США, продолжительность — 127 мин
жанр — практически Zeitgeist голливудского понимания
всего современного съемочного кинопроцесса
слоган: "The Game Has Changed"

Добро пожаловать в программу виртуальной обработки Ваших вкусовых пристрастий! Пожалуйста, присоедините в Вашей голове электроды в последовательности, которая отражается на цветовой схеме посреди Вашего монитора. Спасибо! А теперь — расслабьтесь, примите удобное положение, приготовьтесь к тому, что на обработку первичных данных потребуется некоторое время. Спасибо! Для того, что бы наилучшим образом виртуализировать Ваши вкусовые пристрастия, наша программа предлагает Вам пройти короткий тест. Итак, поехали:

Вопрос №1 В чем заключается работа кинорежиссера в рамках современного съемочного кинопроцесса?
А. В том, что бы присматривать со стороны за процессом создания невообразимо прекрасных специальных эффектов.
Б. В том, что бы иногда давать советы супервайзерам по созданию невообразимо прекрасных специальных эффектов.
В. А в самом деле, а зачем он нужен, когда есть супервайзеры и есть сами невообразимо прекрасные специальные эффекты?

Вопрос № 2 В чем заключается работа сценариста в рамках современного съемочного кинопроцесса?
А. В том, что бы иногда давать советы, как лучше связать воедино все эти невообразимо прекрасные специальные эффекты.
Б. Ни в чем, мужики просто с унылым видом шляются по съемочной площадке и неизвестно за что получают неплохие гонорары, когда вместо них всю важную работу делают лишь супервайзеры и сами невообразимо прекрасные спецэффекты.

Вопрос № 3 В чем заключается работа актеров в рамках современного съемочного кинопроцесса?
А. В том, что бы ходить, облепленными датчиками снятия движения на фоне синего экрана и с умным видом разговаривать с существами, которых на самом деле нет, но они появятся потом, благодаря невообразимо прекрасным специальным эффектам.
Б. И в самом деле, на фиг они вообще сдались, только тратят лишнее время на дубли и неизвестно за что получают неплохие гонорары — лучше бы их полностью заменить невообразимо прекрасными спецэффектами.

Следующий вопрос — решающий. Перед тем, как ответить на него, помните: от того, какой из предложенных вариантов ответа Вы выберите, зависит успешность прохождения всего теста в Вашем индивидуальном случае. Итак,

Вопрос № 4 Кто является ключевой фигурой в рамках современного съемочного кинопроцесса?
А. Супервайзер по разработке невообразимо прекрасных специальных эффектов
Б. Супервайзер по разработке невообразимо прекрасных специальных эффектов
В. Супервайзер по разработке невообразимо прекрасных специальных эффектов

Спасибо большое за Ваши ответы! Они помогут программе виртуальной обработки Ваших вкусовых пристрастий скомпилировать индивидуальную вкусовую матрицу, однако этот процесс может занять некоторое время. Выньте электроды из Вашей черепной коробки, но не выключайте само устройство. Спасибо! А теперь, когда у Вас есть несколько свободных часов до получения обработанных индивидуальных данных, можете сходить в ближайший кинотеатр на фильм "Трон: Наследие" и убедится в правдивости нашего теста. Спасибо!

Первый "Трон" появился на свет божий усилиями режиссера и сценариста Стивена Лисбергера аж в далеком-предалеком 1982 году. Не верьте тем, кто скорчив очень авторитетное лицо примется искать в нем корни киберанка и извлекать наружу предтечи "Матрицы" с "Джонни мнемоником". На самом деле, первый "Трон" был образчиком типичной киносказки 80-х а-ля "Уиллоу" или "Бесконечная история", только действие ее происходило не в волшебном королевстве, а в своеобразном "зазеркалье" допотопной компьютерной игры, а вместо злобных карликов или приверженцев могущественного волшебника, главный герой, программист Кевин Флинн(в исполнении совсем еще юного Джеффа Бриджеса) с энтузиазмом мутузил толпы не менее зловредных битов, байтов и прочей публики, наименования которой, ровным счетом ни о чем не говорили тогдашнему кинозрителю. Единственным безусловным достоинством "Трона"являлись даже не спецэффекты, а великолепное оформление виртуального мира, создававшееся под чутким руководством небезызвестного французского художника Жана Жиро,( Мебиус), а в остальном, даже по меркам солнечных 80-х, фильм был похож на наивную девочку, которая крутится под ногами у взрослых дядей, дергая их за штанины и простодушно надеясь: а вдруг из них посыпется долгожданное богатство? И лишь сам Лисбергер упорно продолжал оставаться единственным фанатом собственного творения и обивал пороги жирных голливудских боссов, что бы запустить на его основе целый сериал, трилогию, на худой конец — одиночное продолжение, и всякий раз — с тем же, что и у девочки, результатом. Дело сдвинулось с мертвой точки лишь в 2003 году, когда группа бывших дизайнеров, изготовлявших в 1982 году невообразимо прекрасные специальные эффекты для фильма, выпустила его своеобразное продолжение в виде компьютерной игры TRON 2.0. Игра пользовалась неплохим спросом и вновь пробудила интерес к полузабытой картине, причем со стороны не только простых зрителей, но и голливудских боссов. 4 года призрачного существования проекта, между жизнью и смертью закончились лишь в 2007 году, когда руководство Walt Disney Studios громогласно объявило: сиквелу -быть, причем с тем же Джеффом Бриджесом в роли Кевина Флинна, с дебютантом Джозефом Косински — в роли режиссера-постановщика и абсолютно умопомрачительной суммой в 300 миллионов долларов — в бюджетной свинье-копилке проекта! Однако, вместо восторгов эту новость поначалу встречали лишь возгласами недоумения, призывая сверить всему руководству студии его коллективную температуру. Что это за "Трон", кто в свое время видел, и самое главное — сейчас помнит этот фильм, что бы тратить на его продолжение ТАКИЕ деньги? И кто вообще слышал об этом Джозефе Косинском? Что Вы говорите — постановщик телевизионной рекламы и одного большого мультфильма для компьютерной игры Gears of War? Срочно вызывайте фотографов — кажется в Диснейленде сегодня готовится массовое самоубийство!

Впрочем, шокирующее всех в далеком 2007 году заявление о небывалом бюджете и самом дорогом фильме в истории мирового кинематографа можно смело списать на проказы субтильного юноши с нездоровым алчным огоньком в глазах и очень хорошим финансовым аппетитом, что зовется Маркетингом. Ведь не его вина, что современного зрителя уже ничем не удивишь: и если в сладкие 80-е его можно было заставить идти в кино, что бы посмотреть на трогательного инопланетянина, а в горькие 90-е — бежать вприпрыжку на свидание с динозавриками, которые "как живые" или "на посмотреть" на "оттакее-е-е-нные волны", то зрителя эпохи нулевых уже ничем не удивишь: ни разбирающимися на зависть любому детскому конструктору роботами, ни новомодным форматом ТРИ ДЭ. У него уже пробуждают здоровое любопытство не сами движущиеся картинки, а лишь огромные денежные массы, которые покорно перемещаются из кармана в карман по первому продюсерскому свистку, так почему бы этим не воспользоваться? Вы можете злорадствовать, потирая руки в предвкушении самого громкого кинопровала в истории, главное — не забудьте перед этим заплатить за билет. Однако, перед самой премьерой, цифра официального бюджета картины начинает внезапно сокращаться: еще вчера это были 200 миллионов, сегодня уже 170, а какой она будет завтра — делайте ставки в лучших букмекерских конторах Вашего города! Завершив трехлетние мытарства с производством и постпроизводством картины, диснеевцы похоже наконец то осознали, что опасность грандиозного коммерческого фиаско, из яркой маркетинговой фичи может в любую минуту стать суровой реальностью и совсем неспроста.

Перенос легкой и наивной киберсказки на громоздкие рельсы типичного современного блокбастера закончился тем, что она в результате приобрела массу стотонной фуры, а ее милая детская непосредственность здесь присутствует в концентрации, которая поддается точному измерению лишь с использованием специальных медицинских терминов. Кроме того, согласно последней голливудской моде эпохи нулевых здесь есть пронизанные духом вековой мудрости диалоги, от которых сразу же веет неприятным запашком бушевских спичрайтеров, а кому и их покажется мало, присутствует целый сюжет о том, как злобные синемордые компьютерные программки вдруг однажды ночью решили вылезти из Вашего системного блока, чтобы

(выберите правильный вариант):
А. Поблагодарить за то, что Вы всегда соблюдаете условия их лицензионного соглашения
Б. Помочь с уборкой квартиры
В. ЗАХВАТИТЬ ВЕСЬ МИР !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Оставим за скобками то обстоятельство, что рассказанный на полном серьезе и при гробовой тишине, данный сюжет сейчас способен заинтересовать лишь детей, причем даже не школьного возраста, а тех, которые еще не умеют самостоятельно передвигаться и питаются через соску. Очевидно, в Голливуде приняли негласный мораторий на наличие чувства юмора в >100-миллионных блокбастерах, поэтому несчастным актерам, что бы отрабатывать свои неплохие гонорары приходится произносить несусветную ахинею с выражением лица трагического датского принца, и при этом ухитриться ни разу не улыбнуться. Однако, удручает даже не сам сюжет, для полного изложения событий которого хватило бы и места на почтовой марке, но и его проработка, полностью состоящая из оборотов : "пока этот ходил туда, тот пришел оттуда, чтобы попасть сюда". Кто, кто Вы говорите трудился над прописыванием этих невообразимо прекрасных сюжетных коллизий? Эдвард Китсис и Адам Хоровитц — постоянные бракоделы сценаристы такого же невообразимо прекрасного сериала "LOST", где подобное хождение -брожение туда-сюда-и непонятно-зачем, за 6 лет эфирного времени было практически возведено в статус религиозного обряда? Вопросов больше не имею, пусть передают от меня персональный привет Джейкобу с антиДжейкобом, а заодно — и Абрамсу с антиАбрамсом и Линденлофу с антиЛидендло.....тьфу, ты, язык сломаешь!

