/ вынесено из протоколов литературного клуба "Демосфера" :) /

Есть советский фильм "Через тернии к звёздам".

Земляне помогли какой-то планете (Дессе), где местные жители угробили собственную экологию.

Множество добрых и отчасти наивных людей, которым препятствует злобный карлик Туранчокс — он же владелец заводов по изготовлению противогазов.

Как можно предать серьезности этому фильму? С явной утопией на Земле?

Не так много и надо.

Нужен разговор кого-то из серьезных землян — с послом Дессы (передаётся без стилистической обработки :) ).

— Вы угробили природу на своей планете и пришли просить помощи?

— Да.

— Это значит, что если мы восстановим вам биосферу, то ваше государство снова её уничтожит.

— Ну, мы не такие, мы научились, мы теперь хорошие.

— Не верю.

— Чего вы от нас хотите? Золота-брильянтов?

— Нет, у нас всё есть.

— Сделать нас слугами или рабами?

— Зачем? Роботов хватает. Коммунизм вокруг.

— Тогда чего?

— Когда мы восстановим вам биосферу — ваше государство, которое сейчас только у полюсов сохранилось, позволит каждому желающему спокойно уйти, поселиться на природе, где захочет. Никаких ограничений, налогов, сборов ближайшую половину столетия.

— Но у нас и так немного специалистов...

— Верно подмечено.

— Если начнут разбегаться, то вообще всё рухнет.

— Вы откатитесь по уровню технического развития лет на двести.

— Зачем вам это?

— Я же сказал, ваше государство нам не нравится. Природу мы вам вернем, планету спасём, население — сохраним. А вашу цивилизацию отправляем на повторное обучение, второгодниками...

И после такого разговора возникает конфликт — причем в сознании у жителей Дессы. С одной стороны земляне им нужны, жить хочется, с другой — если государство рассыплется, то привычный образ жизни тоже исчезнет, множество наработок исчезнет, вообще всё плохо.

И с землянами случаются не теракты "монополиста Туранчокса", а мелкий саботаж кучи чиновников-служащих-инженеров, которые всей душой хотят увидеть голубое небо, но не сразу, не завтра. А лет через несколько, чтобы государство успело приспособиться.

Хороший пример адаптации раскрученных сюжетов под свою историю.

Берем "Имя розы", расширяем аббатство до целой Севильи, прибавляем натурализма от "Игры престолов", но держимся строго в рамках исторического романа — вот вам и "Чума".

Шесть серий — три основные сюжетные линии, очень тесно связанные. И несколько побочных, которые даны по минимуму, однако получается раскрыть характеры.

Детективный сюжет — достаточно сложный, с парой финальных финтов, но при этом не перегруженный. История нескольких смертей раскрывается до конца, после чего героям остается дел буквально на двадцать минут экранного времени.

Очень хорошо подобраны персонажи второго плана — художница, старик и банда детей-попрошаек, пара членов городского совета, стражник, проститутка, врач, калека-сектант, даже мальчишка-свидетель, который не говорит на кастильском, а демона называет "шайтаном"...

В сюжете иногда — паузы. Нельзя сказать, чтобы они разрывали действие, скорее они работают на раскрытие образа. Вот богатый купец в доме своего товарища, только умершего от чумы — смотрит на опись вещей. Что должен он подумать? А вот старик подбирает в свою банду очередного оборвыша — и зрителям уже объяснили, что банда эта не слишком добродетельное место, но оно лучше, чем голодные чумные улицы вокруг.

Не будет спойлером сказать, что сюжет вертится вокруг инквизиции и протестантизма.

Восприятию сериала очень помогает роман Мигеля Делибеса "Еретик" — прямого пересечения сюжета нет, однако же есть чрезвычайное созвучие мотивов. Почему богатые, преуспевающие купцы в Испании — вдруг становились еретиками, причем рисковали жизнью ради эфемерных вещей? В романе описан внутренний мир одного такого вольнодумца и, естественно, той секты, в которой он состоял.

В сериале главный герой — это более не протестант, а скорее атеист, который вынужден погружаться в хитросплетения конспирации таких маленьких "конфессий".

Но с романом сериал схож еще атмосферой конца, который неизменность и окаменение. Все новое и небывалое, что только могло быть в мире — теперь не в Севилье. Тут еще сотню лет будут петь серенады и переводить Аристотеля — но не баловаться с линзами и не смотреть в небо. Изгонят всех мавров и морисков, удержат женщин на кухнях, угробят почти все ремесла — потому что американское золото, это пульсирующая река богатства, должно доставаться лишь правильным людям. Однако же видна в этом деле и толика испанской правды — в империи Габсбургов они конкурировали с немцами, и стремились изгнать северян. Кастильцы и арагонцы будут медленно становиться испанцами — капитану Алатристе еще предстоит совершать подвиги.

