«Касабланка» не один фильм, а много фильмов: параллели и пересечения
Зрители фильма 1942 года «Касабланка» делятся на две части. Одни превозносят его, другие недоумевают: что за сборище нелогичных банальностей? Я отношусь к первым. Более того, выстраивая с женой в одну давнюю осень маршрут по Испании и Марокко, мы включили в него Касабланку только из-за фильма. Хотя и знали, что ни одного кадра не было снято в Марокко, ведь создавался он в павильонах американской киностудии. Но город прославил. В его барах висят постеры с Богартом и Бергман. Бары, правда, предназначены для туристов. Местные пьют только кофе.
Игрушка из Парижа
Рэй БРЭДБЕРИ — провокатор. В 89 лет выпустил сборник и назвал его «У нас всегда будет Париж». Я видел обложки двух англоязычных изданий. Обе — цветные яркие в стиле «праздник, который всегда с тобой». Фраза про «нас» и про «Париж» — широко известная цитата из «Касабланки». В самом конце фильма Рик в исполнении Хамфри Богарта самоотверженно отдает документы на вылет через Португалию в США из контролируемой гитлеровцами Касабланки борцу за свободу (назовем его так) Виктору Ласло и его жене Ильзе (Ингрид Бергман), которую он любит и которая любит его. Предполагалось, что они посадят на самолет Виктора и останутся вместе. Но он говорит:
— Ты должна быть с Виктором. Ты часть его работы. Благодаря тебе он продолжает жить. Если ты не улетишь, то будешь жалеть об этом. Не сегодня и не завтра. Но очень скоро начнешь и будешь мучиться всю оставшуюся жизнь.
— Но как же мы?
— У нас всегда останется Париж!
(В другом переводе: «Твое место рядом с Виктором. Ты – часть его работы. Ты нужна ему. Если самолет взлетит без тебя, ты пожалеешь об этом. Не сегодня, не завтра, но очень скоро и навсегда»).
То есть у них остаются воспоминания о днях, проведенных вместе в Париже до того, как туда вошли немцы.
Сборник БРЭДБЕРИ озаглавлен по одноименному рассказу. Все, кто пишет о сборнике, стыдливо обходят его содержание от первого лица. У супругов-американцев заканчивается отдых в Париже и как-то поздно вечером муж вышел из отеля прогуляться. И случилось с ним нечто странное, чего он сам в себе ранее не подозревал — наваждение, соблазн: начавшийся было при его полном непротивлении и даже неожиданном участии, но не завершенный гомосексуальный опыт. И оставивший в нем свой след. Он возвращается и жена говорит:
— Господи, как я люблю Париж. Давай на будущий год сюда вернемся.
— «У нас всегда будет Париж», — подтвердил я.
Но отныне у них теперь – разный Париж. Один у нее, другой – у него. Эту вот заусеницу, шершавину, волосок в супе БРЭДБЕРИ и вынес в заглавие сборника.
Золото там, где ищешь
Из 100 самых популярных фраз из американских фильмов шесть принадлежат «Касабланке» — абсолютный рекорд. В том числе и про Париж. Еще одной фразы, упомянутой в этом списке, на самом деле не существует, хотя она широко цитируется. Ею даже назван фильм 1972 года по сценарию Вуди АЛЛЕНА – «Сыграй это еще раз, Сэм!» (Play It Again, Sam).
На самом деле Рик просит пианиста Сэма: "Играл для нее — сыграй и для меня", а Ильза: «Сыграй ее, Сэм. Сыграй "Как уходит время" («Play it, Sam. Play «As Time Goes By»).
Фильм начинается с тех же завершающих кадров «Касабланки»: сцена на аэродроме, где Рик самоотверженно произносит слова о том, что Ильза должна улететь с Виктором. Их смотрит главный герой Аллен в исполнении Вуди АЛЛЕНА. Он хочет быть таким как герой Хамфри Богарта. Но у него не получается: он нервный, эгоистичный, неуверенный в себе, сексуально озабоченный и постоянно рефлексирующий еврейский интеллигент маленького роста. На протяжении повествования он регулярно обращается к воображаемому Богарту, и тот дает ему в духе своих героев иронические советы: «С женщинами все просто. Не знал ни одной, которую не убедила бы пощечина или револьвер 45 калибра».
