| |
| Статья написана 17 ноября 2019 г. 07:52 |
Еще один киргизский вариант сказки на мотив K100F. Юноша отпускает рыбу.
Предположительно, прежде на русский язык не переводился, есть перевод на украинский язык -
Золотая рыба
Оригинальный текст взят из следующего издания:
Кыргыз эл жомоктору / Түз.: Б. Кебекова, А. Токомбаева. 3-бас. — Б.: Бийиктик, 2007 — 368 б.
Киргизские народные сказки / Сост. Б. Кебекова, А. Токомбаева, 3-е изд. — Бишкек: издательство "Бийиктик", 2007 — 368 с.
ISBN 978-9967-13-226-9
стр. 50-59
Записан от жителя села Буджум Баткенского района Баткенской области Киргизской Республики Салиева Пайзиллы.
Золотая рыба
В стародавние времена правил одним большим городом хан по имени Бекджан.
На окраине города протекала большая река. На берегу этой реки жили старик со старухой, и был у них единственный сын по имени Исмаил. Жили они тем, что ловили рыбу. Однажды старик забросил в реку сеть, тянет-тянет, а вытянуть не может. Стал он тянуть со всей мочи, лежа для упора на берегу, вытянул наконец сеть, смотрит, а в сеть попала золотая рыба. "Если я в одиночку завладею этой рыбой, хан меня не оставит в покое, пойду сообщу ему" — подумал старик и побежал к ханской ставке.
А в это время Исмаил решил проверить сеть, заброшенную отцом, дошел вдоль берега до сети. Вытянул он сеть и увидел, что попала в нее золотая рыба. "Ээ, бедная тварь, немало погубленной рыбы на совести моего отца, хотя бы ты, несчастная, получи избавление" — сказал юноша, освободил рыбу, выпустил ее в реку, вместо рыбы положил в сеть большой камень и ушел домой.
Тем временем старик пришел к хану и сообщил ему весть: "Мой хан, попала в мою сеть не простая рыба, а золотая, пришел я к вам, чтобы вы собственными руками извлекли ее из сети". Хан сказал: "Ладно", взял с собой десяток джигитов и в сопровождении старика отправился к реке, чтобы достать из сети золотую рыбу. Прибыли они к реке, вытянули сеть, а в ней не рыба, а камень. Разгневался хан: "Эй, глупый старик, кого ты вздумал обманывать? За то, что выдал ты камень за золотую рыбу и меня, самого хана, побеспокоил, я тебя завтра со всей семьей вздёрну на виселице, а сейчас убирайся к себе домой". Сказав это, хан вместе со своими джигитами уехал к себе в ставку.
Старик пришел домой и сказал своим старухе и сыну: "Хан решил нас завтра казнить на виселице. Наказал меня Бог — обманул я хана, выдав камень из сети за золотую рыбу". Старуха его на это сказала: "Если и помирать, то только нам с тобой, видели мы в этой жизни все, испили сполна все, что нам причиталось. Беги сынок, спасайся". Бедная женщина завязала сыну в пояс две лепешки и с плачем напутствовала его в путь: "Сынок, в дороге повстречаешься ты с разными людьми. Людям этим, какого бы они возраста не были, устрой ты такую проверку — предложи им поесть и разломай лепешку из тех, что завязала я тебе в пояс, на две неравные части: большую и маленькую. Если спутник твой выберет себе большую часть лепешки, то не принимай ты его в товарищи. Если же выберет он себе маленькую часть, а тебе оставить большую, то подружись с ним. Второе, что я хотела тебе сказать — когда будешь идти по дороге с встретившимся тебе человеком, взаправду или понарошку, скажи ему, что тебе нужно облегчиться, сойди с дороги и присядь. Когда встанешь, если окажется, что он тебя ждет, то подружись с ним, сделай его своим товарищем. Если не будет он тебя ждать и уйдет, то не бери его в товарищи". Так мать поучала своего сына, попрощалась она с ним, пустился Исмаил в путь.
Хан не стал выполнять свою угрозу, не повесил стариков на виселице, отпустил их. Стали искать старики своего сына, но не нашли. Идущего по дороге Исмаила нагнали несколько человек. Юноша испытал их всех, но ни один не подошел под условия, высказанные его матерью. Шел Исмаил, дошел до города другого хана, уже собирался вступить в этот город, как нагнал его и поздоровался с ним юноша, примерно одного с ним возраста, шестнадцати-семнадцати лет. Исмаил ответил на его приветствие и продолжил идти рядом с ним. В какой-то момент предложил Исмаил: "Давай поедим", развязал пояс с лепешками, разломил лепешку на две части и поставил перед юношей. Юноша подвинул ему большую часть лепешки, себе же взял меньшую. Подумал Исмаил: "Вот теперь нашел я такого друга, о котором говорила моя мать". Но решил он еще раз испытать юношу. Когда зашагали они дальше, Исмаил притворился, что ему надо облегчиться и присел у дороги. Прошло какое-то время, глянул Исмаил, а юноша все еще ждет его на дороге. Вот наконец тот человек, о котором говорила моя мать, решил Исмаил, подошел к юноше и позвал его: "Пойдем". По дороге юноша, присоединившийся к Исмаилу, спросил его: "Как тебя зовут и сколько тебе лет?". Ответил Исмаил: "Зовут меня Исмаил, мне 17 лет", и спросил его в свою очередь: "А тебе сколько и как твое имя?". Юноша ответил: "Меня зовут Исраил, мне 16 лет, вы меня старше, считайте поэтому меня своим младшим братом".
Вот дошли они до города другого хана. Бродили они по городскому базару, как вдруг стали над ними потешаться одни заносчивые юнцы, стоявшие там: "Эй, оборванцы! И такие вот бедолаги еще считают, что живут на этом свете", хохочут, за животы держатся от смеха. Разозлился Исраил, одному оторвал ногу, другому руку, кому-то разбил голову, кому-то выбил глаз, а затем покинули они базар. Собрались пострадавшие, числом около сорока человек, пошли с жалобой к хану: "Вот что натворили эти двое". Хан пришел в ярость: "Что это за люди, нарушающие покой мирного города!", и отправил одного своего визиря с десятью джигитами, приказав: "Найти и привести этих двоих парней". Пошли они и нашли юношей, застав их за умыванием.
Велел им визирь: "Сюда идите", юноши отказались идти: "Нет, подойдите сами". Визирь разозлился, приказал джигитам: "Вяжите их!". Десять джигитов с шумом соскочили с коней, направились в сторону юношей. Исраил вскочил с места и воскликнул: "Не приближайтесь, иначе лишитесь голов". Десять джигитов не послушались его, собрались их схватить, тогда Исраил выдернул из голенища что-то, взмахнул им в их сторону — у пяти-шести джигитов слетели головы с плеч, остальные убежали к хану. Обратились уцелевшие к хану: "О, мудрый наш господин хан! Эти двое не люди вовсе, а колдуны! Взмахнули они чем-то, слетели головы у пяти-шести из нас, остальные еле спаслись бегством. Если не попробуем их одолеть хитростью, не хватит у нас сил бороться, воевать с ними". Воскликнул в ярости хан: "Как вам не стыдно рассказывать, что убежали вы от двух мальчишек, безмозглые глупцы! Соберите всех, идите и доставьте их сюда, связав им руки-ноги". Тогда мудрый визирь обратился к хану: "О, господин мой хан, могут эти юноши оказаться нам полезными, лучше уговорим их добром, примем их как своих". Хан сказал: "Коли так, поступай как считаешь нужным", и дал мудрому визирю разрешение действовать на свое усмотрение. Мудрый визирь взял двух, богато убранных, коней, отправился к юношам и обратился к ним: "Приглашает вас хан к себе в гости, хочет с вами поговорить". Ответили Исмаил и Исраил: "Ладно, пожалуй, пойдем". Но конь не вынес Исраила, переломился у него хребет. Воскликнул мудрый визирь: "О, всемогущий, что это за диво! На вид вроде бы не большие совсем ребята". Пораженный увиденным, визирь попросил их: "Пожалуйста, подождите тут", сам во весь опор поскакал к хану и сообщил ему: "О, мой хан, одно чудо сменяет другое, не вынесли кони этих юношей, что будем теперь делать?". Велел хан: "Возьмите с собой повозку, запряженную сорока конями, отправляйтесь за ними". Взял мудрый визирь повозку, запряженную сорока лошадьми, отправился к двум юношам, еще издали воздал он им почести, стал кланяться со словами: "Пожалуйста, садитесь господа джигиты". Усадил визирь юношей в повозку, крикнул сорока коням: "Чу!", еле-еле сорок коней, обливаясь потом, потащили повозку, с трудом привезли ее в ханскую ставку.
