7. Под заглавием «Ponury raj Janusza A. Zajdela/Мрачный рай Януша Зайделя» публикуется интервью, которое чешский журналист Роман Липчик/Roman Lipčik взял у Януша Зайделя/Janusz A. Zajdel 30 июня 1985 года, то есть лишь чуть более чем за две недели до смерти писателя. Интервью было напечатано в 1986 году в журнале «Mladý Swĕt» (№ 26). На польский язык его перевел СЛАВОМИР СОНЧЕК/Sławomir Sączek.
8. В рубрике рецензий Марек Орамус/Marek Oramus внимательно вглядывается (рецензия на целую журнальную страницу) в роман Януша Зайделя «Limes inferior» (Janusz A. Zajdel “Limes inferior”. “Iskry”, Warszawa, 1987); Лех Енчмык/Lech Jęczmyk хвалит сборник очерков Мацея Иловецкого «C той стороны зеркала» (Maciej Ilowiecki “Z tamtej strony lustra”. Wydawnictwa “Alfa”, Warzawa, 1987);
а Мацей Паровский/Maciej Parowski тщательно анализирует первый сборник рассказов Рафала Земкевича (Rafał A. Ziemkiewicz “Wladca szczurów”. Wydawnictwa “Alfa”, Warszawa, 1987).
9. В замечательном «Словаре польских авторов фантастики»Анджея Невядовского размещены персоналии Эммы Попик/Popik Emma (род. 1949) – филолога, писательницы НФ; и Яна Потоцкого/Potocki Jan (1761 – 1815) – историка, литератора, путешественника. Здесь же, в подрубрике «Пожелтевшие страницы», размещен отрывок из знаменитого романа Яна Потоцкого «Рукопись, найденная в Сарагоссе» (Jan Hr. Potocki “Rękopis znaleziony w Saragossie. Romans”, tłumaczenie z francuskiego Edmunda Chojeckiego przejrzane i wstępem opatrzone przez Jana Lorentowicza, tom 1, Warszawa, 1917, nakład i druk. Tow. Akc. Orgelbranda i Synów; wybór ze stron 287-291). Иллюстрация АНДЖЕЯ БЖЕЗИЦКОГО/Andrzej Brzezicki.
10. В неавторизованной заметке «Kontestatorzy czy kontynuatorzy?/Бунтари или продолжатели?» сообщается о литературно-критической конференции, посвященной проблемам фантастики, состоявшейся в Варшавском университете 21-22 марта 1988 года. Организаторы конференции: Институт польской литературы Варшавского университета и журнал «Fantastyka». Перечислены названия докладов, часть из них будет позже опубликована в журнале.
11. В рубрике «Фильм и фантастика» размещена статья Дороты Малиновской /Dorota Malinowska «Obcy jak ludzie/Чужие как люди», посвященная разбору кинофильмов «Starman» (США, 1984, реж. Джон Карпентер), «Cokoon» (США, 1985, реж. Рон Хоуард) и «Enemy Mine» (США, 1985, реж. Вольфганг Петерсен).
12. Польский знаток, библиограф и писатель фантастики Яцек Изворский/Jacek Izworski публикует следующую часть своей великолепной библиографии «Фантастические произведения, изданные в Польше после 1945 года/Utwory fantastyczne wydane w Polsce po 1945 r.» -- только книжные издания. В этой части библиографии приводится окончание описания 1980 года. Отметим, что библиография насчитывает уже 1573 наименования.
13. В журнале размещен также аж на 8 страницах цветной (это нечто новое для журнала) комикс итальянского художника МИКЕЛАНДЖЕЛО МИАНИ/Michelangelo Miani. Пару страниц я здесь сейчас воспроизведу.
6. В разделе «Из польской фантастики» печатается присланный на конкурс Анджеем Подгурским/Andrzej Podgórski рассказ «Ten wojewoda najwyraźniel tręsie portkami. Sam chcał w to wleźć. Jego sprawa/У этого воеводы явно <от страха> коленки трясутся. Сам <за>хотел в это влезть. Его дело». Опять же постапокалиптика – осколки распавшейся кометы Галлея уничтожили почти всю Европу. И сотворили нечто непотребное с самим временем, создав странный анклав в самом центре образовавшейся пустыни… Черно-белая иллюстрация ГЖЕГОЖА КОМОРОВСКОГО/Grzegorz Komorowski.
