Однажды в Голливуде решили снять небанальный ужастик. Взяли за основу не самый лучший, но вполне себе крепкий роман Стивена Кинга «Мобильник»; позвали на главные роли Джона Кьюсака и Сэмюэля Л. Джексона (они до этого успели уже вдвоем сыграть в другой экранизации Кинга («1408» Микаэля Хофстрёма), которая прекрасно показала себя в прокате; сперва подписали на проект режиссера Элая Рота, который после выхода «Хостела» находился на пике славы, но Рот заартачился и закапризничал, потому его заменили на крепкого середнячка Тода «Кипа» Уильямса. В общем, на выходе должен был появится пусть и не претендующий на лавры шедевра, но вполне интересный фильм. Казалось бы, что могло пойти не так? Ответ: все.
Но сперва несколько слов о сюжете. В один прекрасный день случилось вот что: по мобильной связи прошел импульс, который мгновенно делал из обычного человека психа. Все, кто говорил в этот момент по телефону, стали чудовищами, которые тут же кинулись убивать тех, кто под импульс не попал. Те, кто попытался по телефону тут же вызвать помощь, конечно, сразу же заразились. У Клайтона Ридделла (Джон Кьюсак) по счастливой случайности прямо перед запуском импульса разрядился телефон. Теперь он – один из немногих нормальных в обезумевшем мире – должен добраться из Бостона в штат Мэн, чтобы найти своих жену и сына. Конечно, он надеется, что они не превратились в мобилоидов (так в переводе фильма, в переводе романа их именуют «мобилопсихами»). В этом деле ему помогают машинист подземки Том Маккорт (Сэмюэл Л. Джексон) и убившая свою мать, ставшую мобилоидом, Алиса Максвелл (Изабель Фурман). Наша троица периодически сталкивается и с другими нормальными, в результате кто-то из них присоединяется к компании, а кто-то погибает. Чем дальше, тем хуже. Постепенно герои выясняют, что у мобилоидов стали проявляться телепатия, телекинез и гипноз. Кто они – чудовища или новый виток эволюции? Главному герою в принципе все равно, важней всего ему найти своих близких.
Не задалось все с самого начала. Фильм, сюжет которого завязан на страхе перед новыми технологиями, должен быть снят, как можно быстрей. Технологии-то быстро устаревают и становятся привычными. Ну, кого, спрашивается, может в 2016-ом (год выхода фильма на большие экраны, хотя закончен он был в 2014-ом) напугать мобильник? Мы уже так сжились с сотовой связью, что это сюжетный ход равносилен тому, что нас сейчас начнут пугать паровозом (а ведь на заре кинематографа этот ход сработал!). Сам Кинг понимал, что его роман может быстро утратить актуальность, потому писал его в спешке, чем потом, кстати, объяснял некоторые недоработки (писатели такие писатели). Права на экранизацию были куплены меньше чем через два месяца после выхода книги (в марте 2006-ого). Сразу же сообщили, что режиссером будет Элай Рот. А потом дело застопорилось, в конце концов, Рот ушел из проекта в 2009 году. То есть уже прошло три года. На тот момент все сроки годности иссякли. Фанаты недоумевали. Но кинематографисты были настойчивы. И вот фильм снят и вышел в прокат ровно через десять лет с момента покупки прав. В этот момент у каждого владельца смартфона уже был Интернет в кармане, о чем в 2006-ом никто и не мечтал особо. Потому пугать в экранизации можно было только мобилоидами, а не тем, как люди в них превратились. Образ мобилоидов явно отсылает нас к разным там ходячим мертвецам. Недаром Стивен Кинг посвятил свой роман двум людям, которые активно разрабатывали соответствующую тематику в своем творчестве: Ричарду Матисону и Джорджу Ромеро. В 2006-ом, когда роман вышел, образ зомби уже был знаком массовому читателю, но тогда еще не превратился в клише и банальность. На этом поле Кинг тоже вполне себе удивлял читателя. В 2016-ом, когда вышла экранизации, всем уже давно надоели все эти ходячие мертвецы, которых кинематограф и телевидение предоставили зрителю уже в таком ассортименте, что данная тема не могла не вызывать скуку. То есть и на этом фронте авторы фильма просчитались. Неактуальная кино в квадрате не могло собрать приличную кассу. И к тому же заслужило очень низкий рейтинг на IMDb: всего 4.30 на момент написания данного текста. Хотя, конечно, проблемы фильма на его несвоевременности не заканчиваются.
Сам Стивен Кинг сел писать сценарий. Вторым сценаристом в титрах указан Адам Аллека, который пока не сделал в индустрии ничего выдающегося. Можно предположить, что Кинг там все решал и определял. Тем более странным выглядит то, каким в итоге получился на сценарном уровне фильм: рваным и дерганным. Понятно, что книгу в 480 страниц сложно без особых потерь уложить в рамки полуторачасового фильма, но потери тут случились прямо-таки непростительные. Так покромсать собственный роман – это надо постараться. Сюжет упрощен донельзя, пропал весь социальный подтекст, по сути история превратилась в хождение между локациями, причем на каждую локацию отводится едва ли не по десять минут. В романе герои пытались понять причину происходящего, строили домыслы, постепенно узнавали об изменениях в природе мобилоидов. В фильме же они просто топают вперед, а информацию получают готовенькую и несъедобными кусками. Кинг всегда славился психологической проработкой персонажей. Этого у него не отнять. Взять хотя бы то же «Противостояние». Там персонажей больше, чем в некоторых современных сериалах, и при этом все запоминаются, все выразительные, все правдоподобные. Скажем честно, в самом романе «Мобильник» нет очень уж большого психологизма, но мэтр не был бы мэтром, если бы не прописал, по крайней мере, мотивацию поступков героев. В романе прописал. В сценарии дал разве что пунктирно и невыразительно.
