Американский кино-штамп как художественное средство для передачи психоза во французском фильме.
«Страна призраков» П. Ложье – парадоксальная сказка о взрослении людей, навсегда оставшихся детьми. Прежде всего, сказка эта философская, хотя завёрнута в яркую оболочку крови и насилия. Чтобы понять, уместна ли такая обёртка, придётся буквально ворошить грязное белье девочек и копаться в чулках их изнасилованной куклы, разгребая останки убитой мамы героинь. Пойти на такое готов не каждый зритель, так что может показаться, что французский режиссёр сделал ставку на скандальности и провокационности образов. Действительно, тенденция к провокационности присутствует в творчестве Ложье. Яркий пример чему — его ранняя картина «Мученицы» (2008), где раскрытие образов девушек-героинь было основным в подаче режиссёра и показало современную женщину с иной, непривычной нам стороны.
Образы же героев в «Доме призраков» начинают раскрываться с самого начала, когда похожая на проститутку мать везёт своих дочерей в новое место жительства. Девочки – флегматичная интеллектуалка, желающая стать писательницей, и саркастичная нимфетка, обиженная на мир, — ссорятся ещё в машине. Как видим, герои фильма яркие и отсылают нас к «Мученицам». Они одним существованием намекают на конфликт. Может показаться, что он будет завязан именно на неприятии девочками друг друга, а упомянутое насилие объединит сестер во взаимной вражде и пролитии крови. Действительно, страдания объединят Веру и Бет, но не так, как кажется на первый взгляд. На самом деле, причиной страданий окажется не вражда, а «потустороннего» вида дом, куда переезжают героини.
Штамп с домом, в котором происходят странные события, прочно укоренился в «американском» кино. Только Ложье – не голливудский режиссер и знакомые всем образы подаёт не так, как принято в «традиционной», изжившей себя, манере. Поэтому дом в фильме французского мастера – отнюдь не главный образ: режиссёр акцентирует внимание зрителя именно на девочках и матери, которые переживают нападение маньяков. К появлению последних Ложье готовит зрителя тщательно, показывая в кадре фургончик садистов, которые преследует героинь с самого начала фильма. Конечно, «зло в фургончике» – ещё один штамп, только кинговский и более избитый, чем голливудские. Но следует признать, что здесь он не оставляет неприятного осадка, потому что появляется уместно. Поэтому, что бы не приходилось говорить о «чистоте» авторского стиля, нужно сделать далеко идущий вывод, что:
тривиальные образы в «Доме призраков» — не штампы, а инструменты для оригинального сюжетного хода.
Хода, который не заставляет себя ждать.
На оригинальный сюжетный поворот указывает кино-символика картины. «Штампованный» дом в работе Ложье является основной метафорой, несущей стеной всей его психологической конструкции. Стены жилья играют в сюжете особую роль, заставляя героинь раскрываться по-иному и проявлять свои глубинные страхи. Ведь дом — символ человеческого подсознания, которое часто сокрыто и принимает в авторских картинах вид потустороннего. Французский мастер только подтверждает это правило, создавая атмосферу «потусторонности» не только психологическими манипуляциями с контекстом картинки, но и чисто технически. Ложье использует специфическую технику съёмки, когда камера не фокусируется отдельно на крупном/малом планах, а охватывает большие и малые объекты одновременно. Из-за чего мелкие детали подаются как неотъемлемая часть общей картинки, а декорации за счёт детализации получают бо́льшую глубину. Таким образом, простым балансом деталей формируется иная реальность. Которая оттеняет метафоричность дома, представляя его в конце фильма с неожиданной стороны.