Об авторе рассказа известно мало. Он житель города Прушкува/Pruszków, рассказ датирован 1985 годом и, похоже, был написан в соавторстве с Анджеем Бончковским/Andrzej Bączkowski (так, во всяком случае, утверждается в письме, присланном в «Фантастыку» и напечатанном в 12 номере журнала за этот же, 1987 год). Рассказ был отмечен на конкурсе поощрительной премией (годовая подписка на журнал) и позже вошел в уже упоминавшуюся антологию «Пожиратель серости» (1991), в составе которой были напечатаны лучшие рассказы конкурса.
В этом номере во вторую годовщину со дня смерти Януша Зайделя/Janusz Zajdel печатается также не публиковавшийся ранее, извлеченный из рукописей, рассказ писателя «Adaptacja/Адаптация» (1979). Это, возможно, находившийся ранее в составе романа «Paradyzja/Парадизия», но не вошедший в окончательную редакцию указанного произведения текст, который был отложен Зайделем для доработки в виде рассказа. На ПОЛКОНе в этом же году он займет второе место в читательском голосовании в категории "Лучший польский рассказ". Позже этот текст окажется включенным в состав посмертных авторских сборников Зайделя «Wyższe racje/Высшие соображения» (1988) и «List pożegnalny/Прощальное письмо» (1989). О писателе можно почитать здесь Рассказ был переведен на русский язык; правда, не известно кем. Карточка рассказа тут И, кстати, заглянув в карточку, я наткнулся там на ну попросту очаровательный отзыв уважаемого посетителя god54. И порадовался тому, что есть-таки в нашей стране люди, которые верят не только в загробную жизнь, но и в то, что в оной можно заниматься писательским ремеслом.
7. В рубрике «Критики о фантастике» напечатана статья «Fantastyka: azyl czy kostium/Фантастика: убежище или костюм». «Ситуация писателя, размещающего действие своих произведений в тщательно реконструированном недавнем или отдаленном прошлом или в более или менее талантливо вымышленном будущем бывает довольно-таки двузначной. Выход за рамки своей эпохи, за ограду рекомендованного видения современности неизменно порождает подозрения в желании уйти от вопросов, дилемм, конфликтов и проблем, генерируемых данным историческим моментом. Характерно, однако, то, что это касается исключительно тех прозаиков, которые пишут исторические или научно-фантастические произведения в тех странах, в которых бремя насущных дел кажется особенно тяжелым, надежды на будущее сильно завышены, а канон знаков сферы res publica ригористичный и затверделый. У английских, немецких или американских писателей таких проблем нет.
И они ясно видны в Польше, где очень сильна традиция утилитарности искусства. Ведь мы инстинктивно знаем, издавна впрочем, что литература призвана бороться за независимость, воспитывать и обучать, критиковать пороки, изъяны и недостатки и приветствовать зарю свободы. Поэтому преодоление пропастей между настоящим и прошлым или настоящим и будущим зачастую считается попыткой побега из реального времени, стремлением отдалиться от всего того, что дано «здесь и сейчас». <…> Но это лишь одна сторона вопроса. Довольно часто писательская эмиграция из собственного времени дает критикам повод для конструирования следующего обвинения. Писатель, разрабатывающий историческую или научно-фантастическую “тематику”, избирает эту область литературного исследования для того, чтобы, скрывшись под маской другой реальности и переодевшись в костюм прошлой или выдуманной будущей эпохи, безопасно и без оглядки на риск политического самоопределения ставить, тем не менее, диагнозы, творить образы и рисовать картины прошлого или будущего, являющиеся в сущности аллегорическими представлениями настоящего…». Итак – что же такое фантастика: эскапизм или маскировка? Автор статьи -- историк литературы, литературный критик, поэт, на тот момент адъюнкт (младший научный сотрудник) Института польской филологии Вроцлавского университета Станислав Бересь /Stanisław Bereś дает далеко не однозначный ответ на этот вопрос, опираясь на исследование творчества Станислава Лема и умело полемизируя с критиками. Превосходно написанная, очень интересная и во многих отношениях полезная статья. С ее автором нам уже приходилось встречаться на страницах журнала (см. № 11/1986). Небольшой биобиблиграфический очерк о нем содержится в обзоре материалов этого номера.
