Наверное, этот вопрос стоит задать тому, кто первым предложил такое сравнение. Но, предположу, что Пина и Анселя объединяет их талант изобретать и работать с механизмами. А лётный шлем Пина с гогглами в принципе очень «авионерный».

Есть ли у вас прототипы главных персонажей «Авионер»?

Нет, «целиковых» готовых прототипов — таких, чтобы взял и примо в книгу, — нет. Но отдельные черты характера, манеры, элементы внешности заимствуются от окружающих. Или даже от самой себя. Например, в своё время у меня были весьма идеализированные представления о роли и предназначении журналистики — и частично их «унаследовала» Агата. Желание Ники вырваться из своего маленького городка и пойти за мечтой тоже отчасти от меня: я в своё время хотела того же, так что какие-то мысли и переживания Ники по этому поводу пропущены мной, что называется, через себя.

Планируется ли что-то вроде сборника историй из прошлого и будущего по «Авионерам»?

У меня есть (и уже давно) вполне продуманные идеи и сюжеты и для приквела «Авионер», и для развёрнутого сиквела. Но буду ли я их писать, зависит от того, будет ли к этому интерес у издательства. А их интерес зависит, в свою очередь, от коммерческого успеха «Авионер»: от количества продаж и от активности читателей в поане постов и отзывов по книгам в сети.

Есть ли, кроме аэролитов, ещё какие-то важные камни в Арамантиде?

Да, есть и другие важные камни. Например, кристаллы, которые используются в аппаратах, производящих монкулов. И есть ещё один очень важный вид камней. Но о нём пойдёт речь в «Лестнице героев» (третий роман цикла — готовится к выходу).

Что вам больше всего нравится в работе писателя?

Возможность создавать и рассказывать истории. Да, если смотреть в самую суть, то для меня всё вот так просто. Создать целый мир, населить его интересными героями, сделать его таким, чтобы читателям не хотелось его покидать, — это нечто невероятное и прекрасное. Да, безусловно, это непросто, ведь между желанием создать такой мир и собственно успешной попыткой его создать — уйма работы. Но когда всё получается, то это нечто волшебное.

Арамантида — империя. Но кто императрица?

У империи есть два определения. Империя — это не только монархическое государство во главе с императором, но ещё и сложно устроенная система, состоящая из метрополии и колоний, где вовсе не обязательно есть император. Арамантида — империя во втором смысле этого слова, без императора, с сильной метрополией и колониями (завоёванными землями, ставшими провинциями).

Довольны ли вы финалом «Авионер»?

Да, финалом я довольна. Всё получилось, как и было задумано.

Что бы вы пожелали себе в подростковом возрасте?

Не принимать так близко к сердцу конфликты с одноклассниками и не переживать из-за этого. Тогда эти вещи казались реальной и серьёзной проблемой. К сожалению, понимание того, что они совсем не стоили тех эмоциональных потерь, приходит только со временем.

Поддерживает ли вас муж в вашем писательском ремесле?

Очень поддерживает. И создаёт все условия: освобождает мне время, занимаясь с дочерью, спит с ней по ночам, чтобы я могла хоть немного выспаться, и не требует от меня борщи. А ещё сюжеты книг мы всегда обсуждаем вместе, и он подаёт мне множество классных идей. Он же делает первичную вычитку текста.

Что вам нравится или не нравится в Канаде?

Если очень коротко, то нравится низкий уровень стресса, стабильность, возможность жить и наслаждаться жизнью, а не гнаться за выживанием. Нравится дружелюбие людей и вежливость, особенно на дорогах. И природа.

А не нравится политкорректность и толерантность, порой доходящие до абсурда. То, что серьёзным преступникам дают не только второй, но и пятый, и десятый шанс, раз за разом их выпуская, а они снова совершают преступления. Температура за окном -40 тоже не нравится. А ещё очень не хватает наших праздников — Нового года и 9 Мая.