Неожиданная сторона реальности раскрывается внезапно, когда героиня Бет осознает, что напавшие на её семью маньяки никуда не ушли. Отморозки здесь, в новом доме, являющимся их мастерской и театром. За его кулисами один маньяк наряжает жертв в кукол, а другой играется с ними «по-взрослому»: нежностями и лаской, что сменяются похотливым насилием. Прекратить его невозможно, ибо защитница-мать умерла от ножа одного из садистов. Инструментом такого твиста выступает не только дом, но и сама Бет, жизнь которой оказывается фикцией, так как развивалась в границах выдуманной реальности. В том, выдуманном мире, флегматичная интеллектуалка превратилась в степенную писательницу, сумев пережить нападение маньяков, а саркастичная нимфетка осталась из-за травмы в «злом» мире и деградировала в ненависти к нему. Но Ложье не был бы самим собой, если бы позволил одной героине так просто пережить кошмар.
Француз не изменяет своим традициям, появившимся после «Мучениц» и погружает Бет в упомянутую пучину крови и насилия. Степенная девушка обнаруживает себя в детстве, которое оказывается не прошлым, а настоящим. Писательская карьера превращается в выдуманную историю, и мечты интеллектуалки о будущем рушатся. На лживость выдуманного мира Бет указывает её сестра, которую та ранее считала шизофреничкой, впавшей в детство на почве пережитого кошмара. Такой сюжетный твист переворачивает первичное впечатление зрителя о героях, меняя их местами. «Сумасшедшая» сестра оказывается стоиком, принявшим объективную реальность, а вторая, «здоровая», оказывается невротиком, погружённым в свои желания.
Психологический опыт обнаружения себя в ином, враждебном мире ещё сильнее травмирует Бет. Следует сделать небольшой экскурс в психоанализ и сказать, что такому опыту всегда предшествует ещё одна, ранняя травма, из-за которой эго, не в силах терпеть боль, покидает объективную реальность и уходит в выдуманный мир. Например, в случае с Бет превращается в состоявшегося писателя. Вторичное возвращение только усугубляет травму, заставляя переживать её снова – тогда опыт становится цикличным, замкнутым и почти всегда ведёт к регрессу сознания или его распаду. С Бет же несколько наоборот. Она настолько травмирована, что даже после возвращения не воспринимает объективную реальность как настоящую. Дом-театр вокруг выглядит лишь фундаментом выдуманного мира: он полон образов и вещей «взрослого оттуда», которое кажется девочке более желанным и поэтому реальным. «Взрослого» здесь – ключевое слово. Ведь главное, за что цепляется девочка в фантазиях – это образ себя как зрелой женщины, для которой писательство – единственное средство реализоваться и повзрослеть. Потому что взрослую личность травмировать тяжелее: она не кукла, которую можно изнасиловать, а потом сломать.
В итоге зритель наблюдает, как психика Бет раскалывается на «зрелую» и «детскую» части — девочка переживает раздвоение личности. Первая часть – умна, взвешена, рассудительна и взрослеет очень быстро, опережая в развитии сверстницу-сестру, а другая регрессирует, оставшись ребёнком, заложником травмы. Быстрое взросление героини отчётливо проявляется в конце фильма. На раздвоение намекает и простая с виду деталь: дом на повороте. Он словно указывает на то, что альтернативное эго формируется, когда часть сознания раскалывается и сворачивает «не в ту сторону» — как поезд, часть состава которого отсоединилась и продолжила свой путь по другой ветке.
Сюжетный ход с раскалыванием детской личности Ложье повторяет несколько раз, как бы намекая на цикличность психического регресса Бет. Действительно, может показаться, что девочка, не в силах вынести окружающие насилие, не ищет выхода из ситуации, а пассивно отвергает враждебную среду. Но так кажется на первый взгляд.
Отрицание боли и нежелание признавать породившую её реальность не всегда признак упадка и регресса. Они позволяют уйти от этой боли, чтобы не находиться в границах связанной с ней реальности и, тем самым, за эти границы выйти. Уйти от проблемы, превознесшись над ней. Таким образом, можно сделать вывод, что слабость и инфантильность Бет позволили ей сохранить свою личность, а привычка выдумывать приемлемый для существования мир дали возможность его создать. Ведь в конце, оказавшись освобождённой из сексуального плена, «взрослая девочка» Бет лежит на медицинской коляске и признаётся, что хочет писать рассказы. Так нереальная когда-то фантазия о писательстве оказывается будущим, а пережитая боль – его фундаментом.
