Из письма Андрея Платонова жене от 26 января 1927 г.:

цитата

Может быть, напишу небольшой фантастич[еский] рассказ на тему «Как началась и когда кончится История». Название, конечно, будет иное.

Из письма от 29 января 1927 г.:

цитата

Пусть Молотов и издательство дадут аванс сейчас же — 200-300 р[ублей], какого черта!

Скажи ему это прямо от моего имени. Что нам, погибать, что ли? Они могут всё, если захотят. Скажи, что я очень болен и трудно жить на 200 р[ублсй] на две семьи.

Что сказал тебе Попов? Ответь. Эта гнида, конечно, ничего хорошего не предложит. Пусть даст рублей 200 вперед — через неделю-две дам ему фантастический рассказ (новый, какого нет у Молотова). Скажи, что я от голода «почти издох».

С Поповым говори обязательно дерзко.

Из письма от 10 февраля 1927 г.:

цитата

Завтра высылаю тебе «Потомки солнца» (для Попова, хотя едва ли эта вещь пойдет у него, но попробуем), затем «Епифан[ские] шлюзы». Вскоре — стихи.

Из письма Андрея Платонова жене, 4 января 1927:

цитата

Через неделю или раньше вышлю тебе «Эф<ирный> тр<акт>» — отнеси его, пожалуйста, к Попову.

<...>

Видишь, не знаю, чем тебя обрадовать и что пообещать. Если примут “Эф<ирный> тракт” и напечатают фантастику книжкой у Молотова, тогда в апреле ты поедешь на курорт.

Упоминается Георгий Захарович Литвин-Молотов — зампред правления и фактический руководитель издательства "Молодая гвардия".

Из письма от 19 января 1927:

цитата

Спроси у Молотова: мол, Попов (редактор «Всем[ирного] след[опыта]») просил у Платонова «Эфирный тракт», кажется, для издания его отдельной книжкой в «ЗиФе». Можно ли «Эф[ирный] тракт» дать Попову, взяв лишь половину гонорара, т[ак] к[ак] «Эф[ирный] тракт» выйдет в «Мол[одой] гвардии»? И вообще, удобно ли это, следует ли так поступить? Или — не стоит? Если Молотов скажет, что можно и от этого мои отношения с «Мол[одой] гвардией» не ухудшатся, тогда поступи так: позвони к Попову и скажи, что Платоновым написана вещь «Эф[ирный] тракт» в 5 печ[атных] листов, о ней я ему в свое время говорил. Если Попов желает ее пустить, то Платонов может ему предложить сие сочинение на условиях: — Попову вручается вещь; он ее читает не более недели; по прочтении, если вещь подходит, Платонову уплачивается единовременно, немедленно и сразу по прочтении 250 р[ублей] (это составляет примерно 1/2 норм[ального] гонорара; об отношениях моих с «Мол[одой] гв[ардией]» ты Попову ничего не говори).

Если Попов на эти условия согласится, тогда ты отнеси ему «Эф[ирный] тракт» (тот экземпляр, что я положил в стол).

Молотову же не забудь сказать, что я Попову (это действительно так) твердо обещал дать «Эф[ирный] тракт», но мне, конечно, печататься интересней в «Мол[одой] гв[ардии]» и завязать с ней постоянные отношения, а не с Поповым.

Ровно через неделю после отдачи рукописи Попову ты пойдешь к нему и получишь деньги. Если нужна моя доверенность, заблаговременно сообщи, я вышлю её.

Ни "Эфирный тракт", ни книжка фантастики в "Молодой гвардии" не вышли. Впрочем, и Попов "Эфирный тракт" не издал.

Ирина Хидекель, редактор издательства «Мир»

А НАЧИНАЛОСЬ ВСЁ ТАК...