6. В блоке польской фантастики публикуются три синопсиса неизданных (и не написанных) романов замечательного польского писателя Януша Зайделя/Janusz A. Zajdel, умершего 19 июля 1985 года. Зайдель знал, что смерть приближается, но продолжал строить планы на будущее, записывал свои замыслы, встречался с издателями, строил и совершенствовал литературные теории, защищал их в разговорах с коллегами-фантастами. Синопсисы планировавшихся к написанию романов носят названия «Enklawa/Энклав», «Residuum/Пребывание» и «Macki/Щупальца» и были приняты издательствами «Iskry», «Alfa» и «Wydawnictwo Poznańskie». Все они касаются развития и углубления социологической темы в фантастике, и, будь эти романы написаны, они, возможно, стали бы вершинными достижениями в этом поджанре. Копии синопсисов передала в редакцию «Фантастыки» вдова пана Януша – пани Ядвига Зайдель/Jadwiga Zajdel. Позже эти синоптисы публиковались в посмертном сборнике Януша Зайделя«List pożegnalny/Прощальное письмо» (1989).
Напоминаю, что в журнале публиковались рецензии на книги Зайделя «Limes inferior» (5/1983), «Wyjście z cienia/Выход из тени» (3/19840, «Cała prawda o planiecie Ksi/Вся правда о планете Кси» (5/1984), «Paradyzja/Парадизия» (4/1985); интервью, взятое у него Мацеем Паровским; воспоминания о нем (8/1985).
В этом номере Иоланта Тамбор/Jolanta Tambor, продолжая свое ранее начатое исследование, пишет об использовавшихся в романе Я. Зайделя «Limes inferior» неологизмах: wydrwipunkt, ogłupiacz, sexomat, daltonizator, patrzawka, mieszkaniowiec, tester, szóstak, piątak, czwartak, trojak, dwojak, jedynak, zerowiec, lifting.
7. В этом же блоке печатается рассказ Анджея Зимняка/Andrzej Zimniak «Ornitologia/Орнитология». Чтобы донести смысл такого названия, придется немного коснуться фразеологических особенностей польского языка. В польском языке выражение «ptaki niebieski/птицы небесные» помимо указанного невинного значения обозначает также людей, в какой-то мере нарушающих установленный порядок – бездельников, лодырей, лентяев, шалопаев, балбесов, шалопутов, баламутов, бродяг и прочая и прочая (по-русски это будет уже, пожалуй, "пташки небесные").
В своем рассказе Зимняк описывает мир будущего, в котором человечество расселилось по множеству планет, между которыми налажено почти мгновенное сообщение, но путешественников практически нет: законодательства на планетах настолько различаются, что за то, что считается невинной шалостью на одной из них, можно огрести длительное тюремное заключение на другой. Вот главный герой рассказа (омерзительная, надо сказать, личность), который называет себя Птицеловом, именно этим и занимается – отлавливает таких «пташек» на одних планетах и отвозит на другие, с «драконовскими» законами, где и сдает их судебным исполнителям за вознаграждение. Такая вот орнитология. Однако и на старуху бывает проруха…
С Зимняком нам уже не раз приходилось встречаться на страницах журнала (см. №№ 2/1983, 1/1984, 11/1984). Напоминаю также о том, что он стал лауреатом премии «Фантастыки» (за лучший рассказ – «List z Dune/Письмо из Дюны») в 1984 году. Биобиблиография Зимняка на ФАНТЛАБе пока не составлена. Небольшой очерк о нем можно прочесть в моей колонке среди материалов обзора № 2/1983 «Фантастыки». Карточки не переводившегося на русский язык рассказа на ФАНТЛАБе нет.
8. Замечательный «Словарь польских авторов фантастики» стараниями Анджея Невядовского пополняется персоналией Михала Димитра Тадеуша Краевского/Krajewski Michał Dymir Tadeusz (1746 -- 1817) – литератора, педагога, историка. Здесь же, в рубрике «Пожелтевшие страницы/Pożołkłe kartki», публикуется отрывок из романа Краевского «Войцех Здажиньский, жизнь свою и случаи из нее описывающий» (“Wojciech Zdarzyński życie I przypadki swoje opisujący”, Warszawa, Druk M. Grölla, 1785). Иллюстрация АНДЖЕЯ БЖЕЗИЦКОГО.
