15. В рубрике «Из польской фантастики» публикуются три текста.
15.1. Рассказ “Siedem butelek perfum/Семь бутылок духов” написала Иоанна Скальская/Joanna Skalska (стр. 18--27). Иллюстрации КШИШТОФА ГАВРОНКЕВИЧА/Krzysztof Gawronkiewicz.
В неназванном городе возникает и ширится похожая на чуму болезнь. Город изолируют, перекрывая все пути исхода и превращая его в карантинную зону. Продовольствия не хватает, и тюки с ним сбрасывают с вертолетов. Лекарства от болезни нет, и количество жителей уменьшается день ото дня. Главный герой рассказа теряет друга, затем мать, наконец девушку, которую некто подрядился за большую плату вывести из города (и, как выясняется, обманул и погубил). Тем временем ситуация становится все хуже и хуже, оставшиеся в городе единичные люди пытаются разделить город на зоны влияния и в конце концов вступают в конфронтацию друг с другом… Надо сказать – это вполне реалистичная ситуация, фантастики в ней по сути нет.
И это первое (но далеко не последнее – прежде всего в качестве переводчицы с английского) появление Иоанны Скальской в нашем журнале.
Позже рассказ не перепечатывался, на русский язык (как, впрочем, и на другие языки) не переводился.
Карточки рассказа на сайте ФАНТЛАБ нет. Биобиблиографии писательницы на сайте ФАНТЛАБ также нет.
15.2. Рассказ под названием “Pantomima starego niedolęgi/Пантомима старого сморчка” написал Якуб Малецкий/Jakub Małecki (стр. 28—31). Иллюстрации ТОМАША НЕВЯДОМСКОГО/Tomasz Niewiadomski.
«Пожилого мужчину посещают два молодчика, которые, однако, не те, чем кажутся. Когда в рассказе выкладываются все карты на стол, выясняется, что это не очень оригинальная история – еще одна о наказании грешника. Но подано это настолько эффектно, что диву даешься…» (Из читательского отзыва)
И это третья публикация писателя в нашем журнале (первые две см. “Nowa Fantastyka” 11/2007 и 09/2008).
В дальнейшем рассказ не перепечатывался, на русский язык не переводился. Его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет. Нет на сайте и биобиблиографии писателя, но кое-что о нем можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу «Малецкий Я.»
15.3. Рассказ “Ryza/Стопа бумаги” написал Пшемыслав Гуль/Przemysław Gul (стр. 32--41). Иллюстрации МАРЦИНА КУЛАКОВСКОГО/Маrcin Kułakowski.
Главный герой – писатель, который отправляется в сельскую местность, чтобы заняться написанием книги, начало которой ему никак не дается. Однако там его начинает преследовать таинственный человек. Впрочем, человек ли его преследователь?..
Этот рассказ занял третье место (ex aequo) на литературном конкурсе, объявленном журналом “Nowa Fantastyka”.
Позже рассказ не перепечатывался, на другие языки не переводился. Его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет, и об авторе сайт ничего не знает.
ПШЕМЫСЛАВ ГУЛЬ
Пшемыслав Гуль/Przemysław Gul (род. 1983) – художник, графический дизайнер, автор нескольких НФ рассказов.
Родился в г. Быдгощ, там же окончил Государственный лицей изящных искусств (PLSP), затем защитил магистерскую диссертацию на факультете изобразительных искусств Университета имени Николая Коперника в Торуне.
В декабре 2005 года дебютировал в жанре рассказом “Fan”, опубликованным в сетевом журнале “Esensja” (#10). Принял участие в литературном конкурсе, объявленном редакцией журнала “Nowa Fantastyka” и занял в нем третье место своим рассказом “Ryza” (“Nowa Fantastyka” 02/2010).
В 2017 году его рассказ, посланный на конкурс журнала “Nowa Fantastyka”, посвященный 30-летнему юбилею рассказа Анджея Сапковского“Wiedzmin”, был отмечен конкурсной комиссией, напечатан в журнале (“Nowa Fantastyka” 01/2017) и позже вошел в состав антологии “Wiedzmin. Szpony I kly” (2018).
В 2024 году журнал “Nowa Fantastyka” напечатал рассказ Пшемыслава Гуля“Selki” (#1).
14. Статья польского журналиста, кинокритика и литературного критика, писателя НФ, сценариста комиксов и редактора Мацея Паровского/Maciej Parowski носит название:
АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ФАНТАСТИКА, или… БАБОЧКА из НАЗАРЕТА
(Fantastyka alternatywna czyli... motyl z Nazaretu)
Вопреки видимости, альтернативная фантастика – жанр непростой. При ее создании нужно учитывать историю, науку, технику, психологию и множество других факторов. И зачастую в ее основе лежат прямо-таки философские проблемы.