Увидел хан в каком состоянии прибыли лошади, перепугался, сошел с трона, прижал умоляюще руки к груди, встретил юношей и повел их беседку для гостей в своем саду. Стал хан угождать юношам, угощать их из собственных рук, говорит им: "Дам я вам десять джигитов, чтобы разводили они для вас огонь, еще десять джигитов дам, чтобы развлекали они вас, будете жить здесь, чтобы можно было гулять в саду, о пище не беспокойтесь, отдыхайте в свое удовольствие!".
Дни прошли за днями, месяцы за месяцами, только и делали два друга, что веселились и развлекались. Но однажды в ханской ставке началась беготня и суматоха, шум поднялся. "Что такое? Что происходит? Иди узнай, что случилось" — отправил визиря Исраил. Сходил мудрец, узнал в чем дело, вернувшись, сказал: "Ээ, мой повелитель, дело плохо. За вот этими горами живет с незапамятных времен один дракон. Каждый год платили мы этому дракону дань: одну овцу и одну девушку. Дни прошли за днями, месяцы за месяцами, пришла сегодня очередь рассчитываться нашему хану. Собирается хан отдать дракону свою единственную дочь Гюльджамал. Потому в ханской ставке сегодня такой шум и переполох, плачут все навзрыд". Тогда Исраил сказал визирю: "Идите к вашему хану и передайте, что мы пойдем вдвоем вместо его дочери". Передал мудрец сказанное хану, воскликнул обрадованный хан: "Если смогут они убить дракона, отдам я Гюльджамал за любого из них". Сказали юноши: "Если так, то мы пошли", и отправились к дракону. А хан радуется: "Хоть и половину дня, но еще будет жива моя Гюльджамал!". Добрались юноши до подножия горы. Тут Исраил и говорит другу: "Пойду я первым, должен ты уцелеть". Не соглашается Исмаил: "Нет, пойду я, а ты спасайся". Стали они спорить, наконец решил пойти первым Исраил. "Когда я доберусь до вершины горы и покажусь на ней, дракон взвизгнет один раз и потянет воздух себе в глотку. Вырвется пламя из его пасти и затопит всю гору. Тогда и я закричу. Крикнет дракон во второй раз, а за ним и я крикну во второй раз. Только тогда может ты выйти и идти ко мне. Если не услышишь ты моего второго крика, значит погиб я. Не подходи тогда, а уходи прочь, спасайся, возвращайся в свои родные края". Сказав это, пошел Исраил на дракона.
Когда добрался он до вершины горы, взвизгнул дракон в первый раз и огонь затопил всю гору. Когда дракон завизжал во второй раз, покатились камни с горы, затряслась вся гора. Но Исраил не издал ни звука. Решил Исмаил: "Погиб Исраил, сожрал его дракон, если погиб Исраил, то и мне жить незачем. Пойду и погибну вместе с ним". Забрался он на вершину горы, а там лежит огромны, с гору величиной, дракон, разрубленный надвое, а из хвоста его кровь бежит как ручей. А под хвостом, придавленный, лежит бездыханный Исраил, сжимая в руке свой меч, которым взмахнешь один раз, а он наносит сорок ударов. Заплакал Исмаил, отнес Исраила на берег большой реки, омыл его и погрузил в воду. Тут Исраил чихнул три раза, открыл глаза: "Если не умру я, то пригожусь еще тебе, спасибо, друг мой", и встал на ноги.
Отрубили они дракону одно ухо, чтобы показать хану и с большим трудом приволокли его в ханскую ставку. Вызвали они хана и визиря: "Убили мы дракона, вот притащили его ухо". Хан, не поверил, кликнул сорок джигитов, велел им: "Ступайте, узнайте, правда или нет, что дракон убит. Если окажется, что дракон не убит, то лучше вам всем сорока джигитам там и погибнуть, не возвращайтесь". Испугались сорок джигитов, пришли к подножию горы и долго там спорили, решая кому пойти первым. Наконец оказался среди них один храбрец, подвязал он хвост своего коня, затянул покрепче подпругу, взял наперевес свой меч и сказал остальным свою последнюю волю: "Если не вернусь я, уходите все обратно". Собрался храбрец с духом, поднялся вершину горы, смотрит, а там лежит издохший дракон, разрубленный пополам, возвышается как две горы. Крикнул остальным удалой джигит: "Эй, идите сюда, дракон мертв!". Поднялись на гору остальные, увидели мертвого дракона, схватились от страха за свои воротники, помянули Бога. Подумали они: "Не поверит хан на слово, опять придется утруждаться", отрубили второе ухо и еле-еле притащили это ухо хану, волоча своими сорока лошадьми. Тогда только поверил хан и объявил: "Отдаю я Гюльджамал за одного из этих двух джигитов".
По двум причинам, первая — что сдох дракон, вторая — что дочь его осталась в живых, устроил хан грандиозный той, праздновал сорок дней. Веселился и радовался народ хана.
После тоя, хан в один из дней пришел к двум джигитам, стал их торопить: "Кто из вас двоих вызовется, тому и отдам Гюльджамал". Сказал Исмаил Исраилу: "Возьми ты". Ответил Исраил: "Нет, старше ты меня, ты и бери. Меня это устроит". "Если так, то ладно, возьму я, пожалуй, Гюльджамал" — согласился Исмаил.
Сорок дней праздновал хан, устроил и пир, и состязания по улак-тартыш (игра, в которой всадники соревнуются, кто забросит тушу козла в специальные ворота), выдал Гюльджамал за Исмаила, заключив между ними брак. Между озером из молока и озером из масла поставил он роскошную свадебную юрту ак ёргё, поселился в ак ёргё Исмаил с молодой женой. Дали им в услужение сорок девушек и сорок джигитов, зажил Исмаил, не ведая забот.
Прошло много месяцев, совсем опьянила Исмаила красота Гюльджамал, забыл он про Исраила, совсем о нем не вспомнит.
Как-то задумался Исраил: "Забыл совсем мой старший брат Исмаил о родной земле, о соплеменниках, об отце с матерью, если на то пошло, то и обо мне он позабыл, одурманили его голову богатства хана и прелести Гюльджамал. Как же так? Надо мне освежить его память".
Вышел он на улицу и встретил бродячего дервиша дубана, который переходил от дома к дому. Вынес Исраил из ханской казны поднос, полный золотых монет, вынес новую одежду. Вручил он дервишу поднос с золотыми, переодел его в новое с головы до ног, забрал себе его одежду и выпроводил прочь дервиша.
Надел Исраил одежду этого дервиша, взял в руки его посох, перекинул через плечо его курджун (переметная сума), пришел к ёргё, в которой жили Гюльджамал и Исмаил и долго там изрекал такие проклятия: "Есть ли среди вас люди, которые позабыли свои родные края, своих родителей, поселились среди чужих людей? Если есть, знайте, что не ведают они ни совести, ни стыда, совсем пропащие они". Возможно, сам Исмаил не придал бы значения словам бродячего дервиша, но Гюльджамал сразу поняла, в чем дело, и сказала ему: "Эй, Исмаил, этот дервиш правильно говорит. И у тебя ведь есть отец и мать, есть родной твой народ. Если получится, поедем к своим — чужой народ не станет никому родным, не приютит никого чужая земля". Подумал Исмаил, согласился: "Ну, хорошо, если нужно — уедем". Гюльджамал позвала мудрого везиря и сказала ему: "Идите к моему отцу и скажите, что Исмаил просит разрешения уехать в свои родные края, к отцу и матери, если устроит это его, то пусть отпустит нас побыстрее". Передал мудрый визирь хану слова его дочери, хан ответил: "Ладно, пусть уезжают. Пусть заберут с собой тысячу коров, тысячу овец, тысячу лошадей, тысячу верблюдов, да всех белой масти, а также пусть возьмут с собой тысячу джигитов". Вот так вот Исмаил и Гюльджамал решили уехать, засобирались в путь. Проводил хан дочь и зятя, выдав им скота всех четырех видов, предоставив им тысячу джигитов.
Но Исмаил все равно позабыл про Исраила. Через два-три дня, оседлал Исмаил резвого скакуна, взял второго в поводу, и приехал за Исраилом. С этого момента проехали они какое-то расстояние, и в чистом поле, в какой-то безлюдной пустыне приехали к одиноко стоящей чинаре.