9. В рубрике рецензий Мацей Паровский пишет о новой книге Кшиштофа Теодора Теплица «Искусство комикса – попытка определения нового художественного жанра» (Krzysztof Teodor Toeplitz “Sztuka komiksu – próba definicji nowego gatunku artystycznego”, «Czytelnik», Warszawa, 1985), не скрывая своего разочарования. «Уважаемый КТТ, увлекшись несколько тяжеловатым научным языком, -- пишет он, -- использовал в книге почти целиком зарубежный материал. А ведь в стране можно назвать больше десятка первоклассных художников: Baranowski, Christa, Wróblewski, Polch, Chmielewski, Kasprzak, Rosiński, Szyszko, Andrzejewski, Kobyliński, Mleczko… (уже само перечисление имен поднимает у читателя – меня, например – настроение. Бог ты мой, какие воспоминания, сколько радостных впечатлений эти парни когда-то доставили! W.) А Lutczyn, Sawka, Dudziński, Krauze…?» (О-о-о! W.) И ведь ну кто мог ожидать такой подлянки от бывшего редактора журнала «Szpilki». (Сдвоенное «O-o-o!» W.) «Остается лишь надеяться на то, что в следующее издание книги уважаемый КТТ все же вставит недостающую пока что там главу…»;
Зигмунт Бушневский/Zygmunt D. Buszniewski очень толково разбирает по косточкам сборник рассказов самого Мацея Паровского «Подход к женщинам» (Maciej Parowski «Sposób na kobiety», KAW, Warszawa, 1985; а Вавжинец Савицкий/Wawrzyniec Sawicki обращает внимание читателей журнала на еще одну очень интересную книгу, недавно изданную на немецком языке и получившую премию Курда Ласвица (и, -- что, может быть, еще более важно, -- отрецензированную в журнале «Stern») – роман Томаса Мильке «Сакриверсум» (Thomas R. P. Mielke “Das Sakriversum”, “Heyne Verlag”, München, 1984). «Мильке удалось, -- пишет он, -- не впадая в кич или схематизм, объединить элементы фэнтези и катастрофизма, подпереть их тотальной критикой современных достижений человечества, приправить текст извлечениями из истории и философии, не лишая читателей надежды на то, что все, наконец, обойдется».
12. В рубрике «Spotkanie z pisarzem» публикуется интервью, которое Адам Холлянек взял у французского писателя, сооснователя Европейской ассоциации писателей научной фантастики и координатора этой организации (с 1978 года) Пьера Барбе/Pierre Barbet (в кулуарах, понятно, Еврокона). Ну… интервью как интервью.
10. В рубрике «Наука и НФ/Nauka I SF» под названием «SF, nauka, nauczanie/НФ, наука, обучение» публикуется статья Амита Госвами/Amit Goswami, профессора Орегонского университета (США), специалиста в области ядерной физики. Неплохая, в общем, статья, но она почерпнута из французского издания «Курьера Юнеско» (1985, номер не указан), и у меня есть существенные подозрения, что я читал ее в соответствующем выпуске журнала на русском языке, а сам журнал, по моим прикидкам, лежит где-то в самой глубине оголовья платяного шкафа. Рыскать по Интернету в поисках этой статьи мне, честно говоря, просто лень. Основной ее смысл в том, что при преподавании физики очень неплохими иллюстрациями сухих законов и положений этой науки могут служить выдержки из тех или иных художественных произведений, написанных в жанре научной фантастики.
11. Польский знаток, библиограф и писатель фантастики Яцек Изворский/Jacek Izworski публикует следующую часть своей великолепной библиографии «Фантастические произведения, изданные в Польше после 1945 года/Utwory fantastyczne wydane w Polsce po 1945 r.» -- только книжные издания. В этой части библиографии описано окончание 1969 года. Отметим, что библиография насчитывает уже 689 наименований.
