Габриэль Гарсиа Маркес Десять дней в открытом море без еды и воды Издательство: СПб.: Азбука-Классика, 2003 год, 7000 экз. Формат: 76x100/32, мягкая обложка, 224 стр. ISBN: 5-352-00434-1(2003,2008), 5-91181-124-3(2008) Серия: Азбука-классика (pocket-book) Комментарий: Иллюстрация на обложке — фрагмент картины Луи-Филиппа Крепена (в издании не указан).

«... мы увидели трёх человек, повешенных за ноги на высоких деревьях. Я осведомился, в чём они провинились, чем заслужили такую жестокую кару, и узнал следующее: эти люди побывали на чужбине и по возвращении обманули своих друзей, описав места, которых вовсе не видели, и рассказав о событиях, никогда не происходивших. Я счёл наказание вполне заслуженным, ибо первейший долг путешественника — придерживаться строжайшей истины.»

Г.А.Бюргер, Р.Э.Распе

«Удивительные путешествия на суше и на море, военные походы и весёлые приключения Барона фон Мюнхгаузена, о которых он обычно рассказывает за бутылкой в кругу своих друзей»

Читая эту повесть, в полной мере ощущаешь и силу и слабость т. н. магического реализма. Несколько лет назад, при первом прочтении, поверил всему. Но сегодня, читая второй раз, заметил, что магия куда-то улетучилась и что, несмотря на старания автора быть предельно убедительным, впечатление, что тебя водят за нос, становится по мере чтения всё сильнее. Самое удивительное, пожалуй, то, что потерпевший кораблекрушение не умер за 10 суток от жажды, несколько раз проглотив морскую воду. Обезвоживание организма наступает при ясной погоде гораздо быстрее, а поглощение соли этот эффект ускоряет. Может быть всё дело в образке Девы Марии? А почему бы и нет?

Герой повести (или автор от его лица) описывает свои страдания от солнца и жалуется, что у него спина в волдырях и плечи обгорели. Но несколько позже, бросившись в воду, чтобы плыть к берегу, понимает, что совершил ошибку, не сняв рубашку. Стало быть, рубашки матросов Колумбийского флота пропускают ультрафиолет??

Кстати о флоте.* Можно ещё понять, что спасательный плот не имел необходимого при крушении комплекта предметов, перечисленных (кое-что не упомянуто, например, ракетница) в тексте повести. Ну, известное дело — флотская организация это одна из двух неизлечимых болезней. Заявляю это со всей ответственностью, как офицер запаса, прослуживший на флоте три года. А вот когда читаешь, что военный моряк (матрос !) стоит на палубе эсминца с ружьём (!) и хочет подстрелить чайку, поверить этому не трудно, а очень и очень трудно даже при всех особенностях Колумбийского флота. Да и вообще моряки странные какие-то. Вот пример. Через несколько страниц после фразы: «Луис Ренхифо был настоящим моряком» читаем следующее: «Не потеряв своей всегдашней выдержки и уверенности, с которой Луис заявлял, что скорее море вывернет наизнанку, чем его, он скинул рубашку, чтобы легче было плыть, но при этом потерял спасательный пояс.» Можно ли хоть бы и в страшном сне представить себе моряка с надетым спасательным поясом, смытого в шторм за борт и мгновенно этот пояс теряющего? Нет, представить себе такое решительно невозможно.

Очень странно выглядит описание борьбы рассказчика с переворачивающимся пробковым спасательным плотом, достаточно подробное описание устройства которого можно найти в тексте повести. Когда плот перевернуло и человек оказался под водой, он отстегнул себя от сетки, соединяющей борт плота с его дном и перевалился на это дно (очевидно, перевалился через борт плота, который в перевёрнутом состоянии ничем не отличается от не перевёрнутого) и, зачем-то, схватившись руками за борт, начал к нему подтягиваться. И плот снова перевернулся. Но "утопленник" только что выбрался из-под плота, ему не было никакой надобности продвигаться снова к его борту. Явно путается человек, что-то несёт неудобоваримое.

А эпизод с рыбой! Только полным помешательством (но до этого ещё далеко) можно объяснить, что запрыгнувшую в плот рыбину рассказчик пытается помыть от крови (!), опустив её за борт, хотя воды полно и внутри плота. Конечно же, рыбу мгновенно утаскивают акулы, о наличии которых около плота он отлично знал. Так что, эта сцена тоже не вызывает доверия.

В конце повести совершенно обессиленный голодом и жаждой моряк проплывает «пешком» около 2-х километров с тем же образком Девы Марии дель Кармель** в зубах, хотя дышать сквозь зубы страшно тяжело, и добирается таки до берега. Может быть в этом заключается одна из главных идей повести? Дева Мария помогает тем, кто борется до последнего вздоха?

Но, несмотря на св. Марию, снова происходят странные вещи (или, наоборот, благодаря её присутствию?). Чудом спасшийся лежит на пустынном берегу, часы у него сохранились. И он замечает, что не прошло и 15 минут, как нашедший его мужчина вернулся к нему вместе с женой и ослом. Позже выясняется, что «он сходил в хижину, расположенную в двух километрах от того места, где лежал я, переговорил с людьми...». Т. е. крестьянин за 15 минут прошёл 4 километра и ещё успел посоветоваться с народом на тему правильного обращения со спасшимся человеком. Ну, кто, как не Мария дель Кармель? Постоянные насмешки Маркеса над верой в помощь неких высших сил становятся уже почти нескрываемыми.

