«История Лизи» наделена всеми особенностями позднего периода творчества Стивена Кинга, и потому вряд ли будет интересна широкому кругу читателей. Стилизация под мемуары, смешанная хронология сюжета, более чем неспешный темп повествования и огромное количество автоцитат на всех уровнях организации художественного текста. Это «фирменные» выражения, авторский юмор, персонажи, декорации, основные события и способы выхода из конфликтных ситуаций. Новичкам будет тяжело воспринять произведение именно из-за его формальных характеристик, а фанатам придётся читать узнаваемый процентов на восемьдесят текст.
Роман состоит из трёх самостоятельных историй, вольно порезанных, перемешанных и смонтированных автором в единое целое. Основная – собственно о Лизи, скоро пятидесятилетней вдове популярного писателя, у которой пытаются «отжать» неопубликованные рукописи. Вторая и самая объёмная – её воспоминания о жизни с мужем с момента их знакомства до его гибели. Третья – чрезвычайно трудно дающаяся мужу исповедь о своём детстве, которую он смог завершить лишь после смерти. Первые две приземлённы и обыкновенны у С. Кинга до клишированности, а последнюю можно назвать мистической и редкой для этого автора.
Сначала о настоящем Лизи. Несмотря на возраст, женщина выглядит, чувствует и ведёт себя лет на тридцать пять. Отдельно упомянул об этом для тех, кто ожидал очередных сцен из дома престарелых. Вдова справилась с личной трагедией, и её достаточно обеспеченная жизнь только стала налаживаться, как пришло сразу несколько «вдруг». И без того всегда странная старшая сестра окончательно сошла с ума, а отчаявшийся получить «на дурачка» черновики мужа литератор нанял в баре случайного знакомого, чтобы тот «повлиял» на сговорчивость Лизи. Надо ли говорить, что сей самопровозглашённый «коллектор» оказался психом и садистом, а полиция не способна на превентивные меры?
В четвертьвековой семейной жизни Лизи и Скотта всё вертелось вокруг мужа. Писатель должен писать, встречаться с издателями и поклонниками. Жена писателя должна обеспечивать уют, соглашаться со всеми его предложениями и не мешаться под ногами. Финансово благополучный и в целом счастливый, но бездетный брак со странностями. Ещё на помолвке возлюбленный заявил, что не хочет заводить детей, потому что у него «дурная кровь». Действительно, с ним случаются припадки едва сдерживаемой агрессии, во время которых он часто ранит себя и разрушает предметы обстановки. Это ещё можно как-то объяснить, но только не его кратковременные исчезновения и фантастическую регенерацию.
Наконец, детство Скотта. Сельская глубинка, деспот-отец и любимый старший брат, без которого всё было бы иначе. Этот рассказ мог стать ещё одной бытовой «чернушкой» про маньяка, истязающего и тиранящего своих малолетних детей в замкнутом помещении, если бы не одно «но». Связь с Неверлендом и Питером Пэном Джеймса Барри. Маленький мальчик, спустя много лет завоевавший лавры писателя, действительно оказался вечным чудесным ребёнком. Он на самом деле способен перемещаться в другой мир и брать с собой немногих избранных. Но Стивен Кинг не был бы самим собой, не добавь в сказку монстров и проклятие, влияющих на реальность и во взрослой жизни.
В «Истории Лизи» обычные для С. Кинга натурализм и пошлость не смогли победить окончательно. Пусть с некоторой натяжкой, но роман можно назвать мистическим триллером. Великое Приключение Венди закончено в духе злоключений всех остальных героинь автора, лишив её мужа и душевного спокойствия, не дав даже материнства. А Питер Пэн смог сорваться с пиратского крюка Короля Ужасов и улететь куда-то в неведомые дали, вновь предпочтя реальной женщине фею-колокольчик. И лишь неразборчиво ругается и грозит кому-то Рэндольф Картер, починяя вскрытые лопатой Врата Серебряного Ключа.
