Но прежде чем мы окунёмся в историю Карасумы, необходимо вернуться на шаг назад и поведать об одной неточности, которую я заметил после публикации предыдущего материала. В статье «ХроноКарасума», в разделе «Прошлое» последним пунктом я указал следующее:

1. Неопределённое время назад (приблизительно 30‒35) — Митамура берёт из детского приюта Райко Гобури и воспитывает его. (Это предположение сделано исходя из внешнего вида Райко и того соображения, что, когда Митамура взял под опеку Кёко, вероятно, Гобури он уже отпустил в «свободное плавание».)

Если действительно брать во внимание срок 30‒35 лет, то тут выходит несоответствие: самому Митамуре в то время было явно очень мало лет для того чтобы он мог взять опеку над кем бы то ни было. А девятнадцать лет назад (от событий первого тома) он был молодым полицейским, на вид — лет 25, и только начинал служить в полиции. Мог ли он уже в те годы взять на воспитание Райко Гобури? Вопрос, я бы сказал, риторический. Но, по идее, такой вариант возможен. Тогда опекаемому Митамурой мальчику было бы примерно 11‒16 лет. Выглядит ли он на этот возраст в манге, когда появляется флэшбек, где Гобури вспоминает своё прошлое? Тоже вопрос интересный...

Либо всё же Райко на самом деле младше, и к моменту первого появления в манге ему меньше 30 лет?.. Скажем, чуть за двадцать? Но выглядит он явно старше этого возраста — а в случае с Райко только лишь на его внешний вид и приходится ориентироваться. Разве что он мог так возмужать, потому что жизнь изрядно потрепала?.. Интересное предположение, но малоправдоподобное, на мой взгляд. Думаю, Гобури в тот момент, когда мы его видим впервые в восьмом томе, уже под тридцатник, если не больше. В итоге этот вопрос остаётся открытым (эх, вот бы прояснить всё это у самого Одзи Хирои).

Всё же я склоняюсь к мнению, что сам автор сценария тут допустил промах.

Возвращаемся к теме настоящей статьи.

На самом деле сведений о том, как вообще возникла идея о девушке-детективе-демоне, сражающейся против демонов, как этот замысел выкристаллизовывался, как менялся с течением времени, какую долю во всё это внесли оба создателя — сценарист и художник, — так вот, обо всём этом сведений в открытых источниках исчезающе мало. Да и из того, что есть, практически вся информация исходит из уст Юскэ Кодзаки. Что же касается Одзи Хирои... Ну, нельзя сказать, что он человек совсем не публичный, нет-нет, в Интернете есть интервью с ним! Вот только по большей части эти беседы касаются «Войн Сакуры» (Sakura Taisen) — безусловно, главного детища всей его творческой жизни. Я также находил интервью о CG-аниме «Хроники Карэн» (Karen Senki) и о самой свежей работе: игре и последовавшем за ней мультсериале «Между небом и морем» (Sora to Umi no Aida). Печально, что ни в одном из этих материалов нет ни слова о Карасуме (да и о другой манге, созданной по сценариям Хирои, — тоже).

Юскэ Кодзаки тоже не особо словоохотлив в том, что касается Кёкочки, однако в некоторых интервью с ним и даже на его официальном сайте есть кое-какая информация. Попробую из этих данных вывести историю оформления замысла манги:

1. Первоначальная идея возникла у сценариста Одзи Хирои, и он, по всей видимости, отдал её на рассмотрение одному из издательств. Позже редактор, который работал с Юскэ Кодзаки, предложил ему стать художником этого проекта. Тот не хотел работать со сценаристом, но он уже знал имя Хирои и, как заявляет сам, с радостью согласился иллюстрировать Карасуму. (Кстати, ещё одна манга, над которой Кодзаки работал не один — «Токийская ворона» (Tokyo Karasu). Но в данном случае художник переквалифицировался в сценариста, а иллюстрированием истории занимался его соавтор.)

2. И дело пошло. Кодзаки отмечает, что Хирои очень чутко относился к его работе, не давил на него, настаивая на своём видении, по сути, дал ему простор для полёта фантазии. Они встречались минимум раз в неделю и обсуждали развитие сюжета. Одзи Хирои отвечал за сценарий, то есть регулировал общее направление сюжета — так сказать, парил над страницами манги. А Юскэ Кодзаки брал на себя задачу воплотить сюжет в графическом повествовании, видимо, сам определял количество и расположение панелей — он уже вольготно расположился непосредственно на страницах манги.