У корней чинары протекал маленький родник. Поэтому решили они задержаться на этом месте один-два дня, чтобы дать передышку коням и погоняемому скоту. Поставили юрту и Исмаил с Гюльджамал заснули в ней. Исраил не спал, следил за округой, как вдруг прилетели и сели на ветви чинары семь черных голубей. То были духи дракона. Тут заговорил один из них по-человечески: "Исмаил и Гюльджамал спят в этой юрте. Если коснется их голубиный клюв, отравятся они и умрут. Если кто-то услышит это и расскажет кому-нибудь, то станет камнем". Другой голубь произнес: "Пойду, отравлю их" и с шелестом слетел в юрту. Слышавший все Исраил, забежал в юрту и увидел, что клюв голубя успел прикоснуться к щеке спящей Гюльджамал. Чтобы не успел яд распространиться по ее телу, стал он высасывать яд с ее щеки. Тут проснулся Исмаил, увидел это и закричал в ярости: "Эй, почему ты целуешь мою жену?! Сначала сам отказался от нее, заставил меня взять ее, а теперь как понять твой поступок?". Хочет Исраил рассказать ему правду, так ведь превратиться в камень, хочет промолчать, а Исмаил обиделся не на шутку. Наконец не выдержал Исраил, решил рассказать, как все было. Дошел он до середины своего рассказа, окаменел до пояса, а как закончил свой рассказ — весь целиком стал камнем.
Зарыдали Исмаил и Гюльджамал, а сделать ничего не могут. Решила Гюльджамал: "Подождите, оседлаю я белого тулпара, догоню этих голубей. Если сумею я поймать этих голубей, омоем Исраила их кровью, если и исцелится Исраил, то только так". Села она на белого тулпара и поскакала вдогонку за голубями. Тулпар покрыл однодневное расстояние за один час. Тут пролетел перед ним с шумом один голубь и сел на кусты жёлтой акации. Схватила его неожиданно Гюльджамал, спрятала за пазухой и вернулась обратно раньше, чем успел бы свариться плов. Немедля зарезали голубя и омыли голову Исраила, чихнул он три раза и обратно принял прежний свой облик. "Ну все, собирайтесь в путь" — сказал Исраил и, встав во главе, повел их дальше.
Когда приблизились они к городу, в котором жили родители Исмаила, отправили они одного джигита гонцом к хану Бекджану, поручив ему: "Отправляйся к хану Бекджану, скажи ему, чтобы он либо сразу отказался от власти, либо пусть выходит сюда, чтобы сразиться с нами. Передай, что идут на него войной Исмаил и Исраил". Выслушал гонца Бекджан хан, пришел в ярость, собрал своих визирей и велел им: "Собирайте всех воинов, кого только сможете, начинайте битву, сровняем с землей этих загордившихся выскочек!". Свыше тысячи воинов во всеоружии прибыли на поле сражения, а там против них стоит один единственный всадник. "Кто будет воевать с нами?" — спросили его, на что одинокий всадник ответил: "Я". Воскликнул предводитель войска: "Что же мы будем воевать с одним человеком, а ну-ка свяжите его, да доставьте хану!". Понеслись джигиты на Исраила, чтобы связать его, выдернул Исраил из голенища что-то, взмахнул им — несколько сотен людей упали обезглавленными. Остальные в панике убежали в ханскую ставку хана Бекджана. Тогда хан Бекджан сошел с трона, отправил послов с просьбой: "Забирайте мой трон, только оставьте меня в живых". Вошел Исраил в ставку безо всякого сопротивления, усадил на трон Исмаила.
Через несколько дней Исмаил нашел отца и мать, переселил их в ханскую ставку. Когда все устроились и немного пришли в себя, как-то, сидя, Исраил спросил Исмаила: "Успокоилась ли твоя душа после того, как нашел ты отца и мать?". Ответил Исмаил: "Да, успокоилась". Тогда сказал Исраил: "Раз так, собери все добро, все богатство на берегу реки".
"Будет сделано" — сказал Исмаил и сложил все имущество, все богатство грудами на речном берегу. Исраил сказал: "Все это добыли мы с тобой, поэтому разделим все пополам", разделил все на две равные доли и спросил у Исмаила: "Нет ли у тебя недовольства?". Ответил Исмаил: "Нет". "Коли так, то веди сюда Гюльджамал, ее тоже разделим пополам". Закричал Исмаил: "Как так, если разделить ее пополам, умрет она, забери ее лучше всю целиком!". Но Исраил был непреклонен: "Нет, заберу я только половину. Выбирай, какую половину возьмешь ты: правую или левую?". Подумал Исмаил, решил: "Возьму правую". "Тогда, держи ее за правую руку" — велел Исраил, сам взял Гюльджамал за левую руку, выдернул из голенища давешний свой меч, который с одного удара рассекал сорок раз, и замахнулся им со словами: "Вот, бью!". Гюльджамал испугалась, упала без чувств. Тут все увидели, что у упавшей Гюльджамал из ноздрей выскочило черное нечто, похожее на мышь, и попыталось скрыться. Исраил догнал эту тварь, изрубил ее на части и объявил: "Вот это опасное создание и было душой дракона, а теперь Гюльджамал чиста". Обратился он затем к Исмаилу: "Обрел ты свою землю, свой народ, стал правителем, достиг всего, чего можно желать. Рассчитался я с тобой сполна за твою доброту. Я не Исраил вовсе, а та золотая рыба, которую ты отпустил на волю. Прощай, оставайся в здравии". С этими словами золотая рыба прыгнула в воду и уплыла. Только тогда понял Исмаил...
|
| | |
| Статья написана 12 ноября 2019 г. 23:07 |
Киргизская сказка на мотив K100F. Юноша отпускает рыбу. Предположительно, прежде на русский язык не переводилась.
Источник:
Жомокчулар жана жомоктор / Түз. Б. Сабыр уулу. – Б.: Турар, 2008. – 604 б.
(Сказочники и сказки / Сост. Б. Сабыр уулу)
ISBN 978-9967-421-50-9
стр. 226-228
Рассказчик: Ормонбай Кулжабай уулу, село Кара-Тектир Токтогульского района Джалал-Абадской области Киргизской Республики.
Золотая рыба
В стародавние времена у богатыря Дуйшебая был единственный сын Осконбай. Дуйшебай заболел, пролежал в постели семь-восемь лет. Не осталось мулл-ходжей, к которым он не обращался, не осталось дервишей дубана и шаманов бакшы, у которых он не лечился.
Когда он уже совсем отчаялся, пришел к нему домой один многознающий человек и сказал ему:
— Если съешь ты золотую рыбу — вылечишься!
Обратился Дуйшебай к своему сыну:
— Сынок мой, Осконбай, кто кроме тебя поймает эту рыбу, ступай сам закинь удочку в Черную реку.
Закинул Осконбай удочку в Черную реку, просидел семь дней. На седьмой день попалась ему на удочку золотая рыба. Прорезался у рыбы язык, говорит она Осконбаю:
— Исполню я любое твое желание.
— Нет, оказывается, ты лекарство от болезни моего отца, зажарю я тебя и отдам отцу.
Взмолилась рыба еще пуще:
— Вылечю я твоего отца, дам тебе долгих лет жизни и женю на дочери хана.
Подумал Осконбай: "Стар уже отец, если суждено ему умереть, умрет. Да и обещала ты его исцелить", и подружился с золотой рыбой. Отпустил Осконбай золотую рыбу в Черную реку. Пришел домой Осконбай спустя семь дней и объявил:
— Не попалась мне рыба.
— Видимо, обманул меня проклятый целитель, чтобы дочери его мужей лишились! — засомневался Дуйшебай. Сказал ему, оказывается, целитель, что если семь дней сидеть у реки, то обязательно поймаешь золотую рыбу.
Вот прошло столько-то дней и к Дуйшебаю снова заглянул тот человек, что посоветовал ему про золотую рыбу.
— Ээ, Дуйшебай, совсем ты плох стал, — сказал он.
— Сын просидел у реки семь дней, не смог поймать рыбу.
А этот человек обладал, оказывается, вещим даром. Раскрыл он свою гадательную книгу, всмотрелся и говорит:
— Вот что, поймал твой сын рыбу и отпустил ее.
Пришел в ярость Дуйшебай:
— Меня какой-то рыбе...
Собрал он народ, вывел своего сына и сказал всем:
— Сын мой какую-то рыбу полюбил больше меня, отпустил ее. Сказал вещий человек, что если бы съел я эту рыбу, то исцелился бы.
Объявил Дуйшебай, что за этот поступок вздернет он сына на виселице. Зарыдала мать юноши, закричала:
— Отдайте мне моего сына! Хотя бы одну ночь разрешите провести с ним, последний раз прижать его к себе!
