Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
Вчера, на проходящем в формате онлайн-конференции конвенте Readercon 31, был объявлен новый лауреат премии Кордвейнера Смита «Открытые заново». Им стал Дэвид Гай Комптон (David Guy Compton), один из старейших англо-американских писателей-фантастов современности, который родился 19 августа 1930 г.
Больше о премии можно узнать, пройдя по ссылке выше. Лауреат же нашему читателю не знаком вовсе, не издавался, не переводился, поэтому позвольте рассказать о нём подробнее. Вот, что пишет в своей "Энциклопедии фантастики" (1995) Вл. Гаков:
цитата
Англ. прозаик. Род. в Лондоне, после окончания колледжа Челтенхэм служил в армии, работал электриком в театре, на мебельной фабрике, коммивояжером, докером, почтальоном; с 1969 г. работал ред. в изд-ве; с 1981 г. — профес. писатель. Первая публикация — радиопьеса "Всё завершено полностью" (1956). С 1981 г. живёт в США.
Большинство произв. К., к-рый никогда не был "чисто жанровым" автором, посвящено близкому будущему, предпочтение в них отдается не НФ идеи или сюжету, а психол. состоянию героев, нюансам человеческих взаимоотношений (см.Психология). Тем не менее начал К. с "фантаст.-политич." романов: в романе-дебюте "Качество сострадания" [The Quality of Mercy] (1965; испр. 1970) описаны последствия противостояния Востока и Запада, включая заговоры с целью использования биол. оружия для "окончательного решения" проблемы перенаселения (см. Демография, Политика), а в романе "Прощай, благословение Земли" [Farewell, Earth's Bliss] (1966; испр. 1971) группа "асоциальных" диссидентов отправлена в ссылку на Марс; др. диссиденты сражаются против консерваторов, душащих науч. и соц. прогресс, в "Электрическом крокодиле" [The Electric Crocodile] (1970; др. — "Стальной крокодил" [The Steel Crocodile]). Герои "Синтеудовольствия" [Synthajoy] (1968), хирург и изобретатель, нашли способ записывать на плёнку эмоциональные впечатления одарённых людей с целью последующей продажи плёнок тем, кто ничем не выделяется и хотел бы сопереживать "счастливчикам"; использование их метода помогает раскрытию преступления (см. Изобретения и открытия, Криминология, Медицина). Инопланетяне, несущие Слово Божье жителям Земли, сатирически изображены в романе "Миссионеры" [The Missionaries] (1972) (см. Мессии, Религия, Сатирическая НФ).
Наиб. известность принес К. психол. роман "Продолжающаяся Кэтрин Мортенхоу" [The Continuous Katherine Mortenhoe] (1974; др. — "Недремлющее око" [The Unsleeping Eye], "Вахта смеpти" [Death Watch]). В будущем, где практически исключены заболевания, репортёр с имплантированными телекамерами фиксирует весь процесс умирания сорокалетней женщины; увидев на экране снятый "материал", он приходит к выводу о полной творческой неудаче (предполагавшийся объективно-реалистическим, "фильм" получился бессмысленным и лишённым сострадания, а потому лживым); роман в 1979 г. экранизирован франц. режиссёром Б.Тавернье как "Наблюдение за смертью" (см. Искусство, Медицина, Спорт и досуг) В романе-продолжении "Окна" [Windows] (1979) продолжаются муки совести героя: лишённый своих "глаз"-камер, он сам превращается в аналогичного испытуемого, за страданиями к-рого наблюдают праздные обитатели бездушной утопии. Ещё две саркастические "утопии" представлены в романах "Влияния" [Ascendancies] (1980) и "Игра Скаддера" [Scudder's Game] (нем. 1985 — Германия; 1988); в первом земляне неожиданно получают "дар небес" — нов. источники энергии, имеющие, однако, фатальные побочные эффекты. В соавт. с Джоном Гриббином К. написал роман "Рагнарёк" [Ragnarok] (1991), герой к-рого — учёный — устраивает в близком будущем "ядерную зиму" (всего лишь с целью "подтолкнуть" ядерное разоружение) (см. Глобальная катастрофа, Ядерная война).
