Интервью

У писателя Олега Кожина, восходящей звезды русского хоррора, сегодня день рождения, с чем его и поздравляю. В качестве небольшого подарка — интервью на сайте онлайн-журнала "Питерbook":

цитата

ОЛЕГ КОЖИН: «ЧЕРНЫЕ ЗВЕЗДЫ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ХОРРОРА ТОЛЬКО ПРЕДСТОИТ ЗАЖЕЧЬ»

Целиком читайте на сайте онлайн-журнала "Питерbook":

http://krupaspb.ru/piterbook/fanclub/pb_f...

— Говорят, что одна из главных функций «ужастиков» — компенсаторная. Если ребенку не хватает кальция в организме, он ест мел и побелку. Если человеку не хватает острых, болезненных ощущений в жизни, он читает — или пишет — литературу ужасов. Неужели жизнь в Норильске или Петрозаводске настолько безоблачная, настолько свободная от «чернухи», что возникла настоятельная необходимость в жестких, натуралистических «хоррорных» текстах?

— Бытовые ужасы и хоррор все-таки несколько разные вещи на мой взгляд. Мнение о том, что в России все мрак, грязь, страх и ничего человеческого, поэтому хоррор здесь не приживается, считаю в корне неверным. Чернухи валом везде, в любой стране, на любом континенте. В Норильске, кстати, с этим делом полный порядок — полярная ночь, сильные метели, запредельные морозы. В Норильске меня дважды пытались зарезать. Но именно там я начал писать хоррор и пишу до сих пор. Хотя, конечно, Петрозаводск после Норильска — курорт.

Так что не единой компенсаторной функцией жив хоррор. Японцы, если мне не изменяет память, считают, что ужасы благодатно влияют на нервы читателя и зрителя. Я лично полагаю, что хоррор не только страх, но и умение его преодолевать. К тому же нельзя забывать и простую развлекательную функцию. Я, например, буду рад, если в России появится пласт хороших развлекательных ужасов. Но нам еще только предстоит зажечь черные звезды отечественного хоррора. Фактически вырастить их.

У нас просто еще не научились продавать ужасы. Это вообще отдельная печаль. С каждым годом все больше убеждаюсь, что большая часть так называемых маркетологов занимается не своим делом, а те, кто берет их на работу, до сих пор относятся к маркетингу и пиару как к некой заокеанской забаве, которой можно заниматься исключительно «для престижу». Нет сформированной ниши, включающей в себя не только литературу, но и кинематограф, тематические мероприятия, сувенирную индустрию, развитое сообщество хоррор-гиков. Просто кто-то еще не придумал, как заработать на этом деньги.

— Ваши рассказы печатались в десятке журналов — тяжело ли было пробиться, учитывая конкуренцию? И как вообще строятся обычно ваши взаимоотношения с периодикой?

— Когда меня впервые напечатали в «Полдне», у меня состояние было как в том анекдоте: охренеть, вы за это еще и деньги платите?! Самое сложное — это понять, что куда засылать. Но упертость решает все. Если не бояться пахоты, работать с информацией, и писать рассказы хотя бы уровня МТА, всегда можно пристроить свой текст. До сих пор есть масса бумажных изданий, готовых рассматривать и публиковать тексты, в том числе и от неизвестных авторов. Появилось много журналов-новичков, которые хотят расти и развиваться, взращивать свой костяк авторов: «Фантастика и детективы», «ФанCity», «Космопорт» etc. А для самых отъявленных графоманов существуют журналы, предлагающие публикации за деньги.

Что касается конкуренции, то, честно говоря, в периодике я ее не заметил. Вот при отборах в сборники ощущается мясорубка, а в журналах все как-то тихо-спокойно. Мои рассказы всегда брали охотно, отказов как таковых получать не приходилось. Бывало, тупо не отвечали, но это, к сожалению, политика некоторых журналов/издательств/etc. К счастью, с таким отношением я сталкивался не часто. Хотя, конечно, не могу сказать, что мой случай типичен.