Но здесь следует задуматься, кто будет писать эти рассказы: пережившая травму, взрослая девочка-кукла или женщина, познавшая насилие в собственном доме… своём подсознании?
Первая публикация: рецензия на сайте о тёмном кино "Клуб Крик", 8 апреля 2019
Нечасто в нашей стране ужастики получаются настолько удачными, что потом снимают продолжение. Пусть и непрямое, но всё же.
Во всём мире принято считать, что зачастую сиквел хуже оригинала. Мол, изначальная история хороша своей новизной, непредсказуемостью. Что любое или почти любое продолжение обречено на сравнение с частью первой и, естественно, не в пользу второй ленты. Конечно, исключения есть, и очень даже знаковые. Как в мире хоррора, так и в боевиках, фантастике и прочих жанрах. Тем не менее, успешный сиквел по сей день остаётся штучным товаром.
Попробуем разобраться, удался ли «Пиковая дама: Зазеркалье» или стал блеклой тенью первого фильма. Не смотря на не слишком высокие(зря, между прочим) сборы даже по сравнению с «Пиковая дама: Чёрный обряд», безусловно, по совокупности факторов фильм Александра Домогарова-младшего получился интереснее и целостнее. Остановимся поподробнее на сильных чертах сиквела.
Во-первых, крепко сбитая история, которая не ответвлялась в ненужные стороны, не отвлекала зрителя от действа, помогая сохранять концентрацию и интерес до самого финала. В то время как «Чёрный обряд» разделился на две части: хоррор и детективную составляющая, которая как раз сильно провисала, а может, ей попусту не хватило изюминки.
Во-вторых, в новых – Анастасия Талызина и просто не затёртых лицах. К примеру, очень хороша Ангелина Стречина – основное действующее лицо «Зазеркалья». Она в этом году уже в двух ужастиках проявила себя с лучшей стороны. Помимо нынешнего, речь идёт о фильме «Гости», который совершенно незаслуженно получил наинижайшие оценки по версии рецензентов Кинопоиска, но по факту, очень качественный, стильно снятый хоррор, о котором расскажу Вам в отдельной рецензии. Школьный учитель, а также ещё один персонаж-всезнайка, которому дали погоняло Добби, также пришёлся ко двору. За ним интересно было наблюдать и сопереживать. Сам факт, что актёрский ансамбль ещё не успел сильно примелькаться в других кинолентах, определённо пошёл на пользу истории. И всё же, справедливости ради, каст «Чёрного обряда» не менее хорош, так что по этому показателю у обоих фильмов равенство, может даже первая «Пиковая дама» чуть вперёд вырывается.
В-третьих, очень красивые декорации, эффектные локации, чувствуется атмосфера как в каком-нибудь знаковом западном ужастике. Это ли не показатель правильно выбранного вектора развития? Русский хоррор прогрессирует сейчас не только в литературе, но и на киноэкранах. Всё больше появляется новых фильмов ужасов, даже тематических сериалов, что каких-нибудь лет пять-десять назад казалось утопией. Не всегда, но стала проводиться работа над ошибками, а потому качественных творений становится значительно больше, что не может не обнадёживать.
Остановимся на картинке подробнее, поскольку она того всецело заслуживает. Визуальная составляющая вышла безупречной, можно сказать, сочной и прожаренной до хрустящей корочки. Уж простите подобную фривольность, но настолько было приятно наблюдать за слаженной работой тандема режиссёр-оператор. Планы, экспозиция, всё поставлено на солидном уровне, давая основания утверждать о превосходстве фильма «Пиковая дама: Зазеркалье» над «Пиковая дама: Чёрный обряд» по части съёмок.