В справочнике "Новая волна в литературе второй половины ХХ века" (2000) Александр Сорочан отмечает:
цитата
В 1960-х гг. Комптон был одним из ярких представителей плеяды британских авторов, разрабатывавших традиционные темы НФ на новом уровне, с привлечением всего спектра гуманитарных наук, с опорой на индивидуальную психологию. Стиль Комптона по сравнению с М. Коуни, Э. Купером и др. несколько более эффектен, хотя сюжеты его книг зачастую выглядят слишком знакомыми. Однако Комптон всегда умел сказать своё слово: он писал о путешествиях во времени, глобальных катастрофах и массовой культуре с одинаковой глубиной и серьёзностью. <...> После переезда в США в начале 80-х качество и количество книг К. резко снизилось, и ныне писатель далёк от авансцены жанра.
Ранние детективные романы он подписывал именем Гай Комптон (Guy Compton), готические романы выходили под псевдонимом Фрэнсис Линч (Frances Lynch).
Добавлю, что роман "The Steel Crocodile" был номинирован на премию Небьюла-1970, а в 2007 году Американская ассоциация писателей-фантастов присвоила Д. Г. Комптону звание "Author Emeritus", как писателю, который внёс заметный вклад в развитие жанра, но уже отошёл от литературной деятельности.
Д. Г. Комптон — второй писатель после Кэтрин Маклин, удостоившийся премии Кордвейнера Смита при жизни.
Бывают ещё случаи, когда новость о присуждении награды в области искусства и науки не вызывает недоумённых вопросов.
Итак, на днях стали известны новые обладатели премий Фонда Артура Кларка (Arthur C. Clarke Foundation), американской некоммерческой организации, созданной в 1983 году. Помимо того, что Фонд ставит своей целью популяризацию идей и работ знаменитого писателя-фантаста, он также содействует интеграции науки и технологии с искусством и литературой, а также тому, чтобы космические и телекоммуникационные технологии использовались на благо всего человечества. Для этого фонд организует лекции, спонсирует образовательные программы, сотрудничает с университетами, музеями и другими учреждениями.
Митио (Мичио) Каку получил награду "как физик-теоретик, футуролог и популяризатор науки". Телекомпания Nova отмечена "за вдохновляющие телепрограммы, демонстрирующие роль науки в открытии чудес природы".
В прошлые годы лауреатами премии становились многие писатели-фантасты, перечисляю в обратном хронологическом порядке: Тед Чан, Джордж Мартин, Лю Цысинь, Ким Стэнли Робинсон, Маргарет Этвуд, Ларри Нивен, Урсула К. Ле Гуин и Бен Бова. Кроме того, наградами был отмечен вклад таких известных учёных и популяризаторов науки как Стивен Хокинг и Фримен Дайсон.
Страница этой премии ещё не открыта. Её не следует путать с британской премией Артура Кларка.
Премия «Пилигрим» (Pilgrim Award) присуждается за пожизненные достижения в области фантастиковедения.
Премия имени Томаса Д. Клэрсона (Clareson Award) — за выдающиеся заслуги в преподавании, изучении, редактировании, рецензировании, издании НФ, организации конференций, руководстве организациями, связанными с фантастической литературой.
Премия имени Мэри Кей Брэй (Mary Kay Bray Award) — за лучшую статью, интервью или развёрнутую рецензию, напечатанные в журнале «SFRA Review».
Премия «Пионер» (Pioneer Award) за лучшую статью или эссе года, судя по всему, не присуждалась.
Хочу немного поговорить о взаимоотношениях библиографий фантастики и литературных премий. В этом отношении любая серьезная библиография живет на особицу — то бишь похожа на кошку, которая гуляет сама по себе. В положениях о литературных премиях, имеющих прямое или косвенное отношение к фантастике, я что-то не слышал об отдельной номинации за библиографию. Но если бы она и существовала, премирование превратилось бы в сущую формальность и, по сути, в профанацию самой идеи соревновательности, выбора лучшего из лучших произведения. Ведь за неимением конкурентов представленная на конкурс "библа" гарантированно получала бы первую премию.
На практике ситуация принципиально иная: библиография попадает в одну номинацию с критикой и потому вовсе не имеет шансов на победу. Критико-публицистических материалов на порядки больше, они имеют неизмеримо большую аудиторию, зачастую написаны знаменитыми людьми Фэндома или признанными мастерами фантастики. Наконец, критика гораздо проще и понятнее для понимания широкими массами трудящихся.