Актерам во всей этой истории явно делать нечего. Вероятно, Джон Кьюсак и Сэмюэл Л. Джексон предполагали совсем другой расклад, когда соглашались на этот проект, надеялись на повторение «1408». Хотя на это и создатели фильма надеялись, учитывая сколько отсылок они сделали к работе Микаэля Хофстрёма. В итоге на лице Кьюсака весь фильм одно только выражение: «Что я тут делаю?», а на лице Джексона – скука и безразличие. За персонажей можно волноваться, когда они живые и близкие нам, в «Мобильнике» с этим большие неполадки. За Ридделла и Маккорта просто не получается переживать.
Все это, в общем, ясно уже на первом получасе просмотра. Тем не менее, надо отметить плюсы, которые не дают бросить этот фильм недосмотренным. Во-первых, это замечательные осенние пейзажи покинутого мира. Во-вторых, есть несколько отличных динамичных сцен. Например, первая экшен-сцена, когда безумие охватывает зал ожидания в аэропорту. Она очень сложно выстроена и смотрится на одном дыхании. Сперва мелькание персонажей в сутолоке повседневного дня в аэропорту: кто-то идет в туалет, кто-то болтает по телефону, кто-то толпится у лифта, а вот охранник с собакой и повар в закусочной, а затем все эти персонажи сталкиваются в смертельном противостоянии. Надо сказать, что сделано это на высочайшем уровне. В-третьих, это, конечно, сами мобилоиды. То, как они смотрят в небо, открыв рты, двигаются слаженными толпами, во всем этом есть что-то, что не дает оторваться от экрана. В общем, визуальная сторона дела вышла отличной. Собственно, она не дает так уж заскучать во время просмотра. Глаз радуется – уже хорошо.
Суть проблемы «Мобильника» Тода «Кипа» Уильямса в том, что на выходе получился просто средненький ужастик, который явно не заслуживает столь низких оценок. Таких ужастиков наснимали до «Мобильника» и наснимают после столько, что он легко затеряется в их числе. Мы часто смотрим такие фильмы и не возмущаемся потом, так – посмеиваемся. Вал критики настиг «Мобильник» только потому, что вокруг него возник некоторый ажиотаж ожидания. Увы, этот фильм в некотором смысле даже не заслуживает столь гневных речей, что на него обрушили, в конце концов, он не настолько плох, чтобы их оправдать. Хотя теперь «Мобильник» включают в списки худших экранизаций Кинга, а их у него, кстати, хоть отбавляй.
P.S. Кстати, перевод «мобилоиды» автору этих строк нравится гораздо больше, чем «мобилопсихи».
Все в жизни журналиста Эдди Брока до поры до времени было хорошо. Он вел популярное шоу, в котором расследовал всякие преступления, срывал маски и рубил правду-матку. У него была замечательная невеста, красавица и умница. Жил же Брок в комфортабельной квартире. Но однажды он задал не те вопросы не тому человеку, в итоге – работы лишился, невеста с ним порвала, из квартиры его выперли под зад ногой. Теперь он ютится в каком-то злачном районе, грустит по утерянной любви и ищет новую работу, согласный уже пойти и мойщиком посуды. От былой уверенности не осталось и следа, остается только удивляться, как он такой весь из себя самоуверенный взял да и так быстро сдулся. В общем, мужик погрузился в самоедство, а такое до хорошего не доводит. Дальше будет только хуже: в один прекрасный момент Эдди Брок подцепит инопланетную заразу, которая окажется разумным паразитом. Разумеется, на него тут же начнется охота.
Веном появился в комиксах «Marvel» в 1988 году. Человек-паук получил новый стильный и более эффективный, чем старый, костюм во время пребывания в Мире Битв, не подозревая, что это вовсе не костюм, а инопланетный симбиот, который позже попытается подчинить его своей воле. Произошло это в комиксе из двенадцати выпусков «Секретные войны». Он примечателен не только тем, что в нем впервые появился Веном, а еще и тем, что это был первый кроссовер во вселенной «Marvel». Издатели придумали собрать в одном сюжете максимум героев и злодеев из своих серий, чтобы обеспечить таким образом интерес у покупателей к новой линейке игрушек. История там, в общем-то, банальная. Некая могущественная сила, которая называет себя Потусторонним, собирает на удаленной планете две команды – из супергероев и суперзлодеев, – чтобы те сразились и выяснили, кто же круче. Победитель, как говорится, получает все. Конечно, и герои, и злодеи оказываются далеко не так просты и затевают собственные игры. Сейчас «Секретные войны» смотрятся крайне архаично. Но зато сама идея кроссоверов оказалась удачной, и вышло их с тех времен предостаточно, в том числе и с отличными сюжетами.
С тех пор персонаж Веном ассоциируется, прежде всего, с Человеком-пауком. Он смог-таки избавиться от паразита, но тот нашел себе другого носителя, журналиста Эдди Брока, который лютой ненавистью ненавидел Человека-паука. Так Эдди Брок стал суперзлодеем, хотя на нем биография Венома, конечно, не закончилась. Веном не всегда выступает в роли антигероя, периодически он помогает положительным персонажам. Всего этого в фильме Рубена Фляйшера нет. Создатели «Венома» переосмыслили сюжет и фигуру Эдди Брока, потому этот фильм не имеет к классическим комиксам ни малейшего отношения. Также он не имеет отношения к киновселенной «Marvel», той, где уже скоро все будут дружно побеждать Таноса. Фильм Рубена Фляйшера также не пересекается с двумя версиями «Человека-паука» (Сэма Рейми и Марка Уэбба). «Sony» на данный момент позиционирует «Венома» как начало нового самостоятельного цикла. Ну-ну, не в первый раз. Посмотрим, сколько продержится этот цикл до того, как его либо закроют, либо соединят с каким-нибудь другим.
