облако тэгов
Впусти меня (Låt den rätte komma in), Юн Айвиде Линдквист, 2004 (роман)
Впусти меня (Låt den rätte komma in), Швеция, Томас Альфредсон, 2008 (фильм)
Поп-вампиризм
«Упырь-рутину ушлые борзописцы раскрашивали, кто во что горазд. Фантазия хлестала кровушкой из жил. Талант бил колом в грудину. Творчество благоухало чесноком. Благородные вампиры, мудрые вампиры, обаятельные, любвеобильные, остроумные, преданные, отважные, добрые, с тягой к прекрасному – барышни ночами мечтали о дивных женишках, смачивая подушку слезами», – писали Дмитрий Громов и Олег Ладыженский в повести «Снулль вампира Реджинальда». Ни добавить, ни отнять. Или всё-таки можно?
Метаморфоз кровососущей нежити в поп-культуре весьма забавен. Деревенское немёртвое человекоядное чудовище с трупными язвами и светобоязнью в городских условиях вдруг стало вечно молодым и вяло посасывающим рантье модельной внешности и (вот где истинный ужас!) крайне нестабильной сексуальной ориентации. Его заплесневелая полуберлога-полумогила трансформировалась следом за ним в дизайнерский особняк с кружевными занавесками и коллекционными предметами интерьера. Как же так?
Сейчас можно констатировать, что жернова сентиментализма и, следом за ним, романтизма перемололи фольклорного монстра в сверхчеловека, а его животные стремления пожрать и спрятаться во вполне человеческую потребность любви и понимания. Последние медийно-законодательные веяния добавили сначала желание быть как все, а после и модную установку «понять, простить» в отношении этих почти «людей с особенностями». Оставлю без комментариев.
То, что два наших соотечественника походя обсмеяли в юмористической повести, шведы Ю. А. Линдквист и Т. Альфредсон смогли развить в роман и сценарий под названием «Впусти меня». Не скажу, что получилось идеально. Затянуто, излишне натуралистично, местами пошло – но всё-таки очень своевременно. Достаточно оригинально и – в пику как слащавому гламуру, так и медийно-законодательным новшествам – даже с претензией на реалистичность.
Дуэт шведов буднично заостряет внимание на многочисленных неудобных моментах повседневной жизни клыкастых красавцев и красавиц, обычно застенчиво оставляемых за кадром в литературе и кинематографе. В частности, бесстыдно срывает сентиментальную простынку с особенностей межвидовой и вневозрастной любви в самом её разгаре. Подобное уже было, в частности у Энн Райс в цикле «Вампирские хроники», хотя и всё ещё в сильно романтизированном виде. Однако экранизации, как правило, тут же портили все реалистичные начинания.
К примеру, Клодия и Луи в фильме «Интервью с вампиром» 1994-го года, изжив со временем отношения «доча-папа», всё так же держатся за ручки, играют на фортепиано в четыре руки и даже «обращают» себе няню. Как-то это наиграно и по-детски, особенно после их ссоры над трупом креолки с на диво развитыми грудями. Это при том, что сама Энн Райс показала многое из терзаний взрослеющей, взрослой, а после и нечеловечески старой женщины в образе навечно запертой в детском теле Клодии. Шведский же дуплет ценен именно тем, что писатель и режиссёр не спорят и не противоречат друг другу, а действуют в паре согласованно.
Долой романтику
«Впусти меня» в обоих вариантах внешне оперирует клише, общими для городского фэнтези, криминальной прозы и хоррора: пригород, съёмные квартиры, странный новосёл с диковатой дочкой и мальчик-ровесник по соседству. Сюжет кажется привычным, но его подача выходит за устоявшиеся рамки. Завязка и все последующие действия героев стандартны для трёх указанных жанров одновременно – но вот их мотивация в исполнении шведского дуэта выглядит крайне отталкивающей. Высокими чувствами и даже простой детской дружбой тут и не пахнет.
