КИНОрецензии

Отдельно хочу выделить клиповую составляющую сериала, представленную музыкально-шумовым рядом, неразрывно связанным с визуальными образами и дополняющим их. Она перемежает сюжетные события и реально давит на психику. В отличие от воды А. А. Тарковского, эти клипы создают понятный большинству эмоционально-образный фон. Безлюдье, зимняя серость промзоны, слепые окна редких жилых домов, бесконечная дорога и тишина. Варево мыслей и кипение чувств внутри героя, толпа, клубняк и метро снаружи. Пустая квартира, сумрак, одиночество и звуки семейной жизни соседей. А вот стройная легко одетая красавица в нездешнем пейзаже будто рождает танцем музыку. Пьяные разговоры и секс под включенное на телевизоре порно. Искажённый мегафоном голос и проблесковые маячки в окно, удары во входную дверь, выстрелы и обречённо-лихое: «Идите на ...!»

Да, Д. Глуховский по-прежнему не стесняется использовать нецензурную лексику и сгущать краски при создании художественного мира. Скандальность его натурализма местами зашкаливает. Почему не реализма? Потому, что персонажи, общество, семья, мораль, дружба, вера, любовь и сам герой демонстрируются намеренно низко и деструктивно. Те самые модные «тёмность» и «нуарность», но без гламура и компьютерных игр, а на основе современной российской действительности. Животные инстинкты, рациональное приспособленчество и закулисье внешне привлекательных вещей: местами противно, но до боли реально. Тяжело, знакомо и узнаваемо, в отличие от легковесных, театрализованных и в корне чужих картин С. Подгаевского и подобных ему. Отмечу, что сквернословие здесь того толка, что давно перешло в разряд общеупотребительного разговорного, и слов этих не больше трёх.

«Текст» Д. Глуховского не станет современным «Идиотом» или «Преступлением и наказанием» Ф. М. Достоевского, поскольку в нём нет социального, религиозного и личностного анализа, нет тонкого психологизма. Тут другой, внешне примитивный подход, отпугивающий многих и многих. По принципу «гаже пахнет – туже входит». Режиссёр и сценарист предпочитают воздействовать опосредованно, через спинной мозг и железы, отвратительной злободневностью будить инстинкты и бессознательное. При этом композиционно сериал не так прост и выстроен на смене акцентов: пристрастный к пошлости фотографизм, криминально-сенсационные приключения, бытовой символизм. Проще выражаясь, наблюдается движение от грязи и эпатажа к правильному и вечному. Пищу получат и головной мозг, и сердце, и душа. Это кажется странным, но натурализм именно благодаря своей примитивности способен к эстетической мимикрии и симбиозу с другими художественными методами.

Если бы автор желал тупо лить чернушку с порнушкой, он сделал бы это легко. Маменькин сынок, студент-филолог на зоне долгие семь лет. Подумайте об этом прежде, чем начать по-интеллигентски ругать сериал, к примеру, за два часто, эмоционально и подряд, к месту и не к месту повторяемых матерных слова и тело, в эпоху развитых компьютерных технологий условно принадлежащее замужней на тот момент Кристине Асмус. Автору-сценаристу и режиссёру важно не шокировать зрителя очередным кукареку зелёного слоника, не познакомить его с выживанием по ту сторону решётки, как это сделал В. Т. Шаламов. Им важно донести до нас что-то другое. Задумайтесь лучше над этим.

Илья отсидел положенное и получил освобождение. Не будет спойлером сказать, что он не стал ни опущенным, ни авторитетным, ни даже инвалидом. Бывший инфантильный и влюблённый паренёк выгорел и нечеловечески устал на зоне. Он шёл домой и думал, что хуже быть уже не может – но автор-оптимист доказал, что ещё как может. Связка из трёх ударов по уже повисшему на канатах телу: мать, девушка, лучший друг. И никакого свистка, никакого рефери, никакого гонга. Удивительно ли, что Илья выпил и при встрече с задержавшим его Петром Хазиным впал в мужскую истерику со всеми вытекающими последствиями? Нет. Удивляет то, что именно здесь унылый натурализм расцветает фантастическим авантюрно-плутовским повествованием.

На момент осуждения Илье двадцать лет. Ярко выраженный инфантил к тому же, но по факту МГУ для него неразрывно продолжает «школьные годы чудесные». Жил с мамой, учился, тусовался с друзьями, целовался с девушкой – и вдруг всего этого разом не стало. И «волчий билет» по жизни, как печать Каина. В стандартных криминальных боевиках невинные жертвы матереют в заключении и мстят, едва выйдя на свободу. Жестоко и беспощадно, попутно отрываясь по выпивке и девочкам за все отбытые годы. Юмор автора в том, каким образом он изменил сей устоявшийся шаблон. Илья заполучил в личное пользование айфон врага вместе с паролем, а с ними всю его жизнь, грехи и душу. Сатира и гротеск, однако.

Смартфон в современном мире куда важнее своего носителя из плоти и крови, а социальные сети и мессенджеры значимее реальных встреч. Виртуализация личности прошла успешно, и любой бомжара сможет, не переодеваясь и не трезвея, сойти за модного блогера. И начинаются у перевоплотившегося Ильи необыкновенные приключения. Оперативная работа под прикрытием, агентурное внедрение в торговлю наркотиками, банкеты в среде генеральского состава служб и министерств. Элитные клубы, пентхаусы, командировки на райские острова, доступные девушки, секс втроём… Красота! Точнее, её уродливое в своей ирреальности и натурализме отражение. Онанизм, как подчеркнул в одной из сцен сам Д. Глуховский. Какое время, такие и плуты, и приключения у них соответствующие. Одни живут, другие дрочат.

Парадигма выстраивается интересная: В. Головачёв и М. Семёнова. От первого Д. Глуховский будто бы взял плоть, от второй душу. Зарвавшиеся мажоры, произвол властей, зло и возмутившиеся, оставшиеся чистыми мальчики – чем не головачёвская схема? Выгоревший дотла пацан, все семь лет следящий в инстаграме за кровником, отомстивший, но тянущий в жизнь не себя, а случайных знакомых только потому, что иначе не может – не перезагрузка ли Волкодава? Да, Илья не боец, а дрочер, и это отличает его от героев двух указанных авторов в худшую сторону. Да ведь и «Текст» не боевик и не сказка.

В натурализм, плутовские приключения и гротеск, оказывается, с самого начала были скрыто вшиты элементы символизма. От мелочей вроде клуба «Рай» и вывески «От(р)ада» до приготовленного матерью супа, которого как раз хватило. От пошло обыгранного ММЖ непорочного отцовства до Христа и Голгофы. У героев классического западного натурализма нет возможности выбора и нет ответственности за свою жизнь и поступки. Илья Горюнов изначально поставлен Д. Глуховским в ситуацию двоемирия – текста и реальности, грязи и совести. Среда тянет его в одну сторону, воспитание в другую. Есть иконы дома и безвизовая Колумбия где-то там. Есть пахнущая матерью подушка и заглядывающая в глаза соблазнительница, манящая заморскими чудесами. Есть загранпаспорт и моральный выбор в ситуации, когда никому ничего не должен. Убить по-русски… или теперь это воспринимается только сказочно, по-веннски?