На Фантлабе открыта библиография Христо Ботева (1848-1876), поэта, публициста и революционера, одной из самых ярких личностей в пантеоне национальных героев Болгарии, классика болгарской литературы.
Ботев открыт в рамках Фикшенлаба, среди произведений писателя , насколько я выяснил, отдалённое отношение к фантастике имеет лишь цикл фельетонов "Послания с неба", но неявные фантастические элементы там настолько отошли на второй план, что даже открывать его с пометкой "есть фантастическое в творчестве" мне показалось неверным.
Строфа из его наиболее известного стихотворения "Хаджи Димитр" выбита на стенах Сорбонны. Слова "кто за свободу пал, не умирает" из этого же стихотворения стали крылатыми.
Вот что вспоминает известный поэт и переводчик Александр Ревич, лауреат Государственной премии России:
цитата
В довоенные школьные годы я услышал неумелый, непрофессиональный перевод стихов болгарского поэта Христо Ботева об умирающем на склоне горы, смертельно раненном народном герое. Запомнилось: волк ему лижет рану. Пронзительный мотив высокого романтизма. Чем-то стихи напоминали лермонтовский “Сон”. Нерукотворные стихи.
Я часто гулял по Москве с однокашником по Литинституту, будущим болгарским классиком Георге Джагаровым. Красивый смуглый высокий юноша. Помнится, я попросил по-болгарски прочесть стихи, где волк раненому зализывает рану. “Хаджи Димитр” — называлось стихотворение Христо Ботева. Не все было понятно по-болгарски, но по спине пробежали мурашки. И всякий раз я просил Георге читать это стихотворение, самое известное в болгарской поэзии.
Благодаря своим книжным обзорам Ботев оказался в числе пионеров литературной критики в Болгарии. Публицистические работы Ботева оказали сильное влияние на общественную жизнь Болгарии.
Отец поэта был учителем, получил образования в Одессе и мечтал о том, чтобы его сын тоже получил образование в России. При помощи русского вице-консула в Константинополе Найдена Герова, Христо стал учеником 2-ой Одесской гимназии, но увлёкся революционными идеями и был из гимназии исключён. Но по личной просьбе заведующего кафедрой славяноведения Новороссийского университета Виктора Григоровича, которому Ботев помогал с переводами болгарских песен, юноша был приглашён на занятия в Новороссийском университете в качестве вольнослушателя на историко-филологический факультет. Ботев на некоторое время вернулся в Болгарию к заболевшему отцу, а затем отправился в Одессу для продолжения обучения, но по дороге заехал в Румынию где проживало много болгарских политических эмигрантов. Ботев остался в Румынии и присоединился к борцам за независимость Болгарии от Османской империи. Он участвовал в издании революционных болгароязычных газет, писал политические статьи. В политической борьбе удалось использовать даже переведённый Ботевым с русского учебник математики — переводчик добавил несколько своих математических "задач", где сравнивались например скромные затраты на образование в Османской империи и огромные расходы на личные нужды султана.
После событий Апрельского восстания в Болгарии Ботев вместе с отрядом добровольцев ("ботева чета") направился из Румынии на помощь восставшим. Ботевцы сели под видом пассажиров на курсирующий по Дунаю австрийский пароход "Радецкий", по пути захватили его и вынудили капитана высадить их на болгарском берегу в районе села Козлодуй. По легенде капитан парохода так проникся революционным романтизмом четников, что отказался доставить к месту их высадки большой отряд турецких солдат, несмотря на просьбу османских властей.
20 мая (1 июня по новому стилю) Христо Ботев был убит в горах в районе города Враца, по официальной версии — выстрелом турецкого снайпера. Тайна смерти поэта до сих пор интересует болгарское общество — есть версия, что он был убит своими. Большой интерес вызывает также присутствие в составе "четы" загадочного сербского аристократа "князя" Теофана Радановича (Раданова), по некоторым данным настоящее его имя — Арует Загрин, латыш по происхождению, гражданин Российской империи. Как предполагают, он был личным телохранителем Ботева.
Захват "Радецкого" и гибель Ботева описал в стихотворении "Христо Ботев" Игорь Северянин.
