Роман Ковчег 47 Либра радикально отличается от большинства произведений подобного жанра, которые регулярно выходят в свет. И дело не только в своеобразной реабилитации научно-популярной миссии научной фантастики, выраженной в твердой до хруста форме. Главное отличие состоит в подходе к фантастическому допущению. Борис Штерн, известный астрофизик и начинающий фантаст, поставил себе цель описать космический полет для колонизации экзопланеты с точки зрения достижений и знаний… сегодняшнего (де-факто) дня. Никаких кротовых нор, гиперпространственных перемещений и тем более сверхсветовых звездолетов. Задача не из легких, но принципиальных препятствий для такого мероприятия, как оказалось, не существует. Главная трудность – временной фактор, но и с этим можно справиться, используя научный поход.

Книжка довольно четко делится на несколько смысловых и сюжетных частей. Потому для удобства будем рассматривать каждую из них по отдельности.

Обоснование идеи. Автор исходит из того, что, как уже указывалось выше, препятствий для полета автоматического Ковчега, который бы доставил к пункту назначения через несколько тысяч лет семена растений, замороженные эмбрионы людей и животных, нет. Дело только в прочности материалов, надежности электроники и четком исполнении в нужное время заложенных в «железе» программ. Касательно конкретики обоснования, то тут ее, наверное, в полной мере могут понять и оценить лишь специалисты в области аэрокосмической отрасли, астрофизики, биохимии, эмбриологии и т.п. При работе над текстом книги Штерн активно привлекал узких экспертов, потому тут присутствует матерый естественнонаучный жаргон.

Подготовка к полету. Эта часть занимает около половины всего произведения. Тут, наверное, Штерн наиболее ярко и прозрачно описал то, с чем сталкивался сам неоднократно – кухня околонаучной жизни. Бесконечные убеждения нужных людей из правительства, выбивание финансов на проект, информационная кампания в СМИ. По сути, читателю показано взаимодействие группы людей, увлеченных Делом с бездушной бюрократической машиной. Антагонист в виде государства, которым управляют вороватые троечники, не единственный, с кем поневоле приходиться сражаться благородным ученым. По мере продвижения и реализации проекта все больше заявляет о себе консервативно-клерикальная публика, которая ограничена своим мировоззрением лубочного «патриотизма». По сути, в этой части мы видим противостояние философии Знания и идеологии агрессивного невежества. Штерн не питает иллюзий по поводу исхода этой войны мировоззрений. Между строк сквозит практически прямой прогноз скатывания цивилизации в лютое средневековье.

Любопытно было читать о некоем аналоге Илона Маска, который дает деньги на постройку Ковчега. Очевидно, Штерн считает не всех нуворишей (раскаявшийся олигарх сделал состояние на торговле отупляющим сознание массовым повседневным приложением "Ангел") безнадежными.

Полет, терраформация, общество планеты 47 Либра-b. Написано очень красочно. Мало авторских рассуждений и много фактажа. Возможно, кто-то еще помнит популярные в начале 1990-х трилогию Владимира Кузьменко «Древо жизни» и роман Юрия Забелло «Планета для Робинзонов». Нет, речь не о прямых совпадениях в сюжете. Сходна сама атмосфера этих фантпроизведений.

Несколько слов хотелось бы сказать о социальном устройстве нового человечества. Судя по всему, Штерн обрисовал идеальную либеральную модель со свободной конкуренцией по правилам. Наукократия. Понятное дело, нет национального, религиозного и языкового деления.

Постчеловеческое общество. Хеппи-энда для человечества-2 в романе нет, причем причины вполне себе научны, биологического порядка. Эстафета разума, воплотившегося в эволюционировавших домашних животных, была продолжена. В какой-то мере ощущается сходство с эпичным «Городом» Клиффорда Саймака. Как и Человечество-2, новое общество проходит, по сути, аналогичные этапы истории. Порядки в этом обществе еще более идеализированы, походят на кооперативный социализм.

