А теперь давайте поговорим о тематике, которой пани Барбара коснулась лишь мимолетно, но которая было очень важной для научной фантастики того времени. Речь пойдет о военной (или оборонной, или милитаристской, или, если хотите, военно-утопической) фантастике. Виднейшим ее представителем во Франции был Эмиль-Огюст Дриан/Emile-August Driant (1855 – 1916) – кадровый пехотный офицер, затем правый политический деятель, писавший под псевдонимом Капитан Данри/Capitaine Danrit.
В 1888 – 1896 годах вышла в свет его книга «La guerre de demain/Завтрашняя война», состоявшая из трех романов («La guerre en fortresse/Война в крепости», «La guerre en race compagne/Война в открытом поле», «La guerre en ballon/Война на воздушном шаре») и посвященная грядущей французско-германской войне, в которой побеждает, разумеется, Франция.
Считая себя последователем Жюля Верна, он посвятил ему свой объемистый труд «L'Invasion noire/Черное нашествие» (1895 – 1896), заявив в этом посвящении, что он перенес «жюльверновский» метод из географической плоскости в плоскость военную. На самом же деле что-то «жюльверновское» в этой книге, описывающей вторжение «разогретых» до фанатизма исламом африканских племен и народов в Европу, можно усмотреть разве что только в тщательном описании Африки и ее населения.
Последующие книги Капитана Данри – это «La guerre fatale/Роковая война» (1901 – 1902) – о возможной французско-английской войне;
«L'Invasion jaune/Желтое нашествие» (1905), где название говорит само за себя;
«La revolution de demain/Завтрашняя революция» (1909 – 1910; соавтор Арно Галопен/Arnould Galopen) – о попытке свершения пролетарской революции.
В список надо включить и другие военные романы: «L’Alerte/Тревога»,
«La Guerre souterraine/Подземная война»,
«La guerre maritime et sous-marine/Подводная война» и другие (всего их около дюжины).
Надо сказать, что, в отличие от Альбера Робиды, Капитан Данри не предсказал в своих произведениях (ну разве что за исключением “Черного нашествия”) никаких сколько-нибудь интересных технических и технологических новинок, но оставил заметный след в истории французской фантастики. Полковник Эмиль-Огюст Дриан погиб в одним из сражений Первой мировой войны и ныне почитается как национальный французский герой.
И еще один достойный кандидат в отцы-основатели – Никола Эдм Ретиф де ла Бретон/Nicolas Edmé Restif de la Bretonne (1734 – 1806). В его приключенческом романе «Découverte аustrale par un Homme-volant ou Le Dédale francais/Южное открытие, произведенное летающим человеком, или Французский Дедал» (1781)
главный герой изобретает летательный аппарат (некий гибрид вертолета и парашюта), а затем, пользуясь им, открывает вблизи Южного полюса неведомую его современникам страну, в которых живут не похожие на людей существа.
В указанном романе исследователи творчества Ретифа де ла Бретона находят множество научных и научно-технических предвидений, в том числе некоторые положения физики микромира, понятие об авиации и ее военном использовании, спутник Земли и межпланетные “снаряды”, возможность ведения бактериологической войны и т.д.
К роману можно добавить опубликованную в 1789 года пьесу «L’An 2000 ou la Régénération/2000-й год, или Возрождение» и «Posthumes/Посмертное» (1802) -- насыщенное философскими идеями, но совершенно нечитабельное ныне произведение. Считается, что в указанных работах Ретиф де ла Бретон предвосхитил многие открытия и концепции более позднего времени, в т.ч. теорию «созидательной эволюции» А. Бергсона, идею «ноосферы» В. И. Вернадского и Тейяра де Шардена.
Перечитывая сейчас доклад пани Барбары, я не устаю удивляться тому, как точно она 30 лет назад расставила акценты, выставила ориентиры, сколь полно насытила текст информацией. И, тем не менее, тем не менее… Конечно, нельзя объять необъятное, особенно если речь идет о полутора журнальных страницах (ну ладно -- двух, даже двух с лишним), которые отпустила ей редакция журнала. Но человеку свойственно стремиться к абсолюту, а у меня нет подобного рода ограничений, поэтому я все же попытаюсь хотя бы отчасти ее дополнить.
То, что пани Барбара не стала искать истоки французской (правильнее было бы все же сказать – франкоязычной или франкофонской) научной фантастики в произведениях Ф. Рабле/F. Rabelais, Сирано де Бержерака/Cyrano de Bergerac, Вольтера/Wolter, мне в общем нравится. Что бы там ни говорил наш уважаемый литературовед Юлий Иосифович Кагарлицкий, но научности в этих произведениях ни на грош, и фантастика в них преследует особые цели.
Может быть поэтому (из-за проблем с научностью) она и про Камиля Фламмариона/Camille Flammarion (1842 -1925) ни слова не сказала? А может, сказала, да публикаторы доклада вырезали? Жаль, если это так. Уж очень колоритная личность -- этот самый Камиль Фламмарион. Еще в 1862 году вышли в свет два его трактата: «La pluralite des mondes habites/Множественность обитаемых миров»
и «Les habitants de l’autre monde/Обитатели других миров», в которых научная фантастика тесно переплеталась с философскими размышлениями.