В-четвёртых, сама хоррор-составляющая. Скримеры оказались весьма неплохими, иной раз и вовсе пробирающими до мурашек. Равно как и большой акцент на образе Пиковой дамы, мелькавшей то тут, то там, не давая смотрящим забывать о своём присутствии. По числу страшных моментов продолжение на голову превзошло фильм Святослава Подгаевского. За это спасибо сценаристам «Зазеркалья» и, разумеется, Домогарову-младшему, режиссёру проекта, сумевшему подать всё под острым соусом. Саспенса в фильме предостаточно. По сути, зритель в непрерывном напряжении находится минуты с десятой и до конца просмотра. Сюжет не назовёшь лихо закрученным, но при этом есть интересные находки и любопытные твисты, хотя, конечно, большинство из них излишне предсказуемы. Тем не менее, хуже кинолента от этого не стала. Хронометраж однозначно стоило сделать больше, улучшив мифологическую часть нарратива. Тем более, раз поднята тема была школьным учителем на одном из занятий, то стоило её развить, добавив фильму дополнительных штрихов. А так получился половинчатый эффект: вроде висящее ружье и выстрелило, но лишь из одного ствола, когда палить нужно из обоих одновременно.
В-пятых, отсылки к другим известным мировым хоррор-хитам. В некоторых случаях, это аллюзии, как например, с героиней, вместо плитки шоколада грызшей стекло, спрятанное в цветастой обёртке. Заметим вскользь, что «Окулус» где-то рядом. С точки зрения атмосферы и некоторых иных моментов сразу же вспоминается «Женщина в чёрном», где в главной роли выступил Дэниэл Рэдклифф. Также дух фильма «Зеркала» и щепотка эстетики «Сайлент Хилл» едва заметно улавливается. А сцена с ребёнком в воде, изящный реверанс в адрес экранизации Кинга «Оно», снятого в 1990.
Музыкальное сопровождение временами совсем незаметно, что, конечно же, большая ошибка и упущение композитора. Вероятно, Сергей Штерн сам до конца не понимал, каким должен выйти музыкальный фон фильма, потому зачастую слишком тихо было, что никоим образом не пошло на пользу «Пиковой даме: Зазеркалье». Тревожные мелодии способствуют большему погружению в фильме, давая возможность проникнуться общей нервной атмосферой, ощутить страх и волнение всеми фибрами души. Так что в этом аспекте уверенно лидирует «Пиковая дама: Чёрный обряд», в котором на славу развернулся Павел Руминов, известный, в первую очередь не как саунд-мастер, а как режиссёр.
Пару слов о режиссёре кинокартины. Александр Домогаров-младший – фигура малоизвестная в жанре, но уже первыми работами располагает к себе зрителя. Человек, по сути, делает первые весомые шаги в жанре, попутно набивая шишки и учась на ошибках, но уже сейчас можно смело рассуждать о его большом потенциале. Он не боится тяжёлых задач, не останавливаясь на достигнутом, делает уверенные шаги вперёд, в темноту, в конечном счёте выходя из неё победителем(или оставшимся в живых, если хотите). Тому наглядное подтверждение «Пустите детей», недавняя короткометражка по рассказу Стивена Кинга «Детки в клетке», которая, не сомневаюсь, ещё наделает немало шума на всём постсоветском пространстве.
Конечно, любые оценки – это, прежде всего субъективизм в чистом виде. Хотя бы по причине разнообразия зрительских предпочтений. В рассматриваемой рецензии постарался максимально непредвзято расписать плюсы и минусы нового ужастика, попутно проведя беглое сравнение с фильмом «Пиковая дама: Чёрный обряд». И вам самим решать, уважаемые поклонники хоррора, какая из частей пришлась больше по душе. Вот только «Пиковая дама: Зазеркалье» однозначно нуждается в просмотре.
Итак, у нас выкристаллизовалась вполне ясная картина. Фильм можно при желании пересмотреть, это не одноразовое кино, равно как и «Пиковая дама: Чёрный обряд», так что оба фильма стоит заслуженно похвалить. Если франшизе быть и «Зазеркальем» импровизированная кино-вселенная не завершится, лично я вижу именно команду Домогарова-младшего у руля проекта. Причём, стоит рискнуть и довериться полностью тому её составу, что трудился над короткометражкой по Стивену Кингу «Пустите детей».