Начиная с эпизода с гидросамолётом, пролетевшим над плотом в ясную погоду на бреющем и не обнаружившим очень заметный белый плот с человеком на нём, размахивающим рубашкой, я стал догадываться, что в этом образце Магического реализма соотношение магии и реализма не менее, чем десять к единице. И только в последней строке автор прямо намекает на то, что всё вышеописанное достойно самого барона Мюнхгаузена***, и делает он это с юмором, достойным Бюргера и Распе. «Кое-кто говорит, что я всё это выдумал. А я в ответ спрашиваю: «Тогда что, по-вашему, я делал десять дней в море?»

*) Прежде чем сказать несколько слов об этом флоте, хочу прояснить для читателей один неясный момент. Эсминец снялся с якоря в три часа ночи. Далее (напоминаю — рассказ ведётся от лица матроса, не какого-нибудь дилетанта) читаем: «В шесть утра мы покинули гавань.» Что это за гавань, из которой довольно быстроходный корабль не может выбраться за три часа? Так вот на самом деле через три часа эсминец не из гавани вышел, а из залива Мобил, протяжённость которого около 30-и миль. В качестве дилетанта здесь вероятнее всего выступила переводчик Т.Шишова, не понимающая разницы между гаванью и заливом.

Теперь о колумбийском флоте. Рассказчик говорит: «Перед отплытием, так и не сумев побороть тревогу, я дал себе слово уйти из флота сразу же, едва вернусь в Картахену. Хватит с меня опасных морских путешествий! [...] Единственный, с кем я поделился своими мыслями, был мой близкий друг, старший матрос Рамон Эррера, который признался в ответ, что и он намерен по прибытии в Картахену бросить морскую службу.» Очевидно, что к этому роду Вооружённых сил нельзя подходить с привычными для России критериями. Матрос, который может бросить службу, когда ему заблагорассудится, по большому счёту в нормальном военном флоте абсолютно не нужен. Тут явно ни о каком контракте речь не идёт, не говоря уже о призыве. Похоже, что Колумбийский военный флот в середине ХХ века не представлял из себя чего-то большего, чем довольно дорогая игрушка.

**) Кармель — горный массив на северо-западе Израиля, где в 12-м веке был основан монашеский Орден Кармелитов.

***) В комментариях к повести сообщается, что Маркес действительно написал её по рассказам смытого за борт моряка. Как тут не вспомнить другого моряка, бывалого капитана Христофора Бонифатьевича Врунгеля. И он такой далеко не единственный. Более того, это очень распространённый тип рассказчика, и я таких встречал и в Заполярье и на побережье Тихого океана. И очень приятно, что Колумбия в этом отношении похожа на Россию.

Адриан Конан Дойл, Джон Диксон Карр Подвиги Шерлока Холмса Издательство: Тирасполь: Партизан, 1994 год, Формат: 84x108/32, твёрдая обложка, 796 стр. Серия: Библиотека приключений и научной фантастики (продолжатели) Комментарий: Сборник всех произведений Адриана Конана Дойла и Джона Диксона Карра о Шерлоке Холмсе и его создателе.

Эти пародии оставляют у читателя, хорошо знакомого с рассказами Конан Дойля, чувство глубокого разочарования и недоумения. А что же ещё, — ожидал встретить остроумную детективную историю, а получил примитивные сюжетики с таким юмором, что становится неловко за автора. В первой из пьес ("Приключение с бумагами Конк-Синглтона") профессор Мориарти, надев маску, прикидывается лордом Космо Конк-Синглтоном, выполняющим обязанности секретаря премьер-министра. Этот "лорд" подсовывает Холмсу историю с отравлением премьер-министра и требует разоблачить негодяя. Холмс это требование игнорирует, и кто отравил синильной кислотой шотландское виски, подаренное королевой Викторией лорду Глэдстону, так и остаётся неизвестным. Редкостная, коллекционная чушь.

Вторая пьеса ("Приключение с парадольской камерой") ещё глупее, хотя это и кажется невозможным. Во-первых, удивительное название. Камерой здесь называют пару тонких медных пластин, между которыми вкладываются бумаги. Парадольская же она потому, что принадлежит маркизу де Парадолю, французскому послу. Может быть, это демонстрирует уровень грамотности переводчика? Кто этот переводчик, установить не удалось.

Во-вторых, то, что здесь, по-видимому, следует считать юмором. Французский посол в присутствии королевы снимает штаны с важным документом в кармане и выбрасывает их в окно Букингемского дворца, после чего силой отнимает штаны у министра иностранных дел. В результате заваривается некая каша, в которой сыщики Скотленд-Ярда, как всегда тонут. Холмсу, конечно, всё сразу становится ясно, даже то, что вместо Ватсона рядом с ним находится (давно ли?) полковник Моран с наклеенными усами.

Как-то повезло мне начать читать эту на удивление отлично изданную книгу (шедевр полиграфии) с таких вот, с позволения сказать, произведений. Надеюсь, остальное будет получше. Интересно, что книга с первой же фразы (стр. 6) приобретает детективную окраску, т. к. первая сноска имеет номер 2, а к чему относится примечание по сноске номер 1 (отсутствующей в тексте), читатель должен разобраться самостоятельно. Таких "сносок" в книге много, и я догадался к чему они относятся. Будущим читателям желаю успеха в подобных расследованиях. И больше книг издательства "Партизан" на их книжных полках. Этот коллектив работает блестяще. Мысленно снимаю шляпу!