Жестокое подавление Апрельского восстания привлекло к Болгарии внимание мировых держав и в многом послужило причиной Русско-турецкой войны 1877—1878 гг., которая привела к независимости страны. Уже через несколько лет после этого Христо Ботев стал мифологической фигурой, 2 июня было объявлено Днём Христо Ботева, в присутствии главы государства князя Фердинанда во Враце в 1890 г. открыт памятник Ботеву. Имя Ботева получили улицы в разных городах страны и несколько футбольных клубов. В 1934 г. город Орхание переименован в Ботевград. Ботев, издавший при жизни лишь один поэтический сборник (совместно с товарищем по революционной борьбе и будущим Председателем Совета Министров Болгарии Стефаном Стамболовым), превратился в классика национальной литературы, отрывки из его стихов вошли в болгарские буквари. Всемирно известный француз Поль Элюар был так впечатлён творчеством Ботева, что выпустил в 1952 году в своих переводах целый сборник его стихов с предисловием Эльзы Триоле.
Ботев с товарищами по борьбе, постановочное фото, сделанное за год до смерти в бухарестском фотоателье. "Клятвенные предметы" — сабля, пистолет, череп и скрещенные кости символизируют готовность умереть за свободу:
На мой взгляд, "Баллада о Георге Хениге" (1987) Виктора Паскова — одно из самых ярких произведений 80-х, и не только в болгарской, но и в мировой литературе.
Возвышенное и земное. Вечная борьба этих двух стихий. Многие писали об этой борьбе. Но так, как написал Пасков — эмоционально, вовлекая в переживания читателя, доведя противостояние вечного и сиюминутного до предела, удалось сделать это очень немногим. Книга читается на удивление легко и увлекательно, несмотря на то, что текст насыщен серьёзными философскими и этическими вопросами.
Рассказчик вспоминает своё детство. 50-е годы 20 века. Семья жила в беспросветной бедности, хотя глава семейства Марин был талантливым музыкантом. Такими же бедняками были и соседи по дому, несчастливыми по-своему. Но в жизни мальчика-рассказчика присутствует настоящее чудо, состоявшееся благодаря дружбе с живущим неподалёку Георгом Хенигом. Георг Хениг — скрипичный мастер в третьем поколении, мастер гениальный, приехавший в начале века в Болгарию из Чехии, чтобы учить местных мастеров. Всё сложилось не так, как он ожидал — ученики его предали, жена умерла, знакомые забыли. Брошенный всеми больной старик умирает от голода в чудовищной нищете в маленькой комнате, на которую уже положили глаз бдительные соседи. Семья Марина начинает заботиться о старике. Понимая, что времени осталось немного, Хениг приступает к своему последнему и главному творению — он хочет сделать скрипку для Бога. Мир, созданный за шесть дней, получился так себе, а скрипка для Бога делается долго и тщательно из специальной древесины, десятилетиями впитывающей звуки и ветер. Есть только одна трудность: прежде чем работать над скрипкой мастер всегда изучал своего клиента, подбирал дерево и делал скрипку по характеру заказчика, но каков Бог, он не знает...
В сюжете выделяются две основные линии — почти мистическая работа мастера над скрипкой и яростная работа отца рассказчика, трубача-виртуоза, над буфетом, заветной мечтой его жены, недоступной бедной семье. Измученный нищетой, разочаровавшийся в жизни трубач, пытаясь доказать право на существование в сугубо материальном, бездуховном мире, собирает вещь, которая должна для него, слишком долго стремившегося к высоким идеалам, стать индульгенцией перед женой, перед обществом.
цитата
Итак, музыкант, увлеченный лишь творчеством, трубач-виртуоз, записавший золотую пластинку на Софийском радио, прозванный музыкантами Марин-шмель за блестящее исполнение труднейшей пьесы «Полет шмеля» (а исполняли ее так лишь Тимофей Докшицер в СССР и Гарри Джеймс в Америке), забросил трубу и мастерил буфет.
Он, в пять утра спешивший в Музыкальный театр играть на виолончели, чтобы всегда быть в форме, мастерил буфет.
Он, делавший для трубы транскрипции скрипичных концертов и не замечавший ничего, кроме своей трубы, он, чья голова была заполнена только нотами (отчего он казался рассеянным и чудаковатым), вдруг забросил трубу.
