Кирилл Еськов, Михаил Харитонов ROSSIJA (reload game) Издательство: М.: Алькор Паблишерс, 2021 год, 500 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка, 656 стр. ISBN: 978-5-906099-11-2 Аннотация: Когда-то Станислав Рассадин и Бенедикт Сарнов придумали страну Литературию, где Гамлет мог запросто побеседовать с Обломовым, а Козьма Прутков — поставить в тупик Шерлока Холмса. Нечто подобное происходит и в новом романе Кирилла Еськова и Константина Крылова (Михаила Харитонова): в Московии XVI века и некоторых иных землях действуют Джеймс Бонд и Джон Сильвер, Влад Цепеш и доктор Менгеле... и конечно же Иван Грозный, Борис Годунов и ряд прочих персонажей отечественной истории. Вдобавок чуть ли не треть текста составляют знаменитые цитаты и мемы — разумеется, из нашего времени. Ни дать ни взять — наимоднейшая постмодернистская игра с интертекстуальностью. С единственным отличием: если начнёшь читать, то невозможно оторваться. Комментарий: Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации И. Голуб.

Чрезмерно запутанная детективно-историческая игра — вот самая короткая характеристика этой книги. Самым замечательным эпизодом мне показался самый из всех непредсказуемый — переход Ивана Грозного в одиночку через границу Московии (т. е. начало возврата государства к нормальной жизни) в обмен на позволение Борису Годунову бежать на Запад. Чрезвычайно эффектная сцена. Напоминает слегка возврат Крыма, и повторение такого финта в ближайшем будущем едва ли возможно.

А вот то, что Никита Серебряный не был казнён вместе с Курбским, кажется неубедительным. Те, кто отправлял его с таким провальным заданием в Московию, были уверены, что видят его в последний раз, и были правы, почему и страшно удивились, узнав, что ошиблись.

Как и в любом детективе здесь в сюжете есть свои плюсы и свои минусы, и первых всё-таки существенно больше, чем вторых. Рассуждать о книге в этом плане не так уж интересно, да и написано коллегами уже немало. Моё внимание привлекли некоторые моменты, вызвавшие у меня серьёзные претензии к авторам. Таких моментов два, о них и пойдёт речь ниже.

Итак, цитата первая:

— Да я не об этом! — досадливо поморщился Холмс. — Позволю себе такое сравнение. Представьте себе, что вы живёте в прекрасном доме. И вдруг узнаёте, что предыдущий его владелец — маньяк, который в спальне душил своих жертв, на кухне расчленял их, а потом, в столовой, пожирал — в сыром виде, макая нарезанную ломтиками человечину в ворчестерширский соус. Сможете ли вы и дальше спокойно жить в таком доме? Сидеть за столом, в который въелись пятна человеческой крови?

— Холмс, — устало сказал Ватсон, — в Афганистане я занимался полевой хирургией, бросая в ведро ампутированные конечности. И у меня не всегда было время на посещение офицерской столовой. Пятна человеческой крови на обеденном столе, говорите? Вот после вскрытия гнойного абсцесса ...

— Не продолжайте, я понял. Я выбрал неподходящее сравнение, — вздохнул сыщик.

Намёк на то, что Ватсон в Афганистане не брезговал человечиной (если ещё не началось загноение), более чем прозрачен. Не уверен, что все поклонники этих двух самых популярных в мире литературных героев, придут в восторг от этого чёрного юмора. На мой взгляд это перебор, и это некрасивый намёк.

Второй намёк ещё хуже — он одновременно и гнусный и глупый.

Последняя фраза книги такова (цитата вторая):

— Слушай, как ты сказала: «Эммануэль»? Ч-чёрт, а мне нравится, как звучит!