— Интересно узнать факты о создании «Авионер» и о том, что в итоге не вошло в них.

— Основа мира была задумана задолго до книги, как идея для сериала. Но когда я начала писать книгу, мир разросся. Именно тогда появился Третий континент и Винландия. В третью книгу хотелось уместить больше, чем в итоге поместилось. Из нее пришлось вырезать и некоторую географию, и ряд сюжетных линий. Также хотелось больше рассказать о прошлом некоторых героев, но тоже не влезло.

Если вдруг будет сиквел или приквел, то идей для него уже много.

— Как фигурное катание?

— Как всегда, доставляем массу удовольствия. Хочется, чтобы было больше времени на тренировки, но, увы, пока не получается. Если сложится, весной буду выступать в ледовом шоу нашего клуба.

— Какие стереотипы о писателях раздражают?

— Пожалуй, лишь один стереотип — что западные писатели по определению лучше наших. Остальные, скорее, забавляют: что писатель зарабатывает огромные деньги; что опубликоваться или победить в литературном конкурсе можно только по блату;, что писательство — это не работа, а так, развлечение; что так любой может — я вот сяду и в сто раз лучше напишу.

— Пробовали рисовать?

— В школе очень нравилось, и даже неплохо получалось. Но потом как-то само сошло на нет. Просто стало меньше времени, появились другие интересы.

— Ваш любимый персонаж из «Авионер»?

— О, я не могу выбрать, я их всех люблю — у всех есть какие-то черты, которые мне особенно нравятся. У Ники — готовность преодолевать неувереннность в себе. У Агаты — вера в идеалы. У Анселя — способность понимать, что тебе на самом деле важно. У Тристана — бесшабашность и хамоватое обаяние. У Тайрека — виртуозная способность всех очаровывать. У Ванессы — умение держать лицо. И список могу продолжать.

— Вы когда-нибудь встречали прототипов персонажей в реальной жизни?

— Чтобы вот так прямо, целиком и полностью, — нет. Но бывает, что мои персонажи получают какие-то отдельные черты характера, привычки или внешность реальных людей.

— Читаете ли вы фанфики по своим произведениям?

— Не знала, что они существуют. Пока читала только то, что присылали на проводимый в моей группе «Авионер-конкурс». Но если где-то появились фанфики, с большим интересом почитаю.

— Есть ли идеи для следующих книг?

— Идей много — времени мало. Следующая по плану — последняя книга трилогии «Рунгарды». Завершение истории, начатой в «Детях Северного сияния».

Затем — большая повесть в проект «Аква», продолжение уже вышедшей повести «Железный остров».

Затем — фэнтезийная серия «Восьмирье»: о девочке, которая которая однажды вечером возвращалась домой и оказалась совсем в другом месте. Там наступило 32-е августа, там выпекают смех, грусть выбрасывают с мусором, а вместо кошек дома держат мечты... Мир разбит на Осколки, разделенные мрачным Тумарьем, пройти через которое и не сойти при этом с ума могут только темноходы. Девочке предстоит непростой путь домой.

Весной выходят два сборника рассказов в серии «Мозаика миров».

Ну и есть идеи продолжения «Авионер».

— Если бы вы могли обладать вещью, которой у вас нет, что бы это было?

— Маховик времени. Хотя многие считают, что он у меня есть.

Из реальных вещей... Я не отказалась бы от дома на Багамах. А если более серьезно, то я больше люблю новый опыт и впечатления, нежели вещи. Иначе говоря, последнему айфону я стопроцентно предпочту путешествие или мастер-класс у известного фигуриста.

— Что сложнее всего далось в третьем томе «Авионер»??

— Как уложиться в срок! Как не упустить из виду все вопросы, на которые нужно дать ответы. Как сократить, но при этом сохранить все важные детали и сюжетные линии. Как не поддаться жалости и не сохранить героя (-ев), чья гибель была изначально запланирована.