Впрочем, разве мог не мастерить буфет он — уязвленный в своем самолюбии, оскорбленный в своем мужском достоинстве, доведенный бедностью до исступления?..
И я спрашиваю: если бедность не порок, то что же она?
цитата
— Ты мой сын! У тебя есть талант. Из тебя может выйти большой человек. Но запомни хорошенько... Их не интересует, что у тебя в душе! Для них талант ничего не стоит! Они хотят видеть...
— Что?
— Буфет! — крикнул он и указал на свое творение.
Есть ли в книге фантастические элементы?
А как же разговоры с тенями умерших, разговоры с деревом для скрипки? Человек рациональный скажет, что всё это плод фантазий фанатично влюблённого в своё дело старика и впечатлительного мальчика, но ведь здесь есть и самое настоящее, самое обыкновенное чудо — мастерство гения, отрешившегося от всего, страдавшего, как библейский святой, ради шедевра. Я склонен считать, что это магический реализм. Не в духе латиноамериканской школы, выросшей на "Педро Парамо", это болгарский магреализм, идущий по дороге, проложенной Вежиновым.
При прочтении книги возник список из несколько близких по духу произведений. Печальные размышления о человеке, как о не самом совершенном божьем создании напомнили восхитительную новеллу Маргерит Юрсенар "Грусть Корнелиуса Берга" , а мысли о творчестве — "Альтиста Данилова" Орлова.
: постер к фильму, снятому в Болгарии в 1990 году по книге.
Мальчик-рассказчик хочет быть бедным — как герой книги француза Гектора Мало "Без семьи" (до сих пор одна из самых популярных детских книг в Болгарии), не понимая, что такое бедность.
Самым страшным пороком считает автор бедность. Бедность души. Нередко душу разрушает, высушивает материальная бедность, романтизированная в книгах, но беден духовно может быть и человек благополучный финансово. Бедны, раздавлены бытовыми неурядицами соседи из несчастного дома, бедны преуспевающие ученики Хенига, беден даже благородный Марин, променявший дар на буфет. Богач, обладатель огромного таланта — самый нищий из всех — Георг Хениг. Хениг, живущий на 18 левов в месяц (2,5 доллара, 2-3 книги можно было купить на эти деньги), обедающий хлебом, размоченным в разведённым водой уксусе. Но и талант Хенига вновь оживает лишь тогда, когда у старого мастера появляется ученик, появляются люди, которым он не безразличен.
цитата
Георг Хениг, восстань! Ответь мне, какая судьба уготована тому, что мы создаем с величайшей любовью, тому лучшему, что мы можем создать?
Искусство ли выше жизни или жизнь выше искусства?
Почему на свете есть люди, унижающие и оскорбляющие мастеров?
Помнишь ли ты наш буфет? Он стоит у нас до сих пор в квартире и желтеет. Вечерами он отбрасывает огромную тень, и она скользит по мне, разрастается, доползает до окна, кидается вниз на улицу, расстилается веерообразно по другим улицам, простирается дальше — стоп!..
Бедность — это насилие, мрак, подлость, бесчестье, смерть!
Что делает нас алчными, злыми и бессердечными?
Что унижает?
Царь Саул, охваченный тоской, играет на арфе.
Царь Давид, победивший Голиафа, берет в руки арфу.
Царь Соломон тростниковой палочкой пишет: «Все на свете суета сует...»
Бай Ганю часто сравнивается с другими героями плутовских произведений 19-20 веков — с Тартареном (первая русская публикация вышла с подзаголовком "болгарский Тартарен"), Швейком, Остапом Бендером.
У Ганю имеется реальный прототип Ганю Сомов, повстречавшийся автору книги Алеко Константинову на выставке в Чикаго. Обычно указывают, что Ганю (Ганьо) Сомов — такой же коробейник-торговец розовым маслом, как и бай Ганю, но Сомов был на выставке только охранником товаров, представленных казанлыкскими производителями масла (об этом рассказано в книге Генчо Китипова –„Аз „Бай Ганьо”, 2013). Писатель не мог отказаться от беседы с колоритным болгарином в национальной одежде, не знающим английского и страдающим от отсутствия общения. Так Сомов стал прототипом бай Ганю, но не по характеру, а по внешнему виду.
: Ганю Сомов — прототип бай Ганю.
