Художник-иллюстратор Елена Жуковская, создавшая волшебные иллюстрации к сборнику сказок Эдит Несбит «Ледяной дракон», рассказала, в чем она находит вдохновение для творчества и как проходила работа над книгой.
— Елена, вы проиллюстрировали сборник сказок Эдит Несбит «Ледяной дракон». Расскажите, что вас привело к этой книге? Проиллюстрировать ее было вашей инициативой или, может быть, предложением издательства «Речь»?
— Так получилось, что у этой книги была непростая история. Первоначально это был заказ от другого издательства. Мне предложили проиллюстрировать сборник сказок про драконов, и я с радостью согласилась, т.к. тема была «моя» — сказочная, забавная местами, все как надо. Так я нарисовала все картинки, издателям все понравилось, но книжку не печатали, какие-то внутренние проблемы, видимо. Так прошел год. Пришлось искать другое издательство. В «Речь» я пришла с готовой книжкой, и где-то через месяц ее уже напечатали. Вот) Драконы долго ждали этого момента!
— Сочетать в одном издании черно-белые и цветные иллюстрации — это было вашей идеей? Почему произошло такое разделение?
— Не знаю, мне не кажется странным такое сочетание. Вообще, на мой взгляд, легкая линейная графика более органично смотрится в пространстве листа с текстом, играет как бы вспомогательную роль. А основные полосные иллюстрации — цветные, нельзя же отказаться от цвета, если иллюстрируешь сказки про драконов!
— В какой технике создавались иллюстрации к «Ледяному дракону»? В чем особенность этой техники, в чем ее преимущества для воплощения вашей задумки?
— Маленькие картинки — это рисунки простым карандашом + цветокоррекция компьютерная. Цветные картинки — акварель и пастель. Легкая и прозрачная акварель дает возможность прорабатывать мелкие детали, если это необходимо, а пастель задает дополнительную фактуру. И, что важно, все цветные иллюстрации нарисованы на обратной стороне старых советских обоев. На них прекрасно ложится краска, и желтоватый цвет создает общий колорит. Гораздо приятнее рисовать на них, чем на белой бумаге). Одно время я спрашивала у друзей, у кого остались обои, запаслась на несколько лет.
— Расскажите, как именно проходила работа над иллюстрациями, сколько она заняла времени? Как выглядел этот процесс изнутри?
— Сначала сажусь перед макетом книги на экране компьютера и рисую на листочке маленькие прямоугольники — пронумерованные странички. И, зная, сколько на одну сказку нужно сделать полосных иллюстраций, сколько маленьких, я отмечаю, где они у меня будут. В зависимости от того, какой сюжет хочу нарисовать. Потом маленькие эскизики, и все — можно рисовать.
— Образ какого героя дался вам тяжелей всего? В чем была сложность?
— В этих сказках не было сложных для меня героев. Мне хуже всего удаются серьезные героические персонажи. Не могу проникнуть в это качество. Страшные, злые, красивые, смешные — да, но серьезные и пафосные — это сложно для меня. А здесь таких не было
.
— Какому сказочному герою из этой книги вы симпатизируете больше других? Сопоставляете себя с кем-нибудь из персонажей?
— Нет, себя, конечно, не ассоциирую ни с кем, но мне больше всего нравится мантикора и морские котики)) и микро-слоник!
— Как для вас проходила совместная работа с издательством? Довольны ли Вы результатом?
— С «Речью» очень приятно работать! Удивительно все четко, последовательно и понятно. И качество печати меня приятно удивило, искажения по цветам почти нет.
— Как вы считаете, что обязательно должно быть в иллюстрированной книге для детей?