Какому жанру или направлению принадлежит роман Йозефа Аугусты «Исчезнувший мир» 1948-го года? Это научно-популярная литература, историческая, приключенческая или фантастическая? Науке сие неизвестно. Вот «Плутонию» Владимира Обручева, «Аллана и ледяных богов…» Генри Хаггарда и серию «Пеллюсидар» Эдгара Берроуза можно разложить по полочкам. Чуть ближе творчеству чешского профессора цикл «Дикие времена» Жозефа-Анри Рони-старшего и роман «Когда человека не было» Димитра Ангелова, но они рассказывают преимущественно о людях. Современные представители – Сергей Щепетов и прочие «попаданцы», «Чёрная кровь» Ника Перумова и Святослава Логинова, а также их подражатели – откровенно другая, «героическая» литература. Йозеф Аугуста уникален тем, что его персонажами становятся ископаемые существа и даже пейзажи. Он реконструирует сценки, воссоздаёт всё, вплоть до ландшафта и погоды, основываясь сначала на данных вскрытого палеонтологами слоя, и лишь потом на собственной фантазии. Ещё одно неоспоримое преимущество книг этого автора – иллюстрации Буриана Зденека, сотрудничавшего с ним чешского художника и реконструктора, чьи работы, помимо утилитарной достоверности науке того времени, имеют и самостоятельную художественную ценность.
Роман «Исчезнувший мир» составлен из шести рассказов про ископаемых животных и одной повести о человеке позднего палеолита в пропорции примерно два к одному. Рассказы описательны, они каждый раз воссоздают события, послужившие причиной возникновения той или иной окаменелости, и хронологически выстроены по порядку от позднего карбона палеозойской эры до плейстоценовой эпохи третичного периода. Проще говоря, это сценки с участием вымерших существ от членистоногих, амфибий и примитивных рептилий через динозавров и предков млекопитающих к мамонтовой фауне. Сюжеты рассказов усложняются, наглядно демонстрируя развитие самой жизни. Сначала сидят себе «лягушки» в болоте, не чешутся даже, и тут подул ветер и всех «деревом» придавило. Дальше становится интересней, динамичней и драматичней, как в передачах «В мире животных» с Николаем Дроздовым и «Диалоги о животных» с Иваном Затевахиным. Ещё один нюанс: чем древнее описываемое время, тем больше используется терминов и тем они «многоэтажней», тем сложнее воспринимать текст как художественный. Наконец, то ли переводчики устали, то ли сам Йозеф Аугуста испытывает неодолимое пристрастие к глазам зелёного цвета, — но это уже забавные мелочи.
Повесть о человеке не только занимает треть объёма романа, она читается, как приключения индейцев, и, в отличие от предшествующих рассказов, пытается объяснить уже нематериальное – возникновение религии. Молодые и сильные мужчина и женщина с тремя детьми решили уйти из племени и жить отдельно. Поначалу всё у них хорошо: пещеру нашли, дичь кругом непуганая, все здоровы. Ближе к зиме они поняли, что вдвоём всего не сделать, но было уже поздно… Автору удалось не просто показать условия, в которых могло появиться первое наскальное изображение бизона, но сделать это так, что героям начинаешь сопереживать буквально до слёз. Это больно читать именно из-за жестокой реальности происходящего, которая только усиливается случайным, но всё же возможным чудом. При этом интересно примечать развенчанные штампы «бронзовокожести» и аллюзии на произведения других авторов о каменном веке, включённые в текст на правах детской сказки. Получается, Йозеф Аугуста ещё и полемизирует со своими предшественниками и современниками! Действительно, после натуралистической повести «Таинственный идол» этого романа все остальные писатели кажутся восторженными романтиками.