   

3. Соответственно, можно сделать вывод, что внутренний мир персонажей — заслуга сценариста, а вот внешний их вид — художника. И Кодзаки это подтверждает: в одном из интервью он говорил, что образы большинства героев навеяны японскими актёрами (Кодзо Митамура, например, обязан своей внешностью Кэну Огате). Художник называет единственным оригинальным персонажем Кёко Карасуму.

4. При всём при том, распределение ролей у соавторов не было жёстко разграничено — они работали вместе, дополняя друг друга, иногда наверняка споря и не соглашаясь с видением товарища. Кодзаки адаптировал сценарий по своему усмотрению, то есть активно включался в работу Хирои, «разворачивая» события и определяя внешний вид графической истории. В то же время автор сценария следил за тем, как его задумка претворяется в жизнь. Кодзаки упоминает забавный факт: по его первым представлениям, Карасуме было 28 лет, но Хирои предложил сбавить девушке возраст — ведь будь она на самом деле уже сложившейся женщиной, эмоциональный накал манги был бы гораздо беднее. Таким образом, в первой главе истории мы встречаем шестнадцатилетнюю Кёко.

5. Что касается сценария, то неизвестно, насколько он был проработан с самого начала. Возможно, Хирои знал, чем закончится история, ещё до того, как приступил к расписыванию первой главы. Но, судя по тому, что с момента первого появления Кёко в печати это был детектив (и публиковался он в детективном манга-журнале), можно предположить следующее: Хирои наверняка имел какое-то представление обо всей истории, но оно было туманным и расплывчатым. С течением времени из этой мглы показывались более ощутимые очертания, которые могли не совпадать с изначальной задумкой. Однако магистральное направление развития сюжета, по всей видимости, если и менялось, то незначительно. Пожалуй, самый неожиданный переход был от первого тома ко второму (от шестой главы к седьмой): детектив, хотя и динамичный, но всё-таки немного «медленный», преобразовался в стремительно несущийся вперёд триллер-боевик.

Вот тут мы подходим к следующему вопросу: как публиковалась история девушки-детектива-демона.

Как и подавляющее большинство японской манги, «Тёмные материалы Кёко Карасумы» увидели свет сначала на страницах журналов, затем — в танкобонах.

Нашей бравой охотнице на демонов посчастливилось побывать сразу в двух периодических изданиях: с декабря 2002 года по октябрь 2003 пристанищем ей служил журнал 『ミステリービィストリート』 («Mystery B. Street»), а с декабря 2003 по апрель 2012 года — 『コミックバーズ』 («Comic Birz»). Детективная направленность первых глав манги, которые публиковались в «Mystery B. Street», видна невооружённым глазом. Видимо, что-то пошло не так. То ли сами авторы, то ли редакторы почувствовали, что Кёкочке тесно в рамках этого жанра, и с определённого момента публикация новых глав стала осуществляться в журнале «Comic Birz». Это последнее издание было ориентировано на жанр сэйнен (манга для мужчин от 18 лет и старше), и сюжет стал развиваться в определённом русле, уже более далёком от собственно детективного. Публикации в журналах имели то преимущество перед танкобонами, что в них могли быть вставлены цветные страницы.

Когда в журнале было опубликовано количество глав, достаточное для того, чтобы издать их одной книгой объёмом около 200 страниц, в издательстве так и поступали. Таким образом, вся история из 86 глав, первоначально опубликованных в периодике, уложилась в десять танкобонов. Тома выходили в свет с 2003 по 2012 годы. Поначалу они появлялись на прилавках магазинов в разное время года, но книги с четвёртой по девятую стали поступать в продажу в конце декабря. Оттого «Тёмные материалы Кёко Карасумы» и получили неофициальное звание «рождественской манги».

Время начала продаж танкобонов:

1. 24 сентября 2003;

2. 24 августа 2004;

3. 24 апреля 2005;

4. 24 января 2006;

5. 22 декабря 2006;

6. 22 декабря 2007;

7. 24 декабря 2008;

8. 24 декабря 2009;

9. 24 декабря 2010;

10. 30 марта 2012.

Манга переведена на несколько азиатских и европейских языков. «Свои» издания «Кёко Карасумы» появлялись в Южной Корее, Тайване, Индонезии, Таиланде. Во Франции очень любят японские комиксы, и туда девушка-детектив-демон проникла уже после публикации на японском первых трёх танкобонов (это, в общем-то, довольно быстро). Позже подключилась и Германия. Во всех этих странах «Тёмные материалы», как и в оригинале, были опубликованы в десяти книгах. В некоторых странах манга была переведена и выпущена не полностью. В Чехии публикация прекратилась после пятого тома, в Италии — и того раньше, после четвёртого.

