цитата

Франсуаза Буше — французская писательница и иллюстратор своих книг, которые популярны во всем мире и переведены более чем на 20 языков. Из десяти написанных Франсуазой книг в России в издательстве «Клевер» вышли пока только три. Это «Книга, которая учит любить книги даже тех, кто не любит читать», «Книга, которая сделает тебя самым счастливым на свете» и «Книга о том, кто такие родители…».

В конце ноября Франсуаза посетила Россию и встретилась со своими читателями: в Москве — на выставке non/fiction; в Петербурге — в гимназии №155 с углубленным изучением французского языка и книжном магазине «Буквоед». После встречи с учащимися, которые с интересом общались с писательницей на ее родном языке, Франсуаза любезно согласилась рассказать о себе и своем творчестве.

— Франсуаза, расскажите, пожалуйста, как вы стали писателем?
— Если бы в детстве или юности мне кто-то сказал, что я буду писать книги и приеду с ними в Москву и Петербург, я бы не поверила. Но жизнь готовит сюрпризы. С раннего возраста я писала стихи. Но потом забыла, что могла что-то писать и что мне нравилось это. Я обучалась маркетингу в Англии, в Лондоне. Работала в индустрии моды, занималась модными коллекциями. Профессиональная деятельность меня захватила, и я даже и не думала о писательской карьере. Потом у меня появились дети. Я очень много работала. Но после рождения второй дочки я вспомнила, что писать интересно.
Сначала я стала писать небольшие тексты, нашла свой блокнот и стала там записывать. Я решила попробовать, понять: могу я писать или нет. Я очень люблю, когда мои дела увенчиваются успехом. И я подумала, что на основе этих коротких фраз, я могу сделать свою книгу. Так я стала мечтать о собственной настоящей книге. Я сама сделала оригинал-макет, просто сидя дома.

— Легко ли было найти издателя для своей книги?
— В издательском мире я никого не знала, потому что раньше занималась модой, и я решила пойти с этой книгой на книжный фестиваль. Хоть мне и говорили, что так не делается, что никто не обратит внимания на мою книгу, потому что там все заняты. Но я все равно пошла. Практически всем, кто смотрел мою книгу, она не понравилась. И эти люди даже не были со мной любезны. Но когда я подошла к очередному стенду одного издательства, мне сказали, что да, ваш проект интересен и мы вам позвоним. Я получила надежду, но, конечно, уверенности не было. Я это так подробно рассказываю, чтобы показать, что даже когда все говорят, что у тебя ничего не получится, надо все равно идти и пробовать.

— Франсуаза, а что вам нравится больше писать или рисовать? Что возникает сначала: образы или слова?
— Все вместе. Это некие вспышки. Невозможно отделить одно от другого.

— Как протекает сам процесс? Возникает сначала текст? Или рисунок с подписями?
— Вообще-то это спонтанный процесс. Если я хочу написать на какую-то тему, например, о счастье, я беру тетрадь и начинаю писать все, что мне приходит в голову, и рисовать все, что мне приходит в голову. Никогда не бывает так, что я придумываю отдельно текст и отдельно рисунок. Обычно они возникают одновременно. Потом, когда у меня уже есть некий набор идей, нужно сделать самое сложное — составить из них книгу. Поэтому, наверное, не получилось бы ничего, если бы это были проработанные рисунки, правильные и красивые. Потому что здесь они представлены именно так, как они появились у меня перед глазами. Я практически никогда не переделываю рисунки. При этом вы видите, что рисую я очень плохо, и многие из моих читателей могли бы нарисовать гораздо лучше.

— Много ли времени уходит на подготовку книги?
— Все-таки немало. Это творческий процесс. Иногда у меня возникает сразу много идей, и я в один день все записываю, а иногда раз — и целую неделю ни одной идеи. От этого становится грустно. Я начинаю бояться повториться, и тогда приходится дать отдохнуть материалу. А иногда я делаю что-то и вдруг понимаю, что это никуда не годится и нужно все начинать заново.
И потом в моих книгах есть некоторая сложность: я хочу быть забавной и употребляю какие-то грубые слова, но при этом я не хочу быть вульгарной. И всегда очень сложно находить эту грань, тонкую линию, от которой я не хочу отклониться. Я говорю на детском языке, как говорят дети, но я не хочу при этом эпатировать родителей, шокировать их, потому что им это можно показаться неприятным. Поэтому, конечно, работа занимает время. Когда видишь книгу, кажется, что я просто сижу и забавляюсь, на самом деле это не так. Иногда мне приходится тяжело.

— Пытается ли издатель что-то менять в тех материалах, которые вы ему приносите, какие-то слова, макет? Или в изданной книге все абсолютно так, как вы написали?
— Нет, мой издатель понял, что работать книга будет только так, как она есть. В этом плане я свободна. Мы с издателем встречаемся два раза. Сначала я предлагаю свои идеи, как они есть, в беспорядке, и мы их согласовываем. А потом прихожу уже с готовой книгой.