В конце декабря 2009 года мы завершили проведение онлайн-конкурса на исторические темы «Переключатели времени», организованного Национальным центром культуры и редакцией журнала «Время Фантастики» (“Czas Fantastyki”). Более шестидесяти участников написали тексты по сюжетам, предложенным модераторами: Лехом Енчмыком, Марцином Вольским, Щепаном Твардохом и Мацеем Паровским. Большинство работ было размещено в Интернете.
Все сюжеты касались семидесятой годовщины начала войны 1939 года. Модераторы предложили альтернативные варианты: Вторая Польская республика в союзе с гитлеровской Германией совершает военное вторжение в Советскую Россию (Вольский, Твардох); Польша оттягивает начало войны и устанавливает более благоприятные отношения с Азией и Литвой (Енчмык). Из-за сильного ливня немецкие танковые армады вязнут в грязи, чем пользуются поляки, обеспечивая себе победу (Паровский). Ни отправные точки, ни последующие события, описанные конкурсантами, не были ни легкими, ни однозначными.
Преодолеть судьбу
1939 год стал переломным моментом, когда в Польше началось полувековое угнетение -- сначала фашистами, а затем коммунистами. Осознать его масштабы и полноценно говорить о нем в официальном обращении мы смогли только с 1989 года.
Ранее Польша была страной безальтернативности, декретированно довольная своей судьбой. Официальные прогнозы правительства Польской Народной Республики замораживали действительность. Во-первых, в XXI веке мировой войны не будет. Во-вторых, политическая система в Польше не изменится. Одно было заложником, гарантом другого. Никаких мечтаний!
Но на самом деле все это развалилось -- и в действительности, и в писательском и читательском воображении. Сразу после июньских выборов 1989 года стали писаться произведения, авторы которых пытались повернуть время вспять, приостановить и дезавуировать безальтернативность. Такова была первая версия моей «Бури» (“Burza”, 1989) из журнала «Fantastyka».
Вызов плохой реальности бросил (уже в журнале «Nowa Fantastyka») в рассказе «Лучшее прошлое»Яцек Петруха (Jacek Petrucha “Lepsza przeszłość”) — советские темпоральные агенты пытаются убить в 1905 году потенциально неудобного Пилсудского, но им мешают хорошо оснащенные польские службы.
Марцин Вольский (Marcin Wolski) уже в 1992 году в рассказе «Обморок» (“Omdlenie”) противопоставил сталинские времена вновь обретенной свободе,
а десять лет спустя в повести «Альтерлэнд» (“Alterland”) набросал различные судьбы Варшавы, где-то разрушенной, где-то процветающей, а где-то такой, в которой правят фашисты, коммунисты, но также и свободной. Все зависит от того, что предпримет польский герой, сработает ли американская машина времени и удастся ли полковнику Штауффенбергу его покушение на Гитлера в Волчьем логове.
В нашумевшем рассказе Анджея Земянского«Бомба Гейзенберга» (Andrzej Ziemiański “Bomba Heisenberga”) Пилсудский и его люди контролируют историю с помощью специальной машины, поэтому история не выскальзывает у них из рук, как в известной действительности.
В «Волчьем Легионе»Адама Пшехшты (Adam Przechrzta “Wilczy Legion”) Пилсудский не умирает в 1935 году. Возрожденный оккультной «одинической» силой и окруженный так же, как и он, возрожденными верными легионерами, он не позволит истории пойти в неправильном направлении.
Альтернативная фантастика
Неудивительно, что значительная часть польской альтернативной фантастики приняла такую компенсаторную форму. Обделенные историей нации и личности любят придумывать сценарии, в которых они добились большего успеха. Однако и те, кому удалось чего-то добиться, не прочь время от времени попугать себя плохой версией истории.
Потому что неправда, что альтернативной историей забавляются только обездоленные поляки. Самые известные, даже образцовые литературные реализации — «Человек в высоком замке»Филипа Дика (Philip K. Dick “The Man in the High Castle”, 1974)
и «Фатерланд»Ричарда Харриса (Richard Harris “Fatherland”, 1992) — романы о мире, в котором Гитлер не проиграл войну.