Аллена бросила жена, и друзья – супружеская пара Линда и Дик – пытаются найти ему девушку. Дик – деловой
человек, у которого каждая минута – на счету: придя куда-нибудь, первым делом он сообщает на работу – днем и ночью — по какому телефону его искать. Линда в исполнении прелестной Дайан КИТОН – по натуре такая же, как Аллен, неуверенная в себе и постоянно рефлексирующая: ей надо ежедневно твердить, какая она замечательная и как ее любят. Но муж говорит только об акциях, бирже, ценах на землю и долларах. Поэтому она тянется к мятущемуся Аллену: они – на одной волне и она его понимает. Они проводят вместе все больше времени – тем более, что Дик мотается по командировкам. Пока наконец Аллен не заявляет, что он ее любит. И они переспали. Но вскоре выясняется, что сугубо деловой и черствый Дик очень любит жену и боится ее потерять. Аллен мчится в аэропорт, откуда Дик должен улететь в очередную поездку. Здесь же оказалась и Линда. И он произносит ей тот самый монолог из «Касабланки»:
— Ты должна быть с Диком. Ты часть его работы. Благодаря тебе он продолжает жить. Если самолет улетит без тебя, ты об этом пожалеешь. Не сегодня, не завтра. Но очень скоро ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
А потом говорит Дику: она была вчера у меня, но говорила только о тебе и очень любит тебя. То бишь поставил счастье друга выше собственного. Дик с Линдой уходят в туман к самолету, у которого как в «Касабланке» завертелись пропеллеры (с чего это вдруг, если пассажиры еще не все сели?), а Аллен уходит в противоположную сторону под песню старины Сэма «As Time Goes By».
В фильме немало фирменных вудиалленовских шуток и приколов, но – увы – по художественной силе он не дотягивает до «Манхэттена» и «Энни Холл» с теми же Вуди АЛЛЕНОМ и Дайан КИТОН в главных ролях.
Ангелы с грязными лицами
В 2018 году в Венгрии вышел биографический фильм Тамаша Ивана ТОПОЛЯНСКИ «Кёртис» (гран-при Монреальского международного кинофестиваля-2018) об американском режиссере венгерского происхождения Майкле КЁРТИСЕ. И как раз о том периоде, когда тот снимал «Касабланку». Это единственный фильм из более ста, сделанных им в Америке, за который он получил «Оскара» как лучший режиссер. И самый известный.
ТОПОЛЯНСКИ включил в фильм чуть ли не все популярные исторические байки вокруг съемок «Касабланки». Начиная с гигантских платформ, которые вынужден был носить на ботинках Богарт во время съемок рядом с более высокой Бергман, или о желании КЁРТИСА заменить Богарта, который ему не нравится: «Наш главный герой – алкоголик с щенячьей мордой… Посмотри на него: кто в такого влюбляется?» Рональдом Рейганом. Его он снимал двумя годами ранее в «Дороге на Санта-Фе». Нашлось место и для знаменитой истории про срочно необходимый «пудел», где реквизитор привел на площадку пуделей. Но выяснилось, что плохо говорящий по-английски КЁРТИС имел в виду не «poodle» (пудл), а «puddle» (падл) – лужи, которые должны были быть на полу для реалистичности. Есть даже про изобретательную идею, когда он был вынужден вместо полноразмерного самолета в конце «Касабланки» использовать небольшой фанерный макет: в костюмы летчиков и техников обрядили карликов, дабы самолет в соотношении с ними казался бОльшим (в 1979 году Ридли СКОТТ повторил в «Чужом» эту технологию: для того, чтобы найденный инопланетный пилот казался гигантским, он нарядил в скафандры маленьких детей).
