Для родной газеты.

Английский режиссер Дэвид Йейтс снял, может быть, самый странный фильм года: историю Тарзана, какой мы ее еще не видели и вряд ли когда-нибудь увидим еще раз.

Те, кто судил о ленте по трейлеру, ожидали полуфантастического боевика, в котором Тарзан предстал бы тем, кем он, в сущности, и являлся с момента своего появления в романе Эдгара Райса Берроуза в далеком 1912 году, – самым первым Суперменом. «Легенда о Тарзане» жестоко обманула ожидания этих зрителей. Впору заподозрить: это и есть режиссерский замысел.

Африка, какой она была

Как ни странно, больше всего «Легенда о Тарзане» напоминает последнюю на сегодня киноэкранизацию «Грозового перевала» (2011). Вытравив из классического романа Эмили Бронте всю романтику и весь юмор, режиссер Андреа Арнольд сняла безжалостный артхаус на два с лишним часа: сплошной дождь, угрюмые равнины Северного Йоркшира, почти полное отсутствие диалогов, грязь-рвань-сопли и прочий натурализм. Вышло здорово – просто по контрасту с предыдущими, напрочь романтическими версиями.

Точно так же «Легенда о Тарзане» Йейтса не содержит ни грана собственно легенды. Название, конечно, выбрано неслучайно: легенда легендой, а что там было на самом деле? Ну, или, точнее, если бы Тарзан, он же Джон Клейтон, третий лорд Грейсток, воспитанный в племени гигантских обезьян, существовал – каким он мог бы быть?

Ответить на такой вопрос достоверно – задача нетривиальная, но прием, в сущности, не нов: поскольку разнообразные Супермены в идеальных мирах всем давно надоели, с некоторых пор делаются попытки раскрыть сущность супергероев в реальности, данной нам в ощущениях. Первой – блестящей – попыткой такого рода стал комикс Алана Мура «Хранители», не так давно перенесенный на киноэкран. Потом была кинотрилогия Кристофера Нолана про Бэтмена, в которой фантастики почти не было, зато была суровая правда жизни, слегка загримированная под совсем уже не готический Готэм.

Рано или поздно кто-то должен был сделать то же самое с Тарзаном. Взять лорда Грейстока – и поместить его не в придуманную от и до Африку книг Берроуза (говорящие на понятном Тарзану языке животные, древние города, мистические культы, племена, которых почему-то не тронула европейская цивилизация), а на Черный континент, каким тот был на самом деле. Например, на территорию Конго в 1884 году, как раз накануне появления Свободного государства Конго, названного так с чудовищной иронией: свободы в бельгийской колонии не было в принципе – зато были водопады туземной крови, рабство и ограбление местного населения. Антураж, согласитесь, покруче, чем в книгах Берроуза, только невыгодный: любой Супермен должен побеждать, Тарзан – не исключение, а победить слуг короля Леопольда II, при котором совершалось страшное изнасилование Центральной Африки, не смог никто.

Правда, были те, кто пытался. Один из них, как ни странно, британец – сэр Роджер Кейсмент (позднее он присоединился к ирландскому мятежу и был казнен за государственную измену). Британцы не брезговали грабить колонии, но к рабству были нетерпимы – и хотели выглядеть лучше других. Правда, Тарзан в фильме мало похож на Кейсмента, если не считать подданства – и глубинного, присущего эксцентричным британским джентльменам идеализма.

Еще один борец с колониальным ужасом – чернокожий американец Джордж Вашингтон Уильямс, воевавший на Гражданской войне с рабовладельцами Юга и нетерпимый к белому расизму. Он – в исполнении Сэмюэля Л. Джексона – стал в фильме спутником Тарзана. Их антагонист – лицо также историческое: верный слуга бельгийского деспота Леон Ром (Кристоф Вальц).

Лорд в мире животных

Так Тарзан (его играет Александр Скарсгард – без пафоса, сдержанно, скупо, реалистично) оказался частью настоящей истории. Фильм начинается с середины. Лорд Грейсток – знаменитость средних лет, он давно живет в английском поместье, счастливо женат на Джейн (Марго Робби), дочери миссионера, встреченной им в Африке, и в эту самую Африку возвращаться не спешит. Однако тут лорда призывает – по почину американца Уильямса – британское правительство, изображенное кучкой милых, но явно теряющих разум геронтократов; премьер-министра – без имени, но это явно знаменитый Уильям Юарт Гладстон, – играет Джим Бродбент. Правительство хочет, чтобы лорд Грейсток вновь сделался Тарзаном и разведал ситуацию в Конго. Джейн, скучающая по Африке и переживающая недавнюю потерю ребенка, от этой идеи в восторге.