В книге хватает притянутых за уши глупостей, абсолютно не имеющих отношения к сюжету (глупо выглядит всё, что притянуто за уши). Это, например, встреча Бонда на корабле, плывущем в Англию, с принцем Гамлетом (впрочем, не названным по имени) в компании с Розенкранцем и Гильденстерном; это и появление в Лондоне 16 века Григория Распутина; это и афроамериканка (задолго до появления в недавно открытой Америке как белого населения, так и африканских рабов) — жена Квартирмейстера (кто это, так и остаётся неясным, но это не Годунов — его должность в Индии называется иначе; возможно, это Джон Сильвер); это и странное обращение к царю (цитата из "Золотого ключа"?)* словами "котяра" (почему котяра?) и "гроза мышей" (каких мышей?); ну и, наконец, эти выданные Ирине перед отплытием «документы прикрытия на какую-то «Эммануэль» (говоря об этом мужу, Ирина «многозначительно» улыбается). Больше подобного идиотизма не припоминаю, но и этого достаточно. Князю Никите кажется, что Эммануэль хорошо звучит, потому что он не знает о написанной в 20-м веке книге Эммануэль Арсан. Ирина, похоже, знает, в чём тут соль, но её наверняка ввели в заблуждение насчёт того, зачем летела настоящая Эммануэль в Индию, а что она вытворяла в самолёте, и вовсе утаили. Чего только не поведал людям далёкого прошлого этот утечконоситель в образе попугая! Вся коллекция глупостей, кроме встречи с принцем Датским, скопилась по воле авторов (или одного из них!? понятно, которого) в коротком эпилоге. Можно было бы и немного подумать, прежде чем публиковать его в таком виде. Обычные-то глупости можно простить, но гнусный и глупый намёк на поведение Ирины во время многонедельного путешествия из Лондона в Индию непростителен, как и вообще любой гнусный и грязный намёк.

Есть в книге ещё пара интересных (очень коротких) замечаний, на которые, по-моему, невозможно не обратить внимания.

Вот первое из них. Начало главы 34-й: «Пройдёт много лет, и полковник Вологдин, стоя у стены Знаменки в ожидании расстрела, вспомнит тот далёкий вечер, когда отец Евлампий ...»**

Дело даже не в том, что никакого отца Евлампия в главе 34 найти невозможно, а в том, что именно в этой главе (в данный момент, а не через несколько лет) полковник Вологдин ожидает расстрела, но происходит «чудо», и он становится генералом. С какой стати он через несколько лет снова будет приговорён к расстрелу, причём опять в чине полковника? И кем? Иваном Грозным, который ценит подобных людей выше золота!? Полная и очевидная чушь. Видимо, эту начальную фразу просто забыли удалить, что-то замышляли, не прошло, а следы остались. Поспешишь, людей напрасно озадачишь. Бывает, однако.

А вот второе. Начало главы 9-й: «В церкви был смрад и полумрак, дьяки курили ладан.»

Много лет назад в одном из выпусков «Встречи с песней» Виктор Татарский сказал, что тут ошибка Владимира Семёновича — не дьяки, а дьяконы этим занимаются. С тех пор я так и думал. И вдруг выяснилось — ошибся не Высоцкий, а Татарский. Выяснилось, благодаря вот этой весьма оригинальной книге. У Высоцкого же яснее ясного: «В церкви смрад и полумрак,/ Дьяки курят ладан.../ Нет, и в церкви всё не так,/ Всё не так, как надо!». Конечно, не так, раз дьяки там хозяйничают, т. е. чиновники (из МВД, наверно). И в церкви уже ничего святого, как в кабаке.

На этом заканчиваю. Читать книгу, конечно следует безотлагательно. Только, где найти (а желательно на бумаге)? Мне это удалось с трудом, т. к. поезд уже, считай, ушёл, а он короткий, всего-то каких-нибудь пятьсот «вагонов».

*) Доброжелательный и эрудированный читатель ответил на этот вопрос. Стругацкие "Парень из преисподней". Аналогия между молодым и глупым "бойцовым котом" с далёкой планеты (ну, как бы с далёкой) и русским царём даже в устах демиурга мне кажется слишком натянутой. Хотя параллели, конечно, просматриваются, авторы всё-таки, на мой взгляд, немного поторопились с этой цитатой. Надо было поискать что-нибудь более близкое.

