Еще один противоречивый фильм — "Гангстер" Ридли Скотта 2007 года...

Одной из главнейших свобод современного мира, без сомнения является свобода частного предпринимательства. Как гласит еще один славный голливудский миф: если человек упорно трудится над изготовлением собственной товарной марки, соблюдает все правила честной конкуренции и представляет покупателю достойное качество, то его обязательно ждут процветание, успех и денежное состояние Билла Гейтса. И здесь даже неважно, каким именно товаром можно покорить вершину американской бизнес-пирамиды — условия и возможности одинаковы для всех, будь ты хоть скромным продавцом обуви, мастером по отделке унитазов или простым афроамериканским драг-дилером. Добро пожаловать в Америку, сынок!

Вполне очевидно, что если к одному прибавить один, то получится два. В жанре криминальной саги все колеи уже настолько изъезжены, что придумать нечто новое уже вряд ли получится. Если взять веревочку с одного конца, повествующего о мелком бандите, строящего собственную наркоимперию, как не крути, но все равно попадешь на территорию «Лица со шрамом». Если потянуть с другого и рассказать о будничном полицейском расследовании, то можно пальцем нечаянно угодить во «Французского связного», а если само расследование еще и связано с коррупцией в полиции — ненароком наступить на «Серпико». Впрочем, даже если попробовать взять в руки сразу оба конца и соединить воедино, то все равно получится «Схватка». Однако, у Ридли Скотта получилось выйти за пределы стандарта. Взяв оба конца и завязав их в причудливый узел биографии реального бандита, убийцы, короля подпольной торговли героином и «Крестного отца» нью-йорского Гарлема, он сотворил из него практически американский вариант «Повести о настоящем человеке»!

Русскоязычное прокатное название не совсем точно отражает суть заложенного в него послания — ведь, изначально речь идет не об абстрактном — итальянском, ирландском, еврейском, кубинском, а именно о 100% но американском гангстере. В конце концов, криминалитет — это тоже часть гражданского населения своей страны, так почему бы и им не иметь право на собственную Американскую Мечту?

Вступительные кадры задают тон всему фильму. Фрэнк Лукас, подручный «Крестного благодетеля» черного квартала Бампи Джонсона сжигает заново человека, а спустя несколько секунд, сам благодетель аки меценат начинает раздавать бедным продукты. За весь фильм не раз и не два упомянут, что Бампи Джонсон был человек огромной души и больших принципов. Жаль, помер рано, а не то непременно получил бы Нобилевскую премию.

После смерти хозяина, Фрэнк на какое-то время остается не удел. Однако, грязные нью-йоркские копы конфискуют силой огромного труда провезенный через границу, наркогруз, потом разбавляют его разной дрянью (это обстоятельство так же подчеркивается неоднократно) и сами его же продают. А самое ужасное: про сиречь всех святых — антимонопольную политику и честную конкуренцию, эти ретрограды даже не слышали. Но Фрэнк — парень — не промах: в противовес этим подонкам, устраивает поставки чистого и качественного товара, прямиком из Юго-Восточной Азии. Нам не однократно подчеркнут, что этот товар чистый, не разбавляется никакой дрянью, а следовательно — уровень его высокого качества налицо. Очевидно, сценаристы всерьез верят в то, что «губит людей не пиво, губит людей вода». Им невдомек, что качество таким образом, определяется лишь у стиральных порошков, у наркотиков же — все наоборот: чем товар чище — тем смертоноснее. Иными словами, Фрэнк Лукас начинает ввозить в страну чистый яд. Но стал ли он от этого плохим человеком? По мнению режиссера — нет, ведь он все время оставался честен.

А еще. он просто замечательный парень: заботливый, ибо когда отказывается платить рэкетирам, то думает только о своих работниках, которым будет нечем кормить семью. Щедрый — потому что угощает ветеранов Вьетнама бесплатным героином. Настоящий семьянин — взобравшись на вершину пирамиды, он не перестает заботиться о своей многочисленной семье и престарелой матери. Все бы ничего, но все эти одолжения, семейные подарки и проч. оплачиваются жизнью других людей. Впрочем, даже когда Фрэнк убивает, он остается настоящим бизнесменом, а все преступления списываются на специфику бизнеса. Где-то конкурентам вспарывают шины, а здесь -глотки. Сознательно или нет, но образ Лукаса подается в виде очень рассудительного коммерсанта, эдакого табачного магната в мире наркобизнеса, который бросая свои смертоносные игрушки в мир людей, которых они погубят, не несет за это никакой ответственности — в конце концов, сам он на иглу (сигареты) никого не сажает. Впрочем, самому гангстеру подобная позиция вполне простительна: ведь никому не хочется думать о себе, как об убийце тысяч людей, образ простого бизнесмена несоизмеримо приятнее. Но вот то, что подобных же представлений, придерживаются и создатели фильма, по истине удивительно.