— Я считаю, что в детской иллюстрированной книжке не должно быть каких-то обязательных вещей, но обязательно должно быть что-то особенное. Может быть, это будут рисунки со множеством деталей, которые интересно долго рассматривать, может, яркие экспрессивные картинки, может быть, какие-то затеи. У меня, например, в детстве была книжка, где на каждой страничке можно было открыть как бы дополнительную дверцу и посмотреть, что там нарисовано. И атмосфера, мне кажется, важна в иллюстрациях, и не только в детских. Чтобы можно было легко оказаться там, как бы внутри книжки.
— А когда вы решили для себя, что хотите иллюстрировать детские книги? Как это было?
— Наверное, лет 5 назад более четко оформилось виденье себя как иллюстратора. Точнее, оно и раньше было, но скорей в формате авторских открыток. А еще дочке на день рождения подарили книжку про принцесс с иллюстрациями Ребекки Дотремер, и она меня вдохновила! Прямо как-то раздвинула рамки и границы. А если смотреть шире и дальше, то моим любимым занятием в раннем детстве было смотреть книжки с картинками, и моим кумиром был Юрий Васнецов. Но тогда я еще мечтала делать стеклянные елочные игрушки, так как ничего прекраснее в мире не было.
— В чем вы находите вдохновение для работы?
— Вдохновение в простых вещах. Которые не являются по определению красотой, но в них красоты очень много. В деталях, которые все оживляют.
— Какую детскую книгу мечтаете проиллюстрировать?
— Хочу проиллюстрировать «Королевство кривых зеркал». Хотя, когда появляется задача, появляется интерес. Поэтому много всего хочется попробовать.
— Лариса, вы блогер-тысячник, пишете по несколько постов в день, остроумно отвечаете на комментарии — помогает ли популярность в Сети продвигать себя в качестве литератора? Можно ли вообще на ваш взгляд как-то конвертировать блогерскую славу в славу писательскую?
— Увы-увы. Лично мне не помогает. Судя по всему, я-блогер и я-писатель настолько разные субличности, что никаких точек соприкосновения у них не существует, и моя аудитория отказывается воспринимать Лялю Брынзу-блогера и писателя Ларису Бортникову как единое целое. Я пробовала неоднократно пиарить свои литературные экзерсисы (включая проектные романы) в своём Живом Журнале — фидбэк мизерный. Читатели хотят от Ляли лытдыбров и лулзов и категорически не хотят «художки». Весьма показательная история случилась с проектом Вадима Нестерова «Sbor-nik». Недавно я выставила туда на честный краудфандинг сборник зарисовок о жизни в Турции. Эти миниатюрки пользовались в ЖЖ невероятной популярностью, их комментировали, перепощивали — или перепащивали? — везде, где только можно. Их воровали и выдавали за свои. Их даже публиковали без моего ведома и согласия. Казалось бы, уже доказавший свою востребованность у аудитории продукт... Должен пройти на «ура». Но стоило выложить турецкие зарисовки отдельным файлом и сказать «люди добрые, а давайте поддержим автора рублём», как оказалось, что никому это особо не нужно и не интересно. Совокупная аудитория моих блогов — более пяти тысяч человек, поучаствовали в краудфандинге едва ли три сотни. Говорю я это без сарказма, издёвки или обид. Просто как пример того, что писателю писателево, а блогеру блогерово.
Что касается второй части вопроса, а именно конвертации «славы» в «славу». Нет. Не верю. Верю (и знаю) что можно издать бумажную книгу на основе личного блога — многие блогеры согрешили и многие еще согрешат. Но блогер от этого не станет писателем, а его уютный бложик не превратится в хороший интересный роман. Другое дело, если уже сложившийся автор решит попробовать себя в жанре блоговых миниатюр. Как, к примеру, сделал однажды Лёня Каганов. Но это никакая не «конвертация», а просто такая писательская причуда. Мол, а я еще и вышивать умею.
