Для родной газеты.

Новое творение Питера Джексона успело поставить несколько рекордов, и один из них странный: чуть не впервые в истории кино форма фильма вступила в бой не на жизнь, а на смерть с его содержанием.

Картина «Хоббит: нежданное путешествие» стала самым кассовым рождественским фильмом всех времен и народов, но это неудивительно. «Хоббита» ждали многие. После успеха кинотрилогии «Властелин Колец», экранизации эпопеи Джона Р.Р. Толкина, стало ясно, что наконец-то появился режиссер, который адекватно перенес самое знаменитое фэнтези на экран. Все прошлые попытки экранизировать Толкина, от психоделических мультиков 70-х до кошмарно унылого финского телесериала Hobitit, были откровенно неудачными.

В два раза ближе к народу

Вести о подготовке к съемкам «Хоббита» общественность встретила с ликованием. Изначально Джексон должен был стать продюсером, а режиссером назначили Гильермо дель Торо, но потом начались пертурбации, в итоге дель Торо ушел, а Джексон сел в его кресло. И огорошил всех двумя новостями. Во-первых, объем шедевра: «Хоббит» – повесть небольшая, но из нее решено было сделать аж три трехчасовых фильма. Во-вторых, Джексон объявил, что «Хоббит» предложит новую технологию – High Frame Rate (HFR). Если в обычном кино, будь то 2D или 3D, мы видим 24 кадра в секунду, HFR – это целых 48 кадров в секунду, отчего изображение должно было стать более четким и достоверным.

Все получилось, как в том рассказе О. Генри: «Попробовали – убедились». Невзирая на киносборы, уже можно сказать, что затея с HFR провалилась. HFR жутко похоже на новостные программы, мексиканские телесериалы и советские телеспектакли. Хорошо это или плохо, но кино ассоциируется у нас с менее четким и более плавным изображением. Беда еще и в том, что техника обгоняет искусство: на 48 кадрах очень хорошо видно, где грим, а где лицо, где накладные хоббичьи ноги, а где настоящие, где декорация, а где компьютерная анимация.

Если вы хотите понять, что такое «Хоббит» в HFR, представьте себе «Санта-Барбару» или «Просто Марию», от каждого кадра которых разит неестественностью, а еще лучше – посмотрите советский телеспектакль по «Хоббиту» 1985 года или уже упоминавшийся финский телесериал, страшный во всех смыслах слова. Со скидкой на превосходные спецэффекты это и будет «Хоббит» Питера Джексона в формате HFR. Да, картинка четка до невозможности – но поэтому и кажется дурным маскарадом с картонными мечами и актерами, которые переодеты хоббитами, эльфами, гномами, гоблинами...

Не совсем вода, но...

К счастью, «Хоббит» доступен и в обычном 3D, и даже в добром старом 2D, правда, отчего-то не в Таллинне (оттого, что билеты на 3D куда дороже обычных?). У тех, кто этого хочет, есть возможность оценить сам фильм, а не только «прогресс» технологий, – и тут уже появляются вопросы к режиссеру. Растянуть маленького «Хоббита» до трех огромных картин можно, только по максимуму наполнив его разговорами героев, их молчанием, сценами, которые Толкин не описывал, считая, что они скучны и зритель додумает их сам, сценами откровенно выдуманными, отсылками к истории Средиземья и прочее. На эту тему в советские времена был анекдот про орденоносную доярку Лейду Пейпс: «Вы можете увеличить надои в два раза?» – «Да». – «А в три раза?» – «Сложно, но если постараться... да». – «А в пять раз можете?» – «Ну... Могу, конечно. Но это уже совсем вода будет!»

Не то чтобы у Джексона получилась «совсем вода», но местами его кино опасно близко к границе, за которой начинается лажа. Толкиновская фабула сохранена: отряд гномов в сопровождении хоббита Бильбо и волшебника Гэндальфа идет к Одинокой горе, чтобы отвоевать у залегшего там дракона утраченное гномье царство, и переживает по пути много интересного. Расширяли эту фабулу по-всякому. Одна короткая фраза – в горах Бильбо (Мартин Фримен) видит «каменных великанов, которые перебрасывались обломками скал, ловили их и снова швыряли во мрак» – превращена в многоминутное упражнение на выживание: великаны активно мочат друг друга скалами, а отряд героев пытается не погибнуть под очередным валуном и перебирается с одного великана на другого. Ровно такая же беготня, напоминающая компьютерную игрушку-поскакушку, имеет место и в гоблинских подземельях, и в финальной сцене, где отряд скачет по деревьям. В эльфийской цитадели Ривенделл путников встречает не только Элронд (Хьюго Уивинг), как в книге, но и герои «Властелина Колец» Галадриэль (Кейт Бланшетт) и Саруман (Кристофер Ли); вместе они устраивают над Гэндальфом что-то типа товарищеского суда. Одним из главных персонажей становится однорукий гоблин Азог, который у Толкина едва упоминается...