Сюзанна Кларк Джонатан Стрендж и мистер Норрелл Издательство: СПб.: Азбука, М.: Азбука-Аттикус, 2016 год, 5000 экз. Формат: 60x90/16, твёрдая обложка + супер, 864 стр. ISBN: 978-5-389-11200-1 Серия: The Big Book Комментарий: Cамостоятельный роман из цикла "История английской магии". Иллюстрация на обложке У. Вебба, внутренние иллюстрации П. Розенберг

"Магия эльфов известна своей прискорбной неточностью." (Норрелл)

"Английские волшебники очень глупы." (Джентльмен с волосами как пух)

Джентльмен с волосами как пух и т. д. рассказывает Стивену о базовых основах магии обитателей Страны Фей:

"Английские волшебники такие смешные! Всё делают шиворот-навыворот. Наблюдать, как он творит магию, — всё равно что смотреть на человека, который пытается пообедать в надетом задом наперёд сюртуке, с завязанными глазами и ведром на голове. Ты когда-нибудь видел, чтобы я творил такие глупости? Пускал себе кровь или царапал что-то на клочках бумаги? Если мне необходимо что-нибудь предпринять, я разговариваю с воздухом, или с камнями, или с солнечным светом, или с морем, или с чем-то иным. Я вежливо излагаю свою просьбу. Поскольку союз с этими силами заключён тысячелетия назад, они охотно исполняют всё необходимое."

И ведь про смешных волшебников это правда. Что делает Стрендж для перемещения настоящего предмета (книги) в зазеркалье?

"Несколько мгновений он смотрел на книгу — ничего не происходило. После чего Стрендж сделал странный жест: провёл рукой по волосам, крепко сжал затылок и судорожно дёрнул плечами. Затем улыбнулся, явно довольный собой." На вопрос мистера Норрелла, как ему это удалось, Стрендж ответа не даёт, — он сам этого не знает. Не знает он и как вернуть книгу обратно, поскольку вообще "плохо понимает, что делает". Кстати, как читать книгу, перенесённую в зазеркалье, — понадобится ли при этом зеркало? Ответов на подобные далеко не праздные вопросы в романе найти нельзя, их там нет. Магия Стренджа это такая подсознательная магия, которой быть не может в этом абсолютно сознательном творческом процессе. И насколько же это жалкое подобие магии далеко отстоит от способностей настоящих магов, примером которых для меня является всем известный раб Лампы, джинн из сказки про Аладдина (или, на худой конец, старик Хоттабыч, который не мог обойтись без помощи собственной бороды)! Или от магии неких деятелей из настоящего Ада в драме Пушкина "Каменный гость". О божественной магии таких мастеров, как Зевс, умевший превращаться в кого угодно (тут можно привести много примеров, ну, хотя бы Локи из романа Хайнлайна "Иов, или осмеяние справедливости") нечего и говорить.* Но боги (олицетворения магии) это отдельная тема, к магии, как науке, отношения не имеющая. Мистер Норрелл, правда, сумел заставить каменные изваяния разговаривать, но как он это сделал? В романе об этом нет ни слова. Это очевидное упущение автора. Вероятно, тоже не менее примитивным с точки зрения фэйри способом. Техника, которой Стрендж снимает с мели военный корабль выглядит довольно остроумной, но если подумать, то быстро начинаешь понимать, что это очень похоже на поездку из Лондона в Париж через Стамбул.

Мастерство Стренджа быстро растёт. Довольно скоро он в совершенстве осваивает магию зазеркалья, выходит через зеркало на "дороги короля", правильно выбирает путь к другому зеркалу, висящему в комнате нужного ему дома. По дороге он видит издалека какого-то путника, идущего по другой дороге далеко внизу, но у него нет времени на разговор с ним (его ещё надо было догнать). Стрендж рассказывает друзьям, как выглядят пейзажи зазеркалья. Это нечто, сильно напоминающее удивительные гравюры Пиранези из серии "Тюрьмы и власть". И не Пиранези ли этот неведомый путешественник**, проходящий этими дорогами за каких-нибудь семьдесят лет до Стренджа, — время в этих местах делает весьма причудливые зигзаги и об этом в романе прямо говорится.

Читая роман Кларк, очень полезно иногда просматривать шедевры Джованни Баттисты Пиранези. Это гораздо полезнее и приятнее, чем разглядывать странноватые наброски Порции Розенберг. В гравюрах Пиранези дух магического реализма присутствует в полной мере, а именно к этому литературному жанру относится роман Сюзанны Кларк.

Вернусь к магии фэйри. Джентльмен с волосами и т. д. тратит массу сил на выдворение Стренджа из своего дома (дело пустяковое для слуги Аладдина), и всё равно ошибается. Забрасывает его не в древнее римское поселение (он думает, что сделал именно это), где Стрендж оказался бы не только в ночи, но и в одиночестве (наказание намного более сильное, чем ночной мрак), а обратно в ту Венецию, где Стрендж снова дома, и к нему можно зайти в гости, что и делает мистер Грейстил со своим слугой.

Стрендж совершенно не выносит поражений. Сидя в тёмной башне, он продолжает упорно работать и приходит к удивительным результатам, достигнув уровня мастерства своего противника. Настоящий подвижник науки, Стрендж способен ради пользы дела взять в рот дохлую мышь и рискнуть самым ценным в себе — своим трезвым умом. В итоге он не только спасает жену из плена***, но и возвращает в Англию ту магическую атмосферу, в которой чуть ли не каждый человек может творить заклинания, стоит только прислушаться к подсказкам самой природы. В третьей части роман Кларк перестаёт казаться политическим памфлетом, на первый план выходит борьба добра со злом, борьба, в которой действуют только волшебники и только своим специфическим оружием. Остаётся только впечатление, что Англия, как государство, без магии не стоит и ЛОМАНОГО ПЕННИ. Да ещё и крайне неожиданный намёк на то, что вся деятельность английских волшебников это не что иное, как чёрная магия. А это путь к пропасти. Что это за намёк, которого, я почти уверен (всё написанное о романе не прочитал, этого слишком много, но прочитанное позволяет прийти к некоторым выводам), ни один читатель из написавших о романе не заметил? Так и быть, расскажу.