«Жёлтая линия» Михаила Тырина воспринимается скорее повестью, чем романом. Возможно потому, что при линейном развитии сюжета приключения двух героев, действующих в одной связке, напоминают путь провинциалов в толчее метро и с частыми пересадками. В сравнении со «средним» произведением «попаданческой» фантастики читателю здесь даётся слишком мало действия и детализации, не успевают возникнуть погружение в происходящее и сопереживание. Завязка получилась интереснее всего сюжета: доигравшийся и разорившийся прохвост-адвокат подпаивает опустившегося интеллигента, чтобы вдвоём не так страшно было влиться в ряды граждан единой галактической цивилизации, для которой всё человечество значит меньше муравьиной кучи в безвестном лесу. Уснули на Земле, проснулись внутри инопланетного звездолёта-транспортника, далее последовательно сменяются ледяной, болотный мир и планета-мегаполис. Заявленный потенциал не раскрывается не только и не столько потому, что всё начинается и заканчивается слишком быстро. Автор ставит ударение не на развлечении читателя, он ретроспективно и абсурдистски изображает перестройку и постперестроечный период в России. Ненавязчиво и опосредованно, в аллегорической форме и фантастическими средствами демонстрируются особенности «бизнеса», возникшего после приватизации на руинах государственных предприятий, Первая чеченская война и общество вне морали, культуры, идеологии и религии. Назвать произведение антиутопией нельзя, поскольку читатель, не знакомый с этими реалиями, не заметит параллелей, и автор не желает помогать ему в этом. Его герои не сравнивают и не делают обобщений, они приспосабливаются и пытаются продвинуться в жёсткой иерархии цивилизации статуса, основанной на зарабатывании «экспы» в денежном эквиваленте. Несмотря на то, что один из них хваткий делец и жулик, а второй наивный и доверчивый гуманитарий – и эта разница действительно неплохо обыгрывается – оба выступают в роли безымянных статистов, от всех усилий которых ничего не зависит. По сути, книга представляет собой то, что они смогли или успели заметить и частично осознать, находясь в состоянии постоянного стресса от непрекращающейся смены событий и внезапно открывающихся доселе неизвестных законов и условий существования чужого для них мира. Просто двух очень разных и ничего не понимающих человек засосало внутрь огромного саморегулирующегося механизма, проволокло между трущихся деталей, прожевало и выбросило наружу. Выжили они лишь чудом и волей автора, а вовсе не из-за того, что сцепились вместе и помогали друг другу. Финал закольцован с прологом, а личный выбор и жертвенность героев ничего не дали им самим. Ни славы, ни положения в обществе, ни заработка, ни семьи, – начинай всё с нуля, если остались силы, здоровье и воля к жизни. Любопытно, что прозвища двух основных персонажей («Беня» и «Щерба») намекают на президента Ельцина Б. Н. и предпринимателя от государственной деятельности Щербакова В. И. По-моему, ничего сверх изображённого книге эти имена не дают. Случайное это совпадение или действительное мнение автора, мне не известно. Возможно, читатели, не бывшие в девяностые годы подростками и детьми, поймут и это.
«Девятая жизнь нечисти» Алексея Атеева не похожа на роман в привычном понимании. Её четыре отдельные истории, объединённые пятой, могли бы напомнить структуру «Декамерона» Джованни Боккаччо, но рамочный сюжет здесь не развит. Можно предположить, что обрамление появилось с целью украшения этого, по сути, сборника и лишь формально соединяет входящие в него рассказы, но нельзя также полностью отрицать возможность существования заложенных в их выборе и взаимодействии скрытых авторских смыслов. Как бы то ни было, единого повествования тут нет.
Завязка обрамляющего сюжета-зарисовки и всей книги такова: смешанная компания наших соотечественников, мужчин и женщин разного возраста, отдыхает на даче поздней осенью. Сходили в баньку, выпивают, сидя не чинясь и кто в чём за накрытым столом у горящего камина. Внезапно поваливший снег будто отрезает их от всего остального мира, и разговор невольно заходит о возможности существования сверхъестественного в современной жизни. Как водится, некоторые из присутствующих начинают приводить собственные, случившиеся с ними самими или с их знакомыми, примеры.
Интересно, что персонажи этого вводного сюжета перечислены, но не поименованы. Для автора имеют значение их пол, возраст и социальный статус. Указываются элементы одежды и уровень образованности. Даются характеризующие определения в два-три слова, как лёгкие мазки кистью: «начитанный хозяин дачи», «обладательница махрового халата», «почитатель Фрейда», «литературная дама». Никакой конкретики – и, одновременно, даётся возможность вжиться в происходящее для почти любого читателя. Создаётся располагающая атмосфера задушевного разговора, усиливающая впечатление от четырёх рассказанных под влиянием момента и общего настроения историй.