**) Тот же читатель просветил меня и по поводу этой "цитаты". Ничего не имея против использования такого рода скрытых цитат, я считаю, что они должны употребляться к месту и быть тщательно подогнанными под окружающий текст, согласованными с ним. Эта фраза из "Ста лет одиночества" здесь (ИМХО, разумеется) лишняя. Она сбивает с толку, мешает читать.

Сегодня ходил на второй этап (по этапу пошёл) прививки Спутником V. Кое-что заслуживает внимания и даже настораживает.

При первом визите я подписал т. н. "Добровольное информированное согласие" (ДИС) (какая корявая формула!).

Информировали меня в частности "о необходимости проведения профилактической вакцинации, 2 этапах вакцинации и противопоказаниях к её проведению;" (2 этапах — просто шедевр)

Есть там и такая фраза: "Я имел(а) возможность задавать любые вопросы и на все вопросы получил(а) исчерпывающие ответы."

Думаю, каждый подписывал такую бумагу, и я не сомневаюсь в необходимости получения от пациента этой бумаги.

Сегодня, примерно после часа сидения в очереди, случайно узнал, что надо опять подписать такую же бумагу. Выяснилось, что никто из ожидающих укола не знает, зачем нужно это делать второй раз, если в первый раз уже предупредили о двух этапах. Самые умные говорили, что это вторая прививка, не понимая, что это не другая прививка, а та же самая. Задал тот же вопрос двум медсёстрам. Так положено, был ответ.

Врача не стал ставить в неловкое положение. Она женщина пожилая и хорошая — навела порядок, когда мужик, пришедший на час позже меня попытался пролезть передо мной. Мы вошли в кабинет вдвоём, хотя он меня не пускал, и она его выставила за дверь, возможно, ещё и потому, что у меня был вид, как у афганца с американским паспортом, стоящего в очереди в кабульский аэропорт, после чего мне было неудобно задавать каверзные вопросы. Я даже помог ей открыть коробку с ампулами, там оказалась очень тугая кнопка.

Как работает голова у чиновников, установивших такой порядок с этим "согласием"?

Допустим, некто, пройдя первый этап (я провёл в очереди примерно полтора часа), через три недели решает отказаться от второго этапа. Он(а) приходит в поликлинику (естественно, а как же иначе), заполняет бланк ДИС (формата А4), зачеркнув в нижней его части слово "соглашаюсь" и подчеркнув слово "отказываюсь" и снова торчит полтора-два часа в коридоре для того только, чтобы отдать бумагу врачу.

Так мыслит чиновник. То, что человек в случае отказа просто никуда не пойдёт, чиновнику в голову не приходит. Но это мышление робота. В связи с этим на вопрос — может ли машина мыслить — можно дать ещё раз (уж какой по счёту, никто не знает) всё тот же ответ, на этот раз наглядно подтверждаемый практикой — нет, не может.

P.S. Позже я таки задал этот вопрос врачу, другому, знакомому, очень хорошо знающему предмет, читавшему лекции по этой теме, да не обычным людям, а врачам. Ответ был, как можно легко догадаться, тот же, исчерпывающий. Комментарий же был такой — источник этого идиотизма находится всё же не на уровне правительства, но где-то чуть пониже, скорее всего в Минздраве. В общем, обычная история.

антология Новые Опасные видения Издательство: Минск: КЛФ Подсолнечник, 2020 год, 30 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка + супер, 1072 стр. ISBN: не указан Серия: ШФ (продолжатели) Комментарий: Антология лучшей англоязычной фантастики 1970-х годов. Художник не указан.

Дать исчерпывающую оценку книге в целом очень трудно, для этого надо хорошо знать историю американской фантастики. Попробую дать оценку не полностью исчерпывающую, и да поможет мне ... Станислав Лем!

