Больше половины текстов объединяет сюжет о подростке (или ребенке), который сталкивается с чудесами мифического леса. Что любопытно, по больше части это девочки. Создается впечатление, что лицам мужского пола отказано в способности почувствовать архаичную магию. Таких тут нашлось всего двое: в «Чарли, идем с нами!» Мидори Снайдер и в «Пагодах Сибура» Майкла Шейна Белла. Но по силе впечатления выделяется из череды этих рассказов совершенно другой текст: «Древо пустыни» Эммы Булл. По сути это история взросления обычной девчонки в заштатном американском городке. Мы многое узнаем о ее банальной жизни: вся эта школьная иерархия, скучные вечеринки, мечты о большем, разочарование в старых подругах. Короче говоря, то, что любят описывать в романах для девочек (есть такой жанр, ага). Элемент сверхъестественного введен в текст, кажется, исключительно для того, чтобы попасть в антологию. Но при этом все это написано так живо, персонажи получились такими яркими, события даются столь кинематографично, что у этого рассказа явно есть шансы остаться в памяти читателя, когда все остальные забудутся. Эмма Булл замечает в комментарии к своему рассказу, что ей хотелось бы написать роман про всех этих персонажей. Она так этого и не сделала, что жаль – у «Древа пустыни» есть хороший потенциал в том, чтобы стать чем-то большим.

Часть текстов представляют собой переработку сказок и легенд. Есть тут и полные провалы. Например, «Фи, фо, фу, фру и все такое» Грегори Магвайра. По идеи это должно быть юмористическое фэнтези, но сложно представить, что кого-то по-настоящему развеселит кривое переосмысление сказки про Джека и бобовый стебель. Есть и достаточно любопытные попытки сделать новую историю из старых элементов. Например, «Зеленое слово» Джеффри Форда. Из европейских сказок и артуриановских легенд Форд кует рассказ про противостояние христианства и язычества. Получилось любопытно, но все-таки не настолько, чтобы объявить этот текст лучшим в сборнике. Да-да, лучшим все-таки стоит признать «Древо пустыни» Эммы Булл.

Что отрадно, не все авторы пошли путем буквального представления дремучего леса на страницах своих текстов. Этот образ понимается некоторыми из них предельно широко: фейри можно и в Нью-Йорке («Центральный парк» Делии Шерман), волшебный лес пускает ростки и в пустыне (все то же «Древо пустыни» Эммы Булл), сумасшедший может создать собственную чащу из банального мусора («Отбросы» Кейт Коджа), маленький Морис Равель встретил волшебный народец на развалинах гончарной фабрики (уже упоминающиеся «Пагоды Сибура» Майкла Шейна Белла). При этом рассказы в антологии выстроены таким образом, что читатель в некотором смысле переходит из ландшафта в ландшафт, это позволяет увидеть все разнообразие волшебных мест, возникших в головах у авторов.

«Зеленого рыцаря. Легенды зачарованного леса» отличает не только разнообразие пространств, но и разнообразие жанров. Тут есть не только проза, но и поэзия. Да, стихотворений маловато (всего три), но зато читатель узнает, что Нил Гейман и стихами балуется. Собственно, именно с его стихотворения «Уйду в леса» и начинается это собрание историй о притягательной силе первозданных лесов. И как во всяком собрании, что-то читателю понравится, что-то нет. Но в любом случае путешествие вышло занятное.

Творчество Луиса Бунюэля делится на три периода: условный испанский, условный мексиканский и условный французский. Снял он за жизнь много фильмов, работал в кинематографе почти пятьдесят лет. Мексиканский период считается чисто коммерческим: Бунюэль снимал жанровое кино ради заработка. В его фильмах того времени вы не обнаружите угара ранних работ и утонченной причудливости поздних, но автор всегда остается автором, любимые темы и приемы все так же будут проскальзывать то там, то здесь. «Попытка преступления» снята чрезвычайно сдержанно, но это, конечно же, Бунюэль. Типичный, дистиллированный. Тут есть все, за что его до сих пор любят киноманы по всему свету. Но при этом «Попытка преступления» классифицируется как этакая «черная» комедия в духе Альфреда Хичкока. Сам Хичкок в том же 1955 году выпустил на экраны «Неприятности с Гарри», фильм, сюжет которого вполне мог бы придумать Бунюэль.