— У вас вышло уже 10 книг, которые популярны во Франции и за ее пределами. Есть ли планы продолжать писать дальше?
— Да, следующая книга для детей будет в этой же серии, она будет о мальчиках и девочках. Также я готовлю практическую тетрадь для занятий по этой книге. Чтобы дети могли рисовать или писать в ней что-то.

— Кому вы в первую очередь показываете только что созданную книгу? Кто первый читатель?
— Никому не показываю.

— Сразу несете издателю?
— Да, теперь я в себя верю, доверяю себе. Сначала я показывала свои рисунки и тексты, но потом поняла, что это ужасно. Ты показываешь и видишь недовольные лица, которые морщатся, и это очень неприятно.

— А как ваши дети? Им нравятся ваши книги?
— Сейчас по большому счету только младшая дочь интересуется моими книгами, потому что ей 12 лет и они подходят ей по возрасту. Три последние книги были написаны, когда остальные дети были уже взрослыми. Младшая приносит в школу одну из моих книг, в которой я написала «Создано при содействии Лу Буше» (это ее имя), и спрашивает у своих подруг, не хотят ли они, чтобы она дала им свой автограф. Старшие же дети очень довольны, когда видят мои книги изданными. Дома у меня все разбросано, все рисунки. У меня нет своего кабинета, и я пишу и рисую просто в гостиной. Где-то на полу что-то зарисовываю или записываю. Дети видят все эти кипы бумаг в полном беспорядке, а потом в изданном виде. И им это нравится.

— Расскажите, пожалуйста, какие книги вы любили в детстве?
— В первую очередь — книги Астрид Линдгрен. Пеппи Длинныйчулок была моим идолом.

— Насколько иллюстрации в детских книжках для вас были важны?
— Я скорее все-таки текстом интересовалась. Я читала очень много, а рисунки меня не очень интересовали.

— А сейчас вы любите читать?
— Да, очень. У меня, конечно, мало времени, но я обожаю читать. Я читаю гораздо меньше, чем раньше, но я продолжаю покупать книги. Если я вижу книгу, которая меня интересует, я ее покупаю, даже если сейчас у меня нет времени ее прочитать. Я знаю, что придет время каникул, отдыха и я возьму ее с собой. Поэтому у меня около кровати целые стопки книг, которые я собираюсь прочитать.

— Насколько сейчас во Франции распространено чтение родителями детям? Чтение вслух перед сном, например.
— Да, существует такое, но все меньше и меньше, потому что у родителей остается все меньше и меньше свободного времени. Потом очень трудно найти книгу, которая будет одновременно нравиться и детям, и родителям. Я всегда старалась прочитать своим детям то, что мне самой интересно. А им нет – и они засыпали. Или они приносили мне свою книгу, и тогда уже я засыпала.

— Сейчас становятся очень распространенными электронные книги. Выходят ли электронные версии ваших книг?
— Да, три последние вышли и в электронном виде. Но во Франции электронные книги продаются намного хуже, чем бумажные, которые составляют основной объем продаж. Однако нужно и на этом рынке тоже присутствовать.

— Сейчас специалисты спорят: вытеснит ли электронная книга бумажную. Что вы об этом думаете?
— Я думаю, что все зависит от книг. Потому что если это объемные романы, то их гораздо удобнее скачать и читать. А в детских книгах остается удовольствие от прикосновения, от тактильных ощущений. При этом родители очень боятся, что дети совсем погрязнут в электронике и виртуальном пространстве, поэтому они стараются покупать как можно больше бумажных книг. Что касается электронной революции, то во Франции она идет медленнее, чем в других места. Потому что у нас очень развита именно культура книги.

— Во Франции распространены книжные салоны, фестивали, ярмарки?
— Да, их очень-очень много. Есть книжный салон в Париже, который во много раз больше, чем в Москве. Но есть и другие. Отдельный салон есть для детских книг. Сейчас как раз проходит Книжный салон в Париже, где я должна была быть, но я предпочла поехать в Москву. Причем обычно книжный салон — это очень красивое событие, в котором участвует много детей.

— В каких странах вы были со своими книгами?
— Очень много в Англии, в Австрии, в Швейцарии. Теперь, видимо, я буду ездить еще больше, т.к. книга переведена на 20 языков. Я думаю, что мне удастся поехать во Вьетнам, Китай, Корею. Если я могу путешествовать со своими книгами, то это здорово! Это настоящая мечта.

— Сильно ли отличается восприятие книг в зависимости от национальных особенностей?
— Я очень удивлена, потому что даже для Франции мое чувство юмора своеобразное, немного абсурдное, в нем много всего намешано. И я никогда не думала, что мое чувство юмора будет действовать в таких странах, как Катар, например. Для меня это полная загадка. С такими странами, как Россия, Соединенные Штаты или Англия понятно — у нас много общего. Получается, что простота и радость моих книг затрагивает людей вне зависимости от гражданства. И это очень хорошо.