Впрочем, 99 процентам современных зрителей совершенно плевать на саму историю, проработку персонажей, наличие неожиданных поворотов, и диснеевским продюсерам вместе с Джозефом Косински об этом известно не хуже, чем им самим. Покажите Зрелище, заставьте бежать за новой порцией попкорна, потому что предыдущая просыпалась на пол прямо из открытого от удивления рта или при произнесении сакраментальной фразы: "What the...., а все остальное: планирование продолжений на 3-4 части вперед, многокилометровые очереди в кинотеатр и купание в золоте, вслед за Скруджем МакДаком — как-нибудь, само приложится. Увы, все что может предложить своему зрителю уважаемый мистер Косински — ту же визуальную кашу, сваренную аж 28 лет назад и просто подогретую на быстром огне современных голливудских технологий. Тщательно реконструируя на экране взгляд внутрь компьютерных микросхем образца 1982 года, режиссер-дебютант похоже забывает, что на дворе уже более 20 лет как стоит совсем другая эпоха, в которой уже трудно кого-либо удивить аттракционом стремительно развертывающейся "змейки", даже выполненной в полном ТРИ ДЭ. Но самого Косински похоже это не очень занимает, поэтому он высунув от старания кончик языка, с таким усердием переносит на современную платформу мир кинообразов 1982 года, будто это римейк самого "Гражданина Кейна", а не средней руки фильма с невообразимым количеством условностей, несостыковок и даже (назовем вещи своими именами, Вы не против?) откровенных глупостей. Оставим за скобками, деление компьютерных программ по половому признаку, но что в самой изнанке компьютерного мира делает программное обеспечение, даже отдаленно не напоминающее лицо гетеросексуальной ориентации (Майкл Шин)? Это, что версия Powerpoint, сбежавшая с рабочего стола ноутбука Бориса Моисеева? Или к примеру, уважаемые сценаристы, объясните мне пожалуйста: по какому алгоритму стареют (т.е. — обзаводятся бородой, сединой, пенсионерской палочкой) компьютерные программы? А-а-а-а, это просто сказка такая, да что Вы говорите! Только вот атмосфера в фильме совершенно не сказочная, ее на корню убивает сочащийся из всех отдушин пафос а-ля: "Остановим геноцид программами программ!" или "Не дадим вторгнуться на Землю многомиллионной армии из компьютерных ноликов и палочек!". Так наверное бы выглядели незабвенные "Космобольцы", если бы за реализацию их сценария вместо самого Мела Брукса взялся человек с ампутированным чувством юмора, лелея надежду сотворить из них очередные "Звездные войны". И переживать здесь остается совсем не за благородных героев, препятствующих планам коварного злодея, а лишь за душевное здоровье тех зрителей, которые воспримут всю эту вампуку всерьез.

И наконец то, мы добрались до разговора о них самих — загадочных, очаровывающих и невообразимо прекрасных. Будьте честны сами с собой: попадись Вам подобный сюжет без участия этих невообразимо прекрасных 300-миллионных красотулек, Вы бы не стали тратить не него время даже бесплатно и в тесных объятиях "трижды настоящего мистического", что уж тут говорить о походе на премьеру и билет в первый ряд с переплатой за настоящий ТРИ ДЭ? Да, спецэффектов в картине оче-ень много, как и любой другой голливудский блокбастер последнего времени, она на 99 процентов состоит только из них — невообразимо прекрасных и стоящих как сбитый над Ираком новейший истребитель. Самый главный аттракцион — омолаживание лица 61-летнего Джеффа Бриджеса, причем выполненное на гораздо более качественном уровне, чем подобные фокусы в "Суррогатах" или "Загадочной истории Бенджамина Баттона", где компьютерные обработки лиц известных актеров пугали почище голливудского фильма ужасов. Однако, даже их невообразимая красота не делает визуальную картинку фильма более осмысленной: впечатляюще прорисованные летающие, парящие и стремительно передвигающиеся по экрану загогулины, отчего-то отказываются складываться как пазл головоломки в единую картину цельного мира, а летают, парят и стремительно передвигаются, практически сами по себе. И здесь нужно вспомнить, что каких-то 20-25 лет назад, в мастерстве производства невообразимо прекрасных, прежде всего ценилось не умение так прорисовать на компьютере гайку, что бы она выглядела, как настоящая, а в первую очередь — размах и полет фантазии, возводивший его в ранг Настоящего Искусства. Однако, эти времена остались далеко позади, в эре раннего кинематографического мезозоя: нынче вся сложность состоит лишь в том, что бы разрезать ножницами старый фильм 1982 года и покадрово перенести его на экран, с фанатичной старательностью выписывая каждую черточку и завитушку. Увы, остается лишь констатировать, что целому легиону приглашенных супервайзеров, дизайнеров, моделлеров и программистов, поименный список которых может сравниться с численностью погибших при аттаке японцев на Перл-Харбор очень и очень далеко до искрометной фантазии и искрящегося художественного воображения одного единственного Жана Жиро и его товарищей. Мир "Трона:Наследия" холоден и пуст как незаполненный пластиковый мешок, и он улыбается зрителю лицом красиво загримированного покойника. С таким же успехом, вниманию к деталям и полному отсутствию каких-либо эмоций, студия Диснея могла запустить в пред рождественский прокат обыкновенный скринсейвер, на котором в течении двух часов сами по себе вращались какие-то цилиндры, сновали туда-сюда параллелепипеды неизвестного назначения и еще изредка пролетали по экрану фигурки людей, закованные в причудливые скафандры, помахивая зрителю из самой середине своего неисповедимого жизненного пути, ведущего из ниоткуда в никуда.

Согласно традиции, на этом самом месте, я должен рассказать потенциальному зрителю о задействованных в фильме актерских работах, но если бы Вы только знали, как мне не хочется этого делать! И если про Джеффа Бриджеса можно сказать, что он героически, стиснув зубы пытается честно играть то, что для него понаписали целых четыре голливудских сценариста, то про остальных лицедеев не скажешь даже этого. Может сделаем вид, что там вообще никто не играет, а актеров просто заменили их нарисованными компьютерными клонами? В конце концов, мы и дальше будем продолжать уважать и любить Бриджеса и Майкла Шина за то, что они хорошие актеры, Оливию Уайлд — за ее миловидность и красоту, а исполнителя главной роли Гаррета Хедлунда ..... даже и не знаю, наверное за молодость и за то, что у него еще все впереди. И никакой "Трон:Наследие" не сможет этому помешать.

Перечитал написанное. Представил, как после публикации данного материала на меня тотчас вновь посыплются новые обвинения в неуважении ко всей индустрии развлекательного кино — в целом, и неумении выделять положительные стороны в целом океане недостатков — в частности. Задумался: а ведь в этот раз они окажутся действительно правы: в фильме Джозефа Косински, действительно присутствует одно неоспоримое достоинство, способное вдохновить если не на поход на фильм в новомодный IMAX (свят-свят), то точно на покупку компакт-диска с его оригинальным саундтреком. Дебютировавший в качестве авторов киномузыки для большого кино, французский электронно-танцевальный дуэт Daft Punk прекрасно справился со своей задачей, в удачной смешав электронную музыку в духе Жана-Мишеля Жарра , Tangerine Dream и Вангелиса с симфонической оркестровкой в стиле Ханса Циммера или Джеймса Ньютона Ховарда. Отлично аранжированные, разные по стилю и темпу композиции: от размеренных до очень динамичных прекрасно слушаются в отрыве от самого фильма и в отличии от него не набивают оскомины. Если хотите впитать лучшее из того, что есть в этом двухчасовой громоздком и неповортливой каракатице -лучше ограничитесь прослушиванием музыкальной дорожки. Ну как, уважаемые оппоненты, в этот раз я Вас не разочаровал?

Повторно добро пожаловать в программу виртуальной обработки Ваших вкусовых пристрастий! Результаты предыдущего теста уже скомпилированы в Вашу индивидуальную вкусовую матрицу. Но сперва мы попросим Вас ответить еще на несколько несложных вопросов. Готовы? Спасибо.

Вопрос № 1 К какому кинематографическому жанру, Вы бы отнесли только что просмотренный фильм "Трон:Наследие"?
А. Двухчасовой трейлер
Б. Двухчасовой рекламный ролик для голливудских студий, производящих невообразимо прекрасные спецэффекты
В. Двухчасовой клип для музыкальных композиций, написанных и исполненных французской группой Daft Punk

Вопрос № 2 Что больше всего Вам понравилось в только что отсмотренном фильме "Трон:Наследие"?
А. Невообразимо прекрасные спецэффекты
Б. Невообразимо прекрасные спецэффекты
В. Невообразимо прекрасные спецэффекты

Очень хорошо. Следующий вопрос — решающий. Перед тем, как ответить на него, помните: от того, какой из предложенных вариантов ответа Вы выберите, зависит успешность прохождения всего теста в Вашем индивидуальном случае. Итак:

Вопрос № 3 В чем заключается роль зрителей в рамках современного съемочного кинопроцесса?
А. Есть попкорн, пить колу, разговаривать по мобильному, чесать правой рукой левую ногу
Б. И в самом деле, а зачем они сдались? Пора бы уже выгнать их из зрительного зала, полностью заменив этих чавкающих, рыгающих лентяев невообразимо прекрасными спецэф.......

США, продолжительность — 131 мин
жанр — увесистое надгробие над могилой классического американского киновестерна

Несмотря на непролазную темноту техасской ночи и оглушительный ритм падающих с неба дождевых капель, затянувшийся конфликт разрешился к вящему удовольствию обоих джентльменов, принимавших в нем участие. И вот теперь, один из них стоит по колено в вязкой грязи, беззвучно матерится на дождевые капли, которые стекают ему на лицо с широких полей ковбойской шляпы и ковыряет почву носом одряхлевшей старательской лопаты, отчаянно пытаясь вырыть в ней какое-то подобие ямы. Чуть позади него, в мокрой дождевой грязи валяется разряженная двухстволка, а второй участник конфликта, несмотря на позднее время суток и непогоду, спокойно лежит на земле, прикрыв лицо своей шляпой — и для того, что бы рассказать, как все было совсем ненужно заканчивать воскресную школу, не понадобится она и для того, что бы предсказать назначение той самой ямы, которую сосредоточенно один человек в ковбойской шляпе, поздно ночью копает для другого. Просто у двух джентльменов произошел спор, в финале которого у одного из них больше не нашлось аргументов, зато под рукой вовремя оказалась охотничья двухстволка со взведенными курками — эка невидаль в этих краях! Тем временем, дождь усиливается, его тяжелые капли стучат по старческим, сморщенным, но по-прежнему крепким рукам, словно это не обычный в этих краях в это время года ливень, а барабаны самой Судьбы. Но в старческих глазах по-прежнему горит решительный огонек: он уже знает, что несмотря на ливень, ночную мглу и разваливающуюся под ногами почву, он доведет свое дело до конца. Наконец, когда яма оказывается настолько большой, что бы вместить в себе второго участника конфликта, старик затаскивает в нее тело, не без усилий выбирается наружу (проклятый возраст вновь дает о себе знать!), и с тяжелым вздохом бросает на закрывавшую лицо шляпу первый ком омытой дождем техасской грязи. Уже под утро, когда грозовые облака постепенно начинают уноситься в сторону Миссури, а неглубокая могила оборачивается столь же невысоким холмиком, промокший и продрогший до костей старик наконец втыкает в его центр две перекрещенные палки, стряхивает с полей шляпы налипшую к ним грязь и неспешно направляется в сторону своей лошади. Но буквально в паре сантиметров от нее, вдруг оборачивается, последним взором окидывает панораму и заметив недочет, тут же вновь возвращается к месту погребения. Ослепительным алмазом сверкает лезвие вынутого из голенища острого охотничьего ножа — и наклонившись к грубому подобию самодельного креста, старик старательно царапает на нем давно забытое ИМЯ.....