Таким образом, у библиографий есть лишь две возможности получить литературные премии. 1) Быть составленными каким-нибудь "медийным" лицом, что бывает крайне редко, ведь это долгий, тяжелый, неблагодарный труд. 2) Получить некий специальный (внеконкурсный) приз или победить в номинации "За особый (или общий) вклад в развитие фантастики". Но тогда библиографа должны целенаправленно двигать некие члены жюри премии. Обычным порядком столь почетные премии библиографу не обрести.
Вашему покорному слуге на разных стадиях написания "Библиографии отечественной фантастики" посчастливилось получить три литературные премии: 1) Беляевская премия (специальная премия Жюри) 2007 года — за 1-й том; 2) Приз «Серебряный кадуцей» ХМФФ «Звёздный мост» 2007 года — за 1-й том; 3) Специальная премия "Петраэдр" 2019 года — за 4-й, 5-й и 6-й тома. Выходит, не все так печально...
Добрый день, дорогие коллеги, друзья, жители ФантЛаба!!
Вашему вниманию предлагается перевод эссе Айзека Азимова "Seven Steps to Grand Master" — https://fantlab.ru/work691427
Айзек Азимов с наградой
Семь шагов к Гранд-мастеру
Шаг 1. Отправляюсь в путешествие за Океан
Я родился в России. Страна только что пережила Первую мировую войну, революцию и гражданскую войну с интервенцией. Навязываться народу в столь трудное время было довольно безжалостно с моей стороны, но я не считаю себя виноватым. Поступок, который привёл к моему появлению на свет, был поступком моих родителей.
В конце 1922 года мои родители решили, что было бы неплохо эмигрировать в Соединённые Штаты. Они хорошо жили; не скатываясь в крайнюю нищету; не страдая от чрезмерных проблем, от которых пыталась оправиться страна, но они подозревали, что в долгосрочной перспективе им будет лучше в Соединённых Штатах. Одна из проблем, с которой им пришлось столкнуться, я полагаю, заключалась в том, брать ли меня с собой. Мне не было ещё и трёх лет, и из-за того, что я заболел двусторонней пневмонией, упал в соседский пруд и (после некоторого колебания) был вытащен моей матерью и доставил родителям другие радости подобного рода, я полагаю, они чувствовали, что в долгосрочной перспективе им будет лучше в Соединённых Штатах. Тем не менее, в основном потому, что (как я подозреваю) они не могли найти никого настолько глупого, кто бы забрал меня к себе, они вздохнули и положили меня в рюкзак, чтобы им, по крайней мере, не пришлось раскошеливаться на мой билет. Я пересёк океан, и мы прибыли в Бруклин в феврале 1923 года, вскоре после моего третьего дня рождения. То был мой первый шаг к Гранд-мастеру. Если бы я остался в СССР, осмелюсь предположить, что получил бы соответствующее образование, занялся бы литературой и даже начал бы писать научную фантастику, конечно, используя кириллицу, но я не думаю, что там у меня всё пошло бы так же хорошо, как здесь. В 1941 году нацисты вторглись в Советский Союз. В то время мне был двадцать один год, и я подозреваю, что принял бы участие в боевых действиях и вполне мог быть убит или, что ещё хуже, взят в плен. Или, если бы я выжил, у меня, возможно, возникли бы проблемы с режимом из-за моей склонности говорить, когда и что мне заблагорассудиться. (Если задуматься, то я часто попадал в неприятности в США, именно по этой причине).
И, наконец, я не знаю, есть ли у них, в Советском Союзе, награда Гранд-мастера, так что в целом поездка за океан была необходима.
Шаг 2. Настаиваю на собственной идентичности
Как только мы оказались в Соединённых Штатах, мои родители поняли, что они получили новый статус — статус «жёлторотиков». Окружающие стремились давать советы и направлять наши неуверенные шаги на пути к американскому гражданству, особенно старые переселенцы, те, что сошли с корабля пять лет назад. Одна соседка сказала моей матери в моём присутствии (мне тогда было четыре или пять лет, и я был очень маленьким для своего возраста, поэтому меня никто не замечал, так что на меня часто наступали): «Почему вы называете его Айзеком, миссис Азимова? С таким именем на нём всегда будет клеймо позора» (или «Все будут знать, что он еврей»).
— Так как же мне его звать, миссис Биндлер?