: книга "Бай Ганю" и её автор на болгарской банкноте в сто левов.
Есть кое-что общее у Константинова с Ильфом и Петровым. Константинов учился в России, в том числе — в Одессе, юмор "Бай Ганю" имеет не только габровские, но и одесские корни. К сожалению, как и у русских классиков сатиры жизнь Константинова оборвалась трагически и очень рано, он был убит в 34 года, Ильф умер в 39 лет, Петров погиб на войне тоже в 39. Помимо "Бай Ганю" у Константинова есть ещё одна очень известная книга — путевые заметки о путешествии в Америку "До Чикаго и назад", самая популярная после книг о Бендере книга Ильфа с Петровым — "Одноэтажная Америка".
Не могу отделаться от мысли, что в мире литературных героев бай Ганю вполне мог быть папой... Остапа Бендера. Судите сами: Остап появился на свет в середине 90-х годов 19-го века — 96 или 97, если верить его словам о "возрасте Христа", бай Ганю побывал в России тоже в середине 90-х, ещё до отставки главы правительства Болгарии Стамболова, то есть не позже 1894 года, но во второй части автор рассуждает о его возможной поездке в Российскую империю уже солидным человеком в составе делегации, по времени похоже. Ганю вполне мог заехать по воле автора в хорошо знакомую Константинову Одессу, где скорее всего родился Остап. Бендер — сын турецкоподданного, Ганю фактически бывший турецкоподданный, да и официальную независимость Болгария получила лишь в 20 веке, а до этого считалась вассалом Османской империи. Ганю свободно владеет турецким. Имя Ганю на турецкий манер можно трансформировать в Ибрагим. Уважительное обращение бай превратилось в бей. Бендер представляется иногда как Бендер-Задунайский, это тоже можно считать подтверждением болгарского происхождения, "потомком янычар" (набиравшихся в османском государстве из болгар и других христианских народов).
На болгарский трон претендовал русский авантюрист Николай Савин, предтеча Бендера.
цитата
«Возьмём, наконец, корнета Савина. Аферист выдающийся. Как говорится, пробы ставить негде. А что сделал бы он? Приехал бы к Корейко под видом болгарского царя, наскандалил бы в домоуправлении и испортил бы всё дело».
Обаятельный Бендер, умеющий нравиться женщинам, мошенник-романтик кажется полной противоположностью грязному, грубому, приземлённому бай Ганю. Но предприимчивость у Остапа от папы. Во второй части книги вернувшийся из Европы бай Ганю, ставший более злым и циничным, более хитрым меняет свой гардероб, носит даже цилиндр и фрак, но подкладка у пальто остаётся рваной.
Прочитал сборник болгарского классика Алеко Константинова (1863-1897) "Бай Ганю". По значению для болгарской сатиры, если проводить аналогии с русской литературой, опубликованный в конце 19 века сборник фельетонов о Ганю Балканском (он же бай Ганю) — это масштаб Салтыкова-Щедрина и Ильфа с Петровым. В 2009 году в рамках кампании Болгарского телевидения «Большое чтение», проводившейся с целью определить самые популярные в стране произведения мировой литературы, болгарские читатели поставили книгу на 19-е место. По соседству расположились «Три мушкетёра» (21-е место), «Преступление и наказание» (17-е) и «1984» (22-е).
Книга состоит из двух частей, в первой друзья рассказывают друг другу истории о том, как встречали в разных странах Европы их общего знакомого — мелкого торговца розовым маслом. Сейчас популярны истории о шумных и хамоватых русских туристах, но хамоватый турист — это типаж интернациональный.Таков и бай Ганю: не дурак выпить и закусить (за чужой счёт, разумеется), приударить за хорошенькой служанкой. Бай Ганю скуповат (очень!), бесцеремонен, самовлюблён, хотя с элементарными правилами приличия и даже с правилами гигиены он не знаком. Он ярый патриот, никогда не откажет себе в удовольствии объяснить представителям других народов, чем они хуже болгар.
цитата
Он окинул взглядом стены коридора: нет ли какого гвоздя, чтобы повесить узел? Полагая, что раз есть стена, так должен в ней быть и гвоздь, он обратился ко мне с такими словами:
— Деревенщина эти немцы: гвоздя вбить не догадаются!