Сложно сказать, зачем Скотт вообще взялся снимать этот фильм. Первоначальным постановщиком числился Антуан Фукуа, в планах которого было поставить чернокожую версию "Крестного отца".

Однако, у Скотта получился скорее фильм-микс, чередующий дословные цитаты из "Лица со шрамом", "Серпико" и "Года дракона". При этом, оригинальные картины оказываются вывернуты наизнанку: торговец героином оказывается честным парнем, и в итоге становится другом преследующего его полицейского, для того, чтобы свалить гораздо более грязных продажных копов. "Схватки" не получается: два протагониста убирают пистолеты, обнимаются и будут еще долго ходить друг другу в гости. Серпико в итоге свалит Систему, а Тони Монтана, постарев, напишет книгу воспоминаний. Все счастливы, и подлинный враг повержен. Однако, в фильме нет ответов на вопрос: чем принципиально отличаются две порции героина, убившие детей, кроме их цены и достойного качества. Очень жаль, как раз его очень хотелось услышать.

Можно возразить, что в основе фильма лежит подлинная история, но и это будет неправдой. Сценарист Стивен Зейлиан выбросил за борт все неугодные факты, дабы сотворить на экране образ вполне симпатичного гангстера. Кстати, у него уже есть опыт работы с фильмами о победе частного предпринимательства — ведь, именно он, ранее адаптировал для экрана историю немецкого бизнесмена Оскара Шиндлера. Аналогии вполне очевидны :главное — не сам бизнес, главное — это деловая хватка.

Как итог, фильм оставил после себя крайне странное впечатление и море вопросов без ответов. Может, это лишь тончайший стеб над американской поп-культурой, которая настолько поклоняется людям, достигшим финансового успеха, что готова в любом бандите увидеть нового Генри Форда? Впрочем, многие люди смогут прочитать и послание попроще: думай иначе, чем другие, умей во всем находить выгоду, а самое главное — держаться подальше от продажных копов. И все у тебя получится, на чем бы ты не собирался построить свою бизнес-империю : на продаже обуви, отделке унитазов или торговле вьетнамским героином. Ведь это, Америка, сынок!

Принимаясь за отзыв на пятый фильм безусловно талантливого в прошлом режиссера Гая Ричи "Рок-н-рольщик", меня терзали противоречивые эмоции. С одной стороны — неприятно втаптывать в грязь режиссера, чьи фильмы подарили тебе немало приятных минут, проведенных у экрана в теплой компании "Карт, денег, два ствола" и "Большого куша". Но с другой — этот опус нельзя даже рядом поставить с теми фильмами, и насмешить он способен лишь совсем законченных фанатов творчества Ричи.

Настоящий рок-н-ролл — это музыка души. Ему, как гордой свободолюбивой птице всегда тесно, даже в самой золотой клетке, подобно ей он не может существовать в неволе. Его пробуждали простые парни, носящиеся джинсы и смешные длинные прически, играя в замызганных подвалах, на расстроенных инструментах. Но потом были хиты, альбомы, турне, видеоклипы, всемирная популярность. Джинсы сменились дизайнерскими нарядами, прически стали делаться лучшими стилистами, а подвалы сменили самые дорогие студии. Бывшие простые парни, вроде и рады были давануть, что-нибудь в старом стиле, но струна путалась между пальцами, и на свет появлялась очередная пародия. Узрев все это, рок-н-ролл умер от позора, ведь в этой музыке совсем не осталось души — одна голая коммерция.