Некоторые герои странно выглядят: главный гном Торин Дубощит (Ричард Армитаж) не по-гномьи благороден и больше смахивает на Арагорна, с другой стороны, в кадре есть гопники в ушанках – гном Бофур и волшебник Радагаст. Последний ездит на санях, запряженных «кроликами Росгобеля», и выглядит это для эпического фильма почти как пародия. А уж когда над Радагастом подшучивают, мол, он страдает от «излишнего потребления грибов», становится неловко за сценаристов. Впрочем, до Одинокой горы далеко, впереди еще два фильма. Может быть, целое будет больше суммы частей. Но только не на 48 кадрах. Нет, спасибо. И не уговаривайте...

Из родной газеты.

«Облачный атлас», неголливудское кино от Энди и Ланы Вачовски и Тома Тиквера по роману Дэвида Митчелла, может совершить революцию в матрице вашего сознания.

Чудесный советский фильм «Сказка странствий» вспомнился неслучайно: в финале «Сказки» душа погибшего героя Андрея Миронова вселялась в тело другого, достаточно гадкого персонажа. «Облачный атлас» тоже закручен вокруг реинкарнации. Это первый масштабный фильм такого рода, рискующий, если взглянуть на кассовые сборы, стать на долгое время единственным. А жаль. Вачовски и Том Тиквер своими фильмографиями доказывают, что плохое кино они не снимают, и кино ни о чем – тоже. Самый дорогой независимый (съемки проходили в основном в Германии без участия голливудских денег) фильм в истории кинематографа нацелен ни много ни мало на революцию в сознании зрителя.

Шесть или одна?

В основе «Облачного атласа», как и в основе романа Митчелла, – шесть историй, которые разворачиваются в пространстве-времени от XIX века до далекого постъядерного будущего. В первой истории (Тихий океан, 1849 год) плывущего на корабле по Тихому океану нотариуса якобы лечит, а на деле травит желающий присвоить его деньги врач. Во второй (Эдинбург, 1936 год) молодой гей, мечтающий сочинять музыку, нанимается нотописцем к пожилому композитору. В третьей (Сан-Франциско, 1973 год) чернокожая журналистка расследует убийство физика, связанное с местной АЭС. В четвертой (где-то в Шотландии, 2012 год) скрывающийся от братков издатель оказывается узником дома престарелых. В пятой (Нео-Сеул, 2144 год) девушка-клон Сонми-451 участвует в революции. В шестой (Гавайи после атомной войны) пастух Закри помогает отправить сигнал инопланетным колониям Земли, дабы те спасли остатки человечества.

Истории достаточно банальны, если рассматривать их по отдельности, но секрет тут – не в самих историях, а в связи между ними, или, если угодно, в глобальной Истории как таковой. (В фильме сюжеты подаются нелинейно: «Облачный атлас» – не сборник из шести короткометражек, а полноценная эпическая картина, в которой режиссерская воля все время перемещает зрителя во времени и пространстве.) Сразу бросается в глаза, что каждая история прямо связана с последующей: в 1936 году нотописец читает дневник нотариуса, в 1973 году журналистка читает письма нотописца возлюбленному, в 2144 году клоны смотрят фильм, поставленный по автобиографии издателя, и так далее.

Помимо этой связи есть и более тонкие, проявляющиеся лишь при сопоставлении историй между собой: все герои так или иначе борются за свободу – свою и близких людей – с условными фашистами, то есть теми, кто считает, что есть «естественный порядок» и «сильный жрет слабого», что есть хозяева и слуги, юбер- и унтерменши, господа и рабы.

Наконец, все главные герои «Облачного атласа» могут быть инкарнациями одной и той же души (на что намекает родимое пятно в виде кометы), и логично предположить, что герои второго плана также перевоплощаются – в качестве друга, возлюбленного, врага и так далее, – проходя свой эволюционный путь, только эволюция эта – не физическая, а, простите за замусоленное дурными авторами слово, духовная.

Не распалась связь времен

Сильно запутывает то, что разных героев в разных историях играют одни и те же актеры. Для самих актеров сниматься в таком кино – великая удача, недаром так рвался играть в «Облачном атласе» Том Хэнкс, исполнивший тут целых шесть ролей, от тщеславного гангстера и алчного врача до физика-ядерщика и пастуха на Гавайях. Более того, с отдельными героями ясно, почему их играет один актер: персонажи Хьюго Уивинга и Хью Гранта с первой до последней истории остаются плохишами и эволюционируют соответственно: от рабовладельца и работорговца до каннибала и дьявола (Уивинг, по сути, снова играет макабрического агента Смита из «Матрицы»).