Два замечания приходят в голову задолго до того момента, когда перелистываешь, наконец-то, последнюю страницу. Во-первых, это сборник не просто лучших фантастов 70-х годов (так написано на 4-й странице книги), а лучших англоязычных фантастов, не только американских (два автора даже никогда не были в США). Так что вышеприведённый комментарий (фантлабовское описание издания) здесь присутствует не напрасно. Без добавления слова "англоязычных" претензии составителя могут показаться совсем уж необоснованными. Во-вторых, этот 1072-х страничный том удивительно бедно иллюстрирован — ровным счётом одна (1) полностраничная картинка к очень неплохому и не менее оригинальному рассказу Пирса Энтони "В коровнике" (из новорождённых девочек выращивают "коров", и человечество питается их молоком — страшный рассказ). В антологии масса рассказов имеют художественную ценность близкую к нулю, или даже ему равную, и иллюстрировать их едва ли пришло бы кому-то в голову. Но есть и очень достойные вещи. Повесть Урсулы Ле Гуин "Слово для леса и мира одно" наверняка выходила с иллюстрациями, но почему-то издательство "Подсолнечник" не представило в сборнике хотя бы две-три из них. Рассказ Чеда Оливера "Царь горы" тоже можно было бы снабдить иллюстрацией, трудно поверить, что их не существует вообще.

О появлении в антологии повести Ле Гуин необходимо сказать особо. Казалось бы, нет никакой нужды включать в антологию произведений малоизвестных (за небольшим исключением) авторов шедевр давно уже признанного мастера. Тогда спрашивается — зачем? В предисловии есть такие слова составителя антологии: "Надо ли, сказал он*, начинать с наблюдения, что она — несомненно самый элегантный писатель в НФ-мире? Возможно. Помимо всех прочих причин, конечно, можно подробно остановиться на суждении, что неким людям в этой жизни дар элегантности и стиля просто даётся; и на их фоне все остальные похожи на садовых слизняков. Находиться в обществе Урсулы в течение сколько-нибудь продолжительного времени — опыт превосходный, но у каждого создаётся впечатление, что он сам и все остальные в комнате находятся на уровне баскетбольной** команды страдающих параличом нижних конечностей, а наставником в команду прислали Фреда Астера."

Так что, ответ очевиден — повесть Урсулы именно для того и находится в антологии, чтобы читателю стало ясно, кто в американской фантастике Фред Астер, а кто — команда паралитиков. Но был ли очевиден этот ответ самому составителю? Не факт. В только что приведённом отрывке он пишет именно о личной элегантности Урсулы Ле Гуин (мне кажется, что слова "элегантный писатель" в данном контексте не относятся к её книгам; описывается писательская вечеринка по поводу вручения премий), о её личном обаянии, как человека и женщины. Он, по-моему, был очень далёк от мысли, что эту зарисовку кто-то приложит к его антологии.

Интересно, что сам Харлан Эллисон в иерархии американских фантастов того времени занимает примерно среднее (несколько ближе к вершинам, конечно) положение между "садовыми слизняками" и мастерами жанра. Он из тех, кто способен отличить хорошее от плохого, а это уже не мало. У Станислава Лема в "Фантастике и футурологии" есть очень тонкое и остроумное рассуждение об американской фантастике. В этом рассуждении упоминается всего одна фамилия, и эта фамилия — Эллисон. Вот что пишет Лем: "Тому, кто хотел бы вступить в джунгли американской фантастики самостоятельно, я могу предложить десять практических советов, запоминание которых достаточно успешно охранит от разочарования как ощущения того, что время потрачено на чтение произведений, совершенно не имеющих ценности." Четвёртый из десяти советов таков: "4. Фамилии некоторых персонажей придуманы с нарушением парадигматики создания имён языка, из которого их берёт автор, — например, "Алекси Андрей" — это фамилия поляка, "Колбеншлагг" — фамилия немца (оба примера взяты из новелл Харлана Эллисона) и т. п." Далее Лем пишет: "Признаком особенно тяжкого предсказываемого бессилия я считаю появление фамилий, сконструированных с нарушением парадигматики создания имён. Ибо этот симптом "в одной упаковке" одновременно сигнализирует о том, что а) пишущий вообще не знает языка, из которого заимствует (то есть пытается перенять) парадигматику возникновения имени; б) действует с наглостью, которая должна заслонить его невежество (не само невежество является тут грехом, а небрежность и лень — ни один серьёзный автор не станет выдумывать фамилий людей неизвестной ему народности, а возьмёт их из соответствующих источников); в) у пишущего есть склонность к ксенофобии (персонажи, снабжаемые особенно "экзотичными" для англосакса фамилиями, обычно принадлежат к "чёрным"; поэтому из-за собственного незнания некоторого положения вещей, здесь — фамилий, автор создаёт объективный коррелят негативного поведения личностей, а это, кроме халатности, свидетельствует также об умственном убожестве)." Кроме этого Лем, анализируя рассказ Эллисона "Мародёр в городе на краю мира", приходит к выводу, что "этот очень длинный рассказ совершенно напрасно встроен в фантастический мотив (путешествие во времени) и перенасыщен весьма скрупулёзными описаниями кровавой резни, изобилующими плюс ко всему латинской анатомической терминологией. Тут мы имеем дело с таким типом "эскалации действий", который фактически приводит к инфляции, чего научная фантастика, увы, не понимает;". Проще говоря, Лем доказывает, что фантастика в исполнении Эллисона не стоит времени, потраченного на чтение.***

