Данная рубрика посвящена всем наиболее важным и интересным отечественным и зарубежным новостям, касающимся любых аспектов (в т.ч. в культуре, науке и социуме) фантастики и фантастической литературы, а также ее авторов и читателей.
Здесь ежедневно вы сможете находить свежую и актуальную информацию о встречах, конвентах, номинациях, премиях и наградах, фэндоме; о новых книгах и проектах; о каких-либо подробностях жизни и творчества писателей, издателей, художников, критиков, переводчиков — которые так или иначе связаны с научной фантастикой, фэнтези, хоррором и магическим реализмом; о юбилейных датах, радостных и печальных событиях.
7 мая 2016 года на территории спортивно-туристического комплекса «Заимка» близ Хабаровска состоялось переименование улицы "Мостовая" в "Императорскую". Новое название улица получила в честь последнего императора Китая Айсингёро Пу И. Подробности этого события можно (фото и видео-репортаж) посмотреть здесь:
Я же хочу обратить внимание посетителей сайта "Лаборатория фантастики" на одну, но очень важную, деталь этого мероприятия. Во время пребывания императора Пу И в Хабаровске, Георгий Георгиевич Пермяков, любителям фантастики более известен по псевдонимом Г. Ланин, работал с декабря 1945 по октябрь 1950 года переводчиком на спецобъекте № 45 — лагере для пленных японских генералов. Там же находились министры маньчжурского правительства, а также семья последнего императора Китая Айсингёро Пу И.
В фойе гостиницы "Ривьера", адрес которой теперь "Императорская, дом 5", была развернута интересная выставка, в основе которой личный архив Г.Г. Пермякова. Были представлены не только фотографии, но и подлинные вещи императора: веер, общая тетрадь...
Приглашаю посмотреть. Фото собственные.
А теперь уж совсем фантастическое. Прочитайте две главы из разных повестей Г.Г. Пермякова. Одна из них — шпионская с элементами фантастики «Мурена», а другая — документальная «Отряд 731».
Глава 13. Вариант «Креста»из повести Г. Ланина «Мурена». Первая часть повести публиковалась в газете «Дальневосточный лесник» с января по март 1957 года.
Проникновение на Объект-6 было назначено на воскресенье 6 июля. В этот день в десятом часу вечера, по узкой тропе, идущей от лесопункта № 2 на северо-восток, двигался невысокий человек. Он шел уверенно, не сбиваясь с дороги, несмотря на темноту. Стояла глухая тишина. Изредка ветер пробивал ветви и поднимал запах прелой листвы. Время от времени человек круто сходил с тропинки и долго стоял, не шелохнувшись, поворачивая лицо в стороны и проверяя, не следят ли за ним. Это Мурена шел к Точке-17 — месту встречи со Стифом.
Вскоре тропинка заглохла, и Мурена вступил в девственную ореховую чащу. Стало совершенно темно. Здесь он засучил манжет левого рукава и, поглядывая на компас, взял курс на север.
Местами он полз через заросли кустов, опутанных густой актинидией, рвал цепкие шнуры пахучего лимонника. Где-то рядом бродили невидимые леопарды, сновали бесшумные дикие кошки, но, почуяв человека, они мгновенно исчезали, растворяясь в черной листве. Чем ближе была Точка-17, тем чаще Мурена смотрел на светящийся компас.
Все эти месяцы, со дня тайного прибытия в Россию, Мурена чувствовал себя, словно в стихии враждебного огня. И сейчас, стоя у поляны в глухой тайге, он все еще боялся встретить засаду или охотничий табор. Сняв с шеи ноктоскоп, Мурена поднес прибор к глазам и, как затаившаяся хищная птица, стал осматриваться кругом. На цветной масляной пленке дрожала картина уснувшего леса — блестящие от ночной влаги кусты, обнаженные буро-желтые валуны, высокая трава, поникшие цветы. Но нигде не было Стифа. Спрятав аппарат и выждав немного,
Мурена достал из кармана охотничий манок и искусно извлек из него несколько протяжных гулких звуков.
Стиф не отзывался, хотя, быть может, прятался где-то рядом.
Неслышно отойдя в сторону, Мурена вновь пустил в ход манок, на этот раз переменив мотив. И лишь после третьего сигнала он услышал методичные, чуть сиплые звуки такого же манка:
— У-уу-у! У-уу-у!
Мурена стоял не шевелясь, сжимая оружие в руках, весь превратившись в слух.
— Фью-фью! Фью-фью! — дал условный свист Мурена, и тут же около него появился Стиф — серьезный, сосредоточенный, с рюкзаком за спиной.
— Как слежка?
— Никого.
— Рассвет в 4.17. Идем! — и Стиф торопливо двинулся туда, где находилось снаряжение для наступления на НИУС.
У противоположного края поляны Стиф по знакам, известным ему одному, нашел тайный склад. С этой минуты время для Мурены и Стифа стало исчисляться на секунды. Словно на пожарных учениях, где время цениться, как человеческая жизнь, они быстрыми, заученными движениями распаковывали мешки, разматывали клубки шнуров, доставали пластмассовые кольца, круги, застежки. В несколько минут Стиф и Мурена сняли тонкую, как воздушный пузырь, футляр-оболочку с огромной резиновой ленты, плоской прозрачной массой легшей на траву и опутанной десятками таких же прозрачных веревок-шнуров.
Пока Мурена изучил направление и силу ветра, Стиф исчез и вскоре появился в жилетке, нагруженной тяжелыми баллонами по два спереди и сзади. Это был легчайший из газов на земле — водород, газ без запаха, вкуса и цвета, в 14 раз более легкий, чем воздух. Неторопливо, но быстро, словно не замечая разлившейся вокруг темноты, Стиф нашел аппендикс — червеобразный отросток — лежащего на земле пустого воздушного шара, и вскоре сжатый до 150 атмосфер водород с шипеньем и свистом побежал в пустую резиновую кишку, распластавшуюся на траве.
Мурена ощупью проверял кольца и стропы-шнуры, идущие от прорезиненного шелка аэростата к гондоле. Операция наполнения шара была подготовлена десятками тренировок, и сейчас ни единая часть секунды не пропала даром. Мурена прикрепил «Крест», как называется этот прозрачный аэростат, к двум деревьям и стал проверять содержимое груды резиновых мешков.
Стиф контролировал наполнение шара водородом. Газ бежал, негромко шипя и издавая гулкий полый звук. Мягкий эластичный корпус аэростата набирал водород и тяжело шевелил необъятным животом. Из минуты в минуту он все более явственно принимал очертания гигантского колышущегося огурца, вершина которого, лениво покачиваясь, поднималась все выше и выше.
Мурена следил за ветром. Ветер то пробегал, неся западную прохладу, то замирал в полном штиле. От него зависела вся операция «Креста», и Стиф время от времени тихо бросал:
— Как ветер, Майк?
Он привинтил к аппендиксу новый баллон, и хотя во втором сосуде давление было выше, ток газа несколько замедлился. Многометровая колбаса все поднималась, и вскоре в воздухе у западного края поляны повис прозрачный незримый огурец, перетянутый кольцами и опутанный вертикальными шнурами. Под «Крестом» вздрагивала и колыхалась гондола из трех идущих друг над другом, колец, рассчитанная на одного человека. Аэростат должен был перенести Мурену через запретную зону, через радары, забор и электрические провода. Ветер и воля Мурены посадят его в центре Объекта-6, с чего и начнется изучение ракетной станции — подготовка к еще более дерзким операциям вторжения в тайны Советского Союза.
На объекте Мурена изучит главное здание лаборатории, поднявшись на крышу, сфотографирует детали двухэтажного здания, скрытого внутри каменной рамы. И все это лишь первый шаг на пути к главному плану, который разрабатывал Многоугольник, пославший Стифа и Мурену в Россию.
Около полуночи воздушный шар был готов к полету. Он повис на поляне вершиной, отклоненной ветром в сторону востока. Мурена уже находился в летной корзине в темной одежде, почти незаметной даже вблизи. Стиф стоял рядом, проверяя аэростат и задавая Мурене короткие вопросы:
— Где газ? — спрашивал он о водороде для обратного пути.
— Есть!
— Орехи?
— Есть, — отвечал Мурена, удостоверившись, что гранаты, величиной с грецкий орех и с взрывчатой силой обычных гранат, находятся при нем.
— Игрушки? Глаза? Нектар? Поцелуй сатаны?
Мурена ощупывал соответствующую часть костюма и отвечал:
— Есть. Есть. Есть.
Неслышно, вполголоса, Стиф перечислял сложный набор легких, как вата, сложенных, как электронный счетчик, и портабельных, как авторучка, деталей снаряжения, без которых вылазка на Объект была бы пустой затеей.
