Внутренняя рецензия Натана Стругацкого на роман Мих. Гирели "Eozoon".

цитата

Некая голландская девица — в целях спасения дегенерирующего рода человеческого отправляется на Суматру и здесь в "страшных неразгаданных недрах" трагических лесов вступает в брак с полудвуполыми обезьянами /стр.318/. В результате этого брака в третьем поколении появляется предсказанный гипотезой проф. Мамонтова "homo divinus".

Английский правительственный сыщик отправляется на поиски исчезнувшей голландской лэди и гибнет. Организованная Лигой Наций международная экспедиция прибывает на Суматру. Цель экспедиции — решить спор между неодарвинистом Мозелем и антидарвинистом, автором теории homo divinus Мамонтовым. Русский профессор Мамонтов — президент экспедиции- единолично проникает к Лилиан /исчезнувшая голландка/ и находит полное подтверждение своих гипотез. Он собирает богатейшие материалы, долженствующие произвести переворот в науке, но... влюбляется в Лилиан, преображается в мрачного мизантропа /он — всю жизнь возвещавший зарю нового человечества!/ /стр.317-16/ и возвращается восвояси..

Лилиан, отказавшаяся следовать за профессором, несколько позже, "повинуясь голосу крови", бежит "к цивилизации", но принятая отцом-охотником за обезьяну /она была облачена в обезьянью шкуру/ гибнет, будучи застреленной. Трагедия... апофеоз. Разочарованный Мамонтов едет в Россию.

Роман не лишен занимательности. Но ряд идеологических вывихов делает книжку неприемлемой.

Фатализм. "Страшная судьбе" /53/ /с большой буквы/ таинственная судьба, она-же "страшная дама в черном домино” /стр.61-56/. ВрачСудьба /стр. 140 / руководит поступками и намерениями героев романа.

Мистическим пантеизмом проникнут весь роман начиная с предисловия /стр. / — в котором все символы, все с большой буквы /смысл, клетки, человек, лоно, даже днищ!/ — в тоне чревовещания / "В Познании — Остановка. Точка. Покой и Смерть"/. "Время здесь — Великий Эгоист" /стр.93/, в глазах зверя — "сверхчеловеческая красота и глубина" /стр.205/, в лесу притаился "таинственный неведомый бог"/стр. 213/, женщина воплощает "неоначаленную /?/ бесконечную святость Природы-Матери" /стр.304/.

Нездоровой эротике уделено также достаточно места /стр.60-61, 243-4, 254, 259, 260, 261/. Зачем понадобилось автору смаковать подробности противоестественной похотливости онаниста-пастора?

Наряду с восторженным патриотизмом английского сыщика /положительный, симпатичный автору тип/ и проф. Валлеса /стр.91, 97, 103, 124, 168, 272, 286/, в романе продемонстрированы проявления расовой заносчивости, которые автору кажутся в порядке вещей /стр.65-68, 71-2,76/.

Одновременно автор демонстрирует свою политическую безграмотность /стр.67, 97, 149, 161/. Король выезжает к ликующему народу и папа произносит проповедь о силе итальянского ума, в связи с научными открытиями /стр.161/. "Вместе с женщиной в мир входит понятие о собственности" /стр.149/.

Одновременно автор в целях "свою образованность показать" десятки страниц посвящает изложению теории homo divinus /стр. 146-150, 308/ и своих натурфилософских взглядов /стр. 150-153, 160-2, 96/ и все это сомнительного научного качестве.

Роман идеологически вреден, не имеет связи с современностью и должен быть запрещен.

Редактор все же решил отдать рукопись автору на переработку. Через некоторое время понадобилась новая рецензия.

цитата

Отзыв на эту книгу мною уже был дан. Внесённые автором частичные поправки немного сглаживают отмеченные в рецензии недостатки, но не устраняют их совсем, и, в целом, книга, представляющая по замыслу своему интерес, остаётся неприемлемой для печати. Необходимо её сократить (много тяжёлых мест), литературно обработать и вычистить ещё оставшиеся полумистические и псевдонаучные выражения.

10.IV.27

И вот результат:

Михаил Гирели Eozoon Издательство: Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1929 год, 4000 экз. мягкая обложка, 270 стр. Аннотация: В 1904 году, в непроходимых лесах Суматры, загадочно исчезает леди Лилиан, дочь голландского миллионера Ван-ден-Вайдена. Отчаянные поиски, предпринятые ее отцом, не дают никаких результатов. Через десять лет на остров приезжает агент Скотлэнд-Ярда Стефен Уоллес, с твердым намерением прояснить тайну исчезновения леди Лилиан... Комментарий: Обложка Алексея Ушина

Из дневника Давида Самойлова, 1965 год:

цитата

19 о к т я б р я * Днем поехал в Дубну от «Кругозора» выступать в пестрой компании со Станиславом Лемом и Фр. Лемарком.

Лем — тихий человек, замкнутый с виду, в очках, лет сорока с гаком.

Во время банкета удалось перекинуться с ним парой откровенных слов. Как я и предполагал, в научной фантастике его меньше всего интересуют фантастика и наука.

4 н о я б р я * Премьера «Павших и живых» у Любимова.

Двадцать минут оваций. Я впервые в жизни кланяюсь публике.

На спектакле Лем. Сказал, что увозит с собой в Польшу мо­его «Пестеля».