Сольного фильма про Венома ждали долго. Впервые о таком проекте заговорили еще в 1997 году. Но идея так и не была воплощена. А вот после появления этого персонажа в фильме 2007 года «Человек-паук: Враг в отражении» перспективы создания подобного фильма стали вполне себе правдоподобными. Вот только не случилось. Неудивительно, что фанаты Венома дико обрадовались, когда в 2016 году было объявлено о работе над фильмом про их любимого персонажа. Чем больше появлялось информации о работе над проектом, тем более ожидаемым он становился. Шутка ли – в главной роли Том Харди. А режиссером назначили автора неглупой постапокалиптической комедии «Добро пожаловать в Зомбиленд», которая пленила сердца зрителей в 2009 году. Трейлеры внушали оптимизм. Мировая премьера была громкой и помпезной, все сочувствующие побежали в кинотеатры. И вслед за этим – разгромная реакции критиков, низкие рейтинги, гнев фанатов. В декабре прошлого года «The Hollywood Reporter» внес «Венома» в пятерку худших фильмов года. Тем не менее, у детища «Sony» очень хорошие сборы: суммарно 855 миллионов с бюджетом в 100 миллионов. Продолжение, конечно, запланировано. Но маркетологам придется из кожи вон выпрыгнуть, чтобы снова заманить зрителя в кинотеатры, а сценаристам написать такую историю, чтобы те не ушли разочарованные.
Так в чем там дело? Откуда такие негативные отзывы? Ведь если положить руку на сердце, то стоит признать, что «Веном» не так уж и плох. Да, это не шедевр, не эталон жанра, не фильм на все времена. Но в то же время это далеко не полный провал. Если сравнить «Венома» с недавним «Акваменом», который из другой комиксной вселенной, то симпатии должны быть на стороне фильма Фляйшера. Да, в «Аквамене» очень крутые спецэффекты, весь этот подводный мир. Но сценаристы на время работы явно отключали голову. А от пафоса практически в каждой реплике любой пафосометр должен сломаться. У «Венома» же в активе клевый Том Харди, много юмора, неплохой экшен, да и сюжет прописан не так уж и плохо.
Дело, конечно, в завышенных ожиданиях. Все ждали чего-то такого, такого, чтобы аж «Ух!» и «Вау!». Веном – это вам не Винни-Пух, ожидалось много жестокости в кадре. Но жестокость может «Дэдпул» себе позволить, а тут все-таки рейтинг PG-13. Тем не менее, кое-кому все-таки голову откусили. Также надо сказать, что сюжет фильма уж очень отступает от оригинальных комиксов. Эдди Брок оказывается вполне себе хорошим парнем, да, он несколько самовлюбленный, но по-настоящему плохой поступок совершает всего раз, в чем позже сильно раскаивается. Не такого Эдди Брока ждали фанаты. Злодей тут тоже, мягко скажем, несколько небанальный: миллионер и филантроп, который хочет облагодетельствовать все человечество, вот только методы у него столь сомнительные, что сразу становится ясно, из этой затеи ничего хорошего не выйдет. Из такого злодея хороший актер мог бы вылепить по-настоящему демонического персонажа, ведь все мы знаем, куда ведут дороги, вымощенные благими намерениями. Риз Ахмед не справился с этой ролью. То ли таланта не хватило, то ли режиссер мешал, то ли сценаристы не уделили ему должного внимания. К слову о сценаристах. Начинается «Веном» просто отлично. Мы получаем получасовую экспозицию, в которой Эдди Брок потихоньку теряет лицо и опускается все ниже и ниже. Все это дается весьма неторопливо. Такой зачин, конечно, хорош для фильма хронометражем больше двух часов, тут же активного действия всего на полтора часа (остальные двадцать минут отданы титрам и всяким заключительным сценам). Отсюда некоторая несбалансированность фильма. Чем ближе к финалу, тем более торопливым становится темп повествования, словно сценаристы спохватились и решили побыстрей все закончить. Хотя никто не исключает, что многое могло быть отсечено на стадии монтажа. Тогда было бы неплохо, чтобы выпустили режиссерскую версию, увеличение хронометража может пойти на пользу этому фильму.
Итак, завышенные ожидания, некоторая детскость, нетипичная трактовка сюжета, не самый удачный каст (давайте признаем, что выразительно играет тут только Том Харди), небрежный сценарий – это и стало причиной злой критики в адрес «Венома». А что мы имеем в активе? В активе у нас гениальная погоня (да-да, они просто отличная, одна из лучших сцен в этом специфическом жанре, авторы сделали из Сан-Франциско самые натуральные американский горки) и замечательные диалоги Брока и Венома. Эти диалоги вышли просто отличными. Тут надо отдельно отметить то, как Веном озвучен в русском дубляже. Наш дубляж часто ругают, но тут проведена просто отличная работа.
Если посмотреть на ситуацию отстраненно, то надо сказать, что у Рубена Фляйшера получился неплохой развлекательный фильм. При просмотре можно найти хорошие моменты. И тут их предостаточно. Но при этом не надо ждать, что этот фильм станет вашим любимым фильмом, слишком уж явные у него минусы. Но всенародная ненависть – она такая ненависть. Чтобы не говорилось в защиту «Венома», общее мнение не изменить. Посмотрим, как пойдут дела с сиквелом. Вдруг авторы учтут ошибки, и мы получим отличный кинокомикс. А если не учтут, то, думается, это потопит корабль. Хотя тем же «Трансформерам» плохие сценарии и гнев критиков не помешали стать одной из самых прибыльных франшиз в истории кино.