цитата

Писатель скончался 9 июня 2013 года в возрасте 59 лет. Это интервью он дал в России./p]

Иэн Бэнкс — один из самых известных шотландцев. После Шона Коннери, конечно. Его «Осиная фабрика» прогремела по всему миру четверть столетия назад, с тех пор у него литературное раздвоение личности: он пишет научную фантастику под именем Иэна М. Бэнкса, а более серьезные романы под именем Иэна Бэнкса.

Впрочем, рассказы о его выходках не менее любопытны, чем его романы: говорят, он порвал свой паспорт в знак протеста против войны в Ираке и отправил его Тони Блэру.

цитата

— Калерия Вивиановна, для многих советских детей книги, написанные вашим дедом («Волшебник изумрудного города», «Желтый туман», «Тайны заброшенного замка») были настольными. Хотя автора многие не знали в лицо. Вы тяготились известной фамилией?

— Никогда. Дедушка был очень скромным. Только близкие и немногие мои одноклассники знали, что мой дед — писатель. У нас в семье было принято, что каждый отвечает за себя и ничего чужого не эксплуатирует. Мы все его любили. У него не было пробивной силы — он был слишком интеллигентный, не смог бы идти по головам, кого-то отодвинуть. За всю жизнь ни у кого ничего не просил — судьба сама его хранила. Не страдал и звездной болезнью, ему и в голову бы это не пришло. Художник Леонид Владимирский, который иллюстрировал его книги, жив до сих пор. Он ослеп, но очень жизнелюбивый, ему тоже звездность не приходит в голову. Они — люди другой эпохи.

— Сын Венедикта Ерофеева рассказывал, что ему незачем работать — деньги он получает от переиздания произведений своего отца. Книги Волкова выходили миллионными тиражами. Поступают ли вам сейчас отчисления?

— Очень небольшие. Нас двое наследников: я и мой 84-летний дядя. На эти деньги нельзя прожить — нужно самому зарабатывать. Дед был того же мнения, он до последнего преподавал в институте математику. Только когда вышел на пенсию в 1955 году, начал активно заниматься писательской деятельностью. Но мне кажется, что сам он не считал себя писателем. Литература была его хобби и занимала минимум времени. К тому же печатался он не так много — книга выходила с периодичностью раз в 5—6 лет. Но нельзя сказать, что получал совсем копейки. Например, машину «Победа» купил на гонорары. Долго складывал и купил.

— Как и ваш дед, вы тоже сделали математику профессией. Почему решили повторить его судьбу?

— Случайно. По образованию я — инженер-конструктор. После окончания вуза работала по специальности, в школу пришла, когда мне было 40 с лишним лет. Педагог старшего сына предложила организовать родительский комитет в школе, откликнулись пять или шесть человек, в их числе были я и мой муж. Он занимался с детьми шахматами и фотокружком, а я макраме и вязанием. У всех это быстро прошло, а я застряла. Ушел из школы математик, и мне предложили вести этот предмет. Возможно, если бы была нехватка других преподавателей, я бы учила детей химии или физике. В итоге отработала в школе 26 лет и ни разу не пожалела. Сейчас мне 66 лет, второй год на пенсии. У меня пятеро внуков. Всем нужно помогать.

— Каким вы запомнили своего деда?

— Он практически вырастил меня. У него было двое сыновей, но он хотел девочку. Когда родилась я, меня назвали в честь бабушки, которая умерла за год до моего рождения. Я называла его папой и считала, что у меня их два: один папа Саша (дедушка), другой — папа Вива (отец). Долго не понимала, почему у других сверстников один папа (смеется). В нашей семье, кроме меня, было еще два брата-близнеца, родители больше занимались ими, а меня отдали деду. Когда я была маленькой, мы с ним спали в одной кровати, гуляли, делали уроки. Он научил меня читать. Для меня он был даже больше, чем родители.

— Говорят, что все детские писатели — большие дети. Каким Александр Волков был со своими домашними?

— Строгим. Никогда с нами не сюсюкался. Мои одноклассники его боялись — он не очень разговорчивым был с нами. Но при этом каждое утро начиналось с того, что за столом он рассказывал свои сны, если они были интересными. Они снились ему чаще, чем обычным людям. По натуре он был добрым, ранимым, наивным и сентиментальным человеком. Его можно было легко обмануть. До конца жизни он так и остался ребенком — будучи взрослым, верил в чудеса. Мог смотреть какой-то старый фильм, который уже хорошо знал, и плакать. Может, поэтому такими хорошими были его сказки.

— Ходили легенды, что ему писали письма все дети СССР. Неужели он успевал отвечать?