12. В Варшаве 14 – 17 ноября 1985 года прошли очередные «Дни Фантастыки», в ходе которых проводились художественная (графика, живопись) выставка, конференция критиков НФ, встречи писателей НФ (в т.ч. М. Вольского и В. Жвикевича) с читателями и прочее и прочее. В номере публикуется довольно полная информация об этих мероприятиях, иллюстрированная фотоснимками (фотограф ЗБИГНЕВ ЛЯТАЛА/Zbigniew Latała), размещенными на внутренней странице задней обложки.
13. Ну и, конечно, в номере публикуется очередной фрагмент комикса Паровского-Родека-Польха, который называется «Сzyste szaleństwo/Сущее безумие».
1. Номер открывает печальное известие. 19 июля 1985 года умер Януш Зайдель. На второй (внутренней) стороне передней обложки опубликован некролог.
2. В рубрике «Читатели и “Фантастыка”» -- 30-я «посадка» (Lądowanie XXX). Читатели делятся своими взглядами на состояние дел с изданием фантастики в Польше, комментируют и критикуют публикации в журнале, советуют и т.д. и т.п.
3. Повесть немецкого писателя Вольфганга Ешке/Wolfgang Jeschke, которая в оригинале называется «Der König und der Puppenmacher» (1961, «Munich Round Up», № 43; 1970, авт. сб. «Der Zeiter») перевел на польский язык под адекватным названием «Król i lalkarz/Король и кукольник» МЕЧИСЛАВ ДУТКЕВИЧ/Mieczysław Dutkiewicz. Это третья наша встреча на страницах журнала с произведениями этого замечательного немецкого писателя, редактора и издателя (см. описание №№ 4/1983 и 3/1984). На русский язык эта интересная повесть о путешествиях во времени не переводилась. Карточка не переведенной повести тут (и, как всегда, требует уточнения).
4. Рассказ американского писателя Теодора Старджона/Theodor Sturgeon, который в оригинале называется «The Skills of Xanadu» (1956, «Galaxy», July) перевел на польский язык под названием «Xanadu/Ксанаду» ЗБИГНЕВ А. КРУЛИЦКИЙ/Zbigniew A. Królicki. Графика ЕЖИ ГУДЫМЫ/Jerzy Gudyma. Это первая встреча с писателем на страницах журнала. До этого на польский язык было переведено едва несколько рассказов Старджона. Отдельной книжкой (брошюрой) вышла также его повесть «Klucz do nieba/Ключ к небу», отрецензированная в предыдущем номере «Фантастыки». На русский язык этот рассказ еще в 1969 году перевела под названием «Искусники с планеты Ксанаду» Н.Галь (журнал «Вокруг света», № 1). Почитать о писателе можно здесь Карточка рассказа тут
5. В журнале публикуется третья (и последняя) часть романа американского писателя Гарри Гаррисона/Harry Harrison. Этот роман, который в оригинале называется «The Technicolor Time Machine» (или «The Time-Machined Saga») (1967, «Analog», March -- May), перевел на польский язык под названием «Filmowy wehikuł czasu/Киношная машина времени» МАРЕК УРБАНЬСКИЙ/Marek Urbański. На русский язык этот роман перевел под названием «Фантастическая сага» И. Почиталин (сб. «Тренировочный полет», 1970). Об авторе можно почитать тут Карточка романа здесь Пользуясь случаем, выставляю еще три обложки книжных изданий романа.