"Письма Байрона лежали на столе. Когда Скроуп Дэвис потянулся за щёткой для волос, то заметил, что письма трепещут, словно сухие листья на ветру. Никакого ветра в комнате не было, поскольку окон не открывали. Дэвис поначалу растерялся. Взяв листки в руки, он заметил, что написанное тоже ведёт себя довольно странно. Росчерки срывались с петель, а строчки раскачивались, как бельевые верёвки в ураган. Скроуп Дэвис догадался, что письма, скорее всего, заколдованы. Будучи профессиональным игроком, мистер Дэвис обладал сообразительностью и хладнокровием, свойственным этому разряду людей, а потому быстро вложил письма в Библию, между страницами Евангелия от Марка. Впоследствии, рассказывая друзьям о происшедшем, он подчёркивал, что ничего не смыслит в магии, однако счёл Священное Писание лучшей защитой от чар. Он оказался совершенно прав; письма остались в его распоряжении и даже сохранили первоначальный вид."

Таким же, примерно, образом Норрелл уничтожил весь тираж книги Стренджа. Христианские символы веры защищают от нечистой силы. Вывод очевиден — вся магическая деятельность Норрелла и Стренджа основана на чёрном фундаменте. А раз так, то Англия и с магией стоит не больше. Так что всё-таки памфлет!

Джентльмен с волосами и т. д. из той же "когорты славных" (как и Джон Аскгласс, к сожалению). Пришедший ему на смену новый (чёрный) король положит конец противостоянию Страны Фей, которой руководил прирождённый убийца, и возрождённой Англии. Не в этом ли заключается надежда автора на светлое будущее? Стивен не любит англичан, но он добрый человек. Это главное.

*) В разных зверей мог превращаться и великан из сказки "Кот в Сапогах", но кот его всё таки съел. С Зевсом или Локи такой номер у кота не прошёл бы.

**) Предположение интересное, но куда более вероятно, что та далёкая фигура была Джоном Аскглассом. Он ведь всегда любил далёкие прогулки.

***) Подготавливая побег Арабеллы, Стрендж доставляет в дом Грейстилов зеркало. Двое незнакомых мужчин, появляющихся в этом доме в бурю, это рабочие, принёсшие тяжёлое зеркало и повесившие его на стену.

Из состоявшегося через некоторое время разговора Стренджа и Арабеллы следует однозначно, что Стрендж ушёл от жены навсегда. Теперь он не мыслит своей жизни вне магии, без удивительных возможностей, которые даёт магу Тёмная Башня. Его интерес к жене и раньше напоминал поведение импотента, теперь же магия завладела им без остатка. Он уже не совсем человек, — он подобен людену Стругацких, т. е. новой разновидности человека, для которого Земля с её проблемами не представляет никакого интереса.

Сюзанна Кларк, кажется, и сама не заметила этой фундаментальной перемены, — в романе нет и намёка на неё. Она вообще говорит о "мелочах" тем меньше, чем ближе финал романа. Так, она не объясняет, почему спаниель в хорошо натопленном кафе был мокрый и почему Фрэнк столкнул Дролайта в канал. Поступок невозможный для слуги, если он не сошёл с ума. Мне кажется, я знаю ответы, но лучше бы намекнула. Её роман и так вызывает напряжённую работу мысли, а тут ещё и такие мелкие загадёнки. Думаю, это следствие того, что за десять лет работы над романом, он ей порядком надоел. Пора было переходить к осуществлению следующих замыслов.

Кир Булычев Гений из Гусляра Издательство: М.: Эксмо, 2005 год, 7000 экз. Формат: 84x108/32, твёрдая обложка + супер, 736 стр. ISBN: 5-699-09405-9 Серия: Шедевры отечественной фантастики Комментарий: Второй сборник произведений из цикла «Гусляр». Первое полное издание цикла. Иллюстрация на суперобложке С. Юлла.

"Заправлены в планшеты космические карты и штурман уточняет в последний раз маршрут ..."

В. Войнович

Сборник рассказов о жителях города Великий Гусляр занимает в фантастической литературе особое место. Непрерывный трёп на самые разнообразные темы в таком количестве никогда доселе мне не встречался. «Звёздные дневники...» Лема, которые послужили в качестве плодородной почвы для выращенной Булычевым оранжереи, всё же значительно меньше по объёму. Сравнивать эти циклы по качеству невозможно в короткой заметке, здесь потребовалось бы солидное фантастиковедческое исследование. Отмечу только то, что очевидно — оба цикла содержат острейшую сатиру на современную им действительность и оба содержат массу остроумных сюжетных поворотов и не менее остроумных реплик, диалогов и авторских комментариев.

