«Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: У ней особенная стать — В Россию можно только верить».
Представьте себе ситуацию. Вы скопили некую сумму денег и, чтобы не держать дома под подушкой, отнесли в уважаемый банк. Затем, по прошествии некоторого времени, вам срочно понадобилось выплатить вклад по ипотеке или отправиться в романтическое путешествие, а может, заплатить за образование ребенка. Вы забираете из банка все нажитое непосильным трудом, а через несколько недель или месяцев получаете иск от Агентства по страхованию вкладов.
#Россия #АСВ #банк #банки #вклады #деньги
Оказывается, банк разорился или потерял лицензию, и от вас требуют вернуть ваши деньги обратно, причем даже в случае, если этих денег у вас давно уже нет. Нет, это не театр абсурда. Это суровая реальность, которая настигла сотни клиентов разорившихся банков.
В настоящее время в судах рассматриваются сотни дел к физлицам о возврате вкладов, снятых непосредственно перед банкротством банков. Возвращать деньги заставляют даже если они уже были истрачены – приставы распродают имущество, а если его нет, объявляют человека банкротом.
Иски против бывших клиентов банков-банкротов подает Агентство по страхованию вкладов (АСВ). В случае, если на момент снятия вклада в банке существовала картотека неисполненных платежей (т. е. не все платежи исполнялись), суд присуждает вклад вернуть. Такое решение выносится даже если после снятия денег прошло много времени (например, год), и деньги уже были истрачены.
Как пишет «Коммерсантъ», суд не принимает в расчет тот факт, что клиент мог не знать о проблемах в банке. Также, не учитывается мотив, по которому снимались деньги – например, это мог быть очередной платеж по ипотеке, который ничем не отличался от предыдущих платежей.
Если сумма снятого вклада не превышала 1,4 млн рублей, после возврата средств можно рассчитывать на их частичное возмещение из страховки. Но если сумма больше, процедура другая: вкладчик должен сначала вернуть деньги, а потом встать в реестр кредиторов и ожидать своей очереди для возврата средств. При этом нет гарантии, что получится вернуть всю сумму целиком.
В Ассоциации российских банков считают, что такая судебная практика, когда решения выносятся не в пользу клиентов, подрывает доверие к банковской системе. Ассоциация намерена обратиться по этому вопросу в Верховный суд.
Игорь Владимирович Костиков, доктор экономических наук, профессор, Председатель Совета Финпотребсоюза:
АСВ (Агентство по страхованию вкладов) по умолчанию исходит из презумпции виновности клиентов банка. Добросовестные вкладчики вынуждены в суде доказывать, что не имели понятия о существующих проблемах и забрали свои деньги, исключительно исходя из собственных нужд. Сделать это крайне сложно, процессы затягиваются на длительный срок, а шансы на победу, даже с участием опытных адвокатов, в лучшем случае равны 50%. Суды чаще принимают сторону АСВ, перекладывая тем самым ответственность за действия менеджмента банка на плечи ни в чем не повинных людей.
Если вы попали в подобную ситуацию, необходимо срочно писать претензию на АСВ и банк, после чего обращаться в суд. Нужно быть готовыми к тому, что процесс будет долгим и весьма затратным. В случае проигрыша, вам придется не только вернуть средства, но и оплатить судебные издержки.
В Берлине со стены здания университета им. Алисы Саломон по решению суда стёрли стихотворение Ойгена Гомрингера. Это если коротко.
Но коротко тут не скажешь. Тут масса подробностей, и подробности превращают эту историю, которая может сначала показаться бытовой, обыденной, рутинной или даже бюрократической, в полноценную и пёструю картину мира, окружающего нас.
Сначала приведу удалённое стихотворение поэта Ойгена Гомрингера — выходца из швейцарско-боливийской семьи, лауреата нескольких премий, среди которых и «Международная отметина имени отца русского футуризма Давида Бурлюка».
БУЛЬВАРЫ
Бульвары
Бульвары и цветы
Цветы
Цветы и женщины
Бульвары
Бульвары и женщины
Бульвары и цветы и женщины
И страстный наблюдатель
(перевод Дмитрия Петровского)
***
Если учесть, что поэзия, как и любое другое искусство, имеет своим источником конфликт (внутренний или наблюдаемый), то следует признать, что стихотворение в Берлине весьма невинно. Скажем, даже по сравнению с огромной репродукцией какого-нибудь рисунка Шиле, который можно увидеть, подходя к музею современного искусства в Вене. Репродукция висит на стене, а на репродукции, понятно, обнажённая женщина.