Отдали ей сына на одну ночь. Вот лежит Бакбу, мать Осконбая, обняв сына, и шепчет ему:
— Твой отец не переменит своего решения. Я тебе соберу припасов в дорогу, а ты спи, набирайся сил. Я тебе и коня оседланного найду.
Приготовила Бакбу дорожной еды и коня. Сын говорит ей:
— Мама, убьет вас отец вместо меня. Жаловаться на отца мне ни к чему.
— Нет, сынок, молод ты еще, живи, не сможет он убить меня, — сказала Бакбу и вывела сына на дорогу.
На коня навьючила она курджун (переметная сума), в который положила сундучок, наполнив его золотом и драгоценными камнями.
— Сынок, если в пути к тебе присоединиться кто-нибудь, подружись только с тем, кто придержит своего коня, пока будет мочиться твой конь, с тем, кто при встрече подъедет здороваться с левой стороны твоего коня, с тем, кто поможет оседлать твоего коня и подсадит тебя в седло, с тем, кто при нападении врага, прежде тебя замахнется на него палкой, — так наказала она сыну, покрыла его лицо поцелуями, вдохнула напоследок его запах, и, повернувшись к кибле, дав ему благословение, проводила его.
Сын ее, проехав один день пути, добрался до моста через большую реку. Когда он проехал мост, встретился ему джигит примерно его лет, который подъехал поздороваться с левой стороны его коня. Оказался джигит очень вежливым юношей, в дальней дороге подружились они.
— Хорошо когда есть кому довериться. Я тоже уже испытал на себе сполна все тяготы одиночества, отдалившись от отца и матери, — сказал Осконбай.
— Раз так, давай вместе переносить и хорошее, и плохое, — предложил юноша и они вдвоем приехали в город одного хана.
А все жители города носятся с улицы на улицы, скачут из села в село, ведут розыски и расспросы:
— Потерялись два ханских тулпара.
Юношу, который присоединился к Осконбаю по дороге, звали, оказывается, Акжолтой.
Говорит он Осконбаю:
— Этих ханских коней похитил хан города Термиз. Теперь только мы сможем украсть и вернуть обратно коней.
Хан, который лишился коней, возгласил через глашатаев такую весть:
— Если кто-нибудь знает где мои тулпары и сумеет вернуть их в мои руки, тому отдам я свою дочь со всем приданым!
Акжолтой говорит Осконбаю:
— Спрятал хан Термиза тулпаров в очень надежном место, но мы должны их найти.
Засомневался Осконбай:
— Сами мы скитаемся в чистом поле, если поймают нас, то что будет? Как бы не погибнуть нам?
Возражает ему Акжолтой:
— Нет, Бог даст, не попадемся!
Пришли они к хану, говорят ему:
— Если будет крепко ваше слово, найдем мы коней и обязательно доставим их вам!
Хан городу Кырмуз заверил их:
— Если хан говорит неправду, то потеряет свою голову. Я — хан, я не буду вам лгать!
Отправились Осконбай и Акжолтой к хану города Термиз. Спрятал он коней в неприступном месте, поставил сторожа. Стали они договариваться со сторожем:
— Сколько тебе платят за то, что охраняешь это место?
— В месяц платят мне пять таньга.
Акжолтой предложил сторожу:
— Мы тебе дадим столько золота, что хватит тебе на всю жизнь. Выведи нам коней и беги вместе с нами!
Дали они сторожу пятьдесят золотых. Вывели они коней, доставили их истинному владельцу. Хан города Кырмуза, как и обещал, отдал им дочь со всем приданым, вывезли они приданое, а ханскую дочь выдали за Осконбая.
В один из дней Осконбай переоделся бродячим дервишем, пришел к своему больному отцу и говорит:
— Отец Дуйшебай, вашу болезнь излечат молоко белой верблюдицы и яд белой змеи. Если смешать их и выпить, сразу поправитесь.
Сказал это и исчез.
Лежит Дуйшебай, думает: "Где уж теперь достать молоко белой верблюдицы и яд белой змеи". Между тем проходили мимо купцы с большим караваном. В этом караване у одной белой верблюдицы погиб верблюжонок. Тяготится она своим переполненным выменем, страдает, ревет. Караванщики, проезжая мимо дома Дуйшебая, сказали его жене:
— Матушка, распирает у этой верблюдицы вымя, ревет она от боли, подоите ее.
Бакбу, жена Дуйшебая, подоила верблюдицу и поставила чан с молоком у дверей кухни. После того как уехал караван, лежал Дуйшебай и увидел — какая-то белая змея засунула свою голову в чан с молоком. Окликнул Дуйшебай жену:
— Бакбу, подай мне молока из этого чана, что-то сбывается сказанное тем молодым джигитом. Бог даст, кажется, избавлюсь я от болезни.
Стал Дуйшебай пить молоко из чана, через семь дней полностью излечился. Вернулся его сын Осконбай, привез молодую жену, дочь хана города Кырмуза. Привел Акжолтой Осконбая к отцу и матери и сказал:
— Нашел я тебе жену, ханскую дочь со всем добром, можешь быть благодарен мне. И отца твоего я вылечил. Благодарите меня, я та золотая рыба, которую ты поймал и отпустил. А теперь мы с тобой друзья навек. Если буду я тебе нужен, приходи к Черной реке, только позови, я буду наготове.
Сказав это, улетел он в сторону киблы.
|
| | |
| Статья написана 7 ноября 2019 г. 14:48 |
Обнаружил, что одна киргизская сказка, которую я планировал перевести, оказывается, уже была в свое время переведена на русский язык и издана. В интернете этот русский перевод не найти, поэтому привожу его здесь.
Источник текста:
Киргизские народные сказки / сост. П. Г. Леденёв ; худож. К. Сейталиев. — Фрунзе : Мектеп, 1987. — 336 с.
стр. 125-127
Пересказала сказку для детей А. Токомбаева, перевёл А. Алянчиков.
«Как жаль...»
Жил-был один старик. Каждый новый день он встречал одними и теми же словами: «Как жаль...»
Однажды случайный путник спросил у него:
— Почему ты каждое утро говоришь эти слова: «Как жаль...»?
И тогда ответил старик:
— Я чувствую, что мне осталось мало жить. Что ж, позови моих детей и внуков, и я расскажу, о чём я жалею.
Сделал путник всё так, как просил старик, и когда все собрались, старик поведал свою историю. Вот что он рассказал:
— Ещё совсем маленьким я остался сиротой. Когда мне исполнилось двенадцать лет, начал пасти скот у бая. Шли годы. Однажды со мной случилось несчастье: на отару, которую я пас, напали волки. Много овец они порезали, и когда бай увидел это, не сдержал гнева, завернул меня в сырую кожу верблюда, перетянув её жилами, и бросил в степи. В жаркие полдни кожа так сжималась, что мои легкие и сердце становились размером с ноготь мизинца, и только поздним вечером кожа и жилы, размякнув от влажного воздуха, давали мне возможность немного передохнуть...
— И ты жалеешь, что пришлось перенести такие муки? — не выдержав, спросил путник.
— Нет, — ответил старик. — Я остался жив и прожил долгую жизнь, как видишь, разве стоит об этом жалеть?
И он продолжил свои рассказ:
— Может быть, в степи я и нашёл бы свою смерть, но на моё счастье в одну из ночей пошел сильный дождь. Он шёл долго, кожа и жилы настолько размякли, что мне удалось освободиться от них. Побрёл я куда глаза глядят, пока не наткнулся на какую-то пещеру, в которой и переночевал. Утром выхожу из пещеры и вижу красиво одетого джигита. Сам-то я был совершенно голый, поэтому поспешил снова спрятаться в пещере, но джигит заметил меня, подошел к входу, спрашивает:
— Эй, человек, выходи сюда!
— Я донага раздет, батыр, — отвечаю.
— Если ты действительно гол, тогда подожди, я принесу тебе одежду.
Он ушёл, а я стал раздумывать, оставаться ли мне здесь или уйти куда-нибудь. Но пока я раздумывал, вернулся джигит и кинул мне в пещеру одежду.
Когда я оделся и вышел наружу, увидел перед собой такого красивого юношу, какого никогда в жизни не видал. А мне к тому времени уже двадцать исполнилось, юноше, по виду, только-только шестнадцать. Стал юноша меня расспрашивать, как и почему я в таком виде оказался здесь, и я рассказал ему всё без утайки. Тогда он посадил меня на своего коня позади себя и привёз к какому-то баю, приказав голосом, не терпящим возражений:
— Этот джигит пробудет у вас десять дней, и пусть он ни в чём не знает отказа!