Особым периодом в творчестве режиссера была и остается дилогия о чертенке по имени Хеллбой. Так уж получилось, что благодаря упорной работе в Голливуде, Дель Торо доверили снимать фильм про одного из любимых персонажей. Сам режиссер часто говорит, что истории о Хеллбое являлись основной причиной его любви к комиксам в целом. И сложно в этом сомневаться, глядя на получившийся результат: экранизация одноименного комикса и ее сиквел, помогли режиссеру сильно развить его “голливудский стиль”, который отличался от “испанского” попсовостью и упором на визуальные эффекты.
В своей работе Дель Торо на удивление отошел от классического стиля комикса, большая часть которого строилась на таких элементах, как мировой фольклор, детектив и хоррор. Рассказ в комиксе часто шел от первого лица, а сам стиль повествования и рисунок изобиловал ощущением строгой отстраненности и некоторого холода. Чаще всего размеры сюжетов ограничивались тем или иным расследованием, правда, с учетом предыдущих событий серии. С визуальной точки зрения, Майк Миньола — автор и художник оригинального комикса, очень осторожно обращался со светом и цветом, позволяя себе создавать персонажей в виде ярких пятен посреди океана темноты. Нередко герои наполовину скрыты в тени, часть их лиц не видна, а время действия быстро переключается с солнечного дня на темнейшую ночь.
Дель Торо же, взяв на вооружение сюжет о происхождении персонажа, не стал создавать дословную экранизацию, а превратил хоррор-комикс в нечто среднее между жутковатой детской сказкой и стандартным блокбастером по комиксам. Возможно, перед ним тогда вставала своего рода классическая проблема всех фильмов, которые в перспективе имели вес, чтобы стать дилогией, трилогией или целой франшизой. Как уже говорилось, на первых фильмах такой серии режиссер обычно вводит своего зрителя в курс дела, объясняя кто какое место занимает в этой вселенной, и что, собственно, происходит. Поэтому чаще всего такие фильмы представляют собой лишь платформу для последующего развития сюжета, характеров героев, да и самого режиссерского взгляда.
Гильермо не стал менять для зрителя “порог вхождения” во вселенную Хеллбоя, но зато порядком смягчил ее аспекты. Детский рейтинг “pg-13”, как и обычно случается, со всех сторон загонял режиссера в ненужные рамки, мешая ему полностью реализовать на экране свое визуальное буйство. Оставшаяся часть, которую смогли увидеть зрители, подтверждает это. К примеру, одной из самых жутких и лучших сцен фильма является “самовоскрешение” слуги Григория Распутина (главного злодея фильма), немецкого офицера Карла. Выполненная без единой капли крови, эта сцена навевала страх одним лишь шуршанием занавесок и тиканьем механизма внутри наполовину мертвого офицера. Кстати, часы немецкого капитана из “Лабиринта Фавна” помимо сюжетной функции, судя по всему, являлись своеобразной отсылкой к хеллбоевскому Карлу.
Страсть Гильермо к созданию романтических линий, развивающихся посреди чего-то ужасного, привела к тому, что отношения между Хеллбоем и его партнершей по работе, Лиз Шерман, были изменены с дружеских на любовные. Более того, приличный кусок сюжета был отдан под выяснения отношений между Лиз, Хеллбоем и героем агентом Майлзом, введенным для того, чтобы новому зрителю было проще присоединиться к этой вселенной.
Частично претерпел изменения и сам Хеллбой, сохранив, правда, при этом свой дьявольский вид. Все фирменные атрибуты, в числе которых были сигары, спиленные рога и потертый плащ остались, но к этому прибавились исключительно “домашние” черты героя, такие как любовь к еде и котятам. В этом и заключается, пожалуй, принципиальная проблема первой части дилогии – Гильермо так хотел получить в свои руки Хеллбоя, что достигнув, наконец, цели, он сделал то, что сделал бы на его месте любой нормальный фанат: подкорректировал образ любимого героя под свою точку зрения. Осталась мифология и визуальный стиль, местами даже кое-где проглядывал холод оригинала, который в комиксе иногда граничил с безразличием и депрессией. Но общее настроение фильма резко поднялось до отметки “бодрый позитив”. Не то, чтобы это было плохо, ведь юмор и оптимизм играют в любом искусстве не последнюю роль, но и не слишком хорошо: произошел парадокс, в котором столкнулись видение режиссера и оригинальная концепция комикса.