Сюрреалистических сцен в «Попытке преступления» не слишком-то и много, всего парочка, когда герой, замечтавшись, воображает как вот прямо сейчас совершит-таки убийство. Они не отличаются большой изобретательностью: черный фон, откуда-то снизу валит дым, персонажи фактурные, почти кукольные. Но сам по себя мотив парадоксального стечения обстоятельств сюрреалистичен по своей идеи. Бунюэль не выстраивает длинных и сложных причинно-следственных цепочек, они ему ни к чему. Просто главный герой чего-то хочет, но не может получить этого напрямую. Мир словно издевается над ним. Вот он наметил себе новую жертву. И вот она чудесным образом спасается, герою что-то мешает воплотить свой план в жизнь. Но все это ведет только к тому, что через короткое время намеченная жертва самым неожиданным образом погибает-таки. Это можно трактовать не только как полную беспомощность протагониста, но еще и как его невероятную власть. Мол, стоит ему только захотеть чьей-то смерти, и сам мир убирает этого человека. Герой же не спешит все это хоть как-то истолковывать, аффект не дает ему шанса хоть что-то проанализировать. Но зато с завидным упорством продолжает свой неблагодарный труд, а получает в лучшем случае упавшую в шахту лифта монашку, да и то не сам ее толкнул (и да, это действительно смешная сцена). Это позволяет Бунюэлю так же избежать даже малейшей интерпретации. Дело тут за зрителем, режиссер же лишь фиксирует происходящее.

Если понимать стечение обстоятельств как перст судьбы, то в этой словно дистанцирующейся от больших тем «черной» комедии, проступит именно что большая тема – тема человека и его отношения к окружающему миру. Основной вопрос философии, черт побери! Сколь много было всякого сочинено про сражение человека с фатумом – от античного «Царя Эдипа» до книжек про «Гарри Поттера». Одни герои побеждали, иные – проигрывали. И в этих бесконечных битвах всегда были некий высший смысл, пафос и все остальное. Едва ли вы все это обнаружите в «Попытке преступления», данная тема дается тут карикатурно, уничижительно. Никаких высоких целей: просто герой пытается удовлетворить свое греховное желание. Вряд ли кто-нибудь будет ему сопереживать: мелкий неудачливый убийца, он равно далек от всех великих злодеев, порожденных человеческой культурой. Бьется себе мотыльком в паутине судьбы и ничего не может ей противопоставить. Коллизия из детективной превращается в пародийную. Бунюэль язвительно высмеивает всю эту почтенную традицию в повествовательном искусстве: возводить ее можно хоть к гомеровскому Одиссею, хоть к библейскому Иакову. Последнее, кстати сказать, более чем уместно, учитывая вечные сражения Бунюэля с христианством.

Бунюэль в своем творчестве последовательно высмеивал буржуазию. В его фильмах мы обнаруживаем вереницу зажиточных преуспевающих людей, которые по сути представляют собой полный нуль. Вот вроде бы все у них есть, они многое могут, но ничего толкового у этих господ не выходит. Именно так, как у главного героя «Попытки преступления». В фильме постоянно подчеркивается то, что он принадлежит именно к преуспевающему классу. Во владении роскошный дом, у него работают первоклассные слуги, он может позволить себе коллекционировать предметы старины и предаваться искусству керамики. Но при этом он форменный импотент: одна из потенциальных жертв бросает его с манекеном, который представляет собой ее копию. Большего женщина не собирается ему дать, чтобы он там от нее ни хотел. Беспомощность и ничтожество персонажа – универсальный способ сделать его смешным, а, следовательно, и жалким в глазах зрителя. В «Попытке преступления» Бунюэль применяет формулу, которая позже легла в основу нескольких его знаменитых (гораздо более) фильмов. В «Ангеле-истребителе» (1962) персонажи по абсолютно необъяснимой причине не могут выйти из комнаты, в «Скромном обаянии буржуазии» (1972) у них нет шансов даже поесть, все их намерения сесть за стол и предаться чревоугодию заканчиваются фиаско. После «Попытки преступления» Бунюэль отточил этот сюжетный ход, уничтожил в нем всякий намек на сенсационность – но началось все это с никудышного маньяка из фильма 1955 года. В его образе измученный в школьные годы русской классической прозой российский зритель вполне может увидеть шаржированного Раскольникова. Только этому даже наказания не будет, не заслужил.

Зато парадоксальным образом будет у него счастливый финал, мораль которого сводится к простой мысли: если отказаться от несбыточных желаний, то можно обнаружить, что мир прекрасен, и в нем найдется местечко и для тебя. В общем, перестань корчить из себя «лишнего» человека, и жизнь наладится. Всяким молодым страдающим от несправедливости жизни романтикам такой совет может и на пользу пойти, но все равно смотрится на фоне всего остального несколько странновато. И то ли все так и должно прочитываться (в очередной раз детектив мутирует во что-то недетективное, на этот раз в роман воспитания, если так, конечно, можно сказать про фильм), то ли это еще одно издевательство над форматом благопристойного кино. Если того требует традиция, то вот вам то, чего требует традиция, вот только мы это вам так сделаем, чтобы стало ясно, насколько вся эта ваша традиция нелепо выглядит. И если это так (чего не подтвердишь и не опровергнешь), то Луис Бунюэль в очередной раз показал своим современником то, насколько хорошо у него получается крутить дули в кармане.

