Элис Манро — канадская писательница, лауреат Нобелевской премии по литературе (2013) и Международной Букеровской премии (2009), трёхкратная обладательница канадской премии генерал-губернатора в области художественной литературы.

Манро терроризирует репутация одаренной домохозяйки из канадской глуши, которую со временем сменил образ викторианской старушки в юбке-рюмочке, дискредитирующей глубину собственной прозы разномастными сантиментами. Отсюда и сравнения: то положительные — с Чеховым, то весьма сомнительные — с Хелен Филдинг, англичанкой, написавшей «Дневник Бриджит Джонс».

В 2013 году Манро получила Нобелевскую премию по литературе с формулировкой: «Мастеру современного рассказа». Среди самых заметных книг писательницы — «А кто ты, собственно, такая?» (1978), «Прогресс любви» (1986), «Любовь хорошая женщина» (1998) и «Беглец» (2004). Сборник «Слишком много счастья» появился в 2009 году и соединил в себе десять коротких историй, каждая из которых становится ответом на вопрос, чем измерить счастье и стоит ли это делать.

Рассказы Манро действительно родственны Чехову, предпочитающему тонкие материи, вытащенные из бесцветной повседневности, эффектным повествовательным жестам. Но в сборнике «Слишком много счастья» Манро выступает скорее Дэвидом Линчем от литературы, пишущим свое «Шоссе в никуда»: ее поэзия быта щедро сдобрена насилием и эротизмом. Ее персонажи — молодая мать, испытывающая к мужу-психопату сложносочиненный микс чувств из обжигающей неприязни, отвращения и рвущейся наружу жалости, умирающие от рака тетушки из канадской глуши, жестокие девочки-подростки, способные на убийство. Гипертрофированные до нелепости истории развиваются на фоне идиллической жизни в Северном Онтарио или любой другой обезличенной провинциальной глуши.

Сборник «Слишком много счастья» меньше всего подходит для первого знакомства с прозой Элис Манро. Хотя бы потому, что в сборнике 2009 года писательница сама нарушает основные законы своей прозы. Законов этих три: в центре рассказа должен стоять обыкновенный человек, чаще всего женщина, с ним должно случиться самое обыкновенное событие, например развод, и происходить это должно в настоящем времени и месте, чаще всего в той самой канадской провинции Онтарио, которую Манро прославила так же, как Фолкнер — американский Юг. Но уже в заглавном рассказе, героиней которого становится русский математик Софья Ковалевская, все эти правила нарушены — да и в прочих постоянно происходят всякие странности. Правда, Ковалевская предстает здесь не выдающимся математиком, а женщиной, пропускающей через ледяной интеллект земные чувства, которые оказываются ей не по силам, и с ядовитой иронией заявляющей перед смертью: «Слишком много счастья…».

Если герои Чехова «обедают, только обедают», вяло наблюдая, как разбиваются их жизни, то персонажи Манро помогают самоубийце наконец совершить задуманное, добровольно становятся жертвами сексуального насилия, умирают от рака и порывают с внешним миром ради «настоящего настоящего». Ее рассказы, пухнущие от стыда и разлитых в них психотического ужаса и чувственности, почти непристойны. Они держатся на несбывшихся чаяниях и нереализованных фантазмах, переполнивших собой жизнь и в результате подменивших ее. Однако убийства, секс и предательства в рассказах Манро выступают опереточными декорациями. Она подсовывает читателю катастрофические события, которые мгновенно обнаруживают свою пустоту, лишь слегка сдвигая логику испытываемых героем чувств.

Манро интересует эмоциональная сделка человека с собой, который решает, можно ли наслаждаться стыдом, от которого сводит живот, смертью близкого, собственным предательством. Ее рассказы полнятся желаниями — узнать себя, создать счастливую семью, отстоять личную свободу или право на несвободу. Внутреннее напряжение в них возникает от внезапно вскрывшейся несостоятельности этих желаний. С точки зрения жанра рассказы Манро — без пяти минут драмы, но ни драматизма, ни ярко выраженного конфликта в них нет. Есть жизнь — «глубокая скважина», в которой внутренние переживания реальнее и важнее гипертрофированных внешних обстоятельств.