Независимая криминальная комедия — это тоже рок-н-ролл, только вместо гитар здесь удачные операторские ракурсы, а вместо ритма ударных — уморительные диалоги. Как и в хорошем роке, здесь главное — это первобытный драйв, который заставляет слушателя притоптывать в такт аккордам, а зрителя -щелкать пальцами, заново прокручивая в голове все сюжетные комбинации. В возрасте 30 лет, англичанин Гай Ричи сочинил такой рок-н-ролл из собственных воспоминаний, причудливых акцентов и колоритных персонажей, и он стал огромным хитом. 2 года спустя, как водится к талантищу потянулись большие дяденьки, которые захотели исполнения на «бис», и они его получили. Дальнейшее похоже на затянувшийся мировой тур исполнителя, играющего по сути, одну и ту же песню. Все прочие попытки написать новый хит заканчивались либо созданием длинного видеоклипа для своей любимой жены, либо экранизацией учебника по прикладному психоанализу. И вот — после череды неудачных экспериментов, Ричи возвращается к корням, дабы на проверенных временем и зрительским успехом аккордах, вновь выдать для заскучавших поклонников очередной старо-новый хит.

Впрочем, перепевку старых хитов Ричи решил осуществить слишком буквально. Он просто взял сценарии своих предыдущих фильмов, прорезал в них ножницами подобие трафарета и наложил на чистый лист бумаги, вписывая в пробелы новые имена и события. Сюжет остался неизменным — группа раздолбаев попадает в долговую кабалу к крутому криминальному боссу. На месте имени босса можно легко прочитать вымаранное имя «Кирпич» (а под ним еще угадывается предыдущая надпись -«Топор»), а сейчас его зовут просто «Ленни» (похоже, фантазия на клички у Ричи закончилась). То же и с предметом поисков, без которых ни один сюжет от Ричи- не сюжет: поверх старинных ружей и алмаза, на этот раз, дрожащей рукой выведено слово «картина» — нужно же, когда то начинать приобщаться к прекрасному?

Главные герои так же остались от предыдущих фильмов, им просто сменили лица, имена, а кое-кому — и сексуальную ориентацию. Непотопляемого русского Бориса Бритву распилили сразу на двоих русских Иванов (очевидно, режиссер посчитал, что так будет вдвойне смешнее), а его фирменные выходы на «бис» под балалайку заменили на пляски без штанов в милицейских фуражках под «Сектор газа». Не забыл добрый Гай и про темы из «Револьвера». которые здесь выражаются в псевдофилософских монологах из серии «торчать или не торчать», произносимых на глубокомысленном визуальном фоне огромной трубки для крэка. Ну и на закуску — непривычно трезвый русский олигарх, явно загримированный под лучшего друга всех чукчей планеты — типа, дань суровой английской актуальности.

В итоге, получился не хит, а набор разрозненных инструментальных партий, где гитары играют свое, барабаны лупят — второе, а вокалист завывает нечто третье. Сюжетные линии совершенно не закручены и передвигаются до квелого финала параллельно, практически не пересекаясь друг с другом. Два часа на экране и в головах зрителя царит полный винегрет, который совершенно не веселит, а только заставляет постоянно смотреть на часы.

Обилие «голубых» шуток и совершенно лагерный уровень их исполнения, немного пугают. Что случилось с беднягой Ричи, отчего вдруг появился столь глубокий интерес к этой тематике? Или это на него так подействовал развод с Мадонной?

Очевидно, и сам понимая, в какие пахучие воды катится фильм, Ричи как за спасительную соломинку хватается за бесконечные цитаты. Дословно цитируются «Большой куш» и «карты со стволами» — очевидно, никто так не обожает творчество режиссера, как он сам. Однако, когда его цитатник открывается на странице «Криминального чтива», это вызывает лишь недоумение. Стеб над стебом — это уже нечто новенькое.

Впрочем, все это: и самоповторы, и невнятность сюжета можно было бы простить, если бы все это было бы интересно смотреть. В конце концов, слушая Т-Рекс с Боланом или Дорс с Моррисоном, слушатель обычно не задумывается об оригинальности музыки, а сразу же отдается во власть их энергетике и драйву.. Вроде хохмы со временем тоньше не стали, равно как и сюжеты -оригинальнее, но зрители все же с огромным удовольствием, смотрели во второй раз те же «Карты, деньги» под новым названием — «Большой куш», как раз из-за его нешуточного драйва. Увы, где-то на длинной дороге, Ричи ухитрился подрастерять весь былой драйв и бешеную динамику. Здесь из действия — одна единственная сцена, все диалоги только про русских или лиц нестандартной ориентации, но в остальное время, на экране почти ничего не происходит.