— Есть ли перспектива у хоррора в России, и если есть с чем вы это связываете?

— Есть, конечно есть. Современные пиар-технологии позволяют продать даже снег эскимосам, что уж говорить о вполне себе востребованном жанре? Чуть больше внимания, чуть больше рекламы, чуть более грамотный подход, и все наладится. Вспомним мощную рекламную компанию «Убыра» Шамиля Идиатуллина. Книга стала хитом, собрала кучу положительных отзывов, как от критиков, так и от читателей. А не будь такой рекламы, кто поручится, что «Убыр» выстрелил бы так же мощно? Понятно, что провальный текст не спасет никакая реклама — яркий пример «Отель Оюнсу» Тармашева. Эту книгу только ленивый не пнул, хотя рекламная кампания была проведена на довольно высоком уровне, говорю как дипломированный пиарщик.

Хоррор, равно как и любой другой жанр, должен продавать человек, который в нем понимает. Нужно знать целевую аудиторию, знать ее вкусы и предугадывать желания. А не заваливать прилавки тоннами вампирских соплей только потому, что успешно бабахнули «Сумерки». Проект «Самая страшная книга» делался энтузиастами и на энтузиазме. Но эти энтузиасты знают свое дело и разбираются в предмете. Как итог — грамотная точечная реклама, работа с целевой аудиторией, правильная подача продукта помогли разлететься первому тиражу и выйти второму. Новый сборник «Самая страшная книга-2015» должна выйти в начале следующего года. Это ли не отдача?

Кстати, именно с этими людьми я и связываю будущее темных жанров в России. Потому что издательства действуют хаотично и наобум, а Михаил Парфенов, Александр Подольский и прочие причастные к проекту «Darker» и его окрестностям, работают системно. Да, это медленнее. Да, дивиденды отложены. Но эти ребята растят свою аудиторию, приручают ее, прочно обосновываются в пустой нише. И когда кто-то еще прочухает, что на хорроре тоже можно зарабатывать, выковырять их оттуда будет ой как непросто.

Ну и сам я по мере сил и возможностей буду прикладывать к этому руку. С годами как-то отпало то, что мне писать не интересно, остался только ужасы да смежные жанры. И я всячески желаю древу русского хоррора расти и плодоносить.

— В одном интервью Вы как-то упомянули про то, с кем Вы себя отождествляете в своих произведениях. В «Требуется гувернантка для детей волшебника» Вы гувернантка, в «Кошке до вторника» — мама, а в «Трех днях до конца света» Вы — смешная бабушка, которая пишет «кошмарно плохие детские стихи». Интересно, а в повести «Куда скачет петушиная лошадь» Вы себя с кем ассоциируете?

— Вот смеяться будете. Сначала вполне ожидаемо отождествляла себя с Дашей (хотя реальный прототип — Саша Колегова из Сыктывкара, настоящая победительница конкурса «Волшебная строка» и, надеюсь, в будущем моя коллега-писатель). А потом поняла, что моя роль — не идти спасать мир, а прыгать с воплями по его обочине и сигнализировать: «Что-то не так! Дорогие земляки, что-то пошло не так!» Словом, я немножко петушиная лошадь. А еще я Лютик. Вот уж это точно я по характеру.

— Давайте остановимся на фантастической повести «Куда скачет петушиная лошадь?». Расскажите, как вообще зародился ее сюжет, что Вас к нему подтолкнуло? Как получилось, что в сюжет «вплетены» фольклорные персонажи?