Манро, с первого взгляда, не походит на тех писателей, которых мы записали в короли современного рассказа. Она не обладает карверовской сверхспособностью вытащить суть человеческого существования из мелкой детали, увидеть в незначительном событии трагедию эсхиловского размаха. У нее все наоборот: крупный план, жизнь, развернутая во всем своем масштабе, — и писательской задачей становится ухватить в этой жизни самое важное, выделить основное событие и чувство или место, которое все объясняет. Ведя бесконечный внутренний монолог, ее герои (чаще, конечно, героини) как заезженную пластинку проигрывают внутри себя все это самое важное: воспоминания о детстве, о браке, о детях, о чем-то, увиденном однажды и затем не забытом. «В жизни человека бывает всего несколько мест — или всего одно, — где нечто произошло, а все остальные не в счет», — объясняют они. Это такая поверхность жизни, где сюжет опасно граничит со сплетней. Вот от этой женщины муж ушел — доверительно сообщает нам автор. Вот у этой сын в секту подался. А та вот, только глянь, до того хочет замуж, что в упор не видит, как ей изменяет любовник.

Впрочем, до сплетни повествование так никогда и не скатывается. Во многом потому, что Манро всегда говорит и показывает изнутри персонажа, и это превращает ее в сопереживающего рассказчика. «Произошла самая банальная катастрофа» — страдает брошенная мужем женщина о потерянной жизни. Банальность катастрофы, кажется, и занимает Манро прежде всего. Но именно признание того, что когда «муж ушел к другой» —это и есть самая настоящая катастрофа, и делает ее прозу такой женской и, чего уж там, великой. Писательница точно так же процеживает жизненные события, оставляя только самое главное, как оттачивает фразы, в которых нет ни единого лишнего слова. И какая она феминистка, если из текста в текст самым главным для ее героинь остаются дети и мужчины.

Интересно, что при всей любви Манро к большим сюжетам, ни одна из рассказанных ею историй не является окончательной, все они предполагают многоточие за финальной точкой. Терапевтический эффект ее прозы возникает оттого, что трагедия здесь сглаживается бесконечной чередой повторений: как бы ни сосредотачивался рассказ на главных событиях жизни, описываются они прежде всего через воспоминания героев и к моменту действия пережиты и приняты. На самом деле у рассказа Манро почти всегда есть две точки отсчета: заново переживаемое прошлое и хрупкое, ускользающее по мере проживания настоящее. Иными словами, это будет не «рассказ о женщине, от которой ушел муж», а «рассказ о женщине, от которой ушел муж и которая много лет спустя читает свою историю в рассказе». Не «история женщины, пережившей революцию», а «история женщины, которая побывала в самой гуще революционной борьбы и вспоминает о ней спустя годы, когда путешествует по Европе».

На протяжении всего чтения романа меня не покидала мысль о схожнести этой истории с книгами Алана Брэдли о приключениях Флавии. Не по тематике, но по настроению, по характеру, по атмосфере, в какой-то степени даже по стилю. А еще в последнее время мне полюбились истории в стиле стимпанка, об автоматонах, заводных куклах и разных фантастических механизмах и все это в антураже викторианской Англии.

Книга вызвала противоречивые впечатления. С одной стороны, это легкий для чтения, динамичный по сюжету роман, этакая милая, чуть сентиментальная история о воссоединении семьи, слегка приправленая стимпанком. С другой — мои ожидания оправдались не до конца. Англия — ее пространство и время — очерчены очень схематично. По сути все описание эпохи сводится к упоминанию конной повозки как основного средства передвижения, свечей — как средства освещения, корсета и кринолина. Стимпанк здесь тоже весьма условен: дядюшка Тулли создает механические игрушки — удивительные и чудесные, но игрушки. И внимания им уделяется не столь много, как могло бы показаться поначалу. Хотелось развития этого момента, но увы...

Зато много внимания уделяется главной героине, от лица которой идет повествование, — Кетрин Тулман. Семнадцатилетняя девушка отправляется по поручению деспотичной тетки в поместье дяди, дабы выяснить состояние финансов. И что же она там находит? По первости ей кажется, что в имении живет эксцентричный старичок, разбазаривающий наследство своего племяника на свои необычные прихоти и прикормивший несколько сотен нахлебников. Однако позже девушка проникается симпатией к дяде и его нелюдимом помощникам. Порой мне очень хотелось встряхнуть Кетрин — настолько глупой она мне казалась. Ближе к финалу романа она стала вызывать у меня что-то вроде симпатии. Можно, конечно, списать ее недалекость и некую надменность на юный возраст и воспитание, однако факт остается фактом. Изменения в поведении и намерениях Кэтрин произошли стремительно — ей понадобилось меньше месяца, чтобы осознать, что тетка не права в своих стремлениях, и встать на защиту дяди. Что ж, это похвально — даже ценой собственого благополучия защищать то, что считаешь правильным. Бросается в глаза, что характеры в романе блеклые и неживые. Автору не удалось наделить их колоритными чертами. Каждого героя можно охарактеризовать одной присущей ему чертой: Кетрин взбалмошная, дядюшка эксцентричный, Мэри болтлива, кухарка мрачная, ее племянник угрюмый... Здесь даже главный злодей слабовато прописан и на злодея не тянет. И внешне герои практически не обрисованы. Есть и намек на любовную линию, которая, судя по всему, получит развитие в следующей книге.