Байопик снят профессионально. Не плоско. Есть линия с оставленной КЁРТИСОМ много лет назад дочерью, нежданно приехавшей на съемочную площадку. Есть линия с сестрой, которую он тщетно пытается вывезти из Венгрии, но она все же попала в Освенцим. Есть линия-противостояние с нагловатым представителем правительственной организации, контролирующей кинопроцесс в условиях военного времени. И наконец, проходящая по всему фильму линия о том, как должна оканчиваться «Касабланка». КЁРТИС обсуждает этот вопрос со сценаристами-близнецами, с семьей, продюсером, даже неприятным ему представителем правительства – точнее тот пытается обсуждать и диктовать. И только в самом конце останавливается на варианте, где Рик отправляет Ильзу с Виктором, а сам остается в Марокко, убивая немецкого офицера.
Кстати, 1998 году Майкл УОЛШ опубликовал роман «As Time Goes By» (в русском переводе «Сыграй еще раз, Сэм») о том, что случилось с Риком после и что происходило ранее – до Парижа.
Аналогичную работу, но в меньших объемах 13 годами ранее, в 1985-м, произвел кинокритик Дэвид ТОМСОН в книге «Подозреваемые» («Suspects»), продлив биографии 85 персонажей самых известных фильмов-нуар ( в том числе «Касабланки», «Китайского квартала», «Мальтийского сокола» и других) за пределы сюжета.
Грубо говоря
Современные исследователи утверждают, что рассказ о том, что чуть ли не до последнего дня режиссеру не было известно, как закончится «Касабланка», — это легенда, корни которой лежат в признаниях Ингрид Бергман, что ей так и не сказали, кого из мужчин Ильза, собственно, любит, и она была вынуждена метаться между обоими.
Кинокритик Ричард МОЛТБИ (Richard Maltby), без которого уже не обходится ни одно серьезное обсуждение «Касабланки», считает, что в этой неопределенности и есть секрет неувядаемости фильма. Философ Славой ЖИЖЕК любит цитировать работу МОЛТБИ «A Brief Romantic Interlude: Dick and Jane 41 go to 3 1/2 Seconds of the Classic Hollywood Cinema». Речь идет о сцене в комнате у Рика, куда пришла Ильза. Сначала она наставила на него пистолет, на что он заявил: стреляй, этим ты окажешь мне услугу. Потом они обнимаются и страстно целуются. После этого на три с половиной секунды нам показывают фаллического вида башню в ночи и движущийся луч прожектора. И далее мы видим курящего у окна Рика, спрашивающего ее: «А что было потом?». И ЖИЖЕК, и МОЛТБИ, и мы с вами прекрасно знаем, что бывает, когда мужчина и женщина неожиданно страстно целуются, а через некоторое время кто-то из них раздумчиво закуривает. Во всяком случае, это классическое клише тысяч фильмов.
Возникает закономерный вопрос: так было у них ЭТО или не было? МОЛТБИ утверждает, что фильм «намеренно конструирует себя таким образом, чтобы предлагать различные и альтернативные варианты» условным двум зрителям, сидящим в одном и том же кинотеатре. Один видит сюжет, подчиняющийся строгому моральному кодексу, в то время как другой строит в своем сознании гораздо более «смелую» повествовательную линию. ЖИЖЕК идет дальше, заявляя, что эти два зрителя размещаются в одном и том же мозгу. Не заметив, правда, что тогда — это тот же самый механизм «двоемыслия», описанный ОРУЭЛЛОМ в «1984».
В итоге МОЛТБИ подчеркивает, что печально известный голливудский кодекс Хейса нес не только негативную цензурную функцию, но – невольно – и позитивную. «Продуктивную, как сказал бы ФУКО» — уточняет ЖИЖЕК в работе «Шостакович в Касабланке». – Так как не просто запрещает некое содержание, а, скорее, кодифицирует его», указывает на то, что именно здесь зашифровано. То есть, условно говоря, если в старом голливудском фильме женщина, расстегнув две пуговички, берется за третью, но мы это в фильме уже не видим, зритель сам проделывает в голове все дальнейшее действо.