Рассказ «Звёзды зовут!» может дать неплохое представление обо всём цикле. Когда автор открытым текстом сообщает, что произошло с бюджетными средствами, выделенными на космическую экспедицию*, становится понятно, до какой степени он раздосадован и даже оскорблён творящимися в стране безобразиями (рассказ написан в 1998 году). Да ещё и герои космонавты приговорены президентскими прихлебателями к смерти по высосанной из пальца причине. Что тут может сделать обыкновенный российский писатель, когда страной управляет ОПГ? Но он делает, что может, и за это ему честь и хвала. Рассказ «Звёзды зовут!» должен войти в хрестоматию по истории Перестройки. Надеюсь, так оно и будет.

Обличая окружающую мерзость, Булычев не забывает и беззлобно прикалываться над читателем**. Вся история с минимизацией размера космонавтов с целью резкого уменьшения потребления ими воздуха и пищи — не что иное, как обыкновенная хохма, которая осталась бы обычной фантастикой, если бы минимизации не подвергся и корабль, на котором они летят. Здесь остроумно показано, как гениальная идея превращается в дурацкую буквально одним штрихом.

Не обошлось и без ляпа. Можно ведь и запутаться в мелочах, пытаясь перенести на бумагу фонтан идей. В этом рассказе как-то не нашлось настоящего места кораблю, который поднимает космонавтов на околоземную орбиту. Дочь Президента говорит, что корабль постоит на космодроме Плесецк среди двух дюжин других таких же (очевидно, постоит до возвращения маленького кораблика из экспедиции). Чуть дальше автор сообщает, что большой корабль будет ждать возвращения космонавтов на орбите. Автором упущено то очевидное обстоятельство, что корабль нельзя ни оставить на орбите, ни посадить обратно на космодром, т. к. то и другое невозможно скрыть от американских партнёров, которым хочется (необходимо) втереть очки. Таким образом, в рассказе чушь городят все — Президент, дочь Президента и даже опытный космопроходец Корнелий Удалов, называющий технологическую схему экспедиции гениальной. Тут следует очень удачная авторская находка — в уста Президента он вкладывает возражение против его (президента) личной гениальности: «О гениальности — это лишнее. У меня есть семья и другие советчики. В коллективе живу, думаем вместе. А решения приходится принимать, понимаешь, в одиночестве.» Всегда на высоте только без пяти минут Нобелевский лауреат, членкор Лев Христофорович Минц***, открытия которого «абсолютно надёжны».

Читать, конечно, стоит все рассказы Гуслярского цикла, и очень многие заслуживают самой высокой оценки.

*) Небольшой диалог из рассказа. «...деньги, которые на полномасштабную экспедицию выделили, треть годового бюджета — уже разворовали. — Куда же они делись? — В основном они направлены на улучшение жилищных условий администрации Президента и его управления делами... Ну, сам понимаешь, каждому хочется квартиру с подземным гаражом и бассейн в Барвихе. — Нет, я не могу поверить! Я отказываюсь поверить! — Кое-что ушло в швейцарские банки... — Нет, нет, нет!».

Это уже не художественная литература, это чистейшая публицистика или отрывок из речи прокурора.

**) С читателем всё просто. Куда интереснее то, что в рассказе говорится о космонавтах. Первый из них Пётр Гедике почему-то носит фамилию известного композитора, педагога и основателя советской органной школы и до лётного училища учился в Московской консерватории (которую окончил и его однофамилец), где был капитаном команды КВН. Другой космонавт с не менее редкой среди космонавтов фамилией Иванов вообще чёрт-те что и сбоку бантик — слесарный гений, своими руками построивший самолёт и пойманный в районе Северного полюса при попытке улететь на этом самолёте в Америку. Почему Иванов попал не в тюрьму а в отряд космонавтов, автор не объясняет. Есть ли у Булычева знакомые космонавты, мне не известно. У меня сложилось впечатление, что он хотел представить эту воинскую часть в виде некоего чрезвычайно разнообразного всероссийского среза, где можно встретить кого угодно, и воображение тут бессильно — это какой-то совершенно невероятный коллектив, состоящий сплошь из нестандартных личностей. Если даже и так, то трудно сделать однозначный вывод по двум людям, этого количества маловато.

***) Неоднократно задумывался, откуда у Минца такое отчество. Предполагал, что от отца, но кто был этим отцом, сообразил, буквально, на днях, вспомнив настоящую фамилию всем известного члена "Клуба Знаменитых Капитанов" Христофора Бонифатьевича Врунгеля. Фамилия его Минц (он однофамилец одного из авторов этой замечательной книги), Врунгель это псевдоним. Ларчик, как всегда, открывался просто.

PS.

Перечитав вышеприведённый текст, снова прихожу к выводу, что его качество не соответствует требованиям рубрики "Рецензии на фантастические книги". Это не рецензия, а простой отзыв как две капли воды похожий на все остальные на это произведение написанные, т. к. очевидно, что в нём нет даже следов, даже попытки анализа прочитанного.

Таким опусам в упомянутой рубрике не место.

Сюзанна Кларк Джонатан Стрендж и мистер Норрелл Издательство: СПб.: Азбука, М.: Азбука-Аттикус, 2016 год, 5000 экз. Формат: 60x90/16, твёрдая обложка + супер, 864 стр. ISBN: 978-5-389-11200-1 Серия: The Big Book Комментарий: Cамостоятельный роман из цикла "История английской магии". Иллюстрация на обложке У. Вебба, внутренние иллюстрации П. Розенберг

Этот толстый роман хвалят за тонкий юмор. Присоединяясь к хору, приведу два примера:

"... дом мистера Лассельса на Бретон-стрит* считался одним из лучших в Лондоне. Он изумлял тем совершенством, какого может достичь лишь очень богатый и незанятый человек, посвятивший большую часть времени собиранию картин и скульптур, а большую часть душевных сил — выбору мебели и обоев. Лассельс обладал безупречным вкусом ...".