— Почему главного героя зовут именно Ансель? Будет ли раскрыта его жизнь в книге?

— Потаенной причины для выбора именно этого имени у меня не было. Но я как-то услышала это имя — кстати, на тренировке по фигурному катанию, — и оно мне понравилось. Его жизнь, прошлое — нет. На мой взгляд, его настоящее и особенно будущее — куда более интересны.

— Почемы вы выбрали именно камень как знак силы авионер?

— Некоторые идеи — результат тщательного продумывания, а некоторые буквально падают с неба. Идея с аэролитами — из последних. однажды вечером она просто появилась у меня в голове словно из ниоткуда.

— Не было желания писать «Авионер» дальше?

— Тут дело не в желании. Формат трилогии изначально предельно четко оговаривался с издательством. Да, есть приквелы, сиквелы и вбоквелы. Идеи для них есть, но буду ли писать, во многом зависит от коммерческого успеха трилогии. Так что пока конкретных планов не строю.

— Как вы планируете написание книги? составляете ли таблицы, клеите ли повсюду стикеры?

— Мне очень нравится идея таблиц и стикеров, но на практике я их почему-то никогда не использую. Все ограничивается записками в моих бесчисленных блокнотах. А вот для сценариев — да, там в ход идут и схемы, и куча стикеров, и прочее.

— Задумывались ли вы о дате рождения ваших персонажей? Или это не столь важно?

— Обычно — только если это играет важную роль для сюжета. Но иногда — нечасто — в сюжете день рождения никак и не отражается, но я всегда знаю, когда он у героя.

Его произведение вошло в лонг-лист литературной премии «Будущее время» этого года. И в сегодняшнем интервью автор рассказал о научных теориях, положенных в основу рассказа, и своём видении положения и роли научной фантастики.

— Расскажите, пожалуйста, о своем конкурсном произведении. Как пришла идея его написания?

На работе я занимаюсь тем, что внедряю сложные высокотехнологичные программные продукты в крупные компании и государственные организации, и решил – а почему бы дополнение личности не сделать таким продуктом? Это было основой, все остальное наслоилось сверху, как перламутр наслаивается вокруг песчинки в жемчужине.

Не берусь оценивать результат – это, конечно же, прерогатива жюри, но, во всяком случае, я сделал все, что мог.

— На какие научные теории и факты вы опирались при его написании?

Наша память – сложнейший механизм, в который уже сегодня можно вносить корректировки – как с помощью психологических опытов, так и с помощью «промывания мозгов», гипноза. Дополненная реальность уже существует, нейросети способны рисовать картины и создавать оригинальные уровни в реалистичных компьютерных играх.

Все составляющие моих фантдопущений в рассказе уже существуют – просто некоторые векторы я продлил чуть дальше тех точек, которых они достигают сегодня.

— Была ли у вас уверенность в прохождении в финал? Насколько твердо вы были уверены в рассказе?

Уверенности не было – все-таки конкурс очень крупный, большое количество сильных, талантливых авторов. Здесь должны совпасть сразу несколько факторов – удача, качество рассказа, оригинальность раскрытия темы, восприятие ридеров. Я уверен, много отличных рассказов осталось за бортом: 15 из более чем тысячи — это очень жесткий конкурс.

— Читали ли вы произведения других участников конкурса? Какие у вас впечатления от них?

Я читал несколько книг Андрея Столярова – и его повесть «Ворон» считаю одним из лучших фантастических произведений 90-х годов прошлого века.

С рассказами Елены Клещенко я познакомился, участвуя в проекте «Зеркало», и считаю ее очень сильным автором.

С Юрием Мори сталкивался, это очень интересный писатель с великолепным потенциалом.

С остальными авторами из лонг-листа не сталкивался ранее – но теперь наверняка прочту их рассказы.

— Что вы думаете о положении фантастики в мире и в России?