К историям с лучшим концом относятся, например, повесть «Да не опустится тьма» любимого автора Вольского Лайона Спрэг де Кампа (Lyon “L” Sprague de Camp “Lest Darkness Fall”, 1939),
но также старейший на полвека роман «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура»Марка Твена (Mark Twain “A Connecticut Yankee in King Arthur’s Court”, 1889).
К группе великих альтернативных произведений недавно с громким хрустом присоединился превосходный и толстенный роман «Лед»Яцека Дукая (Jacek Dukaj “Lod”, 2007), в котором не разразилась Вторая мировая война, не пал царизм, Польша не вырвалась из российского сачка, но империей правят поляки, а загадочный мороз космического происхождения охватывает и преображает мир.
До этого мы восхищались дукаевским «Ксаврасом Выжрыном» (Jacek Dukaj “Xawras Wyżryn”, 1997) — историей о проигранной войне 1920 года.
Феномен альтернативности затронул не только писателей издавна популярной в Польше политической фантастики. Он вдохновил авторов более молодой, но также нашей стандартной поджанровой формы религиозной фантастики. Так, Яцек Инглëт в романе «Кветус» («Quietus», 1997) представляет себе прошлое, в котором христианства не привилось в Европе, но нашло последователей в Японии,
а Марек Хуберат во «Втором изображении в алебастре» (Marek Huberat “Druga podobiźna w alabastrze”, 1997) рисует мир, подобный Риму раннего средневековья, в котором страдания Христа и искупление еще не произошли (пока?).
На альтернативности, зарисовке других цивилизационных и технологических разработок в рамках уже известных реалий основывается стимпанк. Помимо «Льда» (и частично «Волчьего Легиона»), отвечающего условиям этой разновидности фантастики, очень удачное его воплощение можно найти в комиксе «Первая бригада» ЯНУША ВЫЖИКОВСКОГО, Тобиаша Пёнтковского и Кшиштофа Янича (Janusz Wyrzykowski, Tobiasz Piątkowski, Krzysztof Janicz “Pierwsza brygada”, 2007).
Имеем в комиксе Пилсудского, Сибирь, Стаса и Нель, ну и поразительные для начала XX века изобретения.
Алиби
Фантастам (фантастам-альтернативщикам в том числе) приходится объяснять все, что они делают. Зачем придумывать истории, которых не было?
Зачем модифицировать фантазией то, что уже произошло?
Такими вопросами можно было бы нокаутировать Оруэлла, Шекспира, Зайделя, Дика, Лафонтена, Лема. Давайте остановимся на том, что фантазирование повторяется в каждой культуре и цивилизации, а способность создавать альтернативные истории является мерой нашей свободы.
А также мерой изобретательности. Мерой воображения. И вообще – мерой способности думать. Альтернативное фантазирование — это ответ на современные стремления, голод, страхи и обиды. Это урок и терапия. Но еще и лаборатория вопросов и ответов, которые невозможно сформулировать иначе или было бы очень сложно сформулировать в какой-либо иной форме. Это, наконец, художественный метод.
Альтернативные конструкции оправданны даже в современной физике. В квантовом масштабе уже можно изменить будущее, изменив прошлое, а Хью Эверетт даже утверждал, что существуют сотни реальностей, а не одна. Долгое время создание альтернативных витков истории считалось несерьезным занятием, хотя мы используем «еслибылогию» каждый день на макро- и микроуровнях. На заседании жюри конкурса Лех Енчмык напомнил, что наброски вариантов будущих событий мероприятий – основная деятельность каждого штабиста. Покойный историк Павел Вечоркевич говорил, что историк, который не задает себе вопрос «а что было бы, если?», летописец, а не историк. Профессор Ежи Лоек всерьез писал о шансах Ноябрьского восстания на победу,
а Теодор Парницкий проработал этот мотив в прозе, в «Музе дальних странствий» [Teodor Parnicki “Muza dalekich podróży”, 1970]).
Лешек Мочульский в своей превосходной «Польской войне 1939 года» (Leszek Moczulski “Wojna polska 1939”, 1972) выдвигает хорошо документированный тезис о том, что Советы сдвинули чаши весов сентября. Без них война бы не разразилась, а если бы все же разразилась, без них можно было бы немцев победить.
Есть несколько замечательных фантастических фильмов, раскручивающих альтернативные истории с хорошими художественными результатами. Наибольшего успеха добился, пожалуй, «Последний отсчет» Дона Тейлора, в котором экипаж современного авианосца, отброшенного в прошлое, решает не мешать японцам атаковать Перл-Харбор. В камеральном плане, касающемся отдельных личностей, дела обстоят еще лучше. Я думаю о таких фильмах, как «Двойная жизнь Вероники» или «Шанс» нашего Кесьлевского, «Беги, Лола, беги» Тыквера, «Эффект бабочки» Бресса и Грубера, «Без памяти влюбленный» Гондри или «Донни Дарко» Келли.