По теории МОЛТБИ «Касабланка» целиком строится на таких альтернативных вариантах, и незнание Ингрид БЕРГМАН, кого из двоих любит ее героиня, — сознательная установка для нее режиссера.
Вот так, по его мнению, и возникает магия кино. Впрочем, сам КЁРТИС в байопике о себе на аналогичные высокопарные слова, цинично заметил, что магия «происходит на диване для кастинга», а все остальное-де – просто ремесло.
И МОЛТБИ, и ЖИЖЕК, похоже, не знакомы с классической работой Льва ВЫГОТСКОГО «Психология искусства», построенной на парадоксальной идее, что все великие произведения внутри себя структурно противоречивы.
Четверо – уже толпа
Совсем иное объяснение тому, как фильм, состоящий чуть ли не из одних лишь киноштампов, стал культовым дает Умберто ЭКО в эссе «Касабланка» или Воскрешение богов» из непереведенного сборника «C окраины империи» (Dalla periferia dell'impero): «Даны мужчина и женщина: он – кислый, Она – сладкая, и оба романтичны. Но такое уже было и было лучше».
Он пишет, что в фильме клише на клише сидит и клише погоняет, но это дает неожиданный эффект: «именно потому, что в ней можно найти все архетипы, именно потому что «Касабланка» цитирует тысячи и тысячи других фильмов, где каждый актер играет уже много раз сыгранную роль, именно поэтому она вызывает у зрителей впечатление, выходящее за рамки собственно текста. «Касабланка» ароматным облаком тащит за собой ситуации, которые зритель тотчас угадывает, не замечая, что они из других фильмов, например из фильма «Иметь и не иметь», который, правда, сделан позже… «Касабланка» не один фильм, а много фильмов, целая антология. Он словно возник случайно, как бы сам собой – если и не вопреки воле авторов, то во всяком случае помимо ее и помимо воли актеров. И потому он воздействует, вопреки эстетической и кинематографической теории. Ибо в нем словно с естественностью земного притяжения пускаются в ход Силы Интриги и действуют напористо, не обуздываемые Искусством. Поэтому мы и можем допустить, что настроение персонажей, их мораль и совесть поминутно меняются, что конспираторы кашлем прерывают свои беседы, если на горизонте появляется шпион, что ночные бабочки пускаются в слезы на звук «Марсельезы». Когда на сцену бесстыдно врываются все архетипы, открываются гомеровские глубины. Два клише смешны. Сто клише волнуют. Потому что мы неотчетливо слышим, как клише разговаривают между собой, празднуя встречу. Как боль встречается на вершине с наслаждением и верх извращения переходит в мистическую энергию, так за пределом банальности высвечивается величие. Что-то говорит вместо режиссера».
Любопытный нюанс: для того, чтобы почувствовать плодотворную («как сказал бы ФУКО») мешанину архетипов (до процитированных слов ЭКО их перечисляет до сотни), надо их в той или иной мере знать. Именно поэтому в числе почитателей «Касабланки» больше киноманов, а среди непочитателей – неофитов. Не каждый может увидеть в «Дон Кихоте» то же, что и его автор – Пьер Минар. Ведь ЭКО тонко подметил, например, влияние «Иметь и не иметь», вышедшего позже.
В 1980-х годах появилась раскрашенная версия «Касабланки» и вызвала шквал критики. Кинодеятель Тед ТЕРНЕР, оплативший раскраску, под таким напором признал идею неудачной. Сын Хамфри Богарта заявил, что это деяние сродни решению приделать руки Венере Милосской. Цветной фильм действительно потерял в обаянии, лишившись той самой мистической энергии, о которой писал ЭКО.