И миссис Биндлер (или как там её звали) сказала: «Зовите его Ирвингом». (Ирвинг это старинная аристократическая английская фамилия). Моя мать была очень впечатлена и, несомненно, приняла бы это предложение, но, как я уже сказал, я внимательно их слушал. Я понимал, что меня зовут Айзек и, что я не смогу быть самим собой, если меня станут звать иначе. (Или, как я однажды довольно аккуратно выразился: «Если, мы называем что-то розой, вряд ли оно станет пахнуть столь же сладко»).
Я считал, что я Айзек, и если бы меня называли как-то иначе, я бы не был собой. После чего я поднял то, что мы в те дни называли «ором», категорически отказываясь, при любых условиях, позволять называть меня Ирвингом. Я был Айзеком, и я намеревался остаться Айзеком, и мне это удалось. Мать просто сникла под силой моего негодования. То был мой второй шаг к Гранд-мастеру. Если бы я согласился стать Ирвингом, то это имя оказалось бы таким же клеймом, как и Айзек, потому что множество еврейских матерей искали спасения для своих молодых надежд, поэтому Ирвинг стал таким же еврейским именем, как и Айзек, хотя и без библейского оттенка последнего. (Кроме того, Ньютона тоже звали Исаак (Айзек), и это даже лучшая реклама имени, нежели отсылка к Библии, так я считаю). Сбежав от Айзека, я бы, в конце концов, презирал Ирвинга и сменил бы имя на Иэн. Затем, поняв, что Иэн не подходит к Азимову, я сменил бы фамилию на Эшфорд, и как Иэн Эшфорд я писал бы свою научную фантастику. Теперь я твёрдо верю в ценность имён. Никто бы не заметил и не запомнил такого имени, как Иэн Эшфорд. Однако имя Айзека Азимова сразу привлекает внимание. Люди смеются и долго обсуждают, как это можно произнести. Когда появляется вторая история, подписанная тем же именем, они видят её снова, и вскоре с трудом могут дождаться ещё одной истории от меня. Даже если история не очень хороша, фамилия составляет потрясающую часть обсуждения автора. Я бы канул без следа, если бы у меня не хватило здравого смысла сохранить собственное имя.
Шаг 3. Жизнь на линии метро
Мне было восемнадцать лет, и у меня наконец-то появился рассказ, который я хотел представить Джону В. Кэмпбеллу-младшему, новому редактору «Поразительной научной фантастики». Беда в том, что я не знал, как это сделать.
Логично было отправить рассказ по почте, но история вместе с конвертом весила чуть больше трёх унций, значит, следовало наклеить четыре марки по три цента, итого двенадцать центов. Если я поеду на метро, это будет стоить пять центов в одну сторону или десять центов всего. Конечно, поездка на метро означала бы полчаса моего времени в каждую сторону, но в те дни моё время ничего не стоило. Взвесив относительные значения двенадцати и десяти центов, я пришёл к выводу, что два цента это ценный материал. Поэтому отправился на метро. Подойдя к секретарше в агонии от испуга, я попросился к мистеру Кэмпбеллу, ожидая, что меня вышвырнут вместе с рукописью, которая полетит вслед за мной, развалившись на четыре части. Кэмпбелл согласился встретиться со мной, и мы пообщались около часа. Он быстро прочёл рассказ и прислал отказ с очень любезным и полезным письмом. После этого я навещал его раз в месяц, катаясь на метро.
Как это случилось? Что стало решающим фактором? Полегче! Я жил в половине квартала от станции метро. Если бы я жил в Фарго, штат Северная Дакота, стоимость проезда по железной дороге составила бы больше двенадцати центов. Ради бога, если бы я жил на Стейтен-Айленде, паром прибавил бы десять центов к стоимости проезда туда и обратно, и, сравнив двенадцать и двадцать центов, я бы сунул конверт в почтовый ящик. Тогда я бы никогда не встретил Джона Кэмпбелла и не получил бы того заряда ободрения и харизмы, которые исходили от этого великого редактора.
Да здравствует, станция метро! Без подземки я бы никогда не стал Гранд-мастером.
Шаг 4. Я появился в нужный момент
Каждый раз, когда видел редактора, я пытался предложить Кэмпбеллу новую идею. Однако время от времени у Кэмпбелла появлялась собственная. В соревновании между идеей писателя и одной из идей Кэмпбелла всегда побеждал Кэмпбелл, по крайней мере, когда в нём участвовал я.