Он вошел в жизнь миллионов зрителей прямо с большого экрана, ослепляя блеском кривоватой циничной полуухмылки, небрежно попыхивая огрызком неизменной сигары и аккуратно перекидывая с одного плеча на другое заношенное мексиканское пончо, дабы освободить доступ к кобуре с шестизарядным револьвером. Гимном его личным триумфов навсегда осталась бесподобная музыка Эннио Морриконе, но зритель всегда узнавал его даже в целой толпе аналогичных героев по остроумной колкой реплике, по колючей щетине и ироническому взору чуть прищуренных глаз — по всему, кроме его имени, которого он так ни разу не произнес. Впервые появившись в 1964 году, в фильме Серджио Леоне "За пригоршню долларов", безымянный, но чертовски обаятельный стрелок с лицом молодого Клинта Иствуда почти мгновенно превратился в новый символ возрожденного киножанра, отодвинув на задний план одряхлевшие со временем киноиконы вроде Джона Уэйна и стал визитной карточкой актера, принеся ему всемирную известность. В отличии от американских режиссеров наподобие Джона Форда или Ховарда Хоукса, итальянец Леоне не возводил людей с револьверами в мифологический культ Настоящих Защитников Чести и Справедливости. Глядя на мир Дикого Запада без розовых очков, которые многим его коллегам очевидно выдавались по месту рождения, Леоне видел его скорее вонючей клоакой, где все люди делились на тех, у кого на поясе висел заряженный пистолет и на всех остальных, кто чистил им ботинки, постригал волосы и бороды, подавал выпивку в салунах и по первому требованию собственноручно копал себе могилы, потому по местному прейскуранту, их жизни стоили намного дешевле выпущенной им в затылок револьверной пули. Но в отличии от вечного бунтаря Сэма Пекинпа, которой без прикрас обнажил всю жестокость Дикого Запада в ставшей культовой "Дикой Банде", итальянский режиссер предпочитал сглаживать острые углы и вместо откровенного бичевания мира, чьи ценности базировались лишь на пулях и золоте, предпочитал над ними вдоволь иронизировать. Созданный им новый киножанр "спагетти-вестерна" скорее представлял собой полупародию на серьезные образцы этого направления, где все застарелые штампы выстраивались перед зрителем по росту в ровную шеренгу, маршируя к закономерному финалу под тонкие иронические комментарии режиссера и сопровождаемые его неизменным мастерством. И несмотря на то, что сам Иствуд принял участие лишь в трех фильмах Мастера, позже составивших легендарную "долларовую" кинотрилогию (в которую, помимо "Пригоршни" так же вошли такие картины как "За несколько лишних долларов" и "Хороший, Плохой, Злой"), маска ироничного, в меру циничного, но строгого и справедливого Человека-Без-Имени так плотно пристала к лицу актера, что он даже не думал от нее избавляться. Расставшись с Леоне, Иствуд продолжал сниматься в вестернах и у других режиссеров, и неважно, что у каждого из его новых героев было свое имя, свой характер и специфика — через них всех, как через гигантский рентгеновский аппарат всегда просвечивал только ОН — неповторимый и единственный, тот, чье имя так и осталось одной из величайших кинематографических загадок XX века.

Однако, время — это словно река, и начав плавать в тоненьком ручейке, не всегда заметишь, как вдруг ставшая столь стремительной вода уже несет тебя прямиком в самый центр крутейшего водопада. В 80-е годы, спрос на вестерны окончательно упал, приведя некогда самый успешный голливудский киножанр в полный упадок. Аналогичный упадок переживала и актерская карьера самого Клинта Иствуда: симметрично тому, как возраст вчерашней кинолегенды приближался к 60-летию, фильмы с его участием пользовались все меньшим кассовым успехом, ведь седой как лунь, морщинистый Грязный Гарри, с трудом унимающий старческую дрожь в руках, которыми он по-прежнему, пытается сжимать верный "Магнум" — это зрелище из разряда "слабонервным не смотреть". Прискакав на верном коне прямиком из 60-х, и впервые запыхавшись за время этой долгой скачки, Иствуд подъехал к символическому творческому перекрестку: либо навсегда завязывать с развлекательным "крутым" кино, подыскав себе боксерскую грушу по своим нынешним габаритам, либо...... Впрочем, для неутомимого Иствуда, за плечами которого к тому моменту уже находилось 44 актерских, 15 режиссерских и 9 продюсерских работ, этого самого печального "либо" не существовало в помине. Со второй половины 80-х, Иствуд начинает уделять больше внимания режиссуре: в 1988 выходит первый серьезный фильм Иствуда "Птица", представляющий собой кинобиографию известного джазового исполнителя 50-х годов, саксофониста Чарли Паркера — примечательная еще и тем, что это был еще и первый фильм, в котором он не снимался как актер. Критики тогда лишь удивленно поцокали языками — мало ли какие причуды могут придти в голову стареющим голливудским суперменам. Они не знали, что к тому моменту, Иствуд уже более 10 лет вынашивал идею постановки со странным названием "Убийства из-за порезанной шлюхи", сценарий которой он приобрел еще в конце 70-х, лелея и оттачивал ее в своей голове точно так же, как человек, которого он всегда считал своим первым Учителем в Режиссуре, Серджио Леоне почти 15 лет умозрительно оттачивал каждый кадр своего шедеврального "Однажды в Америке", перед тем, как все же осмелился предать их кинопленке. Сам Иствуд, впоследствии объяснит более чем 10 летнюю задержку в реализации сценария разницей между своим тогдашним возрастом (> 40 лет) и совсем преклонными годами своего героя. Однако, скорее всего дело в том, что оригинальный сценарий Дэвида Уэбба Пиплза, с самого начала показался ему самым значительным киносырьем, которое когда-либо попадало в поле его зрения как актера, продюсера и самое главное — режиссера. Сухие страницы представлялся ему Кинематографическим Мемориалом, пригодного для того, что бы его возвести на останках жанра, который так сытно и вкусно его кормил почти 25 лет и к тому моменту истекал кровью без всякой надежды на спасение. Последней каплей стала смерть Учителя: выдающийся итальянский кинорежиссер Серджио Леоне скончался в своем родном городе Риме 30 апреля 1989 года в возрасте 60 лет — и пережив боль утраты, Иствуд окончательно осознал, что он либо прямо сейчас приступит к постройке этого величественного Мемориала, либо не сделает этого никогда. Пробегут ковбойским скакуном еще 3 года творческих мук и сомнений — и в 1992 году, те самые критики, которые при просмотре первого серьезного фильма режиссера лишь давились от снисходительных улыбок, будут аплодировать Иствуду стоя, лишь краем глаза увидав на большом экране постаревший, но по-прежнему суровый и такой притягательный лик "Непрощенного".

Сюжетная основа фильма довольно проста: несколько пьяных фермеров изрезали лицо профессиональной шлюхе, после чего ее коллеги по древнейшей профессии нанимают группу наемных убийц, что бы привнести в эту историю элемент типичного правосудия в духе Дикого Запада. Когда заказ попадает в руки завязавшего душегуба Уильма Манни (сам Иствуд), эта история начинает отчетливо напоминать классический вестерн 1969 года "Истинная доблесть", за исполнение роли, в котором главный ковбой Голливуда Джон Уэйн получил свой единственный "Оскар". Только в седой классике, оставшаяся сиротой девочка обращается к бывшему легендарному шерифу, ныне превратившемуся в запойного пьяницу, что бы он отомстил убийце ее отца, а у Иствуда профессиональные шлюхи нанимают бывшего пьяницу, "убийцу женщин и детей", ныне ставшего на праведный путь отца-одиночки, что бы он вновь взялся за старое. Чувствуете издевку? И это лишь начало. С самых первых кадров, Иствуд старательно избавляется от любых элементов типичной романтики Дикого Запада, которую в различной степени культивируют все прочие представители жанра: как классические, так и не очень. Первым делом, в мусорное ведро летит вся геройская атрибутика: в "Непрощенном" нет столь любимых другими режиссерами (включая самого раннего Иствуда и Леоне) долгих и безупречно красивых игр в гляделки между главным положительным персонажем и его омерзительным антагонистом, так же отсутствует обязательное для жанра состязание "кто первым выхватит пистолет под величественную музыку". Вместо этого — долгая пальба "в молоко", сопровождаемая постоянными осечками, пули, которые отчаянно рикошетят и с гораздо большей охотой калечат, вместо того, что бы благородно и безболезненно убить, и единственный способ поставить финальную точку — это выстрел в упор, причем желательно — в безоружного, и для надежности — сразу из обоих стволов. Вместо глицериновых слез и голливудского грима, страдания персонажей оказываются пропитаны вонью настоящего пота и горьким вкусом собственной крови. Человеческие кулаки, кожаные хлысты и стальные пули причиняют им настоящую боль, заставляя извечных антагонистов вращаться, будто на адских вертелах и это не случайно: ведь в славном американском городе Биг Виски , как и в библейском Содоме можно блуждать много часов подряд и не встретить ни одного праведника. Избавившись от ненужных красивостей и традиционной для жанра подслеповатой дихотомии, Иствуд впервые со времен уже упоминавшейся "Дикой банды" предлагает зрителю не просто сунуть ноги в уютный бассейн с приятными сердцу жанровыми штампами и симпатичными героями, а окунуться с головой в нечто отвратительное и гадкое, смердящее канализацией и вонью всех известных человечеству пороков, сотворив на экране максимально враждебный к своему зрителю, неуютный, отталкивающий и нервирующий его на полную катушку антивестерн.