Сказав это, юноша ускакал. Десять дней я питался свежим мясом и вдоволь пил кумыс, поэтому, когда в назначенный срок явился мои спаситель, я был здоров, как целый табун лошадей.
— Иди за мной! — приказал джигит.
Когда мы пришли в спрятанную высокими горами лощинку, я увидел двух снаряженных лошадей, а рядом с ними чем-то наполненные курджуны. Приторочив тяжёлые курджуны к седлам, мы продолжили наш путь.
Вдруг юноша поворачивается ко мне и говорит:
— Эй, джигит, я девушка, и, кроме отца с матерью, никто об этом не знает. Я — волостная в этих краях, но судьба определила быть с тобой. Показывай, где ты живешь, и мы поедем знакомиться с твоими сородичами. А в наших курджунах столько золота, что хватит нам до конца наших дней, да еще детям и внукам останется, если не будем лениться!
О, не было предела моему изумлению! Мы некоторое время ехали молча. Я, чуть поотстав, разглядывал моего спутника, моего спасителя, и всё никак не мог определить, правда ли это девушка, или парень разыгрывает меня? А если это и в самом деле девушка, то как же она может быть волостной?
Когда мы приехали к какой-то речке, я решил окончательно убедиться, что из себя представляет мой спаситель.
— Мне жарко, — говорю я, — давай искупаемся в этой речке.
— Здесь нельзя купаться, — последовал ответ, — неподалёку отсюда водится огромное чудище, оно может унести меня.
— Чудища давно перевелись на земле, может, где-нибудь в непроходимых скалах и водятся, а здесь что им делать? — упорствовал я.
— Хорошо, но купаться давай по очереди, сейчас пойду я, а ты возьми ружье и не своди с меня глаз, ни на что не отвлекайся, если появится чудище — стреляй без промедления. Помни это и не выпускай из рук ружьё!
Вот теперь-то я убедился, что передо мной девушка! Она разделась и пошла к воде. Какая стать у неё, какие грациозные, будто у лани, движения! От восхищения я забыл обо всём на свете, положил у ног ружьё и направился вслед за девушкой...
Но не успел я сделать и нескольких шагов, как вдруг налетело какое-то чудовище и в один миг унесло красавицу... Вот с той минуты жалость навсегда поселилась в моём сердце. Да, мне досталось много золота, я дожил до почтенного возраста, уважаемым человеком стал. Но нет такого дня, чтобы я не жалел, что не могу посидеть с ней в одной юрте, попить чаю, задушевно побеседовать. И никогда мне не понять, о чём больше всего жалею: о том, что встретился с ней, или о том, что расстались...
— Как жаль! — так закончил старик свой рассказ.
|
| | |
| Статья написана 30 сентября 2019 г. 18:38 |
Перевел киргизскую сказку на следующие мотивы:
J23. Поздний сын побеждает монстра, ATU 312D.
J28B. Горячая лепешка.
K27L1. Вмерзнуть в лед.
K93b2. Зачатие от яблока.
Сказка, предположительно, на русский язык до этого не переводилась.
Источник:
Кыргыз эл жомоктору / Түз.: Б. Кебекова, А. Токомбаева. 3-бас. — Б.: Бийиктик, 2007 — 368 б.
Киргизские народные сказки / Сост. Б. Кебекова, А. Токомбаева, 3-е изд. — Бишкек: издательство "Бийиктик", 2007 — 368 с.
ISBN 978-9967-13-226-9
стр. 175-180
Записана в 1959 году в Джумгальском районе Нарынской области Киргизской Республики от жителя колхоза "Чаек" Шамшиева Алмасбека, инв. ном. 499.
Богатырь Карач
Давным-давно жили старик со старухой. Было у них два сына — Эгизбек (1) и Сегизбек (2), и очень много лошадей. Возмужав, два брата стали пасти лошадей в месте, называемом Скользкий Камень Тайгылмана, проводя там дни и ночи. Никто из людей не мог забраться на Скользкий Камень Тайгылмана. Поэтому братья вольготно пасли там лошадей и с утра до вечера играли в ордо (3). Но в один день два дёё (4), Буктугул и Шуутугул, вывернули с корнем и повалили Скользкий Камень, а двух юношей увели с собой вместе с лошадьми.
Отец юношей раз в год приезжал к ним, чтобы проведать. В очередной раз приехал он к сыновьям, смотрит, на площадке для ордо кости расставлены, сыновей же нет, а камень валяется, вывернутый из земли. Понял старик, что его дети стали жертвой какого-то врага, плача и стеная, отправился домой. Вот так старик со старухой оказались в положении "сухоголовых" (5), потеряли и детей, и скот, стали кое-как влачить свое существование, как говорится, и ни живы, и ни мертвы, огонь в очаге еле тлеет.
Однажды старику приснился сон. Во сне он увидел белобородого старца, который сказал ему — "Не найдешь ты пользы в слезах, есть повыше один родник, отправляйся к нему, у родника стоит тополь мазар (6), устройте со старухой у этого тополя искупительное жертвоприношение и заночуйте там вдвоем. В полночь упадет с неба белое яблоко — съешь его сам. Перед рассветом упадет красное яблоко, отдай это яблоко своей старухе. Не пройдет много времени, как родится у вас ребенок" — и скрылся с глаз, растаяв как дым. Вздрогнул старик, проснулся и понял, что это был сон. В спешке отправились они со старухой к тополю мазар, устроили жертвоприношение и заночевали там. В полночь, как и сказал старец, упало белое яблоко. Съел старик сам это яблоко. Перед рассветом упало красное яблоко, отдал старик его старухе. Наутро вернулись они домой. Не прошло много времени, как старуха забеременела и спустя девять месяцев родила мальчика.
Мальчик, едва встав на ноги, прослыл озорником. Поколачивал он всех сельских мальчишек, где бы он не появился, всюду шум и смятение. Так исполнилось ему десять лет. Как-то побил он сына одной старухи, та в сердцах прокляла его: "Если ты такой бойкий, отчего не найдешь своих старших братьев?!"
Мальчик не знал до этого о своих пропавших братьях. Задели его слова той старухи, вернулся он домой, опечаленный. Пришел домой, а матери нет дома. Собрал мальчик всю посуду в доме и спрятал, оставив только один казан. Как пришла его мать, попросил он ее — "Матушка, нажарь мне пшеницы". Когда мать стала жарить в казане пшеницу, мальчик закричал ей с улицы — "Матушка, матушка! Голуби все разлетятся, надо мне разбросать пшеницу и поставить силки, чтобы их поймать. Неси быстрее сюда ту пшеницу, которую жаришь" — заторопил он ее. Заметалась старуха, не может найти никакой посуды, а мальчик кричит ей — "Матушка, матушка! Если нет посуды, вынеси пшеницу в пригоршне". Схватила старуха пригоршню горячего зерна и выбежала наружу. Мальчик схватил ее за руку, в которой было горячее зерно, крепко сжал и воскликнул — "Говори, матушка, правду, было у меня два старших брата или нет?". Не выдержала его мать боли от обжигающего руку зерна, призналась — "Было у тебя два старших брата — Эгизбек и Сегизбек. Слышали мы, что увели их, когда они пасли кобылиц, два дёё, Буктугул и Шуутугул, но никто не знает так ли это было на самом деле".
Выслушал мальчик мать и объявил — "Если так, матушка, иду я искать своих старших братьев". Стали его отговаривать старик со старухой — "Молод ты еще, не наросло еще мясо на твоих икрах, не достиг еще ты нужного возраста". Обиделся мальчик и пролежал три дня без еды. Отчаялись совсем старики, решили все-таки отпустить его. А мальчику до десяти лет, не давали, оказывается, имени. Решили старики — "Дадим ему хотя бы теперь имя, чтобы было кого называть, говоря, что есть у нас сын" — созвали людей, устроили той (7) и попросили у собравшихся гостей дать мальчику имя. Оказались люди в затруднении, белобородые посмотрели на чернобородых, чернобородые посмотрели на черноусых, черноусые посмотрели на юнцов, ну а юнцы все разбежались. Так никто и не смог выбрать имя. Пока все мялись, невесть откуда появился какой-то старик. Всмотрелся старик в мальчика, сказал — "Есть в твоем облике задатки будущего богатыря, пусть твое имя будет Карач Баатыр — богатырь Карач". Дали все собравшиеся благословление мальчику, чтобы его имя было Карач Баатыр и разошлись.