Завязка очень простая. В день шестнадцатилетия Энола вдруг обнаруживает, что ее мама бесследно пропала. В общем, научила дочь всему необходимому (чтению, письму, рисованию, химии, борьбе, стрельбе из лука, игре в теннис etc.) и исчезла. В поместье прибывают Майкрофт и Шерлок, чтобы во всем разобраться. Майкрофт возмущен отсутствием у сестры достойного образования, Шерлок просто скептически смотрит на происходящее и лениво копается в вещах матери. Решено отдать Энолу в пансион для благородных девиц, чтобы манерам научили и всякому такому. Но сама Энола категорически против. В итоге она сбегает из дома, переодевшись мальчишкой (что характерно, в одежду Шерлока, понятно, что это символически должно намекать на то, что она теперь тоже займется расследованиями). Цель: найти мать. Но жизнь несколько меняет планы девушки. По пути в Лондон она знакомится с юным лордом Тьюксбери. Парень тоже сбежал из дома. Ситуация осложняется тем, что за ним охотится наемный убийца. Энола, может быть, и не хотела оказаться ответственной за случайного попутчика, но у нее не получается просто стоять и смотреть на то, как убивают человека. В общем, она, очертя голову, вписывается в данный расклад.

Итак, игра началась, посмотрим, что же у авторов «Энолы Холмс» получилось.

Сперва поговорим про актуалочку. После просмотра трейлера «Энолы Холмс» казалось, что этот фильм станет очередным современным оголтелым гимном феминизму. Вот вам сильная героиня, которая хочет жить по-своему. Конечно, она будет самой умной, ловкой и сильной. А вокруг нее будут плясать недалекие мужчины со своими устаревшими патриархальными ценностями. Не переживайте, в итоге всего тут в меру. Да, про феминизм много, но при этом тайное общество суфражисток – это как-то слишком уж нелепо, чтобы серьезно к нему отнестись. Хотя без монологов на заданную тему не обошлось, конечно. Из мужчин этаким исчадием ада выступает только Майкрофт, Шерлок тут, вообще, душка, милашка и всепонимающий братик. Даже как бы беспомощный в начале юный лорд оказывается вполне себе мужиком, который может и грибы в лесу собрать, и подружку защитить. Да, он слишком увлечен всякими цветочками. Ну, так и что? Парень просто любит живую природу. Так что, те, кто злорадствовал в комментариях к трейлеру «Энолы Холмс», должны признать собственную неправоту. Правда, удивляет в этом отношении наличие чернокожих учениц в элитном английском пансионе. Да и чернокожая же тренерша по джиу-джитсу – это как-то слишком уж странно и инородно для Лондона конца позапрошлого века. Но от этого в современном западном кино никуда не денешься, остается только утешаться, что перед нами не серьезное историческое кино.

Кто-то мог бы надеяться, что «Энола Холмс» окажется ловкой постмодернистской деконструкцией шерлокианской традиции. И, наверное, было бы интересно посмотреть на такое в формате семейного кино. Но оставь надежду, всяк сюда входящий, не будет никаких веселых игрищ, тут не «Шерлок» Стивена Моффата и Марка Гэтисса. При просмотре, скажем честно, в голову так и лезет то, как в упомянутом сериале разработали темы и тайного общества феминисток, и неизвестной сестры Шерлока. Но это, конечно, сказки совсем для другой возрастной категории, чем потенциальные фанаты «Энолы Холмс».

Если говорить о сюжете, то он на троечку. Простенький и незамысловатый, но для детского детектива неплохой. При этом авторы играют по правилам классического детектива: рояли из кустов не выезжают, ключевые улики тщательно разбросаны по фильму. И да, нас действительно пытаются удивить личностью главного злодея. Хотя если бы злодеем оказался садовник, у которого в какой-то момент героиня купила одежду, то это было бы по-настоящему оригинально. Вот только к некоторым моментам все-таки есть вопросы: то есть не забыть про велосипед, на котором Энола приехала на вокзал встречать братьев, авторы смогли, а вот объяснить определенные допущения в расстановке сил не удосужились.

«Энола Холмс» снята задорно и с выдумкой. Есть отличные анимационные вставки. Монтаж тоже очень бодрый. Много всякого красивого: начиная с зеленых лугов английской провинции и заканчивая почему-то солнечным Лондоном. Некоторых критиков раздражает то, что главная героиня постоянно ломает «четвертую стену» и разговаривает напрямую со зрителем. Но это осознанный прием, авторы его постоянно используют, в конце концов он нужен еще и для того, чтобы привнести иронию в повествование. К тому же Милли Бобби Браун делает это с таким энтузиазмом, с такой искрой, так ловко и непринужденно, что в какой-то момент забываешь про неизбежную искусственность данного приема. Без всего этого ломания «четвертой стены» фильм был бы гораздо скучней. Потому запишем это в плюсы.