— Письма приходили мешками. Отвечал он только на самые интересные. Основные послания были следующего характера: «Книжки замечательные, прочитать очень хочется, но достать не можем. Пришлите!». У меня до сих пор многие письма хранятся.

— Дружил он с кем-то из писателей того времени?

— С коллегами по перу его возраста. Это Ефим Пермитин, Андрей Шманкевич, Исай Рахтанов... Они приходили к нам часто домой. Литературных вечеров не устраивали, зато все играли в карты. Они были большими преферансистами. Еще дед был хорошим рыболовом. Мы иногда собирались вместе с семьями его знакомых писателей и все вместе ездили на рыбалку. Это было святое. По первому льду, по последнему...

— Были ли у вас традиции в семье? Так, чтобы собраться всем за одним большим столом с каким-то любимым блюдом Александра Мелентьевича, которое он сам готовил.

— Такое случалось на Новый год. Он очень любил пельмени. Это у него из детства из Сибири пошло. Мы до сих пор все любим это блюдо. Собирались всей семьей, маленькие и большие садились за большой стол и лепили. У всех были разные обязанности: один — вырезал, другой — накладывал фарш, третий — защипывал. Во время этого занятия дед всем нам еще и сказки рассказывал. А сам еще любил пожарить себе на растительном масле лук и есть его с черным хлебом. Мог яичницу сделать. Он был обычным человеком и в семье делал все, что нужно.

— Не все знают о его семейной трагедии — двое первых его детей умерли, когда через несколько лет родились еще двое, он дал им те же имена. Вы узнали об этом от него?

— Он рассказал мне еще в детстве. Не думаю, что дед сильно страдал по детям. Конечно, это была трагедия, но потом появились другие дети, внуки. Время лечит. А жену он действительно всю жизнь любил и никого другого рядом с собой не представлял. Быть может, это связано еще и с тем, что у нас была большая семья — он не чувствовал себя одиноким. Живи он один, то и женился бы, наверное. А поскольку жили все вместе, такое в голову не приходило. Кстати, в его комнате мы и сейчас сохранили ту же обстановку.

— Предчувствовал ли он свой уход?

— Последние два года он болел раком. Его увезли на скорой помощи с острой непроходимостью, а когда сделали операцию, сказали нам о диагнозе. У меня муж медик, так он его обманывал и дедушка ничего не знал. В последние полгода лежал не вставая, боли были такими сильными, что я колола ему морфий. А до этого все было более-менее нормально. Работал он до последнего. Гранки к книге «В поисках правды», которая вышла уже после его смерти, он читал, уже будучи совсем больным, но руки никогда не опускал. Голова у него была светлой до конца. Господь уберег меня, и я не видела, как он умирал. В один из дней ему внешне легче стало. А у меня тогда дочка родилась, ей всего три месяца было. Мама уговорила, сказала, мол, если ему немного лучше, приедь хоть на денек, посмотришь, как дочка. Вечером уехали, а когда утром за мной пришла машина, поняла, что его не стало.

Бывает, он мне снится, и в церковь, когда хожу, всегда с ним разговариваю. Мне его все время не хватает. Я верующая, и он тоже верил в Бога, хотя никогда этого не афишировал. Он всегда считал, что для того, чтобы быть счастливым, не нужно много. «Нужно просто больше любить», — говорил он. Врагов у него не было. Когда человек хороший, вокруг него собираются тоже хорошие люди. Все разные, но не нужно принимать от людей больше, чем они могут сделать, и тогда все будет в порядке.

Автор: Миличенко Ирина.

Источник.

цитата

Захара Прилепина представлять не надо. Любой мало-мальски читающий россиянин знает этого молодого, но уже ставшего культовым писателя. Впрочем, знают и любят его не только в России. Сейчас Захар находится в Европе с творчески-деловым турне. Об этом он, в частности, упомянул в интервью, которое нам удалось взять у него «удалённо».

— Если можно, расскажите немного о себе, о детстве, о родителях…

— Мой отец родом из Липецкой области, деревни Каликино. Замечательно красивые места, там половина деревни Прилепиных. Как известно, в русском языке «лепота» значила «красота». И я так вывел для себя, что в Каликино поселились «калики» — бродяги, и поселились они при лепоте — то есть, в красоте, в красивых местах. И стали Прилепины. А мама моя из Рязанской области, деревня Казинка. Детство я провёл в соседней деревне — Ильинка, там до сих пор стоит наш «учительский» дом: отцу, как учителю истории, а потом директору школы, предоставили жильё.