Попрощался мальчик с родителями и соплеменниками, пустился в путь. Вот шел он и увидел застрявшего в яме желтого жеребенка, еще ни разу не линявшего. "Похоже и ты такой же бедолага как и я" — сказал мальчик, вытащил жеребенка и пошел было дальше. А жеребенок не отстает, со ржанием бежит за ним, сколько не гнал его от себя Карач, не смог от него избавиться. "Видно, иначе нельзя", — сказал Карач, накинул недоуздок, тут же годовалый жеребенок превратился в жеребца-двухлетку, набросил потник, стал тот третьяком, а когда полностью оседлал Карач жеребенка, стал тот огромным, статным конем. Так вот Карач сел на желтого тулпара (8) и поскакал по желтой дороге. По дороге прорезался у коня язык, заговорил он по-человечьи: "Если ты будешь ехать по этой дороге, то доедешь до одного тополя. Расседлай меня у этого тополя и привяжи меня к нему, вздернув голову вверх. Чуть ниже этого тополя есть кладбище, на этом кладбище среди других могил есть одна гробница, заберись в нее. Потник мой постели под себя, седло мое подложи под голову и ложись лицом на восток, ничего не бойся. Утром появится некий человек и скажет — "Не приходил сюда еще никто из рода человеческого" — и начнет будить тебя — "Эй, джигит, вставай!", но ты не вставай. Подойдет он к тебе тогда с изножья, а не с изголовья, снова начнет будить, тогда и вставай. Поприветствуй этого человека, подружись с ним и следуй дальше".
Сделал все юноша, как было ему сказано, привязал коня к тополю, вздернув ему голову, сам забрался в гробницу. Утром пришел какой-то человек и со словами — "Не приходил сюда еще никто из рода человеческого" — стал будить юношу, но тот не встал. Подошел человек с изножья, стал снова будить, вскочил юноша. Подружился с Карачем неизвестный человек, поведал ему свою тайну — "И я был единственным сыном у пожилых родителей. Как-то утром проснулся я от криков "Враг близко!", в спешке выскочил наружу, тут же зарубил меня кто-то секирой. Оказалось, что врагом этим были два дёё, Буктугул и Шуутугул. За спинами у них сидели в седле двое парней, может то и были твои старшие братья. Если убьешь ты этих дёё, отрежь им головы со словами "Посвящаю моему другу Нурпери". У двух дёё есть сорок желто-пегих тулпаров, прирежь их тоже со словами "Посвящаю моему другу Нурпери", двух девушек, которые смотрят за этими конями, тоже убей. Если останутся они в живых, много зла принесут человеческому роду, помни об этом".
Попрощался Карач с этим человеком, оседлал коня и пустился в путь. Ехал он, ехал, добрался до одного места, как вдруг остановился его конь, не идет дальше, только мочится кровью. Не смог ничего поделать Карач, пришлось ему снять седло с коня и идти дальше пешком. Через некоторое время догнал его конь. Сел он снова на коня, поехал дальше. Только проехал он небольшое расстояние, как снова его конь встал как вкопанный, не идет дальше, только мочится кровью. Снял Карач седло, пошел пешком. Спустя небольшое время снова догнал его конь. Не стал Карач садиться на коня, пошел пешком. Конь незаметно обошел его кружным путем, вышел ему навстречу, решил испытать его — "А настоящий ли он богатырь?". Обернулся конь черно-полосатым тигром, зарычал и выскочил из камышей на Карача. Сказал Карач — "От потери двух старших братьев не умер я, так от тебя ли мне погибнуть?" — вытащил меч и погнал тигра. "Пощади, богатырь, тигр на самом деле — я!" — взмолился тигр и обернулся обратно его конем. Сказал конь Карачу — "Буктугул, один из двух дёё, что похитили твоих братьев, ищет тебя. Уже близко он, это его конь связал мой язык, когда я не мог тронуться с места, мочился кровью. Но теперь уже я связал его язык, так что не сможет он развязать его. Потерял он свое волшебство, больше не сможет связать мой язык. Теперь превращусь я в желто-пегого коня, а ты стань конепасом, волочащим свой укурук (9), только хитростью сможем мы их одолеть. Иди к Буктугулу, поприветствуй его, если спросит он тебя, куда ты направляешься, скажи, что потерял лошадь из своего табуна и ищешь ее. Спросит тебя Буктугул — "Говорят, что какой-то Карач идет сюда, ты его знаешь?" — скажи, что знаешь. Скажи — "Когда собирается он с кем-то сразиться, то съедает мясо восьмидесяти волов и погружается в озеро. Семь дней он сидит в озере, только выставив голову из воды, и вызывает снег и стужу. За семь дней покрывается озеро льдом, а потом разбив этот лед, так что взлетают обломки до небес, встает Карач из озера и идет сражаться с противником".
Согласился Карач, нарядился конепасом и пустился в путь.
Вскоре встретился он с дёё. Остановился Карач и поприветствовал его. Спросил его дёё:
— Кто ты и откуда?
— Я — конепас одного бая, ищу отбившуюся лошадь.
— Говорят, что идет сюда некий Карач, ты его знаешь?
— Знаю.
— Что он делал, когда собирался с кем-то сразиться?
— Съедал он мясо восьмидесяти волов и семь дней лежал в озере, погрузившись по шею, а потом только выходил биться. Когда выходил он на поединок, ломался с треском лед в озере, аж обломки взлетали до небес.
— Коли так, то и я съем восемьдесят волов, помоги мне их зарезать.
Согласился Карач. Вдвоем с дёё зарезали они восемьдесят волов. Сварил Карач все мясо этих волов, поставил перед дёё. Пока юноша, посмотрев по сторонам, обглодал одну кость, дёё съел разом все мясо и залез в озеро. Стал он, лежа в озере и выставив голову из воды, вызывать стужу и сильный снег. Так прошли семь дней. Спросил дёё у Карача: "Ну что, могу я вставать?", разрешил ему Карач встать. Начал от движения дёё трескаться и ломаться лед в озере. Вздрогнул Карач и воскликнул — "Ой-ой, совсем я забыл, оказывается, нужно еще семь дней полежать, итого четырнадцать дней". Остался дёё в озере еще на семь дней. Когда прошли четырнадцать дней, еще больше нарос лед на озере, дёё, задрав голову, не смог даже пошевелиться. Встал тогда Карач и со словами — "Посвящаю моему другу Нурпери", снес мечом торчащую над льдом голову Буктугула. Обрадовался конь Карача, пронесся мимо с криком "Кого, как не тебя, назову я Карачем, кого, как не тебя, Карач, я проглочу!". Пролетев, заметил конь, что у Шуутугула на спине тянется белая вата. Сообщил конь Карачу, что должен он попасть копьем в спину, прямо в вату, тогда только можно его одолеть, не хватит у него сил победить его в единоборстве.
Стал юноша подстерегать у дороги Шуутугула. В какой-то момент раздался пронзительный крик — скачет на него Шуутугул во весь опор. А на спине у него трепещет клок ваты. Вонзил Карач копье ему в спину, тут же свалился дёё с коня. Отрубил ему голову Карач. Взвился в небо конь Шуутугула, но конь Карача ухватил зубами его за хвост и стащил вниз, сказав Карачу — "Надо и коня убить, иначе он оживит Шуутугула".
Убив двух дёё, Карач отправился в их дворец, а там привязаны сорок желто-пегих тулпаров, похожих друг на друга как две капли воды. Всех их прирезал Карач, посвятив своему другу Нурпери, двум девушкам-волшебницам, что были при этих тулпарах, он тоже отрезал головы. Таким образом осталось от двух дёё из твердого только казан, из мягкого только зола.
После этого стал Карач искать своих старших братьев. Встретился ему верблюд с поклажей, а верхом на верблюде сидят два старика. Расспросил он стариков, кто они и откуда, выяснилось, что это его пропавшие братья. Назвался им юноша — "Убил я двух дёё, что схватили вас, а сам я — ваш младший брат". Спросили старики — "Если ты наш младший брат, знаешь ли ты какую-нибудь нашу примету?". Сказал юноша — "У вас, у обоих, на лопатке есть родимое пятно". Когда родимое пятно и вправду обнаружилось у них, обнялись они, отправились домой, к старикам родителям.
Вернулись они домой, а родители их, не перенеся выпавших на их долю горестей, слегли в постель. Увидели старик со старухой своих детей, как говорится, вернулись ушедшие, заполнилось ущербное место, обрадовались несказанно. Зажили они все вместе в счастье и радости.
1. Эгизбек — от слова "эгиз" — близнец.