Разделять отношение к фантастике в России и за рубежом считаю немного странным занятием – я понятия не имею, как к ней относятся в Зимбабве или Никарагуа. Если мы говорим о той фантастике, которая нам знакома – англоязычной – то, по большому счету, отношение к ней в странах, где ее пишут, мало отличается от отношения к фантастике у нас, в России.

Различается только количество денег и возможностей, но, на мой взгляд, ситуация постепенно выправляется, тем более что границы становятся все прозрачнее.

— В чем, на ваш взгляд, состоит задача научной фантастики как жанра?

Я хотел бы отделить фантастику как способ уйти от реальности и фантастику как способ примириться и полюбить надвигающееся грядущее: на мой взгляд, это разные направления. Первое уводит в сказочные миры, развлекает и позволяет отдохнуть от серости будней, второе ищет ответы на сложные вопросы и, опираясь на сегодняшний день, выстраивает подчас сложнейшие цепочки допущений.

Их легко отделить друг от друга: первое далеко от нас (в другой галактике или в тысячах лет), второе совсем близко – в считанных десятилетиях и буквально за углом – по меркам нашей солнечной системы.

— Три любимых писателя-фантаста

Роберт Хайнлайн, братья Стругацкие, Нил Стивенсон.

— Три фильма для вдохновения

«Тот самый Мюнхгаузен», «Назад в будущее», «Матрица».

— Три главных изменения, которые, по вашему мнению, произойдут в мире в ближайшие 100 лет

Работа станет привилегией деятельных и активных, остальные будут существовать на пособия в мире роботов и нейросетей; субкультуры станут играть гораздо бОльшую роль в жизни людей и общества; хоть государства и останутся как социальные и культурные образования, границы де-факто исчезнут.

— Три совета другим писателям

Лучше написать плохо, чем вообще не написать: мастерство оттачивается с опытом;

2. Многие, пытающиеся критиковать, ничего не понимают в том, что и о чем вы пишите. Но хороший автор даже из никудышной критики вынесет урок, который позволит ему стать лучше как писателю.

3. Ищите единомышленников среди тех, кто, по вашему мнению, пишет лучше, чем вы. Вы будете тянуться к ним и начнете писать лучше.

Источник

Елена подробно рассказала историю создания работы и ответила на вопрос, почему в последние десятилетия фантастам стало труднее работать.

— Расскажите, пожалуйста, о своем конкурсном произведении. Как пришла идея его написания?

Каждый рабочий день у меня начинается с просмотра новостей биологии и медицины. В какой-то момент попалась научная статья о специальных google-очках для детей с расстройствами аутистического спектра; очки подсказывали, как реагировать на вызовы этого непонятного мира, в частности, на эмоции других людей.

Я тогда подумала, что такие очки и нейротипичным пригодились бы — нам тоже многое непонятно, и мы тоже часто не знаем, как лучше себя вести. Потом решила, что подобная «накладка на личность» (достаточно сложная, чтобы о ней стоило говорить) сама должна быть, если не личностью, то чем-то качественно подобным ей.

Отпечаток личности и ее панцирь. Если даже библиотека покойного родственника или брошенный аккаунт в соцсети создают эффект присутствия — человека нет, но мы чувствуем, что здесь он некоторым образом есть, — что говорить о более сложном подобии того и другого сразу.

Заметим, я не знаю, будет ли эта накладка «в самом деле живой и разумной», но готова спорить, что мы будем воспринимать ее как живую и разумную. Отсюда понятные этические и сюжетные коллизии. Однако не знаю, когда бы собралась реализовать эту идею, если бы не тема конкурса, так что большое спасибо организаторам.

— На какие научные теории и факты вы опирались при его написании?

Помимо упомянутой статьи — на многие области современных нейронаук. Интерфейс мозг-компьютер, обработка информации мозгом. Я постоянный читатель Дена Тулинова, сведения относительно технической стороны ИМК или потенциальных изъянов нейросетевого интеллекта, думаю, позаимствовала у него — детали в тексте не описывала, но для себя в уме держала.