Но самым большим плюсом «Энолы Холмс» является актерский состав. Сразу вспоминается то, как экранизации книжек про Гарри Поттера стали практически выставкой великих английских актеров, про которых в мире за пределами британских островов до этого почему-то почти никто не знал. И да – трое из задействованных в «Элоне Холмс» актрис засветились и в поттериане. Во-первых, это Фиона Шоу (тетя Петунья), сыгравшая чопорную и самовлюбленную директрису того самого пансиона для благородных девиц, в который Майкрофт пытается засадить свою сестрицу. И в этой роли Фиона Шоу просто блистает, у нее не слишком много экранного времени, но забыть ее будет сложно. Во-вторых, тут нашлось место для Фрэнсис де ла Тур (мадам Максим), она воплотила на экране бабушку лорда Тьюксбери. Когда-то исполнившая роль утонченной француженки, здесь она предстает в образе не просто чопорной английской леди, а чопорной английской леди, которая считает, что именно она стоит на страже интересов своей страны. Надо видеть, как она сочетает одновременно подчеркнутую вежливость и предельную брезгливость по отношению к собеседнику. И, наконец, в-третьих, не требующая особых представлений Хелена Бонем Картер (Белатрисса Лестрейндж) в роли как раз-таки матери семейства Холмс. Играть тут ей особо нечего (появляется в основном во флэшбеках Энолы), но отрывается она по полной: прыгает, бегает, многозначительно подмигивает, с серьезным видом говорит банальности, в общем, это отдельный, конечно, аттракцион. Понятно, что нельзя не упомянуть Генри Кэвилла. Сыграв Супермена и ведьмака Геральта, он вдруг оказался очередным экранным Шерлоком Холмсом. Нельзя сказать, что он тут делает что-то особенное, но демонстрирует предельную выдержку и стать. Хотя другой актер с подобной внешностью выглядел бы на его месте точно так же. Ну, а в эпизодах тут бегают демонический Берн Горман (поклонники, например, сериала «Вечность», увидев его, конечно, очень обрадуются), который играет негодяев одним только выражением лица, нелепый и смешной Адиль Ахтар (поклонники оригинального сериала «Утопия», конечно, помнят его по роли Уилсона Уилсона, которому в первой же серии выковырили глаз), неожиданно появившейся в роли инспектора Лестрейда, и кое-кто еще. Но, конечно, в центре всего этого ансамбля сияет Милли Бобби Браун. Еще в «Очень странных делах» (сыграла там, если кто не помнит, Одиннадцатую) она доказала, что, не смотря на возраст, может в одиночку держать внимание зрителя. Актриса подросла, заматерела и умудрилась вытащить на себе целый фильм. То, с каким восторгом она играет свою Энолу Холмс, заряжает энергией весь фильм. Понятно, что у нее большое будущее, такие актрисы десятилетиями не исчезают из поля зрительского внимания. Пожелаем ей карьерных успехов и подведем, возможно, промежуточный итог.

«Энола Холмс» получилась приятным, но не выдающимся семейным фильмом. Это ловко рассказанная, но при этом достаточно непритязательная история. Будь тут сюжет покрепче, будь тут наглости побольше, то вышло бы что-то по меньшей мере любопытное. Но ни того, ни другого не случилось. Вот и получился именно что семейный фильм с кучей отличных актеров. Большего от него ждать и не стоит.

Одно непонятно. Незадолго до премьеры наследники Артура Конан Дойла подали в суд на создателей "Энолы Холмс". Мол, использовались произведения, которые еще не перешли в общественное достояние. Все это звучит несколько странно, так как прямые отсылки на конкретные оригинальные произведения Конан Дойла в фильме отсутствуют. Из персонажей есть только Шерлок да Майкрофт с Лестрейдом. Уотсона нам не показали и даже подчеркнули, что Шерлок всегда работает в одиночку. Даже Бейкер-стрит не упомянули. Так и кажется, что все эти судебные перипетии имели только одну цель – привлечь к фильму внимание публики. И более – ничего.

Итак, далекое будущее, Земля в руинах. Человечество что-то там устроило такое, что теперь жить можно только в городах-куполах. В одном из таких городов – Ромдо – и начинается действие нашей истории. Рил Мейер, работающая инспектором в Бюро расследований, мается неизбывной скукой: жизнь предсказуема, горожане все равно что твои овцы, мир слишком упорядочен. Но тут в городе начинают происходить загадочные убийства, вот тебе и веселуха. Ситуация осложняется тем, что местные роботы, которых называют авторейвами, подвержены загадочному вирусу Когито. Этот вирус формирует у них самосознание, что порой приводит к неожиданным и трагичным последствиям. Вскоре Рил и ее авторейв Игги выясняют, что по городу бродит самое натуральное чудовище. Но дело еще сложней, кажется, что это чудовище связано с Винсентом Лоу, иммигрантом из – внимание! – Москвы (есть мнение, что данный топоним не имеет ни малейшего отношения к столице России и переводится как «Мечеть»), который занимает незначительную должность в Центре Контроля авторейвов, в частности одной из его задач является диагностика роботов и выявление инфицированных. После некоторого количества перипетий и Винсент, и Рил, и инфицированный авторейв Пино оказываются за пределами купола. Им предстоит отправиться в Москву, так как именно там, возможно, находятся ответы на все загадки. По дороге им предстоит многое увидеть, многое ощутить и многое прочувствовать. Порой зрителю будет, вообще, сложно понять, что сейчас происходит на экране: то ли все это на самом деле, то ли просто происходит у кого-то в голове. Авторы активно пользуются этим приемом, тут надо быть очень внимательным. Параллельно развиваются события в Ромдо, все оказывается взаимосвязано и, конечно, более туманно, чем хотелось бы зрителю.