Но и этого Иствуду показалось недостаточно: в истории о том, как раскаявшийся грешник вновь возвращается к свершению смертных грехов, режиссер берет за плавники всех трех китов классического киновестерна: Настоящих Мужественных Героев, Воплощение Справедливого Закона и Абсолютно Злодейское Зло и устраивает им всем растянувшуюся на два часа, масштабную и непримиримую китобойню. Посмотрите вперед: кто это гордо ступает по железнодорожному перрону в устаревшем на пару десятилетий прикиде и компании личного биографа? Конечно же, это Англичанин Боб (Ричард Харрис), один из тех стрелков, о которых слагают легенды наравне с Доком Холлидеем и Диким Биллом Хикоком. Только вот незадача: вся история его "подвигов", которую он рассказывает продажному писаке (Сол Рубинек) оказывается набором басней и выдумок, за которым прячется от суровой реальности старый, слабый и совершенно одинокий человек. Показывая униженного, измордованного в кровь и униженного седовласого старца, который горд, смел и отважен лишь в собственных фантазиях, Иствуд осторожно наклоняется прямо к уху своего зрителя и вкрадчиво спрашивает: "Вот — это и есть Ваш герой. Нравится?" Или поглядите, кто стоит возле входа в салун, с важным видом протирая собственную шерифскую бляху — не воплощение ли того самого Справедливого Закона, шериф Малыш Билл Даггет (Джин Хэкман) — в недавнем прошлом, такой же бандит, решивший остепениться и основать городскую коммуну своей мечты? Увы, и от него не стоит ожидать свершения подвигов во имя Правосудия: даже несмотря на свою приверженность идеям порядка, правосудие в его исполнении выглядит слишком избирательным и быстро вырождается в жестокие замашки обычного местечкового князька, у которого все буквы Закона подменяются старым феодальным принципом "Потому что, Я так сказал!" Когда, вроде бы принципиальный шериф отказывается покарать пьяных фермеров за располосованное ножом лицо проститутки, к нам с экрана вновь наклоняется фигура режиссера: "А это — Ваше Правосудие. Хотите такого же?". Сдвинув к золотой середине стрелки моральных барометров, отвечающие за строгое деление поступков на "добро" и "зло", Иствуд оставляет без работы классический типаж Абсолютно Злодейского Зла, так как частичка его присутствует в каждом из персонажей фильма, ибо все они: жестокие, агрессивные, брутальные, по большом счету — есть дети Дикого Запада. Единственный персонаж, который с самого начала вызывает только негативные эмоции — это тот самый биограф Англичанина Боба, который ближе к середине фильма уже переквалифицируется в личного биографа шерифа Даггета, а в самом конце — предложит свои писательские способности и самому Биллу Манни. Трусливое, жалкое, никчемное создание, которое словно "перекати-поле" мечется от одного потенциального заказчика к другому, зарабатывая себе на хлеб тем, что возвеличивает до ранга Настоящих Героев заурядных бандитов и убийц. И здесь, показывая мерзкую заискивающую улыбку на лице Акулы пера, которой она пытается приманить к себе очередного работодателя, Иствуд наклоняется к зрительскому уху в последний раз: "А ведь такие люди писали мифологическую историю Дикого Запада, которой в детстве зачитывались и Вы. И Вам она очень нравилась",

Для некоторых зрителей так и осталось загадкой название фильма: "Так кто же из героев фильма является тем самым Непрощенным?" Сам Уильям Манни, чье благородное стремление к искуплению грехов, в конце концов привело его к конфликту с собственной природой? Или все-таки, имеет место неправильный перевод названия, и оно обозначает не одного конкретного человека, а всех персонажей, которым "нет прощения" — шлюхам, пьяницам, бандитам, убийцам, самозваным мстителям, самопровозглашенным пророкам? Или может быть, в глобальном смысле "Непрощенным" оказывается сам режиссер Иствуд, ведь финальные титры фильма закрываются дружественным посвящением "Памяти Серджио и Дона", и если кто такой Серджио Вы уже доагадались, то второе имя принадлежит еще одному иствудовскому Учителю, Дону Сигелу, кинематографическому отцу Грязного Гарри и постановщику одного из самых известных вестернов в голливудской актерской карьере Клинта "Два мула для сестры Сары". Посвящая картину памяти двух своих любимых режиссеров, Иствуд будто извиняется за то, что даже без пригоршни динамита взорвал все основы того самого жанра, которому они все втроем служили долгие годы. Увы, все это лишь версии, версии, правильный ответ на который знает лишь быстрый ветер в техасских прериях, но и он всегда хранит свои тайны.

В довершении ко всему, "Непрощенный" относится к категории такого редко встречающегося кино, которое умудряется соединять в себе юношескую энергетику и почти первобытную агрессию с мудростью, характерной для более преклонного возраста. Неоспоримым является тот факт, что с этой постановкой у Иствуда не только открылось кинематографическое "второе дыхание", но и произошел переход на новый, доселе невиданный уровень режиссерского и актерского мастерства. Роль Уильяма Манни и по сей день остается лучшей в его актерской фильмографии. Впрочем, не отставали от него и другие: Морган Фриман, Ричард Харрис и великолепно сыгравший роль "шерифа с принципами" актер Джин Хэкман, получивший за эту выдающуюся работу заслуженного второго "Оскара". Кроме этой награды, фильм удостоился еще трех статуэток: за лучший монтаж, за лучшую режиссуру и лучший фильм года. Но самое главное: Иствуд сдержал свое слово, и его наиболее исчерпывающее высказывание на тему киновестерна одновременно оказалось его последним словом в этом жанре — данью уважения, перечислением ушедших товарищей, отходной молитвой и загробной эпитафией. Иногда, то там, то тут раздаются робкие попытки возродить жанр в современных условиях, но в подавляющем большинстве случаев они просто обречены на неудачу. Оно и понятно: пока на могиле жанра будет выситься ТАКОЙ могильный камень, все старания оживленного покойника пробиться на свет будут тщетными.

Закончив свою работу, старик спрятал нож за голенище ковбойского сапога и залез на лошадь. Перед ним вновь открывалась развилка из двух дорог, и если первая сулила новые тяжелые испытания, от одной мысли о которых предательски заныли старые кости, то вторая даже на большом расстоянии манила его безбедной старостью и бессрочным заслуженным отдыхом. Любой другой бы провел на этом распутье немало дней и ночей, пытаясь подобрать для себя наиболее приемлемое сочетание, но для уставшего всадника второго "или" не существовало. Скривившись в заросшую щетину своей знаменитой полуухмылкой, он хорошенько пришпорил своего коня, оставляя далеко позади себя неказистую самодельную могилу с вырезанной табличкой:

США, продолжительность — 171 мин,
жанр — кинематографическая элегия дерзкого преступления, динамичной погони
и свистящих пуль
слоган: "A Los Angeles crime saga"

После того, как первый охранник уткнется лицом в пол под оглушающий треск автоматных очередей, вся жизнь изменится. После того, как под шквалом грубой нецензурщины, в разъем металлической двери будет установлен последний запал, она вновь завернет из скучной обыденности в привычное русло. Легкое прикосновение к детонатору, оглушительный всплеск взрывной волны — трехстворчатый стальной Голиаф уже валится на спину, открывая чужому взору стопки вожделенных купюр — и именно с этого момента, начинается очередная Игра. Ее правила просты и установлены задолго до появления очередных участников: один должен бежать, другой — догонять. И тут уже ничего не попишешь- правила есть правила: не останавливаться, не оглядываться назад — вперед, вперед и только вперед, презрев боль от ран, позабыв об усталости и перестав внимать порывистому ритму сердечных сокращений и безумным приливам адреналина. Для многих в этой погоне проходит целая жизнь: в коротких передышках между бешеной работой мышц, они обзаводятся друзьями, семьей, которые тотчас разлетаются в разные стороны, стоит им вновь побежать. В этой бешеной погоне они стареют и обзаводятся мафусаиловыми бородами — несмотря на зачатки склероза, подагру и ноющую боль в пояснице, все равно продолжая отчаянно бежать в сторону своего собственного заката. Усталость заполняет тело, подобно тому, как каждый вдох наполняет легкие кислородом, а ноги начинают путаться в золотистом песке, призывая на минутку присесть у кромки воды и перевести дух. Но нельзя: финиш наступит лишь когда один из участников навечно уткнется носом в этот песок, а покинуть Игру можно лишь находясь в просторном черном мешке. Уж таковы ее жестокие Правила.

Посмотрите на дату выхода фильма и мысленно отмотайте время почти на 15 лет назад: именно тогда, в самом начале 80-х, у будущего сценариста, продюсера и режиссера Майкла Манна впервые возникла идея постановки, которая бы взяла классическую сюжетную схему про полицейских и воров и спустила ее с голливудских небес на грешную Землю. Обладая энциклопедическими познаниями из жизни криминального мира, почерпнутыми из общения с настоящими уголовниками и некиношными полицейскими, Манн с тоской глядел на большой экран, где каждый второй служитель закона был если не "Буллитом", то "Грязным Гарри", а образы тех, кто проникает в дома простых смертных с целью личной наживы прочно потонули в океане сентиментальных клише, в которых под каждым соседским кустом обязательно прятался собственный Шервудский Лес. Первая попытка сблизить и кино с реальностью не увенчалась успехом: поставленный Манном в 1981 году по воспоминаниям бывшего домушника Фрэнка Хохаймера, фильм "Вор" остался практически незамеченным широкой публикой. И именно это обстоятельство заставило Манна не спешить с реализацией своей более глобального замысла: фильма, который бы показывал преступление не с одного единственного ракурса (как в "Воре" — глазами профессионального преступника-рецидивиста), а комплексно, т.е. — под разными углами обзора. Первый вариант сценария такого фильма был закончен еще в 1983 году, но был сразу же отправлен его автором в верхний ящик стола: в те годы, Манн был слишком занят работой на телевидении, в качестве исполнительного продюсера, курируя такие значимые полицейские телесериалы 80-х как "Криминальная история" и "Полиция Майами: Отдел нравов" Более того: получив множество пинков от людей, считающих себя профессиональными критиками за излишнюю холодность режиссерского стиля "Вора", он вообще решил ограничить свое участие в проекте лишь ролью сценариста. Однако, ожидание было слишком долгим, и в 1989 году он поставил для телеканала NBC своеобразную пра-"Схватку": под названием :"L.A. Takedown" и с подозрительно знакомым тэглайном: «Hanna is the cop and the HEAT is on...». Да, да Вы не ослышались: герои этого телефильма даже носили те самые имена, которые спустя всего 6 лет прославят их более высокобюджетных потомков: Винсента Ханну, Боско, Майкла Черрито, Иди, Криса Шихерлиса, Уэйнгро. Однако, эта телепостановка смогла лишь окончательно убедить Манна, что данный сюжет заслуживает гораздо более эпического размаха, бюджета иных пропорций и участия актеров другого уровня профессионального мастерства. И после того, как в 1992 году его вольная экранизация куперовского "Последнего из могикан" собрала хорошие кассовые дивиденды, теплые слова людей, считающих себя профессиональными кинокритиками и даже премию "Оскар", Манн получил от голливудских боссов полный карт-бланш и наконец смог приступить к съемкам фильма своей мечты, в итоге превратившегося в легендарную "Схватку".