— Вопрос как к участнику межавторского проекта «Этногенез». Существует мнение, что человек, связавшийся с «проектами», как писатель кончился. Лет десять назад это казалось художественным преувеличением — но за минувшие годы статистика набралась тревожная. Почти перестали писать что-либо кроме «проектных» книжек Олег Овчинников, Евгений Прошкин, Кирилл Бенедиктов, Юрий Бурносов, Илья Новак, Карина Шаинян, Иван Наумов, Алексей Лукьянов, Дмитрий Колодан, Шимун Врочек и многие другие авторы, чьи имена, по идее, должны громко звучать именно сегодня. И хотя нынче проекты уже не так сытно кормят, как в нулевых, фантасты продолжают судорожно искать: куда бы еще вписаться?.. Поделитесь опытом, расскажите, что же такое страшное и необратимое происходит с авторами «проектных» книжек? Страсть как интересно.
— Про себя ничего сказать не могу. Кроме проектных романов у меня нет ни одной крупной формы. Так что, мне сравнивать не с чем. Своими проектными текстами я довольна и даже горда. Больше, правда, писать их не хочу. Как раз, наоборот, хочу и, кажется (тьфу-тьфу-тьфу!), готова написать своё. Что касается других проектных авторов, так я так вам скажу. Когда надо будет Олегу, Жене, Кириллу, Юре, Лёхе, Ване, Димке, Шимуну, Каринке... когда случится то время, и то вдохновение, и тот писательский невыносимый зуд, что спать не даёт и кушать с аппетитом мешает, тогда и напишут они каждый свою книгу.
Я, честное слово, не понимаю «беспокойства» критиков по поводу «исписавшихся проектных авторов». Какая право разница решит ли автор в рамках писательской рутины сочинить свою персональную «Вампирскую сагу» или за гонорар впишется в проект «Полнолуние и зомби»? Проектный роман для набивания руки ничем не хуже, а то и получше своей проходной книжки. Жесткий регламент, суровые ограничения, чужой сеттинг — тут не забалуешь. А работа в команде — вовсе отдельное удовольствие. Особенно когда в этой команде твои друзья. И повторюсь, когда придёт время сказать людям то, что ты в самом деле хотел сказать, никакие «зомби» тебе не помешают.
— Каждый год в номинационный конвента «Роскон», охватывающий всю жанровую литературу, которая издавалась на русском языке, входит под тысячу новых фантастических романов отечественных авторов. Понятно, что выделиться на этом фоне, а тем более запомниться невероятно сложно. Даже романы, отмеченные премиями, будут с почти стопроцентной вероятностью забыты через полгода — если это, конечно, не «Generation П», «Укус ангела» или «Сердце пармы». Впрочем, за такие книги «жанровые» премии у нас не дают... Онтологический вопрос: как русскоязычному писателю-фантасту заставить запомнить себя, как не утонуть в этом безбрежном бумажном океане?
— Гносеологический ответ: «Писать надо лучше». Ну, я правда в это верю. А еще верю в писательскую удачу и в то, что к каждому из нас она однажды повернётся правильной стороной.
Олег Эдвардович Радзинский родился в 1958 году в Москве. Окончил филологический факультет МГУ. Поступил в аспирантуру, но в 1982 г. был арестован и осужден по обвинению в «антисоветской агитации и пропаганде». Лефортовская тюрьма, потом срок заключения на строгом режиме в Томской области, ссылка. Был освобождён в 1987-м, в том же году уехал в США. Окончил Колумбийский университет по специальности «международные финансы». Работал на Уолл-стрит, был управляющим директором шестого по величине европейского банка. В 2002-м вернулся в Москву, чтобы возглавить Совет директоров российского мультимедийного холдинга Rambler. Оставался на этом посту до 2006 года. В настоящее время живёт попеременно то во Франции (Ницца), то в Шотландии (Эдинбург).
Похоже, занимая высокие финансово-административные посты, Олег Радзинский в душе всегда оставался филологом и литератором. Свои первые рассказы (они составили авторский сборник «Посещение», вышедший в 2000 г.) он писал в 1985 г. в ссылке, пряча рукопись в поленнице дров. Ещё три книги Радзинского вышли уже после того, как он отошёл от дел: мистический роман «Суринам» (2008), сборник повестей и рассказов «Иванова свобода» (2010), фантастический роман «Агафонкин и время» (2014). Все они написаны талантливо и необычны настолько, что ПИТЕРbook попросил Владимира Ларионова поговорить с их автором.