Однажды Кэмпбеллу пришла в голову потрясающая идея, и он страстно желал её осуществить, то есть навязать какому-нибудь писателю. Он никогда не рассказывал мне подробностей, но картина, которая осталась у меня в голове, это Кэмпбелл, сидящий в кабинете, как стервятник, ожидающий, когда невинный писатель войдёт в его логово (предполагаю, что у стервятников есть логова), любой невинный писатель. Должно быть, для него стало неприятным потрясением, когда я, в возрасте двадцати одного года и такой же невинный, как они, вошёл и сказал: «Здравствуйте, мистер Кэмпбелл». Это, несомненно, дань уважения тому, как эта идея захватила его, что после минутного содрогания он отверг мысль, которую я пытался выдать, и сказал: «Не парься, Азимов. Послушай лучше цитату из эссе Эмерсона».
Он прочёл её: что-то о том, что если бы люди могли видеть звёзды только раз в тысячу лет, они бы получили от этого огромное удовольствие.
— Они бы не получили удовольствия, — сказал Кэмпбелл. — Они сошли бы с ума. Я хочу, чтобы ты поехал домой и написал об этом рассказ. С глаз моих долой! Марш!
Дрожа от страха, я вернулся домой, сел за пишущую машинку и напечатал «Приход ночи». История появилась в сентябрьском номере журнала за 1941 год и попала на обложку. Это был мой первый хит, после почти трёх лет попыток. Роберту Хайнлайну удалось попасть на страницы журнала с первой попытки; А.Э. ван Вогт сделал это со своим первым рассказом; Артур Ч. Кларк сделал это со своим первым рассказом, и я был почти так же хорош – попал в журнал со своим шестнадцатым рассказом.
«Приход ночи» ознаменовал поворотный момент. С момента этой продажи я никогда не упускал возможности продать очередное написанное мной художественное произведение (хотя в редких случаях для этого требовалось два или три представления в журналы).
Иногда я просыпаюсь посреди ночи с криком, потому что мне приснилось, что Теодор Старджон или Лестер дель Рей вошли в офис Кэмпбелла в тот день на полчаса раньше меня. Если бы они это сделали, бах, то очутились бы на моём Гранд-мастерком корабле.
Шаг 5. Упорство друга
Одной из историй, которую я не продал, поначалу, была повесть под названием «Состарься вместе со мной» [первая редакция романа «Камешек в небе»].
Я написал её для «Потрясающих историй» по просьбе редакции, и, в конце концов, они её отклонили. Дело было в 1947 году, через шесть лет после «Прихода ночи». Событие так потрясло меня, что я решил, что пик моей карьеры пройден, в конце концов, мне уже 27 лет, и я скатываюсь в пропасть, чтобы присоединиться к Эду Эрлу Риппу и Харлу Винсенту (двум идолам научной фантастики начала тридцатых годов).
Два года спустя издательство «Даблдей» решило выпускать серию научно-фантастических романов в твёрдой обложке. Для этого им нужны были романы. Я, конечно, с моей привычной способностью держать руку на пульсе издательства, ничего об этом не знал.
Но у меня был друг — Фред Пол. Он подошёл ко мне и сказал: «Даблдей» ищет роман. Как насчёт той повести, которую ты написал для «Потрясающих историй»?».
Я ответил: «Фред, там всего лишь сорок тысяч слов. И она плохо пахнет».
Он задумал: «А что, если им она понравится, ты можешь удлинить её. И если ты не скажешь, что она плохо пахнет, они могут и не учуять».
Но я не хотел переживать ещё один отказ, поэтому заявил: «Я не хочу предлагать повесть».
«А я настаиваю», — сказал Фред.
У меня закончились аргументы против спокойной настойчивости Фреда, и я позволил ему взять историю. Он познакомил «Даблдей» с повестью. А издательство попросило меня расширить историю до семидесяти тысяч слов и приняло её для публикации. Книга появилась в январе 1950 года под названием «Камешек в небе», и с тех пор роман приносил мне деньги в каждом из семидесяти четырёх отчётов о продажах «Даблдей», которые я получил с тех пор.
Более того, у «Даблдей» вошло в приятную привычку принимать мои рукописи как нечто само собой разумеющееся. На сегодняшний день они опубликовали 102 мои книги и несколько ещё находятся в печати.