Мои сны твои
При первом просмотре «Когда Гарри встретил Салли…» знаменитая сцена в ресторане меня не впечатлила, как и фраза «Принесите мне то же, что и ей», вошедшая в сотню самых известных в мире киноцитат. Посмеялся – да и только. Я смотрел тогда фильм в кинотеатре вместе с той, кто стала через несколько лет моей женой. А до этого каждым из нас была прожита отдельная немалая жизнь.
«Когда Гарри встретил Салли…» — о поиске своей половины. Фраза – избитая и берущая свое начало из «Пира» Платона. После «Пещеры» этот его миф, наверное, второй по популярности. Некогда люди были шаровидными и соединяли в себе признаки обоих полов. У них было по четыре руки и ноги и по два лица. Страшные своей мощью, они посягали даже на власть богов. Поэтому Зевс решил разрезать каждого пополам. И с тех пор мы ищем свою половину в стремлении обрести цельность. Это и называется любовью.
Красиво. Но любящие цитировать этот миф, забывают, что в «Пире» его рассказывает комедиограф Аристофан. Тот самый, который основательно поиздевался над Сократом, учителем Платона, в «Облаках». Он пропустил свою очередь из-за одолевшей его икоты, а когда ему все же дали слово, представил историю, которая является явной насмешкой. Зевс разрезает людей пополам, как ягоды рябины перед засолкой или «как режут яйцо волосом» — до «камбалоподобного» состояния. И обещает: если они продолжат буйствовать, то рассечет их пополам снова, «и они запрыгают у меня на одной ножке». Чуть позже он передвигает им на другую сторону срамные части, дыбы не изливалось семя на землю, как у цикад. Да и вообще, по Аристофану, до рассечения помимо двуполых андрогинов было еще два пола и теперь потомки женского изначального пола ищут свою женскую половину, а половинки мужского – соответственно свою мужскую.
При первой встрече Гарри и Салли друг другу не понравились. Понадобилось 12 лет и несколько случайных встреч, чтобы понять, что они «предназначены» друг для друга. Подозреваю, что если бы они сошлись сразу, то через несколько лет расстались. В данном случае любовь – это история любви. Подобно известному тезису, что «философия – это история философии». Их неровный прерывистый путь и создал Отношения. Несмотря на остро несовпадающие характеры у них есть общий оселок, на котором они, правда, затачивают по-разному. В первые же минуты фильма, во время долгой поездки в Нью-Йорк, они спорят о «Касабланке»:
— Она его достала, поэтому он сажает ее на самолет.
— Она не хочет оставаться.
— Нет, хочет. Вот вы бы, скажем, отказались пожить с Хамфри Богартом?
— Я бы не хотела провести остаток дней в Касабланке в обществе хозяина бара… Мы очень практичны: не случайно Ингрид Бергман садится в самолет в конце фильма.
Через 12 лет они одновременно смотрят последние сцены «Касабланки» по телевизору, каждый в своей постели, все так же обсуждая их друг с другом по телефону.
Один из основных движущих конфликтов «Гарри и Салли» — может ли быть дружба мужчины и женщины без секса. Он, как доктор Астров, считает, что нет. Она говорит, что да, хотя примеров в ее жизни не было. До Гарри. Это сильно искаженный, но все тот же спор о трех с половиной секундах с прожектором: был ли у Рика с Ильзой тогда секс или нет?
Будучи друзьями Гарри и Салли неожиданно и случайно переспали: она была расстроена, он ее утешал. И это разрушило их дружбу — до того момента, когда они наконец поняли, что это не дружба. В сборнике Рэя БРЭДБЕРИ «У нас всегда будет Париж» есть рассказ «Обратный ход», аналогичный по содержанию данной линии фильма: он и она считают друг друга друзьями, но неожидаемо переспали и не знают, что теперь будет с дружбой.
Меня в фильме в тот первый раз впечатлили истории пожилых пар, которые рассказывали, как они не сразу оказались вместе, но как сталкивала их судьба – то, что многие зрители посчитали излишним. То есть тема Пути, без которого Цель была бы не только не достигнута, но и не сформирована, стала для меня главной. Моей будущей жене фильм не понравился. Но у нас была «Касабланка», а потом еще и Касабланка. Это было начало прекрасной дружбы. И любви.