.
Хотя сам Ганю постоянно попадает в глупые, нелепые истории. Наглость же Ганю не знает границ:
цитата
Бай Ганю начал примазываться к нам. Сперва под разными предлогами: то спичку попросит, то рюмку коньяку — живот, мол, заболел, — а там понемножку освоился, попривык и, можно сказать, уж не выходил от нас. Товарищей своих совсем позабыл. Да и на что они ему? Ничего у них нету, все съедено, все выпито. А у нас, слава богу, всегда что-нибудь да находилось: мы покупали на станциях. Бай Ганю из любопытства не упускал случая попробовать заграничного продукта:
Что он тут, мы это все время чувствовали: и по запаху его сапог, и по специфическому аромату его потного тела, и по его наступательным операциям, имеющим целью захват всего дивана. Сперва он сидел на краешке, потом начал устраиваться поудобней; а кончилось тем, что мы трое сидели на одном диване, а сын Иваницы примостился на край другого, предоставив бай Ганю возможность занять горизонтальное положение. И тот не упустил случая. Мы решили посмотреть, до каких пределов дойдет потребность бай Ганю в удобствах, и он стал чистосердечно удовлетворять наше любопытство:
Подвинься маленько к краю, чтобы мне и другую ногу положить. Вот так! Славно! Э-э-эх! Черт возьми! Благодать!.. А смотрите, что машина-то делает: туки-тук, туки-тук… Летит!.. Страсть люблю этак вытянуться. А там тесно. Да и товарищи мои — простой народишко, говорить с ними не о чем!.. Вы что там едите? Кажись, груши? Славно! Любопытно, могу я вот так, лежа, грушу съесть? Спасибо! Где вы такие штуки берете?
В первой части Ганю вроде героя габровских анекдотов и автор даже относится к нему с симпатией, ведь Ганю — образ только-только получившей после многовекового ига свободу Болгарии (хотя формально ещё считавшейся вассалом Османской империи), забитой, невежественной, но не потерявшей желания жить и действовать. Мол, свобода и просвещение смогут всё изменить и скоро заживём.
Но во второй части книги вернувшийся в Болгарию Ганю увлекается политикой — участвует в фальсификации выборов, издаёт жёлтую прессу («Подумаешь, велика хитрость газету выпускать? Завяжи себе глаза (да и того не нужно) и ругай всех направо и налево. Вот и все!»). Дорвавшийся до власти невежа и думающий прежде всего о наживе торгаш-сквалыга уже не так безобиден и смешон. Самая безобидная затея Ганю-политика — учреждение «общества трезвости», закончившееся грандиозной попойкой с тостами «За трезвость!».
Методы, которые применяет Ганю на выборах не слишком изменились за сто с лишним лет:
цитата
— Идет. Не знаю вот только, с кем начальник будет, — сказал Бочоолу.
— Управитель-то? Он с нашими, понятно, — сообщил бай Ганю. — И окружной с нашими тоже. Постоянный комитет — незаконный, да кто будет проверять-то: наш он. Бюро — наше. Городской совет — наш. Городской голова маленько шатается, да мы ему хвост оборвем. Общинные советы в селах нарочно не утверждены, понимаете? Ежели будут с нами — утвердим, а нет — к чертям! А насчет управителя, говорю тебе — не беспокойся: наш он.
— А грузчики? — поинтересовался Бочоолу.
— И грузчики — наши, и цыгане, и Данко Харсызин — наш…
— Ведь он в тюрьме сидит за кражу! — удивился Бочоолу.
— Эка, хватился! Да мы его выпустили. Он-то и перетянул к нам грузчиков. Третьего дня пошел к ним, собрал их да как заскрипит на них зубами — те так и застыли на месте. «Зубы вам все повыбиваю, рычит, коли за бай Ганю голосовать не будете!» Ну, они согласились! Подрядил их Данко за два лева на брата и всю ночь перед выборами — пей-гуляй!
— Отчаянная башка!
— И за сколько старается, ты думаешь? За пятьдесят левов. К тем ходил, просил сто — они его выгнали, излаяли. Вот увидишь в воскресенье, как он им руки-ноги переломает! — самодовольно промолвил бай Ганю.