Веревочную лестницу, маскировочные средства, когти, ночной фотоаппарат, ядовитый газ — все это Мурена брал с собой в опасный поход, шансы на успех которого равнялись двум к десяти.
Ответы следовали так тихо, что их не мог слышать вооруженный человек, пришедший к Точке-17 вслед за Муреной и сейчас прятавшийся за большой валежиной в десятке шагов от воздушного шара.
Все было готово к отлету. Стиф отключил стальные браслеты на конце шнуров крепления, и вертикальный воздушный огурец медленно поплыл вверх. Став на корточки, Мурена проверил в последний раз крестообразное оперение гондолы.
— Да хранит тебя бог! — успел крикнуть Стиф.
В ответ Мурена махнул рукой, растворившись в черном расплывчатом пространстве.
Вскоре прозрачный аэростат совершенно исчез в небе. И хотя Стиф потерял его из виду, он долго стоял, глядя в сторону востока, туда, где в 700 метрах от поляны находился секретный военный центр русских, и куда слабый ветер нес Мурену навстречу неизвестным опасностям. Уже замерли ночные шелесты в кустах, уже ушла кабарга, уже скрылись красные волки, а Стиф все стоял, думая о последующем ночном проникновении в русский изобретательный институт. И все это время черная фигура, притаившаяся неподалеку, не спускала со Стифа, родного брата Мурены, внимательных и бдительных глаз.
Глава «Шарофот» (с сокращениями) из документальной повести Георгия Пермякова «Отряд 731», опубликованной в альманахе «Рубеж» № 5, 2004 г. (с. 253—254).
Пуск шарофота на строго охраняемый сверхсекретный объект в Пинфане походил на бег по горящему полю. Зимин тяжело принял решение по операции «Глаз».
Сегодня, в воскресенье 2 июля 1936 года, в день пуска, он сидел в своем кабинете и беспокоился за «пятерку», которой поручил операцию. На нем был идеально сшитый светлый костюм от Строилова. За спиной висела рукописная карта окрестностей Харбина, 50 метров в сантиметре. Ее начертили русские топографы в 1930 году, до японской оккупации. В японских книжных магазинах продавались карты Маньчжурии, но на них было много умышленных искажений. Такие карты помогали узнать, какие именно места и что именно японцы хотели скрыть.
<…> В зоне Пинфана стояли пять китайских селений, почти все они находились восточнее станции. Сам же секретный объект японцев, над которым сегодня полетит воздушный шар с фотокамерой, ныне находился более чем в 8 километрах на запад от Пинфан-станции.
Итак, сейчас Зимин был в мыслях с группой «Глаз».
Роман Младов на днях побывал на станции Пинфан. Он прикатил туда с девушкой на велосипедах. Роман имел тренированную зрительную память, но все же взял с собой мини-криптофот. После этой рекогносцировки он начертил по памяти на основе проявленной пленки карту местности. Вот зеленое поле в трех километрах северо-западнее объекта. Кругом трава, местами довольно высокая. Вот заросли диких голубых цветов. Вот березовые перелески. Да! Только отсюда можно пустить по ветру шарофот. Японский мотоциклист сюда не доедет, — думал Младов. — Но главное — его спустить, что много труднее, в 4 километрах ниже на другой стороне объекта. Там он увидел такое же поле, там кончаются китайские огороды, там безопаснее.
<…> И Зимин все думал, откуда же пускать шар и где его принимать? Полковник впивался глазами в увеличенные фото Младова и, наконец, нашёл нужную точку, даже несколько. Только теперь главным в операции «Глаз» он назначил Младова. Человек большой сметки и быстрой реакции и, ко всему, снайпер.
<…> В воскресенье 2 июля стояла душная жара. На небе плыли темно-белые лебеди облаков. Было 32 градуса. Дул легкий суховей. Цветы прикорнули и наклонили свои цветные головки, их аромат ослаб.
Младов в шортах и на английском велосипеде «Брен-набор» с рюкзаком на спине — обычном для иностранцев виде — катил по приличному гравийному шоссе. Метрах в 50 за ним тоже на велосипеде германской марки «Грицнер» ехал брюнет Гатов, специалист по трудным операциям. Он имел газовый пистолет, замаскированный под авторучку. На случай обыска оба не взяли открытого оружия. Группу приема возглавил майор Чаев из КГБ. Он, Репич и Эпов давно были на месте, где расположились пикником.
<…> Операция «Глаз» была проста, как банан, и опасна, как сверление тигрового зуба. Младов тут же развел костерок, Гатов постелил скатерть и разложил на ней еду, куски мяса для шашлыка и консервы. Он поставил вертел на стоячках и достал бутылку с вином. Затем оба расстелили на земле шкурки барсуков как сиденья.
Только теперь Младов извлек из рюкзака коробку шоколада. В ней лежала бесформенная бесцветная пленка — сам шарофот. Рядом находился портсигар с сжатым гелием. Младов привинтил к тонкой трубке пузыря перемычку от портсигара, и сжатый гелий быстро наполнил прозрачный, как воздух, пузырь шарофота. Образовался мини-аэростат шириной сантиметров в 30 и высотой полметра. К шару Младов прикрепил балласт, микрорацию и автоматическую фотокамеру размером с полспичечной коробки. Роман завел пружину автоспуска и с помощью катушки пустил шар в воздух на прозрачной нити. Шарофот дернулся и пошёл вверх, бешено завертелась катушка. На высоте 240 метров он остановился по приказу снизу. Это была высота по балласту. Только сейчас Младов радиокомандой опустил нить шара. Она упала на землю, и Младов мгновенно смотал ее на катушку. Невидимый шар полетел на объект.
У Младова была мини-рация в виде консервной банки. Ею он дал сигнал Чаеву на прием. «Дело сделано», то есть «Шар пущен на вас».
Теперь шар летел точно на объект, Младов и Гатов могли ехать домой, но воскресенье — день пикников, и быстрое возвращение двух велосипедистов с рюкзаками непременно кому-то бросится в глаза. Для чего рюкзаки? Поэтому пикник надо довести до конца.
<…> Тем временем шарофот плавно летел на объект. Его камера каждые 5 секунд автоматически делала драгоценные снимки земли.
<…> Эпов украсил ухо серьгой, на деле микронаушником. В 10.22 утра серьга зазвенела, сказав этим «Все благополучно». Все напряглись. Кусок не лез в горло. Скорость полета шара около 8—10 метров. В минуту шар пролетал 500-600 метров. Расстояние в 8 километров он одолеет за 15 минут примерно. Как назло, Чаев увидел в траве неподалеку китайца. Он стоял испуганный, покорный, впалощёкий и голодный. Юноша что-то собирал в траве и клал в рот.
<…> Шли минуты, шар приближался, но китаец не уходил. Что делать? Правда, он лишь изредка робко смотрел в их сторону, а потом опять искал ягоды. Увидит ли он шар? Увидит ли, как принимают шарофот?
Когда до приземления осталось несколько минут, ловкий Репич пополз в сторону юноши и пустил в его сторону газ усыпления. И тут шар по радиокоманде стал медленно спускаться по диагонали. Он сел буквально в десяти метрах от спящего. Чаев быстро выпустил из шарофота газ и спрятал бесформенный прозрачный мешок в карман. Фотокамеру взял Эпов. Только они вернулись к костру, как к ним неожиданно подошел другой высокий и очень худой китаец. На нем были темно-голубые штаны без ширинки из дабы — грубой хлопчатой ткани — и черные туфли на матерчатой подошве.
— Дыласыцзи, здравствуйте! — сказал он боязливо. — Ваша куша-куша? Вы едите?
Чаев хорошо знал психологию китайцев. Он встал, приветливо улыбнулся гостю и дал ему банку консервов, пачку печенья и пачку кускового сахара.
Если у китайца были какие-то сомнения, то щедрость русского их развеяла. По жестокому требованию японских жандармов китайцы около объекта должны были докладывать старосте села обо всех иностранцах и подозрительных людях, которых они встречали. Но если он расскажет об этих «ломоза» старосте, то должен сказать о подарках, а тот их обязательно отберет. Однако, эту «большую еду» надо сохранить, и конечно, он никому ничего о них не скажет.
Высокий китаец думал: «Я видел трех ломоза, они жарили мясо, рядом спал наш односельчанин Лаован, странно! Все-таки надо доложить старосте. Но тогда пропадет банка, пакет и какая-то еда. Нет, не скажу!». И китаец быстро ушел.
В тот же вечер узкая пленка, забранная из автокамеры шарофота, была отправлена в кабинет дипломатического курьера. А на другой день ушла в Хабаровск.
Через пять дней Зимин получил великолепную расшифровку аэрофотоснимков. То, что теперь узнал полковник, не только изумило его, но и насторожило.