Я уверен, что был бы достаточно успешным писателем процветая на журнальных рассказах, но я был бы намного беднее, чем сейчас, если бы не писал романы, и я бы не стал известен. На самом деле, если бы Фред не настоял на том, чтобы представить издательству повесть в тот день в 1949 году, я сомневаюсь, что когда-либо смог бы претендовать на звание Гранд-мастера.
Шаг 6. Критик задаёт вопрос
В 1957 году я опубликовал роман «Обнажённое солнце», научно-фантастический детектив. Кроме того, в нём присутствовала довольно простенькая история любви с довольно трогательной финальной сценой.
Деймон Найт пролистал книгу, и на него ни в малейшей степени не произвели впечатления ни научная фантастика, ни детективные загадки. (Я полагаю, он имеет право на собственное мнение, но я не могу свыкнуться с этой мыслью). Как бы то ни было, ему понравилась история любви. «Если вы можете писать, как Азимов, — риторически заметил он в своей рецензии, — то зачем утруждаетесь написанием научной фантастики?».
На что я ответил в письме, которое появилось в журнале, в котором ранее напечатали рецензию: «Потому что я люблю научную фантастику. Что бы ни случилось, я никогда не перестану писать научную фантастику».
А потом, в 1958 году, на следующий же год, я внезапно устал от научной фантастики. Продолжение «Обнажённого солнца» скончалось, не достигнув типографии, и я понял, что мне не хочется писать художественную прозу. И всё же, как я мог остановиться? Я вспомнил ответ на вопрос Деймона, но я просто не мог вернуться к своему любимому жанру.
Именно в то время, когда я колебался, Роберт П. Миллс, тогдашний редактор журнала «Фэнтези и научной фантастики», попросил меня вести ежемесячную научную колонку. Я ухватился за неё, потому что это позволило бы мне писать научную литературу и при этом оставаться в области научной фантастики. Это было идеальное талмудическое решение. Первая научная колонка появилась в ноябрьском номере «Ф&НФ» за 1958 год, и колонка существует до сих пор, двадцать девять лет спустя. В течение двадцати лет после этой первой колонки я писал в основном научно-популярную литературу.
Имейте в виду, я не бросил научную фантастику полностью. За это время я написал два романа и десятки рассказов, но по сравнению с моими предыдущими творениями это казалось каплей в море. Если бы не колонка «Ф&НФ», которая, возможно, не появилась бы без вопроса Деймона и моего ответа, я, несомненно, был бы забыт поклонниками и стал бы очередным Дэвидом Х. Келлером. Колонка удерживала меня в фарватере фантастики вплоть до основания «Журнала научной фантастики Айзека Азимова» в 1977 году и настойчивого требования «Даблдей» в 1981 году обратиться к романам, так я вернулся в струю. Колонка, постоянно державшая меня на виду у публики в сухой период, позволила мне заслужить звание Гранд-мастера.
Шаг 7. Я ещё жив
Естественно, меня поджидали превратности судьбы. В 1972 году была проведена операция по удалению доли щитовидной железы, а в 1977 году случился лёгкий сердечный приступ. Я с лёгкостью пережил и то, и другое. А потом, осенью 1983 года, моя стенокардия внезапно стала такой сильной, что я едва мог преодолеть холл в своём многоквартирном доме.
14 декабря 1983 года мне сделали тройное шунтирование, и я пришел после него в прекрасную форму благодаря очень умелому хирургу. На следующее утро я сказал: «Медсестры заверили меня, что операция прошла очень хорошо». На что он ответил: «Что значит «очень хорошо»? Это было просто потрясающе!».
Похоже, на правду, и если бы операция не была бы проведена успешно, вряд ли сейчас мне вручили бы награду. Именно хирургу я обязан титулом Гранд-мастера.
Вывод? Простой. Я не имею к награде никакого отношения. Если бы мои родители не привезли меня сюда; если бы моя мать не решила оставить моё имя, если бы рядом с домом не было линии метро; если бы я не забрёл в офис Кэмпбелла в нужный момент; если бы Фред Пол не настоял, если бы Деймон Найт не задал вопрос; и если бы у хирурга дрогнула рука, я остался бы ни с чем. Как бы то ни было, я Гранд-мастер и мне это нравится, как будто я всё сделал сам.
облако тэгов