13. Надо сказать, что Мацей Паровский и Януш Анджей Зайдель были знакомы довольно давно. Еще в Варшавском политехническом институте, где Паровский учился вместе с братом Януша, Веславом, тот рассказывал ему о брате-физике, который пишет рассказы. «Не гуманитарий, а пишет, -- вспоминает об этом Паровский. – Это давало мне хоть какую-то надежду». В 1973 году они уже вместе получали премии – Януш главную, Мацей поощрительную – за победу в конкурсе на рассказ, объявленном журналом «Mlody Technik». Вероятно именно тогда, в редакции журнала, Зайдель познакомился также со Жвикевичем, Простаком, Чеховским… К сожалению, знакомство Паровского с Зайделем продолжения не получило, на протяжении всех 70-х годов они едва лишь обменивались поклонами при немногочисленных встречах. В 1982 году, когда в книжных магазинах появилось несколько книг социологической фантастики и стало понятно, что тех людей, которые думают одинаково, не так уж и мало, Паровский и Зайдель встретились. Паровский искал Зайделя в связи с подготовкой к изданию нового журнала, «Фантастыки», но до Зайделя эта новость уже дошла, и он позвонил первым. Встреча состоялась где-то на стороне, и они очень быстро выяснили, что у них одинаковые вкусы и одинаковые взгляды. Зайдель дал Паровскому гранки «Limes inferior», и тот, как он вспоминает, уже во время чтения горько пожалел о том, что Орамус, Жвикевич, Енчмык, Нидецкая, Внук-Липиньский, Гловацкий открыли вот это вот единство своих взглядов со взглядами Зайделя гораздо раньше его. Вскоре после этого Паровский поехал на квартиру к Зайделю и с удивлением обнаружил, что они с ним близкие соседи. И вот уже после этого они встречались часто – то у одного дома, то у другого, иногда по несколько раз в неделю. А потом пришел день 19 июля 1985 года…
Так что я не думаю, что это интервью было взято у Зайделя обычным образом: журналист что-то спросил, собеседник что-то ответил, пожали руки и разъехались. Скорее оно складывалось как результат многих разговоров на интересные для обеих темы.
«ДВА КОНЦА ПОДЗОРНОЙ ТРУБЫ»
Мацей Паровский: Радиологическая защита, которой ты занимался много лет, должна была в конце концов тебе здорово надоесть, превратиться в нудное занятие. Единственным выходом оказался побег в литературу. Тем более, что он увенчался такими романами, как «Цилиндр ван Троффа» и «Limes inferior».
Януш А. Зайдель: Вообще-то современная наука имеет мало общего с тем, что думают о ней профаны, поглощающие популяризаторские шедевры. Нет людей, обладающих полнотой современных знаний в области ядерной физики, молекулярной биологии или хотя бы радиологической защиты. Человек всегда работает над малым фрагментом – например, занимается метеорологическими аспектами, изучает поведение струи загрязненного воздуха, истекающей из дымовой трубы, и распространение соответствующего загрязнения в атмосфере. С другой стороны, тот, кто руководит работой научных коллективов, не может видеть деталей, совокупность его знаний сводится к курсу университетской программы. Ну и, кроме того, количество знаний, требующих усвоения, молниеносно растет.
Мацей Паровский: Относительно современной науки еще более мрачно высказался Маслоу. «Это, -- по его словам, -- техника, которая предоставляет возможность заниматься творчеством нетворческим людям»
Януш А. Зайдель: Согласен с этим. Не нужно быть изобретателем или мыслителем, чтобы обслужить выделенный тебе кусочек науки. Для этого не требуется ни сверхвыдающихся умений, ни исключительной находчивости.
Мацей Паровский: Так почему ты не сбежал из науки и не сделал ставку исключительно на литературу? Почему ты скачешь на двух конях?
Януш А. Зайдель: По паре причин. Во-первых, я изучал физику, потому что действительно ее любил. А во-вторых, я с трудом расстаюсь с чем бы то ни было из области накопленных знаний, с людьми, с которыми сжился, с окружающей средой, которую понимаю и к которой чувствую расположение. Работа в штате обеспечивает меня контактами, поездками туда-сюда. Благодаря радиологической защите я повидал другое полушарие нашей планеты, чего, подозреваю, никогда бы со мной не случилось, если бы я рассчитывал лишь на грант от ZLP (Союза польских писателей). Да и само писательство означало бы замыкание в кругу собственного «я» и принуждение организации себе творческой жизни. Нет, я предпочитаю то, что сейчас имею. Тем более, что, придерживаясь физики, я удовлетворяю не только свой инстинкт верности, но и дух противоречия. Есть пара человек, которые считают, что мне надо распрощаться с нуклеоникой, стараются даже облегчить мне такое расставание разными способами. В этой ситуации… ну ты сам понимаешь.
Мацей Паровский: А ты не думал о том, чтобы заняться журналистикой, социологией, историей?