Основное правило: никогда не имей в жизни ничего, что бы ты не смог бросить в течение
тридцати минут — если запахнет жаренным. (Нил Маккоули)

За 12 лет, отделяющие момент дописывания предварительной версии сценария и время его окончательной кинореализации, сценарная основа фильма продолжала жить своей жизнью. Можно смело утверждать, что если бы Манн все-таки решился осуществить постановку "по горячим следам", мы бы увидели совсем иную картину: не такую глубокую и не столь исчерпывающую, что после нее хочется сразу же подвести финальную черту, упомянув всех ее последователей лишь в маленьких сносках и примечаниях. Даже пребывая в письменном столе режиссера, кипа сценарных листов продолжала впитывать в себя колоритные образы и хлесткие фразы из всех проектов, над которыми Манн работал на продюсерском поприще, в 80-х (в частности, знаменитая фраза Винсента Ханны, адресованная любовнику своей жены: "Ты можешь спать в моем доме, можешь тра@ать мою жену, но ты никогда не будешь смотреть мой телевизор", 10 годами раньше вылетела из уст другого манновского персонажа — лейтенанта Майка Торелло, одного из главных героев "Криминальной истории"). И если за раскрытие образов полицейских в будущем фильме отвечала кропотливая проработка телегероев вроде того же Торелло или Санни Крокетта , то уход за "обратную сторону реальности" Манну обеспечила дружба с реальными анитигероями современного общества вроде бывшего профессионального грабителя Эдварда Банкера (сыгравшего одну из ролей в дебютном фильме Квентина Тарантино "Бешеные псы" и впоследствии ставшего популярным автором криминальных романов), которого режиссер задействовал в своей картине в качестве "консультанта". И маниакальное стремление режиссера, "што б все было как в жизни" принесло свои плоды: профессиональные грабители у Манна напоминают настоящих волков, а не по-голливудски стриженных пуделей. Входя в незнакомое помещение, они быстро осматриваются, просчитывая в голове пути для возможного отступления, говорят лаконично нарубленными фразами (в противовес традиционной киношной словоохотливости), быстро, по-тюремному поглощают пищу в закусочных, не забывая при этом пристально поглядывать на входную дверь. Фильм Манна — это портрет явления, нарисованный тонкими мазками жирных деталей, в которых даже задремав пьяным на чужом полу, профессиональный уголовник не забудет положить под голову пистолет, равно как и опытный полицейский, застыв перед входом в незнакомое помещение, первым делом машинально проверит обойму. Они так похожи друг на друга, их единственный бог — Инстинкт Самосохранения, их реакции отработаны годами тренировок и по своей скорости могут соперничать с иными представителями подвида хищных зверей. Собственно говоря, они и есть хищники — жестокие, беспощадные, не имеющие права на ошибку и кружащие вокруг друг друга в смертельном танце, единственной наградой в котором станет их собственное выживание. И нечего коситься на стройные ряды трупов, пеняя создателям излишнюю жестокость, ведь это просто очередная иллюстрация естественного отбора, все претензии — к Дарвину.

Увы, все существующие на данный момент варианты русскоязычного названия не передают сути заложенной в него кинематографической метафоры — ни "Схватка", которой его окрестил в 1996 году ведущий переводчик студии "Лазер видео" Василий Горчаков, ни даже "Погоня", автором которого стал большой любитель "правильных переводов" Дмитрий Goblin Пучков. Оригинальное название фильма Heat (дословно с англ. — жара) тесно связано с его слоганом "A Los Angeles crime saga" и указывает не только на дословный накал страстей в отношениях убегающего вора и неотрывно преследующего его полицейского, но и на природные особенности летнего солнцестояния в самом Городе Ангелов. От этой жары одежда прилипает к телу, на улицах плавится асфальт, а в головах поджариваются мозги, напоминая поздно снятую с огня яичницу. Начинается новая партия Игры — серия виртуозно спланированных ограблений, молниеносное расследование — и вот уже героям нужно бросать все и вновь начинать бежать в противоположную от противника сторону, задыхаясь от горячего воздуха и прямо на ходу, расстегивая пуговицы прилипших к телу рубашек. А может — хватит бежать и остановиться посреди погони, приняв давно уготованную тебе судьбу? Ведь человек, который бежит по твоим неостывшим следам — не злобный враг, не сатанинское отродье, он тоже устал и не прочь передохнуть. Но время, отведенное для очередного раунда истекает, и такие партии никогда не заканчиваются дружескими рукопожатиями. Кто победит, кто проиграет — не все ли равно, если жара почти доедает твой мозг, а ноги уже отказываются двигаться в заданном направлении? Тогда кидайте монетку, и пусть ее стремительное вращение решит исход! Что там у Вас сегодня на повестке дня — хэппи-енды в стиле "зло всегда должно быть наказано"? ОК, тогда пусть добро стреляет первым. И в горячем угаре пыльной южной ночи, вторая сторона даже не осмелится возразить.

Однако, несмотря на царящую в кадре неистовую жару, сам фильм Манна умудряется сохранять в себе холодную свежесть морозного утра. Даже обращаясь к тематике личной жизни своих героев, он выдерживает ее на уровне точной оружейной балансировки и не позволяет семейным проблемам лейтенанта Винсента Ханны (Аль Пачино) скатиться до рядовых сериальных штампов из цмкла: "Тяжела полицейская жизнь", а сложным взаимоотношениям профессионального вора Нила Маккоули (Роберт Де Ниро) со своим более молодым протеже, Крисом Шихерлисом (Вэл Килмер) и случайной знакомой Иди (Эми Бреннеман) — превратиться в очередную карамельную сверхсентиментальную "бригаду"- с разрыванием на груди последней рубашки, под утробный вопль мужской части населения: "ЭЭЭххх, каких пацанов завалили!" Наоборот, в синевато-холодных ракурсов безупречной операторской работы Данте Спинотти, Манну удается удержать фильм в строгих рамках "стопроцентного мужского кино": без ненужных рассусоливаний и протягивания зрителю с экрана носового платка, что бы он как следует прорыдался. Ведь даже впадая в эмоции, его герои остаются все теми же "холодными профи", у которых самый пик потери эмоционального контроля совпадает с брошенной об стенку вазой, порывистым ударом по столу или неожиданным, но аккуратным выстрелом в упор. В отличие от других режиссеров, Манну не нужно выкручивать зрительские руки, представляя своих антигероев слегка чумазыми херувимчиками, которые "хорошие только потому, что грабят, но не убивают" (я все верно законспектировал, Бен?). Здесь нет ни хороших, ни плохих, есть только НЕпрофессионалы и профессионалы: и если первые льют кровь по собственному желанию, то вторые — лишь по необходимости, только вот и у первых, и у вторых она имеет тот же цвет, тот же запах и резкий вкус. И падая ниц, не долетев пары тысяч километров до ласковых песков Фиджи, проваливаясь в преисподнюю, ведомые пулей, выпущенной другим профессионалом, они сами не каются, не исповедаются, не выдавливают по небритым щекам крокодиловых слез. Ведь согласно правилам этой Игры, просто сегодня первой к финишу прибежала другая команда.

Длительная "кинематографическая выдержка" проекта позволила Манну идеально просчитать баланс каждой из ролей и собрать на съемочной площадке, по истине удивительный актерский состав. К несчастью, не всем его планам удалось сбыться: так, персонаж Крис Шихерлис специально разрабатывался Манном в расчете на внешние данные и артистический диапазон молодого актера Ривера Феникса, и лишь после его трагической смерти в 1993 году, эта роль нашла своего исполнителя Вэла Килмера. Других актеров привела на съемочную площадку чистая случайность: так, один из консультантов картины, уже упомянутый Эдвард Банкер познакомил Манна со своим сокамерником по федеральной тюрьме Фолсом, 51-летним бывшим уголовником Дэнни Трехо , и он настолько понравился режиссеру, что тут же попал в сценарий, причем под собственной фамилией — на правах одного из сообщников Маккоули. Однако, центральное место во всей сложной конструкции актерских имен и колоритных персонажей отведено лишь для одного великолепного дуэта. Подмигивая зрителю с экрана поодиночке, доминируя в каждой сцене и волевым усилиям перетаскивая на себя целые эпизоды, Пачино и Де Ниро идут навстречу друг другу с разных концов экрана, что бы единственный раз встретиться за одним столом в маленькой придорожной закусочной. И это самая ключевая сцена всего фильма, которая на поверку оказывается значительнее безупречно снятой перестрелки после неудачного ограбления банка или драматического финала на летном поле. Впервые за весь фильм, друг напротив друга, глаза в глаза — встречаются не просто хладнокровный вор и одержимый его поисками полицейский, а два, уставших бесконечной погони и от всей жизни в целом, одиноких человека, недавно разменявших свой первый и последний полтинник. "Я такой же, как ты, брат" — говорят собеседнику одни глаза. "Мы с тобой одной крови. И нам даже снятся одинаковые сны" — вторят им другие. Но хорошенько отдышавшись от долгой однообразной погони, мы сейчас одновременно сотрем со лба последние капельки предательского холодного пота и разом рванем вперед. И если дистанция между нами сократится до расстояния пистолетного выстрела, один из нас обязательно упадет.

В современном кинематографе, 15 лет — это суровая проверка, напоминающая помещение булатного клинка в раскаленное горнило: если сумеет выдержать и не лопнуть — значит настоящий. Не особо обласканный критиками и зрителями в год своего выхода, манновский фильм с честью выдержал это испытание, и как и 15 лет назад, по-прежнему сияет на солнце своим отточенным эфесом. Сегодня, "Схватка" — это собрание культовых цитат и целых эпизодов, которые плотояжными жуками расползлись по другим фильмам, телепередачам и интернет-цитатникам. И вместе с тем — это огромная глыба, неприступный Эверест, для многих других режиссеров, готовящихся испытать судьбу в сложном жанре "реалистического криминального кино". Отчаянно пытаясь водрузить на нем собственное знамя, новички от режиссуры зачастую забывают, что вся 171 минута, занимающие почетное 121 место в топе "250 лучших фильмов за всю историю" на престижнейшем американском киносайте IMDB — это в первую очередь плод 13 летних стараний одного очень талантливого человека, и поэтому пытаться покорить его лишь с одного наскока — так же глупо, как пытаться после первого класса средней школы сразу же сдавать экзамены в престижный университет. Вы все точно записали, Бен?

В жизни каждого человека наступает такой момент, когда перед глазами пляшут кровавые круги, а ноги начинают подгибаться, будто от резкого удара каучуковой палки. Тот самый момент, когда второе дыхание иссякло, а третье и не думает открываться, когда все жизненные соки выпиты, а измеритель физических сил окончательно уперся в нулевую отметку и не желает подниматься выше. Бежать? Куда? От кого? Зачем? И кто я такой, наконец? Остались позади преданные друзья и мимолетные связи, которые могли перерасти в настоящую привязанность, но не переросли, а подслеповатая память уже отказывается отзываться на свое подлинное имя. В такие моменты, лучше всего забыть о финише, который никогда не наступит и просто развернуться лицом к своему преследователю. В такие моменты в душе уже не остается и следа от прежнего страха — только одно спокойствие и надежда, что выпущенная им пуля догонит тебя быстрее его руки и на этом все закончится. И лишь человек, бегущий по следу знает правду, что постояв пару минут над телом, почтив памятью очередного беглеца, достойного уважения, он вновь наберет полную грудь воздуха и пустится в новую погоню, начатую в честь великой, по сей день непрекращающейся Игры . Уж таковы ее проклятые Правила.