Сюжет интересный, стремительно развивающийся и непредсказуемый. В этом плюс романа. Повествование затягивает, нигде не тормозится и не провисает, даже наоборот — местами хотелось бы побольше подробностей и описаний чудесных механизмов, создаваемых мистером Тулли. Серьезности, драматизма, напряженной интриги от романа ждать не стоит. Здесь нет ожидаемой готичности, почти нет описаний старинной усадьбы и ее обитателей, здесь есть захватывающий сюжет с несколькими интересными идеями, но они пока только намечены, заявлены на будущее. А еще стандартный набор в стиле историй 19 века "для девочек": бедная сирота на иждивении у деспотичной тетки, старинный дом, загадочный дядюшка, вересковая пустошь, мрачный нелюдимый красавец... Что из всего этого можно собрать? Как оказалось, весьма нетривиальный сюжет, хоть и не без недостатков...

Новый роман Роулинг вполне определенно подпадает под название английского классического детектива. Здесь читатель найдет все составляющие детектива: сыщик и его помощник, смерть при загадочных обстоятельствах, свидетеди, путающиеся в показаниях, полиция, идущая по неверному следу и тремящаяся поскорее закрыть дело, семейные тайны и скелеты, не желающие вылезать из своих шкафов. Однако помимо всего этого есть здесь социальная составляющая и составляющая психологическая. И роулинг без всего этого была бы не Роулинг. Роман очень многопланов и содержателен по своей эмоциональной наполненности и проблематике. Роман пестрит характерами. И это именно характеры, а не просто образы. Роулинг умеет штрихами не просто набросать портрет, но дать ему жизнь, наделив живым характером, рельефностью, индивидуальностью. ее герои — это не типажи, это характеры.

Возможно, в какие-то моменты роман кажется громоздким и пухлым из-за отступлений, подробностей жизни героев, размышлений, к дтективной линии никак не относящихся. Но все это вместе создает тот особенный мир, который так умело описывает автор. Роман куда глубже, нежели может показаться на первый взгляд. ЭТо не просто детектив, не просто расследование обстоятельств смерти известной топ-модели. Нет, он сложнее, в нем поднят ряд проблем, известных современному обществу не по наслышке. Во-первых, это жизнь человека с ограниченными возможностями в современном социуме, его отчуждение, поиски своего места. А если еще этот человек прошел войну, а детство его было полно лишений, то встает важный вопрос — адаптация в обществе. И неудивительно, что страйк к своему уже немолодому возрасту так и не обзавелся домом и семьей, сознательно выбрав одиночество. Он понимает свою отчужденность от людей, свой сложный характер. В его жизни было достаточно трудностей и утрат, чтобы снова идти навстречу проблемам. Он делает то, что умеет лучше всего — занимается расследованиями. Другая проблема, заявленная автором, — назойливое внимание людей к медийной персоне, невозможность публичному человеку остаться в одиночестве, наедине с собой и своими мыслями. Известный человек вынужден постоянно носить маску, оглядываться, играть роль, навязанную потребителями. Это сильное давление и оно чревато психическими расстройствами, особенно если оно оказывается на недостаточно сильную и зрелую личность. А потому неудивительно, что смерть Лулы сочли самоубийством. Вся ее жизнь словно бы подтверждает это.

Сложно говорить о сюжете детектива и никак не раскрыть его суть. Сюжет строится по законам классических детективов. Особенность его в том, что основная детективная линия переплетается с линией социальной и психологической. Это не детектив в чистом виде: слишком много наслоений на главную линию. И интересен роман не только с точки зрения детективной составляющей. Интересен язык и стиль автора, ее манера раскрывать характеры персонажей, вкладывать в их уста рассуждения о злободневных проблемах, рисовать людей из разных социальных слоев узнаваемыми с первых же штрихов. Стоит ли говорить, что финал неожидан? Бывают ли ожидаемые развязки в детективах? По крайней мере, мне такие не попадались. По заявленной социальной проблематике "Зов кукушки" схож со "Случайно вакансией", хотя, конечно, эта тема не звучит здесь столь остро. Тем не менее, не замечать ее не получится. А еще мне понравилось, что повествование течер плавно и неспешно, без резких скачков и чего-то вроде "и тут его осенило". Цепь событий выстроена логично и последовательно, сторонние моменты вплетены в канву романа органично и не воспринимаются как нечто искусственное или инородное.