Януш А. Зайдель: Ой, нет. Журналистика – гораздо более рискованное профессиональное занятие, чем радиологическая защита. Кроме того, я не жалею и никогда не жалел, что выбрал физику. Учеба позволила мне сформировать понятия о структурах и методах науки, научила меня точности мышления, чего я наверняка не получил бы от изучения гуманитарных наук. Я лизнул много математики, химии, астрономии – словом, того, что человек не может изучить самостоятельно, не впадая в дилетантизм типа дэникеновского. В то же время, такие области человеческого знания, как история и общественные науки, значительно легче изучить самостоятельно. Меня именно вот это вот усвоенное знание точных наук подвигло на поиски в области социологии, политики, философии. Я считаю, что каждый гуманитарий должен разбираться в точных науках, хотя бы поверхностно.
Мацей Паровский: И затем это знание точных наук безотчетно переносится в прозу. В твоих рассказах, например, повторяется мотив подзорной трубы. Два конца микроскопа или, там, телескопа – по обеим сторонам мыслящие существа – одно существо смотрит на второе, не зная того, что само находится под наблюдением. Эта мысль вынесена тобой из лаборатории… или, может, астрономической обсерватории?
Януш А. Зайдель: Может быть – из обсерватории, а может быть, и из истории философии. Я попросту указываю на ненадежность, рыхлость наших знаний о мире. Ставлю их под сомнение. Экспериментируем, подглядываем… не так ли? А может быть, и сами являемся объектом эксперимента. Разумеется, я считаю, что мир познаваем через аппроксимацию с довольно большим приближением. Однако относится это к миру материальному, доступному физическим измерениям. А тот второй?.. Вот черт, то, о чем я говорю – это, наверное, агностицизм. Но заражение физикой, логикой точных наук подсказывает мне, что субъективные наблюдения всегда можно подвергнуть сомнению. Сомнения с точки зрения логики совершенно справедливы. Трудно их оспорить.
Мацей Паровский: Да не буду я их оспаривать. Дело в том, что за твоей прозой вообще не стоят те эсхатологические сомнения, которые ты тут развиваешь. Тебя не интересуют проблемы теологов, тебе интересны политические проблемы. Ты не выслеживаешь, особенно в романах, неясности, возникающие из метафизической прерывистости мира, ты ищешь ту неопределенность, которая родилась из-за того, что кто-то что-то держит под спудом.
Януш А. Зайдель: Результаты моей научной практики приводят к тому, что я не люблю ни сказок, ни иррациональности. Я делю мир на то, что познаваемо путем научного эксперимента (дающего повторяющиеся результаты), и на то, что непознаваемо по определению, находится вне области материи. В этой второй области решает не эксперимент, а вера; не чувство, а сознание. Одни верят, что Бог и духовный мир существуют, другие верят, что их нет. Я стою на стороне этих первых и действительно не имею солипсистических сомнений относительно существования мира. Мир слишком болезненно клеймит мою шкуру.
Мацей Паровский: И ты как писатель строишь модели, выделяешь определенные тенденции, конструируешь собственные миры с опознаваемыми элементами, взятыми из действительности. Чудес в этом мало, фактов и метафор – много.
Януш А. Зайдель: Я делю фантастику на ФР – фантастику рациональную и на ФИ – фантастику иррациональную. И позиционирую себя как сторонник ФР, в то время как чары, телепатия, привидения, неистощимые кошельки и дубинки-самобои, продукты галлюцинаций или воображения – меня не интересуют. Я предпочитаю, как ты говоришь, моделируя, боксировать с миром. Тем более, что склонен к этому по двум причинам. Во-первых, дает о себе знать физик-экспериментатор, а во-вторых, побывав на протяжении тридцати с лишним лет объектом социальных экспериментов, я, как писатель НФ, могу наконец отыграться на действительности. Хотя, впрочем, я никогда не заблуждался на тот счет, что мне удастся построить синтетический и законченный образ человеческой судьбы в нашем времени. Я надеюсь на творческое сотрудничество читателя.
Мацей Паровский: Мне тоже показалось, что ты чего-то не договариваешь. Из-за твоих романов выглядывает не сформулированная явно, но все же заметная, программа построения счастливого общества. В «Limes inferior» ты показываешь духовно раздробленную Землю, обустроенную Надзирателями под диктовку Космитов, но между строк этой мрачной презентации просачивается послание о том, что существуют иные миры, лучшие – не навязанные и не фальшивые. У тебя есть их проект?