Из поэмы Владимира Луговского "Сказка о сне" (написана в 1942-1943 гг. под впечатлением бомбежек Москвы).

Я грудью лег на пыльный подоконник:

Вверху, внизу и посреди была

Лишь серо-синяя пустая бездна —

Ни улиц, ни домов, ни мостовой,

Ни облаков, ни дна, ни горизонта.

Мне не хватало воздуха, и сердце

Уже неслось огромными прыжками.

Тогда возникла медная луна,

И поперек нее прошли поспешно

Три шарика — какие-то планеты

Иль спутники — и, добежав до края,

Исчезли, чтобы снова появиться

Через мгновенье в левой части диска.

Так продолжалось быстрое круженье

В беззвучии таком непостижимом,

Что даже звона не было в ушах.

Давно я это знал, и все же страшно

Мне стало в ту минуту, и не очень

Хотел я смерти.

— Вот и все, мой милый.

Простимся, время кончилось.

Гляди!

Там, в глубине иль вышине, не знаю,

Проплыли тени птиц, иль самолетов,

Иль демонов на сероватых крыльях,

Безмолвно, тускло, будто возвращаясь

С бомбардировки отдаленных звезд.

Передний взмыл и начал подниматься.

Она метнулась быстро к ночнику

И выключила свет.

— Я опоздала,

Они нас увидали! Мы одни

В 1925 году вышла фантастическая повесть "Огненные дни", подписанная "Антон Горелов".

Борис Четвериков Огненные дни 1925, повесть Известный изобретатель Пеллеров создает новую модель аэротанка, но за его работой внимательно следит "Союз золота", капиталисты, которые хотят заполучить все секреты изобретателя. Однако им противостоит начальник ГПУ Титов, который сумел проникнуть в тайное общество. Вместе они узнают о планах нападения капиталистов на СССР и справляются со всеми боевыми единицами врага за счет применения на аэротанках ещё одного открытия Пеллерова — синего камня, который излучает некие волны, вызывающие сон у противника.

Собственно, этот псевдоним давно можно было бы расшифровать, если бы кто-то удосужился прочесть мемуары советского прозаика Бориса Четверикова, опубликованные еще в 2002 году.

цитата

Всеволоду Иванову я послал довольно нелепую телеграмму в стихах:

В Питер прет здоровый смелый

Футурист Антон Горелый.

Это мы в Омске придумали подписываться: я — Антоном Гореловым (или Горелым), Всеволод — Василием Таракановым.

<...>

Под фамилией Тараканов Всеволод подготавливал книгу рассказов, когда мы находились в вагонах у Янчевецкого. Эту книгу Всеволод набирал сам и сам тиснул, но успел изготовить только часть книги. А мне он набрал и напечатал книгу стихов, на обложке ее значилось: Антон Горелов — «Степные топи». Напечатана она была в одном экземпляре: во-первых, у нас не было бумаги, во-вторых, все это изготовлялось втихомолку, ведь никто нам не разрешал выпускать свои книги да еще в военной газете.

Добавлю, что "Огненные дни" вышли в издательстве "Дешевая книга". Это было издательство литературной группы "Содружество", одним из основателей которой был Четвериков. Там же вышла книга стихов "Золотой песок", автор которой был обозначен как "Ант. Горелов".

Из дневника Ярослава Голованова, 1966 год.

цитата

Перед Новым Годом Панкин пригласил меня, Губарева, Биленкина, Вальку Аграновского и предложил нам сообща написать авантюрную повесть. Написать нетрудно, гораздо труднее выдумать. Мы позвали в соавторы Виктора Комарова — лектора Московского планетария и замечательного выдумщика. Так родился П.БАГРЯК — фантастическая фамилия, составленная из наших инициалов. П — поскольку нас было пятеро.

Потом появился иллюстратор Багряка Павел Бунин, которому мы подарили букву П. Б — это Биленкин Дима. А — Аграновский. Г — Губарев. Р — для благозвучия. Я — Ярослав. К — Комаров. Впятером мы и засели на квартире у Димы Биленкина, где много часов придумывали сюжет. Сюжет разбивался на главы. Главы распределялись с учётом пристрастий и индивидуальных особенностей участников всего этого литературного хулиганства. Если какую-нибудь главу никто не хотел брать, бросали жребий. Каждый писал, как хотел, не помышляя о единстве стиля. (Оказалось, что как раз в этом — особый шарм Багряка!). Отклонение от утверждённого всеми сюжета порицалось, а в очень редких случаях глава вообще браковалась. Написанное отдавали Аграновскому, который, однако, ничего не правил, а просто следил, чтобы герой в одной главе не курил сигарету, если в другой он курит трубку.

Панкину наше сочинение не понравилось, он посчитал его слишком громоздким для газеты.

— Поймите, если читатель пропустит хоть один номер, — говорил Борис, — он потом ни черта не поймёт!

Тогда я отнёс Багряка в журнал «Юность» Борису Полевому. Он прочёл и сказал, что это настоящая «хэллобобовская» литература и печатать это надо обязательно! «Хэллобобовская» — это производное Полевого от типично американского «Хэлло, Боб!» Так Борис Николаевич обзывает всё это авантюрно-приключенческое чтиво. Нынче летом он обещал напечатать повесть П.Багряка «Кто?»