Родился я в маленьком городке Скопин — это 10 минут езды от Ильинки (там не было роддома). В Скопине, между прочим, родился композитор Анатолий Новиков — один из крупнейших советских композиторов, автор культовых песен «Смуглянка», «Эх, дороги», «Вася-Василёк», «Эту песню запевает молодёжь...» и прочих нетленок. Ещё там родился кинорежиссёр Владимир Лукинский, поставивший фильмы «Чук и Гек», «Солдат Иван Бровкин», «Деревенский детектив» и множество культовых советских картин. Философ и переводчик Джойся Хоружий — тоже наш, скопинский. Полководец, маршал Бирюзов — который командовал Советскими вооружёнными силами в момент Карибского кризиса — и если б тогда началась Третья мировая, то это он бы её начал — он тоже скопинский. В общем, в этом смысле достаточно аномальное место — кого только в этом маленьком селении ни родилось! Я далеко не всех назвал.

— Как Вы начали писать? Когда определились с литературной стезёй? Кто из писателей повлиял на Вас в юности? Остаётся ли он Вашим любимым автором и сейчас?

— Я начал писать стихи в самой ранней юности, когда моя семья перебралась из Ильинки в город Дзержинск тогда ещё Горьковской области — видимо, смена пасторальных картин на трубы и корпуса химического гиганта так повлияли на меня. Я безумное количество поэзии читал — началось всё, естественно, с Есенина, которого я по сей день считаю гениальным поэтом, а дальше были влюблённости в Хлебникова, в Северянина, в Андрея Белого...

Я читал много исторической литературы, особенно по истории крестьянских войн в России — не только Соловьёва и Карамзина, но всё, что вообще написано по этому поводу в прозе: «Емельян Пугачёв» Шишкова, «Разин Степан» Чапыгина и «Степан Разин» Злобина, «Я пришёл дать вам волю» Шукшина, «Кондратий Булавин» Петрова-Бирюка, в общем много-много всего — и о Болотникове тоже, и так далее. Меня очень в связи с этим занимала тема казачества — моя бабушка по материнской линии говорила, что она казачка, но, думаю, это не так — просто она была воронежская, с верховьев Дона — и это накладывало свой отпечаток. Историческую литературу, которую я читал в детстве, я не рискую перечитывать сейчас — не хочется разочарований. Но она вся собрана в моём доме, и я иногда глажу корешки этих книг, вспоминаю, какие чувства я переживал, когда читал, скажем, «Святослава» Скляренко или «Обречённое поле» Лебедева.

— Ваш литературный дебют – когда он состоялся?

— Я написал несколько серьёзных стихотворений в период с 16 до 22 лет. На самом деле в общей сложности около полусотни. Почти все они вошли в книгу «Грех». По-моему, в 2001 году в каком-то журнальчике, названия не помню, впервые появилась моя подборка стихов. Тогда же я начал активно публиковаться в газете «Лимонка» как публицист — позже все эти статьи вошли в книжки моей публицистики. Прозу я публикую с 2004 года — когда собственно дописал свой первый роман «Патологии».

— Над чем работаете в настоящий момент?

Четвёртый год пишу большой исторический роман «Обитель» — Соловецкие лагеря, 20-е годы. Надеюсь, дописать его этой зимой. Но говорить об этом пока рано ещё.

— Как Вы относитесь к написанию книг «под заказ»? СтОит ли относиться философски к коммерции в писательстве?

— По-моему, это миф какой-то, неведомо кем придуманный. На заказ что-то там пытался писать из числа более-менее известных литераторов Илья Стогоff — собственно, и результат соответствующий — это истаскавшийся человек, пребывающий в состоянии хронической мизантропии.

Всё остальное, что мы подразумеваем под современной литературой, никакого отношения к коммерции не имеет. Улицкая пишет ровно то, что она хочет писать. Проханов пишет то, что он хочет писать. Быков сочиняет то, что у него сочиняется. И так далее — Пелевин, Сорокин, Дина Рубина...

Как вообще можно заказать книгу Александру Терехову или Олегу Ермакову? Лёше Варламову? О ком вы вообще говорите?

Некоторые люди думают, что на заказ можно написать «хит» — и соответственно те книги, что продаются написаны «нечестно», а честные книги — не продаются. Всё это несусветная блажь. Последние «взрывы» книжного рынка — беру нарочно с самых разных сторон книги — от «Несвятых святых» о. Тихона Шевкунова до «Бегства из рая» Павла Басинского, от «Метро» Мити Глуховского до «Лавра» Евгения Водолазкина — всё это не имеет ни малейшего отношения к коммерции. Сейчас объясню почему. Многим кажется, что пишущему человеку нужно «попасть в тренд» — и тогда всё будет хорошо. Но всё куда сложнее. Чтоб быть успешным и читаемым — нужно не «попасть в тренд», а создать «тренд». Вот, скажем, написал Дмитрий Быков отличную биографию Пастернака — и создал тренд в жанре нон-фикшн. Это не потому, что имели место «коммерция» и «заказ» — не было ни того, ни другого – а потому, что книга получилась отличная.