Не могу не задать Вам вопрос:Не показалось ли Вам, что эти две операции "Крест" и "Глаз", возможно, имеют отношение к некоему реально произошедшему событию, о котором знал Пермяков?
ПЕРВОЕ ПОСТРОЕНИЕ БЕССМЕРТНОГО ВЗВОДА ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫХ АВТОРОВ ФАНТАСТИКИ
Отдавая дань памяти ВСЕМ героическим защитникам Отечества, в дни празднования Дня Победы представляю вам свой Особый Бессмертный взвод. Особенность взвода в том, что в него могут войти: участники сражений Великой Отечественной и Второй мировой войны, родившиеся или долгое время жившие, служившие, трудившиеся на Дальнем Востоке; при этом – они должны быть авторами, поведавшими миру свою фантастическую историю. Очень надеюсь, мои дорогие читатели, на вашу помощь в поисках всех тех, кто должен пополнить строй моего Особого Бессмертного взвода дальневосточных авторов фантастики.
АГИШЕВ Рустам Константинович (1913—1976)
Родился в селе Старое Тимошкино Ульяновской области. В 1936 году переехал в Комсомольск-на-Амуре, откуда ушёл на фронт. Во время войны прошел путь от рядового до капитана — военного журналиста. Награждён орденом Красной Звезды и несколькими боевыми медалями.
В фантастике Р.К. Агишев отметился рассказом «Руэлла» и сказочной пьесой «Рожок Теневиля. Северная легенда». (Опубликована в Магадане в 1956 г.) Пьеса была поставлена на сцене Хабаровского Театра юного зрителя.
ВОДОПЬЯНОВ Михаил Васильевич (1899—1980)
Родился в селе Студёнка (ныне – в черте г. Липецк). В январе 1930 года М. Водопьянов первым открыл воздушную линию из Хабаровска на Сахалин. В 1934 году за участие в спасении челюскинцев удостоен звания Герой Советского Союза.
Участник советско-финляндской войны 1939—1940 гг. в должности командира тяжёлого бомбардировщика ТБ-3. Совершил несколько боевых вылетов, был награждён орденом Красного Знамени. 2 февраля 1940 года присвоено звание комбрига. Участник Великой Отечественной войны: с июля 1941 года — командир 81-й дальнебомбардировочной авиационной дивизии. Лично участвовал во втором налёте на Берлин (август 1941). Его самолёт Пе-8 был подбит и совершил вынужденную посадку на территории, занятой противником. Через линию фронта вернулся к своим. За большие потери был смещён с должности командира дивизии, но продолжал совершать боевые вылеты как рядовой лётчик. Генерал-майор авиации М.В. Водопьянов награждён 4 орденами Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I-й степени, медалью «За боевые заслуги».
В фантастике М.В. Водопьянов отметился повестью «Мечта пилота» рассказами «Воздушный экспресс», «Поезд под облаками», новеллой «Старт».
ВОРОНИН Пётр Иванович (1924—1974)
Родился в селе Чернитово Алгасовского района Тамбовской области.
Участвовал в Великой Отечественной войне, был дважды ранен. После второго ранения – демобилизован. С 1944 года жил в Комсомольске-на-Амуре и Хабаровске. Учился в Хабаровском педагогическом институте, работал в газетах «Сталинский Комсомольск» (ныне «Дальневосточный Комсомольск»), «Тихоокеанская звезда», «Молодой дальневосточник».
Единственное произведение П.И. Воронина в жанре нф — повесть «Прыжок в послезавтра» (1971) несёт в себе следы биографии автора. Пётр Иванович многие годы жил с опухолью мозга (последствие контузии), перенёс две тяжелые операции. Опыт преодоления недугов; воспитание характера, помогающее жить наперекор всему – составляет мотив этой повести.
ЖЕМАЙТИС Сергей Георгиевич (1908—1987)
Родился в г. Николаевске (с 1926 года Николаевск-на-Амуре). Более тридцати лет отдал Дальнему Востоку. Служил на Тихоокеанском флоте. С 1937 года занялся литературной деятельностью. С началом войны пошёл добровольцем на фронт. Начал войну в 1941 году рядовым, закончил в 1945 году — капитаном в должности начальника химслужбы полка. Был награждён орденами Красной звезды, Отечественной войны, боевыми медалями.
С.Г. Жемайтис внёс огромный вклад в развитие отечественной фантастики. Он автор многих фантастических произведений, редактор, составитель сборников и многотомных изданий НФ произведений, один из основателей популярных серий НФ произведений и ежегодника «Фантастика».
МЕЛЕНТЬЕВ Виталий Григорьевич (1916—1984)
Родился 7 августа 1916 года в Петрограде. В 1937 году призван в Красную Армию. Окончил специальные офицерские курсы в городе Иваново. Участвовал в Финской войне. После ранения и лечения в госпитале Мелентьев вернулся в воинскую часть, которая к тому времени перебазировалась на Карпаты. Началась Великая Отечественная война. Воевал в артразведке, был военным корреспондентом «Боевой Красноармейской газеты». В боях под Харьковом получил ещё одно ранение. После лечения вновь вернулся в строй. Был политруком роты, корреспондентом газеты «Разгромим врага» 50-й армии, спецкором газеты «Красноармейская правда» Западного и 3-го Белорусского фронтов. В составе 1-го Дальневосточного фронта участвовал в разгроме Квантунской армии в Маньчжурии и Корее. С 1948 по 1953 годы служил в Чите начальником отдела боевой подготовки в газете «На боевом посту» Забайкальского военного округа. В 1953 году в звании подполковника уволился в запас.
Наряду с произведениями о войне и современниках, Мелентьев пишет приключенческие и фантастические повести: «Голубые люди Розовой земли» (1966), «Чёрный свет» (1970), составившие вместе с «33 марта» трилогию, переизданную полностью в 1973 году, «Обыкновенная Мёмба» (1978). К жанру утопии можно отнести и рассказ Мелентьева «Дорога через себя» (1975). Фантастические рассказы писателя (их всего три) также достаточно интересны. Недаром «Шумит тишина» («Искатель», 1966) включена в сборник лучших публикаций в журнале «Мир Искателя» (1973). Мелентьев автор фантастической пьесы для детей «Пираты южных морей», поставленной в Ивановском драматическом театре.
НАВОЛОЧКИН Николай Дмитриевич (1923—2013)
Родился недалеко от Хабаровска в п. Николаевка (ныне Смидовичский район Еврейской автономной области). В августе 1941 года был призван в армию. В запасном полку прошёл курсы радистов и с конца 1942 по август 1944 года был на фронте начальником радиостанции 148-й отдельной роты связи 193-й стрелковой дивизии. Старший сержант Николай Наволочкин прошёл боевой путь от Ельца до станции Садовне в Польше. Участвовал в Курской битве, форсировании Десны, Днепра, Сожа, Западного Буга, освобождении Белоруссии и Польши. В марте 1943 года во время боя в селе Кочетовка Курской области он вызвал огонь по танкам, ворвавшимся во двор дома, где находилась рация, и подбил один из танков. За проявленный героизм был награждён орденом Красной Звезды, орденами Отечественной войны, «Знак Почета», медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией», имеет польскую награду «Братерство брони» («Братство по оружию»).
Николай Наволочкин более известен как автор сказочных историй для детей, в фантастике отметился рассказом «Башмаки «1-БСВ» и юмористической повестью «После дождичка… в среду: Были и небыли посёлка Н»
ПЕРМЯКОВ Георгий Георгиевич (псевд. Г. Ланин)(1917—2005)
Родился в городе Никольск-Уссурийский (ныне г. Уссурийск Приморского края).
…Георгий Георгиевич Пермяков, был участником тех или иных событий, которые, затем отмеченные грифом «секретно», словно канули в вечность. Расскажу лишь об одном из них… о так называемом ШОХе – штабе обороны Харбина. Уверен, мало кто слышал об этой странице Второй мировой войны… Операция «Оборона Харбина» или сокращённо «ОХ» была заранее разработана в советском консульстве и предусматривала создание вооружённых отрядов из числа лояльных к советской власти выходцев из России, харбинцев из числа иностранцев и китайцев. Они должны были взять под охрану все важные «точки» города и военные объекты ещё до прихода советских войск, разоружить местный гарнизон, собрать данные о возможных минных полях и заминированных зданиях. Руководить их действиями должен был ШОХ. Начальником штаба был назначен сотрудник советского консульства, а на самом деле майор госбезопасности Николай Дрожжин… Но инициатива по созданию штаба обороны Харбина должна была, по мнению руководства консульства, исходить от советских граждан, проживающих в Маньчжурии… Георгию Пермякову и Василию Панову было поручено организовать отряды самообороны в китайской части города – Фуцзядане (Даовай), где ещё действовала жестокая маньчжурская жандармерия, было много прочайканшистски настроенных жителей. Под созданный ими китайский ШОХ было выделено два помещения… 6000 китайских бойцов наводили порядок в китайских кварталах и охраняли объекты, указанные представителями советского консульства… Трудно представить каким бы был результат высадки 120 советских бойцов десанта на аэродроме Харбина, если бы не активная деятельность ШОХ. Около 120 членов ШОХа погибли и пропали без вести. Георгий Георгиевич Пермяков от Министерства иностранных дел получил юбилейные медали «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
По материалам статьи В. Усольцева «Забытый «ОХ» дядюшки Гер-Гера». «Аргументы и факты. Дальинформ – Региональное приложение АИФ для читателей Хабаровского края и Еврейской автономной области. 2005, № 30 (июль). С. 1, 2, 4.
