Гуляли вчера вечером в центре Москвы. По Манежной прошли, дошли до Красной площади — а она закрыта. И милиции что-то много — на близлежащих улицах, в подземных переходах, в метро. Я догадался, что это связано с тем, что в субботу планировались посвящённые известным событиям акции футбольных фанатов (особым секретом это не было, информация появлялась в течение недели на спортивных форумах), но особого внимания не придал. И только вернувшись домой, узнал , что произошло незадолго до нашей прогулки.

По официальным сообщениям:

цитата

В больницы Москвы попали 19 человек, пострадавших в результате столкновений участников массовой манифестации на Манежной площади с милиционерами и прохожими, сообщает РИА Новости. Точное число пострадавших пока не называется. Футбольные фанаты и националисты дрались с милицией и избивали лиц неславянской внешности как на Манежной площади, так и в столичном метро.

http://lenta.ru/photo/2010/12/11/manezhna...

Подробнее можно почитать в различных ЖеЖешках — уже множество комментариев и фото в блогах.

Продолжаю листать сборник Введенского и радоваться.

Хорошо поработали над книгой составитель и издатели, постаравшись даже визуально приблизить тексты к авторским черновикам: используются внешние спецэффекты (которые изобретены отнюдь не современными посетителями интернета, а вполне охотно применялись обэриутами и футуристами, впрочем, как и "албанский язык" — у Введенского, например, "анегдот"): "кэпслоки", чередование букв разного размера, строчных и прописных, необычные расположения слов. Радуют многочисленные примечания и толкования и все прочие бонусы".

Картонная обложка — как уже говорил — не люблю (хотя сейчас большинство книг так выходит). Хотелось бы видеть больше факсимиле сохранившихся черновиков писателя в виде иллюстраций (в книге опубликован черновик лишь одного стихотворения). Бумага неплохая, но довольно тонкая, печать хорошая. В целом книга оставляет весьма приятное впечатление, даже с учётом моих запросов.

Без небольших опечаток, конечно, не обошлось. Умка в ЖЖ пишет:

цитата

errare humanum est. Несколько опечаток и ошибок уже нашли, продолжаем поиск. Кто найдет — присылайте мне, исправим в следующем тираже.

например, на с. 200 напечатано "Маргарита иди Лиза", а надо — "Маргарита или Лиза".

Между прочим, питерская презентация книги планируется 22 декабря, в лавочке "Книги и кофе", наб. Макарова, 10/1 (метро "Василеостровская", "Спортивная").

Умка о Введенском и новом издании:

цитата

Хармс был интроверт, очень сосредоточенный, очень закомплексованный, для близких очень тяжелый человек, с реакциями на грани психопатии. А Введенский, судя по отзывам людей, которые его знали, да и видно это по его текстам, был невероятно симпатичный, легкий, любимец друзей, женщин и издателей, человек вполне подверженный всяким мирским слабостям, типа выпить, в карты поиграть, с бабами погулять и так далее. Мне это очень симпатично, я вообще люблю таких людей. И при этом этот человек мог поразительным образом сосредотачиваться в какой-то момент, когда на него падал с неба луч прожектора, и в этом луче прожектора выдавать все, на что он был способен, причем с легкостью и без обиняков.

http://www.svobodanews.ru/content/transcr...

В СССР Введенский был известен исключительно по своим детским произведениям. Прежде всего это пересказы сказок братьев Гримм (под редакцией Маршака) и стихотворение "Кто?" ("Дядя Боря говорит...").

По мотивам стихотворения "Кто?" был снят мультфильм в 1986 г.

Существуют также советские диафильмы по детским произведениям Введенского.

Кроме того писатель участвовал в создании музыкального мультипликационного проекта «Сказка о попе и его работнике Балде» (1933 г.) вместе с Д. Шостаковичем! Мультфильм был запрещён, так и не вышел в свет. Сохранился небольшой фрагмент. Ссылку на м/ф "Потец" (по одному из самых сильных и страшных произведений автора) я давал в прошлый раз.

Сейчас готовится отдельное полное издание детских текстов писателя.

Для меня же Введенский долгое время был странной личностью из полу-дневников — полу-рассказов Даниила Хармса:

цитата

Теперь я скажу несколько слов об Александре Ивановиче.

Это болтун и азартный игрок. Но за что я его ценю, так это за то, что он мне покорен.

Днями и ночами дежурит он передо мной и только и ждет с моей стороны намека на какое-нибудь приказание. Стоит мне только подать этот намек, и Александр Иванович летит как ветер исполнять мою волю. За это я купил ему туфли и сказал: "На, носи!" Вот он их и носит...

...Больше всего Александр Иванович любит макароны. Ест он их всегда с толчеными сухарями, съедает почти что целое кило, а может быть, и гораздо больше.

Съев макароны, Александр Иванович говорит, что его тошнит, и ложится на диван. Иногда макароны выходят обратно.

Мясо Александр Иванович не ест и женщин не любит. Хотя, иногда любит. Кажется, даже очень часто.

Но женщины, которых любит Александр Иванович, на мой вкус, все некрасивые, а потому будем считать, что это даже и не женщины*.

* Насколько мне известно, Введенскому нравились очень худые, а Хармсу — полные женщины. Так что здесь — просто разница во вкусах.

Хлопья снега грубыми мазками
Превращают поле и дорогу
В полотно российского Ван Гога,
Обрамлённое седыми облаками.

Сквозь метель белеют шпили Арля,
Подтвердив сюрреализм момента.
И бутыль бесцветного абсента
От мороза кутается в марлю.

...гроб дубовый, деревенский,
А в гробу лежит Введенский.
То ли счастье, то ли мУка
Изменила цвет лица.

Он лежит, как мёртвый Ленский,
В странной позе извращенской,
Без молчания и звука.
В ожидании конца.

Наверху недят недели,
Каруселят карусели.
Мы и думать-то не смели,
А кощунство (вот дела!)
Мажет-мажет хлеб елеем,
Мажет-мажет еле-еле,
Благодати не жалея,
Не жалея помела.

Ночь ночную и день денский
Всё лежит в гробу Введенский,
Под шершавым снегопадом
И под оспиным дождём.

Сверху — бури, шквалы, грозы.
Гроб хороший, без занозы.
И пока рай с нами рядом,
Мы, надеюсь, не умрём.

Оголодал календарь...
Совсем исхудал, раскис,
Словно последний сухарь
Гложет декабрьский лист.

Жизнь пролетела быстро -
Пачкой бумажных дней.
Когда закончатся числа,
Нас ждёт рай для календарей.

Март, понедельник, среда... Как нудно.
Первое, десятое, восемна...
Но, может, время кому-то нужно,
Если его называют по именам?

Да здравствуют новые меры времени —
Лунный свет, первый снег, заря...
И новый Год мы встретим, поверь мне,
В ночь на Нулевое Января.