В.Л.: Олег расскажите о своём детстве. Оно в Москве прошло?
О.Р.: В Москве — до трех лет. А в три года у меня диагностировали тяжелую астму и рекомендовали море. Родители увезли меня в поселок Аше Лазаревского района, где сняли комнату у милых людей — тети Фатимы и дяди Ислама. Сначала со мной жила мама, потом бабушки — по очереди, потом тетя, а иногда меня оставляли на тетю Фатиму и ее троих дочерей. До шести лет я рос среди черкесов с редкими наездами в Москву. Я сносно говорил по-черкесски, до заморозков ходил босиком, ездил со старшими мальчиками «в ночное» — пасти лошадей, до конца октября купался в море. В шесть лет меня вернули в столицу — готовить к школе. В Москве было скучно и серо. Вокруг говорили только по-русски и о чем-то непонятном: книгах, театре, Брежневе. Никто не говорил о лошадях и расписании остановок поездов на перегоне — выносить фрукты туристам. Неинтересная жизнь.
В.Л.: Пишут, что вы провели два года в гипсовом корсете. Что случилось?
JО.Р.: Мне только исполнилось 12. Выпрыгнул из окна на даче — с первого этажа, неудачно приземлился — на два металлических штыря, торчащие из асфальта. Результат — перелом позвоночника. В гипсе я, кстати, был один год, но до этого полгода лежал без движения в больнице «на вытяжке»: с поясом, к которому были прикреплены гири.
В.Л.: Как выдержали?
О.Р.: «Выдерживать» было нечего: дети обладают способностью воспринимать происходящее как обыденное. Реальность как данность .
В.Л.: Я слышал, ваши родители были знакомы с братьями Стругацкими...
О.Р.: Да, отец тесно общался со Стругацкими, когда жил в Ленинграде в конце 60-х — начале 70-х. Мама, работавшая в литературно-драматической редакции Центрального ТВ в Москве, даже пыталась вместе с Аркадием Натановичем сделать инсценировку по одному из их произведений. Начальство, впрочем, инсценировку не позволило.
В.Л.: Ваш роман «Агафонкин и время» номинирован на Международную премию им. Аркадия и Бориса Стругацких. Дмитрий Быков писал, что в нём вы «продолжаете линию поздних Стругацких». А как вы относитесь к творчеству братьев?
О.Р.: Стругацкие определили возможности фантастики как социального жанра в СССР. Они сформировали иносказательность альтернативных миров как метафору разных аспектов советской жизни. Кроме того, их фантастика была тесно переплетена с реальностью и, таким образом, сильно отличалась от доминирующей в то время американской фантастики — Бредбери, Азимова, Сагана, где действие в основном происходило на других планетах, где земляне сталкивались с чужим космосом и пытались им овладеть. У Стругацких «чужое», иное приходило на Землю, и с этим нужно было жить, как в «Пикнике на обочине». Это чужое пыталось нас колонизовать, и человек должен был научиться оставаться человеком перед лицом этого чужого.
В.Л.: И всё-таки — на вас творчество Стругацких как-то повлияло? «Продолжаете линию»? Или не более, чем «линию» любого другого классика?
О.Р.: Безусловно повлияло, особенно «Трудно быть богом», «Пикник на обочине», «Понедельник начинается в субботу» и, конечно же, «Град обреченный». Особенно «Град обреченный». Линию не продолжаю, ибо бесполезно продолжать чужие линии, нужно искать свои.
Джейн Хисси – известная английская детская писательница и художница, рисующая иллюстрации к детским сказкам о приключениях старого игрушечного медведя и его игрушечных друзей.