Стилистика и особенности романа. Штерн – непрофессиональный фантаст, по тексту это частично видно. Особенно бросаются в глаза довольно грубые, резкие отступления от основного повествования в стиле «а сейчас оставим наших героев». Потом может идти все что угодно – рассуждения о цели книги, личные воспоминания автора, объяснения каких-то научных явлений (которые более естественно смотрелись бы в сносках), отсылка к нераскрытым подробностям предыдущих событий (что надо было делать как раз тогда, когда речь шла об этих событиях). Особенно много таких шероховатостей в первой половине книги.

Мировоззрение автора-ученого, очевидно, в той или иной мере не избежало влияния естественнонаучного позитивизма. Все, что не подходит под определение позитивного знания, отсекается за ненадобностью. Так, в книге превосходно раскрыты физические, химические и биологические аспекты распространения разума, но социальные закономерности или объясняются через биологизацию (склонность к войнам, тяга к познанию, устойчивость социума трактуется как производные от того или иного биологического исходника) или вовсе игнорируются.

И еще один момент, который тут необходимо упомянуть. Несмотря на вроде бы строгую научность и доказуемость всех построений, непонятным оказался факт фатального бесплодия, подкосивший Человечество-2, ряд других видов приматов и прочих млекопитающих. Закономерный вопрос – почему тогда те причины, о которых пишет автор, не выкосили стаи павианов (пусть не самые близкие наши родственники, но все же)? И далее – почему за более чем тысячу лет человечество не придумало, как справиться с этой напастью? А как же неуклонный прогресс научного знания, взращенный в тепличных условиях 47 Либра-b? Выходит, люди тупо сидели и столетиями ждали неизбежного конца. Мизантропия в чистом виде.

Выводы. Несмотря на некоторые неровности и шероховатости, концепция романа, безусловно, интересна и оригинальна. Книжка стоит времени, потраченного на ее чтение. Это произведение не столько и не только о людях. Главный его персонаж, выражаясь иносказательно – Разум. Данный роман – растянутая во времени эпопея Разума, иллюстрация его жизни и экспансии.

Остается надеяться, что ученые-естественники и далее будут писать фантастику, она от этого только выиграет.

Оригинальный образец исторического науч-попа, слегка закамуфлированного в фантастическую форму. Во вступлении к повести (хотя эта вещь является скорее романом, ибо имеет объем более 300 страниц) автор, учитель истории, рассказывает о возникновении своей идеи донесения до учащихся не всегда интересного и не совсем легкого для их восприятия материала в художественной форме. Так появилось художественное произведение, в котором дети путешествуют во времени по различным эпохам, постепенно постигая диалектику изменения одной общественной формации другой. Появление этой повести фактически преследовало цель объяснить ученикам, что такое исторический материализм и как его можно «пощупать» на практике.

Можно ли считать данную повесть собственно научной фантастикой? Очевидно, нет. В произведении отсутствует непременный научно-фантастический элемент – фантастическое допущение. Трое казахстанских старшеклассников путешествуют по историческим эпохам силой воображения, а не, например, с помощью машины времени. Неразлучная троица постоянно оказывается между людьми, которые, казалось бы, должны говорить на разных языках и поэтому, естественно, у них должны возникать трудности в коммуникации. Но вопрос языка вообще не стоит — даже с неандертальцами герои говорят без переводчика (очевидно, по-русски). Но повесть в то же время не является и литературной сказкой – изложение материалистично до предела (есть даже сцены жестокости, люди «в кадре» умирают, как того требуют особенности сюжета), ни о каких коврах-самолетах и прочих чудесах речь не идет.

Чтобы правдиво изобразить особенности каждой эпохи автор обработала гору исторической литературы. Удалась ли в результате такая достоверность? В известной степени — да. В меру интересно, не сухо, динамично; исторический фон разбавляется приключениями юных путешественников во времени. Старшеклассники поочередно попадают в эпоху питекантропов, синантропов, неандертальцев, оказываются в среде трипольцев, скифов, древних египтян и в средневековой Франции. Грубых ляпов нет, хотя исторические фабулы немного шаблонны (кто изучал историю по советским учебникам, сразу узнает знакомый стиль). Однако следует заметить, что трипольцы (которые в повести почему-то носили кожаную одежду) изображены более примитивными, чем это представляется исторической науке сейчас; скифы-пахари полностью отождествлены со славянами (вождь носит имя Мирослав (!)), простые египтяне хоронят своих умерших в общей яме. Наиболее исторически правдиво и художественно убедительно удалось автору путешествие в Лондон второй половины XIX века. Очень хорошо показаны контрасты городской жизни и истории из лондонских трущоб, которые напоминают лицемерный мир викторианской Англии со страниц «Оливера Твиста» Чарльза Диккенса.