“Домашнее тепло” – это не единственное, что привнес Гильермо в фильм. Глядя на своих героев глазами преданного фаната, он создал на экране образы, испускающие невидимые глазу волны крутизны. И если второстепенные герои, и те персонажи, которые являлись обычными людьми, еще не страдали этим синдромом, то все сказочные фрики – и хорошие, и плохие, были откормлены чудовищной порцией самокрутизны. И это не плохо. Да, спасать мир с сигарой в зубах и в модном костюме гораздо веселее, чем спасать его по колено в крови и дерьме – но сместив акценты, Дель Торо пересмотрел и идею оригинала. Там мифологические персонажи часто оказывались не более чем жуткими злобными тварями, а Хеллбой – всего лишь машиной для выполнения своей грязной работы.
Как и в «Блейде 2», каверзных вопросов режиссер поставил для своего героя немало, но большая часть из них либо решалась слишком простым способом, либо оставляла пространство для развития во второй части. Во многом вина такого подхода лежит на самом комиксе, сюжетное построение которого не предполагало долгих и мучительных рефлексирований героя по поводу причин и последствий тех или иных событий. В оригинале Хеллбой во многом оставался своеобразным «хребтом», вокруг которого образовывалось нужное «мясо» – огромный пласт фольклорных историй со всего мира. Именно с их героями и приходилось иметь дело Хеллбою – персонажи воистину собранны отовсюду, даже из русских сказок.
Но такое обилие героев различных мифологий, которое шло комиксу на пользу (работало на атмосферу), в какой-то степени навредило фильму. Некоторым будет не очень легко принять идею о том, что рогатый черт, бессмертные нацисты и полубог Григорий Распутин являются персонажами одной вселенной. В мире комикса автор смешивал героев в первую очередь для того, чтобы создать некую общую (мировую) мифологию. С помощью этого приема читатель понимал, что и египетский, и исландский миф могут ужиться вместе в одном мире, поскольку являются частью реально существующих стран и культур. У зрителя же возникает некое сумбурное чувство, которое всегда появляется при экспериментах со смешиванием различных культурных ценностей. Нельзя сказать, что фильм скатывается в некий бессмысленный хаос, но, порою, он явно к этому стремится. Поэтому неудивительно, что Гильермо, вынашивающего идею экранизации много лет, гнали из офисов продюсеры, которым история такого героя казалась идиотской.
Только коммерческий успех сиквела “Блейда” позволил Дель Торо сделать выбор между третьей частью вампирского цикла и фильмом о его любимом герое. Но проблемы продолжались и после выбора в пользу рогатого детины – всеведущие продюсеры без конца предлагали свои "оригинальные концепции” для создания героя, в которых Хеллбой то оказывался своеобразным вариантом Халка, то вообще был обычным человеком без способностей. Долгое время Дель Торо с пеной у рта гнал таких “умников” к Хеллбою на рога, пока наконец-таки не сумел склонить всех к своей концепции видения проекта.
Одним словом, предпосылки для создания удачного фильма были налицо, но видимо Голливуд в какой-то момент наложил на Дель Торо своеобразное проклятие – “Хеллбой” во многом повторил опыт “Блейда 2”, в том смысле, что визуальной части уделялось гораздо более интенсивное внимание, чем сюжету. Зато на съемочной площадке блистали уже хорошо знакомые нам лица. Там был оператор Гильермо Наварро, в главной роли щеголял актер Рон Перлман, а Даг Джонс играл главного помощника и друга Хеллбоя – человека-амфибию Эйба Сапиена.