"Он пробормотал что-то о честном выражении лица мистера Норрелла.

Йоркских волшебников такой ответ явно не удовлетворил (а если бы они имели честь самолично лицезреть мистера Норрелла, этот довод убедил бы их ещё меньше)."

Как выясняется по ходу повествования, Герберт Норрелл действительно довольно глупый и к тому же чрезвычайно вредный мистер. В конце, избавившись от влияния плохого человека, мистер Норрелл раскаивается и исправляется.

Тема юмора Кларк достойна отдельного исследования (при хорошем знании английского языка). Мне же в этом далеко из ряда вон выходящем романе показался в большей степени заслуживающим внимания его сатирический уклон. Начну с маленького вступления, к сатире отношения не имеющего.

Самым приятным для меня сюрпризом было ясное, хотя и малозаметное указание на местонахождение описываемой автором части большого альтернативного мира. Это одно из отражений Амбера во времена правления короля Оберона. Джон Аскгласс называет себя сюзереном (Стрендж подозревает, что он не просто сюзерен, а ещё и приёмный сын Оберона) этого могущественнейшего повелителя светлой части веера миров.** В главе 34 джентльмен с волосами, как пух на отцветшем чертополохе (очень неприятный тип, как постепенно выясняется, настоящий злой волшебник, просто изверг) приводит Стивена в некий город на краю пустыни. Попасть в это место пешком можно только тем способом передвижения, которым пользуются герои Хроник Амбера. Собственно говоря, хотя Амбер и невообразимо далёк от мест, где происходит действие романа, этот лёгкий но многозначительный поклон Сюзанны Кларк в сторону Роджера Желязны пришёлся мне очень по душе. С Амбером роман Кларк связан ещё одной незаметной ниточкой, о которой скажу позже.

В остальном действие романа никак с Амбером не связано. Главное здесь — это постоянные насмешки автора над всем английским обществом начала 19-го века (от оборванца, старающегося казаться чародеем, до министров и членов королевской семьи и, страшно сказать, самого короля Георга), которые рикошетом замечательно метко попадают в кое-какие современные, с позволения сказать, лица, в виде пощёчин.

Издевательства над английской армией мне понравились больше всего. Эти эпизоды до такой степени напоминают правдивые рассказы барона Мюнхгаузена, что начинаешь представлять, как Сюзанна Кларк пишет свой роман, а перед ней на столе лежит небольшой томик Распе, куда она иногда заглядывает. Короткий отрывок приведу полностью:

"Проведя рекогносцировку, полковник Виккери выяснил, что в лесу полным-полно французских солдат, готовых обстрелять британскую армию. Офицеры обсуждали, что делать, когда появился лорд Веллингтон. "Полагаю, мы могли бы обойти лес, — сказал Веллингтон, — но это долго, а я спешу. Где волшебник?"

Кто-то ушёл и привёл Стренджа.

"Мистер Стрендж, — сказал лорд Веллингтон, — думаю, вам не составит труда переместить несколько деревьев. Пожалуйста, уберите лес!"

Стрендж сделал, как было приказано, и перенёс лес на другую сторону долины. Французы остались на голых камнях без всякого прикрытия и быстро сдались."

Стрендж быстро и точно выполнял и другие аналогичные поручения Веллингтона — менял русла рек так, чтобы англичане оказались в лучшей позиции, чем французы; строил за одну ночь дороги "римского образца, с хорошими канавами на обочинах для стока воды и плотно подогнанными плитами на поверхности" (дороги и многочисленные наколдованные мосты исчезали через час после того, как по ним проходил последний солдат английской армии); перенёс однажды на несколько миль целый город (Памплону), т. к. Веллингтону не хотелось исправлять ошибку на карте (эти два деятеля привели местность в соответствие с картой).

Всё это сплошная сатира и немного юмора. Веллингтон побеждал французов отчасти, конечно, потому, что в Испании не было Наполеона (Сульт, Мармон, Массена и другие генералы допускали грубейшие промахи), но, главным образом, по причине поддержки англичан испанскими партизанами; не нужна была испанцам французская культура, они предпочитали жить в дикости, но оставаться свободными***(и чтобы на их троне не сидел бездарный брат Императора). Примерно такая же мистерия происходит и в 1815 году при Катр-Бра и Ватерлоо, где магическая активность Стренджа становится ещё более масштабной, чем в Испании. Зачем автор делает из Веллингтона идиота (хватило бы и его просто фантастической недальновидности в первом разговоре с волшебником), не очень-то понятно, ведь даже французские офицеры в своих воспоминаниях о пиренейских сражениях пишут о его действиях с уважением.

Вот многозначительное свидетельство маршала Сюше из последней главы его мемуаров (речь идёт о военных действиях 1814 года):

"... ход событий ускорился. 8 сентября пала крепость Сан-Себастьян и подходила к концу оборона Памплоны. 7 октября армия под командованием лорда Веллингтона форсировала Бидассоа, овладела позицией при Круа-де-Букет и у форта Байонет, перенеся во Францию театр военных действий, естественной границей которого до сих пор являлись Пиренеи.

Это полностью изменило ситуацию, и наступление французских армий в Испании сделалось совершенно невозможным."