Составленная Эллисоном антология в значительной части её объёма может служить подтверждением вышеприведённой характеристики его собственного творчества. Это не противоречит тому факту, что в антологии есть и вполне достойные вещи, ведь в противном случае она вообще не пользовалась бы спросом. Я сам попался на эту удочку. Увидев в оглавлении повесть Ле Гуин и рассказ Воннегута, понадеялся, что всё остальное в антологии, как минимум, не намного хуже. Надежда не оправдалась; единственное достоинство этой книги — это предисловия составителя и послесловия авторов, показывающие "из какого сора растут, не ведая стыда" эти англоязычные фантастические и реалистические "новые опасные" сорняки.                             

*) "Сказал он" — это одна из особенностей перевода рецензируемой книги. Она содержит массу различного рода переводческих перлов. В данном случае выходит, что Эллисон так пишет сам о себе, чего, разумеется, не может быть.

**) Баскетбольная команда — это уже неудачная идея самого Эллисона, поскольку Астер не был баскетболистом. Лучше было бы сравнить "всех остальных в комнате" с группой желающих научиться танцевать.

***) Досталось, однако, парню от Мэтра по полной программе. И, что важно, всё это до адресата дошло. Мне даже стало его немного жалко. До других ведь тоже дошло.

антология Новые Опасные видения Издательство: Минск: КЛФ Подсолнечник, 2020 год, 30 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка + супер, 1072 стр. ISBN: не указан Серия: ШФ (продолжатели) Комментарий: Антология лучшей англоязычной фантастики 1970-х годов. Художник не указан.

Очередной нефантастический опус в «легендарном сборнике лучших фантастов 1970-х». Но элементы фантастики здесь имеются. Приехав после утомительного рабочего дня домой, журналист (его имя Блейк) застаёт в одном из плетёных кресел молодую и очень красивую женщину (её зовут Мери Селандер) с зелёными глазами. Начинается разговор.

— Привет, я вторглась на чужую территорию, — сказала она. Она говорила низким голосом, растягивая слова. Это несколько сбивало с толку.

— Если только вы не лжёте. Мне не нравится нарушитель, который утверждает, что он телефонист.

— Я укрою все ваши телефоны кожей зебры, если вы позволите мне остаться на минутку.

— На две, если хотите.

Очевидно, что здесь либо что-то не так с переводом*, либо они оба несут чушь. Причём тут телефонист? Если она телефонист, то она на своей территории что ли? А кожа зебры явно имеет какой-то переносный смысл, русскому читателю непонятный, что совершенно не заботит переводчика. В общем, вполне себе фантастическое начало.