Самое слабое место в повести — путешествие в США образца 1952 года. Верно обрисовав противоречия современного либерально-рыночного общества, автор свела всю его критику до уровня карикатуры, примитивной агитки. В американском городке едва ли не все жители жуют жвачку; навязчивая реклама кока-колы преследует буквально отовсюду; на городском стадионе две футбольные команды занимаются не спортивным соревнованием, а настоящими боями без правил, в которые впоследствии вовлекаются болельщики; семьи американских рабочих живут в домах с постоянными прорывами канализации, а крыс там так много, что даже коты брезгуют жить в таких условиях…

Следующий пункт остановки — коммунизм, вернее, то, каким в СССР середины 1950-х он представлялся. Повесть написана в годы межвременья, на это указывает ряд, казалось бы, несущественных мелочей: с одной стороны, в будущем пользовались сталинским планом построения базы коммунизма (который в повести даже цитируется), а на центральной площади города возвышается на постаменте не только традиционная статуя Ленина, но и гранитный Иосиф Виссарионович. Однако, с другой стороны, здесь уже заметны черты хрущевской эпохи: Казахстан превратился буквально на сплошной сад. Из-за поворота течения двух великих сибирских рек, казахские земли опутала сеть каналов, есть упоминания о больших возможностях использования целинных земель. В общем, мир будущего (судя по контексту — прошло несколько десятилетий, имеются в виду, очевидно, 1960-е — 1970-е годы) таки не тру-коммунистический земной шар, а вариация на тему «усовершенствованного» СССР: существуют отдельные республики (следует думать, советские), есть упоминание о КНР, а руководство экономикой по-старому осуществляет правительство, да и люди в будущем почему-то все еще «советские».

Как и ряд других фантастов того времени, Кузнецова просто в восторге от потенциального применения атомной энергии: на атомных двигателях летают космические корабли, атомными же бомбами стреляют в небо ради скопления облаков и образования дождя (!). Технические новшества и общий «коммунистический» достаток, изображен в повести, в целом, не очень впечатляющим по современным меркам. Условная половина из описанных технических новаций наличествует уже сейчас, а некоторые даже успели устареть. О недостатках в изображении космического полета (автор — гуманитарий) и жизни на Марсе (делаем скидку на уровень тогдашних знаний о Красной планете) ради объективности говорить не буду, их можно автору простить.

Вывод. Во многих отношениях повесть устарела, содержит ряд характерных для своей эпохи идеологических штампов и стереотипов. Однако, исходя из ее жанрового своеобразия, и, как бы странно это ни звучало для кое-кого, материалистического понимания истории (к тому же объясненного буквально «на пальцах», хотя и с некоторыми «купюрами») эта вещь представляет определенный интерес.

Представьте себе, что вы получили сведения о времени своей смерти. Представили? А теперь представьте, что о дате своего финала знает большинство людей на Земле. Наверное, тогда общество будет совсем другим, нежели сейчас. Но это уже вообразить гораздо сложнее. Но именно таковую нетривиальную, очевидно, задачу ставила перед собой Ольга Ларионова при написании романа с таким красивым названием.

Начинаясь более или менее традиционно — космонавт возвращается на Землю (правда, путешествие заняло лишь 11 лет, а не века земного времени), это произведение ярко демонстрирует многогранность проблемы жизни и смерти. Случайное ЗНАНИЕ о смерти, которое как снег на голову упало на всех (или почти всех) землян в корне изменило все устои общества.

Произведение вряд ли можно назвать утопией. Хотя социальная тема в романе присутствует. Так, известно, что коммунистическое общество, где непоколебимым был принцип добровольности труда, а мерой стоимости была энергия, после ЭТОГО эволюционировало. Мерой стоимости становится время. Темп жизни общества постоянно ускоряется. Основная цель — не размениваться на мелочи и успеть делать (закончить) главное, значимое. Возможно, при жизни следующего поколения, которое не будет знать ЭТОГО, все снова изменится.