Сам фильм напоминает дико заикающегося клоуна, который пытается рассказать зрителю одну старую шутку, но в результате его постоянных сбиваний на посторонние темы, рассказ растягивается почти на 2 часа, и в итоге не производит нужного эффекта.

С персонажами — вообще беда. Очевидно, ричивский талант по созданию колоритных персонажей, после развода достался его второй половине — а чем еще можно объяснить факт, что все герои сливаются в единую серую массу? Ни характеров, ни мотивов — только клички, да чисто фигуральные различия по полу, цвету кожи и ориентации. Исполнение тоже выдержано в том же духе — ни одной яркой харизмы, способной своим блеском разрезать общую серость. Ситуацию мог спасти ричивский крестник Стетхем, но увы, взятому на его место Батлеру, хватает таланта лишь на роль первой фигуре в этой обезличенной толпе.

В итоге, маэстро созвал преданных слушателей на первый сольный концерт, но сорвался уже на первом хите, не сумев толком сыграть собственную же золотую классику. Есть определенная музыка, которую лучше понимаешь и чувствуешь именно в грязных джинсах, с прической в виде немытого конского хвоста, музицируя с друзьями в грязном подвале. Ее не играешь, ее живешь. И одинаково глупо петь про жизнь в нищете в костюме от самого модного дизайнера, равно как и снимать очередной фильм о дне, находясь в это время на самом верху. Ведь рок-н-ролл — это музыка души.

Сегодня, вниманию моих преданных читателей предлагается авторский обзор фильма Кертиса Хэнсона "Секреты Лос-Анджелеса", 1997 года выпуска.

Все люди на свете неповторимы, каждый человек — как маленький островок, вырезанный жизнью из нервов, плоти и душевных порывов, уникальный по своему рельефу. И построенные ими города, тоже по-своему, уникальны и напоминают своих создателей. Неповторимая, наполненная витающим в воздухе духом творчества Флоренция, возвышенный, пребывающий в вечной любовной лихорадке Париж, чуть душный, сотрясающийся от звона Биг-Бена Лондон. У каждого свой запах, свой звук, своя, присущая только ему одному атмосфера. И у каждого — свои мрачные секреты, хранить которые он будет до последнего.

Вкус Лос-Анджелеса — сладость и горечь, прочувствованные Вами одновременно. Блеск и роскошь богемной жизни, отблики фотовспышек, ревизируюших похождения очередных кинозвезд, белоснежные голливудские улыбки и.... фальшь дорогих проституток, убожество жизни нищих кварталов, повальная наркомания и черная преступность, жестокая борьба за власть и коррупция полиции. Все эти запахи смешиваются в убойную смесь, где ароматы изысканных вин и духов перебиваются несущейся с помоек вонью и запахом тления, давно покоящихся в своих шкафах скелетов. 20 лет назад, но в то же экранное время, этот запах блеска и нищеты душил частного сыщика Джейка Гиттиса, который когда-то работал полицейским в Китайском квартале. Сейчас, их сразу двое — лейтенант Эксли и детектив Уайт, и им на собственной шкуре придется вновь убедится в том, что сердце этого города — один гигантский Китайский Квартал....

Взяв за основу сюжет одноименного романа классика современного литературного неонуара Джеймса Эллроя, режиссер Кертис Хенсон и сценарист Брайен Хельгелланд его заметно упростили, полностью выкинули некоторые сюжетные линии, что впрочем, пошло экранизации только на пользу. Книга Эллроя отличалась слишком безысходной, жгуче черной атмосферой и полным отсутствием симпатичных персонажей, дословно одна порядочная дрянь, среди моря подобных себе разыскивала дрянь покрупнее. Не случайно, под воздействием этих романов, художник Фрэнк Миллер, впоследствии нарисует свою самую мрачную и жестокую графическую новеллу — ныне ставший легендарным "Город грехов", который, по сути представляет собой тот же описанный Эллроем Лос-Анджелес, только доведенный до безумного гротеска.

Героям добавили положительных черт. Из мегакарьериста Эда Эксли сделали парня, который просто хочет не уронить в грязь имя своего отца, погибшего при исполнении (к слову, в книге папа был жив, здоров и являлся одним из ключевых персонажей). Баду Уайту в экранном образе добавили извилин, на роль Джека Винсенса позвали Кевина Спейси, который придал своему персонажу — прирожденному коррупционеру, огромную долю собственного артистического обаяния. Как итог — книга и фильм воспринимаются, как два совершенно разных произведения, а их герои — как совершенно разные люди с одинаковыми именами.