P.S Признаюсь честно: первоначально на этом самом месте должна была появиться статья на свежий фильм Бена Аффлека "Город воров", но в итоге намерение написать рецензию на жалкое подобие манновского фильма затмило мое бесконечное уважение пред лицом его легендарного прародителя. Извини, Бен! Может, в следующий раз?

США, продолжительность — 117 мин
жанр — очередная попытка заставить зрителя покаяться в смертных грехах
пред ликом грядущего Алкоголипсиса, тьфу ты- ну в общем, Вы поняли.
слоган: «Одни готовы убивать, чтобы завладеть ею. Он готов убивать, чтобы защитить её.»

Не проходите мимо! Остановитесь и поговорите со мной о вечном! Гражданин, постойте! У Вас на лице написано, что Вам очень хочется поговорить со мной о Вашей душе. Подождите, куда же Вы уходите! Держите эту брошюру, ее написал один мудрейший че..... И этот сорвался! Видимо сегодня просто не мой день. Хотя, нет, вот кажется идет подходящий кандидат. Гражданочка, остановитесь! По Вашему лицу вижу, что Вы очень хотите поговорить со мной о Грехе. Я угадал? Земля наша постепенно переполняется грехами, и когда сия не бездонная чаша окончательно переполнится, грядет Судный Час, на котором мы предстанем..... Вы по-прежнему меня слушаете? Возьмите эту замечательную брошюру, ее написал один мудрейший человек — отец Джозеф. И еще возьмите мою руку сестра, ибо только наше общее единение поможет нам всем спастись от геенны огненной! Ибо лишь в этом единстве найдем мы силу, которая поможет нам всем пережить этот смертный час — в единстве и в нашем великом Спасителе — отце Джозефе. Вы, по-прежнему, следите за ходом моих мыслей?

"Кровь застыла, пальцы — лед, Что-то страшное грядет" — как говаривала одна из героинь "Макбета" или в вольном переводе с языка красивой поэтики на повседневный: "Если голливудские продюсеры начали с таким энтузиазмом готовиться к встрече Апокалипсиса — жди беды. Такого наплыва картин на тему "жизнь после того, как все умерли", в Америке не было с самой середины 80-х- с того самого времени, когда прогрессивный Запад во всю пугал загадочный Восток своей противоракетной системой СОИ (на деле, оказавшейся не более реальной, чем постройка в те годы первой американской "Звезды смерти"), и весь мир в ужасе сжал свои головы между коленей, в ожидании неминуемого ядерного коллапса. Именно в это время, австралиец Джордж Миллер выпускает на просторы мира, пережившего ядерную катастрофу своего "Воина дорог", а канадец Джеймс Кэмерон рисует мрачную картину будущего, в котором человек из хозяина планеты и творца своей судьбы превращается в загнанную жертву и раба "Терминатора". Однако, 25 летняя разница в создании фильмов подразумевает не только новый технический уровень, но и иной подход к целеполаганию: если в 80-х, для Миллера с Кэмероном, шокирующий постапокалиптический антураж был разновидностью оружия, с помощью которого они пытались достучаться до своего зрителя, то в веселой эре нулевых, эти некогда грозные инструменты превратились в набор безобидных детских игрушек, которыми просто размахивают перед зрительским носом, ожидая кассовых дивидендов. И в самом деле, кому даже в самом диком наркоманском бреду могло померещиться 25 лет назад, что эстетика безрадостного завтрашнего дня без городов, без воды и пищи, в котором мир превратился в одну сплошную пустыню Гобби, населенную деградировавшими субъектами с прическами как у Сида Вишеза, от которых приходится ежедневно отбиваться, что бы не угодить к ним на сковородку — что весь этот кошмар, придуманный в качестве социального предостережения, вдруг найдет своего зрителя и приобретет безумную популярность. По мирам после ядерной катастрофы нынче рисуют комиксы, издают компьютерные игры и целые книжные серии, снимают киноциклы и мыльные оперы — еще никогда ранее, человечество с таким смаком не обсасывало перспективу финала для собственной цивилизации. А раз имеется спрос — надо снимать, ведь есть такая профессия — воплощать на экране человеческие фантазии, даже если для всех остальных они напоминают судорожные ночные кошмары.

Вот и "Книга Илая" поначалу радовала взор любимыми народом актерскими именами Дензела "My Nigger" Вашингтона и Гэри "Zorg" Олдмана, а так же эффектным царь-трейлером, в котором погруженные в зеленовато-серую дымку постапокалиптические пейзажи здорово напоминали скриншоты из популярной игры "Fallout 3". Грядущий праздник жизни омрачали лишь имена режиссеров: бодро начав свою кинокарьеру с махровой социальщины, живописующей "всю правду" чернокожих кварталов, братьям Хьюз в итоге пришлось вернуться "Из ада", когда в 2001 году они умудрились поставить ТАКУЮ экранизацию одноименного графического романа Алана Мура, после просмотра которой, автор принял волевое решение больше никогда не смотреть фильмы, снятые по его произведениям — ради душевного спокойствия и чтобы потом спокойно спать по ночам. Впрочем, была еще "темная лошадка" в лице сценариста Гарри Уитты, за которым, на момент начала съемок "Книги" не числилась ни одного серьезного проекта. Но в конце концов, что такого сможет напортачить сценарист-новичок в пределах условностей жанра, для которого не нужны ни оригинальные сюжетные повороты, ни хорошие диалоги, а только грязь, уныние, разруха, толпы почти потерявших человеческий облик головорезов, да Сверхкрутой Герой с Огромной Пушкой? Однако, как оказалось — даже слишком много: если бы фильм братьев Хьюз был лошадью, то после всех своих сценарных пертурбаций над его телом, мистеру Уитте следовало бы это несчастное животное просто пристрелить из жалости. Специально для таких случаев, в Голливуде существует специальная профессия "сценарного доктора" — обычно это очень известный сценарист, которому предлагают неофициально (т.е. без упоминания в титрах) поработать своим напильником над сочинением очередного новичка, дабы сточить все сюжетные дыры и логические провисания, и в итоге вместо куска унылого рубероида, предъявить всему миру ослепительно сияющий великолепный алмаз. Так вот, для того, что бы привести в чувство "Книгу Илая" было бы мало услуг одного доктора или палаты умелых реаниматологов, здесь скорее понадобилась целая медсанчасть.

Впрочем, чего у сценария не отнять — это его честности: в то время, как иные картины пытаются маскировать свою глуповатую сущность до последнего кадра, "Книга Илая", подобно сектантским послушникам щедро вываливает ее полной тарелкой уже в сюжетной завязке. 30 лет назад, как водится в подобных фильмах "и треснул мир напополам". И с тех самых пор бредет по просторам безжизненной пустыни главный герой с пророческим именем Илай, делая остановки лишь для того, что бы сожрать очередную истощавшую от радиации кошку, нашинковать в мелкую капусту случайных бандитов или просто, присев на завалинке послушать свой iPod (кстати, здесь могла быть и Ваша реклама!). Одновременно, в городишке неподалеку, злобный тиран с говорящей психологической фамилией Карнеги (друзей завести не желаете?) разыскивает некую книгу (жуткий сюжетный секрет, само разглашение которого приравнивается к пожизненному цыку с гвоздями или в качестве альтернативы — к повторному просмотру "Книги Илая") , с помощью которой можно управлять всем остальным человечеством. Одна беда: сам злодей считает себя слишком важным для того, что бы собственными ручками разгребать оставшиеся книжные развалы, а все его подручные поголовно неграмотны, поэтому и приносят ему все подряд: книжки Дэна Брауна или сочинения Бенито Муссолини, но только не <цыц-спойлер!>. Как именно эта чудодейственная книга (ладно, ладно, уговорили, даю подсказку: самое популярное произведение за всю историю человечества, разошедшееся общим тиражом более 6 миллиардов экземпляров) поможет злодею поставить на колени жалкие останки человеческой цивилизации, которые вдобавок после 30 летнего перерыва во всеобуче являются поголовно неграмотными — сценарий умалчивает, очевидно в планы тирана перед подчинением человечества входило долгое сидение с каждым из его представителей за букварем и школьными прописями. Однако, по мудрому сценарному решению, из 6 миллиардов экземпляров этой Книги (все еще не догадались как она называется? тогда смотрим название статьи и вспоминаем одноименный мультсериал, который демонстрировался по нашему телевидению в середине 90-х) почему-то остался последний, набранный шрифтом Брайля, и его единственным носителем, хранителем и читателем является все тот же Илай, который уже тридцать первый год, по-прежнему топает на Запад, прямиком на встречу собственной судьбе. Далее между двумя центральными персонажами происходит закономерный конфликт, сопровождаемый отсечением конечностей, выстрелами, пафосными монологами идиотского содержания, диалогами, которые по своему содержанию ничем не отличаются от монологов и искаженными режиссерской трактовкой лицами всенародно любимых актеров, когда они наперебой отнимают друг у друга заветный фолиант. Кстати, Вы так и не догадались, о какой именно Книге идет речь?

С самого начала становится очевидно, что сюжет принимает своего зрителя за слепого, глухого, больного последней стадией Альцгеймера и с надутыми щеками, пускающего из носа огромные пузыри. Уровень сюжетообразующих предположений из серии "А вдруг через 30 лет исчезнут все Библии?", "а вдруг останется одна единственная, причем набранная шрифтом для слепых?" или "Интересно, а через 30 лет я смогу пользоваться своим IPodом. А вдруг?", наводят на мысль о том, что сценарист незнаком со словарным определением термина "логика" или просто не знает, как ей правильно пользоваться. Где-то после первых тридцати минут, сюжет фильма отправляется на воскресную проповедь, вместо саундтрека к которой лучше бы подошел не музыкальное сопровождение за авторством продюсера группы Nine Inch Nails Аттикуса Росса , а распевки на манер "госпела", доносящиеся из ближайшей Церкви Нового Завета, рифмующие для духовно просветленной публики героического Илаю — с Исайей, а злодейского Карнеги — с обычной редиской. Но самое главное, что рядясь в церковные одежды, фильм не может предложить ничего кроме клишированных персонажей, чьи псевдорелигиозные монологи/диалоги напоминают не попытку серьезного размышления о самой сути религии, а дешевые, но зато громкие колотушки американских псевдопроповедников, призывающих покаяться в чем угодно пред ликом грядущего Апокалипсиса. "Книга Илая" больше напоминает не полнометражный фильм, а затянувшуюся на два часа телевизионную "благую весть", рассказанную приторными фальшивыми голосами, в финале которой в центре экрана непременно застынет номер расчетного счета, на который стоит перечислить деньги всем, кто не хочет гореть в нарисованной авторами геенне огненной. Как, Вы еще в этом сезоне не оплатили церковные подношения? Тогда мы идем к Вам!