Как реагируют люди на ЭТО? Сначала кажется, что по-разному, хотя в конце выясняется, что все персонажи — сильные люди и воспринимают ЗНАНИЕ спокойно, как должное. Люди не зацикливаются на ЭТОМ, а делают надлежащее.

Прекрасно обыграна фабула и глобальная, вечная тема.

Симоволика. О леопарде упоминается лишь дважды. Вырезанная фигурка практически мертвого леопарда, карабкающегося на вершину, символизирует стремление к жизни. Несмотря на отвергнутый инстинкт смерти. Вот так, ни больше, ни меньше.

Сюжет. Начало в какой-то мере типично для многих фантастических произведений, а потому кажется немного безликим. Далее читателя вводят в курс, что это произведение таки психологическая драма, глубинные пласты которой представляют собой настоящую философскую фантастику. Из размышлений об ЭТОМ главного героя, разговоров на высокогорной спасательной базе мы узнаем о многих гранях НЕОТВРАТИМОГО. На вполне конкретном материале. И здесь, похоже, все более-менее понятно — драма человека, который наверняка знает, что его любимая (или когда-то бывшая ею) точно умрет в этом году. Но в конце эта драма дополняется другой романтической историей, переходящей в неожиданный триллер-хоррор, где автор перемешивает все карты.

Единственное замечание к авторскому замыслу. Непонятно, почему автоматический «Овератор» побывав в будущем, выяснил только год смерти каждого из тех, кто жил в современном ему ХХVІІІ веке. Из смысла событий следует то, что у него было время и средства для того, чтобы собрать информацию вплоть до месяца и дня кончины конкретного лица. Однако тогда бы человек не находился в подвешенном состоянии длительное время, а именно это и было нужно автору для построения особенностей сюжета.

Роман из тех, которые не забываются после прочтения. Однако возникает своеобразное послевкусие — не то чтобы отторжение или тем более отвращение... Просто становится немного не по себе. Хотя все акценты расставлены правильно и, не побоюсь этих слов, произведение идейно верное. Но из-за своеобразной атмосферы и шокирующей концовки вряд ли возникнет желание перечитывать его еще раз.

Критические и фантастиковедческие книги условно можно разделить на три группы: научнообразные (например, труд Владимира Смырнива, о котором я писал ранее), литературно-рефлексирующие (куда отнесем работу Марии Галиной) и популярные (ну, в моем представлении это что-то вроде «Карты страны фантазий» Георгия Гуревича). Очевидно, третий вариант является наиболее оптимальным, хотя первый мне ближе как читателю. Но сегодня у нас книга именно рефлексирующая, совсем нетипичная (как по мне), многое в ней оказалось сюрпризом. Более того, новинки здесь на каждом шагу — от стиля изложения материала до тематики анализа.

Кто такая Мария Галина? Она известна как прозаик, поэт, критик и переводчик. По образованию — биолог. Россиянка, однако, училась в Одессе, до сих пор считает себя одесситкой. Переводит, в частности, стихи с украинского / на украинский язык.

Что касается самой книги, то она представляет собой сборник статей, относящихся к авторскому циклу с одноименным названием. Эта книга открывает серию «Лезвие бритвы», составителем которой является Василий Владимирский. Все статьи были опубликованы ранее в журнале «Новый мир». В 2018 году циклу была присуждена «АБС-премия» (номинация «Критика и публицистика»). В июне 2019 Мария Галина стала лауреатом премии «Неистовый Виссарион» уже как автор книги (специальная премия «За творческую дерзость»).

Если говорить о впечатлениях от только что прочитанного, то они распределяются примерно так — 50% восхищения, 30% удивления, 20% непонимания. Обычно сразу я пишу о плюсах, но рассматриваемая книга во многом разрывает шаблоны, потому и я немного изменю своим привычкам.