М.: Азбука-Аттикус, СПб.: Азбука, 2016 год. — 416 стр.
Плотнику Иосифу, отцу Иисуса, было 33 года, когда его распяли на кресте римские солдаты. Он был казнен вместе с участниками восстания Иуды Галилеянина, хотя в восстании не участвовал, просто приехал в неудачное время в соседний город за раненым соседом. А до этого Иосифа много лет еженощно мучил кошмарный сон о невинно убитых младенцах: он ведь случайно услышал разговор тех, кто был послан умертвить всех детей в Вифлееме в возрасте до двух лет, но поспешил спасти своего ребенка, не предупредив родителей остальных.
Хотя Жозе САРАМАГО получил в 1998 году Нобелевскую премию по литературе «за работы, которые, используя притчи, подкрепленные воображением, состраданием и иронией, дают возможность понять иллюзорную реальность», считается что главным образом премия дана за «Евангелие от Иисуса». Просто Нобелевский комитет не решился открыто об этом заявить, так как официальным католицизмом роман был принят с негодованием.
Книга неспешно рассказывает о рождении и жизни Иисуса из Назарета, старшего сына Иосифа и Марии, у которых вместе с ним было девять детей. Автор в своем немножко отстраненном повествовании приводит параллели из современной жизни, не ограничивая взгляд только непосредственно происходящими в Иудее событиями. А Иисус пытается понять смысл своей избранности.
На протяжении всего романа красной линией в разных вариантах проходят темы невинной жертвы: от истории Авраама с Исааком до невинных ягнят, которых убивают в Пасху во имя Иеговы.
"Если я тоже стану жертвой, то ради чего?" — спрашивает он Бога. И тот отвечает, рассказывая, что жертв будет еще много: «Адальберт Пражский – пронзен семизубцем, Адриан – положен на наковальню и забит молотами, Афра Аугсбургская – сожжена на костре, Агапит из Пренестры – повешен за ноги и сожжен...» — и так под сотню имен. А еще крестовые походы, инквизиция, костры... «Зачем?!» И тот отвечает, что не хочет уже быть Богом «крошечного народца, живущего в уголке мира», а хочет «стать богом многих и многих иных», а для того, чтобы разжечь по всей Земле пламя веры, нужен мученик. Возмущенный Иисус пытается сопротивляться навязанной ему роли, но только лишь исполняет ее.
Эпидемия началась внезапно и по всему миру сразу. Люди умирали мгновенно – только что стояли и вдруг падали, словно засыпая. Пока не умерли все шесть миллиардов. Кроме шести человек в канадском Ванкувере.
Почему на Земле остались именно они? В «Мосте короля Людовика Святого» Торнтона УАЙЛДЕРА сначала погибли пять человек, а потом идет выяснение: кто они, почему это с ними случилось и нет ли здесь божьего промысла? Роман КОУПЛЕНДА – антиМост: мы уже знаем каждого из выживших и некий высший промысел не скрывает, что их избрал. Но не за заслуги и благочестие, а за то, что жизнь их была безвидна и пуста.
— Не справедливо! – скажете вы. – По миллиарду на человека!» Не то ли самое восклицал вернувшийся с полевых работ старший сын, увидев, как отец на радостях по возвращению сына блудного заколол откормленного теленка. Еще более несправедливо то, что эти оставшиеся в живых не каялись, не осознали пагубность своей пустой жизни и не возвратились с повинной головой в лоно, так сказать.
Гамильтон, Пэм, Венди, Альберт, которого все обычно называют Лайнусом – по фамилии, и Ричард – одноклассники Карен Энн Мак-Нил. Она как раз и есть та самая «подружка» из названия. Оно взято из песни «Girlfriend in a Coma» группы «The Smiths»:
— Моя девушка в коме, — я знаю,
Я знаю, это серьезно.