Как и всех фантастов, меня волнует проблема низкой прозрачности решений, принимаемых искусственным интеллектом (мы не знаем, как именно он принимает решения, даже если знаем всё о его обучении). Сама я писала о работах лаборатории Мигеля Николелиса (https://www.nicolelislab.net/), это тоже способствовало. Еще есть отличная, хотя и не новая, — книга Джеффа Хокинса «Об интеллекте»: не уверена, что взяла из нее что-то конкретное, но, возможно, мои импы работают так, как описал он. Однако это отдельная тема.

— Была ли у вас уверенность в прохождении в финал? Насколько твердо вы были уверены в рассказе?

Уверенности не было. Думаю, даже у лауреатов Хьюго и Небьюлы не может быть такой уверенности, когда отбирают пятнадцать рассказов из тысячи. Тем более, что времени на написание у меня оказалось не очень много, лето было хлопотное. Кое-что, не существенное, но антуражное, я бы сейчас поправила.

— Что вы думаете о положении фантастики в мире и в России?

Думаю, что репутация научной фантастики несколько упала, в том числе по объективной причине. Значительная часть фантдопущений потеряла свое обаяние, поскольку наука либо уже наполовину реализовала их (редактирование геномов: не все пока получается, но принцип понятен), либо объяснила, почему это невозможноили возможно, но с огорчительными ограничениями (межзвездные путешествия).

Фантастам стало труднее работать. Гораздо интереснее фантазировать о генно-модифицированных людях после Асиломарской конференции 1975 года, чем после заявления доктора Хэ Цзянькуя в 2018 году, если вы понимаете, о чем я. Конечно, наука будет развиваться и дальше, но все простые предсказания уже сделали предшественники и превратили их в фантастический антураж, а сложные… сложны.

Плюс — когда писатели-фантасты сами признают себя «низким жанром» или «гетто», это положения фантастики не улучшает. О политических факторах, идеологическом размежевании внутри цеха русскоязычных фантастов говорить не хочу, это тяжелая тема.

— В чем, на ваш взгляд, состоит задача научной фантастики как жанра?

Лет пять назад я бы рассуждала об этом с удовольствием, теперь не чувствую себя готовой к роли гуру, сама нахожусь в поиске. Очевидно, что-то из того, что недоступно научно-популярной литературе и чем богата литература художественная? Характеры, образы, ветер миров, которых нет, но которые могут быть. Уже где-то говорила: социальная фантастика не имеет причин перестать быть интересной. Устройство общества, отношения между людьми — это то, что всегда привлекает читателей и бесконечно изменчиво.

— Три любимых писателя-фантаста

Стругацкие, Толкин, Честертон.

— Три фильма для вдохновения

Именно «для вдохновения», а не «любимые»? «Господин оформитель». «Не горюй». «Кабаре». Спросите в другой раз, могу ответить по-другому.

— Три главных изменения, которые, по вашему мнению, произойдут в мире в ближайшие 100 лет

— Широкое применение ДНК технологий, в том числе в медицине и «улучшении человека». (Последнее сейчас не приветствуется, но вряд ли удастся это остановить, интерес к теме огромный).

— Искусственные интеллекты во всех сферах жизни, их конкуренция с людьми (причем соглашусь с теми, кто говорит, что конкуренции следует опасаться белым воротничкам, а не синим, банковским работникам и журналистам-новостникам, а не грузчикам и садовникам). И да, наверняка нейрокомпьютерный интерфейс — за сто лет все препятствия должны преодолеть.