На стихотворение Гомрингера пожаловались студенты. Студенческий совет потребовал стихотворение закрасить. И академический сенат большинством голосов принял решение: стихотворение нужно удалить — оно сексистское. Глава сената был против, но большинство встало на сторону меньшинства (инициативная группа — всегда меньшинство), которое почувствовало себя оскорблённым — объективируемым.
Как говорил Антон Семёнович Шпак, сыгранный Владимиром Этушем в советской комедии «Иван Васильевич меняет профессию»: «Это роль ругательная, попрошу её ко мне не применять!»
Вот и студенты университета им. Алисы Саломон сказали академическому сенату: «Это стихотворение сексисткое, просим его нам не показывать».
Студенты — передовой класс, наиболее свободный, по умолчанию настроенный бунтарски, настроенный на открытия и вызов. Они решили спрятать голову в песок, увидев на стене строчку, в которой кто-то наблюдает за женщинами на бульварах.
Даже наиболее прогрессивная часть общества сегодня настроена таким образом, чтобы не осмысливать увиденное, не воспринимать увиденное как элемент чистого высказывания, самодостаточного или требующего анализа. Общество настроено на то, чтобы обидеться, закрыть глаза и отвернуться. И чтоб к тому моменту, как мы повернёмся, ничего этого уже не было!
Обида стала новым инструментом взаимодействия с действительностью. Точнее, новым инструментом возделывания реальности: нет ничего, что не поддалось бы обиде.
Больше не актуален вопрос из комедии А. Грибоедова «Горе от ума» «Где оскорблённому есть чувству уголок?» Везде! Весь мир стал одним живым уголком для обиженных и оскорблённых. Причём именно обиженных, а не униженных. Униженные заслуживают сострадания — их положение является результатом несправедливого отношения. Но обиженные — это те, кто добровольно заняли наиболее удобную позицию, не предполагающую сколь-нибудь осмысленных действий. Да и позицию они эту заняли без особенных усилий: сели миру на шею да поехали.
Зачем писать стихотворение, если можно закрасить существующее, назвав его секситским?
Это тоже своего рода акт современного искусства. Того самого — условно левого и радикального, когда не нужно шить костюма — достаточно снять майку и выбежать на площадь с голой грудью, не нужно кормить нуждающихся — достаточно воровать еду в магазинах и выдавать это за борьбу с капиталистической системой.
Это позиция дипломированных бездельников: мы обижены, работайте на нас. Закрашивайте, стройте, производите.
А стихотворение меж тем было написано на стене университета имени женщины, которая боролась за равноправие — активно занималась вопросом высшего образования для женщин и правовой помощи им.
Алиса Саломон организовала общество, целью которого было помогать одиноким матерям и больным. В 1908 году она получила докторскую степень и тогда же основала Высшую социальную школу для женщин, а потом и Педагогическую женскую академию. Не то чтобы она была зациклена на педагогике, просто эта профессия была для женщин того времени единственной доступной после получения высшего образования (эта проблема является социальным фоном пьесы Чехова «Три сестры»).
И вот теперь в том самом вузе учатся люди, которые, вероятно, тоже считают себя бунтарями и борцами за права женщин. И борьба их заключается в том, чтобы жаловаться на стихотворения.
Вся эта история — прекрасная иллюстрация того, как за сто лет выродились революционные движения. От созидательной деятельности — к пассивной кислой обиде. От подстёгивающего голода, жажды действия, помощи, изменения — к ленивой деструктивной сытости и инфантильности.
Парадокс заключается в том, что обижается вроде бы меньшинство (по крайней мере, именно меньшинства защищаются обидой), но обиженных уже столько, что они рискуют стать большинством, а большинство не обижается, большинство действует силой. И что если главной силой в новом мире станет обида? На кого будет обижаться большинство? Или, точнее, как оно будет дробиться, чтобы обижаться друг на друга внутри себя?
Цветы, бульвары, женщины и мы — наблюдатели.
Глава немецкого совета по культуре Олаф Циммерман сказал:
«Никогда бы не подумал, что такое возможно в университете, который исторически является оплотом свободы самовыражения. Когда я услышал об этой истории, подумал, что это шутка».
"Кофейня для поклонников творчества Г.Л. Олди. Здесь обсуждают и рекомендуют любимые книги, а также "подвешивают" их для тех, кто по каким-либо причинам не может приобрести книгу (или аудиофайл) на авторском сайте www.oldieworld.com (по аналогии с "подвешенным кофе"). Не забудьте ознакомиться с Правилами. ;-) Добро пожаловать!"