Большое старание в передаче эпохи — последних лет XVI-го века. Множество локаций — самых разных, от крысиных подземных нор до внутренностей дворца или городских улиц. От мануфактуры по производству красок до мастерской художника. Больницы, тюрьмы, кабинеты, спальни — нет ощущения "фильма в трёх комнатах". Хижины и трущобы получились весьма впечатляющими и создатели иногда перебирают с натурализмом — не столько в обнаженке или кровопусканиях, сколько в попытках заимствования: тела умерших от чумы сваливают в ямы совсем как тела протестантов в "Королеве Марго" — только оператор акцентировано выхватывает почерневшие чумные бубоны.

Грязь, много грязи, но светильники — с каким тщание и разнообразием переданы светильники! Масляные лампы в каретах, свечи, лампады, факелы. А ещё витражи, окна, проемы. Под каждый источник света — сочинена своя передача цветов, свои контрасты. Интересно как одежда играет на опознавание образа в почти полной тьме и на солнце — это у создателей получилось.

Однако же краски здесь не гламурные — немного приглушены, будто на советской пленке.

Отлично подобраны актеры, и они постарались воплотить персонажей. Каждый из персонажей носит маску — в силу обстоятельств и общегородского климата — но даёт заглянуть под неё. Главный герой — это как бы перегорающий интеллектуал — он еще может совершать подвиги, но как мало стоит между ним и отчаянием! И как надежда жить в родном городе — одновременно мучит, предаёт ему сил и обманывает. Юный бастард — его превращение из уличного бандита в относительно порядочного человека это одна из сюжетных линий — получился отлично. Авторы от души перемигиваются со штампами фэнтези.

Как исторический детектив — сериал 9/10. Почти идеален. Знатоки испанской натуры, вполне возможно, отыщут дыры в декорациях, надоевшие виды или слишком дешевые материалы — но мне все показалось отличным.

Рекомендую.

Хорошо пережеванный Фандорин...

Увы, бывает так, что завершающую книгу цикла берешь в руки не для того, чтобы насладиться приключениями героев, а скорее из анатомического интереса:

— как автор смог закруглить цикл?

Собственно, третья попытка свести персонажа в могилу. Был "Последний из романов", с намеком на финал. Был "Черный город" — вроде как с началом гибели старого мира, в котором только и мог нормально жить персонаж. Но здесь закрыты практически все намеки и отсылки. Есть необорванное продолжение династии (то есть сын-наследник), есть пересечение с Романовым-Октябрьским (игравшее в "Шпионском романе"), есть даже месть за убийство Фадорина. Один из немногих удачных моментов книги — это возвращение к романтической линии "Турецкого гамбита" :), а вот попытка ввернуть мотивы "Азазели" — получилась приторно-мелодраматичной. Не знаю, будет ли еще что-то из фандоринского сериала, но в этот раз концы обрублены основательно;

— как автор будет показывать революцию?

Понятно, что писатель Чхартишвили — ну никак уж большевикам не сопереживает, в гробу видал Союз. И когда читаешь текст, испытываешь ощущение, как от просмотра клюквенных забугорных фильмов: бреда будет много, но что смогут показать интересного-невысосанного?

Что разгром "Черной гвардии" в Москве попал в текст — это плюс. Но и его подача, и все прочие военно-детективные сюжеты, увы, далеко не первой свежести, и не лучшего качества исполнения. Зря потратил время на их чтение, увы. Фантастика в плохом смысле слова.

Мораль, которую выводит автор, достаточно предсказуема:

"– Красные и белые, как клан Тайра и клан Минамото. Непримиримые враги, но с обеих сторон есть и черные негодяи, и рыцари, – говорил Маса.

– На войне всегда так. Выбираешь не между Добром и Злом. Только – за какую ты воюешь розу. А если тебя м-мутит от запаха роз, отходишь в сторону.

– Это самое трудное – отойти в сторону, – печально заметил Маса."

Но намеков и образов на гипотетическую "Белую Россию" — хватает. Мораль, извините, моралью, а неприязнь с ненавистью — вот они.

Композиция книги — рваная, хотя видно, что автор старательно её конструировал. Отчасти это объяснимо внешним фоном — Гражданская война не любит стройных сюжетов — но Фандорин и Романов-Октябрьский толкаются в тексте, как два толстяка в узкой двери. Причем Романов так и не вырастает до "человеческого" уровня прорисовки персонажа времен первых акунинских романов. "Поединок" между ними, в итоге, повторяет интригу "Статского советника" — с работой организации/проекта против одиночки-романтика.

Последняя любовь Фандорина — сработана на крепком ремесленном уровне, но всё губит "слегка предсказуемый" по другим романам, финал их отношений.

В остальном — книга полна ностальгии и мечтаний о несбывшемся. Швейцария окончательно становиться коконом, в котором надо переждать плохие времена и, заодно, скоротать старость. Но что делать в этой старости, кроме чтения прессы и хождения по кофейням? Едва ли не последняя фраза романа это сожаления Масы: "Мне шестьдесят два года, а я ничего не знаю, не умею. Разве что убивать плохих людей, которые и без меня не миновали бы своей кармы. Хватит, надоело". И каждый читатель волен разглядеть в ней авторский посыл.