С остальными все не понятно. Взять того же Хэнкса: почему плохой врач превращается в хорошего физика, потом в плохого гангстера, потом опять в хорошего пастуха? В чем причина подобных кармических колебаний? Ответ очевиден: герои, сыгранные одним актером, – не обязательно инкарнации одного и того же человека (что подтверждает и родимое пятно). Перекличка на уровне актеров понадобилась, видимо, чтобы показать, что истории связаны между собой в принципе.

«Облачный атлас» – это название секстета, сочиненного геем-композитором в 1936 году, но и не только: кроме прочего, это метафора для Истории. «Души путешествуют по временам подобно тому, как путешествуют по небесам облака, и хотя ни очертания, ни окраска, ни размеры облака не остаются теми же самыми, оно по-прежнему облако, и так же точно с душой, – размышляет герой в романе. – Кто может сказать, откуда приплыло это вот облако или кем станет эта вот душа завтра?»

Фильм Вачовски и Тиквера предлагает по-другому взглянуть на историю и на все то, что происходит вокруг нас. Может быть, мир и правда не сводится ни к потоку случайностей, ни к эволюции по Дарвину, ни к научно-техническому и социально-экономическому прогрессу? Может быть, история – это все-таки облачный атлас, сообщество родных душ, переходящих из одного тела в другое – и временами способных узнать друг друга.

Надеюсь, я никогда больше не пойду на кино, снятое в сорока восьми кадрах. Картинка четкая — то есть как при съемках в high definition digital, как в "Джонни Д." Майкла Манна, — то есть, простите, как в советских фильмах-спектаклях. Я не знаю, с чем у кого оно ассоциируется, а у меня — именно с советскими спектаклями. В фильмах всю жизнь была более размытая, плавная, искусственная картинка. У меня в сознании кино работает именно так. Судя по отзывам на "Хоббита", кстати, не только у меня и не только у жителей экс-СССР: the extra clarity can make some scenes look like "actors on a set rather than a scene in a movie", говорит нам Википедия. Именно так. Soap opera effect, получите и распишитесь. Искусство между тем не должно быть похоже на жизнь, оно не жизнь, оно искусство, блинский же блин. Вот поэтому анимэ — работает. А High Frame Rate 3D — ни фига. (Хотя, может, это вопрос привычки. Дети хлопали.)

Таким образом, вместо "Хоббита" я посмотрел трехчасовой ролевистский маскарад, сдобренный мультипликацией. Это очень скверно, белив ит ор нот. Дело в том, что при такой четкости сразу видно, где грим, а где лицо; где декорация, а где компьютерная анимация; где накладное что-то, а где свое. И когда картинку искусственно убыстряют, это тоже отлично видно. Сами спецэффекты вроде нарисованного Ривенделла на 48 кадрах сидят как влитые, но ощущаются как слишком гладкие, а все неестественное, изготовленное руками, — как наоборот. Ну и присутствие в кадре гопников в ушанках в виде Бофура и Радагаста не делает фильм лучше.

Кроме того, если бы Питер Джексон так же снимал "ВК", мы получили бы девять трехчасовых, растянутых донельзя, набитых местами какой-то фантастически алогичной отсебятиной фильмов, которые никто не смотрел бы.

Кроме того, товарищеский суд над Гэндальфом (председатель суда Саруман, судьи Элронд и Галадриэль) тоже выглядит очень странно. И еще битва скал. И еще путешествие Радагаста на кроликах Роскосмоса Росгобеля к Некроманту и обратно с невнятным отнятием у того меча. Радагаст вообще, э, страшен в плохом смысле слова. Ну и шутка про excessive consumption of mushrooms из уст Сарумана Белого звучит страньше некуда.

При этом множество всего мне понравилось — те же варги, тот же Азог, особенно же эпизодический Трандуил на олене, ну или лосе, или на чем там ездили эльфийские лорды в эру ону, — но в целом, увы, ролевики и маскарад. Внезапно питерджексоновский "Хоббит" в 48 кадрах в секунду оказался похож на советский телеспектакль по "Хоббиту" (там Равикович играл Торина, а Дмитриев — Горлума, между прочим) и еще на жуткий финский телесериал "Hobitit" родом из 90-х, он есть на YouTube, гляньте, если не боитесь. Короче говоря, если будет время, схожу потом на обычное 3D, но лучше все-таки пересмотрю "Облачный атлас", чего и вам советую.