Под псевдонимом Г. Ланин Г.Г. Пермяков написал цикл шпионских приключений с элементами фантастики о полковнике Бюро особых расследований Язине.
ТЕЛЬКАНОВ Сергей Алексеевич (1911–1974)
Родился в уральском поселке Майкорского завода Пермской губернии.
Почти с первых дней Великой Отечественной войны Сергей Алексеевич становится солдатом. Он ходил в бой рядовым бойцом; бессчетное количество раз находился под бомбежками, под артиллерийским обстрелом, слышал рядом свист пуль, хладнокровно встречал психические атаки фашистов. Под Сталинградом он стал работником политотдела дивизии, в период великого наступления советских войск – военным журналистом, в начале в дивизионной газете «Боевая красноармейская», затем в газете 2-го Украинского фронта «Суворовский натиск», основанной в мае 1943 года. С ней он пройдет до конца войны, примет участие в войне с Японией. В послевоенные годы, вплоть до увольнения в запас в звании подполковника (1963), С.А. Тельканов продолжал работать специальным корреспондентом газеты «Суворовский натиск», в мирное время ставшей газетой Дальневосточного военного округа и получившей прописку в г. Хабаровске. Боевые заслуги С.А. Тельканова оценены двумя орденами Отечественной войны I степени, двумя орденами Красной звезды, четырнадцатью советскими медалями, медалями Монголии «За победу над Японией» и Китая «Китайско-советская дружба».
В фантастике отметился одним рассказом – «Солнце», опубликованном 1 января 1939 года в молодёжной газете «На смену» (Пермь). Уральский знаток фантастики И.Г. Халымбаджа, отыскавший эту «рождественскую фантазию» и пересказавший её сюжет, писал: «…Человеку, от рождения слепому, врачи возвращают зрение. И вот, открыв глаза, он видит на стене операционной большой портрет и восклицает: «Иосиф Виссарионович! Я его узнал! Спасибо Вам, профессор, что Вы… что благодаря Вам я смог увидеть, наконец, великого вождя и учителя». Больше «фантазий» С.А. Тельканов не писал.
________________________
Кандидаты на вхождение в строй Особого Бессмертного взвода: Георгий Байдуков, Александр Беляков, Борис Борин, Аркадий Гайдар, Михаил Матюшин, Андрей Некрасов, Петр Павленко, Георгий Халилецкий... К сожалению, у меня, пока, не хватает информации и фотографий для их включения в состав взвода. Буду благодарен за любую помощь по увеличению списочного состава моего Бессмертного взвода
Прочитав крохотную заметку «Будет музей судоходства», опубликованную в первый день 1988 года в газете «Дальневосточный Комсомольск» (в то время я жил в Комсомольске-на-Амуре), решил обратиться в Совет вновь создаваемого музея с вопросами о Ефремове. Воодушевило меня к этому, опубликованная в заметке, просьба ко всем речникам, ветеранам флота предоставить документы, отражающие историю развития судоходства на Амуре. «А чем, — думаю, — чёрт не шутит! Вдруг кто-то что-то вспомнит?» Мне самому в то время было известно немного о пребывании И.А. Ефремова на Дальнем Востоке в 1924, 1931 годах и в Якутии в 1934, 1935 годах:
От Е. Брандиса и Вл. Дмитриевского (из книги «Через горы времени». 1963 г.)
«Тогда, по совету старых морских волков, панибратством с которыми он чрезвычайно гордился, Ефремов решил поехать во Владивосток. <…>
Никакого корабля для вождения Ефремову, конечно, не доверили. Пришлось поступить старшим матросом на кавасаки — парусно-моторное судно — с гордым названием «Третий Интернационал». Принадлежало оно Камчатскому акционерному обществу и предназначалось для снабжения солью рыбацких промыслов и транспортировки рыбы. <…>
…Грязное, тесное, провонявшее рыбьим жиром суденышко. Но шло оно по бескрайним океанским дорогам… имея по одному борту остров Сахалин, а по другому японский Хоккайдо, к берегам Охотского моря, в далёкий порт Аян.
Матрос Ефремов, стоя на вахте, видел закаты, когда солнечный диск, огромный, как колесо, ныряет в темно-багровую волну. <…>
...Где только он не побывал в эти годы! <…> … в почти неизведанных областях северного Сихотэ-Алиня и Амуро-Амгуньского междуречья, в центральных областях горной Якутии и Восточной Сибири, в том числе в труднодоступной Верхне-Чарской котловине».
От Георгия Георгиевича Пермякова (из публикации: Ланин Г. «Приключения. Опасности. Много науки» // Молодой дальневосточник. — 1966. — № 59-60):
«…Иван Антонович Ефремов давно живет в Москве. Но много раз бывал в Хабаровске, иногда проездом, а в 1931 году долгое время работал здесь вместе с выдающимся ученым, профессором Е.В. Павловским. Застать Ефремова дома очень трудно. Прошло несколько дней, прежде чем удалось поговорить с писателем по телефону.
— Для газеты «Молодой дальневосточник»? — спросил автор «Лезвия бритвы», сильным, хорошо слышным голосом. — Для читателей Хабаровского края? Комсомольска, Охотска, Николаевска? С великой охотой, ваш приокеанский край я люблю, всегда о нём вспоминаю. Охотно поговорю, добро пожаловать, но только не сегодня, занят с американскими учеными.
И вот назначено время, и мы на просторной и прямой, как стрела улице Губкина, у многоэтажного красивого дома. Звоню в квартиру № 40. Дверь открывает пожилая женщина. Вскоре в вестибюль выходит высокий крупный мужчина с открытым приятным лицом, более похожий на силача-борца или тяжелоатлета, чем на писателя.
— Здравствуйте, — приветливо говорит он, протягивая большую, словно отлитую из чугуна, руку. — Жду вас.
Ефремов в строгом синем кителе, облегающем его богатырскую с узкой талией широкоплечую фигуру. На блестящих золотых пуговицах выпуклые якоря. По дороге в кабинет Иван Антонович, поймав мой взгляд, говорит:
— Я в прошлом моряк. Был когда-то матросом, затем штурманом, ходил даже капитаном на старом кавасаки по тяжёлому Охотскому морю от Сахалина до Аяна <…>».
«…— Иван Антонович, читатели нашей газеты живут во всех уголках приокеанского края. Им будет интересно узнать, в каких местах и когда вы бывали на Дальнем Востоке.
— О моих плаваниях по морям Тихого океана вы уже знаете. Это было в 1924 году, когда мне стукнуло семнадцать. В 1931 и 1932 годах я плавал по дальневосточным рекам Горин, Эвур, Лимури, на озерах Кизи и Эворон, изучал берега Амура от села Средне-Тамбовское до Софийска и ниже. Помню, ещё тогда по Амуру ходили допотопные заднеколесные пароходы. Бывал и в селе Пермском, за год до основания Комсомольска: Какой подвиг совершили молодые люди на Амуре! — восхищенно говорит Иван Антонович. — Какой город воздвигли! — и он подробно расспрашивает о современном, каменном Комсомольске.
По просьбе Ивана Антоновича рассказываю ему новое о Хоре, Амурске, Имане, Бикине, Вяземском, Аяне и Охотске, а также о Николаевске, где бывал Ефремов. Потом слово переходит к хозяину кабинета.
— Вы знаете, в 1931 году я работал при Хабаровском крайисполкоме, организуя геологическую экспедицию. Жил у вас с июня по октябрь. Мы тогда были в Хабаровске вместе с профессором Евгением Васильевичем Павловским. Помню, 35 лет назад был Хабаровск небольшим городом с деревянными тротуарами, земляными улицами и почти совсем без машин. По вашему городу мы вместе с профессором Павловским скакали на маленьких диких лошадях, привезенных из Бурятии. Можно рассказать и о многих забавных случаях в Хабаровске. Книги о вашем крае я всегда читаю, люблю Арсеньева и хорошо помню, как трудно приходилось ему. А я ведь лет на 35 моложе Владимира Клавдиевича. В юности своей я ещё путешествовал на почтовых тройках, не знал радио и во все экспедиции ходил только пешком. О вертолётах тогда писали лишь в фантастических книгах <…>».