— Расскажите немного о том, как Вы начали рисовать? — Я всегда любила писать и рисовать, даже когда была ещё совсем маленькой. После школы я поступила в художественный колледж на курс иллюстрирования и дизайна. Именно там я открыла для себя цветные карандаши, которые использую теперь для всех своих книг. Мне нравится, что можно в любой момент остановится и заняться чем-то иным, а затем снова взять карандаш в руку. Масляные краски слишком быстро высыхают и не так хорошо сочетаются с семейной жизнью, как карандаши, особенно если в доме есть маленькие дети!
— В чём Вы черпаете своё вдохновение? — Я нахожу вдохновение для своих книг и иллюстраций к детским сказкам, когда смотрю, как играют маленькие дети. У меня всегда есть список вещей, которые я бы хотела нарисовать, и я вплетаю их в вои истории. Иногда новый персонаж сам становится источником вдохновения для сказки или даже какого-то предмета.
— Почему Вы рисуете именно плюшевых мишек? — Я рисую плюшевых мишек и другие мягкие игрушки, потому что они знакомы большинству детей. Они вне времени. Я рисую их непосредственно из жизни, представляя каждую иллюстрацию в виде живой композиции. Затем идут многие часы работы над рисунком. Дети не стали бы сидеть спокойно так долго, так что я не могу изображать их, а работа с фотографий никогда не даст того, чего бы мне хотелось достичь. Я никогда их не использую, потому что фотографии не передают нужного света, оттенков и так далее.
— Ваши мишки выглядят как настоящие, у каждого из них — свой характер. Есть ли у мишек реальные прототипы? — Все персонажи моих книг – это настоящие игрушки, которые принадлежат мне, моим детям или друзьям. Старый Мишка, герой моей первой книги, был моим плюшевым медведем в детстве. Моя бабушка подарила его мне, когда я родилась. Сейчас очень старый и потёртый! Некоторые игрушки, которые затем стали главными персонажами моих сказок, я сделала сама, например, Совёнок Ух, Собака Вава и Тюленёнок Плюх. Я также сделала все игрушки для моей последней книги.
— Как Вы относитесь к колыбельным песням? Пел ли вам кто-нибудь их в детстве? — Когда я была ребёнком, бабушка пела мне иногда колыбельные. У ней был хороший голос, и ещё она очень хорошо умела читать вслух. Благодаря ей, время укладывания в постель всегда было для меня особенным. Сама я часто обнаруживала, что пение – единственный способ прекратить плач, когда мои детки были ещё совсем маленькими. И я рада сказать, что это всё ещё работает с моей внучкой, когда я остаюсь с ней.
— Расскажите нам ещё что-нибудь интересное о своих иллюстрациях. — Я люблю рисовать еду для своих книг, и однажды я соорудила огромную груду фруктов, пирожных и других лакомств для пикника. После чего я поняла, что на дворе лето, и мне придётся рисовать очень быстро, иначе всё это успеет испортиться. Я работала всю ночь, чтобы закончить рисунок, а на следующий день мы с детьми устроили пикник, так что ничего из вкусностей не было потеряно зря. Эта иллюстрация находится в конце моей книги «Рисунки обо всём». А однажды я провела много времени, устанавливая сложную группу игрушечных котят для обложки моей новой книги детских сказок. Я вышла из комнаты буквально на пару минут, а когда вернулась, увидела, что наш котёнок забрался в самую гущу этой группы. Он растолкал все игрушки, чтобы уютно устроиться под тёплой лампой на ножке, с которой я обычно работала!
Детский художник Александр Штеффенсмайер нарисовал очаровательную корову Лизелотту в 1998 году. С тех пор миллионы детей и взрослых ждут новых историй о проделках веселой и любознательной коровы, а ведущие немецкие издательства соревнуются за право издавать книги талантливого иллюстратора.
— Александр, скажите, работать для детей трудно? Как получилось, что вы стали именно детским иллюстратором?