Им всем было 17, когда она впала в кому в 1979-м. Психологически ей оставалось столько же лет, когда она очнулась в 1997-м, за два месяца до конца света. А ее друзья стали вдвое старше. Тогда, в выпускном классе, все они мечтали о будущей жизни. А теперь Карен смотрит на них:
— Она помнит невинные, бессмысленные цели, которые они ставили перед собой в юности (Уехать жить на Гавайи! Стать профессиональным горнолыжником!), и понимает, что никто и пальцем не пошевелил, чтобы эти мечты сбылись. Но ведь других – больших, настоящих – целей никто перед собой и не ставил. Друзья Карен стали тем, кем они стали, поскольку не выполнили то, о чем мечтали. Мечты оказались забыты или даже не были четко сформулированы. Ее друзья не слишком-то счастливы, не слишком довольны своей судьбой.
Любители морали, неизменно спрашивающие: «А зачем он (писатель) это все написал? Что он, собственно, хотел сказать? Какая польза отечеству?» – могут быть довольны. Чего-чего, а морали в этом романе выше крыши.
С легкой руки Дугласа КОУПЛЕНДА в мире утвердился термин «Поколение X». Так называется его первый роман о поколении, для которого яркость, успешность и карьера не являются устремлениями. Оно предпочитает жить скромнее, но — для себя и ради себя.
С тех пор поколенческая тема не оставляет писателя. Герои «Пока подружка в коме» даже не дауншифтеры. Они не живут независимой жизнью в собственное удовольствие, ради смысла, что сами для себя определили. Они ничего для себя не определяли. И даже удовольствия от жизни не получают. Более точное их наименование: слакеры, живущие вполсилы без всякой мотивации. И они сами это понимают, но выходить из такого состояния не хотят и не могут.
Так кто же тогда в коме: Карен или они?
Даже оставшись одни в пустом мире, полном гниющих мертвецов, они не изменились. Гибель миллиардов не заставили их задуматься о смысле жизни и смысле происходящего, спорить, выяснять. мучиться. И только Бог Из Машины в виде призрака и бывшего одноклассника буквально понудил их согласиться с «Планом Б» ("Планом А" было раскаяние), чтобы вновь оживить казалось бы навсегда исчезнувший мир и человечество.
Вот и обещанная мораль: они вернутся в момент, когда Карен вышла из комы, но с тех пор должны не покладая рук с риском закончить свои дни в психушке проповедовать, то бишь стучать во все двери, кричать во все уши, бесконечно всем задавать вопросы о Человеке, его Предназначении, о будущем Человечества, о Человечности. Стать тем рабом, который, почти по Тертуллиану, стоит за спиной триумфатора и твердит ему «Помни, ты — Человек».
А Карен? Что Карен… Она останется в коме – это цена, которую заплатит она, а не ее одноклассники.
У других авторов главный герой проходит трудный Путь, и если не ломается, то становится иным – тем, кто в силах ответить за себя и других.
Гамильтон, Пэм, Венди, Лайнус и Ричард такого Пути не прошли. Так что мораль есть, а веры им нет.
Это непосредственное продолжение романа «Новый мир». Причем добрая часть книги – воспоминания Деллы Берг о разведочной работе в юности на испаноговорящей планете Эльдорадо. И это – лучшая часть.
Юная, только что окончившая академию Делла работает под легендой провинциалки-таксистки, недавно перебравшейся в столицу. И не сразу понимает, что начальство использует ее как расходный материал для прикрытия другой, более замаскированной сети. То есть микроскопом забивают гвозди. При том что она – как с ней случалось и во все последующие годы – неожиданно оказалась среди тех, кто контролирует планету. Сюжет держит за горло, интрига – за сердце, за персонажами следишь с возрастающим по ходу действия интересом вплоть до вынужденного побега Деллы после провала.
А потом роман возвращается к основной сюжетной линии на планету Земля, где творится что-то несусветное: убийства, пожары, похищения – то, чего здесь не видели лет двести. А в центре всего этого стоит некая полурелигиозная женская организация «Орден Евы», но «игрокам кажется, будто они управляют процессом, только есть подозрение, что сами они – внутри процесса, которым рулит кто-то извне».