Можно поморщиться и перетерпеть бытовуху ночной охоты Хокана, ведь дочке кушать хочется. Ах, бедный отец! На что ему приходится идти! Но вот расчётливая холодная истерика, которую Эли закатила своему кормильцу, уже настораживает. На такое способна прожжённая старая стерва, презирающая очередного ветвисторогатого супруга-подкаблучника. Никак не вечный ребёнок. Дальше – больше. Коротко, взглядами и оговорками в немногочисленных и потому особенно ценных диалогах, нам однозначно дают понять, что отношения Хокана и Эли совсем не платонические.
Ладно, ладно, ведь она – бессмертное и вечно юное создание, а человек, к несчастью, стареет. Любви все возрасты покорны! Постойте, но зачем тогда этой паре Оскар? Возможно, предыдущий возлюбленный понял, что время его вышло, и волевым усилием сначала уходит в тень, а после благородно жертвует собой, чтобы не мешать? Стоп-стоп-стоп – снова романтическая пошлятина затесалась. Что, самого Хокана нельзя было покусать, пока он ещё не состарился? А-а-а, душа у него, жаль портить. Ах, какая любовь! Нет, всё равно что-то не сходится. В рай Хокан точно не попадёт после всех убийств, так в чём же дело?
А дело в банальном выживании. Эли использовала и заездила одного партнёра, а после начала приручать следующего, причём задолго до смерти предыдущего. Не скрываясь, прямо у него на виду. Жестоко? Ну извините, как есть. Всё тут же встаёт на свои места. В современном развитом государстве вампир нуждается в прикрытии перед законом. Не только в защите днём, но и в добыче крови способом, не вызывающим подозрения о сверхъестественном. Всё это может обеспечить только живой и правильно выдрессированный гражданин с паспортом. Умно? Модернизированный интеллектом инстинкт «пожрал-спрятался» фольклорного упыря, и ничего больше.
Ловля моральных уродов на блесну
«Если у человека нет склонности к кровопийству, вампиром ему не стать. Хоть досуха его выхлебай, в клочья искусай, слюны ядовитой ему в жилы напусти – не встанет он кровососом. Умрет, а не встанет... Пока найдешь правильного человечка, с нужной червоточинкой в душе! – пока вопьешься в сердце, вызнаешь: он, не он…» Собственно, одной этой цитаты из того же «Снулля …» 2007-го года достаточно для освещения всей особенности вампирской тематики «Впусти меня» – романа 2004-го и фильма 2008-го годов.
Оскар и Хокан – жертвы, не первые и не последние у чудовища в детском обличье. Нужны ли Эли друзья и любовники, мыслит ли она этими категориями вообще? По-моему, нет. В романе 2005-го года «Блаженны мёртвые» Линдквист однозначно показывает, что человечество – не важно, любящее, изучающее или испуганное – не в состоянии понять ни оживших близких, ни, тем более, Бога и его замысел. Вампиры также вне всего человеческого.
Эли расчётливо выбирает себе в спутники отщепенцев с гнильцой. Прямо говоря – моральных уродов. Людей, способных полностью отколоться от общества, целиком перейти под её контроль и быть при этом довольными своим положением. Взять Оскара – это затюканный одноклассниками мальчишка, брошенный разведёнными родителями. Он не может ни постоять за себя, ни найти самовыражение хоть в чём-нибудь. Он труслив и агрессивен, и уже сейчас в своих детских фантазиях способен на убийство.
Эли заметила Оскара во время его ежевечерней «сценической постановки» с ножом и тут же застолбила в качестве подходящего кандидата. Началась охота, планомерное совращение обиженного ребёнка взрослым и опытным махинатором: привлечь необычностью, удивить волшебными способностями, соблазнить богатством и телесной доступностью, подсказать быстрое (и чреватое обострениями) решение проблем, позволить почувствовать себя героем, завести в безвыходное положение и неожиданно спасти. В итоге привязать к себе полностью и безвозвратно.
Взрослая женщина из той же художественной реальности Линдквиста – но без психических отклонений – предпочла мучительную смерть случайно открывшимся фантастическим возможностям вампирского существования. Малолетний Оскар поддался добровольно, причём попался на лучших своих чувствах. Хокан в литературном источнике вообще не вызывает симпатий – это педофил гомосексуального толка, оправдывающийся перед самим собой высшим образованием и способностью к «высокой любви» и состраданию. В фильме эта его «особенность» скрыта, но очень легко восстанавливается логически по некоторым сценам.