Дальше в лес — больше дров. В смысле растёт количество "фантастики". На следующий день эта красавица Мери опять приходит в гости к журналисту (они уже познакомились более основательно, т. к. он провёл вечер в доме этой дамы; она и её муж — его соседи). Приходит трезвая, опять же в его отсутствие (в этом весьма фешенебельном районе можно не запирать входные двери) и, раздевшись, ждёт хозяина дома на его кровати. Казалось бы, ну и что здесь необычного? А вот что. Любая нормальная женщина, и даже такая, слегка сдвинутая по фазе, как Мери, должна понимать, что интересный холостой мужчина может вернуться домой не один. Да бог знает, с кем он может появиться. Поэтому поступок Мери — чистейшей воды фантастика, а в реалистическом произведении — обыкновенная глупость.

И ещё один эпизод, не менее фантастический и, следовательно, не менее глупый. На следующий день журналист едет на некие учения американских вертолётчиков. Там должно отрабатываться применение напалма против вьетнамской армии и мирных жителей, каковое применение прикрывается лицемерной болтовнёй о спасении жизней (чьих!?). Вообще-то главная тема рассказа это варварское ведение войны во Вьетнаме, и Мери одна из активных противников этой войны, но речь не об этом. Мери уговаривает (он отказывается, она таки уламывает) журналиста взять её и её собаку-хаски (её имя Биск, сокращённое бисквит) с собой, посмотреть, как работает американская авиация с макетом вьетнамской деревни. Мероприятие, как становится ясно из дальнейшего, строго засекреченное. Ему ничего не стоило сказать это ей, сказать, что у неё нет пропуска, что её не пустят на полигон, просто высадят из машины. Но он её берёт (это и есть обещанная мной глупость), поскольку иначе не могло бы в рассказе быть душераздирающей финальной сцены, очевидно, необходимой для того, чтобы неодобрение американскими избирателями внешней политики президента возросло в наибольшей степени. Для подготовки этого страшного финала автору пришлось несколько раз ставить своих героев в невозможные в реальности ситуации, но глупость не может превратить реализм в фантастику. В результате ни реализма не получилось, ни фантастики.

Эллисон в предисловии признаёт, что правила здесь нарушены (включение Вольфа в антологию — это не по правилам), но «к чёрту правила. Речь идёт о шедеврах!». Он имеет в виду и второй рассказ Вольфа «Девушка с быстрыми движениями глаз», рассказ очень ироничный, действительно чуточку (меньше даже, чем на длину мини-юбки его героини) фантастический, но без глупостей, и намного превосходящий «Позицию бисквит». Ну, делать нечего, ради второго рассказа первый можно и простить.

*) С переводом вполне может быть что-нибудь не так. Вот пара примеров.

1.«Блейк наклонился поближе к собаке, которая теперь сидела, как на троне, улыбаясь, как в цирке, и сказал: «Хорошая девочка, Биск, хочешь бисквит?»

Биск обезумела с ума. ... .»

Немного не по-русски.

2.«Вы случайно не читали статью о том, что вьетконговцы вышибли огнемётами всю деревню Даксун, людей вместе с вещами?»

Может быть, не вышибли, а выжгли?

антология Русская фантастическая проза XIX — начала XX века Издательство: М.: Правда, 1986 год, 400000 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка, 704 стр. Серия: Библиотека фантастики в 24-х томах, 30 книгах Аннотация: В книгу вошли произведения русских авторов — от романтиков 19-го века до поэтов-символистов начала 20-го века. Комментарий: Том 1. Роман, повести и рассказы русских писателей XIX — начала XX века. Обложка и иллюстрации И. Мельникова.

Федор Достоевский Сон смешного человека Издательство: М.: Олма Медиа Групп, 2005 год, 4000 экз. Формат: 70x90/32, мягкая обложка, 192 стр. ISBN: 978-5-373-01861-6, 5-7654-4281-1 Серия: Библиотека издателя Анхеля де Куатьэ

«В общем, нет, на мой взгляд в этом рассказе ничего цепляющего, ничего приятно-щекочущего, ничего ценного — ничего того, что могло бы оставить приятное послевкусие и улыбку удовольствия, которые могут подарить только по-настоящему хорошие книги.»

Снежана Стародубцева (из отзыва 30 ноября 2010 г)

«Очень тронул рассказ, взялась читать и проглотила минут в десять. Поверить не могла, что в конце сборника, который я читала, мне подвернется такой алмаз.»