— Я не думаю, что работать для детей как-то особенно трудно. Главная причина, по которой я работаю для детей, состоит в том, что в детской книге средствами живописи можно рассказать историю. Как художник я получаю огромное удовольствие от того, что могу передать не только основной сюжет, но и множество дополнительных деталей, добавить с помощью рисования какие-то смешные моменты. Когда я был ребенком, мне нравились комиксы. А в них развитие действия гораздо важнее отдельно взятой картинки. Позднее, во время учебы в Мюнстерской школе прикладных искусств, я узнал, насколько разными могут быть детские книги.
— Есть ли у вас какая-то сознательная установка на детский читательский адрес? Скажем: сегодня я работаю для ребенка такого-то возраста, ориентируясь на его способ мышления. Или творческий процесс протекает как-то иначе? — В процессе работы я редко думаю о своей целевой аудитории. Мне кажется то, что удивляет, забавляет и радует меня, нравится и детям. Такое отношение к процессу создания детской книги разделяют многие мои коллеги. К тому же, дети часто гораздо умнее и любознательнее, чем мы о них думаем. И если все время делать скидку на возраст, есть опасность ограничить или нарушить творческий процесс, который происходит во время общения ребенка с книгой. Если же во время работы приходится делать что-то принципиально новое, то я советуюсь со своим издателем и редактором.
— Были ли курьезы в понимании ваших книг, неожиданные для вас детские реакции? — Меня забавляет то, как быстро дети находят любые ошибки, неточности. Именно поэтому так важно прорабатывать сюжет подробно, в противном случае вас замучают вопросами типа: «А почему Лизелотта будет это делать? Почему бы ей просто не сделать то-то…»
— Лизелотта — не первая веселая корова в детской литературе. Почему вы выбрали в качестве героя своих книг именно корову? — А меня наоборот удивляет тот факт, что коров в детской литературе так мало. Из них же выходят такие прекрасные герои детских книг! Коровы большие, но добродушные животные, они немного медлительны, но в то же время очень любопытны. А рисовать огромную корову на тонких ножках — особая радость для художника, я уже не говорю о возможностях черно-белой гаммы. Другая причина моей любви к коровам состоит в том, что я вырос в деревне, где у моего дяди была ферма. Когда придумываешь корове имя, всегда хочется выбрать что-то связанное с землей, что-то, напоминающее о старых добрых временах. Мне сразу понравилось имя «Лизелотта» с двумя «л», оно прекрасно звучит. Некоторые зарубежные издатели «Лизелотты» попросили разрешения изменить имя коровы, но тоже подобрали для героини довольно милые имена: Жозефина (Испания), Флорентина (Каталония), Матильда (Польша), Лотта (Дания).
— Какие вопросы о любимой героине дети задают вам чаще всего? Был ли какой-то особенный, удививший вас вопрос? — Часто я сам читаю детям свою книгу, и моя задача состоит в том, чтобы вовлечь детей в историю о Лизелотте. Я спрашиваю, например, какой подарок можно подарить Лизелотте. Я очень люблю этот момент в общении с детьми, потому что очень часто у них возникают идеи, которые никогда бы не пришли мне в голову. Один мальчик, например, все время отвечает «молоко». Часто Лизелотте советуют подарить вкусный букет цветов или игрушечного почтальона.
— Идеальные условия работы для вас какие? — В настоящий момент я работаю в уютной студии вместе со своими коллегами, со многими их которых мы познакомились во время учебы. У меня есть возможность работать самостоятельно, но какие-то вопросы я с удовольствием обсуждаю с коллегами. Есть только одна вещь, которую я хотел бы изменить — наличие временных рамок. Времени всегда не хватает. С другой стороны, это очень мотивирует.