Не менее важно, как мне кажется, свидетельство самого Наполеона. Приведу маленький отрывок из книги Эндрю Робертса "Наполеон: биография":

"На страницах Le Moniteur Наполеон мог называть Веллингтона "сипайским генералом", но в частных беседах он восхищался решительным применением англичанином тактики выжженной земли при отступлении к линиям Торриш-Ведраш. Наполеон сказал Шапталю: "В Европе лишь Веллингтон и я способны на такое. Но разница между нами в том, что Франция ... меня осудит, а Англия [его] одобрит." Это было правдой: Веллингтона, как правило, не критиковали за применение в Португалии тактики выжженной земли, а Наполеона, примерно так же действовавшего в Палестине и Пруссии, а впоследствии в России, сурово осуждали."

(Жан-Антуан Шапталь — учёный и государственный деятель, написавший воспоминания о Наполеоне)

Когда Стрендж проникает в сны пленных неаполитанцев, на помощь автору приходит Льюис Керролл. "Одному солдату снилось, что его преследует Жареный Бараний Окорок****. Загнанный на дерево, бедолага плакал от голода, а Бараний Окорок кругами носился внизу, угрожающе тыча в сторону несчастного выпирающей костью."

"Другой во сне шёл по лесу и неожиданно встретил покойную мать. Она рассказала, что только что заглянула в кроличью нору и увидела там Наполеона Бонапарта, короля Англии, папу римского и русского царя. Солдат спустился в нору и увидел Наполеона Бонапарта, короля Англии, папу римского и русского царя, которые оказались одним толстяком-великаном с ржавыми железными зубами и глазами как тележные колёса. "Ха! — ухмыльнулось чудище.- Ты что думал, мы разные люди?" Потом великан сунул руку в кипящий котёл, вынул оттуда младенца (в котором спящий узнал своего малютку-сына) и проглотил."*****

Для Стренджа эти сны оказались малосодержательными, но для читателя это опять приятная встреча со старыми знакомыми из разных сказок. Второй сон имеет абсолютно ясное истолкование практически в любом историческом периоде. Разве только применительно к настоящему времени мне этот сон кажется верным отражением жизни не полностью, а где-то примерно процентов на семьдесят шесть.

Английский джентльмен в изображении Сюзанны Кларк выглядит так:

"Есть особая порода джентльменов, которая встречается исключительно в Лондоне. Их главное занятие — одеваться дорого и по моде; жизнь они проводят в праздности, азартных играх и пьянстве, по несколько месяцев кряду живут в Брайтоне и на других модных водах. Порода эта достигла своего совершенства в Кристофере Дролайте. Даже лучшие друзья признают, что он не обладает ни одним хорошим качеством."

"... тишину он заполнял собственной болтовнёй, а к недружелюбным взглядам привык и давно не обращал на них внимания."

Мадам Кларк права во всём, кроме одного — таких типов полно было в любой европейской столице, а в Петербурге и в Париже уж никак не меньше, чем в Лондоне. Было и есть сейчас.

Теперь несколько слов о королях и императорах.

Вот крайне неприглядное описание английского короля.

"Безумие короля усугублялось слепотой. Радужка была затянута мутно-голубой плёнкой, белки глаз напоминали цветом скисшее молоко. Тронутые сединой волосы грязными прядями свисали вдоль дряблых, в сетке лопнувших сосудов, щёк. С безвольных губ стекала слюна. Белая борода была почти такая же длинная и неухоженная, как и волосы. Король ничуть не походил на те портреты, которые доводилось видеть Стренджу, ведь их писали в то время, когда его величество пребывал в здравом рассудке. В своём нынешнем облике, со спутанной бородой, с растрёпанными волосами, в длинном пурпурном халате король походил на трагического старика из шекспировской драмы, точнее, сразу на двух трагических стариков: безумный и слепой, он был Лиром и Глостером в одном лице."

Если в этом портрете первого лица великой страны не содержится намёка на нынешний уровень её "величия", то я ничего не понимаю в литературе. Разве нынешняя Британия не напоминает целый дом, населённый толпой трагических и трагикомических стариков, называемый домом престарелых? А вокруг этого дома ещё бегает и кривляется толпа джентльменов типа Дролайта. Печальная карикатура на бывшую великую империю.

Вернусь к Амберу. У Георга III было 15 детей. Причём, девять сыновей, девять английских принцев. У короля Оберона столько же, если считать законных (но так и надо считать, что же это за король, если у него нет незаконных отпрысков) и не считать двух, которые умерли задолго до событий романа. Девять принцев и четыре принцессы — Фиона, Флора, Льювилла и Дейрдре. Не имел ли в виду семью Георга Желязны? Сомневаюсь в этом, но совпадение очень показательное. Стоит только сравнить могучих и симпатичных принцев Амбера с деградирующими английскими принцами, по поводу которых в романе Кларк мельком проскальзывает сожаление о том, что последние пока не повешены (подразумевается, что стоило бы). Желязны может быть и не думал о сходстве и различиях семейств Оберона и Георга, но Кларк определённо имела всё это в виду, поскольку, повторяю, Английское королевство в её романе это одно из отражений Амбера.

В снах, посылаемых Стренджем Александру I семь ночей подряд, Наполеон "превращается в волчицу и съедает сначала кота русского императора, потом его собаку, затем коня и, наконец, его прелестную любовницу-турчанку. Потом волчица принимается за друзей и родственников императора ..." Здесь автор, посмеиваясь над русским императором, не только отдаёт должное британской разведке, знающей о нём всё (от былого могущества у лордов только разведка и осталась), но и тонко оскорбляет французского императора (а, следовательно, и Францию) представляя его в образе волчицы, а не волка, и намекая таким образом на нелегитимность его правления и на то, что думал по этому поводу Александр.******

И, наконец, нечто удивительное, написанное Сюзанной Кларк об английском правительстве начала 19 века. Только ли об английском? 19 века? Посмотрим:

"Не то чтобы министры страдали тупостью, — напротив, среди них встречались блистательные умы. Не были они поголовно мерзавцами — среди них попадались безупречные семьянины, любящие детей, музыку, собак и живопись. И всё же кабинет был настолько непопулярен, что, если бы не речи министра иностранных дел, вряд ли удалось бы провести хоть один вопрос через палату общин.