Перед тем, как закрыли проект «Журнальный зал» (все уже успели высказать свои соболезнования по этому поводу, а кое-кто даже и порадовался), на сайт как раз успели выложить свежий номер «Волги». И в этом номере (девятый за этот год) обнаружился – неожиданно! – новый (третий уже) роман Алексея Сальникова. Он еще отдельной книжкой не вышел, а его уже можно прочитать в Интернете абсолютно легально и абсолютно бесплатно. Нельзя сказать, что тут же шум поднялся, все-таки можно было предположить больший информационный всплеск, в конце концов, новый роман от автора «Петровых в гриппе и вокруг него», кое-где кое-что сказали да упомянули. Тем не менее, «Опосредованно» — весьма интересный текст. И особенно интересен он тем, что полностью игнорирует любые ожидания потенциальных читателей, Сальников написал эту свою книгу без оглядки на то, что писал раньше. Потенциальный читатель, конечно, может даже оскорбиться, но это не отменяет того, что он получил оригинальный и необычный роман.
«Опосредованно», конечно, прежде всего про писательство. Про то, как человек приходит к этому, и как сие занятие полностью его поглощает. Конечно, рядом с человеком много чего происходит такого, что требует его внимания, родственники чего-то хотят, собаку надо вывести на прогулку, ребенка накормить, соседке чем-то помочь, на работу ходить каждый день, уделять время друзьям и знакомым, и все эти дела – очень важные, нужные и правильные. Вот только человек никак на них не может сосредоточиться. По одной простой причине: у него в голове все время происходит творческий процесс, слова всякие крутятся, сюжеты выстраиваются. И для него – для этого человека – важней ничего нет, потому родственники, собака, ребенок, соседка, работа, друзья и знакомые вдруг оказываются на периферии внимания. Разумеется, жить с таким человеком сложно и трудно, у многих не получается. Даже если при этом человек пишет в стол, тайком, так, чтобы никто не знал. Все равно окружающие если не заметят, так хотя бы почувствуют, что с ним что-то не в порядке. И это только одна сторона вопроса. Сальников со знанием дела рассказывает о том, как важно общение с кем-то, кто так же писательством занимается. Ведь люди пишущие – это как секта, как банда, как какая-то никому не нужная субкультура. Они друг к другу тянутся, хотят поделиться, похвастаться, и если от мира не получают одобрения, так хотя бы в своем узком кругу могут на него надеяться. И это тем более важно, что ныне писательство – это такое вот занятие аутсайдеров. Где-то ближе к финалу Сальников рассуждает, почему так много текстов на сайте Стихиру. Ну, понятно, почему, там лайк (или что там на этом сайте предусмотрено) получить можно. Но ныть по этому поводу автор не собирается. Еще он много пишет про то, из какого сора… Ну, вы поняли. И именно что из сора, как он прекрасно показывает.
Есть мнение, что писатель должен писать про то, что хорошо знает. Сальников последовал этому принципу, как писатель он хорошо знает механизмы своего ремесла. А чтобы текст не был скучным и не превратился бы в подобие «Как писать книги» Стивена Кинга, автор добавляет неожиданное фантдопущение. Итак, в мире «Опосредованно» есть просто поэзия, а есть всякие стишки, которые, если их прочитать, меняют твое восприятие реальности, расширяют сознание, так сказать. И с этой словесной наркотой государство, конечно, борется. Есть всякие подпольные поэты, рынки сбыта такой литературы и прочие радости жизни. Понятное дело, что главная героиня, раз попробовав, сама начала писать подобные тексты. Ну, а что там в ее жизни было дальше, узнаете из романа.
Фантдопущение порождает в «Опосредованно» некоторое альтернативное литературоведение. Оказывается, что многие классики очень любили стишки, сами торчали и другим давали. В целом этот аспект романа очень даже веселый. Особенно хороши некоторые выдержки из несуществующих произведений известных писателей. Хотя, думается, что как раз это будет интересно скорее людям, скажем так, в теме, пусть Сальников в основном и говорит исключительно об отечественных классиках.
Главная героиня «Опосредованно» ровесница автора. Ее детство происходит в эпоху его детства, ее юность выпадает на время его юности, ну и так далее. Такой же прием Сальников использовал в «Петровых в гриппе и вокруг него», где главный герой был автослесарем, рисующим на досуге комиксы. Неизвестно, рисует ли комиксы сам Сальников, но вот то, что он одно время работал автослесарем, неоднократно подчеркивалось во всяческих интервью. Если говорить о приметах того или иного десятилетия, Сальников привычно точен и наблюдателен. Тем более, что действие происходит в хорошо известных ему местах. При этом он старательно избегает политических моментов. Ну, развалился Советский Союз, ну, перестройка гремит по всей стране, ну, Путин вышел на сцену, ну, финансовый кризис всех смял да поломал – все это Сальникову, кажется, совершенно не интересно. Интересно ему другое: что за фильмы герои смотрят, что за книги читают, что в быту их волнует. У автора получился этакий взгляд на мир через призму одной отдельно взятой квартиры. Понятно, что мы все, конечно, говорим о политике и экономике, но редко кто живет исключительно этими вопросами. А Сальников эти вопросы, вообще, вымарал. Может, и имел в виду, когда роман свой писал, но в текст их не пустил. В этом отношении «Опосредованно» очень напоминает один роман супругов Дяченко. Но не на «Vita nostra», которая вроде бы тоже про силу Слова и прочие языковые радости (между этими книгами нет ничего схожего, хотя на первый взгляд может и показаться, что есть), а на «Армагед-дом», который вроде бы про конец света по расписанию, а на самом деле про девяностые. Вот только у Дяченко фантдопущение посложней, но оно служит все тем же целям, дать картину эпохи, документировать некий отрезок времени, но не фактологически, а через умонастроения.