Та же история с чем угодно — и «Господин Гексоген» Проханова создал тренд, и «День опричника» Сорокина и «Несвятые святые», кстати, тоже. Но суть в том, что сначала была искренне, прочувствованно написанная книга — а потом уже «коммерция» попыталась идти по следу — да и то не очень успешно.

Мы, если честно, преувеличиваем гений коммерции и прозорливость издателей. Издатели сплошь и рядом вообще ни черта не понимают. Тренды создают писатели, которым плевать на все на свете тренды. Ну, была «рублёвская» тема, ну лепили из неё тренд — ну и где она теперь? Вы ещё помните фамилию Оксаны Робски? А настоящим писателям никакое тренды не страшны. Проханов — сам себе тренд, человек и пароход. Придёт вам в голову слово «тренд», когда вы видите Даниила Гранина или Валентина Распутина?

— Смысл жизни, каков он, если не говорить высокопарно?

— Давайте не говорить высокопарно, а просто жить людьми. Все мы знаем, что такое хорошо и что такое плохо, ничего не надо никому объяснять.

Но если кому-то кажется, что «мир изменился», что отныне все мы «люди мира», «история закончилась», «институт семьи исчерпался», «родина — там, где кормят» и «я ничего никому не должен» — то надо заметить, очень мягко и вкрадчиво, что это не так. Если кто-то хочет жить, как мудак, не надо всех этих слов. Просто скажите: «я хочу жить, как мудак».

— Считаете ли Вы, что творческому человеку все сюжеты и идеи его произведений диктуются «сверху», от некоего внеземного разума?

— Так только шизофреники думают про себя. И сочиняют они, как правило, ужасную графоманию.

— Кто из современных писателей Вам близок и интересен?

— А я называл их много раз. Александр Терехов — сильнейший писатель современности. Михаил Елизаров написал несколько отличных книг — в том числе сборник его рассказов «Мы вышли покурить на 17 лет» — просто замечательный. Денис Гуцко написал сильный роман «Бета-самец». «Лавр» Евгения Водолазкина — безусловный шедевр. Очень хорошо работают Марина Степнова и Сергей Шаргунов. Я всем сердцем люблю прозу Олега Ермакова и Михаила Тарковского. Эдуард Лимонов, которого по глупости читают меньше в последнее время, зато не по делу раздражаются на него — классик, писатель Божьей милостью.

— В чём проблема человечества?

— Этот вопрос из числа тех, что надо задавать Богу.

— Для России какая идея могла бы стать национальной?

— Демография. Вложение сверхсредств и сверхвозможностей в то, чтоб мы через 20 лет имели 20-30 миллионов здоровых, образованных, владеющих гуманитарными и точными знаниями детей. Нефть может подешеветь, газ улетучиться — а люди, способные к решению сверхзадач — останутся. Но для этого, говорю, надо их нарожать и обучить. Рожать, впрочем, сейчас не модно. Страна совместно решила пожить «для себя». Ну, сегодня мы живём «для себя», а завтра нам придётся поработать «на других». За все придётся платить, конечно.

— В последнее время мир разделился на сторонников и противников глобализации. По Вашему мнению, глобализация – это зло или добро?

— Посмотрите, как в пригородах Парижа горят машины. Это только начало. Посмотрите, как живут люди в африканских и азиатских странах. Вы знаете, что глобализация и либеральная экономика привели к тому, что в африканских странах за 20 лет уровень жизни упал на 12-14 процентов? А то белые люди искренне уверены, что они несут повсюду цивилизацию и гамбургеры. Всё совсем не так. Глобализация — это красивая сказка для бедных, которым «открыты все пути». Но реализуется эта идея путём ввода войск в суверенные страны с целью завладеть их ресурсами. В интересах, естественно, «богатых». У каждого народа должен быть свой дом. Если в ваш дом лезут гости в окно, ночью, и с топором в руке — это плохая глобализация. Давайте уже сворачивать своё участие в этих самоубийственных процессах. Давайте ходить друг к другу в гости через дверь и по приглашению.

— Верите ли Вы, что написанное Вами когда-то может стать классикой?

— Только и делаю, что сижу и верю в это. Если вера ослабевает — я выпью грамм двести, и сразу верю гораздо крепче.

— Как Вы отдыхаете, расслабляетесь? Ездите ли на море или в Европу? Ваш любимый курорт?

