Сколько себя помню, был уверен, что Солярис в романе Лема – мужского рода. Недавно перечитывал роман и с удивлением узнал, что Солярис – это она, женского рода.

Влади́мир Фёдорович Одо́евский (1 (13) августа 1803, Москва — 27 февраля (11 марта) 1869, там же), князь — русский писатель, философ, педагог, музыковед и теоретик музыки. Был автором многих фантастических произведений.

«4338-й год» князя В.Одоевского – это пример классической утопии. Написана эта фантастическая повесть в 1835-40 гг. Запомнилось следующее: В будущем остались только два гигантских государства, Россия и Китай, занимающих каждое свое полушарие. Главное транспортное средство – аэростаты. Сейчас, это, конечно, кажется немного наивным. Люди одеваются в одежду из гибкого стекла (полиэтилен?) и питаются газами. Забавно. Крыши домов сделаны «из прозрачного хрусталя», чтобы с подлетающего аэростата было видно куда причаливать. Также запомнились такие примечательные отрывки:

«… переписка заменится электрическим разговором». Это, похоже, предсказание телефона.

«…будет приискана математическая формула для того, чтобы в огромной книге нападать именно на ту страницу, которая нужна, и быстро расчислить, сколько затем страниц можно пропустить без изъяна». Принцип действия сейчас конечно не совсем такой, но, похоже, князь предсказал возникновение Гугла.

«Англичане продают свои острова с публичного торга. Россия покупает». Очень патриотично.

Князь, судя по некоторым моментам, был язвительным человеком. Например, наткнулся у него на такое:

цитата

Кстати о животных: у иных из моих соседей есть прехорошенькие дочки…

Смерть – это стрела, пущенная в тебя, а жизнь – то мгновение, что она до тебя летит. (Аль-Хусри)

Весь вечер я что-то читал и незаметно для себя заснул. Во сне я оказался в тропическом лесу. Стволы гигантских деревьев вздымались на многометровую высоту, где кроны смыкались, закрывая солнечный свет. Все вокруг было погружено в полумрак. Стояла невыносимая влажная духота. Я мгновенно вспотел и стал мокрым как мышь. Всюду, куда ни кинь взор, простиралась стеной густая тропическая зелень. Рядом со мной появился худой и смуглый старик, с седой бородой и горящими глазами, в набедренной повязке. Он знаками показал мне, что я должен залезть на дерево. Я, растерявшись от необычности обстановки, механически повиновался. По стволу я лез долго, и, спустя время, оказался на верхушке дерева. Дерево оказалось заметно выше остальных, и я смог увидеть весь лес сверху. Странное зрелище предстало моему взору. Над сплошным темно-зеленым покровом леса кое-где вздымались и уходили далеко в небо, скрываясь в облаках, какие-то неподвижные столбы серого дыма. Осматривал лес я недолго и, решив, что этого достаточно, стал спускаться вниз по стволу. Но на середине пути мне встретился старик. Он не вымолвил ни слова, но я, по его виду понял, что спуститься вниз он мне не позволит. Тем временем, старик крепко, до боли, взял меня за руку и, повернув, указал мне что-то, чего до этого не было. Вдоль ствола дерева, иногда обвивая его, тянулся толстый канат, толщиной с взрослого человека. Состоял он весь из гнилых, помятых человеческих черепов, разбитых человеческих костей, кусков мяса. Соединялось все это истрепанными, полусгнившими сухожилиями, склизкой зеленоватой плотью. Кошмарный канат шел вверх и, запрокинув голов, я увидел, что его конец теряется высоко в небесной выси. Те столбы дыма, что я увидел окрест, тоже были, как я сразу понял, такими же арканами, разбросанными по этому жуткому лесу. Я взглянул на молчаливого старика и язык мой прилип к небу. Вдруг, с пугающей четкостью я понял, что наступил конец моему земному пребыванию и что придется мне сейчас лезть вверх. И путь этот будет путем только в один конец. Голова у меня закружилась, ноги стали как ватные. Сердце у меня замерло и затрепыхалось в груди. Но тут я проснулся.

Очень старая книга о половых извращениях, изданная до революции, с ятями и ижицами. Клинические случаи расписаны довольно подробно, но самые щекотливые места написаны на латыни. Вот какие тогда были деликатные и воспитанные люди.