Можно сказать, что в «Ergo Proxy» есть четыре составляющих: сюжет, персонажи, атмосфера, многочисленные культурные реминисценции.

Разберемся с сюжетом. Он далеко не так сложен, как кажется в начале. Можно сказать, что он гораздо проще, чем хотелось бы. Из-за характерной позиции авторов ничего не объяснять, а показывать зрителю первоначально достаточно сложно в нем сориентироваться. Но ближе к середине сериала все станет на свои места. Многочисленные мелкие детальки будут лишь дополнять общую картину. Не переживайте: все будет ясно, дайте время. А сюжет сведется к обретению героем себя и спасению мира. Ну, или его разрушению. В аниме очень часто эти процессы не просто равновелики, но почти синонимичны.

Если говорить про персонажей, то прописаны они просто великолепно. Авторы работают, в общем-то, с известными типажами, но подходят к ним с неожиданных сторон. Вроде бы мы таких героев уже видели сотни раз, но вот этих сложно будет забыть. Во многом это происходит потому, что авторы намеренно уходят от привычного в аниме утрирования черт характера. Это позволило сделать героев более, скажем так, взрослыми. Например, Рил Мейер представляет собой вроде бы типичную самовлюбленную и властную дамочку, которая помыкает всем своим окружением. Но она не будет карикатурно кричать, постоянно с кем-то драться и тому подобное. При этом самовлюбленность и властность никуда не денутся, порой она ведет себя неприглядно и отталкивающе. Но не проникнуться к ней симпатией будет сложновато. Или возьмем Винсента Лоу. Вроде бы привычной образ слабовольного и постоянно колеблющегося юноши, этакого Синдзи из «Евангелиона». Тем не менее, эта его слабохарактерность проистекает из особенностей биографии. Его стремление стать таким, как все, не выделяться из толпы имеет основание, и та самоотверженность, с которой он пытается этого добиться, может вызывать целую гамму чувств – от жалости до восхищения, – но раздраженности не будет. Так можно охарактеризовать каждого из значительных персонажей (а их тут пусть и не так уж и много, но все-таки и не мало). Правда, в финальных эпизодах картина меняется, герои начинают вести себя схематично, порой на грани логики своего характера. Это можно счесть издержкой того, что в какой-то момент «Ergo Proxy» перестает быть историей персонажей, а становится историей идей. И тут создатели сериала не смогли отойти от частой ситуации с многосерийными аниме на серьезные темы: где-нибудь в районе двадцать первого эпизода связная история сменяется многозначительным потоком сознания сценаристов. Что ж, «Ergo Proxy» не первый и не последний аниме-сериал, который постигла такая участь.

Про атмосферу можно сказать, что она гипнотическая и затягивающая. Авторам удалось показать не умирающий мир, а мир уже погибший. Чувство безысходности прилагается. И оно становится тем острей, чем подчеркнутей контраст между благоустроенным Ромдо и внешним миром. Темные и серые цвета превалируют в палитре, создавая необходимое настроение. Тем ярче и неожиданней выглядят несколько предельно сюрреалистических эпизодов (особо выделим эпизоды четырнадцатый и девятнадцатый). На создание соответствующего настроения работает и саундтрек. При этом нельзя сказать, что атмосфера в «Ergo Proxy» беспросветная, в конце концов, это история не только про гибель мира, но и про возможность его возрождения. В итоге у авторов получилось показать странный и в чем-то алогичный, но при этом вполне себе достоверный мир. В таком месте точно не захочется жить, но рассматривать его из уютной благоустроенной реальности очень даже интересно.