Весной 1964 года в издательстве «Мир» была создана редакция научно-популярной и научно-фантастической литературы. «Крестными отцами» ее стали известные ленинградские критики, Евгений Павлович Брандис и Владимир Иванович Дмитревский. Мое личное знакомство с ними состоялось летом 1964 года, когда я специально для этой цели отправилась в Ленинград, чтобы обсудить наши пока еще не очень ясные планы и посоветоваться, кого можно привлечь к работе. Признаюсь, научная фантастика для меня и для моих коллег была terra incognita. Знание ее в основном ограничивалось несколькими именами, которые почти всегда на слуху: Ефремов, Беляев, Днепров, братья Стругацкие, а из мировых — Жюль Верн, Уэллс, немножко Брэдбери («451° по Фаренгейту»). «А знаете ли вы, — спросил меня один из консультантов, Брандис, — что превосходным знатоком и любителем зарубежной фантастики является Нора Галь. Что, если вам обратиться к ней за советом?» Для меня это было полным откровением. Чтобы сама Нора Галь интересовалась такой, по мнению многих советских критиков и известных переводчиков, «второстепенной» литературой? И тут я вспомнила, что совсем недавно в одном из журналов прочитала рассказ Брэдбери «Были они смуглые и золотоглазые» в переводе Н. Галь. Рассказ мне очень понравился. Превосходный сам по себе, он был так мастерски и любовно переведен! Но, может быть, это просто случайное обращение известного переводчика к фантастике? Впрочем, была не была! И я, замирая от собственного бесстрашия и наглости, рискнула позвонить Норе Яковлевне. Результатом нашего с ней телефонного разговора явилось дальнейшее, в высшей степени плодотворное для редакции сотрудничество Норы Яковлевны с «Миром», которое продлилось свыше четверти века и оборвалось только с ее тяжкой болезнью. Кем только не выступала она у нас: переводчиком, редактором, рецензентом, просто добрым и бескорыстным «советчиком». Не щадя времени и глаз, прочитывала десятки книг, которыми мы её заваливали, стремясь отыскать «жемчужное» зерно.

Из письма Норы Галь, 1991 г.:

цитата

Пиратствуют разные кооперативные и самодеятельные издательства, иногда из «Книжного обозрения» узнаю, что где-то что-то вышло мое, в основном фантастика, нередко даже без имени переводчика. Порой предлагают что-то новое, отбираю строже, чем раньше — и за большие вещи (на год работы) боюсь браться, не тот возраст при моей загрузке, и, главное, хочется делать настоящее, то, что и правда по руке и по душе. Сейчас как раз время «начитывания» и выбора.

Письмо главному редактору журнала "Урал" В. Лукьянину:

цитата

26.Х1-90

Дорогой Валентин Петрович!

Дочитала У. Ле Гуин, с огорчением убедилась, что эта книжка от меня очень далека (это вовсе не значит, что она плохая!), и переводить ее отказалась. Возможно, составитель сборника Рыбкин, предлагавший ее мне, отдаст ее в какие-нибудь неплохие руки и через него можно будет перевод получить. Рыбкина Вы, д. б., помните, он первый в 1982 г. в Переделкине нас познакомил ради «Крысолова» (подключив милейшего Симу Соловейчика). Он и сам переводит чуть не с 10 языков, человек без особого обаяния, но великой энергии, составил и пробил в разных издательствах немало и вправду хороших книг, в том числе Брэдбери — рассказы, которые я лет 20—25 назад предлагала по меньшей мере трем издательствам в Москве и Ленинграде (письменно) и мне даже не отвечали.

Еще немного о Ваших планах. Конечно, выход 2-х разных переводов (того же Шюта) не беда, такие случаи бывали, и м. 6., «Урал» выйдет еще до книжки Худлита, там сейчас сроки сбиваются. А вот насчет объявленной Вами Ле Гуин меня кое-что смутило. Я не спец совсем, но, насколько знаю, она знаток и поклонница восточной литературы и философии, в частности китайской. Название романа — из китайской мудрости Дао (примерно в 1967 у нас был перевод!), оттуда же эпиграфы к главам. «На станке мироздания» — далековато. Буквально — «Точило небес», по предисловию Брандиса к сборнику «Планета изгнания», Мир, 1980 — «Небесный порядок» (т. е. божественный, богом установленный).

Знает ли все это Ваш переводчик? Работа ему предстоит (или уже делается?) сложнейшая, надо поднимать серьезные культурные пласты. М. б., я и зря все это дилетантски пересказываю, но на всякий случай решилась написать, не хотелось бы для «Урала» какой-нибудь неловкости.

Всего Вам самого доброго!

Н. Галь