Чего не понял — много места отведено поэзии, причем значительное количество стихов сложно даже назвать фантастической поэзией. Там фантастика, как правило, подразумевается не как жанр, а как прием. Также слабо воспринимаются моменты, когда автор иногда значительно отходит от предмета анализа. Например, при разговоре о романе Владимира Сорокина «Теллурия», Галина, по сути, анализирует довольно популярную сегодня концепцию «нового средневековья». Впрочем, данные замечания прошу воспринимать как свое субъективное мнение на основе собственных представлений о том, какой должна быть фантастическая и фантастиковедческая литература. Мой скептицизм относительно поднятых автором тем «посмертья» и всевозможных вампиров — это также сугубо личное мнение.

Что удивило? Прежде всего, как я уже писал выше, стиль письма. В отличие от того же Смырнива, который в несколько суховатой манере ищет какие-то заимствования, недостатки, первенство в описании того или иного явления, стилистика Галиной — это скорее размышления, аллюзии, импровизации на тему.

Удивил также справочно-библиографический аппарат книги, который составлен не совсем по правилам библиографии, но явно не перегружен, что автору скорее в плюс. Интересным и необычным является и довольно свободная, не сухая манера писать что-либо в сносках. Там может быть абсолютно все что угодно. Конечно, это «все что угодно» связано с предметом разговора, но далеко выходит за пределы библиографического описания, страниц итп. Кстати о страницах — автор не нагружает читателя информацией о номерах страниц, указывает их только там, где идет прямая цитата. Мне такой подход близок, ведь постраничные ссылки на художественную (не научную!) книгу при фактическом пересказе ее содержания (как у Смырнива), выглядят как-то странно.

Ну и теперь о том, что вызвало восхищение. Начну с физического носителя — само издание выполнено со вкусом, дизайн добротный, книгу приятно держать в руках. И вот, ознакомившись с мнениями известных людей и коллег об авторе, в голову пришла такая мысль: «Подозрительно, что-то много хвалят». Однако, прочитав первые главы, убедился, что все это действительно правда, автор обладает удивительным талантом схватывать потаенные, неповерхностные смыслы в художественном тексте. Поразительно, как Галина пишет о двух фантастических романах, объединенных темой Шахты. Постепенно акценты смещаются к «Метро-2033» Дмитрия Глуховского. Казалось бы, что в этих почти производственных романах общего с постапокалиптическим «Метро», кроме «подземного» сюжета? А глубинные общие черты, оказывается-таки, есть.

Галиной, как искусному препаратору смыслов, больше по душе такие художественные произведения, где есть какая-то авторская недосказанность, метафоричность, иногда — мистика или эзотерика. Именно поэтому в книге практически нет анализа «хардовой» фантастики, однако есть разбор фэнтези, «альтернативки», ужасов, пограничной с «мейнстримом» литературы. Слово — это не только набор букв, но и полусакральний код, наполненный сущностями. Недаром книга начинается и заканчивается разговором о значении Слова.

Галина не страдает «спойлерофобией», поэтому описание сюжета произведений периодически появляется в книге. Иногда его нет, есть только анализ каких-то проблем или идей. Так же свободно автор подходит и к содержанию самих статей-разделов — иногда там есть разбор только одного произведения, иногда нескольких (одного или разных авторов), цикла или всего творчества писателя либо определенной фантастической темы.

Стыдливо умолчу, сколько произведений из упомянутых в книге читал я (классику не учитываем). Скажу только, что автор не гонится за «модными» книгами (хотя «модные» тенденции отслеживает прекрасно), а анализирует знаковые произведения, в которых отражаются своеобразные литературные реперные точки современной фантастики. Интересно, что иногда такие произведения неизвестны даже специалистам, что отнюдь не указывает на их незначительность. Скорее, здесь речь может идти об умении критика отобрать такую фантастику и найти в строках и между ними переломное, важное, актуальное.

Приятно поразило то, что автор неоднократно упоминает в тексте рецензии и отзывы не только коллег-критиков, но и простых пользователей Фантлаба.