цитата
Из всех канцелярий людей соберем бюллетени писать; всю ночь пускай пишут. Я бумагу выбрал — серенькая такая, желтоватая. Наши бюллетени мы сложим вроде как амулеты с молитвой…
— Треугольником, — объяснил Дочоолу.
— Треугольником. И нужно утащить несколько ихних бюллетеней, посмотреть, какая у них бумага, как они складывают, да велеть писарям написать тысячи две бюллетеней на ихней бумаге с нашими фамилиями.
цитата
Вот славное дело! Да какой бы я был Ганю Балканский, кабы не знал и этого ремесла. Ты меня, сударь мой, посади в какую хошь околию и скажи, кого тебе там избрать, — осла, мать его так, кандидатом выдвинешь, — осла тебе протащу! Дай мне только околийского с жандармами да тысячу-другую левов. Наберу я тебе, друг ты мой милый, всяких головорезов да висельников — этак сорок — пятьдесят варнаков, рассажу их по двум-трем корчмам окраинным, поставлю им по ведру на душу и кликну: «А ну давай! Да здравствует Болгария!» Э-э-эх! Только держись!.. Как выпучат налитые кровью глаза, как выхватят из-за пояса ножи да всадят их в столы, как завопят хриплыми да сиплыми голосами, — страшное дело! Тут бери свору эту и веди ее ночью прямо в город… Оппозиция?.. Черт навстречу носа не высунет!
...
Но послушай, Петреску, мне нужно от тебя еще одно тонкое дельце: как сойдетесь с избирателями, так ты двух-трех ножом пощекочи, — легонько, только чтоб пылу им поубавить, а потом — кидай нож в сторону, разорви на груди рубашку и раздери себе кожу в кровь. Понял? Да измажь кровью лицо. И кричи, что эти люди, мол, хотели тебя зарезать за то, что ты «Да здравствует князь!» кричал. Понял?
— Понял. Только ты мне еще пять левов дашь — за кровь.
— Это дело маленькое; только сделай, что я говорю
Заинтересовали страницы, где упоминается Россия. После получения независимости в стране продолжалась постоянная борьба русофобов и русофилов. Вскоре после возвращения Ганю времена резкого охлаждения отношений Болгарии и России сменяются оттепелью. Узнав, что расформировано русофобское правительство Стамболова, способный демагог и политический хамелеон Ганю быстро меняет в верноподданническом письме слова о «Северном враге» и «вонючем сапоге казака» на слова о «братьях славянах», «единоутробных братьях» и «царе-освободителе», а Стамболов из «Цицерона и Ньютона на болгарском небосклоне» превращается в «ужаснейшего мучителя, Калигулу, Тамерлана на болгарском небосклоне». Так же ловко Ганю меняет окраску и во многих других ситуациях. К сожалению, большинство наполняющих текст аллюзий будут понятны лишь человеку, хорошо знающему болгарскую историю и культуру. Даже первая строка книги «Помогли бай Ганю сбросить с плеч турецкую бурку, накинули на него бельгийский плащ — и все признали, что бай Ганю теперь настоящий европеец» — это ирония над словами премьера Стоилова, обещавшего превратить Болгарию в «Бельгию Балканского полуострова».
На русском книга впервые вышла в 1912 в переводе с французского (!) и с подзаголовком "Болгарский Тартарен", вероятно этот подзаголовок присутствовал "для рекламы" во французском издании, ведь оригинальное полное название «Бай Ганю. Невероятные рассказы об одном современном болгарине» — и накакого Тартарена. Потом книга выходила на русском ещё несколько раз.
Максиму Горькому "Бай Ганю" не понравился: "Издана ГИХЛом книга болгарина А.Константинова «Бай Ганю». Предисловие рекомендует её как «самую популярную книгу» болгарской литературы. Если это правда, это — очень грустно. Но как-то не верится, что именно эта книга является самой популярной в литературе, где работали Вазов, Славейков, Тодоров и другие высокоталантливые люди. Впрочем, «о вкусах не спорят» и, может быть, мои оценки неуместны. Но возникает вопрос о своевременности издания у нас этих книг" (из статьи 1931 года).
облако тэгов
: постер к фильму, снятому в Болгарии в 1990 году по книге.
: книга "Бай Ганю" и её автор на болгарской банкноте в сто левов.