Впрочем, уже в первой части дилогии можно было заметить, что режиссер явно не высказал все, что хотел – его, безусловно, связывали рамки бюджета, синдрома «первого фильма» и ограничения продюсеров, требующих соблюдения «детского рейтинга». Соглашаясь с этими условиями, Дель Торо поступил очень мудро, поскольку на съемках сиквела он чувствовал себя уже гораздо свободнее.
В первой части, Дель Торо стал задавать своему герою вопросы, которые на протяжении жизни он, так или иначе, сам обсуждал в более серьезном ключе – вопрос о происхождении, отчасти о Боге. Появились новые темы, такие как выбор между тайной личности и индивидуальностью. Но наиболее интересный и острый вопрос Дель Торо поставил перед героем во второй части – почему Хеллбой, совершенно непохожий на человека, продолжает защищать мир людей, который плюется от одного его вида?
И, несмотря на то, что по сюжетной концепции второй “Хеллбой” напоминал очередное приключение героя из его большого послужного списка, именно сиквел позволил режиссеру поставить героя перед ключевым вопросом: “Ты за них или за нас”. Острота проблемы усиливалась тем, что бурное счастье между Лиз и Хеллбоем несколько поутихло, наступил период кризиса отношений – а такое в фильмах Дель Торо встречалось впервые. К тому же Хеллбой предстал перед зрителем в более адекватном свете – он встал на путь превращения в эгоистичного мужлана, влюбленного в себя, и гораздо меньше напоминал бесконечно крутого героя из первой серии. В контексте второй части, сюжетные конфликты и акценты которой были расставлены более жестко и прямо, первый фильм выглядел еще хуже.
Во второй части, ко всему прочему, в уравнение между людьми и Хеллбоем был добавлен особый вопрос в виде древних мифологических существ. Суть его заключалось в том, что количество магических созданий, которое уничтожал Хеллбой, становилось все меньше, они вымирали и исчезали. Страшные существа, мерзкие и жестокие были воплощением первородных сил – тролли, ведьмы, духи природы, но, как говорил Фавн в “Лабиринте”: “вместе с ними из мира уходили и чудеса”.
Итог этой темы был по-разному представлен в оригинале и в фильме, и оба эти решения много говорили о личности своих создателей. Хеллбой Миньолы становился либо причиной, либо безмолвным свидетелем того, как из мира утекают чудеса и магия – и финалы этих историй часто оставались двойственными. Ребенок был спасен, но существа, которые похитили его, теряли наследника своего рода и исчезали из этого мира навсегда, оставляя после себя лишь пустоту и подкову на счастье.* По тем или иным причинам умирали все, и магия продолжала утекать.
Гильермо же смотрел на проблему в более оптимистичном свете. По его мнению, ключом к восстановлению магии в мире являлись дети всех этих существ. Родители умерли, но наследники их живы, и сказка продолжается.
Более сильно во второй серии проявился и визуальный гений Дель Торо – место склизких и волосатых монстров Самаэлев и механических нацистов из первой части заняли всевозможные существа другого волшебного мира. Тролли, гоблины, эльфы предстали в переработанном виде, пропущенном через фильтр Дель Торовской фантазии. Связывая тему эльфов и природы, гримеры наделили долгожителей сказок чертами, свойственными деревьям – к примеру, их кожа была похожа на кору. Даг Джонс в этот раз, кажется, сыграл больше ролей, чем когда либо – он был и Эйбом, и Ангелом Смерти со множеством глаз на крыльях, и Чемберленом. Большой бюджет, который выделили режиссеру, позволил ему вместе с Майком Миньолой создать оригинальный дизайн Золотой Армии, а так же породить не только огромного духа природы, но и других существ, созданных с помощью компьютерной графики. В результате, внешний вид огромного элементаля Земли запоминался гораздо сильнее, чем бесформенное вселенское ктулху из космоса в первой части. Помимо этого, специально для фильма были нарисованы анимационные вставки, выполненные в кукольном формате, придавая повествованию большую “сказочность”.