Основные новеллы выглядят, как осовремененные бывальщины и былички в литературном изложении. Одни рассказчики преподносят их от первого лица, другие – от третьего, признавая или скрывая свою личную сопричастность. Хорошо заметна близость с городской легендой и влияние классической русской прозы 19-20 веков. Композиционно каждой новелле посвящена целая глава, в начале и конце которой повествование возвращается к тесному кружку у камина, где активно обсуждается действующими лицами. Примечательно, что их короткие реплики предвосхищают многие читательские реакции и соображения. Что это, игра с читателем?
История первая, «Проделки ведьм»
Россия конца девяностых или начала двухтысячных. В меру привлекательная двадцатипятилетняя девственница-библиотекарь наконец-то решилась снять «венец безбрачия». Естественно, у гадалки-ворожеи, и, конечно же, по рекомендации подруги. Последствия были ужасны и поучительны! Народный сюжет о сделке с ведьмой в реалиях современного провинциального города страшен, жесток и драматичен. Вызывают недоумение отсутствие положительных черт у главной героини и та лёгкость, с которой она меняется, мечась из крайности в крайность. Оборванный финал, наоборот, кажется полностью естественным.
История вторая, «Плевок на могилу»
Украина времён становления советской власти. В семействе еврея, извозчика и контрабандиста, поспела дочка на выданье. За кого бы выдать? Один претендент в немалом военном чине и обеспеченный, но русский и коммунист, другой – еврей и книжник-каббалист, но беден. Основа – почти классический сюжет о двух женихах, послушной отцу невесте, страшной свадьбе и проклятии. Исполнение – в стиле «Пентакля» Г. Л. Олди, М. и С. Дяченко и А. Валентинова. Исторические реалии, национальный колорит, мистика и юмор.
История третья, «Чума»
Юг СССР, начало семидесятых годов двадцатого века. Набирается – и неожиданно хорошо оплачивается – студотряд для проведения археологических раскопок местной «Чумной горки», пользующейся в народе дурной славой. Люди в нём подобрались самые разные: спортсмены, идейные, заучки, простаки, халтурщики, демагоги, провокаторы, рвачи и мародёры. Результаты полевого исследования можно оценить, как минимум, трояко… Пожалуй, этот рассказ стоит наособицу. Он близок не мистике, классике или фольклору, а поздней советской научной фантастике или, к примеру, раннему творчеству В. Головачёва.
История четвёртая, «Зримая тьма»
1950-й год. Выпускник столичного педвуза, учитель русского языка и литературы, попал по распределению в райцентр на стыке Рязанской и Московской областей. Дело своё знал хорошо, но скучал дико в захолустье. Страдал по-интеллигентному, пока не подсказали ему заняться охотой. Всё бы ничего, да завела «благородная страсть» в запретное болото… Культурно, красиво, философично. Тургенев, Чехов, Толстой, Гоголь, Бунин и другие в реминисценциях. Труды С. В. Максимова и А. Н. Афанасьева. Размышления о язычестве и христианстве в советское время.
Все четыре новеллы прежде всего разные. Не скажу, что в них нельзя угадать одного автора, но стиль изложения, а в какой-то мере и жанр, меняются значительно. Фольклор, мистика, классическая литература и научная фантастика. Вместе – своего рода отечественный магический реализм, описывающий жизнь нечисти во времена становления советской власти, существования СССР и современной России. Забавно, что в начале и конце рассматриваемого периода проявления нечистой силы активны и опасны, а в середине нейтральны настолько, что возникает соблазн объяснить их рационально.
В целом, роман «Девятая жизнь нечисти» оставляет впечатление умной и реалистической прозы, несмотря на присутствие мистики. Возможно потому, что позиция автора нейтральна, что автор повествует и описывает сверхъестественное, интригует, подталкивает к размышлению, иронизирует, но не имеет своей целью пугать или развлекать читателя. Идея произведения не на виду, и это даже к лучшему.