— Вы встречаетесь со своими читателями, используя наглядные материалы. Расскажите о формате этих встреч. Как вы к ним готовитесь? — Важное преимущество, которое есть у автора-иллюстратора, в отличие от просто писателя, например, состоит в том, что картинка может обогатить содержание книги. Во время встреч с читателями иллюстрация всегда оказывается в центре внимания. Чтобы показать иллюстрацию или ее часть детям, я использую видеопроектор. Часто я останавливаюсь на иллюстрации специально, чтобы найти конкретные детали. Это делает наши встречи особенно интересными и для меня самого, потому что детям часто приходят в голову удивительные решения. Другая важная составляющая этих встреч — рассказ о том, как делается книга: от первых набросков до выхода из печати. Это, как правило, интересно детям постарше. Кроме того, я, конечно, показываю, как создаются иллюстрации.
— Сегодня все издатели жалуются, что дети не читают. И чем старше ребенок, тем сложнее усадить его за книгу. Как отвечает на этот вызов времени детский художник Александр Штеффенсмайер? — По своему опыту я знаю, что наиболее эффективный способ привлечь внимание ребенка к книге — это читать ему вслух. В детстве когда мне читала мама, я тоже хотел научиться читать. Я взял в руки книгу, несмотря на то, что еще плохо знал алфавит. Для чтения вслух лучше всего подходят иллюстрированные издания. Читая такие книги, можно сделать паузу и поговорить об иллюстрациях. Я стараюсь сделать чтение книг увлекательным и для самих взрослых, ведь часто они читают ребенку одну и ту же книгу снова и снова.
— Россия, к сожалению, пока не может похвастаться большим количеством интерактивных музеев для детей. Вы принимаете участие в таких проектах в Европе. Расскажите об этом опыте, пожалуйста. — Я нахожу иллюстрирование нехудожественной литературы очень интересным занятием. Найти оптимальный путь представления информации, понятный и нескучный одновременно — интересная задача для художника. В самих выставках я пока не участвовал, но работал над созданием анимации, которая использовалась в музеях. Наиболее значимым я считаю проект сайта, целью которого было познакомить детей с личностью Бетховена. Проект был осуществлен при поддержке музея Бетховена в Бонне и создавался с просветительской целью. Оказавшись на сайте, вы можете узнать много интересного о великом композиторе, выбрав один из нескольких языков описания: немецкий, английский, французский или испанский.
— В России наблюдается бум детской иллюстрированной книги. Появились и iPad-приложения. Для вас иллюстрированная книга и электронная детская книга — разные продукты? — Что касается меня, то я сторонник бумажных книг. Я люблю держать книгу в руках, перелистывать страницы, вдыхая их запах. Мне важно иметь книгу в качестве объекта, который можно поставить на полку. Я думаю, что для любой книги — как бумажной, так и электронной — главное это ее содержание. Отличная иллюстрированная книга останется отличной иллюстрированной книгой, даже если вы читаете ее в электронном виде. iPad — это вызов художнику, и серьезный, в первую очередь потому, что для него создаются интерактивные продукты, продукты на грани книги и игры. Мне очень интересно, как будет развиваться iPad-литература.
— Детская литература сегодня издается не только для детей. У Лизелотты есть поклонники среди взрослых, которые покупают книги в качестве арт-объекта? — Да, я знаю, что взрослые часто покупают детские книги для себя. Прежде всего, так поступают коллекционеры. Некоторые взрослые действительно находят мои книги забавными. Среди них есть и те, кто коллекционирует предметы с изображением коровы. Мне особенно приятно, когда родители рассказывают, что находят в моих книгах что-то для себя. Именно поэтому я так забочусь о том, чтобы в книге было побольше забавных деталей, чтобы взрослым читателям тоже не было нескучно. Эти детали могут отсылать, например, к контексту мировой художественной культуры: портрет перебинтованного Ван Гога в раме, на которую тоже намотан бинт, или знаменитый стог сена Моне, который я поместил в курятнике. Детей тоже интригуют подобные детали, но создаю я их специально для взрослых.
облако тэгов