Януш А. Зайдель: Детально разработанного проекта у меня нет. Вместо такого проекта я хочу убедить читателя в том, что ему необходима вера в возможность существования на Земле более добросовестно организованного мира. Цивилизации, общества, семьи – тоже. Нужно пестовать веру в существование добра как такового. Парадоксально то, и об этом я хотел бы когда-нибудь написать, что такие же люди, как и искатели добра, препятствуют его возникновению. А ведь люди потенциально способны на создание условий, которые уже много веков описываются в утопиях. К сожалению зло, даже малое, очень сильно. Небольшое в процентном отношении количество слуг Сатаны способно отравить людское творение.
Мацей Паровский: А Сатана существует?
Януш А. Зайдель: Наверное должен существовать. Это интуитивное понятие – символ, воображение движителя того, что мы называем злом.
Мацей Паровский: И во что в таком случае играет Сатана?
Януш А. Зайдель: Точно не знаю. Над этим стоит подумать при написании очередного литературного произведения. В «Limes» Сатана играет в гордыню и эгоизм Надзирателей, в их подлость, позволяющую им обманывать соотечественников, в их лень, сибаритство, готовность обеспечения себе хорошей жизни за счет других людей. Наверное в книге не получилось показать это настолько острым, но Снерг нападает на этот след, когда, подводя жизненные итоги, спрашивает сам себя – а, может, меня избрали не потому, что я умнее, лучше, а потому, что морально ниже?.. Вот именно в это и играет Сатана. В фальсификацию ценностей, в представление худшего лучшим.
Мацей Паровский: Такие важные, как этот, мотивы ты развиваешь в своих романах. А вот рассказы – это уже продукт стандартной продукции, в них меньше индивидуальности, меньше боксирования с абсолютом.
Януш А. Зайдель: Я не согласен с тем, что это относится ко всем рассказам. В каждом сборнике моих рассказов, начиная с «Яда Мантезии», были несколько текстов, не соответствующих главному стандарту. Вот и в последний сборник, «Чертов хвост», я включил рассказ об Иисусе Христе, за который получил выволочку от своих верующих друзей. А ведь я написал рассказ, положив в его основу библейскую притчу, только адресовал ее не пастухам, которым Христос рассказывал о виноградниках, а людям XX-го века, которым можно то же самое изложить, используя категории кибернетики. И так всегда и происходит с этими оригинальными рассказами. Их труднее писать, и, вот же диво, они нравятся читателям меньше других. Рассказы предоставляют больше возможностей для выражения отдельных мыслей; романы, когда им не хватает этих мыслей, обычно подбивают так называемой «литературой». Я люблю писать романы, когда располагаю мясистым сюжетным действием; впрочем, я пишу их так же, как и рассказы, не люблю оставлять «пустых страниц», которые можно пропустить при чтении.
Мацей Паровский: В последнее время у тебя все очень удачно складывалось именно с романами. Вот-вот выйдут из печати «Вся правда о планете Кси» и «Выход из тени», в одном из издательств уже лежит «Парадизия», которую очень хвалили рецензенты…
Януш А. Зайдель: Но писать рассказы я тоже не брошу. В моей голове бродит, например, мысль о рассказе этак страниц на 10, в стиле «Звездных войн», о вторжении на Землю космитов-каннибалов, которым их потери совершенно не важны. Чем больше их накрошат земляне, тем лучше накормленной и тем более боеспособной будет армия космитов; им ведь нет нужды заботиться о снабжении продовольствием, знай лишь войско привози.
Мацей Паровский: Очень хорошо. И в то же время жуть берет. Спасибо за беседу.
14. В завершение описания номера журнала сообщим, что в разделе «Читатели и “Фантастыка”» состоялась уже шестая «посадка» (Lądowanie szóste). Интересна выдержка из письма Вольфганга Ешке, который написал: «Спасибо за <присланные> номера “Фантастыки”. Удивительно то, чего вы, поляки, можете достичь. В наших больших журналах гораздо лучшая бумага, но содержание, бывает, вдвое менее интересное». И еще, из письма читателя: «…ваша «Фантастыка» -- первый журнал, который я прочитал от корки до корки, хотя журналов хватает и отнюдь не безынтересных».
15. К приключениям Фанки Коваля добавлен эпизод под названием «W gnieździe węża/В змеином гнезде»
16. «Список бестселлеров». Ну что тут скажешь… «список бестселлеров».
облако тэгов