2. Сегизбек — от слова "сегиз" — восемь.
3. Ордо — от слова "ордо" — ханская ставка — азартная игра для взрослых, имитирующая захват ханской ставки. Играют в нее на большой расчищенной площадке, расставив на ней фигуры, которые нужно выбивать битами. В качестве фигур используют чюкё (альчики, бабки), коленные кости мелкого рогатого скота, битами служат томпой, коленные кости крупного рогатого скота.
4. Дёё — в фольклоре великаны, дэвы.
5. Куу баш — букв. "сухоголовый" — так называют пожилых одиноких людей, не имеющих детей.
6. Мазар — священное место, которое принято навещать для поклонения, исполнения каких-либо желаний, исцеления. Это может быть чье-то захоронение, дерево, родник или пещера.
7. Той — пир, празднество.
8. Тулпар — в фольклоре боевой конь, наделенный сказочными свойствами.
9. Укурук — укрючина, длинная жердь с арканной петлей на конце, используется для ловли лошадей.
|
| | |
| Статья написана 3 сентября 2019 г. 20:07 |
Перевел киргизскую сказку на мотив K100B. Благодарный мертвец, ATU 505 — "Человек помогает похоронить мертвеца (платит оставшийся за ним долг, оказывает почесть святому). Оживший мертвец (святой) помогает ему преодолеть трудности".
Сказка предположительно не переводилась до этого на русский язык и исследователям фольклора (за пределами Киргизии) не была известна.
Источник:
Кыргыз эл жомоктору / Түз.: Б. Кебекова, А. Токомбаева. 3-бас. — Б.: Бийиктик, 2007 — 368 б.
Киргизские народные сказки / Сост. Б. Кебекова, А. Токомбаева, 3-е изд. — Бишкек: издательство "Бийиктик", 2007 — 368 с.
ISBN 978-9967-13-226-9
стр. 169-175
Сокурбай
В стародавние времена жил один богатый слепой бай тяжелого нрава, владел он огромным богатством, имея в достатке все четыре вида домашнего скота (1). Как-то Сокурбай (2) отправил своего сына на базар, выдав ему тысячу золотых. Сын бая по дороге на базар встретил людей, которые колотили какого-то мертвеца. "Зачем вы его бьете?" — спросил он у них. "Взял он у нас в долг двести золотых, да и умер, не рассчитавшись с нами, потому и колотим его" — ответили люди. "Давайте я выплачу вам ваши двести золотых", — предложил им юноша и освободил мертвеца.
Распорядился юноша, чтобы мертвеца завернули в саван и похоронили как подобает, потратив на это все свои оставшиеся деньги.
Вечером вернулся он домой, спросил его отец: "Сынок, что ты привез?".
Юноша рассказал с кем он повстречался на дороге и на что потратил все деньги. Сокурбай огорчился, не понравился ему поступок сына.
"Отправляйся в город, найди там себе хорошего джигита в спутники" — велел он.
Привел его сын с базара двенадцать джигитов, всем им Сокурбай ощупал руки и сказал: "Не годятся, сынок, они тебе в товарищи", — отправив всех восвояси.
В другой раз юноша по дороге в город встретил какого-то джигита. Ответил юноша на его приветствие, рассказал, что ищет себе товарища. "Пожалуй, стану я тебе товарищем" — сказал этот незнакомый джигит и последовал за юношей. Ощупал Сокурбай руки этого джигита и объявил: "Этот джигит подходит". Приняли джигита с почетом и уважением.
Через пять-шесть дней Сокурбай снарядил в дорогу караван из сорока верблюдов с поклажей, сделав этого джигита караван-вожатым. Отправил Сокурбай с ним своего сына и еще много других джигитов, чтобы съездили они с торговыми делами. Провожая их, Сокурбай крепко наказывал им: "Через несколько дней пути достигнете вы одной обширной пустыни, в ней есть единственный родник, хоть и будет вас мучить жажда, не задерживайтесь у этого родника, езжайте дальше".
Много дней провели джигиты в пути и добрались до пустыни, о которой говорил Сокурбай. Хотел юноша проехать мимо родника, но караван-вожатый воспротивился этому, решил остановиться у этого родника и переночевать. Когда караванщики снимали вьюки с верблюдов, к ним приковыляла какая-то старуха и обратилась жалобным голосом: "Есть на моем попечении сироты, а за мной присматривать и ухаживать некому, одна я. Живем мы за счет таких как вы господ, проезжающих мимо, кое-как кормимся их милостыней".
Сказала старуха и села — вот-вот расплачется. Караван-вожатый накормил старуху, дал ей для детей кураги, изюма и прочей еды, и проводил ее. Сам же незаметно последовал за ней. Старуха зашла в одну пещеру и говорит своим пяти детям: "Приехали сыновья того самого бая, которого я когда-то ослепила, устроились на ночлег у родника. Приготовлю-ка я им отравленного талкана (3), угощу их". Согласились ее дети с ней. В один миг приготовила старуха отравленный талкан, положила его в бурдюк из рыже-пегой шкуры и подвесила бурдюк к потолку пещеры. Караван-вожатый наполнил талканом другой точно такой же бурдюк и подменил тот, что висел в пещере. Старухин же бурдюк с отравленным талканом он унес с собой.
На другой день, когда они навьючивали верблюдов, старуха принесла им бурдюк с талканом и говорит: "Да падут ваши беды на мою голову, ребята, как могла я забыть вашу вчерашнюю доброту. Это все, что в моих силах, отведайте, прежде чем пускаться в путь".
В ответ караван-вожатый, не подав вида, передал ей талкан, который вчера выкрал у нее самой, со словами: "Спасибо, матушка, а это вам и вашим детям, ешьте пожалуйста".
Старуха унесла талкан, съели она и ее дети этот талкан и тут же ослепли. Следивший за ней караван-вожатый убил их всех, затем обыскал пещеру сверху донизу, нашел добра столько, что пришлось бы его навьючить на двести двадцать верблюдов. Закрыл он крепко вход в пещеру и вернулся обратно к каравану.
Через пять дней пути караванщикам повстречался какой-то человек.
"Уходите отсюда подальше, иначе погибнете ни за что" — воскликнул он. "Уйдем отсюда" — взмолился сын Сокурбая караван-вожатому, но тот не послушался, велел разгружать верблюдов и становится на стоянку.
Осмотревшись по сторонам, караван-вожатый увидел, что неподалеку стоит ёргё (4). Зашел он в эту юрту, смотрит на одной ее половине привязаны сорок девушек, на другой половине сорок овец, а посередине, на почетном месте, сидит и плачет девушка невероятной красоты. Спросил у нее караван-вожатый: "Что вы тут делаете?". Еще горше заплакала девушка и сказала: "Город наш хотел поглотить один дракон. Посовещались горожане, договорились каждый год отдавать ему сорок девушек и сорок овец, чтобы уберечь город. Вот по этому уговору обрекли нас на съедение дракону, должен он завтра явиться и пожрать нас всех. Ты, парень молодой, как я смотрю, уходи немедля отсюда, иначе пропадешь зазря".
"Когда прибудет дракон, в каком он явится виде?".
"Прежде подует сильный ветер, затем пойдет град, после появится дракон. Брызгая ядом, со свистом высовывая язык, засосет он нас".
Затянул джигит караван-вожатый потуже пояс и проспал до рассвета, не чуя ног. Наутро он прождал дракона до полудня. В полдень, как и сказала девушка, брызгая ядом и издавая свист, появился дракон. Как только просунул он голову в юрту, джигит развалил ему своим мечом голову надвое, убив наповал. Освободил он сорок девушек и сорок овец. "Это тебе знак, понесешь его на себе" — сказал он и повязал вокруг талии девушки шкуру, снятую с дракона. Когда сорок девушек и сорок овец, целые и невредимые, вереницей вошли в город, поразились жители города, зашумели: "Как же вы уцелели?".
"Спас нас один джигит, убил он дракона" — сказали они и показали драконью шкуру. Как увидел драконью шкуру тамошний хан, велел найти где бы ни было этого джигита и доставить к нему. Дал он, оказывается, клятву, что выдаст свою дочь замуж за того, кто убьет дракона.
Джигит сказал: "Есть у нас дела в другом городе, заберу я вашу дочь на обратном пути", попрощался и уехал.
Проведя в пути столько-то дней, насилу они добрались до пределов одного города и остановились там на ночлег. Пришла из города одна женщина и говорит им: "Что вы за люди, видно не дорога вам ваша жизнь? Ночью вне города не остаются ни одна живая душа, ни одно животное. Есть тут семь разбойников, известных всему свету, разграбили они все окрестности этого большого города. Уходите, убьют они вас".