От Ивана Антоновича Ефремова (статья "Иван Ефремов: познавать диалектику жизни" // «Техника – молодёжи», № 3, 1982 год.)
«...Когда-нибудь я напишу о своих первых плаваниях на Тихом океане. О том, как восемнадцатилетний матрос, попавший в одну компанию со всякой шпаной, сумел отстоять своё достоинство благодаря врождённой силе и боксёрскому умению; как он за краткое время стоянок в Японии увидел нечто гораздо более интересное, чем портовые кабаки, и впервые смог понять если не куда ему надо идти в жизни, то какой стороны её держаться (я имею в виду сторону эмоционально-психологическую)».
Первое письмо я отправил в Хабаровск на адрес Управления Амурского пароходства.
На сохранившемся у меня черновике письма дата не проставлена, но это было самое начало января 1988 года. То есть сразу после прочтения заметки о создании музея.
Буря В.П. — Трошину А.В., начальнику службы судового хозяйства Управления Амурского пароходства. Хабаровск.
Здравствуйте, уважаемый Леонид Андреевич!..
[Опускаю слова приветствия, извинения, представления себя и прочие обязательные фразы. Сразу к сути просьбы.]
<…> 1. Известно, что в 1931 году до с. Пермского, пункта откуда отправился отряд Нижне-Амурской экспедиции, из Хабаровска геологи добирались пароходом. Есть ли какие-нибудь документы, воспоминания о связях Амурского пароходства с геологами (экспедициями) по доставке их грузов, снаряжения, лошадей?
2. Сам И.А. Ефремов в 1923 году сдал экзамены на штурмана каботажного плавания при Петроградских мореходных классах. Весной 1924 года приезжает во Владивосток. Из-за отсутствия судов, даже квалифицированные моряки работали на берегу. И Ефремов, штурман без стажа работы, становится матросом на парусно-моторном судне «III-й Интернационал» (в другом месте написано «старом кавасаки»). До осени плавал по Охотскому морю, заходили в Николаевск-на-Амуре.
Можете ли Вы добавить что-нибудь к этой информации?
__________________
Трошин А.В. — Буре В.П.
Уважаемый Виктор Петрович!
Относительно службы И.А. Ефремова на судах Николаевского-на-Амуре морского порта должен Вас разочаровать. Порт относился к Морскому ведомству, у него своя история и потому я его судами интересовался вскользь. Лучше всего этот вопрос Вас осветит николаевский капитан Н.Н. Кошелев, Действительный член Географического общества СССР. У Николая Николаевича эти сведения Вы можете получить. Его адрес: Николаевск-на-Амуре <…>
Что касается вопроса на каком судне в июне 1931 г. ехал И.А. Ефремов из Хабаровска в Пермское, а затем в Н. Тамбовку, то в этом году ходили на линии Хабаровск-Николаевск два заднеколёсных парохода «Колумб» и «Рыбак» и п/х «К. Маркс»; на линии Благовещенск–Хабаровск–Николаевск работали п/х п/х «Чичерин», «Ильич», «Дзержинский», «Коминтерн», «Профинтерн», «Калинин» и «Куйбышев». На любом из них он мог ехать.
У геологов был свой флот. Главным образом это были маломерные катера с допотопными «болиндерами». Звались они географическими названиями: «Буреец», «Сихотэ-Алинь», «Тянь-Шань». Был и традиционный «Геолог». Флот стоял на учёте в Судоходной инспекции Амурского бассейна. Её адрес: Хабаровск <…>. Начальник – Георгий Томич Лаподуш.
Как видите, я Вам помог весьма скромно! Но, что имею, тем и делюсь.
С уважением, Ал. В. Трошин. (подпись)
17.01.1988 г. [Восстановлена по почтовому штемпелю на конверте].
__________________
Кошелев Н.Н. — Буре В.П.
Странная манера у Вас знакомиться — что Вы?, кто Вы? Ни слова. Ладно!
Знавал я одного Ефремова, но механика. Умер, приблизительно, в 1970 г., уже не спросишь!
Советую Вам обратиться по адресу Москва <…> Жежеренко Леонид Андреевич.
Сошлитесь на меня и передайте привет. Есть ещё музей ДВ пароходства во Владивостоке.
Н. Кошелев, действит. Член Географ. Об-ва. (подпись)
28 января 1988 г.
__________________
Жежеренко Л.А. — Буря В.П.
Уважаемый Виктор Петрович!
Признаюсь, Ваше письмо для меня было несколько неожиданным, как и содержание письма. Да, я плавал в Дальневосточном пароходстве в 1924 г., но такого судна «III-й Интернационал» никогда не встречал. По всей вероятности, если такое судно и было, то это был портовый буксир, в те времена часто маленькие суда носили громкие названия, а может быть это был пароход Амурской флотилии.
Что же касается «старого кавасаки», то таких рыболовецких судов было много на рыбных промыслах, особенно на ловле крабов на западном берегу Камчатки.
В Вашем письме меня удивило то, что И.А. Ефремов какое-то время был моряком — штурманом дальнего плавания.
В его биографиях, которые мне доводилось читать, нигде об этом не сказано и не упоминалось. И.А. Ефремов везде проходит как учёный-палеонтолог, иногда геолог. Почти все его рассказы вплоть до «Лезвия бритвы» читал, в своё время они произвели на меня большое впечатление, как, например, «Тени минувшего».
Но вот одна особенность: В тридцатые или сороковые годы было выпущено два тома «Мира приключений», и в одном из томов был помещён довольно большой рассказ «Катти Сарк» — это о знаменитом клипере, который во второй половине прошлого века бороздил океанские воды и ставил рекорды скоростных переходов из Австралии в Англию.
В рассказе грамотным морским языком описана была история этого судна вплоть до продажи его в Португалию, создания общества «Катти Сарк» и установки в доке в Лондоне, как музея.
Я удивился тому, что И.А. Ефремов, сугубо береговой человек, совершенно другой профессии, так грамотно написал такую эпопею морского знаменитого парусника.
С удовольствием помог бы Вам в Ваших поисках, но, к сожалению, у меня никаких сведений Вас интересующих нет.
С уважением (подпись)
19.02.88 г. г. Москва
[P.S.] Всем известный ледорез «Ф. Литке» после того, как он был поднят (он был затоплен белогвардейцами в Белом море) и отремонтирован, получил новое название «III-й Интернационал», но в Охотском море «Ф. Литке», вновь так переименованный, плавал только в 1929-32 годах. В 1934 году «Ф. Литке» прошёл арктическими водами с востока на запад и остался в Архангельске, где был пущен на слом.
__________________
Лаподуш Г.Т. — Буре В.П.
(Отпечатано на бланке Министерства речного флота РСФСР. Судоходная инспекция Амурского бассейна)
Тов. В.П. Буря
Виктор Петрович, судоходная инспекция Амурского бассейна архивами позднее 1945 года не располагает и подтверждения участия судов судоходной инспекции в указанной Вами экспедиции найти не удалось. Оказать такую помощь, я считаю, может автор книги «Русловой процесс и водные пути Нижнего Амура» Соловьев Иван Александрович, который изучению и исследованию Нижнего Амура посвятил много труда и времени. Он был непосредственным участником некоторых экспедиций того времени. Его адрес: Владивосток <…>
Желаю успехов в Вашем благородном труде
Начальник инспекции (подпись) Г.Т. Лаподуш.
25.01.88 г.
__________________
Соловьев И.А. – Буре В.П.
Здравствуйте, глубокоуважаемый Виктор Петрович!
Вы спрашиваете об И.А. Ефремове, занимавшегося исследованиями Амура в 1931 году. Я в низовьях Амура появился в 1937 году. Прошёл по нему много раз. Написал по нему и Амурскому лиману три книги и ни в одной из них нет ссылок ни на материалы ни на литературные источники И.А. Ефремова.
Ни от кого либо ранее, с кем я встречался на Амуре, работавших на Амуре, о И.А. Ефремове я тоже ничего не слыхал.
Что касается моих книг, то они с грифом «Для служебного пользования» и в продажу не поступали, а рассылались по списку. Они имеются в Хабаровском географическом обществе и Хабаровском краевом государственном архиве.
Жаль, что ни чем не могу Вам помочь
О5.02.88 г. (подпись) И. Соловьев
__________________
Продолжение моих эпистолярных поисков читайте в следующем выпуске колонки.
В иллюстрациях использованы фотографии:
Вид Владивостока с бухты Золотой Рог в начале XX века.