Конечно, «Опосредованно» будут сравнивать с первыми двумя романами. И, конечно, скорее всего, будут говорить, что похуже вышло. То есть все, разумеется, замечательно, умение Сальникова писать уже не может ставиться под вопрос, но что-то автор не дотянул. Вот, скажем, в обоих романах всякий треш происходит, инфернальность и жуть изо всех щелей лезут. В первом романе открыто и трешово, во втором ненароком что ли, но вполне явственно. Нет ничего страшного в том, что в «Опосредованно» этого момента как бы и нет, автор не обязан из текста в текст тянуть какие-то темы и мотивы. Проблема в поверхностном впечатлении того, что и в данном случае Сальников пытается применить любимый прием. Его герои порой кидаются в рассуждения о том, что это не они пишут, а сама Речь через них говорит, ими движет, их меняет, а потом, разумеется, и прикончит. Но все это лишь обман зрения, оптическая иллюзия. Неважно, что говорят и думают герои, важно то, что с ними происходит, и Речь явно не так уж ими и манипулирует, если, вообще, возможно, чтобы она была наделена собственной волей. Все эти моменты явно отсылают нас к тому, как часто сами писатели любят поговорить на тему, что не они, мол, чего-то там придумали, а оно само придумалось и написалось. Прекрасно, что в рамках романа эта мысль так и не опредметилась, не превратилась в настоящую мистику, не надо забывать, что мистика всегда в глазах смотрящего.
Посмотрим, конечно, какова будет реакция публики на этот роман после публикации в виде отдельной книги. Возможно, его постигнет судьба каждого нового романа Пелевина, все ругают, говорят, что предыдущий лучше, но все равно читают. А потом еще и новый ждать будут. В любом случае, автор этих строк абсолютно был бы не против, если бы из Сальникова получился новый Пелевин, но не в смысле тем и стиля письма, а исключительно в том смысле, чтобы каждый год у него выходила бы новая книжка. Право слово, Сальников из тех первоклассных авторов, про которых часто говорят, что мы не заслужили литераторов такого уровня. На самом деле, конечно, не важно, что мы там заслужили, а что не заслужили. Просто у Сальникова действительно хорошие книжки получаются, а хорошие книжки – это всегда хорошо.
В 1634 году в бухте возле японского города Нагасаки началось возведение искусственного острова, который получил название Дэдзима. Он был нужен португальским купцам для торговли и хранения товаров. Но уже скоро португальцев прогнали из Японии: в 1637 году произошло восстание в Симабаре, в котором принимали участие японские христиане, именно это событие привело к самоизоляции Японии. Единственными европейцами, которые продолжили торговые отношения со Страной Восходящего Солнца, оказались голландцы. Во-первых, они приняли участие в подавлении восстания 1637 года. Во-вторых, исповедуя кальвинизм, они не занимались миссионерской деятельностью. Но и их скоро (в 1641 году) формально выдворили из Японии. Дело в том, что в Японии запретили любые христианские символы, а голландцы имели неосторожность выбить на зданиях, которые они возвели на Дэдзиме, даты постройки (в летоисчислении от Рождества Христова). Данное действие расценили как нарушение запрета, и голландцам пришлось переселиться на Дэдзиму, которая не относилась к священной японской земле. Так Дэдзима и стала голландской факторией и сохранила этот статус аж до 1853 года. Островок был маленький: всего 120 на 75 метров. В общем, голландцы жили друг у друга в кармане. Сейчас в Нагасаки действует соответствующий музей, в котором можно посмотреть на реконструкцию зданий, предметы быта и научные приборы того времени. В 1994 году двадцатипятилетний Дэвид Митчелл посетил этот музей. Тогда он еще не был знаменитым писателем, до выпуска его первого романа оставалось еще пять лет. Музей так сильно впечатлил молодого человека, что тот решил: надо бы когда-нибудь написать про Дэдзиму отдельную книгу. В 2010 году эта книга вышла в свет. Ею оказался пятый роман Дэвида Митчелла – «Тысяча осеней Якоба де Зута».
Итак, в 1799 году – прямо-таки на стыке веков – на Дэдзиму прибывает молодой клерк Якоб де Зут. Он отправился на Восток, чтобы подзаработать денег. А они Якобу очень нужны, так как его финансовая несостоятельность стала причиной того, что отец красавицы Анны не дал согласия на их свадьбу. У Якоба шесть лет на то, чтобы он разбогател. И служба на Дэдзиме – вполне реальная возможность это сделать. Якоб думает, вот пройдет несколько лет, и он отправится домой. Но человек предполагает, а Бог располагает. Якоб де Зут отплывет в Голландию только в 1817 году, через долгие восемнадцать лет… Правда, действие романа фактически охватывает лишь первые полтора года пребывания де Зута в Японии.