Впрочем, выбросив из фильма 90% всех сцен насилия и секса и сделав тем самым из крайне жестокой книги киноподобие подстриженного ежа, Хэнсон смог придать своему творению нечто большее — дух классического голливудского кино 40-50-х годов. Режиссер сознательно отказывается от одного из главных составляющих "неонуара" — атмосферы безысходности, граничащей с паранойей (типичный пример — "В упор" Джона Бурмана) и возвращается к классике. Весь нуар 40-х до своей скоропостижной смерти был посвящен отношению полов — суровых мужчин в дешевых костюмах и обворожительных роковых женщин. Хэнсон снова возвращает это на экран, и помимо наказания героев, любовная тема полицейского и проститутки играет в его фильме, отнюдь не последнюю роль. И пусть в его фильме, герои смотрят в кинотеатре всего-лишь "Римские каникулы", но во время всех сцен общения детектива Уайта с незадавшимся клоном Вероники Лейк, если присмотреться повнимательнее можно увидеть призрак Богарта из "Мальтийского сокола" или "Большого сна".....

Сама постановка этих сцен, интонации актеров — это признание режиссера в любви к этому, ныне уже подзабытому, но отлично снятому кино. В финале классика одного периода встречает рука об руку с Голливудом 70-х и 80-х, когда герои, словно Бутч Кэссиди и Санденс Кит вдвоем отстреливают приличное количество врагов. Стилистический эксперимент окончательно заканчивается, когда герой Пирса принимает итоговый выбор, схожий с тем, что сделал однажды "Грязный Гарри". Опробованные режиссером стилистические клише выстраиваются в круг и кланяются друг другу в знак признательности о проделанной вместе работе. Всего за два с лишним часа, перед глазами зрителя проходит вся эволюция жанра остросюжетного кино: от 40-х годов и до самой современности, причем снятая очень органично и стилистически точно.

Еще один повод похвалить Хэнсона — это безупречный подбор актеров. Из раскрученных к тому моменту "звезд", фильм мог похвастаться только Спейси, лишь недавно получившим свой первый "Оскар". Все остальные же — Кроу, Пирс, Кромвелл получили звездный статус после выхода этого фильма, и каждый из них превосходно справился, оправдав все ожидания. Единственный непонятный мне лично момент — "Оскар" за лучшую женскую роль второго плана, врученный Ким Бэйсингер. Да, ее героиня очень похожа на Веронику Лейк (желающим в этом убедиться, любезно демонстрируют кадры из идущего по телевизору фильма "Оружие по найму", где эта актриса сыграла свою наиболее значительную роль), но это скорее все-таки заслуга гримеров. Бэйсингер пытается воссоздать на экране образ одной из типичных "богинь Голливуда", но сама роль лишена драматизма, да и уровень исполнения не поднимается выше старательного. Очередная фальшивая улыбка Голливуда, не иначе.

Как итог — типичный образчик голливудской киноклассики с в меру закрученным сюжетом, замечательными актерами и атмосферой. Будучи рожденным от простого желания процитировать свой любимый кинематограф, фильм Хэнсона занял почетное место в том же ряду, откуда черпались его многочисленные цитаты, в очередной раз доказав достижимость типичной голливудской мечты.

Города похожи на людей, настолько же как и сами люди по своему внутреннему миру напоминают целые города. Одних можно представить элегантными франтами, других — пылкими любовниками, третьих — суетливыми бизнесменами. Лос-Анджелесу в этом аттракционе снова уготована непростая роль, которой суждено воплотить извечный контраст между формой и содержанием. Лощеный великосветский подонок, проститутка с золотым сердцем или продажный, но честный коп — прекрасно подойдут для воплощения человеческих свойств родного города. И в этом, очевидно, кроется главный из его секретов.

Еще один спорный фильм — "Зодиак" Дэвида Финчера, 2007 года.

"Однажды люди оглянутся назад и скажут, что я породил двадцатый век"

— Джек-Потрошитель — 1888 год.