Не в восторге только сам Тарзан, и очень скоро мы понимаем, почему. Легенда, повторим, легендой, а он ведь на самом деле вырос в племени обезьян – и постоянно об этом помнит. И по-прежнему ест сырые яйца, как было принято в джунглях, и знает, что Африка – это не романтика, а грязь, кровь, пот, страх, ужас. И восторг, да, тоже. Пролететь с ветерком на лиане здорово, если уметь выбрать лиану, которая не оторвется от ствола под твоим весом.

Лорд Грейсток это умеет, как и многое другое. Тут сценаристы старались не погрешить против истины. Исходная ситуация ведь так и так фантастическая: реальные Маугли, дети, выращенные зверями, почти не способны к обучению и социализации, их невозможно научить человеческому языку – что говорить о манерах (и идеях!) британского лорда. Но, предположим, Тарзан за счет интеллекта как-то одолел этот барьер. Остальное все равно должно быть как в жизни. Обезьяна-мать Кала ищет в голове сына блох, потому что обезьяны это делают. Победить взрослого самца ни один человек, даже Тарзан, не может, зато можно признать по-обезьяньи свое поражение – убийство покорившегося зверю чуждо, это достижение человека. Говорить с животными Тарзан может условно, как ученый, хорошо изучивший их повадки. И так далее, и так далее.

Противостоящий Тарзану Леон Ром – продукт цивилизации: он идеально одет, ест с фарфоровых тарелок и носит четки из паучьего шелка (идеальная удавка). Однако, и это важно, Леон Ром ненавидит лорда Грейстока в том числе как аристократа, «голубую кровь», которой всё дается сразу. Сам он, естественно, мечтает стать высшим аристократом – королем Конго. Вероятно, здесь есть намек и на Гитлера, который тоже был таким вот парвеню, выскочкой, мечтавшим овладеть всем миром. Как бы плоха ни была старая аристократия, у нее были хоть какие-то идеалы; пришедшие ей на смену выскочки-мегаломаны – много хуже.

Есть еще вождь Мбонга (Джимон Хунсу), который готов отдать Рому все алмазы племени за голову Тарзана. Ром, чтобы заставить Тарзана следовать за собой, похищает Джейн; такова завязка сюжета, который в «Легенде о Тарзане» – не главное. Как и идиллический хеппи-энд, который не может никого обмануть. Ведь никому не удалось остановить колонизацию Конго. Значит, Супермен так или иначе обречен.

Поскольку выходной, пробежал чуть выспавшимися глазами посты Галины Юзефович про трудности восприятия перевода Пинчона. Я не читал ни перевода, ни оригинала и воздержусь, таким образом, от суждений про. Но об одной штуке скажу.

Эта штука называется, как я узнал, "концепция адресата". Идея понятна: переводчик, переводя, ориентируется на читателя. Учитывает читателя, так сказать, чтобы обеспечить тому, э-э, удобочитаемость.

Мне как человеку, отягощенному технарским мышлением, непонятно, как такое может быть.

Гуманитарии вольны распоряжаться абстракциями, но перевод и процесс перевода всегда конкретны. Что могут означать таинственные слова "ориентироваться на читателя", кто таков этот безымянный "читатель"? Варианты следующие:

1) переводчик ориентируется на некоего "читателя", как он, переводчик, его себе представляет. То есть — в голове у переводчика имеется образ "читателя". К очень разным людям, которые прочтут перевод, этот образ может иметь любое отношение, от эквивалентности до полной противоположности, — но это всего лишь личный мысленный конструкт переводчика.

Умный честный человек всегда отдает себе отчет в том, что у него в голове конструкты, а что нет, и до какой степени. Образ "читателя" может складываться как угодно: у одних "читатель" нормально относится к длинным предложениям, у других он их терпеть не может и т.д. Ориентироваться на такого "читателя" — значит ориентироваться на собственные представления _и_ признавать их верными, адекватными реальности. Меняя текст перевода в угоду "читателю", мы фактически меняем его в угоду самим себе и своим представлениям о мире. Но сама суть перевода — воссоздание _чужого_ представления о мире, а не потакание собственному;

2) переводчик ориентируется на самого себя как на идеального читателя. Это пункт 1, только честный. Да, многие так и делают — переводят под себя, сказал бы я;

3) переводчик ориентируется на живых родственников, друзей и т.д., дает им читать перевод и спрашивает, поняли они или нет Тоже вариант, хотя на практике я такого не видел, но что я знаю. В любом случае это не "читатель" вообще, а очень малая фракция целого. Здесь конец пункта (3).

Почему так? Потому что "читатель" — это абстракция. Нельзя выравнивать реальность перевода по абстракции. По своему представлению о ней — да. Но тогда давайте так и говорить — и добавлять: сколько переводчиков, столько и "читателей".

Противостоит этому подходу концепция автора. В отличие от всегда воображаемого "читателя" автор и его текст всегда конкретны. Текст уж точно.