В поисках современного упыря
Олег Дивов в романе 2004-го года «Ночной смотрящий» также развенчивает моду на гламурных вампиров, используя натурализм и трэш как в бытовых описаниях, так и во взаимоотношениях персонажей. Но у него вампиризм криминализирован и сродни наркомании – страх, насилие, кратковременная эйфория и ломка, изменение личности с последующей её деградацией и неизбежным угасанием.
В фильме «Вампиры» Джона Карпентера 1998-го года всё нарочито грубо, примитивно и агрессивно, но тоже по-другому. Как-то «US Army» и даже «по-вьетнамски». У него нечисть образует ковены наподобие религиозных сект или осиных гнёзд, в которых есть хозяин-«матка» и множество потерявших свободу воли низших особей, подчинённых строгой иерархии и выполняющих функции охраны и обеспечения.
В дуплете «Впусти меня» Эли не требуется свита последователей, а её жертвы соединены с ней «любовью-ненавистью» по схеме семей хронических алкоголиков. Жена вольна уйти в любой момент от запойного мужа, но не уходит, и при этом даже получает моральное удовлетворение от собственной «жертвенности». У Линдквиста и Альфредсона жертва лишь приобщается к тайне, становится соучастником, но не приобретает сверхвозможностей и кардинально не меняется. Почему? Потому, что раб и не должен меняться, он должен выполнять свою функцию.
Я вижу в Эли подобие хищного насекомого-мирмекофила – частично паразита, частично симбионта человеческого общества. Из тех, что поселяется в муравейнике и даёт отдельным особям капельку сладкого наркотического секрета, вызывающего привыкание, но втайне пожирает яйца, личинок или самих муравьёв. Эли чужак, непознаваемое нечто, вневозрастное и бесполое оно. В результате своих умелых, продуманных и спланированных действий, а также оказания индивидуально подобранных экзотических услуг оно принимается некоторыми особями за своего. По сути, это иллюзия лучшего друга, спасителя, дарителя, возлюбленного или любовника одному – и хищник для всех.
Реальная жуть
В книжном первоисточнике Эли сам жертва, века назад изуродованный вампирами-аристократами красивый мальчик с полностью удалёнными половыми органами. В фильме эту сцену из прошлого и травму скрыли. Оставлены лишь словесное отрицание Эли своей принадлежности к женскому полу и секундный эпизод со страшным шрамом внизу лобка. Скрыли, но не убрали полностью – и тут я готов аплодировать режиссёру.
Альфредсон убрал шок-контент из кадра, но, в полном согласии с Линдквистом, оставил и подчеркнул искусственность и неестественность разыгрываемых отношений. Изменённый Эли больше не человек, и даже понятие пола к нему неприменимо. Вампир лишь даёт каждому то, в чём тот нуждается: Хокану запретный секс, Оскару – видимо, только пока и только за малостью лет – нежные чувства и «обнимашки».
О какой детской дружбе, о какой вечной любви тут допустимо фантазировать? Вампир может имитировать человека, но ничего человеческого в нём уже не осталось. Вспомните оживших из «Блаженны мёртвые». Эли даже в сравнении с ними полный кастрат, навсегда лишённый чего-то действительно важного. Члена с яйцами или души? Решайте сами.
Упырь безобразен по своей сути, и только «червоточинка в душе» очередной будущей жертвы желает оправдаться, найти во зле если не скрытое добро, то хотя бы опасную красоту. Даже дуэт Олди в конце «Снулля…» споткнулся и выдал-таки жизнеутверждающий финал под кавалерийские трубы. Обидно, хотя и понятно, что цели там преследовались совсем другие.
Шведы смогли выдержать стиль до конца: в их мире пощады не было, нет и не будет. Правильно переведённое название романа и фильма – «Впусти того, кого следует» – более чем красноречиво. Оно полностью соответствует фольклорной традиции. Сюжет органично вписывается в городские условия, культуру и современность. Это реальная жуть! Даже продолжение читать не хочется, чтобы ненароком впечатление не испортить.