Есть в этом романе и еще один важный персонаж, незримый свидетель происходящего, молчаливый наблюдатель — Лондон. Автор описывает город ненавязчиво: полутонами, штрихами, ремарками. Но из всего этого складывается цельный образ живого города, готорый движется и дышит. Мы словно ощущаем его запах, слышим его звучание.

В общем и целом, могу сказать что Роулинг в очередной раз не разочаровала, в какой-то мере удивила, дала пищу к размышлению и заинтересовала. При всей моей любви к классическим детективам и критическому к ним отношению этот роман ично для меня вполне вписывается в критерии хорошего детектива.

Новый роман ирландского писателя Джона Бойна — классическая готика в духе Чарльза Диккенса и сестер Бронте. Уже с первых страниц книги читатель погружается в таинственный и напряженный до предела сюжет, но автор и далее мастерски нагнетает атмосферу, отчего тени становятся всё более зловещими, а ночные шорохи кажутся шепотом неведомого духа.

Действие романа разворачивается в середине XIX века в поместье, где живет юная школьная учительница Элайза Кейн — именно она в одиночку будет распутывать клубок загадочных событий, произошедших здесь. Семья, в которой родилась Элайза, добропорядочная, но обедневшая; мать девушки недавно умерла, а отец по пути на выступление Чарльза Диккенса подхватил простуду и вскоре отправился вслед за женой. Осиротевшая Элайза решает резко переменить свою жизнь. Прочтя в газете объявление, эта рассудительная и трезвомыслящая девица уезжает из Лондона в графство Норфолк — воспитывать неизвестно сколько детей неизвестно какого возраста в неизвестно какой обстановке.

С самого прибытия у Элайзы складывается впечатление, что условия ее педагогической работы не так просты и комфортны, как предполагалось. Начать с того, что прямо на вокзале на нее совершает покушение некто незримый — и это лишь первое в череде сверхъестественных злоключений, выпадающих на ее долю. В поместье Годлин-холл, куда Элайзу, как вскоре выясняется, заманили не совсем честным путем, она поселяется с двумя детьми, которые всячески увиливают от любых вопросов о том, где находятся и когда наконец появятся их родители. А помимо детей и немногочисленных, но весьма подозрительных слуг в поместье обитает еще нечто — и никакая рассудительность, никакое трезвомыслие не позволяют Элайзе отрицать страшную правду о том, какова природа этого зловещего невидимого обитателя.

В старинном особняке, наполненном тайнами, даже самый здравомыслящий человек почувствует себя неуютно. Что же здесь происходит на самом деле?

Вдохновляясь «Джен Эйр» Шарлотты Бронте, «Поворотом винта» Генри Джеймса и творчеством Чарлза Диккенса, Джон Бойн написал готический, казалось бы, роман. Впрочем, помимо классической готики — сверхъестественной жути и семей, по-своему очень несчастных, — здесь найдется много чего еще: положение женщины в викторианской Англии вплоть до первых отчетливых проблесков феминизма, психология отношений родителей с детьми, умение адекватно оценивать и принимать себя, бесстрашие перед лицом непостижимого. И, конечно, сугубо человеческий талант не сдаваться несмотря ни на что.

64-летний Харуки Мураками — один из самых популярных в мире современных писателей, его произведения переведены более чем на 40 языков мира. В апреле нынешнего года писатель планирует выпустить новый сборник рассказов, который станет первым за последние девять лет. Об этом сообщило издательство "Бунгэйсюндзю".

Как ожидается, в состав сборника под названием "Мужчины без женщин" войдёт один новый рассказ, а также пять историй, которые уже ранее были опубликованы в различных японских журналах. В их числе — ставший скандально известным рассказ "Веди мою машину", из-за которого Мураками несколько недель назад приходилось приносить извинения.

Дело в том, что в рассказе автор устами своего персонажа нелицеприятно отозвался о реальном городе Накатомбэцу на севере Японии. Герой рассказа едет в автомобиле, за рулём которого молодая девушка. В какой-то момент она выбрасывает из окна машины окурок, а главный персонаж комментирует это про себя: "Должно быть, так они все в Накатомбэцу и делают". Эта ремарка вызвала возмущение у жителей настоящего Накатомбэцу, которые утверждают, что Мураками нанёс вред репутации их города. Позднее писатель пообещал убрать название этого населённого пункта из рассказа. Как ожидается, в новом сборнике будет опубликована уже исправленная версия.