В 1865 – 1872 годах этот знаменитый астроном и известный популяризатор науки, а также не менее известный оккультист и мистик, опубликовал несколькими отдельными выпусками т.н. «Рассказы о бесконечности/Récits de l’infini» – по форме философские диалоги с неким бестелесным неземным существом (исправленное и дополненное издание – «Lumen/Люмен», 1887).
В 1877 году вышел фантастический роман «Estela/Эстела»,
а в 1889 году была напечатана «Uranie/Урания» -- спиритическая фантазия на тему реинкарнации рода человеческого на Марсе после его гибели на Земле.
Но наиболее известна его дилогия «Le fin du monde/Конец света»,
в которую входят романы «Le vingtcinquiéme siècle/Век двадцать пятый» (1893 – 1894) (комета пролетает рядом с Землей, едва задев ее и не причинив больших разрушений) и «Dans dix millions d’annes/Через десять миллионов лет» (1894) (на покрытой ледником и почти лишенной атмосферы Земле живет последняя пара людей, которая после смерти возрождается на Юпитере).
Типичным примером наличия связи между детективным сюжетом и тематикой «необыкновенного изобретения» может служить роман «Les trois Yeux/Три глаза» «отца» Арсена Люпена Мориса Леблана/Maurice Leblanc,опубликованный в 1919 году.
Обладая характеристичными для этого автора чертами, он в то же время содержит типичные для литературы SF того времени элементы: классический мотив «необыкновенного изобретения», необычные события «исторического» значения, приключения героев (в том числе пары влюбленных), складывающиеся в детективный сюжет, а также загадки -- как детективные, так и научные, имеющие поначалу характер «частной» проблемы, но затем обретающие «общественное» значение, становясь предметом разбирательства прессы, научного мира и даже государственных органов (…)
Морис Леблан затрагивает в романе «Le formidable événement/Ужасное происшествие» (1920) также несколько иную тематику, в некотором отношении столь же характерную для SF рассматриваемого периода – тематику катаклизма и его последствий.
Впрочем, идентичное событие – исчезновение пролива Ла-Манш в результате землетрясения – опишет четырьмя годами позже в романе «L’an mil neuf cent trente sept/Год 1937»Клод Фаррер/Claude Farrère.
Под этим псевдонимом публиковал свои произведения Фредерик-Шарль Баргон/Frédéric-Charles Bargone – президент Французской академии и лауреат Гонкуровской премии 1905 года (признанной ему за роман «Les civilizes/Цивилизованные»), вошедший в историю литературы SF прежде всего своим романом «La maison des homes vivants/Дом людей живых», опубликованным в 1911 году. Этот роман – особый пример «merveilleux scientifique» (с необычным изобретением, великолепными устройствами и трагическим в конечном счете приключением героя), в котором автор обращается не к «традиционной» науке, а к «тайным знаниям».
Связь ранней SF c оккультизмом и парапсихологическими явлениями (примером чего может служить хотя бы творчество Г. Ле Ружа) – это предмет особого разговора, который здесь удобно разве что только обозначить.
И в заключение стоит обратить внимание на короткий рассказ «Fin de planète/Гибель планеты» (1927), в котором К. Фаррер повествует о планете, располагавшейся между Марсом и Юпитером и взорванной человеком, павшим жертвой господствовавших на ней общественных отношений. Автор использует одолженный у сказки стиль, начиная рассказ традиционным зачином «было это давным-давно» и заканчивая его словами «эту историю рассказал мне самый мудрый из земных астрономов».
Единственный роман, который можно сравнить с «La force mystérieuse/Таинственная сила», это «Le peril bleu/Синяя угроза» (1910) Мориса Ренара/Maurice Renard. Этот роман отличает прежде всего оригинальная тематика, а также общая конструкция, в которой описания и объяснения представленных загадочных явлений и событий хорошо увязываются с атмосферой таинственности и угрозы (или даже детективной загадки) и поддерживаются острым сюжетом.
Ренар не воспаряет в некий «иной мир», ограничивает себя нашим миром, в котором происходит сенсационное открытие нового вида разумных существ. Люди для этих существ – нечто неизведанное, аналогично тому, как для нас – обитатели не исследованных океанских глубин, а океан – земная атмосфера, из которой они поначалу «вылавливают» единичных особей (…) чтобы затем предпринять погружение в специальном аппарате, соответствующем нашей подводной лодке (…)
Загадочные и трагические события, сказывающиеся на судьбах тысяч людей, живущих на затронутой таинственной бедой территории, вырастают из детективной загадки до размеров катаклизма и становятся повсеместно известными, обретая «историческое» значение. Этот факт иллюстрируется многочисленными фрагментами «газетных сообщений».
Использованный в этом романе (как, впрочем, и в других произведениях М. Ренара, например – в романе «Les mains d’Orlaс/Руки Орлака», опубликованном в 1920 году <и получившем всемирную известность благодаря экранизации>) элемент детективной загадки вообще-то типичен для ранней SF (…)