Ну, а теперь пришла пора поговорить про подтексты, контексты, многозначительные отсылки, то, что было названо выше культурными реминисценциями. Их можно назвать отдельной фишкой данного сериала. Возможно, для многих зрителей именно в их поиске и разгадывании и будет содержаться основная радость при просмотре. Кого-то, наоборот, они оттолкнут, ничто не мешает сказать про «Ergo Proxy», что это снобистское и намеренно заумное аниме. Мол, лавры создателей «Евангелиона» не давали «Manglobe» спокойно спать. А кто-то их не заметит и в результате кое-что все-таки потеряет в понимании сюжета. Но одно можно сказать точно: их очень много. Их чрезмерно много. И, конечно, в них легко запутаться. Присмотритесь, вы увидите столько всякого, что голова может закружиться, но, возможно, не все заметите. Сериал начинается со стихотворного эпиграфа: цитируется одно из стихотворений Микеланджело Буонаротти. Это задает тон истории, а потом отзовется, когда начнет развиваться тема богоборчества. Имя и фамилия режиссера на могильном камне в одном из эпизодов – намек на многое. У персонажей сплошь многозначительные имена – от фамилий философов всех мастей до того, что имя Рил Майер является оммажем Хьюго Гернсбеку (намекает на его роман «Ральф 124С 41+»). Отсылки к древнегреческой мифологии и иудаизму. Визуальные цитаты из множества фильмов – от «Броненосца «Потемкина»» Сергея Эйзенштейна до «Матрицы» тогда еще братьев Вачовски. Один из второстепенных персонажей похож на Гитлера, и это многое объясняет. А другой второстепенный персонаж похож на Зорга из «Пятого элемента» Люка Бессона, и это ничего не объясняет. А однажды вы увидите персонажа очень похожего на Уолта Диснея. Ну, и да – это важный момент. Множество символов заполняет пространства сериала: от нити Ариадны до скандинавской руны Альгиз. В опенинге мелькают текст и графика с заглавного листа древнеисландской летописи «Книга о заселении земель». Не обошлось и без неизбежных отсылок к «Алисе в Стране Чудес» Льюиса Кэрролла. Название двух эпизодов являются названиями романом Дугласа Коупленда. И так далее. И так далее. И так далее. Создается впечатление, что авторы попытались впихнуть в рамки своего сериала всю культуру человечества. Перед нами в этом отношении, конечно, насыщенный постмодернистский текст (в самом широком понимании этого слова), который просто вопит о том, что его надо интерпретировать, деконструировать, в общем, сделать с ним то, что и полагается делать с насыщенными постмодернистскими текстами (в самом широком смысле этого слова). В общем, упомянутый выше могильный камень режиссера как бы намекает. Надо сказать, что нашлись увлеченный люди, попытавшиеся разобраться со всеми этими намеками и загадками. В Рунете есть целый сайт, посвященный дешифровке «Ergo Proxy». Если интересно, то его можно найти по этой ссылке http://ergoproxysum.russelldjones.ru/ . Зайдите, полюбопытствуйте, там действительно много интересного. Беда в том, что за деревьями леса не увидишь, занимаясь всеми этими культурологическими изысканиями, легко не разобраться с общим посылом сериала. Тут нас может подвести типичное суждение о том, что если авторы так умничали, то и историю не просто так рассказали. Здравый смысл и чувство прекрасного говорят нам: тут явно должна быть сверхидея, тут явно автор хотел что-то сказать. Хотя именно постмодернистский подход к построению данного сериала может намекать на то, что глобальные смыслы искать не надо, а перед нами просто хитроумная игра со зрителем. Тем не менее…

…можно сказать, что финал «Ergo Proxy» можно трактовать с нескольких позиций.

Первая: в сериале последовательно критикуется эскапизм. Многие персонажи «Ergo Proxy» именно что эскаписты. По дороге к Москве нам показывают этакие карманные эскапистские мирки. Более того, сам Винсент в своем желании стать образцовым гражданином Ромдо и не вспоминать прежнюю жизнь выступает как последовательный эскапист. Самый последовательный из всех, кого мы видим в сериале. И эта позиция терпит в финале крах. Настоящий мир врывается в жизнь персонажей, необходимо принять не только себя, но и этот самый настоящий мир, чтобы если не победить, так хотя бы выжить.

Вторая: вот тут мы подхватим одну мысль из предыдущего толкования финала «Ergo Proxy» – мысль о принятии себя. И тогда весь сериал станет иллюстрацией того, как раздвоенный человек, нестабильная личность приходит к излечению через самопознание и понимание своего места в мире. Это трудный путь, его сложно одолеть. По дороге будет тяжко. Некоторые испытания могут оказаться фатальными. Но это единственно возможный способ достижения личной гармонии. В некотором смысле это синонимично обретению смысла жизни. Многие персонажи стремятся к этому. Не у всех это получается. Но главная скрипка тут, конечно, за Винсентом Лоу. Именно его путь обретения себя детальней всего показан, именно он должен восприниматься как эталонный и показательный. В таком случае «Ergo Proxy» становится психоаналитическим аниме, не даром в одном из эпизодов появляется самый натуральный психоаналитик. В данном случае сюжет становится второстепенным, он всего лишь наглядный материал. В общем, Карл Густав Юнг одобряет.