"А где находятся эти разбойники?" — спросил у нее джигит. "Вот здесь они ночуют, у семерых разбойников есть семь чубарых коней, не могут все жители города одолеть этих разбойников, как зайдет солнце, устраивают они в городе переполох" — сказала женщина.
Поехал джигит караван-вожатый в дом разбойников, привязал свою лошадь к столбу коновязи, сам зашел в дом и уселся там.
Через некоторое время появились разбойники. "Кто это, что за глупец, видно смерти своей захотел, раз привязал коня к нашей коновязи, а ну выходи из дома" — закричали обозленные разбойники, встав все семеро в ряд перед домом.
Тихим голосом ответил им джигит: "Я — одинокий разбойник, пришел, чтобы стать вам товарищем. Слышал я, что вы всемером не можете разграбить один город. Не вынес я такого позора и пришел к вам. Сам я перед этим разграбил в других краях тридцать два города".
Ответили ему семь разбойников: "Почти весь город мы уже разграбили, осталась только ханская сокровищница".
Сели все, завели беседу. Договорились они, что сегодня взломают ханскую сокровищницу. Как стемнело, вскрыли они вход в ханскую сокровищницу. Взял джигит с собой одного разбойника, сказав остальным: "Мы вдвоем все вынесем". Зашли они внутрь, там джигит убил разбойника. Затем он позвал другого: "Не хватает у нас сил, пусть кто-нибудь из вас быстрее идет сюда, только не издавайте ни звука, иначе нас схватят".
Так, вызывая по одному, перебил он всех разбойников, потом отрезал семерым мертвым разбойникам уши. Вывел он их чубарых коней из города и отпустил на волю.
На другой день дошли до хана вести о случившемся. Объявил хан: "Кто бы это ни был, пусть явится ко мне тот, кто убил семерых разбойников, устраивавших смуту и переполох, выдам я за него свою дочь". Стали жители города приходить к хану, каждый заявляет: "Это я убил". Требует хан: "Покажите доказательства" — не смогли пришедшие предъявить доказательства, ушли с позором. После всех пришел и джигит караван-вожатый. "Мой хан, это я убил семерых разбойников" — сказал он и показал отрезанные уши. Поверил ему хан, предложил: "Выбери себе по нраву любую из моих дочерей". Ответил ему джигит, что надо ему уехать по делам, пообещал, что выберет себе ханскую дочь на обратном пути и покинул этот город.
Добрались караванщики до города, что был целью их путешествия, открыли там торговлю. Как распродали они свои товары, караван-вожатый вручил сыну Сокурбая в руки четыре золотых и говорит: "Иди в такое-то место, там найдешь мастера-седельщика, отдай ему эти четыре золотых и закажи себе седло". Сын Сокурбая пошел к седельщику, вручил ему четыре золотых и велел сделать седло. На другой день караван-вожатый дал сыну Сокурбая еще четыре золотых и сказал: "Иди к мастеру, пощупай сделанное им седло, затем скажи ему сделать седло еще лучше этого и отдай ему эти четыре золотых". Сын Сокурбая пришел к седельщику, осмотрел сделанное им седло и со словами: "Сделайте седло лучше этого" — отдал ему четыре золотых. Так он делал каждый день — отдавал мастеру четыре золотых и просил сделать седло еще лучше, чем это. На двенадцатый день караван-вожатый дал сыну Сокурбая четыре золотых и сказал: "Сегодня исчерпает седельщик свое мастерство, когда ты осмотришь и ощупаешь изготовленное им седло, а потом отдашь ему четыре золотых, сказав, чтобы он сделал еще лучше, то седельщик воскликнет — Пропади пропадом и это седло и эти деньги! — бросит седло на землю, сядет на коня, переедет вброд через большую реку, затем подъедет к одному большому дому и спешится возле него. После того, как бросит мастер седло, ты неотступно следуй за ним, будь начеку и смотри в оба".
На другой день сын бая взял четыре золотых и поехал к седельщику. Осмотрев изготовленное седло, он вручил мастеру четыре золотых и сказал: "Сделай мне седло, еще лучше чем это". Мастер воскликнул: "Пропади пропадом и это седло, и эти золотые!" — бросил наземь седло и деньги, сел, огорченный, на коня и поехал прочь. Сын Сокурбая последовал за ним. Седельщик переправился вброд через большую реку и спешился у ёргё. Сын Сокурбая, прибывший за ним следом, просидел, не смыкая глаз, до полуночи, а в полночь не выдержал и задремал. Оказывается, эта юрта служила для ханских дочерей местом для игр и забав. Увидела ханская дочь спящего сына Сокурбая, подумала: "Может убить его?" — вытащила меч из ножен, но потом передумала: "Нет, не буду убивать, есть у него, оказывается, золотой чуб" — лишь поставила ему метку на одной щеке. Как рассвело, уехали они прочь. Проснулся сын Сокурбая, а день уже близится к полудню. Вскочил юноша, а вокруг никого нет. Разозлился он, подумал: "Караван-вожатый прислал меня сюда обманом, видно хочет он завладеть всем моим скотом" — и вернулся обратно.
Караван-вожатый, видя его состояние, сказал ему: "Не нужен мне твой скот, а в эту юрту приезжает после полуночи ханская дочь, чтобы играть и веселиться. Поэтому я и отправил тебя туда, но ты, оказывается, уснул и ничего не заметил. Посмотри в зеркало, поставила тебе ханская дочь метку на щеку. Отправляйся туда снова, а под утро попроси у девушки перед отъездом шубу, не откажет она тебе".
На другой день поехал сын Сокурбая в ту юрту, явилась после полуночи ханская дочь и до самого утра играла и веселилась с юношей, а под утро собралась уезжать. Попросил у нее юноша ее шубу. Девушка, в одну сторону повернувшись, плача, в другую сторону повернувшись, смеясь, нехотя отдала ему шубу. Привез эту шубу сын Сокурбая караван-вожатому. Надел караван-вожатый шубу ханской дочери и поехал к хану в гости.
Ханша, увидев его, сказала хану: "А ведь шуба, что надета на этом госте, принадлежит нашей дочери". Хан долго рассматривал шубу, затем сказал джигиту: "Это же шуба моей дочери, откуда она у вас?". Джигит ответил: "Нет, это не шуба вашей дочери". Хан настаивал: "Нет, моей дочери шуба!". Джигит сказал: "Если вы правы, то заберете шубу, а если окажется, что это другая шуба, что дадите?". Поклялся хан: "Если я ошибся, отдам вам свою дочь". Джигит из того добра, что было в пещере старухи, привез сорок красных шуб, похожих на шубу ханской дочери. Вместе с шубой ханской дочери показал он хану сорок одну шубу и спросил: "Какая из этих шуб принадлежит вашей дочери?". Не смог хан распознать шубу своей дочери и, как было уговорено, отдал дочь джигиту. Взял с собой ханскую дочь караван-вожатый и приехал к своему каравану.
Таким образом, сын Сокурбая и караван-вожатый взяли все то, что наторговали с караваном, взяли ханскую дочь, которую отец проспорил из-за шубы, по дороге забрали двух других ханских дочерей, забрали весь скот старухи с родника, и со всем грузом двухсот двадцати верблюдов вернулись домой к Сокурбаю.
Прозрел Сокурбай. Увидел он трех девушек, двести двадцать верблюдов с поклажей и весь приобретенный скот — обрадовался безмерно. Тут джигит сказал ему: "Ну теперь разрешите мне уйти, исполнил я все, что вы поручили мне перед отъездом. Я тот самый мертвец, которого ваш сын спас от долга и достойно похоронил" — попрощался и исчез с глаз, словно дымка.
1. Прежде киргизы весь домашний скот делили на четыре вида (төрт түлүк): лошади, верблюды, крупный рогатый скот и мелкий рогатый скот. Человек только тогда считался богатым, если в его хозяйстве было достаточно скота всех четырех видов.
2. Сокурбай — букв. слепой бай.
3. Талкан — толокно; поджаренные и размолотые затем в муку зерна различных злаков — ячменя, пшеницы, кукурузы. Здесь имеется в виду угощение, приготовленное из такого продукта, когда талкан замешивают на подслащенной медом воде, с добавлением сливок или масла, а также толченых орехов и кусочков сухофруктов. В русской кухне было схожее блюдо — дежень.
4. Ёргё — праздничная, покрытая белым войлоком, юрта. Обычно ее ставили для новобрачных.
|
|
|
облако тэгов