— Сюжет слегка зашевелился (еще не зародился, а так, начал зарождаться что ли) в чудесной поездке по Коми краю, когда в Сыктывкаре и Усть-Выми проходил изумительный фестиваль писателей Коми и Урала. Нас (Ольгу Колпакову, Андрея Щупова, Вадима Осипова и меня) пригласил Сыктывкар и наша любимая и замечательная Елена Габова. Там я подумала — вот оно. Остальные члены нашей «четверки» ничего про Коми-край не сочинили — так уж вышло, а меня зацепило сразу. А через три недели (так уж совпало) я с коллегами (два хирурга, два анестезиолога и я) поехала в удивительное путешествие по землям коми-пермяков: Чердынь, Вильгорт, Камгорт, Ныроб, Пянтег, Усолье, Соликамск и Орел-городок. Мы давно придумали это путешествие — когда еще прочитали Иванова «Хребет России» (очень люблю и уважаю этого писателя), и вот, наконец, набрали отгулов, парни заменили дежурства и мы поехали. И все мгновенно срослось — эти две поездки, и моя радость, что мои друзья со мной, и чудо расцветающей майской земли, и счастье, когда тебя понимают, и боль за эту землю и разрушающиеся деревни, и уходящий мир… А фольклорные персонажи… это они сейчас фольклорные персонажи. Раньше они были богами, хозяевами этой земли. Неудивительно, что они пришли на страницы этой книги — как хозяева.

— Долго ли Вы писали «Петушиную лошадь», было ли такое, что во время написания Вы что-то кардинально меняли/переписывали?

— Не помню. Довольно долго читала разнообразные монографии и вообще книги о коми, их обычаях, их истории. Чтобы не наврать. Слова коми языка учила, мифологию. От этих дней осталась полка с книгами про Коми край. А сам текст пошел быстро. Завязла перед концом — ну не понимаю, как сделать не нравоучительно и чтобы был свет в конце тоннеля. И чтоб не розовые сопли, коих не люблю особо. В завязе стояла долго, потом поняла, как надо сделать. Кардинально не переписывала — основной текст шел просто сам, только успевай записывать. Вот конец долго обдумывала. Еще боялась что-нибудь напутать, поэтому послала Елене Габовой на проверку и исправила то, что она сказала. За что ей отдельная благодарность. Вообще в Сыктывкаре отличные детские писатели и чудесные люди. Владимира Васильича Тимина сильно люблю и его книгу «Мальчик из Перми Вычегодской». Великолепная историческая повесть для детей, XV век, Коми-земли. Кто ее знает в России? А книга достойна всемирной известности. Это беда нашего времени — провинциальные писатели варятся в собственном соку (в смысле в небольших издательствах своих родных краев), имеют тиражи в лучшем случае 1000–2000 экз, и дети других областей не получают их книг. В последние годы наметился сдвиг — спасибо премиям «Заветная мечта» и «Книгуру», пропагандирующим своих номинантов. Кстати, «КомпасГид» — одно из ОЧЕНЬ редких издательств, которое возит своих авторов по России. Это здорово. Это мудро.

— Признайтесь, кому из героев Вы особенно симпатизируете и почему?

— Лютику, конечно. Он с комплексами, как я. И, как я, гиперчувствителен к похвале и осуждению, к заботе, к невниманию, счастлив, когда его любят, хвалят, когда с ним дружат. Если продолжить ответ на первый вопрос, то петушиная лошадь — это моя «социальная» роль, а характером я ближе к Лютику.

— Легко ли произведение нашло своего издателя?

— Нет. Его никто не хотел. Сначала от него деликатно отказался мой любимый «Сократ» (это мое действительно любимое екатеринбургское издательство, верные друзья уже лет 10) — взял другую повесть, тоже на уральском материале и не хуже, на мой взгляд. Потом «Лошадку» поругало жюри Бажовской премии, сказав, что у них очень престижная премия, и лучше бы я что-нибудь нормальное прислала. Потом я отправила «Лошадку» в «КомпасГид», там долго не читали. А потом — ура! — «Лошадке» дали первую премию «Книгуру»! И тогда «КомпасГид» ее сразу взял. Если бы «Книгуру» не выиграла, то книжку бы, наверное, так и не издали. А теперь читатели пишут, хвалят, «спасибо» говорят. Мне очень нравится «КомпасГид», это совершенно «мое» издательство по выбору книг, по людям, которые там работают, и по методам работы, и я нагло напрашиваюсь к ним еще, с другими книжками, но пока не берут.