Третья: по сути перед нами богоборческий миф. Вот только он рассказан в декорациях научной фантастики. Мы знаем, что мифы не умирают, они адаптируются. (Карл Густав Юнг снова одобряет.) В этом ключе финал «Ergo Proxy» можно считать очередной вариацией истории о падшем ангеле, которого мы знаем под многими именами, остановимся, допустим, на Люцифере. Но не будем забывать про то, что это не буквальное изложение старой истории, а вариация на ее тему. И тут есть интересный перевертыш: в архаичной традиции боги создавали людей, а теперь люди создали богов. Местный Люцифер бунтует именно против людей и их замысла, пусть замысел их и благой. Ну, и не стоит забывать, что детям свойственно бунтовать против родителей, таков естественный ход вещей. Что ж, это еще одна возможная позиция в толковании «Ergo Proxy».

Ни одна из приведенных трактовок не противоречит другой. И тем более ни одна не может считаться исчерпывающий. К этому вопросу можно подойти и с другой стороны: почему бы не считать их дополняющими друг друга? Многослойное произведение предполагает, что в него может быть заложено множество смыслов. А «Ergo Proxy» как раз из таких, из многослойных. Вот только их тут может быть столь много, что какие-то и сами собой возникнут, спродуцируются в голове интерпретатора. Но это, конечно, делу не помеха, тем более, что сериал Мурасэ Сюко устроен таким образом, что смыслов в нем может и не быть. И тогда он превращается в глазах смотрящего просто в незамысловатую историю о погибшей Земле и одиноких странниках, пытающихся забыться в своем бесконечном путешествии. Пусть даже в этой истории сокрыто множество намеков на что-то многозначительное. Если так понимать «Ergo Proxy», то придется сделать вывод, что он является всего лишь пустышкой с манией величия. И в этом, конечно, его главная слабость. Но в то же время и сила.

Так, безусловно, нас унесет в ту самую пресловутую бесконечность. Ведь путь он именно таков – бесконечен. А всякие финалы на деле оказываются лишь промежуточными остановками.

Оценки:

Сюжет: 6 из 10.

Персонажи: 10 из 10.

Рисовка: 8 из 10.

Звуковой ряд: 8 из 10.

Итоговая оценка: 8 из 10.

Сюжет «Последней волны» предельно прост. В Сиднее в среде аборигенов происходит убийство. Молодой парень погибает при очень странных обстоятельствах. Дэвид Бёртон работает адвокатом, ему предстоит защищать в суде обвиняемых в этом убийстве. Соприкоснувшись с местной архаичной культурой, он понимает, что все далеко не так просто. Ему снятся странные сны, мнится, что он гораздо тесней связан с происходящем, чем кажется на первый взгляд. Аборигены же не спешат раскрывать свои тайны и водят белого человека за нос. Или же готовят его к чему-то большему. Манера повествования построена на недосказанностях и ощущении иллюзорности происходящего. Зритель до самого финала так и не получит тех ответов, которые хотел бы получить. Парадоксальным выглядит то, что, в общем-то, достаточно безыскусная судебная драма в итоге оказывается каким-то мистическим трипом.

Питер Уир неоднократно говорил, что в ранних своих фильмах – до «Водопроводчика» (1978) – исследовал сновидения и грезы. И это прекрасно видно в манере киноповествования в случае «Последней волны». Это предельно сновидческое кино, когда непонятно где заканчивается реальность и начинается сон. Прибавьте к этому то, что фильм просто перенасыщен всевозможными символами, и поймете, что это не могло не вызвать появления множества интерпретаций происходящего на экране. Если искать ближайшие аналоги в русском кинематографе, то на ум приходит прежде всего «Сталкер» Андрея Тарковского (1979). Правда, у Уира подтексты не такие многозначительные и философских монологов нет.

Да, безусловно, многозначность трактовок фильма заложена создателями сознательно и последовательно. Зритель может дойти до того, что задумается даже о надписях на стенах. Есть некоторая параллель между наскальной живописью австралийцев (на ней сделан особый акцент на открывающих «Последнюю волну» титрах) и всякими там художествами на любых поверхностях в среде цивилизованной, городской. Возможно, на основе этой параллели и можно построить какую-нибудь очередную трактовку, но тут уж личное дело конкретного зрителя. Точно так же абсолютно не ясно – финальные эпизоды происходят на самом деле или просто приснились главному герою. Хотя в контексте фильма это не так уж и важно, так как зрителю уже успели внятно проговорить, что для австралийских аборигенов реальность и сновидения равнозначны. При этом сновидения даже важней, так как определяют ход жизни в дневной действительности. Во многом на этом строится одна из теорий, что в «Последней волне» нет разделения яви и сна, а, вообще, почти все происходит именно что во сне. Вторжение ирреального в повседневное начинается с того самого жуткого ливня в начале фильма. Чуть позже главный герой приходит домой, и в это обустроенное пространство, в убежище от внешнего мира (читай: в его сознание) так же в виде воды проникает ирреальное. На втором этаже переполняется ванна, сливное отверстие забили детские игрушки, и вот уже с потолка обильно капает. Дети главного героя радостно кричат: «Дождик!». Но радоваться тут нечему: внешняя угроза проникла в святая святых, от нее теперь не спрячешься. И, собственно, с этого момента и начинается трип. Вода медленно стекает по ступенькам лестницы, а главный герой медленно спускается в глубины своего подсознания (ничего хорошего он там, конечно, не найдет). В пользу этой теории говорит то, что само убийство происходит уже после начала водяных катаклизмов.