Усилиям самозваного сценариста-шарлатана вторят и сами братья Хьюз. В плане постановки Книгу хочется окрестить в духе пафосных голливудских тэглайнов: "Затойчи движется на встречу Безумному Максу, но они так и не встречаются из-за того, что первый слеп, а второй — слишком крут, что бы тратить время на общение с японскими массажистами". С любовью выстроив на экране картину мира, пережившего очередной час X, режиссеры сами не знают, кем и чем заполнить его. 90 процентов экранного времени отведено Илаю, который просто неспешно идет в никуда. Конечно, это все очень качественно снято оператором Доном Берджессом, а встречающиеся ему по дороге пейзажи поначалу даже напоминают медитацию над бренными останками прежней человеческой цивилизации. И ключевое слово здесь "поначалу", потому что когда этот вид сбоку, вид сзади, вид спереди бредущего по-прежнему, в никуда главного героя наблюдаешь уже 20 раз подряд, хочется чем-нибудь запустить в экран, а когда количество этих планов, подробно описывающих бессмысленные блуждания приближаются к четвертому десятку — вызвать милицию.Нет, братья, постапокалипсис в Вашем исполнении — это очень круто, это чертовски здорово и красиво, но ведь в полнометражном фильме должно хоть, что-то происходить! Или Вы хотите сказать, что Ваш герой и в самом деле вот так (план сбоку, план сверху, план сзади — общая панорама) бродил по миру последние 30 лет? В таком случае — спасибо за то, что Ваш фильм продолжается всего жалких 117 минут. Аллилуйя, братья!

Спасти фильм от забвения могли известные актеры, но очевидно это не входило в их планы. Кому-то (Майкл Гэмбон, Том Уэйтс, Малкольм Макдауэлл) просто не дали развернуться, урезав их роли до размера появлений обычных статистов. А "первые скрипки", наоборот играют с точным расчетом усыпить зрителя еще до наступления антракта. Работая по обращенному к продюсерам призыву "любой каприз- За Ваши деньги", оба ведущих актера собирают свои роли из набора штампов, оставшихся на дне мусорной корзины от своих предыдущих, более удачных экранных ипостасей. Вашингтон комбинирует образ Черного Пророка из собственного "Малкольма Икс" с некоторыми вкраплениями раз "Гнев"анного телохранителя Джона Кизи. А у Гэри Олдмана, с каждым новым элементом его фильмографии, злодеи получаются все стандартнее, с каждым следующим разом все более напоминая попытку собрать эдакого универсального жанрового Франкенштейна с ногами от Зорга, телом от Стейнсфилда и головой копполвского Дракулы. Впрочем, стоит ли обвинять всенародных любимцев в откровенной халтуре, если само это слово является исчерпывающей характеристикой всего фильма: от пресловутого сценарного замысла — вплоть до не менее криворукой режиссерской реализации. Хотели снять религиозную притчу — вместо нее получили не трогающую искренностью, экранизацию стандартных христианских брошюр. Хотели сделать очередной постапокалиптический вестерн — в итоге поставили дотошное экранное переложение справочника для туристов-пещеходов "Автомобильные дороги Северной Калифорнии". При подобном уровне реализации, спасти фильм братьев Хьюз могло лишь подлинное божественное знамение, но и его не случилось. Может, все дело в личном Кризисе Веры его создателей?

Россия-Белоруссия продолжительность 131 мин
жанр -НЕвеликое кино о Великой войне
слоган: «Я умираю, но не сдаюсь!»

Эту статью можно было бы начать миллионом различных способов: письмом с фронта, написанным дрожащей рукой под оглушительным грохотом немецких снарядов; потоком сознания, формирующимся в голове совсем юного красноармейца, который с ужасом понимает, что ему всего 16 лет, а умирать так не хочется; диалогом двух солдат, случившимся в окопе за пару минут до того, как один из них навсегда изменит судьбу — свою и однополчан, пожертвовав своей жизнью при взрыве стотонного металлического монстра. Этот первый абзац мог одновременно удивлять и шокировать, расправлять вверх сложенные за спиной крылья твоих самых патриотических чувств, передавать через скупые строчки эстафету подвига, гремевшего под минами и автоматными очередями почти 70 лет назад и давать читателю ощущение от того, что он только что дотронулся до него руками, почуствовав при этом его липкое, темно-красное биение с запахом свежей крови. Но вместо всего этого огромного арсенала выразительных средств, которым (я почти уверен!) еще обязательно воспользуются мои невольные соперники: простые авторы зрительских отзывов с сайта Кинопоиск или даже умудренные Эйзенштейном, профессиональные рецензенты, я решил начать сухарем вульгарной канцелярщины.

22 июня 1941 года, в 4 часа утра, в районе Брестской крепости высадились войска 45 пехотной дивизии, в состав которой на тот момент входило более 17 тысяч немецких солдат и офицеров. Так как по предварительным расчетам немецкого командования, противостоять им были должны всего 7 тысяч военнослужащих Красной Армии и офицеров НКВД, по тем же расчетам полностью овладеть крепостью планировалось уже к 12 часам утра все того же 22 июня, по-прежнему 1941 года. Но совсем не расчеты перечеркнули динамику продвижения войск, на которую уповали гитлеровские военачальники: даже по современным данным, точное количество военнослужащих, находившихся в крепостных стенах на момент первой немецкой бомбардировки колеблется между 7 и 8 тысячами, отдельно — женщины и дети, проживающие на той же территории и составлявшие в общей сумме более 300 офицерских семей. Однако, несмотря на огромное численное превосходство противника (более чем в 3 раза, если учесть немецкие подкрепления, прибывшие на подмогу из соседних 31 и 34 пехотных дивизий), весомые потери вследствие внезапных бомбардировок и общую дезориентацию, возникшую в первые часы войны, этому разобщенному воинству, так сильно недооцененному со стороны немецких генералов, удалось удерживать отдельные участки крепости (Трехарочные ворота, Восточный форт) вплоть до 30 июня 1941 года — несмотря на тотальный недостаток медикаментов, боеприпасов, воды и продовольствия — ценой неимоверных усилий и собственных жизней, сорвав тщательно сверенный по часам график Блицкрига почти на 8 дней. В 1965 году этому укреплению было официально присвоено звание Крепости-Героя- в честь памяти о том подвиге, который не искупить даже ценой тысяч венков и сотен мраморных мемориалов. А в 2010 этому подвигу решили возвести мемориал иного рода: не высеченный из камня, крошки и бронзы, а сотканный из десятка километров кинопленки, масштабных операторских панорам и оглушительных спецэффектов, затраченных при производстве первого за долгие годы совместного проекта российских и белорусских кинематографистов — фильма Александра Котта "Брестская крепость".

Так же как и его герои, мужественно сносил все мучения и сам жанр советского военного кино, что бы в итоге скончаться от сквозных финансовых ранений, прямо на руках своего тщедушного преемника — российского кинематографа. В нем не находилось места ни зрелищным перестрелкам, ни юмористическим вставкам, потому что для абсолютно большинства режиссеров, которые приложили к нему свои талантливые руки, это была в первую очередь Трагедия, глубоко личная застарелая боль, которую они извлекали перед экраном и стремились поделиться со своим зрителем. В их снах, каждую ночь немецкие танки продолжали наматывать на гусеницы фронтовых товарищей, поэтому обитая одновременно в двух реальностях — повседневной, сегодняшней и той войне, которая никогда не стихнет в их мыслях и сердцах, они менее всего заботились об эстетической стороне вопроса: они не стремились снять боевые сцены красиво и зрелищно, они снимали как это все было на самом деле. Именно по этой причине, российские телеканалы постепенно старались все реже и реже знакомить зрителя с классикой советского военного кино: почти три часа времени, на экране только измазанные кровью и гарью изможденные лица, и в каждом кадре пульсирует вырванный прямо из режиссерского тела голый человеческий нерв — какая уж тут эстетика, да и зрелищность почти на нуле! Поэтому, немудрено, что пока одни брезгливо отворачивали носы, им на смену пришли другие — пропитанные большими деньгами и высокими технологиями, где что ни кадр — то Апокалипсис библейского масштаба, что ни стычка с врагом — то целая "Война миров". Здесь каждая оторванная конечность отлетает в сторону не сама по себе, а лишь в качестве подношения кровавому языческому Богу Зрелищности, а объемные огненные фейерверки заставляют расплескивать по новым джинсам стаканчик с колой, невольно произнося под нос исконно-национальное "УАУ!" И пусть режиссеру нечего рассказать своему зрителю, зато он умеет снимать от таки-и-ие взрывы, и пусть содержательно фильм пуст как барабан, а пролитые литры крови при детальном рассмотрении оказываются подкрашенным сиропом, пусть в итоге фильм оказывается снят не про саму войну, а про то, как пули красиво пробивают насквозь солдатские каски, а самолеты — в суперзрелищном фонтане огня сгорают заживо вместе со своими пилотами. Зато — про войну, точнее — именно ту самую войну, которую так жаждет увидеть на экране современный зритель. Как и следовало ожидать, передозировка однотипного голливудского блюда привела к развитию у некоторых молодых людей острой формы умственного диабета: когда в современных российских школах начали появляться чудесные "цветы жизни", которые искренне недоумевали, чем занимались дорогие россияне, пока симпатяга Бен Аффлек героически сражался за свой Перл- Харбор, а в качестве сочинения о наиболее впечатлившем военном подвиге, норовили в очередной раз рассказать о героических страданиях рядового Райана, все сразу же схватились за головы. Но было уже поздно, и единственное что оставалось — это как и в военные годы, бить врага его же собственным оружием.