Любопытно, что Галина проанализировала немало произведений украинских авторов, как украино- так и русскоязычных. Кстати, украинская фантастика была единственной среди нф-литературы бывшего СССР (кроме русской, конечно), о которой говорилось в этой книге. Никаких тенденциозных оценок или взглядов автор не высказывает. Более того — в разделе о «гибридном будущем» автор по-моему, довольно смело пишет о видении будущего России, о различных проявления русского неоконсерватизма, которые становятся все более очевидными в реальной жизни, о довольно мрачных тенденциях в российской социальной фантастике. А в следующей главе, говоря о романе Аренева, вообще касается сакрально-запрещенного —

цитата

мы же там не воюем, а значит, убитых быть не может!

Очень интересно было наблюдать, как специальное образование автора проявлялось в статьях-разделах Галиной. Удивительно, насколько серьезно и скрупулезно она выявляет «магические гены» в мире Гарри Поттера. Тема фантастических существ, условия, которые могут привести к возникновению «дикого мира будущего», критика неумелых зоологических построений некоторых фантастов — все это прекрасно расписано в разделе «Новый бестиарий». На этом фоне немного огорчило, что в разделе об утопии Галина немного, скажем так, увлеклась биологическими построениями, которые она применяет и к Человеку, провозглашая диалектическое развитие человеческого общества экстенсивным и «экспансионистским».

Если же говорить о конкретике, то можно выделить качественный авторский разбор творчества Мервина Пика, Чайны Мьевиля (выбор произведений этого писателя оправдан темой раздела, однако, на мой взгляд, было бы интереснее разобрать цикл «Нью-Кробюзон»), Урсулы Ле Гуин (хотя я ожидал более объемного анализа фундаментального романа «Обделённые»), романа Жюля Верна «20000 лье под водой», «Человек в высоком замке» Филипа Дика, «Солярис» Станислава Лема, темы о слепоте в фантастике ужасов (читать такое не буду, но с критикой ознакомиться было весьма и весьма). Автор идет в ногу со временем и разбирает такое сравнительно новое явление в фантастической литературе как фанфики (да-да, некоторые из них даже получают солидные премии, прочно прописавшись не только в литературном андеграунде).

Ну и о сокровенном. Да, в книге таки присутствует тема коммунистической утопии! Автором заявлен анализ одного жанрового произведения, но по факту разбираются три известные утопии 1950-х — 1960-х. Читать было очень интересно. В разделе «Жесткие объятия утопии» (на деле здесь анализируются произведения, близкие к антиутопии) очень понравился вывод об отсутствии четких рамок понимания, что же является утопией. Ведь критерии утопичности — очень субъективная вещь, утопия — то, чем ее считает автор.

Выводы. Книга интересная, актуальная и нужная. Несмотря на необычный формат (сборник статей, а не монография или книга с большей степенью единства, целостности) и не менее необычный стиль изложения (по крайней мере, опять же таки, для меня), эта вещь украсит книжную полку любого любителя фантастики, как классической, так и современной.

О классике и классиках писать всегда сложно. Особенно, когда чувствуешь, что сам недостаточно погружен в тему. Поэтому сегодняшняя рецензия-отзыв не будет традиционной, а скорее будет попыткой сформировать некоторые мысли по поводу.

Начну с того, что с творчеством Стругацких у меня как-то «исторически не сложилось». В 1990-х, в годы детства и юности, читалось все подряд, что прямо или косвенно относилось к жанру научной фантастики. Помню, как после «Часа Быка» созрела такая юношеская мысль — почти вся советская фантастика — сплошное морализаторство, заидеологизированность и вообще, довольно скучное чтиво. Зато англо-американская нф — это настоящая, увлекательная литература, где есть приключения, космические бои, герои не заморачиваются над всевозможными «мелочами» и еще множество всего, а главное — нету скучных лекций на морально-этические темы. Впоследствии, в уже взрослом возрасте, пришло понимание того, что эти детские выводы, мягко говоря, были поверхностными. Но тогда, в поисках «легкой и увлекательной фантастики» был перелопачен почти весь фонд местной библиотеки, покупались многочисленные сборники и все это глоталось, глоталось, глоталось... Конечно, было прочитано кое-что и из советских авторов. Вспоминаются имена Александра Тесленко, Кира Булычева, Ивана Ефремова ... Стругацких среди этих фантастов не было.