Марина Румянцева (из отзыва 22 марта 2018 г)

Рассказ, написанный примерно за два года до рождения Альберта Эйнштейна, содержит космологическую идею, кажущуюся абсолютно невозможной в это время. В космосе существует другая звезда, около которой есть планета в точности похожая на Землю, но с другим населением. Там не произошло грехопадения, и размножившееся человечество продолжает жить в раю. Это не противоречит современным научным взглядам на устройство вселенной. Если назвать «лоскутом космического одеяла» сферу в космическом пространстве радиусом 41 миллиард световых лет (это размер «современного космического горизонта»), то можно подсчитать число различных конфигураций частиц внутри этого объёма (число частиц конечно, следовательно, конечно и число вариантов их взаимного расположения). Это приблизительное число записывается в виде единицы с количеством нулей, равным десять в сто двадцать второй степени. Из этого следует вывод: «ограниченное количество компоновок частиц гарантирует, что при достаточном числе лоскутков в космическом одеяле, то есть при достаточном количестве космических горизонтов, компоновки частиц, сравниваемые по-лоскутно, обязаны где-то повториться. Даже если бы вы могли выступить в роли космического дизайнера и попытались бы сделать так, чтобы каждый лоскуток отличался по дизайну от всех предыдущих, то в достаточно большом пространстве у вас закончатся свежие идеи, и вы будете вынуждены повторить вариант одного из предыдущих дизайнов.» А из этого, в свою очередь, следует, «что, если известные нам конфигурации частиц повторяются в другом лоскутке — в другом космическом горизонте, — то этот лоскуток будет во всём похож на наш. Это означает, что если вселенная простирается бесконечно, то вы не одиноки в своей реакции (какой бы она ни была) на эту точку зрения об окружающей действительности. В глубине космоса существует множество ваших точных копий, ведущих и чувствующих себя точно так же как вы. И не существует никакого способа сказать, какая из них — это действительно вы. Все копии физически и, следовательно, ментально тождественны.»

Все цитаты я привожу по книге Брайана Грина «Параллельные миры и глубинные законы космоса», М. 2013. Вот что такое гениальное озарение! Достоевский очень близко подошёл к вышеизложенному представлению (не единственному) об устройстве вселенной. И разве после этого Фёдор Михалыч не заслуживает титула величайшего русского фантаста 19-го века? Между прочим, до выхода в свет «Машины времени» Уэллса, знаменующего начало современной фантастики, остаётся немногим менее 20 лет. Как же сильно опередил время Достоевский!

Есть в этом гениальном рассказе ещё одно очень любопытное научное (ну, может быть, не совсем научное) предвидение. Пришелец, оказавшийся на чистой планете, где нет болезней и, соответственно, иммунитета против любой из них, по прошествии недолгого времени в результате тесных контактов заразил всё население самым страшным из инфекционных заболеваний — злом. И благополучный мир постепенно превратился в совсем уж точную копию Земли. Та божественная сущность, которая доставила смешного человека в райский мир, неужели не предвидела возможных последствий!? А если предвидела, то не было ли это существо самим Дьяволом? В таком случае Бог потерпел очередное поражение в борьбе с Нечистым, и поражение крупное, поскольку от проповеднической деятельности вернувшегося на Землю героя рассказа толку, очевидно, не будет. Правда, девочку он разыскал. И на том спасибо!

О девочке невозможно не сказать ещё несколько слов. Всему в рассказе я верю, и тому, что твёрдо решил застрелиться (сильнейшая депрессия, плюс полное безделье) и тому, что приснилось ... Не верю только одному, — что можно затопать ногами и заорать на ребёнка, который просит помощи, и прогнать его с глаз долой (то есть ты, конечно, герой, чуть ли не как Александр Македонский, но зачем же стулья ломать?). Вот тебе и смешной человек.

Вроде бы обо всём остальном, менее очевидном, уже написано другими рецензентами. Надеюсь, мои скромные дополнения будут благосклонно приняты и по достоинству оценены.