— Постепенные, но существенные перемены в укладе общества, в отношениях между людьми. Дальнейшее «размягчение» социальных и семейных ролей: дочка работает, мама учится, бабушка в декрете и т.д. Профессиональные и прочие связи перестанут определяться географическим фактором: неважно, кто на каком континенте живет. А поскольку эти перемены будут происходить весьма неравномерно, многие регионы, скорее всего, останутся намного более традиционными, жизнь потомков скучной не будет.

— Три совета другим писателям

— Не начинай писать, если тебе не хочется именно этого. Ни по какой другой причине, кроме одной: тебе нужно, чтобы был этот текст. Очень сильно нужно или просто было бы забавно, если бы он появился, но если тебе по большому счету все равно — лучше не начинай.

— Не бросай писать, если настроение пропало на середине. Волшебный Пендель — очень сильное колдунство.

— Третий не мой, а Николая Глазкова, но лучше не скажу.

Рассчитывая на успех,

Желая отразить эпоху,

Поэт сложил стихи для всех.

Жена прочла, сказала: — Плохо!

Тогда одной своей жене

Поэт сложил стихи другие,

И оказалось — всей стране

Потребны именно такие!

Источник

Марина Дробкова — писательница, внештатный литературный редактор, по специальности врач-терапевт, но в настоящее время полностью занимается деятельностью, связанной с литературой. У неё есть книги в разных жанрах, в том числе для подростков, а как литредактор, она знает о современной литературе если не всё, то многое.

1. Марина, Вы давно пишете и публикуете книги и рассказы. Какова судьба вашей первой серьёзной публикации? Как она нашла своих издателей и читателей.

«Так уж вышло, что ко всем публикациям я относилась серьёзно. Если говорить о крупной форме, то первым стал соавторский роман с Юлией Гавриленко «Первый судья Лабиринта», сайенс-фэнтези. Он вышел в издательстве «Эксмо» в 2010 году. Как нашли издателя? Просто упорно посылали его в «Эксмо» несколько раз, редактируя и улучшая. Повезло нам после романного семинара Г. Л. Олди – наконец, издательство сказало «да». Книга вышла, а через год после этого мы с соавтором получили «Золотой кадуцей» — награду за лучший дебют в жанрах фантастики и фэнтези. Сейчас права к нам вернулись, и книга лежит в сети в открытом доступе. Поскольку роман писался в 2007-2008 годах, с точки зрения современных информационных технологий, он уже немного «ретро». Но тем не менее читатели у него есть и сегодня, т.к. проблемы, которые мы затронули, никуда не делись».

2. Как Вы начали писать книги для подростков? Почему решили заняться этим? Ведь, насколько я знаю, начинали вы во взрослой фантастике и фэнтези, да и сейчас работаете в этих жанрах.

« Это получилось спонтанно. Пару лет я вообще не писала и не участвовала в сетевых конкурсах, занимаясь только редактурой. Но когда в конце 2014 года вернулась «в тусовку» фантастов, все вокруг беспрестанно обсуждали конкурс «Новая детская книга», который проводит ежегодно издательство Росмэн. Я всегда считала, что писать для детей и подростков гораздо сложнее, чем для взрослых (на самом деле, скорее, совсем по-другому), и не пыталась даже пробовать. Но всеобщий пример оказался заразительным. И вот я рискнула написать 6 авторских листов (конкурсный минимум) про девочку, которая умеет управлять механизмами. На успех не очень рассчитывала, но внезапно попала в лонг-, а потом и в шорт-лист. Так родилась и была опубликована «Техноведьма» — роман в трёх книгах. А после того как эта работа была закончена, мне не захотелось расставаться с подростковым миром. Так появился мистический триллер «Бездна танцует с тобой» и реалистическая повесть «На два голоса». А позже были написаны и приняты в печать несколько сказок – они уже даже не для подростков, а для детей».

3. Читателей интересует, в чём специфика литературного творчества для подростков? Как писать так, чтобы заинтересовать ребят этого непростого возраста?