Заинтересовавшись в начале 2010-х темой коммунистического видения будущего, концепций «светлого завтра», к автору этих строк пришло понимание того, что данный концепт, очевидно, наиболее полно представлен в творчестве именно советских писателей. Оно и понятно, на такого рода литературу в СССР существовал кроме властного заказа, еще и общественный запрос. Особенно это касается периода 1950-х — 1960-х, когда казалось, светлое будущее вот-вот, уже недалеко; тут и спутник запустили, и человек в космосе побывал...

В 2012 году на сайте братьев Стругацких была функция задать вопрос Борису Натанович Стругацкому в режиме офлайн. Конечно, я воспользовался в сентябре того года возможностью спросить сокровенное у известного фантаста. И да, вопрос касался светлого будущего. Ответ появился через некоторое время, но какой... Поразило то, что Борис Натанович не верил в построение будущего, в котором хочется жить, «традиционным способом», в его ответе вообще чувствовалось разочарование в самой природе людской. Мол, человека можно только воспитать... А через месяц Борис Натанович умер.

Такой холодный душ затем был усилен информацией о некоторых, скажем так, различиях в мировоззрении братьев-фантастов. Ведь грустно, когда писатель в конце жизни перестает верить в созданный им же мир Полудня.

К этому добавлю то, что все-таки ознакомился тогда с заглавной вещью мира Полудня — сборником «Полдень. ХХІІ век». Здесь Стругацкие выступили антиподами Ефремова. Если у Ивана Антоновича люди коммунистического общества — это полубоги, холодные, правильные, непогрешимые существа, то в «Полдне» можно увидеть обычных людей, разве что в необычных ситуациях будущего. То ли аудиоформат был виной, то ли короткие размеры рассказов, где только входишь во вкус, рассказ заканчивается, или эта подчеркнутая бытовуха, обычность, но данная вещь в результате прошла мимо. Не задела...

К тому же, насколько я понял из разных материалов о произведениях Стругацких, эволюция их творчества шла от доминирования общественного над личным к почти обратному.

Поэтому наступила длительная пауза в знакомстве с творчеством классиков советской фантастики, которая закончилась только в этом году. И вот «Страна багровых туч», первая совместная повесть братьев. Знаменательна она также тем, что представляет из себя своеобразное вступление к циклу «Полдня», выступает предшественницей указанного сборника.

Что можно сказать об этом произведении? Повесть посвящена освоению Венеры, Страны багровых туч. До 1970 года эту планету представляли как царство туманов и влажных джунглей, где скрываются какие-то причудливые существа, а воздухом можно худо-бедно дышать. Примерно такой изображена Венера и в этой повести, хотя атмосфера неприветливости все же сближает в какой-то мере Венеру Стругацких с Венерой настоящей.

Около половины объема повести посвящено подготовке и самому полету. Эта часть не слишком динамична и почти не насыщена событиями. Но крутой перелом наступает с момента прибытия в «страну», где степень интереса возрастает в несколько раз. Под конец повесть напоминает хоррор, правда концовка жизнеутверждающа.

Что там с темой коммунизма, ведь это ранний образец творчества АБС? Очень скупо. Известно, что на Земле есть отдельные страны, конечно, есть Советский Союз, который, правда, один раз назван Союзом Советских Коммунистических Республик. Непонятная ситуация с оплотом мирового империализма. Из текста неясно, установлены ли в США и других странах просоветские правительства или нет. Судя по некоторым второстепенным признакам видно, что армия тоже, вероятно, существует. Персонажи — несколько идеализированные, не сконструированы, как у Ефремова, но такие знакомые советские люди. Авторы показывают прообраз коммунистических отношений не через описание общества, а через поступки ограниченного количества людей. Как, почему и ради чего обычные геологи и инженеры идут до конца несмотря ни на что, через не могу; превращение человека обыденного в человека-героя — вот основная проблема этого произведения. Испытания, когда на кон поставлена собственная жизнь и Великая Цель.

В бури лишь крепче руки,

И парус поможет идти.

Гораздо трудней не свихнуться со скуки

И выдержать полный штиль.

Именно такими словами из песни «Машины времени» хотелось бы закончить данный обзор повести — произведения со своими недостатками, но и со своими достоинствами. Не коммунистическая утопия, но достойное внимания взрослого читателя фантастическое произведение.