— Вы принимали участие в выборе иллюстратора книги? Как Вы оцениваете иллюстрации Валерия Слаука? Так ли Вы представляли себе героев повести?

— Нет, я не выбирала. Мне прислали образец рисунков Валерия Слаука, и я сразу закричала: «Ура, я так хочу!!!!!!!!!!» Он гений. Нет, правда, он гений, это даже не обсуждается. У меня никогда не было еще такого художника в книжках. Я даже не могу оценить его рисунки — это что-то запредельно прекрасное. Я абсолютно не так представляю себе своих героев, но это не важно — его рисунки восхитительны. Я счастлива, что моя сказка послужила причиной к появлению этих прекрасных иллюстраций. И вот опять же это показатель профессионализма издательства.

— Вы бы хотели, чтобы по мотивам «Петушиной лошади» поставили спектакль, ну или нарисовали мультфильм, сняли фильм?

— Да. Но я сомневаюсь, что это возможно — книжка довольно сложная. Мне вообще хотелось бы, чтобы хотя бы по одной моей книжке сделали мультфильм, я очень люблю этот жанр. Не обязательно по «Лошадке».

— «Куда скачет петушиная лошадь?» стала лауреатом премии «Книгуру», потом победила в «Книге года 2014» в номинации «Вместе с книгой мы растем». Для Вас это показатель? Считаете ли Вы эту книгу лучшим Вашим произведением для детей? Или больше любите какое-то другое свое произведение?

— Мне трудно судить. Она мне нравится и сама по себе, и как воспоминание о хороших людях и прекрасных землях. И там очень дорогие для меня идеи — про «исход» молодежи из нестоличных городов и из поселков, про захиревшие деревни. Я все понимаю про прогресс, но почему в Италии или Германии, например, прогресс идет не за счет гибели маленьких городов и сел? Эту тему я пытаюсь поднять и в других книжках — «Верните город на место!», «Марго Синие Уши». Да, я люблю «Петушиную лошадь».

Но есть еще книги, которые я считаю не хуже — «Остров, которого нет», «Верните город на место!», «Три дня до конца света», «Марго Синие уши» (эта еще не напечатана). Вообще-то премия — и показатель, и не показатель, сколько превосходных и куда более хороших, чем мои, произведений, не имеют никаких премий (например, «Очень правдивая сказка» Павла Калмыкова, она же «Королятник» — гениальное произведение). Но премия — это очень здорово для человека, неуверенного в себе, как я. Потому что воспринимаешь ее как признание коллег. И крылья растут просто мгновенно.

— По основной своей профессии Вы врач. А что Вас вдохновило стать писателем?

— А ничего не вдохновляло. Сочинение сказок — это функция моего организма. Все люди едят, спят, пьют и прочее. А я еще и сказки сочиняю. Чистая физиология.

— Есть ли детские писатели, которые помогли Вам сформировать свой стиль или своим творчеством «спровоцировали», натолкнули на написание каких-то Ваших произведений?

— Ой, трудный вопрос. Очень много писателей, перед которыми я склоняюсь как перед учителями. И взрослые, и детские. Не хочу набирать длинный список. Непосредственно на написание какого-то конкретного произведения никто, вроде, не наталкивал, это внутренний процесс, а не внешний. Но — трудно судить.

— Как Вы считаете, идеальная книга для детей — какая она? О чем она должна быть, в каком жанре написана, какие герои ее должны «населять»?

— Это тема для отдельного доклада, причем длинного. Самый банальный ответ: она не может быть «типовой идеальной», она разная, их много — в разных жанрах, для разных возрастов, с разными героями. Потому что читатель ищет свою книгу. И то, что идеально для Данила, совсем не подойдет для Вани и вызовет яростное отторжение у Маши. Это все равно, что сочинить идеал мужчины. Для Вас и для меня эти идеалы точно разные (обсудим при встречеJ). Книги точно так же. Главное, чтобы каждый читатель нашел СВОЮ книгу.