«Специфика в том, что подростку многие вещи надо объяснять буквально, не надеясь, что он поймёт иносказание или прочитает между строк. Он (чаще всего) не будет искать ваши метафоры, гиперболы и прочее. Но зато поймёт ваши чувства. Я думаю, что взрослым и детям интересны одни и те же темы, разница только в языке изложения. А больше нет никакой специфики. Да, существует закон об ограничениях для литературы 12+ и 16+, но с этим сможет помочь редактор».

4. Я знаю, что вы редактируете книги в жанре фантастики, и собственные произведения в этом жанре у вас тоже есть. Что вы думаете о судьбе фантастики в настоящее время? Насколько интересны для читателя другие жанры?

«У меня для вас две новости: хорошая и плохая. Начну, как водится, с плохой.

Если вы автор, и жаждете ответа на вопрос: «Что бы мне такое написать, чтобы вышел бестселлер, и миллионы читателей приняли его с восторгом (со всеми вытекающими гонорарами и почестями)?», то ответа на этот вопрос нет. Читательский спрос неуклонно падает – а предложения растут.

По поводу твердой НФ – интерес к ней есть, но в основном это интерес узкой аудитории, изрядная часть которой сама пишет фантастику.

Хорошая же новость такая. Тем не менее, читать мы не бросаем. Книги востребованы, но преимущественно электронные. Кроме детской литературы. Здесь по-прежнему в ходу бумага. особенно с хорошими иллюстрациями. Интересно всё: фэнтези, мистика, хоррор (сейчас он на пике), детективы, реализм – а больше даже сюр- и магический реализм. Конечно, всегда будет спрос на любовные романы. В том числе в фэнтези-антураже. Если вы хотите просто найти своего читателя: пишите и найдёте обязательно. Только надо учитывать, что количество будет не столь грандиозным, как хотелось бы».

5. Вы работаете в разных жанрах не только фэнтези и фантастики, но и в жанре триллера и реалистической прозы, рассчитанных на взрослых и на детей. Какой из жанров вам нравится больше и почему?

«Мой навсегда любимый жанр это магический реализм. Т. е. это реализм, который можно сделать чуть-чуть другим с разными целями: облегчить кому-то задачу или усложнить. Сделать мир лучше – или, наоборот, сгустить краски. Расширить горизонты – или сузить обзор до туннеля. В основном в этом жанре я пишу рассказы, хотя некоторые читатели считают, что повесть «На два голоса» ближе к магическому реализму, несмотря на то, что фантастических допущений в ней нет. Но есть атмосфера».

6. У вас вышло много фантастических рассказов в самых престижных сборниках. Чем отличается работа над рассказом от создания большого романа? Это проще или сложнее?

«Примерно тем же, чем отличается одна качественная художественная фотография от выпускного альбома за все годы (и в плане работы тоже). Рассказ – это эпизод, и задача автора полностью показать героя (чаще всего) в конкретной ситуации. А цель романа – постепенно раскрыть метаморфозу героя в череде ситуаций. Для меня рассказы сложнее, они требуют максимальной концентрации и безжалостного отсекания всего лишнего. Романы, на самом деле, тоже, но там у вас больше возможностей для манёвра, больше «времени и места».

7. Насколько я знаю, по специальности вы врач-терапевт. Среди писателей много людей медицинских профессий. Как вы думаете, влияет ли профессия на творчество? У вас, по крайней мере.

«В моём случае, скорее, творчество повлияло на профессию – мне пришлось от неё отказаться. Когда большая часть времени, сил, а главное, мыслей отдаётся литературе, для полноценной работы врачом пространства не остаётся. Но я знаю людей, которые успешно совмещают то и другое, и они, несомненно, молодцы».

8. Что бы вы пожелали начинающим писателям, тем, кто только вступает на этот путь и мечтает о бумажных публикациях.

«Я бы пожелала им не мечтать о бумажных публикациях, а активно осваивать сеть. Сегодня там больше возможностей».

Источник