Америка в пору самого начала 70-х. Где-то, на задворках, в вселенской тоске увядают последние «цветы жизни». Вчерашние «дети любви» выветрили из голов последние остатки дыма марихуаны и моментально перевоплотились в «детей карьеры». Бунтарский век сменился веком обывательским, эпоха протеста против всего — эпохой тотального безразличия ко всему. А где-то, в солнечной Калифорнии еще завелся тип, прозванный «Зодиаком», который просто любит убивать людей, и о нем постоянно трубят все новости. И если успеете к определенному часу, он даже ответит по радио на ваши вопросы.

Новые эры, эпохи начинаются, в первую очередь с событий, явлений, которые несут в себе саму суть произошедших с обществом перемен. Снимая фильм о самом знаменитом, не пойманном по сей день серийном убийце, Дэвид Финчер не столько интересовался личностью убийцы и его преступлениями, сколько пытался поймать в камеру момент, когда одна культурная эпоха из жизни Америки сменила другую — миг смерти бунтарей и рождения на их могиле Большого Американского Мифа. Конечно, не «Зодиак» стал родителем этой смены — для этого он слишком мелкая сошка, но его история наиболее полно демонстрирует произошедшие перемены, он является, одновременно их символом и симптомом.

Первые 10 выстрелов, сделанных из револьвера, с итогом в один труп и одного раненого, происходят еще в 60-х и носят характер вполне обыденной, хоть и кровавой драмы. Но вот публикация зашифрованных писем опасного психопата 4 месяца спустя символизирует перемены в сознании, ведь еще лет 10—15 назад, это было совершенно невозможно с этической точки зрения. Конечно, все фальшиво вздыхают о людях, которые станут новыми жертвами, если маньяк не увидит на нужных страницах свои послания. Но втайне от других, тайно — довольно потирают руки: смерти многих — это ведь отличная реклама для газетного бизнеса. И начинается Миф, в котором впоследствии растворятся и сам убийца, все его жертвы и деяния. Миф, который принесет с собой новое понимание известности и популярности.

Самые знаменитые серийные убийцы Америки — предмет целого массового культа, наравне с голливудскими актерами или музыкальными исполнителями. Один из творцов американской поп-культуры Энди Уорхол однажды сказал: «Каждый человек может получить свои 15 минут славы». Так, почему же их нельзя предоставить массовому убийце? Автографы, биографии, неизменно становившиеся бестселлерами, документальные и художественные фильмы, телепередачи, рейтинговые интервью — все это сделало людей вроде Чарльза Мэнсона, Тэда Банди или Джефри Дамнера, не менее узнаваемыми в народе личностями, чем Мик Джагер или Боб Дилан.

«Зодиак» был первым, кто получил из рук газетчиков свои 15 минут и упорно не хотел отдавать их назад. Зашифрованные послания психопата смотрели на читателя с первых полос всех крупных газет, маньяк заражал своим безумием через прямой эфир уважаемой радиостанции. Разумеется, за все это нужно было платить — только не самому «Зодиаку», а людям, которых он убивал. Зато газетные тиражи и рейтинги неуклонно росли ввысь. Если бы у Джека-Поторшителя, в 19 веке была бы такая же мощная пиар-компания, его бы выбрали новым британским премьер-министром.

Самое удивительное, что до сих пор ни одному человеку не удалось убедительно доказать, что все убийства, приписываемые «Зодиаку», письма и выступления на радио — деяния одного и то же человека. Скорее «Зодиак» — человек без Имени и лица, стал лишь удачной нарисованной маской, за которой мог спрятаться любой, жаждущий погреть руки у костра чужой славы — при условии, что его не отталкивала перспектива слегка запачкать руки.

«Зодиак» — это работа Финчера над ошибками, покаяние за прошлые грехи. В фильме «Семь», который принес ему всемирную популярность, Финчер в образе маньяка джона Доу сотворил очередной миф о маньяке, который путем кровавых убийств пытается задать очередные «вопросы обществу», тем самым претендуя на роль культового пророка. В «Зодиаке» Финчер старательно развенчивает не только сам миф, но и механизмы его создания: общество готово увидеть новый культ поклонения там, где его нет.

В «Семи» Финчер говорил, что каждое общество имеет таких пророков, которых оно само заслуживает, в «Зодиаке» же он приходит к мнению, что пророками своих культов становятся те, кого этому обществу искусственно навязывают. Можно застрелить посреди бела дня человека — и никто не услышит, не увидит, не заметит. Но стоит завтра приписать эту пулю раскрученному «Зодиаку» — и это событие станет главной новостью страны на несколько недель. Не культовые деяния делают убийц таковыми, а люди, готовые этому культу поклониться.