Ну да, есть очень широкая область интерпретаций текста — и идейных интерпретаций, и изоморфных им текстовых переводческих интерпретаций, — которая, собственно, и дает на выходе множество возможных адекватных переводов текста.

Да, эта область дополнительно расширяется за счет личных особенностей переводчика — его ума, его невежества, его самомнения, его знания иностранного языка, его начитанности в родном, его фобий, маний и т.д.

Но эта область конечна и в случае конкретного текста обозрима; личностные особенности поддаются элиминации на уровне хорошей редактуры — именно потому, что ориентация идет на оригинал; и при удачном стечении обстоятельств мы получим перевод — один из множества, — который отражает реальный (!) текст.

Главное же, при таком сознательном подходе переводчик всегда может объяснить, что и почему он сделал, без пустых ссылок на абстрактные понятия.

Область понимания "читателя", напротив, сколь бесконечна, столь и абсурдна в своей абстрактности. Когда я слышу слова "читатель не поймет", мой внутренний технарь спрашивает: вы о ком конкретно? Какой именно читатель не поймет — и почему этот частный факт должен интересовать переводчика?

На практике, конечно, когда говорят о "читателе", имеют в виду "чтобы даже дурак понял" (великая вещь политкорректность!). Это другое, то, что журналисты зовут "дуракоустойчивостью", и у этого явления есть формализуемые параметры. Однако я рискну сказать, что адресация к дураку применима только к служебным текстам (СМИ, инструкции по эксплуатации, путеводители, манифесты, реклама...) — и к авторским, если автор того хочет, если он непременно желает понравиться условному дураку, который понимает только что-то простое. К переводам она неприменима. Нельзя, когда переводишь, ориентироваться на дурака — ты не автор, чтобы принимать такие решения.

Как-то так :)

С 12 по 15 августа под Питером в отличном пансионате "Райвола" пройдет уже далеко не в первый раз замечательный конвент "Фантастическая ассамблея".

В прошлом году при Ассамблее возник Клуб фантастического перевода — КФП. В этом августе Клуб откроет двери во второй раз. Мы приглашаем всех желающих принять участие в увлекательнейшем действе, сочетающем вербальный экшн со страстной словесной эквилибристикой. Без сленга, игры слов и страстей не обойдется! В клуб приглашаются и действующие переводчики, и все, кто интересуется проблемами художественного перевода.

Правила те же, что и в прошлом. В июле (уже скоро) члены Клуба получат по электронной почте НФ-рассказ на английском. Ваша задача – перевести часть рассказа, прочитав предварительно полный текст оригинала (ибо перевод без контекста невозможен). Результаты мы сравним и обсудим на конвенте, памятуя о том, что единственно верного перевода не бывает и любую сложную задачу можно и нужно решать по-разному. Речь пойдет о разных стратегиях, но не в теории, а на самой что ни на есть практике. В прошлом году мы разбирали весьма коварный рассказ Пэт Кэдиган (и еще стихи Адама Робертса). В этом рассказ тоже будет коварным.

Для участия в заседании Клуба вам необходимо будет зарегистрироваться и приехать на Петербургскую фантастическую ассамблею – хотя бы на день. Варианты аккредитации см. здесь.

Просьба ко всем желающим написать до вторника (включительно) на электронный адрес nikolai.nortov (собака) gmail (точка) com. Разумеется, вступить в клуб можно и на месте, однако мы будем вам благодарны, если вы пришлете свой вариант перевода хотя бы за пару дней до начала Ассамблеи.

Вести заседание клуба будут писатель и переводчик (английский, эстонский, японский) Николай Караев и переводчица (английский, французский) Елена Кисленкова. Кроме того, на заседании будет присутствовать Николай Кудрявцев, переводчик (английский) и, что немаловажно, старший редактор отдела зарубежной литературы издательства «Астрель-СПб», человек строгий, но справедливый. Лучшие и наиболее активные участники Клуба смогут, если захотят, получить перевод от «Астрель-СПб».

Налетай-торопись

Бесполезный факт номер 3965784: в 1961-1962 году будущий великий писатель Роджер Желязны, автор моего любимого романа "Князь Света", был полгода помолвлен с фолк-певицей Хеди Уэст, которая ровно в это время записала песню "500 Miles" — одну из моих любимых тоже (после фильма "Inside Llewyn Davis", где ее более известную версию изумительно поют Кэри Маллиган и Джастин Тимберлейк):

Not a shirt on my back

Not a penny to my name

Lord I can't go back home this away...

И было это, ребята, целую вечность, всего-то пятьдесят пять лет назад, и оба уже умерли.

А вот и ознакомительный фрагмент — первая глава в pdf. Инджой. (Там есть одна опечатка, она отловлена.)

И, да, весь роман выдержан в таком стиле (но не в настоящем времени — в нем только первая глава, дальше все традиционно, ну, почти).

Вот