Анджела Картер — тёмная лошадка для русского читателя. Для меня она знакома прежде всего по ключевому сборнику рассказов: "Кровавая комната и другие истории". Великолепный стиль, сгустившаяся мрачная атмосфера, изломанные сказки — вот рецепт Картер. Ресурсов о творчестве Картер на русском очень-очень мало и потому постараюсь восполнить этот пробел.
Она мечтает издать сказки в большой книге с иллюстрациями умершей дочери.
Каждый день Вера Васильевна садится на автобус и едет с Уктуса на Вторчермет продавать тоненькие чёрно-белые книжки со сказками, которые написала сама. Бабушку можно встретить рядом с конечной остановкой трамваев, у входа в торговый центр "Южный".
Мы приехали к магазину около обеда. В это время Вера Васильевна только приехала, встала у двери, положила на бетонный пол старенькую сумочку, достала из пакета несколько книжек и стала тихонько зазывать прохожих: "Покупаем сказы и сказки! Книжка – 30 рублей". В тамбур магазина она не заходит – стоять в тепле не разрешают охранники.
– Я обычно приезжаю часам к 12, когда на улице станет немножко потеплее, а то холодно стоять. И стою, пока не продам, приношу по 20–30 книжек, бывает, часов до четырёх-пяти вечера стою. И мёрзну бывает, но продать надо, – говорит Вера Васильевна. – Пробовала продавать рядом с домом в торговом центре "Екатерининский", где магазин "Райт", но там стоять мне запретили совсем. Потом ездила к магазину на Щорса, тоже не пустили. Говорят, выйдите, бабушка, отсюда. Поэтому стала приезжать сюда. Правда, здесь меня тоже предупредили, что стоять тут нельзя.
Она стоит у входа в торговый центр "Южный" – стоять в тёплом тамбуре не разрешают охранники
Книжки, которая она продаёт, она написала сама. "Вот, тут обо мне написано. Смотрите, какая я была молодая", – рассказывает Вера Васильевна
Пока мы разговариваем, к бабушке подходят прохожие и спрашивают, что за книжки она продаёт. Кто-то разворачивается и уходит, а кто-то, узнав цену, даёт по 50 или 100 рублей за книжку, сдачи не берут.
Вере Васильевне – 89 лет. В Екатеринбург, тогда ещё Свердловск, она переехала из Удмуртии, когда вышла замуж за поэта Владимира Сибирёва. Писать начала на пенсии – сюжеты брала из сказок, которые ей рассказывали в детстве в родном селе. В середине 90-х она выпустила книжки тиражом в 2 тысячи экземпляров, хотела продать, но умер от рака муж, и она надолго забросила эту затею. А год назад у Веры Васильевны умерла дочь Светлана, тоже от рака. Специальность у Светланы была не творческая (она работала на "Векторе" инженером), но она увлекалась рисованием и сделала иллюстрации к маминым сказкам.
Эти книжки Вера Васильевна на свои деньги издала ещё в 1996 году, но продавать решила только сейчас
Иллюстрации в книжках рисовала сама Вера Васильевна и её дочь, которая недавно умерла от рака
– На предприятии, где работала дочь, о ней не осталось никакой памяти. Я продаю книги, где есть её иллюстрации, чтобы память о ней жила. В сказках есть и мои иллюстрации, они совсем другие, отличаются от иллюстраций дочери, – говорит Вера Васильевна.
Как признаётся бабушка, она мечтает продать все книжки, которые издала, и накопить денег на издательство большой книги сказок в твёрдом переплёте, с картинками.
В новую книгу войдут эти сказки и новые, иллюстрации к ним тоже уже готовы
– Я сейчас сказки расширила. Пишу от руки, потом прошу кого-нибудь набрать на компьютере. Сама не умею, у меня с техникой сложно. Есть издательство, которое готово взяться, но для этого нужны деньги. Примерно 500 тысяч рублей. Или спонсора надо искать, или копить, – говорит пенсионерка.
По словам бабушки, книжки она продаёт около недели, в последние дни прохожие стали покупать больше – за все дни продала книжек почти на 5 тысяч рублей.
– Говорят, про меня написали где-то в интернете. В основном молодёжь покупает, кто про меня там прочитал. А старушки не покупают, куда им, у них внуки выросли, – говорит пенсионерка.
облако тэгов