Избранное из дайджеста публикаций:

"Жизнь по Воннегуту, или В поисках своего карасса" в "Мире фантастики" № 11, отрывок можно прочесть тут;

в том же номере были рецы на "Петлю времени", "Судью Дредда" и "Грэбберсов";

"Средиземье, которое мы потеряли" в "МФ" № 12, отрывок можно прочесть тут;

"Викторианские парадоксы мисс Джордж Элиот", предисловие в издании "Мидлмарча" в "Библиотеке всемирной литературы" от "ЭКСМО";

на Отаку.ру — "Письмо для Момо" и "Жизнь Гуско Будори" плюс академик Волосянис про "Алису" Манки Панча (детям до 21 года не рекомендуется) плюс очередной выпуск колонки про японский язык.

Еще переиздали сборник Кена Кизи "Когда явились ангелы", в котором я поучаствовал переводами. Третье переиздание за этот год, однако.

Вот.

Я тут вспомнил, что "Классициум" недочитал. Сочтя, что я невосприимчив к такого рода текстам. Можно долго рассуждать, почему, но.

Помню, что прочел Олдей под Бродского — понравилось очень; Данихнова под Хэмингуэя — не задело ничуть; начал читать Наумова под Маяковского, но там были такие чудовищные рифмы, что бросил; а сломался я (прости, Маша) на Гинзбург под Ремарка. Я люблю Ремарка. Видимо, в этом все дело.

Мне в целом кажется, что такие эксперименты провальны с самого начала. Я все вспоминал одно из худших читательских впечатлений жизни — текст Анта Скаландиса под "Гадких лебедей" АБС во "Времени учеников"; я прочел его сразу после "Гадких лебедей" и был ушиблен контрастом. Хотя я не сомневаюсь, что формально ту повесть можно сравнить с "Гадкими лебедями" по неким чисто литературным параметрам — но, опять же, но.

В последнее время я в связи с французским и японским думаю про изучение языков. Все, кто учил иностранные языки в сознательном возрасте, знают, что есть важный переходный этап от "посмотрел все слова в словаре, разобрал грамматику, но общий смысл не уловил" к "не знаю половины слов, но смысл чую; посмотрел в словарь — так и есть". Текст не складывается из слов. Текст — это лексика и грамматика, которые системно положены сверху на то, что я бы предпочел назвать энергетическо-смысловой основой — ну или попросту смыслом. Этот смысл, кстати, вообще никак не связан с языком. И, кстати-два, именно с этой под-текстовой "подкладкой" работают переводчики, а вовсе не с текстом как таковым. И, кстати-три, это не стиль — это то, из чего стили родятся, пользуясь набоковской метафорой, луна, из-за которой волны накатывают на берег Поднебесной.

Ну вот. Если брать шире — вот эта энергетическо-смысловая основа отражает (сюрприз!) сознание автора. Оно в ней отпечатывается рельефно и очень четко. Потому-то отпечаток Скаландиса настолько не вдохновляет — этот человек обладает совсем иным сознанием, нежели АБС (что потом блестяще подтвердила его биография АБС, увы). Мы все разные, но есть вещи, которыми два человека могут отличаться качественно, и это не интеллект и не опыт, это, скорее, степень внутренней свободы, что-то вроде дыхания, расширенность сознания. Конфигурация просветления :) Еще дальше, за пеленой несвободы (а мы все отчасти несвободны в том или ином), человек — тот "неколебимый луч света", который увидел Рабо Карабекян у Воннегута. Но в тексте всегда отпечатывается несвобода. Причем в динамике — путь к свободе или путь к несвободе. Я так думаю.

Поэтому "написать как такой-то" — это проблема, не имеющая никакого отношения к профессионализму и способностям к литературной имитации. Скорее уж она имеет отношение к способности имитации чужого сознания на уровне своего; к способности понимания. И тут есть два выхода.

Либо вы проникаетесь автором настолько, что буквально дышите им. Но для этого вам нужно быть, условно, не "уже" его духовно, а это, в общем, возможно не со всеми авторами — в чем и причина катастроф с подражанием АБС. Про способность к пониманию и не говорю.

Либо вы попросту остаетесь собой, но играете в автора. Весело, азартно, пародийно. Тут Олдям где-то повезло, потому что "Представление" Бродского — да и вообще почти все стихи Иосифа Александровича — это двойная рефлексия, то есть на каком-то уровне самопародия, чем, как я понимаю, условия задачи облегчаются весьма. С Гумилевым уже сложнее, но и там пародия, не стесняющаяся себя, прокатывает вполне. (И, я подозреваю, Олди любят Бродского, мимо которого русскостихопишущий пройти не может в принципе.) Во "Времени учеников" по этому пути пошли, например, Михаил Успенский ("Змеиное молоко") и Эдуард Геворкян ("Вежливый отказ").

Все остальное — использование мотивов автора; сверхчеткое конструирование его стиля; игра на его коронных темах, — не прокатывает ни разу. Итог будет подделкой. Фальшивой елочной игрушкой. Очень похоже — но не блестит. Потому что (как назывался полузабытый рассказ польского фантаста) "ты — всегда ты".