— Я и так езжу, в связи с выступлениями и переводами моих книг на другие языки, непрестанно. Мой отдых — это вернуться в свою деревню на берегу реки Керженец, выключить все телефоны – и затаиться в тишине. Вот сейчас я вам отвечаю из города Местре в Италии, через час я поеду в Рим, где будет представлен итальянский спектакль по моей книжке «Грех», оттуда я полечу сразу же в Магнитогорск, где на театральном фестивале будут представлены две новые постановки по моим повестям «Лес» и «Допрос», а оттуда – подряд в Хельсинки, в Ригу и в Таллин — везде будут встречи с читателями. Потом я на 2 дня заеду домой, и на новый круг — Сургут, Тюнинген (город в Германии, где местный немецкий театр поставил спектакль по «Саньке»), Владивосток (куда приедет с гастролями спектакль «Допрос», поставленный театром «Предел» по моей повести). И это я ещё не все города перечислил, наверняка что-то забыл. Куда я после этого могу поехать? Недавно моя жена Марыся взмолилась и сказала, что дети ни разу в жизни не были за границей. Мы сорвались и улетели в Тайланд. Ну что — с семьёй везде хорошо. Сняли себе два бунгало на берегу моря и сидели тихонько…

— В чём Вы находите своё счастье?

— В жене и детях. В русской литературе и в литературе мировой. В музыке – когда слушаю чужую и когда делаю свою, со своей группой «Элефанк» и с рэпером, которого зовут Рич. В общении с друзьями, в развесёлом нашем пьянстве. Счастья — везде полно. Его так много, что на него времени не хватает. Счастье — нормальное состояние человека… Ещё я баню люблю.

Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА

Источник.

цитата

Джо Аберкромби – британский писатель-фантаст, автор трилогии «Первый закон», работающий в жанре dark fantasy. C момента появления Джо на литературной арене количество поклонников его творчества растет в геометрической прогрессии, а права на произведения уже приобретены в тринадцати странах. Джо Аберкромби очаровал ЛитРес неподражаемым чувством юмора, абсолютно незвездным поведением и теплым отношением к России.

«Россия – очень европейское место».

– Джо, насколько мы знаем, вы первый раз в России. Вы готовились к посещению нашей страны?

– Я просто собрал чемоданы, и вот я здесь. :)

– У вас были какие-то страхи перед этой поездкой? Например, медведи с балалайками на улицах или что-нибудь в этом роде.

– Когда растешь в обстановке холодной войны, то, конечно, логично иметь какие-то странные представления о России. Но я ничего такого не ожидал здесь встретить, и для меня Россия – очень европейское место, не слишком отличающееся от дома.

– Вы посетили нашу крупнейшую книжную выставку-ярмарку. Какие у вас впечатления?

– Это было очень насыщенное людьми мероприятие. Мне кажется, что крупные книжные ярмарки все более-менее похожи: во Франкфурте, Лондоне и т.д. Меня очень впечатлило, как много людей хотели со мной встретиться, послушать мое выступление, подписать мои книги. Вообще здорово, когда кто-нибудь приходит на встречи. У меня, например, была лекция в Голландии, на которую пришли два человека, и я все равно перед ними выступал. Так что если хоть кто-то приходит, это уже здорово. А когда приходит больше сотни человек, это вообще потрясающе!

– Ваши ожидания о встрече с российскими фанатами оправдались?

– Ну, не знаю насчет ожиданий… Но я был приятно впечатлен тем, что много людей с большим энтузиазмом и очень оживленно со мной общались. На встречу в большой книжный магазин Санкт-Петербурга пришло 250 человек! Это самое большое количество людей, когда-либо приходивших меня послушать. И очередь за автографами оказалась просто бесконечной. Я знаю, что на авторскую встречу к Нилу Гейману приходит более 1000 читателей, и я не понимаю, как он после этого выживает. Но в любом случае, все это очень впечатляюще!

Я знаю, это может прозвучать странно, но я всегда удивляюсь, когда узнаю, что кто-то читает мои книги. Потому что я все это писал как-то ночью, чтобы самого себя развлечь. Поэтому я всегда немного шокирован, когда кто-то приходит на мои встречи, а особенно когда люди волнуются, дрожат и говорят: «Боже мой, смотрите, звезда идет!». Мне всегда странно про себя такое слышать, и я думаю: «А про кого они говорят? Про меня? Нет, не может быть».

– Как вы относитесь к творчеству своих поклонников? Вы знакомы с какими-то работами фанфикшн по вашим книгам?

– Я знаю, что происходит вокруг моего имени в Интернете на английском, но я ни разу не видел фанфиков по моим книгам. А на русском языке я бы просто не смог их прочитать.

– А они есть!

– И как они вам?

– Конечно, не сравнятся с вашими книгами.

– Я не воспринимаю это явление как угрозу или проблему. Тот факт, что кто-то впечатлен моими персонажами и хочет сам что-то про них написать, очень лестный. Я бы, наверное, не стал эти работы читать, потому что у меня были бы странные ощущения как у автора. Я польщен, но автору нужно иметь свои собственные идеи, поэтому я хотел бы сам решать, что будет происходить с моими героями. :)

Литература: британская и русская

– Давайте поговорим о сокровенном. Россия и русская литература. Знакомы ли вы с русской классикой, современными российскими писателями?