Количество персонажей, как и в предыдущем романе цикла, начинает зашкаливать, и читатель опять путается, кто есть кто. Тем более что чуть ли не каждый последующий из многочисленных руководителей среднего звена «Ордена Евы» начинает каяться, раскрывать свое сердце Делле, рассказывая, как запутались в трудных жизненных ситуациях.
Спецслужбы Земли, активно регулирующие отношения на сопредельных планетах, и сами запутались в тенетах коррупции и стремления к власти:
-Внешняя политика Федерации обернулась той самой тыльной стороной, которая меня, мягко говоря, озадачивала. В основном делают эту политику случайные люди и мимоходом. У них вообще другие интересы. Они деньги зарабатывают, делят зоны влияния, перенаправляют транспортные потоки… Воруют, короче говоря. Или, что еще страшнее, уверенной рукой ведут народы к свободе и радости. Другой рукой приворовывая.
Как и первый роман из цикла «Профессия: Инквизитор» — «Леди не движется», данное произведение – всего лишь половинка целого, рассеченного издательством на две самостоятельные книжки для извлечения большей прибыли. Поэтому-то завершается роман фразой «Ничего так и не произошло». Так оно и есть, если не считать около сотни трупов, начиненных взрывчаткой собак, сожженной психиатрической клиники, многочисленных покушений на жизнь главной героини и людей, окружающих ее, интриг, коррупции и т.д. и т.п.
Ну, а если подробнее, вот примерный сюжет книги:
«Мэйсон просит Питера Флинта выведать у Августы Локридж, где хранятся бумаги на землю. Видя, что Питер колеблется Мэйсон с помощью шантажа добивается своего. Питер спрашивает Августу Локридж о бумагах и та не подозревая ни о чем, рассказывает ему. Питер рассказывает Мэйсону о бумагах на земли. Мэйсон с помощью ордера на обыск дома Локриджей, узнаёт, что с бумагами на земли не все в порядке, оформлены они не правильно и принадлежат предыдущему владельцу».
На самом деле, это был пересказ маленького кусочка первого сезона сериала «Санта-Барбара». Но поверьте – практически ничем не отличается. Другие имена, другие события. Но суть – та же.
В романе действует одна лишь помощница инквизитора Делла Берг – впервые без самого Августа Маккинби, который пару раз только звонил ей откуда-то издалека. Впрочем, дела инквизиторские практически не имеют отношения к сюжету. Все эти смертоубийства происходят шотландском городе Эдинбурге, в период, когда планета Земля лет двести уж не испытывала такого рода преступлений, переместившихся на окраины обжитой людьми Вселенной.
Как и в «Леди не движется» первый труп, застреленный роботом-убийцей из снайперской винтовки, случился сразу же после начала повествования. А еще через несколько страниц Делле неожиданно присваивают очередное воинское звание майора разведки:
— Плохи мои дела. Не знаю, есть ли еще одна профессия, кроме разведчика, где внезапное повышение по службе означает, что у тебя проблемы. Точнее, у кого-то проблемы, и этот кто-то решил: самое оно свалить их на тебя и умыть руки.
И далее на протяжении почти четырехсот страниц Делла только успевает реагировать на очередной ход так называемого Ордена Евы – религиозной организации, жестко и массово вербующей себе сторонников, в том числе и методами, далекими от закона.
Гребень так част, что даже в особняк Деллы, после того, как ей неожиданно для нее (но ожидаемо для тех, кто это устроил) стало плохо, немедленно прикатила фальшивая бригада врачей, намеревавшихся вколоть ей некое снадобье и увезти на психообработку. Но они ошиблись с объектом, приняв Деллу за очередную богатую дамочку. И не зная, что рядом с нею всегда боевой киборг в виде сибирской лайки. Такая вот шняга.
облако тэгов