Иллюстрации кликабельны

Беседовала Ирина Эдлина

Источник

Поймал себя на перфекционизме. Уже две недели (и ещё неделю) шлифую интервью с http://szfan.ru/illyustrator/denis-gordeev" title="Художник Денис Гордеев SZfan.ru">Денисом Гордеевым, вместо того чтобы закончить и запланировать для себя ещё один разговор в недалёком будущем.

Это первое интервью в рамках SZfan.ru, которое будет итогом личного общения. С настоящим художником, книжным иллюстратором, человеком увлечённым, стремящимся к идеалу, как в плане стремления сделать всё «от и до», так и в плане стремления проконтролировать в своей книге всё, все элементы, а также по качеству самих иллюстраций и оценки воплощений своих работ в издательские продукты.

Не все его работы появились на страницах книг. Не повезло моему любимому «Волшебнику Земноморья». Довольно известно вышедшее в 1992 году в Северо-Западе издание «Волшебника Земноморья» с двумя работами художника на суперобложке. Однако была ещё и внутренняя графика, которая делалась вначале для «Детской литературы», затем частично вошла в журнальную публикацию «Волшебника» в «Науке и жизнь», но выглядела там настолько мелко и убого, что я даже раздумываю, приводить ли в материале сканы оттуда. Остаётся надеяться, что «АСТ» разгонится на Толкине и сделает из текущего оформления серию, где будут новые иллюстрации к «Волшебнику».

Пока же пытаемся охватить массив уже вышедших книг, который давно затмил давние северо-западные работы. Поэтому, отправная точка для вопросов — работы для издательства «Северо-Запад», тем более, что они были у него одни из первых, а затем движемся дальше вплоть до настоящего времени. Интервью будет разбито на 2-3 части. Первая часть — вопросы по переписке, вторая по итогам личной встречи. Большой блок посвящён недавнему переизданию Толкина и предтече этого издания — «северо-западной» коробке цвета морской волны

Это интервью будет не окончательным, скорее — первым приближением. Перемещением фокуса от «издалека», от вышедших книг, обложек, иллюстраций в мир исходного и того, что осталось за страницами изданий. К сожалению, не знаю будет ли возможность показать его старые, не вошедшие в издания работы именно в этом материале. Поэтому дополнения отчасти будут именно по этой причине. Ещё попробую сделать у себя на сайте szfan.ru отдельную галерею.

Ну а в целом Денис произвёл впечатление идеального исполнителя для издательства, выпускающего сувенирные издания (не в плане малых тиражей, высокой стоимости и прочей «элитности» или, наоборот, «маргинальности», а в плане оформительском, проще говоря, это все издания «Пан Пресса»). Всё, что ему нужно — качественный хорошо отредактированный текст из которого он сделает отлично иллюстрированный макет, который прямо от него можно нести в типографию.

Очень жаль, что никто до сих пор не решился сделать его авторский альбом рисунков. Занимался бы изданием книг, точно бы взялся.

К вопросу о других личных встречах. Планирую съездить ещё в Питер (Александр Кононов, Дмитрий Ивахнов, редакция сегодняшнего Северо-Запада). Теперь уже получается где-то в октябре. Но так как хочется ехать в «резиденцию северо-западных издателей» и по совместительству в «культурную столицу» во всеоружии, всесторонне подготовленным во всех вопросах и темах, пока даже не знаю, когда именно решусь. Тут дело ещё осложнилось простудным вирусом, которым я не болел уже два года с тех пор, как уволился с последней работы.

Ну и, наконец, обозначенное в заголовке «рекрутирование». Интервью уже расшифровано, вычитано, теперь дорабатываются мелочи. Но так как его средняя часть делалась вживую, нужен свежий взгляд стороннего человека, который бы написал мне о том, где что не понятно. То есть, очень большая часть вопросов задавалась непосредственно по рисункам, да ещё и в контексте общения: я-то их видел, в мастерской был, а читатель может не понять о чём речь, потому что он, читатель, читает текст и видит только иллюстрации и пояснения.