Поэтому снимать экранизацию одного из наиболее известных и трагических подвигов за всю историю Великой Отечественной Войны решили по принципу "золотой середины". За общение на языке пресловутой зрелищности, к которому так привыкли современные кинозрители отвечали современные спецэффекты: разносящие в щепки целые здания взрывы, разлетающиеся по сторонам конечности и ласкающий уродливое чувство прекрасного эффект "слоу мо", используемый при съемках штыковых атак — примите по описи и распишитесь. Современный зритель обязан почувствовать себя на просмотре фильма, как у себя дома: пусть местные спецэффекты не принадлежат перу кудесников из голливудской студии Industrial Light & Magic, зато в кои то веки, они не рождают желания рыскать в интернете в поисках фотографий домов, которые отстроили себе на казенные деньги ушлые киношники. За вторую половинку от "золотой середины" отвечает реальная История, подлинные герои которой — майор Петр Гаврилов (Александр Коршунов), полковой комиссар Ефим Фомин (Павел Деревянко), лейтенант Андрей Кижеватов (Андрей Мерзликин), с немой печалью взирают на зрителей со страниц учебников по отечественной истории и эпического полотна кисти художника П.Кривоногова "Защитники Брестской крепости". С первых же кадров их судьба вызывает здоровое опасение, тем более, что мы все прекрасно знаем, с какой легкостью наши кинематографисты умеют подменять исторические факты собственноручно выдуманной реальностью с крестящими первых встречных православными попами, наделенными разумом минами и героическим противостоянием "немецкий танк VS саперная лопатка", в котором с разгромным счетом, окончательную победу присуждают почему-то последней. Перекормленный до полного отвращения всевозможными "Штрафбатами", "Последними бронепоездами" и прочими "Сволочами", отечественный зритель подсознательно ждет подвоха и.....не находит его. Вот на экране разворачивается одна из самых любимых сцен в современном российском кинематографе "допрос военного офицера сотрудником НКВД", только она проходит совсем не по канону и больше напоминает дружескую беседу — без лампы в лицо, приказа немедленно чистосердечно покаяться- не важно по какому обвинению, хоть в убийстве старорежимного поэта А.С.Пушкина или демонстрации лика первородного зла в погонах, который так сильно любит изображать в других фильмах российский артист С.Гармаш. Казус? Но что еще более возмутительно — за два с половиной часа фильма, на экране никто ни разу не перекрестился, среди гарнизона Брестской крепости почему-то отсутствует типичный герой российского военного кино — полковой православный священник (+1000 — к вере, +100000- к убеждениям, владеет заклинанием "Щит небес", любимое оружие — кадило), портрет Грузинского Антихриста показывают лишь один раз- вполне нейтрально, и как венец всему- когда полковому комиссару сообщают, что на железнодорожной станции нет билетов, что бы отбыть в заслуженную увольнительную, он просто пешком отправляется назад в свою часть, даже не пригрозив никого расстрелять или на худой конец — стереть в лагерную пыль. Парадокс! Впрочем, если верить независимым интернет-источникам, совесть у российских продюсеров и сценаристов проснулась не сама по себе, таково было одно из условий получения от белорусского правительства солидной части бюджета в 225 миллионов рублей — не превращать Фильм о Подвиге в очередную антисоветскую байку. Из всего многообразия, богатой на выдумки потенциальной "михалковщины", белорусская цензура проглядела в сценарии один единственный момент, когда в уже описанной выше сцене допроса майора Гаврилова, офицер НКВД ласково называет гитлеровскую Германию "нашим союзником". В этот момент, особо впечатлительным людям за кадром даже слышится закадровый сатанинский смех продюсера Рубена Дишдишяна, так же приложившего свою руку к созданию таких "исторически достоверных" военных лент как "Последний бронепоезд" и "Апостол". Ведь такая мелочь, а приятно!

Первоначально фильм пытается прикинуться отечественным "Перл-Харбором": субботний день 21 июня 1941 года — танцы под гармонь, свежая минералочка в военторге, премьера "Веселых ребят" в местном клубе — и планы, планы: на завтрашнее утро, на следующую неделю, на всю оставшуюся жизнь. В плавном переборе фортепианных клавиш Юрия Красавина то и дело будет мерещиться сам Ханс Циммер, равно как и за камерой Владимира Башты — руки Джона Щварцмана (а впоследствии — еще и Януша Каминского, Джона Толла, Тома Стерна и нашего великого соотечественника Вадима Юсова ), а картинки нереального будущего не спешат растворяться во вчерашнем дне, позволяя зрителю наблюдать за одним из самых проверенных временем, но по-прежнему эффективных приемов: счастливые улыбки в предвкушении завтрашнего дня, который никогда не наступит. А потом в лазурном небе покажется первый самолет со свастикой на борту — и все рухнет в тартары, а вместе с ним летит к тому же адресату и сами цитаты из военной мелодрамы режиссера Майкла Бэя. И дело здесь не в том, что у нашей войны оказалось куда более уродливое и страшное лицо, а во внимании к своим персонажам: в отличии, от Бэя или его российского ученика Н.С. Михалкова, режиссер Котт не забавляется бессмысленной игрой в Чапаева, которая сметает с шашечной доски толпы безвестных статистов без имен, фамилий и характеров. Следуя скорее старосоветскому канону, он изображает противостояние защитников Брестской крепости немецким войскам в стилистике битвы легендарных 300 спартанцев с безликим и демоническим Идолищем Поганым. Впервые за этот киногод, немецкие офицеры утрачивают спасительную святую мощь Женевской Конвенции и перестают беззаботно колоть дрова на поповском дворе, а предстают перед кинозрителем в том же виде, в каком их было принято рисовать еще на агитплакатах времен самой войны: слепой и безжалостной разрушительной массой, сжигающей все на своем пути — прикрывающейся раненными и безжалостно расстреливающей пленных (и опять — ни слова о Женевской конвенции! Интересно, что по этому поводу скажет Никита Сергеевич? А Владимир Иванович?). Для советских военных, попавших в клещи вражеского окружения нет нужды расписывать ради чего и кого они сражаются, здесь нет ни политических лозунгов, ни пафосных монологов, а само слово "Родина" за весь фильм произносится один единственный раз, будто создатели картины бояться обвинений в "ура-патриотизме". Вместо этого герои экономят слова не хуже патронов, молниеносно принимают решения и делают самые страшные жизненные выборы и даже не взирая на самые страшные ранения, двигаются только вперед. Разумно осознав, что на фоне безразмерной, прущей изо всех сторон зловонной вражеской массы почти не останется времени для раскрытия характеров персонажей, режиссер Котт обращается за помощью к советской киномифологии. Ведь зрителям советского военного кино 70-х годов никогда не нужно было расписывать подоплеку каждого подвига: зачем солдат просто взял и отдал свою жизнь, к чему он стремился и какой выгоды при этом пытался достичь? Так почему эти прописные истины нужно подробно разжевыватьь таким же точно зрителям из эпохи нулевых?

Впрочем, создателям нынешних и будущих российских фильмов на военную тематику, нужно смачно поклониться в ножки отцу Самого Великого Фильма, ибо после его триумфального полета с высунутыми наружу намерениями по отношению как к военной истории, так и к здравому смыслу, совершенно любое творение будет смотреться в выигрышном свете, хотя бы потому что это не "Утомленные солнцем 2". Стремясь балансировать между высокобюджетной голливудской "боевкой" и написанной кровью советской кинотрагедией, создатели БК пытаются вывести какое-то доселе неизвестное кинематографической науке существо — што б с телом от Стивена Спилберга и с головой, как у Элема Климова. Увы, тело прижилось к нему значительно лучше головы: при просмотре фильма, невозможно отделаться от ощущения, что всю съемочную группу до ряби в глазах, до боли в желудках заставили смотреть весь список самых значительных военных картин в истории (как советских, так и голливудских), и они теперь могут повторить почти каждый их кадр не задумываясь, чисто на автомате. Беда в том, что эта автоматика рождает на теле фильма такие уродующие его гнойники, как среднестатистическая драма, типовые "размышления на тему" и дежурная мораль. В отличии от кино, в котором специально для зрителя разрезали извлекали напоказ собственные нервы, БК напоминает лишь старательную копию рентгеновского снимка, аккуратно зарисованную на папиросной бумаге. Сам того не ведая, режиссер Котт старательно ступает по граблям, которые еще в 2002 году разложил создатель "Звезды" Николай Лебедев, когда взялся снимать римейк одноименной картины 1949 года и положил туда абсолютно все: качественный саспиенс, зрелищные перестрелки, отличную операторскую работу и великолепную музыку, но позабыл лишь об одном — вложить в это все душу. Поэтому, оба этих несомненно качественных военных фильма поразят зрителя выхолощенной картинкой, приятно удивят звуковым рядом, позволят посочувствовать павшим бойцам, но никогда не заставят ощутить катарсис человека, чей внутренний мир в буквальном смысле слова взрывается на поле брани, как это сделал тот самый Сергей Бондарчук в том самом фильме "Они сражались за Родину". Они никогда не отзовутся в голове ночными кошмарами, в которых ты просыпаешься от едкого запаха дыма, перемешанного с бензином и медленно сгораешь дотла в том самом амбаре, в гениальном климовском "Иди и смотри". Да, и в БК, и в "Звезде" присутствует своя боль, но не искренняя, а просчитанная еще на уровне сценарных пометок: "здесь бросают гранату — и у зрителя в горле застывает комок", "тут летит бомба — зрительницы начинают плакать в первый раз". Похоже, что коттовскому фильму слишком нравится перспектива сравнения с высокобюджетными голливудскими боевиками, и этого уже не изменить.

Впрочем, в следовании курсу, заданному автопилотом здесь можно обвинить кого угодно, только не актеров. То ли в дело опять вмешался один властный белорусский политик, то ли сыграла роль важность момента, когда любой намек на фальшь мог заставить гореть на медленном огне в персональном актерском аду, но в этот раз, даже самые коммерчески успешные из занятых лицедеев (в первую очередь — Жан-Батист Эммануэль Мерзликин и Полный капут всем Гитлерам Деревянко) запрятали подальше все свои клоунские хлопушки и балаганные ужимки, решив разнообразия ради выложиться на все сто процентов. В таких героев хочется верить, с ними хочется идти нога в ногу и при случае собственной спиной закрыть их от вражеской пули, а для "пропагандистского патриотического кино", к жанру которого безусловно относится и БК, это — самое главное. Более того, это наверное единственный фильм за последние лет 15, который не просто выступает в этом амплуа, но и действительно в нем состоятелен. Четко, взвешено, аргументировано, без фальши и привязки к нынешней политической ситуации, он вполне способен заставить молодого зрителя ощутить если не чужую боль, пронесшуюся сквозь десятилетия, то по крайней мере чувство гордости. И если учесть, что предыдущие попытки прививания "разумного, доброго, вечного" всегда заканчивались плохо сдерживаемым советом : " А не пойти бы Вам", исходящим от лица их потенциального потребителя, следует признать, что правительства сразу двух союзных держав, в кои то веки с пользой потратили выделенные на фильм немалые деньги.

Эту статью можно было бы закончить миллионом различных способов: описать ощущения человека, которого настигает выпущенная в затылок расстрельная немецкая пуля, рассказать о перспективах на будущее молодого солдата, который медленно в одиночестве умирает от нанесенных ему ран или дойти до самой крайности — и поведать последние мысли человека, который заживо сгорает внутри металлического монстра, даже не в силах открыть его люк. Этот последний абзац мог одновременно удивлять и шокировать, взорвать внутренний мир вспышкой ослепительного фугаса, заставить ощутить холодное жжение снега, пропитанного человеческой кровью или вновь заставить коснуться чужого подвига, почувствовав его величие под своими скользкими пальцами. Впрочем, кого я обманываю: даже написав и прочитав десятки тысяч слов мы не сможем к нему приблизиться и ощутить его Величие, его вкус и возможно — зловонный могильный смрад. И именно поэтому, я оставлю все этот огромный арсенал вступлений и заключений для любого, кто осмелится им воспользоваться, а сам закончу советом изрядной банальности:

Иди и смотри.

Данная статья посвящается лаборантам, известным на нашем сайте под никами : wolobuev, gest77, Frigorifico, alexsei111, Минск (+ персональная благодарность за интересную ссылку), сделавшим на нее заказ через мой собственный "Стол заказов". Мне очень хочется верить, что результат Вас не очень разочаровал.