– Естественно, я знаю Толстого и Достоевского. Я также люблю Солженицына и Булгакова. Из писателей-фантастов я лично знаком с Дмитрием Глуховским, мы общались на недавней книжной выставке в Москве и ранее на выставке в Испании. Но я не знаю российских авторов фэнтези: я не очень много читаю фэнтези в принципе.

– А что сейчас происходит с английской литературой? Какие прослеживаются тенденции?

– Не то чтобы я много знаю, что происходит в английской литературе. Но что касается британского фэнтези, в нем происходит не так много чего-то эпичного. Есть фантастика более литературная, как, например Чайна Мьевиль. Но меня больше всего впечатляют не британские, а американские авторы. В Британии сильна традиция science fiction: Йен Макдональд, Аластер Рейнольдс. Иэн Бэнкс, который недавно скончался. Толкин был огромной фигурой в британском фэнтези – может быть, поэтому мало кто после него пытается работать в этом жанре.

Электронные книги

– Джо, читаете ли вы электронные книги?

– Да, я начал читать их не так давно. Мне потребовалось немало времени на их освоение, ведь я довольно старомоден: люблю бумажные книги. Но, тем не менее, электронные книги – это дико удобно. Люди часто посылают мне книги, и, разумеется, это гораздо проще сделать в электронном виде. Плюс возможность быстро скачать книгу – мне не нужно идти в книжный магазин, – или взять с собой много книг, и это не будет тяжело. А еще я могу играть на планшете и производить впечатление, что я делаю что-то умное.

– Отличная идея! Актуальный для нас вопрос: как вы относитесь к пиратству? В каком виде оно существует у вас в стране?

– Да, разумеется, пиратство в Англии существует, и если вбить мое имя в поисковик, то первое, что можно получить, – это сотни свежих торрентов с моими книгами. Я не знаю, что происходит в России с переводами, но в любом случае, мне кажется, сложно полностью остановить этот процесс. Я считаю, важно работать над распространением, чтобы купить книгу было удобно, а сама электронная книга стоила бы разумных денег. Я стараюсь направлять свою энергию на это. Всегда будут люди, которые захотят спиратить книгу, но постепенно, по мере развития электронных книг, как мне кажется, их будет меньшинство. Нам не нужно продавать всем. Нужно продавать большинству.

– А что делают британские издатели, чтобы защитить авторские права на свои издания? Какие существуют законы?

– Разумеется, это формально незаконно: распространение через торренты. Я не думаю, что это эффективно – заставлять людей не скачивать бесплатно. И усилия, которые нужно направить, чтобы закрыть очередной торрент, просто не стоят того. Это безумие: пытаться все контролировать. Мне кажется, лучше просто работать над более качественными каналами распространения книг. Часто я получаю письма от читателя, например из Дубая, который пишет примерно следующее: «Я не имею права скачать за деньги, поэтому я вынужден скачать с торрентов». Не могу же я ему ответить: «Подождите еще годик, пока книга получит лицензию для распространения на вашей территории».

– А вас как автора расстраивает эта ситуация с пиратством? Что такое пиратство, по-вашему: ущерб или дополнительная реклама?

– Это интересный вопрос. Чтобы на него ответить, нужно оценить конкретный коммерческий ущерб, который причиняет пиратство. С другой стороны, это не очень правильно – беспокоиться, что ты никак не можешь этот процесс контролировать. Поэтому я направляю свои усилия лишь на то, чтобы издатели использовали все существующие каналы продаж. Меня расстраивает не то, что кто-то может украсть мою книгу, а то, что кто-то хочет заплатить и у него нет такой возможности. Мне хотелось бы, чтобы абсолютно все имели такую возможность.

– Сколько стоят ваши книги?

– Цены сильно различаются. На бумажные книги в Великобритании делают большие скидки, поэтому часто они дешевле электронных. И люди обескуражены: почему они должны платить больше за книгу электронную? Сейчас цена моей книги в среднем 4-5 фунтов, когда она только выходит – бывает чуть дороже. Во время распродаж книга может стоить 1-2 фунта. Мне кажется, электронная книга должна стоит на несколько фунтов дешевле, чем бумажная книга в мягкой обложке, и сильно дешевле, чем в твердой. А такая ценовая политика, когда электронная книга дороже бумажной, делает менее привлекательной первую.

Блиц-опрос

Мое жизненное кредо… быть реалистом.

– Это очень странно для автора фэнтези.

– Я убежден, что персонажи фэнтези должны быть реалистичными. И чем более фантастичный мир, тем более реалистичными следует создавать персонажей.

Если бы я не был писателем, я был бы… бедным.

Иногда я не могу заснуть… потому что беспокоюсь, что моя следующая книга окажется плохой.

Мой самый безумный поступок… решение написать огромную трилогию в качестве своих первых книг.

Я желаю своим читателям… много любви и счастья и продолжать покупать и читать мои книги!

Интервью ЛитРесу.

Источник.