Отдельно поговорим о русском издании. Оно занимает некую промежуточную позицию между полными изданиями серии в разных странах и неполными. В России в 2009‒2011 годах опубликовано восемь томов манги. Это, безусловно, очень печально: читателю, который захочет узнать всю историю девушки-детектива-демона целиком, придётся искать иноязычные варианты для последних двух танкобонов. Однако по сравнению с Италией и Чехией мы, также безусловно, «выигрываем». Да и вообще, восемь томов — это оптимальное количество в условиях недоиздания серии, как мне кажется.

Если бы на русском было меньшее количество танкобонов, иной читатель, возможно, и не стал бы искать продолжения. Особенно было бы грустно, если публикация прекратилась бы после седьмого тома: в нём ведь заканчивается крупная сюжетная арка, а в следующей книге начинается новая. То есть читатель дочитал бы до этого места и решил: ну, всё, вроде эта история закончилась, а что там дальше, уже не так интересно.

Но если бы на русском издали девять танкобонов, многие прикипевшие к серии почувствовали бы настоящую боль: ведь осталась бы всего одна-единственная книга! И там-то — развязка всей истории, выстрелы развешанных ранее «ружей» и прочая, и прочая! Нам не особенно радостно, оттого что серия до сих пор недоиздана, но, можно сказать, повезло с тем, что восемь-то танкобонов у нас есть! Воображение увлёкшегося читателя постёгнуто, и при наличии времени, возможности и желания он может узнать, чем закончилась история Кёко Карасумы. Тем более что найти сканы всех десяти томов на японском в Интернете — не самая сложная задача. (Самая сложная задача — это выучить японский.)

На русском языке «Тёмные материалы Кёко Карасумы» выходили в свет с 2009 по 2011 годы:

1. 19 октября 2009;

2. 04 февраля 2010;

3. 28 мая 2010;

4. 21 июля 2010;

5. 09 августа 2010;

6. 30 ноября 2010;

7. 18 января 2011;

8. 28 сентября 2011.

Нам остаётся только надеяться, что чудовищная несправедливость будет исправлена, и мы увидим полное издание блестящей Карасумы на русском языке в полном объёме.

Во второй статье этого цикла, «Тёмные материалы Кёко Карасумы: досье», я завершил рассказ КЭРом: собранием Крутых Эпичных Разворотов, ради чего даже придумал специальную аббревиатуру. В этот раз не буду сильно изощряться, и в разделе «Мои любимые кадры» просто покажу те панели манги, которые приводят меня в возвышенные чувства вплоть до восторга (иногда — до полнейшего и всеобъемлющего восторга). Безусловно, первое же, на что я обратил внимание, как только впервые взял в руки первый томик Карасумы, — это рисунок. Юскэ Кодзаки, на мой вкус, — великолепный художник, и мне хотелось бы видеть в его исполнении больше именно манги, но сам он уже давно практически полностью перестроился на иллюстрации для игр. Ну, хотя бы Кёкочка у нас есть, и то хорошо.

Нет, даже не просто хорошо, а отлично!

Ох, я уже не знаю, напишу ли ещё что-нибудь о Карасуме, но зарекаться не буду. Пока что прощаюсь — но, возможно, мы с Кёкочкой ещё встретимся!

Мне как человеку, с отрочества знакомому с классикой русского рока, хотелось прочитать этот рассказ почти так же давно, как я услышал песню Армена Григоряна. Но вот знакомство с текстом Платонова случилось спустя много-много лет. Что же могу сказать о том, как мне понравился рассказ? — он мне не понравился. Но для меня это поистине страшное произведение. Сюрреализм, которым писатель щедро разбавил повествование, действительно пробирает до дрожи, от изображаемых диких и мерзких картин становится чуть ли не физически худо. А такого эффекта достичь весьма непросто! И хотя к «русской готике» «Мусорный ветер» причислить довольно-таки сложно — стилистика не та, сюжет тоже далёк от привычных, — тем не менее, он попадает в список. Будем считать это прощальным жестом страшно-мистической русской прозы (рассказ опубликован в 1934 году).

Вот уже появляется один из рассказов, про которые я говорил выше: «Висящий гость» — не «ужасный». Да и вообще, это не хоррор, но триллер — напряжённый, наполненный довольно мрачной атмосферой, хоть и не без иронии. Сенковский вообще был литератор очень интересный — многое пробовал, многое ему удавалось (кое-что удавалось не ему лично, а каким-нибудь зарубежным писателям, а он потом издавал эти «удачи» как свои произведения). Разбойничья тема автору как-то не мила, о чём он честно заявляет в довольно обширном вступлении, но он отдаёт дань литературной моде — и получается блестяще! В XIX веке, думаю, второго такого триллера не найти, да и позднее, вероятно, тоже.