Поэтому нужна пара рекрутов, чтобы прочитать предварительную версию и написать:

— что не понятно по тексту,

— где надо дополнительно вставить иллюстрацию или просто пояснить о чём речь.

— ну и другие прочие возможные недостатки.

Тест будет готов к этим выходным. То есть в пятницу «читателям-добровольцам» можно будет уже оценить эту самую предварительную версию.

Ну и, пожалуй, вопросы Денису Дмитриевичу, тоже можно задать здесь в комментариях. Они будут либо выделены в тексте, либо я задам их уже дополнительно.

В своих изысканиях по сериям fantasy и SF подобрался, наконец, почти что к настоящему времени. В общем, собираю вопросы условно для нынешней редакции Северо-Запада. Пока общаюсь с Игорем Петрушкиным.

Касательно серий fantasy возрождённая и продолжение SF и истории издательства уже кое-какие вопросы сформулировал. Чуть меньше — по новым сериям и дальнейшим планам. Так как по новым изданиям пока могу судить только по отзывам и сознавая, что в отношении «Забытой классики» я несколько предубеждён, прошу помощи по формулировке детальных вопросов у фантлабовцев. О планах книгоиздания, способах продажи и прочему актуальному, я, естественно, спрошу. А вот по конкретным изданиям или по конкретным планам (издавать того или иного автора, форматах издания и прочее) — нужна помощь зала.

Интервью выйдет, скорее всего, ближе к Новому Году, поэтому около месяца или даже дольше жду ваших вопросов. Вопросы можно задавать в комментариях к этой записи (ветку форума тоже можно задействовать, но, наверное, лучше не захламлять). Или мне в личном сообщении, если по каким-то причинам не хотите отмечаться лично.

Итоговый список вопросов будет опубликован здесь же, в этой колонке.

Михаил Бычков — известный петербургский художник, дизайнер и иллюстратор. Редакции сайта Kidreader.ru удалось поговорить с Михаилом об истории создания иллюстраций к сказу Бажова «Серебряное копытце». Художник поделился, как он подходит к созданию макета и как нему приходят образы героев.

— Михаил, расскажите, как вы решились проиллюстрировать «Серебряное копытце»?

— Началось все с того, что я нашел свои детские иллюстрации к «Серебряному копытцу» и мне захотелось нарисовать эту книгу. Это не заказной проект, а мой собственный.

— Сколько шла работа над «Серебряным копытцем»?

— Я придумал макет примерно 5–6 лет назад. Вообще макеты я делаю быстро, за несколько дней. Но макет потом должен полежать, чтобы созрели чувства, ощущения, чтобы выросла техника. «Копытце…» лежало столько времени, потому что, во-первых, я не представлял себе, кому его предлагать, а во-вторых, долгое время не мог просто сесть и начать рисовать для себя. Был этап изучения материала, ведь выяснилось, что я совершенно не знаю Урала. В этом мне очень помогла Изабелла Иосифовна Шенгина — доктор исторических наук и сотрудник Этнографического музея. Я ей позвонил и сказал, что я художник и занимаюсь сейчас «Серебряным копытцем». Она меня тут же пригласила в музей. Во время нашей встречи под ее диктовку на своем макете я написал напротив каждого костюма, кто во что должен быть одет. Я отметил, во что одеты девушки, женщины у колодца, как одевались молодые, а как — старики.

Благодаря Шенгиной, у меня появились фотографии зимних, осенних и летних видов Урала, фотографии всех этих деревушек, поселков с характерными для Урала особенностями. Например, крыши у них не двускатные, а четырехскатные. На моих иллюстрациях все, что касается материального мира, имеет документальную основу. У меня в «Копытце…» все честно нарисовано, есть привязка к Уралу, но я, когда рисовал уральские пейзажи, фантазировал и писал их на основе своих впечатлений от Урала, а не срисовывал реальные уральские пейзажи. Работа над «Серебряным копытцем» дала мне развернуться в этом плане. Я очень хотел, чтобы книга получилась эмоциональной, ведь русская природа — это колоссальная мощь, хотелось передать детям ощущение золотой осени, фантастически красивой зимы! Русский быт тоже имеет свою невероятную прелесть, которую хотелось передать. Тогда у меня остался только один вопрос — охотничье оружие и костюм охотника.