Но если отступить от трактовок и интерпретаций, останется ли в этом фильме некое ядро, которое все-таки делает его цельным повествованием? Да – оно есть. «Последняя волна» – прежде всего фильм про столкновение архаичного и цивилизованного. Судя по тому, что говорил сам Питер Уир (а он тут еще и сценарист, не забываем про это), для него основопологающим был посыл о том, что в древние времена люди обладали знаниями, которые более уже не доступны, в некотором смысле дикари, унаследовавшие опыт предков, мудрей просвещенных европейцев. На это можно возразить, что все дело в языке. Раньше для описания и объяснения мира использовался один язык, теперь – иной. Этот иной язык показал себя более функциональным, ничего большего. И тем более, ничего личного. Вот только эзотерики всех мастей с этим, конечно, не согласятся. Во многом это происходит из-за того, что цивилизованный человек в некотором смысле зачарован идеей о мудрости наших предков и той бездне знаний, которая может ему открыться. Прикосновение к архаике видится ему возможностью стать чем-то большим, чем незначительным винтиком в общественном механизме. Главный герой «Последней волны» измотан работой, в семье у него только видимая гармония, к тому же его с самого детства мучают кошмары. И вот ему дается шанс узнать что-то новое не только о мире, но и о себе. И он с остервенением хватается за него, желая сменить один язык на другой, найти таким образом выход к чему-то большему. Большему, чем он сам. Большему, чем общество, в котором он давно скучает. Большему, чем сам мир. Правилен ли этот путь? Питер Уир четко дает понять, что истину можно найти. И она преобразит искателя. Другое дело, что мир архаичный жесток и требователен. Там ничего просто так не получишь. И самое важное – он закрыт от посторонних. Можно сколько угодно заигрывать с магией и прочими радостями эзотерической жизни, но это не означает, что ты сможешь полноценно всем этим овладеть. Для этого надо полностью принадлежать к определенной культурной традиции. И в данном случае кровь все-таки не водица, а пропуск на ту сторону. Тут даже своих порой не пускают, не то что посторонних. Трагедия главного героя «Последней волны»в том, что ему уж очень хочется, прямо свербит в определенных местах, вот только получить желаемое можно только обходным путем. А следовательно полноценным полученное не будет. Никакого подлинного диалога культур по Питеру Уиру быть не может. Это все иллюзия, выдуманная себе на утешение западной цивилизацией. Недаром в одной из сцен второстепенный персонаж объясняет главному герою, что возможно только уничтожение одной культуры другой культурой. Именно так европейцы и поступили с австралийскими аборигенами, хотя теперь потомки тех самых европейцев и называют себя австралийцами. И в таком случае история нашего запутавшегося адвоката просто не может закончиться благополучно, крах неизбежен. И ситуация не изменится, даже если посмотреть на происходящее с немного другой точки зрения. А если все действительно происходит только лишь в голове героя? А там он и вправду столкнулся с миром потусторонним? В таком случае все даже хуже, так как стена между этим и тем еще крепче, а проломить ее практически невозможно. Тут вам все-таки не стандартная голливудская мистика, в которой рациональное всегда побеждает (почти всегда, нужно быть все-таки честными), тут у нас подлинные чудеса, а эти чудеса всегда малозаметны и страшны.

Противостояние автохтонного и пришлого режиссер выстроил не только на уровне фабулы, но и в определенном смысле обозначил на съемочной площадке через чисто кастинговое решение. На роль Дэвида Бёртона он взял стопроцентного американца Ричарда Чемберлена, а на роль то ли шамана, то ли вождя аборигенов Сиднея – Нандживарру Амагулу, самого настоящего племенного лидера с Грут-Айленда. Ричард Чемберлен весь фильм кажется растерянным и беспомощным, а вот Нандживарр Амагула может даже ничего не делать, чтобы выглядеть зловеще. Он всем своим видом словно бы говорит: не суйтесь туда, куда вас не просят. И говорит это не только главному герою, но и нам – зрителям.

Все рассказанное выше могло бы вызвать у читателя впечатление, что вот опять написали много букаф про мудреный арт-хаус, который, конечно же, провалился в прокате, а только потом обрел культовый статус. Тем не менее, «Последнюю волну» ждал кассовый успех. Зрителей зачаровала фантазия Питера Уира. То есть это, конечно, не летний американский хит, но лучше, чем у многих позже ставших культовыми фильмов. Да, были времена, когда подобное кино привлекало зрителей в кинотеатр, такое теперь гораздо реже происходит, конечно. Но, может, еще случится какая-нибудь феноменальная «новая волна»…