Так же, во втором “Хеллбое” Дель Торо наконец-таки удалось передать зрителю то чувство динамики, которое должен был дарить ему экшн на экране. Поставленные бои чем-то отсылают здесь к “Блейду 2”, особенно если сравнивать сражения на мечах, но масштаб происходящего вырос пропорционально постановке – история стала более зрелищной, а от того и более красочной. Впрочем, Дель Торо остался верен определенным чертам своего стиля. Наиболее оригинальные и интересные визуальные решения чаще попадаются в “спокойных” моментах и сюжетных отрезках, в которых режиссер нагнетает атмосферу саспенса, а не устраивает показательные бои.
Второй “Хеллбой” представляет собой квинтэссенцию развлекательного кино Дель Торо, в той же степени, в какой “Лабиринт Фавна” представляет верх его личного и наиболее серьезного творчества. Второй “Хеллбой”, так же как и “Фавн”, вобрал в себя лучшие черты Дель Торовских фильмов – начиная от визуальной части, и заканчивая сюжетными конфликтами. Буйство красок, оригинальные решения в области грима, общая динамика и зрелищность картины, позволила фильму по праву встать на этот специальный пьедестал.
Перед сном
В конце очень сложно рассуждать, каким путем пойдет дальнейшее творчество режиссера, с учетом того, что ты знаешь обо всех событиях, произошедших с ним за последние годы. После успеха “Хеллбоя 2” Питер Джексон заметил Дель Торо и пригласил на должность режиссера “Хоббита”. Но проект выпивал все силы Дель Торо – пришлось отказаться. Печальная участь постигла и его совместную с Джеймсом Кэмероном и Томом Крузом попытку поставить “Хребты Безумия” по Говарду Лавкрафту. Создатели запросили слишком большой бюджет (150 миллионов долларов), и наотрез отказывались снимать фильм с “детским рейтингом”. Студия “Universal” решила не рисковать, и быстренько свернула проект. Дель Торо ушел на студию “Legendary” и снял фильм “Тихоокеанский рубеж” (в данный момент находящийся в стадии монтажа) – историю про битву огромных роботов и морских чудовищ. Слабая замена “Хребтов Безумия”, но другой пока не предвидится. Хотя слухи про третью часть "Хеллбоя" мелькают постоянно.
Но глядя на биографию и творчество режиссера, не возникает сомнений, что он еще порадует зрителя чем-то интересным. Ведь не зря спустя столько лет и фильмов Гильермо Дель Торо не просто не потерял страсть к кино и сказкам, но и наоборот – загорался каждым проектом, даже если он его только продюсирует.
Всю жизнь Дель Торо рассказывал сказки. Иногда – сказки для развлечения, иногда – сказки-притчи. Но, несмотря на это, в его творчестве, каким бы мрачным оно порой не оказывалось, всегда можно найти что-то светлое. Звучит наивно, нереалистично и по-детски? Но к удивлению взрослого человека, именно эти ощущения дарят уверенность в бесконечной победе добра над злом. У Дель Торо вера в детей, вера в фантазию, в сказку не выглядит фальшивой и надуманной. Даже пытаясь отыскать изъяны, приходится признавать факт, что сказочник абсолютно верит в то, о чем он говорит. А вера, как известно, великая вещь. Так же как и сказка. Ведь не зря по земле издавна ходит поговорка: «Сказка ложь, да в ней намек». А когда кто-то во что-то верит, то оно где-то существует. Пускай далеко, пускай в чужом сознании, но живет, развивается, и, порою, заражает зрителя неутомимым оптимизмом.
Конец
* История из комикса Hellboy под названием“The corpse”
P.s. Как выясняется, фраза "Я знаю, что ничего не знаю" является абсолютной правдой. Пока копал информацию на материал по Дель Торо, узнал столько дополнительных фактов, что с ума сойти. Например, что отца Гильермо помог выкупить Джеймс Кэмерон. Или историю про то, что у Дель Торо есть свой дополнительный домик для всяких разных вещей, которые он собирает. В общем, было очень интересно. Спасибо, что осилили текст до конца (если осилили), и спасибо товарищу fox_mulder за непроизвольно поданную идею для оформления.
облако тэгов