— И как Вы его для себя решили?

— Мне очень помогла встреча с хранителем оружия Этнографического музея Дмитрием Шереметьевым. Поскольку по тексту герои «Серебряного копытца» отправились в лес охотиться, то, естественно, меня интересовала жизнь охотников. Дмитрий Шереметьев мне рассказал невероятно интересные вещи об охотниках, об охоте. Оказалось, что охотником мог быть далеко не каждый. Мы наивно полагаем, что любой крестьянин мог взять ружье и пойти в лес, но это далеко не так, потому что все охотничьи вещи — пули, порох и сами ружья — стоили дорого, даже очень. Охотник для того, чтобы выжить и прокормить семью, должен был попадать в добычу с первого выстрела. Если он попадал только со второго, его жизнь становилась на грани материальных проблем. Настоящие охотники того времени были людьми с метким глазом, с крепкими нервами и здоровьем. То есть получалось, что охотник — исключительно сильный человек потрясающих качеств. Это представление помогло мне нарисовать Кокованю.

— Каким Вы увидели Кокованю?

— Это очень христианский образ, и в процессе работы я понял, что Кокованя… он не кисель, не добряк такой, а очень сильный, крепкий человек, это такое олицетворение русского человека в его лучшем образе. Я придумал не просто седобородого дедушку. Образ Коквани сложился из множества деталей в тексте. Он золото добывал. О чем это говорит? Значит, он должен обладать потрясающим здоровьем, ведь золото тяжелое, а его еще в воде надо промывать — работа непростая. Кокованя выбрал сиротку не потому, что ему скучно было. Сначала мальчика хотел, чтобы пособника из него вырастить, а подумал о девочке, о ее родителях… решил из нее человека воспитать. В процессе чтения для меня весь скрытый смысл стал проступать сквозь текст, ведь и Даренка там вовсе не зайка…

— А какая Даренка?

— Даренка не паинька совсем, а девочка практичная, непростая, с очень сильным, своеобразным характером. Он была «по шестому году», но при этом топила русскую печь, варила кашу, готовила похлебку, носила воду, ей нужно было тяжелым ухватом ставить в печь горшки, ведь детских ухватов не было… В таких условиях дети очень рано взрослеют, начинают понимать, что есть что. У Коковани вот была светлая мечта — просто увидеть Копытце, его волшебство, эти камешки, а Даренка — нет, она веревочку приготовила, то есть практически мыслила поймать это Копытце. Вот какой сложный характер! С самим Серебряным копытцем, кстати, тоже интересно получилось, ведь это совсем не козлик. У Бажова по тексту Копытце ростом не выше стола, ножки тоненькие, головка легонькая. Ни на какого козла такое описание не похоже. Я прочитал интересную статью, что на Урале козликами называли именно косуль, и тогда я сразу пошел в Этнографический музей. Там есть косули, и рожки у них как раз такие, как описано у Бажова, то есть удалось установить, что у Бажова не козлы, а именно косули — грациозные, изящные, исключительно красивые животные, и рисовать их хоть и непросто, но очень интересно. И копытца у них совершенно органично смотрятся.

— Расскажите еще про образ Муренки. Что она за персонаж?

— Дело в том, что Муренка — это личность, личность с характером. Это кошка, способная влюбиться. И мне хотелось сделать не просто кошку, а создать интересный образ личности этой кошки. Кошка Муренка все время «выбивается» по тексту — она все время ведет себя не совсем как кошка. Перед нами развертывается история любви Копытца и Муренки, и я это обнаружил еще в своем детском рисунке. Копытце стоит рядом с Муренкой, для нее камешки высекает и с ней беседует. Как ни странно, почему-то меня в детстве поразила не волшебная история, а именно их взаимоотношения.