И опять -таки, от прямых аналогий с «Семью» здесь не избавится — там, герой Брэда Питта говорил Джону Доу, что верх культового признания, на которое он может рассчитывать — это собственное лицо, нарисованное на майке. В «Зодиаке» в честь убийцы выпускают майки с его символом в виде мишени, сотни людей их раскупают и носят, даже не задумываясь о содержании этой символики — ведь это же чертовски модно.

Финчер снял сильный, сложный, многоуровневый фильм. Критикуя создание мифокульта, он одновременно отвешивает легкие шлепки типично безразличному обществу (опять, привет «Семи»), иронично комментирует несоответствие реальной жизни и ее отображение в кинематографе (на экране «Грязный Гарри» поймал киношного «Зодиака», а в реальности, полицейским осталось об этом только мечтать). Одна беда — увлекаясь всеми этими вторыми и третьими планами, он зачастую забывает о первом, за жирными мазками прорисовки одноименной эпохи, порой трудно разглядеть какое-то действие, из-за чего многие зрители возможно назовут фильм скучным и сухим.

Гилленхаал неплохо справляется с ролью Роберта Грейсмита, но главным сюрпризом актерского ансамбля исходит от Роберта Дауни, который очень хорошо сыграл роль репортера -алкоголика, и впервые, со времен аттенборовского «Чаплина» напомнил о себе, как о талантливом драматическом актере.

Современность. Мир сильно возмужал, подрос и сменил собственные наивные памперсы на строго дизайнерское нижнее белье. Однако, рост технологий, похоже сознательно замедлил рост того, что называется общественным сознанием. Упрекните современного человека в поклонении искусственно раздутым мифам, и он повертит Вам у виска. Всем нам хочется думать о себе, как о существах предельно рациональных и не зависящих от чужих манипуляций. Но знаете, каково главное послание, зашифрованное среди символов и знаков «Зодиака»? Сам Дэвид Финчер в этом никогда не признается, но свой фильм он снимал совсем не о 70-х.

Снова возвращаемся к фантастике и фэнтези, благо тематика сайта обязывает. На очереди — культовый фильм Джона Милиуса "Конан -варвар", 1982 года выпуска.

"Цель человечества не может лежать в конце его,

а только в его совершеннейших экземплярах».

Фридрих Ницше

Все возвращается на круги своя. Разве мог -журналист, автор более 200 произведений в самых различных жанрах, Роберт Е. Говард (умер в 1935 г) помыслить, что один из его многочисленных циклов, станет началом нового жанра, который получит популярность лишь во второй половине 20 века? Для Говарда, писательство было не призванием, а ремеслом, способом заработать на хлеб, да и умер он в нищете, не опубликовав ни одной книги. В 60-е, другой писатель, Лион Спрэг Де Камп разыскал его повести и рассказы о могучем киммерийском варваре Конане, доработал недописанные автором и опубликовал, положив тем самым начало новому жанру — «героическому фэнтези».

Многие режиссеры сразу же увидели большой зрелищный потенциал в этой истории, но крупные студии были иного мнения: Вы хотите снять фильм о мужике в меховых трусах, который всю ленту будет только размахивать длинным мечом? — К доктору — вторая дверь налево!

И тем не менее, легендарному сценаристу «Апокалипсиса сегодня» Джону Милиусу, в итоге удалось развести не менее легендарного продюсера Дино Де Лаурентиса на первую экранизацию. Милиус был довольно эксцентричен, отличался огромной любовью к различному оружию, и Конан, изначально представлялся ему воплощением культа силы и смерти. Однако, итальянского продюсера он смог убедить, что снимает всего-лишь сказку для детей, а-ля «Звездные войны» — про благородных воинов, спасающих принцессу. Это потом уже выяснилось, что воины отнюдь не столь благородны, как впрочем, и сама принцесса. Но к тому времени, съемочный процесс уже был запущен, и к доктору Де Лаурентис мог отправиться только в гордом одиночестве.

