Осип Сенковский «Висящий гость»

Разбойник рисуется без всякой романтизации, благородства и прочей дребедени. Тем, кто знает реальность об организованной преступности (хотя бы в общих чертах, и таких сегодня немало), рассказ может показаться не особенно оригинальным, однако же, как указывал Варлам Шаламов, «художественная литература всегда изображала мир преступников сочувственно, подчас с подобострастием», в чём был её большой «педагогический грех» («Об одной ошибке художественной литературы» из цикла «Очерки преступного мира»). Этот рассказ выделяется подлинным реализмом в этой куче высокохудожественной инфантильной лжи.

Как всегда, замечательно! Такое ощущение, что Осип Сенковский может всё!

В традиционном для его произведений вступлении писатель ехидно проходится по современной моде в европейской литературе писать о разбойниках. А чем мы хуже, собственно? Дай и я напишу. Но, правда, автор это делает несколько через силу: он и сам говорит, что не испытывает сильного желания писать о душегубцах, да и рассказ этот в конце концов получился весьма своеобразным, не похожим на большую часть того, что публиковалось под псевдонимом «Барон Брамбеус».

Конечно, без иронии и сатиры писатель Сенковский не был бы самим собой, и в «Висящем госте» достаточно смеха и подсмеивания, но только до поры до времени. Когда сюжет поворачивается к читателю самой неприглядной стороной, автор не позволяет себе и тени улыбки. Он умело нагнетает напряжение и заставляет сопереживать не только героине, но даже разбойнику! Такой поворот был для меня большим сюрпризом, и в какой-то момент я даже задумался, а благополучен ли будет исход?..

Так что я в восторге от этого рассказа не только (и не столько) как ценитель «страшной» литературы, но и как поклонник творчества Сенковского. «Висящий гость» открыл мне новую грань его таланта. «Барону Брамбеусу» самому явно не по душе эта тема, но он отдаёт дань литературной моде и таким образом, конечно же, высмеивает её. Читая произведение замечательного автора спустя почти двести лет после его написания, понимаешь, что ничего не изменилось. Вот уж воистину — «Кровь есть лимонад модной словесности»...