— Поделитесь, с чем связан переход от техники сказок Шарля Перро к технике «Серебряного копытца»?

— Если есть возможность, если требует тема, я всегда изучаю искусство эпохи, которая отражена в произведении. Когда я делал сказки Перро, я понял, что его сказки требуют какой-то мягкости, требуют нежности, цвета, изящества рисунка и деталей. Я изучил массу материала по графике XVII века, нашел работы невероятно интересных художников того периода, более того — я даже нашел художника, который рисовал бытовые картинки, где все было сказочное, — сказочные столы, сказочные скатерти… Это отразилось на моей технике, для сказок Перро я использовал не только цветные карандаши, но и угольный карандаш (он у меня доминировал) и такую бумагу, на которой карандаш дает мягкие фактуры, близкие по ощущениям к литографии, но при этом более тонкие. Конечно, такая техника не для всего подходит. Вот когда я иллюстрировал Грина, то понял, что для него моя техника совершенно не годится, ведь Грин — психологический писатель, у него мощная энергия, тонкие переживания… Мне нужна была для «Алых парусов» техника, которая давала бы плотный цвет большой фактуры, и я понял, что мне нужна была просто живопись. В той новой технике, которую я разработал для Грина, я работаю и сейчас, она позволяет мне все время что-то менять, поэтому мне интересно в ней работать.

— А для «Серебряного копытца» какое оригинальное решение Вы придумали?

— В макете книги есть полностью текстовые развороты, полностью иллюстративные и есть развороты, на которых полосные иллюстрации. Я придумал написать кистью серо-белый фон так, как будто бы это покрашенная стена, в результате полосы под набором соединились в иллюстрации. Потом у меня родилась идея сделать орнаменты в духе росписей, которые делали мастера на Урале. Репродукции я брать не захотел, ведь книжка рисованная — это было бы неорганично. Я сам придумал декоративные элементы и расположил их на раскрашенных серо-белых полосах рядом с набором. Эти орнаменты я создавал отдельно для каждого разворота, писал в гамме иллюстраций, которые находятся на соседней полосе, поэтому они стали органичным элементом, который создает настроение и наполняет ощущением радости народного искусства, ведь народное искусство очень радостное само по себе.

— При работе над иллюстрациями «Серебряного копытца» у Вас случалось, что, рисуя оригинал, Вы полностью отходили от намеченного эскиза?

— Вообще, когда дело доходит до рисования оригиналов, я откладываю макет и импровизирую на чистом листе. Дело в том, что мои эскизы существуют как самостоятельные графические произведения. Когда я делаю оригиналы, то, конечно, поглядываю на эскиз, чтобы сохранить характер композиции, если он удачный, но дальше для меня идет чистая импровизация. Если я чувствую в процессе работы, что сюжет на эскизе меня не устраивает, то я меняю этот сюжет на оригинале, рисую то, что чувствую. В «Серебряном копытце» у меня был эскиз, на котором я наметил дерево, свободно идущего Кокованю и где-то рядом косулю. Но в процессе работы я понял, что такое расположение далеко от реальности природы. Кокованя по сюжету шел смотреть, где косули пасутся, но на самом деле косули — чуткие, они его видят, слышат, близко к ним не подобраться. Поэтому в итоге косули вышли на передний план, а где-то далеко в тени идет маленький Кокованя.

— Бывает, что Вы работаете сразу над несколькими проектами?

— Нет, я стараюсь так не работать. То есть бывает, но очень редко. У меня бывало, что я делал дизайн книги и работал над иллюстрациями. В дизайне я мыслю полиграфическими формами, а иллюстрации — это другое мышление. Это создание образов, пространств. Такую работу я могу чередовать или сочетать, а две художественные иллюстрированные книги я не могу и не хочу делать одновременно, потому что для меня это два разных мира, два разных пространства.