Пожилая английская чета выписывает для своего малолетнего сына американскую няню. Прибыв к месту работы, девушка с удивлением обнаруживает, что её подопечный – кукла с восьмилетнего мальчика величиной, с которой обращаются, как с настоящим ребёнком. Списав странности нанимателей на неспособность иначе справиться с давней потерей, она решает остаться, но необъяснимые происшествия заставляют её поверить в то, что кукла действительно может быть живой…
***
Фильм с самого начала подкупает предощущением готического романа. Огромный частный дом, воспринимающийся в наши дни старинным замком. Роскошь и запустение повсюду, и картина несбывшейся семейной идиллии на стене у лестницы. Старинная тяжёлая мебель и дорогие ковры во всех комнатах. Чопорная пара состарившихся вместе супругов, выглядящих настоящими аристократами в глазах пришлой американской девицы и большинства зрителей. Следы давнего пожара на фасаде, безмолвно кричащие о трагедии и тайне. Явно сильно пьющий втихую согбенный глава семейства, пытающийся залить горе, вину или ещё что-то. Строгая, как преподаватель этикета, и эффектная, как испанская танцовщица, молодящаяся женщина, хозяйка дома, надменность которой уже не в силах скрывать её безумие…
В замкнутый ритуализированный мирок тихих и богатых сумасшедших приходит молодая, но уже больно битая жизнью Грета Эванс. Другая бы сбежала после знакомства с блажью работодателей от греха подальше – но эта уже в бегах от собственного прошлого. Из двух зол, как известно, всегда выбирают меньшее... Признаться, узнав в Грете разбитную бабёнку из сериала «Ходячие мертвецы», Мэгги Грин, я представил себе восхитительную, но неуместную здесь и потому ужасную картину: мускулистая амазонка в ковбойской шляпе и коротком топе на голое тело выгоняет из парадной двери староанглийского особняка чем-нибудь тяжёлым и длинным жалобно стенающих призраков, заламывающих руки скелетов и лысых, испуганно сутулящихся вампиров… К неподдельному моему восторгу, красотка Лорэн Кохэн оказалась не столь проста и счастливо избежала навязанного внешностью типажа. Здесь она другая – зажатая, погружённая в себя молодая женщина с потухшими глазами, пытающаяся собраться воедино из осколков. И знаете, многие из её реакций на происходящее выглядят действительно естественными.
Действие развивается в стилистике всё той же готической литературы, но с небольшими поправками на современность. Грета решается всего лишь подыграть чудаковатой семейке, чтобы получить хорошие деньги и крышу над головой вдалеке от личных проблем. Одиночество, бокал-другой хозяйского вина, тёплый плед и кресло, в которое можно забраться с ногами – вот предел её мечтаний на настоящий момент. Она вовсе не собирается тетешкать тряпичную куклу с фарфоровой головой без надзора со стороны планирующих выехать на длительный отдых нанимателей. Она ведь не сошла с ума, в отличие от некоторых. И тут, по законам жанра, начинается чертовщина. Мальчик, жалкая игрушка впавших в детство родителей, оказывается тем ещё озорником. Открывается вечно запертый чердак. Симпатичный сосед-разносчик делится слухами. И прагматичная американка с пугающей лёгкостью становится частью дома и ритуала.
Финал поражает смешением английской литературной и американской кинематографической традиций. Культурный шок от лёгкого до среднего присутствует, но нельзя заявить, что такое соединение портит всё удовольствие от просмотра. Точнее будет сказать «выводит из себя, но освежает», хотя кого-то может только покоробить. Изначально фильм планировался как ужасы категории «R», и некоторые сцены так и просятся быть дополненными словно изъятыми наспех действиями и обстоятельствами. На мой взгляд, это могло бы сделать историю логически верной и более правдоподобной, но большая часть мистики в этом случае ушла бы безвозвратно, и «американская» составляющая перевесила. Заключительный эпизод кажется мне сверхкомплектным, но даже такой конец ничуть не хуже «классического» пожара и смеющейся в дыму и пламени твари на крыше.
облако тэгов