5 сентября 2015 года На Канале 1 в программе "Вести в субботу с Сергеем Брилёвым" вы могли посмотреть материал о Хабаровском процессе (если пропустили, в конце публикации даю ссылку). В этом интересном, но очень кратком, сюжете вы увидите и самого Г.Г. Пермякова, его дочь — Аллу. Но прежде, рекомендую прочесть интервью Юрия Шмакова с Георгием Георгиевичем Пермяковым, любителям фантастики он более известен под псевдонимом Г. Ланин, опубликованное в мае 2001 года.
Сегодня гость «Молодого дальневосточника» – историк, писатель, переводчик Георгий Георгиевич Пермяков, в 1949 году участвовавший в заседаниях суда над японскими бактериологическими преступниками.
ПСЕВДОНИМ СМЕРТИ – «ЛОТОС»
Юрий Шмаков: Георгий Георгиевич, когда Вы впервые узнали о японском отряде 731, сотрудники которого занимались опытами над людьми?
Георгий Пермяков: Название отряда – «731» – мне стало известно лишь в 1945-м, когда я, как переводчик, работал с военными преступниками. Но о том, что японцы уже давно занимаются разработкой бактериологического оружия, я выяснил еще в предвоенные годы. Чтобы было понятно, сделаю небольшой личный исторический экскурс.
Мой отец до революции был богатый человек, имел две фабрики, мой старший брат был скрипач и композитор, мама была оперной певицей, говорившей на пяти языках. У нас была интеллигентная семья. Все это зачеркнул переворот 17-го года, он перевернул жизнь семьи и в буквальном смысле пустил ее по миру. Моя семья бежала в Китай, в город Тяньзин, а в 1927 году, когда к власти пришел Чан Кайши и начал преследовать русских, мы перебрались в Харбин. Там было очень спокойно, я закончил русскую гимназию с медалью, закончил японскую школу под чужой фамилией, потому что японцы русских не принимали, и стал свободно говорить на японском и китайском языках. И, благодаря этому, хотя я был совсем молодым человеком, меня взяли на работу в Генеральное консульство СССР в Харбине. Я много читал, говорил с китайцами, и у меня сложилась определенная версия.
НАЧАЛО – В 19 ВЕКЕ (ВЕРСИЯ)
Георгий Пермяков: Китайские историки удивлялись, что очень много китайцев, воевавших в 1894–1895 годах, умирали от каких-то странных болезней. В 1904–1905 годах Россия воевала с Японией, и, если почитать документы тех лет, заметно, что много русских умерло от непонятных болезней. Об этом мне говорили участники той войны, жившие в Харбине. Когда в 1918 году японцы осуществили интервенцию, и 50 тысяч японских солдат растянулись от Владивостока до Байкала, есть много свидетельств, что у партизан-«сопочников» оказывались какие-то странные заболевания.
В 1929 году произошел так называемый «конфликт на КВЖД». Это была настоящая война, в которой участвовали с обеих сторон по 600 тысяч человек. Открою тайну, о которой еще никто не говорил: японцы покупали у продажных китайцев пленных русских офицеров и солдат (назывались они тогда «командиры» и «бойцы») и помещали их в специальный лагерь в Шелковой долине под Порт-Артуром, где производились опыты над людьми. Советской спецгруппой была проведена операция «Красный Жемчуг», пленные были освобождены. Теперь я буду говорить о том, чему был живым свидетелем.
СИДЯ В КЛЕТКЕ, Я СЛЫШАЛ СТРАШНЫЕ ВЗРЫВЫ
Георгий Пермяков: В 1932 году мне было 14 лет, и вот в Харбин пришли японцы. И весной 32 года в Харбине началась эпидемия холеры. Китайцы мерли, как мухи. Город был в шоке. Но ни один японский солдат не болел...
...В Генконсульстве СССР были представители всех советских разведок. Я, молодой учитель языка, подружился с офицером разведки Иваном Кизимом. Уже после войны мы переписывались, и он написал мне: «Мы следили за японцами, и, как только они построили биофабрику, мы об этом узнали. Появилось великолепное шоссе, резко усилилось движение от Харбина до «госпиталя». Поступала информация и от китайцев. Они не были нашими сотрудниками, но ненавидели японцев». Речь была об отряде 731.
В 1945 году я был начальником Штаба обороны Харбина (ШОХ), которую возглавлял майор НКВД Николай Васильевич Дрожжин. Я был арестован японцами и посажен в клетку. И, сидя в этой клетке, я слышал страшные взрывы. Позднее я узнал, что был взорван лабораторный комплекс отряда № 731.
МЫ ГОТОВИЛИ ВОСТОЧНЫЙ «НЮРНБЕРГ»
Георгий Пермяков: В 1945 году я приехал в Хабаровск, меня назначили старшим переводчиком УНКВД. При управлении был особый лагерь № 2045 с улучшенными условиями, там содержались особо важные военные преступники, высшие чины. Я с ними работал.
В 1946 году из Москвы пришла шифровка – просили Хабаровский краевой центр НКВД собирать материал о бактериологическом оружии, то есть допрашивать военнопленных и брать письменные показания. И тут мы «раскопали» 731-й отряд. И установили, что в нашем лагере для военнопленных находятся три генерала, которые руководили этой работой – Кавасима, Казициа, Такахаси. Они стали давать показания. Но не сразу.
Всего мы беседовали с 1000 военнопленных, и сначала от рядовых узнали, что отряд занимал площадь 20 квадратных км. От показаний рядовых солдат мы шли к допросам старших чинов и, в конце концов, с помощью очных ставок “раскололи” этих трех генералов. Мы выезжали в Харбин, опрашивали китайцев. Мы собрали огромный материал, которым гордились. Мы узнали, что принцип отряда – «Корни Лотоса»: посадив одно семечко лотоса, можно увидеть, как этот цветок заполонит все озеро.
Отделений отряда 731 было много. Весь этот материал мы готовили для Токийского процесса – Восточного «Нюрнберга». Но там он не был использован.
АМЕРИКАНЦЫ СПАСАЛИ ИСИИ СИРО (ВЕРСИЯ)
Юрий Шмаков: Но почему? Ведь виновники страшных преступлений были обязаны предстать перед Международным трибуналом?
Георгий Пермяков: Предложение СССР включить в число подсудимых бактериологических преступников было заблокировано американцами. Моя версия: в руках американцев был генерал Исии Сиро, который возглавлял всю систему бактериологических отрядов. Он владел всей информацией и нёс наиболее полную ответственность за бактериологические преступления, поэтому должен был быть ключевой фигурой на Процессе. Но, оказался в Америке.
ЖЕНЩИНЫ ПАДАЛИ В ОБМОРОК
Юрий Шмаков: И все же Процесс состоялся – пусть не международный, и бактериологические преступники были осуждены. Вы участвовали в его работе, ваши впечатления?
Георгий Пермяков: 20 октября 1949 года я получил приказ явиться в приемную генерал-лейтенанта Долгих. Я пришёл, там уже было десять известных мне переводчиков. Нас вызвали в кабинет, и Долгих сказал нам, что в Хабаровске будет проведён суд над японскими преступниками-бактериологами. И началась работа.
Японцы содержались в 1-й хабаровской тюрьме, нам там выделили помещение. Приехали большие следователи из Москвы. Я был включён в группу переводчиков, японцы все рассказывали без давления, допросы шли с 9 утра до 12 ночи. Выматывались все – и следователи, и переводчики, и заключенные.
25 декабря в зале Дома офицеров начался процесс. Он был открытым. На балкон, по специальным пригласительным билетам, пускали рабочих-коммунистов, комсомольцев, профсоюзных активистов. Двенадцать обвиняемых сидели в ложе. Уже на следующий день к ДОСА [Дом офицеров Советской армии] пришли сотни горожан, на улицу был выведен репродуктор, и заседание транслировалось. Несмотря на мороз, люди стояли весь день и слушали. Не знаю, какова была реакция на улице, но в зале у публики был шок, возмущение, были случаи, когда женщины падали в обморок. Да и какой нормальный человек мог спокойно слышать примерно такие показания подсудимых: «Мы вывели на улицу китайца. Температура минус 22 градуса. Мы его тепло одели, но кисть левой руки открыли и поливали водой, чтобы замерзла. Когда она замерзла, мы его привели в лабораторию и там стали лечить лекарствами. Когда её не вылечили, мы эту кисть отпилили. В следующий раз мы ему эту руку по плечо обнажили, но правую не трогали, чтобы он мог кушать...»
Или: «Мы привезли китайцев на полигон, обнажили и затем взорвали керамическую бомбу с бактериями чумы. Осколки впивались в тело. Потом мы забрали китайцев в госпиталь 731 и наблюдали развитие болезни...».