Роман «Тысяча осеней Якоба де Зута» все время оказываются не тем, что ожидаешь. На первый взгляд, Митчелл решил написать этакий классический исторический роман с авантюрным сюжетом. К тому же на экзотическом материале. Правда, для Митчелла этот материал не такой уж и экзотический: он уже описывал Японию (правда, современную) в «Сне №9», да и в материале хорошо разбирается, так как прожил там восемь лет. И действительно, вся первая часть романа посвящена первым месяцам жизни заглавного героя на Дэдзиме. Читатель смотрит его глазами на чужую культуру, которая к тому же стремится так и остаться чужой для иностранцев. Лето, изматывающая жара, тоска по Голландии, мечты о прекрасном будущем, смутные карьерные перспективы, интриги других служащих, а в сердце постепенно пробуждается любовь к японке с ожогом на лице. Развитие событий медленное, неторопливое. Огромное количество бытовых подробностей. Все персонажи выписаны колоритно. У каждого своя история, и мы ее обязательно узнаем. Особенно запоминается, конечно, Лукас Маринус, этакий местный доктор Хаус, ужасный циник, но в душе очень добрый человек. Описывая будни торговой фактории, Митчелл так расставляет акценты, что создается впечатление, что написано тут про обычнейший современный офис. Просто всю специфику такой работы и такой организации коллектива автор перенес в самый конец XVIII века. В итоге у него получился небанальный взгляд на прошлое.
Но начало второй части тут же развеивает иллюзию, что Митчелл написал роман с линейным сюжетом, без всяких там выкрутасов и прочего, за которые многие его так любят, а многие отказываются читать. Вдруг оказывается, что Якоб вовсе не главный герой. На первый план выходят другие персонажи, и уже они в фокусе внимания. Теперь повествование скачет в пространстве. Оно развивается то здесь, то там. Сюжет становится все напряженней. А читатель понимает, что перед ним опять не цельный роман, а собранные под одной обложкой повести с общими персонажами. И, конечно же, ошибается. Ведь его ждет третья часть. А в ней автор все линии аккуратно сведет, и опять обманет ожидания: да, он все-таки написал классический по форме роман со сквозным сюжетом, никаких вам тут привычных уже неожиданностей.
Но если отстраниться от того, что в «Тысяче осеней Якоба де Зута» нет запутанной и сложной структуры, и окинуть весь текст одним взглядом, то легко понять, что в некотором смысле это типичный роман Дэвида Митчелла. Опять все те же темы, все те же идеи, все те же интонации.
Митчелла всегда интересовали закрытые сообщества, и тут их целых три: голландская фактория, монастырь в горах и английский корабль. Сама Япония тут закрытое сообщество. Якоб не может убежать с Дэдзимы, но и японец не может сбежать из своей страны, а иногда даже и из родного города.
Никуда не исчезла и проблематика противостояния одиночки и толпы. Помнится, главному герою «Лужка Черного Лебедя» приходилось в одиночку стоять против одноклассников, а тут Якобу де Зуту приходится стоять против коррупционной системы Дэдзимы. Но ему проще это сделать, чем японцу выступить против своих, против заведенных традиций, против всего общества. Митчелл не сомневается: выстоять можно против чего угодно, было бы силы воли достаточно.
Автора все так же завораживают взаимосвязь и синхронность событий. Одно мелкое действие, затем другое, даже многоопытный мудрец не сможет предсказать, к чему то первое действие может привести. Но не только это. Митчелл хочет поймать за хвост движение самого времени. Постоянно что-то происходит прямо тут, прямо сейчас. И всего этого так много, что всего и не зафиксируешь. Эта мысль в тексте дается исключительно стилистически. Например, персонаж читает что-то вслух, говорит длинную речь, придается воспоминаниям, и этот поток слов постоянно прерывается другим потоком слов, но второй поток слов просто описывает происходящее вокруг. Тут где-то всегда то собака лает, то раб подметает улицу, то матросы переговариваются. Вот он – непрерывный ток жизни. А текст для Митчелла, прежде всего, является попыткой этот ток зафиксировать, описать, выразить. Не всегда, конечно, получается удачно. Но порой автору везет, и тогда его проза вдруг становится похожей на поэзию.
Ну, и без всяких привычных мелочей не обходится. Тут вам и вездесущие кошки, и призраки, без них Митчелл, кажется, просто не может представить себе стоящий роман.
Дэвид Митчелл в «Тысяче осеней Якоба де Зута» сознательно принижает экзотичность материала. В случае, когда речь идет об историческом романе про Японию, всегда есть соблазн и ниндзя приплести, и вездесущую восточную мистику не забыть. Конечно, без небольшой толики всякой небывальщины не обошлось. Но Митчелл прописывает ее так, что всегда стоит как бы на грани: хотите – верьте, хотите – нет, это уж ваш выбор, дорогой читатель. Ну, умеет один из персонажей взмахом руки умертвлять мелких животных. Да, умеет. Но дальше-то что? Митчелл никогда не забывает, что в данном случае взялся написать именно что реалистический исторический роман. Положение обязывает и всякое такое. Митчеллу ни разу в этом вопросе не изменяет чувство меры. Он прекрасно знает правила игры и не собирается от них отступать.
Динамика текста в «Тысяче осеней Якоба де Зута» отступает перед эстетикой. Но при этом занимательность никуда не исчезает. Митчелла так заботят мелкие детали, он так тщательно выписывает фон, что это не может не вызывать эффекта отстранения. Обычно в романах Митчелла важно, что происходит в голове персонажей. В данном случае, тоже важно, конечно. Но гораздо важней кленовый лист, упавший на пол веранды, и крыло чайки, задевающее поверхность океана. Эта отстраненность замедляет действие и в тоже время не дает полностью погрузиться в происходящее. Больше всего этот роман Митчелла напоминает не детализированное батальное полотно, а искусно созданную гравюру, где каждая черточка на месте, закавыка в другом – черточек слишком много. Есть от текста некоторое ощущение холодности и чужеродности. Но все это неудивительно: мы же тут про Японию двухвековой давности читаем.
