Я тут вспомнил, что «Классициум» недочитал. Сочтя, что я невосприимчив к такого рода текстам. Можно долго рассуждать, почему, но.
Помню, что прочел Олдей под Бродского — понравилось очень; Данихнова под Хэмингуэя — не задело ничуть; начал читать Наумова под Маяковского, но там были такие чудовищные рифмы, что бросил; а сломался я (прости, Маша) на Гинзбург под Ремарка. Я люблю Ремарка. Видимо, в этом все дело.
Мне в целом кажется, что такие эксперименты провальны с самого начала. Я все вспоминал одно из худших читательских впечатлений жизни — текст Анта Скаландиса под «Гадких лебедей» АБС во «Времени учеников»; я прочел его сразу после «Гадких лебедей» и был ушиблен контрастом. Хотя я не сомневаюсь, что формально ту повесть можно сравнить с «Гадкими лебедями» по неким чисто литературным параметрам — но, опять же, но.
В последнее время я в связи с французским и японским думаю про изучение языков. Все, кто учил иностранные языки в сознательном возрасте, знают, что есть важный переходный этап от «посмотрел все слова в словаре, разобрал грамматику, но общий смысл не уловил» к «не знаю половины слов, но смысл чую; посмотрел в словарь — так и есть». Текст не складывается из слов. Текст — это лексика и грамматика, которые системно положены сверху на то, что я бы предпочел назвать энергетическо-смысловой основой — ну или попросту смыслом. Этот смысл, кстати, вообще никак не связан с языком. И, кстати-два, именно с этой под-текстовой «подкладкой» работают переводчики, а вовсе не с текстом как таковым. И, кстати-три, это не стиль — это то, из чего стили родятся, пользуясь набоковской метафорой, луна, из-за которой волны накатывают на берег Поднебесной.
Ну вот. Если брать шире — вот эта энергетическо-смысловая основа отражает (сюрприз!) сознание автора. Оно в ней отпечатывается рельефно и очень четко. Потому-то отпечаток Скаландиса настолько не вдохновляет — этот человек обладает совсем иным сознанием, нежели АБС (что потом блестяще подтвердила его биография АБС, увы). Мы все разные, но есть вещи, которыми два человека могут отличаться качественно, и это не интеллект и не опыт, это, скорее, степень внутренней свободы, что-то вроде дыхания, расширенность сознания. Конфигурация просветления :) Еще дальше, за пеленой несвободы (а мы все отчасти несвободны в том или ином), человек — тот «неколебимый луч света», который увидел Рабо Карабекян у Воннегута. Но в тексте всегда отпечатывается несвобода. Причем в динамике — путь к свободе или путь к несвободе. Я так думаю.
Поэтому «написать как такой-то» — это проблема, не имеющая никакого отношения к профессионализму и способностям к литературной имитации. Скорее уж она имеет отношение к способности имитации чужого сознания на уровне своего; к способности понимания. И тут есть два выхода.
Либо вы проникаетесь автором настолько, что буквально дышите им. Но для этого вам нужно быть, условно, не «уже» его духовно, а это, в общем, возможно не со всеми авторами — в чем и причина катастроф с подражанием АБС. Про способность к пониманию и не говорю.
Либо вы попросту остаетесь собой, но играете в автора. Весело, азартно, пародийно. Тут Олдям где-то повезло, потому что «Представление» Бродского — да и вообще почти все стихи Иосифа Александровича — это двойная рефлексия, то есть на каком-то уровне самопародия, чем, как я понимаю, условия задачи облегчаются весьма. С Гумилевым уже сложнее, но и там пародия, не стесняющаяся себя, прокатывает вполне. (И, я подозреваю, Олди любят Бродского, мимо которого русскостихопишущий пройти не может в принципе.) Во «Времени учеников» по этому пути пошли, например, Михаил Успенский («Змеиное молоко») и Эдуард Геворкян («Вежливый отказ»).
Все остальное — использование мотивов автора; сверхчеткое конструирование его стиля; игра на его коронных темах, — не прокатывает ни разу. Итог будет подделкой. Фальшивой елочной игрушкой. Очень похоже — но не блестит. Потому что (как назывался полузабытый рассказ польского фантаста) «ты — всегда ты».