Фильм начинается с цитаты из Ницше «То, что не убивает, делает меня сильнее», которая по сути и задает тон всей картине в целом. Вместо сказочных просторов, Милиус с первых кадров погружает зрителя в кровавые и мрачные времена, когда естественный отбор бродил по свету с огромным двуручным мечом и выкашивал на своем пути всех, кто был слабее. Когда Конан был мальчиком, его родителей у него на глазах убили сторонники мистического культа Тулса Дума, а его самого продали в рабство, где он и познал все прелести, которые дает человеку обладание силой. Дух ницшианства незримо витает над атмосферой самого фильма: Конан — это тот самый тип сверхчеловека, во многом — недалекого, но зато цепкого, целеустремленного и готового взять от этого мира все, что потребуется по праву сильного.

По сути, весь фильм выстроен в рамках собственных представлений режиссера о роли оружия в любой цивилизации, как единственного универсального аргумента. Конан не умеет красиво говорить, и за весь фильм не произносит и полутора десятка фраз, зато перед его напором, а иногда и жестокостью не сможет устоять ни одна твердыня. Он один из тех варваров, которые обладая примитивным умом и житейской смекалкой умудрялись ставить на колени древние цивилизации, превосходящие его самого в развитии на многие ступени. Именно поэтому, Милиус вкладывает ему в уста дословную цитату из Чингиз Хана «сокрушать врагов, видеть их бегущими перед собой и слышать крики их женщин». По версии режиссера, Конан — не персонаж выдуманного мира, а универсальный архетип завоевателя, родной побратим Аттилы.

Одна из самых больших удач фильма — это выбор актера на главную роль. Австрийский культурист Арнольд Шварценеггер идеально подошел для образа немногословного и сурового воина. Милиус, словно повторил тот же эксперимент, который лежит в основе собственного фильма. Как и Тулса Дум — в отношении Конана, он стал для Шварценеггера, до этого подвязавшегося на вторых ролях в совершенно низкопробных проектах, кем-то вроде духовного наставника, который полностью изменил его жизнь. Подобно настоящему маньяку, Милиус заставлял Шварценеггера драться с настоящими волками, жить в походных условиях, питаться чем попало и переживать вместе с героем все его тяготы.

В результате, ницшеанский эксперимент увенчался успехом: как Тулса Дум сотворят в итоге из Конана настоящего сверхчеловека, не признающего тягостей жизни, так и Милиус слепил из плохо говорящей по-английски, мышечной массы, самого культового «последнего киногероя» 80-х годов. Причем, вполне возможно, что именно этот эксперимент был для него куда важнее самого фильма.

Отдельного упоминания заслуживает музыка Бэзила Поледуриса. Взяв за основу звучание симфонической музыки советского композитора Сергея Прокофьева (в частности, его партитуры для фильмов Сергея Эйзенштейна «Александр Невский» и «Иван Грозный»), Поледурис создал мощнейший сплав из по-язычески агрессивных и воинственных барабанных ритмов, средневековых хоралов и необыкновенно лирического симфонизма. Кстати, очень многие элементы из этой монументальной работы, можно услышать в оскароносном саундтреке к «Властелину колец» за авторством Говарда Шора. Музыка Поледуриса настолько удачно передала атмосферу фэнтезийного жанра, что стала для него настоящим эталоном.

Впрочем, именно за всю ницшеанскую философию, фильм Милиуса подвергся очень жестокой критике. Режиссера обвиняли не просто в смаковании насилия (видит бог, его там хватало), но и в пропаганде откровенно фашистских идей о делении людей на два сорта: сверхлюдей, выковавших себя самих и людей обычных, которые по мысли Ницше были лишь натянутым канатом между сверхлюдьми и обычными животными.Да, все это присутствует в фильме, но в атмосфере царящего на экране варварства смотрится очень органично и совсем не выглядит тем призывом к торжестве силы над разумом, в котором обвиняли режиссера в начале 80-х годов.

Важно другое — задумывая снять необычное кино, выходящее за рамки всех существующих голливудских стандартов, Милиус создал новый жанр кинофэнтези, который отличался от сказок взрослой направленностью не только в кровавом натурализме, но и в своей философской составляющей. Увы, но пойти следом за ним отважились немногие — так, продолжение«Конан-разрушитель», снятое Ричардом Флейшером уже являлось именно сказкой для маленьких детей. Долгие годы фильм Милиуса оставался уникальным памятником, артефактом далекой эпохи, когда человеку было под силу сделать буквально все, даже навязать свою волю всемогущим голливудским продюсерам.

Впрочем, пройдет немало лет, и многие находки из фильма Милиуса начнут повсеместно использоваться в других фильмах, вновь возрожденного из небытия киножанра. Но это уже совсем другая история..