Взаимосвязь всего со всем в очередной раз подчеркивается тем, что на страницах и этого романа читатель встречает места и персонажей из других книг Митчелла. Хотя казалось бы… Ведь, если смотреть в хронологической последовательности, «Тысяча осеней Якоба де Зута» описывает самые ранние события вселенной Дэвида Митчелла. Надо отметить, что это только на данный момент: мало ли, вдруг прямо сейчас автор пишет роман про Древний Рим, или про крестовые похода. Связей с предыдущими книгами не так уж и много. Во-первых, мы встречаем предка Мо Мантервари, героини «Литературного призрака». Во-вторых, упоминается остров Якушима, про который мы уже читали в «Сне №9». В-третьих, в последней главе появляется моряк по фамилии Бурхаве, он упоминался в «Тихоокеанском дневнике Адама Юинга», одной из частей «Облачного атласа». И, конечно же, не обошлось без пассажа про облачный атлас. В двадцать девятой главе читаем: «С востока на запад небеса раскрывают свой облачный атлас и начинают переворачивать страницы».
А теперь читательское субъективное. Мне «Тысяча осеней Якоба де Зута» понравилась не так сильно, как, например, «Лужок Черного Лебедя». Но при всем при том нельзя отрицать, что Дэвид Митчелл вновь написал сильный роман. В конце концов, в нем есть такие места, где просто перехватывало дух. Напоследок я приведу одно из них. Отрывок достаточно пространен, потому, чтобы не утомлять незаинтересованных, скрою его.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
«Чайки мчатся сквозь колонны солнечного света, прорвавшегося в разрывы облаков над изящными черепичными крышами и грязными соломенными, подхватывают куски потрохов на рыночной площади и бросаются прочь, пролетая над внутренними садами, огороженными стенами, которые усеяны заостренными штырями, с воротами, запертыми на три засова. Чайки парят над домами с выбеленными фронтонами, скрипящими пагодами и воняющими навозом конюшнями, над башнями и пузатыми колоколами, закрытыми чуланами, где сосуды с мочой стоят рядом с дырой в настиле, под которым – выгребная яма. За чайками следят погонщики мулов, сами мулы и собаки с волчьими мордами, и они совершенно безразличны сгорбленным обувщикам, которые точат башмаки на деревянной подошве. Чайки набирают скорость над забранной в камень рекой Накашима и пролетают под арками мостов, где попадаются на глаза тем, кто выглядывает из кухонных дверей, да крестьянам, которые бредут по высоким каменистым хребтам гор. Чайки летят сквозь облака пара, поднимающегося над чанами прачечных, над воздушными змеями, уносящими в последний полет кошачьи трупы, над учеными, ищущими истину в хрупких творениях природы, над купающимися в банных домах любовниками, над шлюхами с разбитым сердцем, над женами рыбаков, разделывающими омаров и крабов, их мужьями, рубящими на куски выпотрошенную скумбрию, над сыновьями дровосеков, затачивающими топоры отцов, над свечниками, заливающими воск в формы, над остроглазыми чиновниками, собирающими налоги, над чахнущими лакировщиками дерева, над красильщиками, кожа которых вся в разноцветных пятнах, над предсказателями судьбы, не сомневающимися в знании будущего, над бесстыжими лжецами, плетельщиками циновок, рубщиками тростника, каллиграфами с чернилами на губах, книготорговцами, которых разорили непроданные книги, придворными дамами, дегустаторами, портными, вороватыми пажами, поварами, у которых течет из носа, над темными чердаками, где швеи колют свои мозолистые пальцы, над хромоногими симулянтами, свинопасами, жуликами, над кусающими губы должниками, у которых всегда находится причина, чтобы не платить по счетам, над знающими все и вся кредиторами, затягивающими петли, над узниками, которых преследуют видения прошлого: счастливых лет и беспутного времени, проведенного с чужими женами, над высохшими учителями-наставниками, над пожарными, превращающимися в воров при удачном стечении обстоятельств, над свидетелями, боящимися открыть рот, над продажными судьями, над свекровями, затаившими злость и помнящими все прежние обиды, над аптекарями, приготавливающими порошки в ступах, над паланкинами еще не выданных замуж дочерей, над молчаливыми монахинями, девятилетними проститутками, над когда-то красавицей, а теперь покрытой язвами, над статуями Дзизо, украшенными букетиками цветов, над сифилитиками, чихающими сквозь провалившиеся носы, над гончарами, парикмахерами, разносчиками масла, дубильщиками, торговцами ножами, золотарями, сторожами, пасечниками, кузнецами и драпировщиками, над палачами, кормилицами, лжесвидетелями, ворами-карманниками, новорожденными, растущими, волевыми и мягкотелыми, больными, умирающими, слабыми и дерзкими, над крышей художника, ушедшего сначала от мира, потом от семьи, в картину-шедевр, которая, в конце концов, и сама ушла от своего создателя, и все по кругу, вновь туда, где начинался полет, над верандой Последней Хризантемы, и на полу высыхает лужа воды от дождя, пролившегося прошлой ночью, лужа, в которой магистрат Широяма наблюдает за расплывчатым отражением чаек, мчащихся сквозь колонны солнечного света. «У этого мира, – думает он, есть только одна картина-шедевр, и она – сам этот мир».