Ещё один рассказ, «страшность» которого может быть поставлена под сомнение. Здесь нет ужаса как такового, но есть его предощущение, переданное очень ярко и красочно. То есть «Мат в три хода» не проводит нас в комнату кошмаров, но оставляет на самом её пороге. Мы можем разве что попробовать заглянуть внутрь, однако там всюду клубится мрак, и не видно ни зги. А ведь это порой бывает ещё страшнее — так и не добраться до источника ужаса... В данном рассказе Грин в очередной раз показывает себя мастером мистической прозы.

Да, пожалуй, это мой самый любимый рассказ Сологуба. «Собака» завораживает и увлекает — тем более что произведение это, реалистическое вплоть до последних строк, в самом конце оборачивается сюрреалистическим кошмаром. И эта метаморфоза-то как раз и страшит больше всего: шаг от вполне обыденного, в общем, неблагополучия к инфернальному, непонятному и никак не объяснённому ужасу очень короток. Кто виноват и что делать? — совершенно неважно. Всё уже случилось, и от этого становится как-то жутко...

А вот и самый классический текст из всей классики списка. Несмотря на большую популярность «Вия» как самого пугающего произведения Гоголя, я всё же отдаю предпочтение «Страшной мести». Очень ценю сцену свершения самого мщения — ведь она, на мой взгляд, поистине ужасна! Как мертвецы грызут мертвеца на дне глубочайшей пропасти — из года в год, из века в век!.. А сверху — сидит на коне своём застывший навечно мститель! Брр!..

Брюсов стал для меня одним из самых мощных открытий в русской не только «готике», но и фантастике. Есть у него замечательные мистические рассказы, первый среди которых для меня — «Теперь, — когда я проснулся...», история о сне и яви. Автор ведёт повествование от первого лица, от имени человека, овладевшего техникой управляемых сновидений. Интересен процесс освоения этих практик, интересны сами сны, которые генерирует себе герой, и интересен момент осознания, что сон и явь переплелись настолько, что он уже не может точно знать, спит или бодрствует. Отрезвляющий эффект совпадает с моментом пришествия волны ужаса.

Это произведение для меня — одно из самых страшных вообще, не только в русской литературе. Сюрреалистические кошмары, которые рисует Андреев, затрагивают потаённые глубины души, дотягиваются до подсознания. И ведь по прочтении «Красного смеха» осознаёшь, насколько ужасна, грязна, бесчестна, бесчеловечна война. Автор, безусловно, достигает своей цели: внушить читателю к ней отвращение. Рефрен «цветы и песни, цветы и песни» воспринимается на контрасте с основным содержанием текста как нечто омерзительное, чего от самого этого образа, казалось бы, никак ожидать нельзя.

Настоящая инфернальная жуть. Какой-то мистически-липкий текст, постепенно обволакивающий и погружающий в себя читателя. Уж на что иное, но на атмосферу Ремизов в «Жертве» не поскупился. Она уплотняется пошагово: сначала висит лёгкой, еле различимой дымкой, затем — обступает хлопьями тумана, а в итоге превращается в плотную стену, за которую не пробиться. Собственно, она и сама рассыпается, но не позже того, как в рассказе поставлена точка. Вроде бы всё здесь серьёзно и даже чопорно, но не дают покоя время от времени повторяющиеся слова: «вот было горе». Несмотря на их прямое значение, которое подтверждается контекстом, сам этот рефрен наводит на мысль, что ещё не всё в этом повествовании так беспросветно-кошмарно, а есть место хотя бы малой толике иронии, которая чуть-чуть разряжает обстановку. На мой взгляд, это добавляет произведению привлекательности.

Первый среди лучших — рассказ о приключениях маркиза д'Юрфе в сербской деревушке. Толстой умело нагнетает атмосферу сгущающегося страха: то лицо, мелькающее за окном, то разговор деда с мальчиком, то повторение одних и тех же слов, но разными героями и в разных обстоятельствах — когда д'Юрфе общается со Зденкой... Очень много таких приятных «звоночков», когда читатель ощущает: вот-вот, ещё один шаг, скоро будет страх и ужас... Ну, и конечно, финальная погоня за главным героем и — особенно — роль в ней младенца. Аж дух захватывает! «Семья вурдалака» — настоящий, без скидок, хоррор, пожалуй что даже обогнавший своё время. Возможно, автор, написавший произведение в возрасте 21 года на французском языке, понимал это и не публиковал. Однако душещипательная (говорю без иронии) история пришла к читателям уже после смерти писателя. По моему мнению, это бесспорная вершина именно «ужасной», пугающей «готики» в русской литературе.