Не буду продолжать, щадя нервы читателей. Суд длился 5 дней, большинство из 12 преступников получили по 25 лет лишения свободы. Отбывали они срок в лагере под городом Иваново. В 1956 году все были отправлены в Японию.
ПОДАРОК МАО ЦЗЭДУНУ (ВЕРСИЯ)
Юрий Шмаков: Георгий Георгиевич, возникает несколько вопросов. Почему СССР все же решил провести «свой» суд спустя три года после Токийского процесса?
Георгий Пермяков: Мое предположение: в 1949-м году Правительство СССР не могло «закрыть глаза» на содержащихся в Хабаровске бактериологических преступников. 1 октября 1949 года «на плечах» нашей армии к власти в Китае пришёл Мао Цзэдун. СССР должен был сделать для китайцев какой-то жест. Китайцы ненавидели японцев, и вот через три месяца СССР сделал этот показательный процесс, который широко освещался в китайской прессе присутствовавшими на суде китайскими журналистами.
Расскажу ещё о таком факте. 2 июня 1950 года мне приказали явиться на станцию Хабаровск-2. На путях стояла длинная красная «кишка» – состав окрашенных в красный цвет вагонов. Мне сказали, что это японские военнопленные, имеющие отношение к отряду № 731 и другим бактериологическим подразделениям. СССР передает их Китаю, а мне поручено сопровождать их, поскольку я владею и японским и китайским языками. Причём, как выяснилось, сами японцы не знали, что их везут в Китай.
Дальнейшая их судьба не была мне известна до конца 1960-х годов. Но вот, когда после событий на острове Даманском отношения между СССР и Китаем стали напряжёнными, в газете «Морнинг Стар» я прочёл о том, что в Китае эти переданные японские военнопленные были осуждены условно, и с их помощью китайцы открыли свой Штаб бактериологического оружия. И работники этого Штаба уничтожили за год огромное количество скота во внутренней Монголии. Это я прочел в английской коммунистической газете, содержавшейся на советские деньги. Предполагаю, что информация была сознательно передана из СССР.
Юрий Шмаков: На процессе были осуждены 12 человек, откуда же целый эшелон бактериологических преступников?
Георгий Пермяков: В эшелоне было 1002 человека. Это были действительно участники опытов над людьми, но не в ранге генералов. Если только в самом отряде 731 было около двух тысяч профессиональных бактериологов (остальные – охрана, обслуга), то во всей системе их было очень много.
ЭТИ ГЕНЕРАЛЫ НЕ ПИСАЛИ МЕМУАРЫ
Юрий Шмаков: Получается странная картина: американцы, получив «в руки» главного японского бактериолога, фактически сорвали осуждение мировым сообществом его самого и подчиненных генералов. Китайцам мы подарили тысячу специалистов рангом пониже. А сам СССР, что же, никак не воспользовался опытом и знаниями японских преступников?
Георгий Пермяков: Не могу сказать точно, поскольку я был только переводчиком. Но вот информация к размышлению: недели за две до начала процесса в хабаровской тюрьме № 1, где мы вели допросы, появилась группа хорошо одетых людей, державшихся особняком. Меня попросили быть переводчиком между этими людьми и японцами, ожидавшими суда. И я понял, что это группа специалистов академика Жукова–Верижникова, и они великолепно разбираются в проблемах бактериологического оружия. Но я был переводчиком только на начальном этапе их знакомства с японскими генералами. Официально эта группа считалась экспертами на процессе. Могу предположить, что когда 12 осужденных отбывали свои 7 (вместо 25) лет в г. Иваново и, насколько я знаю, в достаточно комфортабельных условиях, с ними могли работать советские специалисты. Характерно, что, вернувшись в Японию, ни один из генералов не написал мемуаров о «сталинских застенках», хотя, как я знаю от японских коллег-историков, генералам предлагались большие деньги за такие мемуары.
ПРИГОВОР ЗА ДЕНЬ ДО УКАЗА
Георгий Пермяков: Быть может, в этом свете будет понятен ответ на вопрос: почему процесс был проведен в ускоренном темпе и закончен до нового года? Я, как переводчик, никаких прямых указаний не получал, но нас «подгоняли». Руководил процессом полковник Карлин, вот он и «жал». Последнее заседание суда, когда был оглашён приговор, было «до упора», на завтра его не переносили. А когда 1 января 1950 года вышел Указ о введении в СССР смертной казни, мне стало понятно, что бактериологических преступников просто спасли от высшей меры, которую они заслуживали. Значит, они были нужны живыми...
ТАК ЧТО ЖЕ ЭТО БЫЛО?
Юрий Шмаков: По мнению моего собеседника – первая в мировой истории подготовка к глобальной бактериологической войне, унёсшая сотни тысяч, если не миллионы, жизней «подопытных» людей, к счастью, так и не стала третьей мировой войной.
В наш самый святой праздник – День Победы, когда мы будем поздравлять ветеранов войны и поминать погибших, задумаемся и об этом: наши солдаты спасли мир не только от «коричневой чумы» фашизма, но и от чумы в самом прямом, медицинском смысле. Ну, если не весь мир, то нас, дальневосточников, – точно.
Будем бдительны, как говорил Юлиус Фучик. «Отряды 731» – под другими номерами и названиями, с другими хозяевами – вполне могут существовать на нашей планете Земля и сегодня. И одно «семя лотоса» по-прежнему может заполнить «озеро» страшными «цветами».
В сюжете "Вестей..." показывали эту фотографию, я только обращаю ваше внимание: микрофон прикрывает лицо молодого человека, сидящего в центре стола, — это Георгий Георгиевич Пермяков.
Последнее видео-интервью с Г.Г. Пермяковым (2005):
Рихард Зорге, резидент советской военной разведки в Токио, был казнён 7 ноября 1944 года.
Прошло 70 лет с того трагического дня. Это стало поводом открыть папку с названием "Алмаз Зорге", которую начал вести с января 1999 года. Пролистал собранные в ней материалы (книги, вырезки из газет и журналов, фотографии) о знаменитом разведчике, немецком коммунисте Рихарде Зорге. Перечитал, адресованные мне письма Георгия Георгиевича Пермякова (на снимке сотрудников Советского консульства в Харбине — первый слева), имеющие отношение к Рихарду Зорге и решил поделиться с фантлабовцами наиболее интересными фрагментами из них. Моя дань памяти Герою Советского Союза Рихарду Зорге.
Письмо Г.Г. Пермякова В.П. Буре от 14 января 1999 года
Дорогой Виктор!
Очень рад нашей встрече 11.1.99. <…>
Немного о своей работе. До Эры Свободы я писал, имея чугунный пресс над собой; нельзя было писать интересно и правдиво. Смотри через прямую кишку партии на мир, и только после наступления Золотого Века я смог делать то, что хотел. <…>
Насчёт Рихарда Зорге. В Харбине работало большое Генеральное консульство СССР, штаб советской разведки против Японии и белых. Я там работал с 1939 по 1945, X [октябрь], затем приехал сюда [Хабаровск]. Зорге приезжал в Харбин много раз. Три дня летом, или 5 дней водой и рельсами. Он ухаживал за красавицей Галей Х. (она училась со мной в ориенталке, Восточном институте. И ухаживал за Марией С.: 83 кило, белая как снег, волосы чёрные как смоль, без краски. [В письме указаны подлинные фамилии. — В.Б.] По великому совпадению она была моей секретарь-машинисткой в отделе переводов, которым я руководил. У меня есть её воспоминания о Зорге по Харбину и Мукдену, что особенно ценно. Они были близки. Я также учился в одном классе с Тоней Н. Может быть она жива ещё; она была любовницей бактерио. Генерала Исии Сироо. Когда я называю японским журналистам Марию Вас. С. И показываю её фото и цветной портрет маслом, они немедленно мчатся к ней. Я видел отрывок газетного сериала о ней в газете «Хоккайдо Симбун». О Тоне Н-ой не говорил, это драгоценный бриллиант у меня. Я несколько раз видел Рихарда Зорге, говорил с ним, абсолютно не подозревая, кто он. Его хорошо знал и факт[ический] глава БРЭМа Маньчжурии [Бюро по делам Российских Эмигрантов в Маньчжурской империи. — В.Б.] Мих. Алекс. Матковский [1903, Санкт-Петербург — 1996, Томск. — В.Б.] и мой учитель Н.М. Крюков. Они также не подозревали, кто он. Зорге на пляже Харбина видел Лев Троцкий (подлинная фамилия и имя); ныне он в Алма-Ата. У меня собрано о нём несколько ценных записей. Очень ценна запись у Гург. Христофоровича Наголена (Асерьянц); нашего разведчика в Генштабе Маньчжурской Армии. Мы с ним переписывались уже здесь. Драгоценно его письмо с воспоминанием о встрече с Р. Зорге в Японии.