Министр иностранных дел был несравненным оратором. Как бы низко ни стояло правительство в общественном мнении, стоило министру иностранных дел заговорить — ах! насколько в ином свете всё представало! Как быстро всё дурное оказывалось виною прежнего кабинета (ужасных людей, совмещавших общую тупость с коварством умыслов). Что касается нынешнего кабинета, со времён Античности мир не видел мужей столь добродетельных и столь оклеветанных врагами. Все они мудры, как Соломон, благородны, как Цезарь, бесстрашны, как Марк Антоний; никто более министра финансов не напоминает Сократа своей честностью. Увы, несмотря на все эти добродетели и дарования, министрам никак не удавалось добиться успеха в борьбе с Францией, и даже самый ум их вызывал нарекания."

Ну, что же — убедительно, остроумно, современно (см. выше о пощёчинах рикошетом). Читая этот роман, я постепенно пришёл к выводу, что Сюзанна Кларк это британский Салтыков-Щедрин. Но, чтобы в этом романе понимать всё, надо быть англичанином, да ещё хорошо образованным. Мне осталось неясным, почему сэр Уолтер Поул получил бутылкой мадеры по голове именно от Ричарда Бринсли Шеридана, комментарий мне кажется неполным, да и было ли такое в жизни Шеридана? Если не было, зачем это выдумано? Не могу объяснить, зачем в романе описывается набросок, сделанный Гойей (Стрендж в окружении мёртвых неаполитанцев), и отсутствующий среди его работ. В смысле, ничего похожего мне найти не удалось. Комментария к этому в книге нет. Возможно, детали такого рода (упоминания Шеридана, Гойи, Крукшенка и других реальных лиц) нужны для более прочного вплетения фантастики в реальность. Но для чего автору было нужно, чтобы Мария Авессалом (дочь то ли волшебника, то ли прохиндея Грегори Авессалома из 16-го века) дожила до 145-и лет?

Повторяю — тут надо родиться в Англии и быть "представителем холодной, бездушной расы" (мысль Стивена, стр. 791). Тогда многое в романе будет звучать совершенно иначе, в том числе и слова джентльмена с волосами и т. д., обращённые к Стивену: "Британские законы! Тьфу! Что за ерунда? Я думал, ты уже понял, что британские законы придуманы для жалких людишек!"

*) Или Брутон-стрит, в романе эта улица называется по-разному.

**) В Англии некоторую часть бескрайних владений этого короля принято называть Страной Фей, в России к миру Амбера можно применить определение "веер миров", введённое в оборот Василием Головачёвым.

***) Вот как Кларк описывает испанских партизан. Саорниль — личность реальная.

"Саорниль и его люди и впрямь были самыми отъявленными головорезами, каких только можно себе представить: вонючие, небритые, с саблями и кинжалами за поясом, с ружьями за спиной. Их одежду и конские попоны украшали жуткие образы: черепа с перекрещенными костями, пронзенные кинжалами сердца, вороны, выклёвывающие глаза, виселицы, распятия на повозках и прочие приятности."

Очень похожие люди и в настоящее время ходят в союзниках у британцев. А были ещё басмачи.Традиция?

****) В переводе Демуровой это Бараний Бок, в переводе Орла — Баранья Нога. У Сюзанны Кларк четверо переводчиков и все (или большинство) предпочитают видеть на столе баранину в более конкретном исполнении — в виде жареного окорока.

*****) Зачем автору понадобилось два раза перечислять всех четверых? Чтобы читатель вник в этот образ как можно глубже? Или чтобы подчеркнуть его историческое общемировое значение? Но куда уж глубже тут вникать, и стоило ли так примитивно подчёркивать значение того, что абсолютно ясно с первого раза.

******) См. историю королевы Изабеллы, жены Эдуарда II, и роман Мориса Дрюона "Французская волчица".

PS. Качество моих текстов, согласно мнению коллектива модераторов, не соответствует требованиям рубрики "Рецензии на фантастические книги" (всё, что пишу я, не рецензии, а отзывы). Рубрика предназначена, очевидно, для профессиональных рецензентов, работам которых моя статья (и не только эта) проигрывает наличием цитат, сносок и ясностью изложения. В отдельных случаях ещё удачными эпиграфами и наличием оригинальных идей. Других причин, кроме пяти перечисленных, для исключения меня из рубрики вспомнить не смог.

Рецензия это краткое и убедительное обоснование рекомендации — публиковать или нет (внутренняя рецензия), либо читать или нет (на опубликованное произведение). Следовательно, в вышеупомянутой рубрике рецензий не пишет никто. Там можно увидеть только отзывы.

Напоследок ещё одна цитата из романа Сюзанны Кларк (это слова "странного" Стренджа, выпускника Кембриджа):

"Когда-то я с лёгкостью мог нарисовать пейзаж или портрет — очень профессионально и совершенно неинтересно. Точно так же, как и любой другой образованный дилетант."

Придётся мне, не совсем хорошо образованному не совсем дилетанту, довольствоваться авторской колонкой.