Сам текст — на 5-6 баллов, иногда проваливается до 4, на отдельных фрагментах взлетает до 8-9. Мигает, будто гаснущая свеча.

Для меня фандоринский цикл делится на два типа произведений:

— где есть ну хоть малейший намек на реальность, на попытки анализа и дискуссии с историей. Лучшая вещь — "Статский советник";

— где чисто стилистическая и литературная игра не нуждаются ни в каких дополнениях. Лучшая вещь — это рассказ: "Узница башни или Краткий, но прекрасный путь трех мудрых" — где действую еще и Арсен Люпен с Холмсом.

Когда автор попытался протащить персонажа в ХХ-й век — история вокруг обернулась плохими декорациями.

И в этом противоречии — проблема современной русской литературы: можно писать о выдуманных вселенных, но сами по себе они мало интересны, и можно — про реальность, только вот читатели (а еще редактора, издатели и спонсоры) видят её уж слишком разными глазами.

Потому проще всего — искать место в прошлом, и лучше такое, по поводу которого не слишком ссорятся.

Побочным эффектом становится вторичность материала — надо либо так хорошо знать историю, чтобы читатели воспринимали книги, как окно в иную эпоху (и тут Чхартишвили далеко до Дмитрия Дюкова), либо давать свою, оригинальную трактовку событий (но на этом поле тяжело переиграть криптоисториков, вроде Галковского).

Акунин нашел свою жилу — усредненную переработку сюжетов для среднего потребителя, который уже не из "самой читающей страны в мире". Естественно, ничего бы не получилось без хорошего стиля первых романов и таланта к созданию образов. После чего, как многие коммерчески успешные авторы, он выработал жилу до полного истощения.

Сингулярность и культурная пустота.

Так и хочется выдумать фальшивую цитату "Это были годы, когда писатели еще плохо понимали особенности большого компьютерного скачка".

Дукай показывает Землю после наступления технологической сингулярности — большая часть планеты уже необитаема, люди сохранились фактически в единственной резервации, где поддерживается уровень технологий из усредненного девятнадцатого века, причем сельской местности.

Человеческая линия повествования — это неторопливая жизнь одного из последних людей.

В резервации уцелел некий астроном — у него есть способ связаться (отождествиться) с громадным кораблем/формой кибержизни, отправленной с Земли пока еще люди оставались людьми.

А вокруг обитаемых земель — океаны пыльных бурь. Новая форма жизни, в которую перешли человеческие разумы — это наномеханизмы.

В конкурентной борьбе между собой они уже заселили планеты Солнечной системы и начали понемногу разбирать их.

Все станет разумной пылью.

Сингулярность отождествляется Дукаем с тепловой смертью.

А образы становления некой чуждой силы, которая необратимо меняет наш мир — можно узнать в "Иных песнях" и во "Льду".

Уже сейчас понятно, что компьютерный разум наследует разуму человеческому не только в логике, в рассудке — но и в культуре, которая тоже есть механизмом саморефлексии общества и познания мира.

Подобное наследование не означает, что культура машин будет совпадать с человеческой (попытки натянуть на терминатора красный берет — это вульгаризация проблемы) — однако же она будет вырастать из наших мечтаний и надежд.

Потому не слепую силу видели бы перед собой люди, нет.

Как собака или крыса не очень понимают движения людей, но могут быть "очарованы" человеком, получить от него хлеб и смысл жизни — точно так же и люди будут видеть в сверхразумах что-то знакомое, но малопонятное, слишком сложное, но временами упрощающееся до очевидного.

Не только странных птиц видели бы люди во время "флуктуаций" пыльных бурь.

Обрывки информации — от стихов до странных зрелищ, от непонятных рассуждений до примитивнейших логических тестов — вот чего категорически недостает миру "Экстенсы".

И как птицы шалашники собирают в своих гнёздах бусины и блестящие камни — так и люди бы жили в домах-музеях той кульутры, которую не они создавали, и которую они не до конца понимают. Даже если бы хотели опрощения.

Создатели задались целью сотворить эталонный киберпанк, и далеко продвинулись на этом пути.

Предуведомление: как роман есть отличной смесью нуара, киберпанка и вестерна, завернутых в дырявую оболочку футурологии, так же и фильм.

Дыр в описанной вселенной очень и очень много — они разобраны в рецензии на книгу.

Потому лучше воспринимать сериал как ретро-футуризм. Так представляли будущее некоторое время назад, а кто-то пребывает в иллюзиях и сейчас.

Перед нами история из Вероны, или из Дании (в исполнении английского драматурга), или из далекой Москвы (в исполнении драматурга испанского), или из Японии (значительная часть не-японских драматургов).

Мир — это не органическое единство, но декорации, где правильно развешены ружья.

Персонажи действуют не по логике своих интересов, а по жанровым канонам — сбиваются в дружину героя или же выполняют сложную партию главного злодея.

Основная ставка была сделана на батальный динамизм вкупе с актерами.