Если у Вас будет желание, я подготовлю часть своих брильянтов и покажу Вам, угостив Вас наваристым компотом вместо вина. Покажу Вам сов[ершенно] секретные диаграммы в лист ватмана по японской разведке и эмигрантской активности в Маньчжурии. Есть ли у Вас великолепная книга «Активность Белой эмиграции в Маньчжурии. 1920-45 годы»? Все диверсионные отряды, вся шпионская активность там, как на ладони. Издавал [книгу] филиал РАН в Южно-Сахалинске. У меня есть ксеро[копия], могу Вам подарить.
В 1941 примерно году меня, зав[едующего] отделом перевода Генконсульства СССР в Харбине, пригласил к себе вице консул Логинов [Андрей Николаевич Логинов (Бердников) - В.Б.]. Он ведал нашим отделом. Ничего не объясняя, он дал мне листок, там была написана по-русски, по-английски и по-немецки фамилия «Рихард Зорге, 1895 года [рождения]». «Если эта фамилия попадётся тебе в печати, немедленно переводи [публикацию] и газету сохраняй!» Вот тогда я впервые слышал эту фамилию с советской стороны, раньше знал её с харбинской стороны. Затем был перерыв до 1964 примерно года. И вдруг наша печать, с 1964 [года] примерно, стала захлёбываться по-коммунистически о Зорге. Мы это умеем делать. То молчок, то водопады похвал. Я по дурости хвастанул, что этого немца знал по Харбин. И началось! Уж таскали меня по кинотеатрам, по организациям, чтобы я рассказывал о Зорге. Я стал купаться в лучах чужой славы. Но я привык класть всё на бумагу: я печатаю на машинке пулемётом (бывший пианист), и записал Н.М. Крюкова, М.В. С. [Фамилию опускаю. – В.Б.], М.А. Матковского, фактич[еского] главы БРЭМа Маньчжурии (мать фрейлина при дворе Императрицы, отец – генерал). Записал свои воспоминания. Увидел в книге Воениздата чудовищный портрет Зорге, где его волосы были рыжими (красными). [Возможно: Майснер Ханс-Отто. Кто Вы доктор Зорге. Воениздат, Москва, 1964 г., 51 с. — В.Б.] Я — протест, мне письмо: «Опишите каким Вы его помните». Потом мне прислали более менее точный его портрет по моему словесному описанию и косвенное предложение поделиться с Воениздатом своими воспоминаниями. Я потребовал объём повести, но получил отказ.
Всё же я набросал вчерне материал по Зорге, назвав его по разному, ещё не выбрал: «Незримый Зорге», «Зорге – незримка», «Зорге – невидимка», «Любовь Зорге», «Алмаз Зорге», «Тайна Зорге», «Энигма Зорге» (энигма – тайна, секрет), «Витязь Зорге», «Тигр Зорге», «Молох Зорге», «Сатан Зорге», «Спай Зорге» (последние – названия взяты из германской печати) [Примечательно, вышедший на экраны в 2003 году фильм совместного производства Германии и Японии был назван "Spy Sorge". — В.Б.]. Мне больше нравится «Алмаз Зорге». У него был подарок – прекрасный брильянт от нашей разведки, он это скрывал; узнали только после его гибели и после конца войны США – Япония. Да, забыл! У меня в Харбине учился сотрудник ГРУ Генштаба СССР, подполковник И.К.К. Он какое-то время был начальником Рихарда Зорге в Японии. Мы друзья с И.К.К. Он рассказал мне о нём много интересного, не позволив записывать. Но после его рассказов, я всё записал по памяти. Так что у меня материала хватит на повесть в 6-8 листов о Зорге. Фон – Харбин, Мукдэн (особо ценно, т.к. в Мукдене было военно-промыш[ленное] сердце оккупац[ионных войск] японской армии против СССР). Лучшие люди нашей страны рабтали там, в Мукдене; лучшие китайские разведчики работали в Мукдене и многие поплатились жизнью. И, главное, у нас в плену на спецобъекте 45, ул. Сапёрная, 42 (ныне улица связиста Дикопольцева) был начальник Японской военной миссии Мукдена генерал-майор (ф.и.о. забыл). Мне было дано задание, и очень серьёзное, — записать с его слов всё о Мукдене: экономич[ескую] мощь, виды секретного производства, разведка, контрразведка, жандармерия, цифры, разведчики в Мукдене от СССР, от США и др. Он дал драгоценные сведения; был тяжело болен лихорадкой Денге, знал, что жить не долго. Вот на этом синтезе плюс ещё кое-что, что сейчас не могу вспомнить, но вспомню во время работы, я могу уложить в повесть 6-8 листов, не более. 70% — факты, 30% — художеств[енное] дополнение: Харбин, японские обычаи, быт, этнография. Повесть будет сюжетной. Мне нужны гарантии, что книга выйдет. Я не хочу раскрывать шкатулку с самоцветами, чтобы ею воспользовались другие. Уже много моего читаю и читал в московских изданиях. Т.к. у меня большие и подробные заготовки то повесть я могу сдать в июле-августе. Годовщина повешения Зорге – 6 ноября [поверх машинописной цифры 7 тушью от руки написано — 6].
В повести о Зорге пройдут: атаман Семёнов, генеральный фашист Родзаевский (мой друг: две с ним беседы по часу-полтора; разные позиции, одна в июле 1941 года на Старом кладбище, вторая – май 1945, берег Сунгари за яхт-клубом); генералы из БРЭМа, М. Матковский, японские генералы. <…>
Напомню, что министр МВД СССР Круглов своим приказом перевёл меня из Хабаровска в Москву. Дал мне комнату в Москве и прописку. Я стал работать в спецлагере 27. Там были собраны брильянты из пленных – германские послы, корейские миссионеры-шпионы от США, разведчики японии против СССР; там некоторое время "отдыхал" Фон Паулюс (но до меня). Я работал там с ноября 1947 до марта 1948, потом попросился обратно в Хабаровск. И тут опять была работа по линии Зорге. <…>
На этом заканчиваю. Если можно, черкните мне о получении письмо.
Ваш, с любовью
Г. Пермяков (подпись)
14.1.99. Хабаровск
P.S. Вынул письмо из машинки, заклеил и начал работать над «Алмаз Зорге».
Г.П.
Письмо Г.Г. Пермякова В.П. Буре от 12 февраля 1999 года
Дорогой Виктор!
Прямой, на ½ года начальник Зорге – полковник И.К.К. [Иван Кондратьевич Кизим, служащий Генерального консульства СССР в Харбине] – не раз советовал мне написать книгу о Зорге. То же – Вс.Н. Иванов, Ник. Рогаль, Р. Агишев, Петя Проскурин, Вас. Ефименко и мн. др. [Хабаровские литераторы, члены Союза писателей — В.Б.]
Но только Вы точно предложили – книга, договор и гонорар. В Вашем письме от 11.1.99.
И я с 12 янв[аря] 99 начал эту работу как одержимый по 10-14 часов в сутки. Готовы 11 вариантов сюжета, фото и биографии главн[ых] героев, конспекты подл[инных] материалов, карты, схемы, таблица кадров и мн. др.
Ещё дней 10, и первая стадия работы будет завершена. Тогда, с В[ашего] позволения, приглашу Вас познакомиться со сделанным.
Ещё раз спасибо за мощный толчок.
Поклон Редакционному кораблю во главе с Капитаном.
Ваш, с любовью
Гёр Гёрг Пермяков
Письмо Г.Г. Пермякова В.П. Буре от 23 февраля 1999 года
Дорогой Виктор!
С 12.01.99 работаю над Зорге по 6-8-12-14 часов в сутки.
Хочу показать Вам первую начальную стадию романа «Алмаз Зольге» [Г.Г. Пермяков объяснял так изменение фамилии главного героя: "Я много думал и решил: повесть не документальная, поэтому пусть герой носит фамилию Зольге". В дальнейшем, название повести изменилось ещё раз. Она стала называться "Перстень Зольге".]
Если смею, то приглашаю Вас к себе на 3 часа дня в субботу 27 февраля [Адрес убран — В.Б.].
Покажу япон[ские], англ[ийские], китайск[ие] и русские источники для романа. Многое в нашей стране соверш[енно] не известно.
В VIII [августе] роман будет завершен: были изрядные заготовки.
Поклон редакционному кораблю.
Ваш, с любовью
Гёр Гёрг Пермяков
P.S. С Днём Красной Армии! Г.Г.
В оформлении странички использованы: Фотография из архива Г.Г. Пермякова. На снимке начала 1940-х годов Г.Г. Пермяков (крайний слева) и сотрудники Советского консульства (г. Харбин). Фрагмент плаката к фильму "Кто вы, доктор Зорге?
облако тэгов