Начиная с названия, фильм Джереми Дайсона и Энди Наймана, кажется, хочет выглядеть совершенной банальностью. Ну, кто так называет фильмы ужасов – «Истории призраков»? Мало того, что название скучное, так еще и сразу сообщает нам, про что будет кино. Они, видите ли, решили фильм про призраков снять. Более заезженной темы не придумаешь, про это уже столько наснимали, что, кажется, ничего нового тут и не скажешь. Но если вы все-таки решили, что за этим названием скрывается что-нибудь необычное, или же просто купились на то, что в фильме сыграл Мартин Фриман, то вас ждет разочарование: начинаются «Истории призраков» так, что сразу же хочется зевать, а Мартин Фриман появляется только во второй половине. Тем не менее, «Истории призраков» заслуживают внимания не только фанатов жанра, но и просто сочувствующих. Хотя бы по той причине, что перед нами экранизация пьесы, которая, начиная с 2010-ого года, с диким успехом идет на лондонской сцене. Никого не удивишь ужастиками, которые сняты по рассказам, повестям, романам или же оригинальным сценарием, но вот чтобы основой была пьеса – это как-то настолько необычно, что сразу же хочется ознакомиться. Ведь у драматургии весьма жесткие законы, как бы революционно не был настроен автор, некоторые ограничения не обойдешь. Конечно, интересно, какую историю в жанре ужастика можно показать на сцене, где далеко не все возможно воплотить, как бы этого не хотелось.
Тем не менее, создатели «Историй призраков» не спешат удивлять нас. Фильм начинается как мокьюментари (иными словами, в стилистике псевдодокументального фильма). Сперва нам показывают куски любительской киносъемки из личного архива главного героя. Таким образом зритель узнает, что он еврей и воспитывался в консервативной религиозной семье. Тирания отца, отсутствие свободы, семейные склоки и тому подобное. В итоге главный герой вырос атеистом, который решил жизнь положить, но доказать всем-всем-всем, что сверхъестественное невозможно. Главный герой много говорит на камеру, показывают отрывки из передачи, которую он ведет, и так далее. Зритель морщится и вздыхает. За последние время мокьюментари на эту тему наснимали много, а шедевр всего один – «Ведьма из Блэр». Нас этим уже не удивишь. Авторы будто бы понимают это и быстренько перескакивают совсем в иную стилистику. Вдруг выясняется, что перед нами классический альманах ужастиков. Как и положено, есть некая общая рамка (например, как-то собрались подростки с ночевкой в лес, после заката уселись у костра и принялись травить всякие байки) и, собственно, некоторый набор историй. В этот момент становится понятно, почему фильм называется именно что «Истории призраков». Их будет несколько. А какова рамка? Тут тоже все просто. Главный герой получает приглашение от еще одного борца с суевериями. Этот борец когда-то, как и главный герой, выступал на телевидении, а потом странным образом исчез. Главный герой считает его своим духовным учителем, потому, конечно же, сразу бежит на зов. В итоге он узнает, что учитель сильно сдал и теперь сам верит во всякую чертовщину. Он кидает главному герою вызов: вот тебе три нераскрытых дела, попробуй докажи, что там не было сверхъестественных событий. Главный герой в некотором шоке от такого поворота сюжета, но берется выполнить нелегкий квест. Ну, как вы и догадались, эти три дела и являются тремя историями альманаха.
Надо признать, создатели фильма умеют пугать. В дело идет привычный арсенал: странные звуки, зловещие тени, напряженная музыка. Да, мы такое видели неоднократно, но старый инструментарий в умелых руках до сих пор работает просто отлично. Если вам хочется именно что напугаться, то «Истории призраков» — идеальный выбор. И все же, смотришь и думаешь: «И это все? Ради этого весь балаган и затевался?». Нет, это не все. В какой-то момент фильм перестает быть банальным альманахом ужастиков. Вдруг выясняется, что все тут сложней, надо было быть внимательным и присматриваться к мелочам, и да – название вдруг приобретает совсем иное значение, оказывается, что лучшего названия для этого фильма и не придумаешь.
Будем честными, ужастиками, в которых финал переворачивает все с ног на голову, после «Шестого чувства» и «Других» никого уже и не удивишь. Удивительно в данном случае то, что этого финального поворота как-то и не ждешь. Но нет, авторы постарались и все сделали, как надо. Если вам захочется пересмотреть фильм, то удивляться этому не стоит: все-таки очень интересно интроспективно рассмотреть все эти подсказки, которые валялись у всех на виду. Да, главная идея – а к финалу она вырисовывается очень даже явственно – не блещет оригинальностью. Но вот подают ее весьма и весьма оригинально. Да, она произносится практически на первых минутах фильма. Но кто обратит внимание на столь банальную фразу? Никто. А обратить внимание надо было. Прекрасный ход: выложить ключ к происходящему в самом начале, зритель успеет про него позабыть ближе к концу. В итоге он будет просто вынужден задуматься на титрах. И никто не гарантирует, что его мысли будут приятными и комфортными. И если все так и работает, то фильм, будем считать, удался. Тут самое главное, чтобы зритель набрался терпения и досмотрел-таки кино. Пожалуй, именно этот аспект и является главным минусом: авторам стоило бы все-таки не так долго делать вид, что у них тут просто старательное упражнение на классическую тему. Хотя видно, что это сознательная стратегия, возможно, авторы были уверены, что по-другому данную историю правильно не расскажешь.
Особенно хочется отметить игру Мартина Фримана. Он в очередной раз доказал, что его можно назвать королем второстепенных ролей. Жаль, что главных у него меньше, чем хотелось бы. Роль у Фримана в этом фильме достаточно сложная, и он справился с ней на твердую пятерку с плюсом, можно сказать, даже на шестерку по пятибалльной шкале. И если вам просто не очень интересны ужастики и всякие там неожиданные повороты в финале, если данный жанр уже давно вызывает у вас только смех, то «Истории призраков» стоит посмотреть хотя бы из-за актерской работы Мартина Фримана. Он умеет не только добродушных хоббитов играть, он еще может быть настолько инфернальным, что даже абсурдные чудачества в его исполнении пугают. И да – он, конечно, затмевает остальных. Вот и кажется, что лучше бы ему дали роль главного героя. Фриман точно справился бы и сделал бы фильм только лучше.
облако тэгов