Генераторы альтернативности
Импульсом к альтернативности может быть что угодно: машина времени, сон, космическая катастрофа, непогода, вмешательство ясновидящего, авария ядерного реактора, cама структура произведения, основанная на принципе карусели, притчи.
В прекрасном рассказе «Никаких мечтаний»Рафала Земкевича (Rafał Ziemkiewicz “Żadnych marzeń”) генератором альтернативных миров является французский суперкомпьютер.
После случайной записи в нем фантастического рассказа о чудесно выигранном сентябре 39-го и заполнения памяти компьютера данными из архива старых и новых файлов машина экстраполирует из нее совсем другую личную реальность Третьей Речи Посполитой. Сегодняшние главари теневых элит не поднимаются выше руководящих должностей в малом бизнесе. Зато убитые в Катыни, во Львове, в казематах убековской охранки, занимают высокие социальные позиции, положенные избранным и заслуженным представителям польского народа. Вероятно под влиянием этого рассказа я и назвал двух действующих в моей «Буре» на заднем плане, но важных и благородных героев именами, взятыми из Катыньского списка.
В забавном и неглупом «Эль-Ниньо 2035»Конрада Левандовского (Konrad Lewandowski “El Niño 2035”, 1999) генератором альтернативности является жердь, которой рассказчик крутит воду в море где-то в антиподах по часовой стрелке и против нее. В зависимости от направления вращения, ураганы и катаклизмы касаются той или иной части мира.
Достаточно вращать воду жердью в нужной точке, в нужном направлении. Небольшие изменения в одном месте приводит к большим изменениям в другом. Это законы материального мира, согласно правилам хаоса и так называемого эффект бабочки. Взмах крыльев бабочки в Бразилии может привести к урагану в Швеции.
То есть никогда не игнорируй то, что происходит на периферии и кажется незначительным. Весьма поучителен в этом отношении фрагмент из Евангелия от Иоанна: «Филипп находит Нафанаила и говорит ему: мы нашли Того, о Котором писал Моисей в Законе и пророки, Иисуса, сына Иосифа, из Назарета. Но Нафанаил сказал ему: из Назарета может ли быть что доброе?" (Ин 1:45-46).
Сталин спросил — сколько дивизий у Папы Римского? Пилат — что есть истина? Марат утверждал, что революция не нуждается в ученых.
И они, и Натаниэль ошибались — они не читали альтернативных историй.
Забава, урок, искусство
Альтернативная фантастика считается чем-то легким. Берешь героя X, событие Y, меняешь знаки и… поехали. Но почему тогда здесь так мало успешных реализаций? Щепан Твардох (“Czas Fantastyki" 4/09) даже считает, что после Дика альтернативная фантастики является "исчерпанным в литературном отношении жанром", поэтому предпочитает использовать ее в дискурсивном ключе для исторического образования. Таков его «Штернберг» (“Sternberg”, 2007), роман-эссе о революциях, в котором важнейшая революция XVIII века, положившая конец феодализму, вспыхивает не в Париже, а в Вене.
В конкурсе «Переключатели времени» победу одержали эссеистические продолжатели ветки Енчмыка, а не те, кто последовали прозаическим путем за нами с Марцином.
Тем не менее, хотя я люблю и ценю «Штернберг», как автор «Бури», я бы попросил Щепана не предрешать смерть жанра. Знаменитая «Бомба Гейзенберга», в которой Анджей Земяньский соединил Пилсудского с киберпанком, доказывает, что Дика можно превзойти в прозаическом безумии. Вольский в «Альтерлэнде» показал, как в одном романе, теоретически посвященном коммунизму и фашизму в Варшаве, можно играть не на одном, а на десяти альтернативных фортепиано. За свою нелегкую для чтения книгу Дукай получил не только премию имени Зайделя, но и множество других премий, причем не только внутри «фантастического» сообщества и не только в Польше. Поэтому я думаю, что литературные перспективы альтернативной фантастики будут определять завтрашние авторы, а не сегодняшние декларации.
Вернемся к обвинению в легкости. Альтернативная фантастика предлагает автору готовых героев, но заставляет его задавать вопросы не только о механизмах истории. Важны экономические факторы и значительные изменения в науке, технике и их последствия (упомянутый стимпанк), демография, климат, память о перифериях, с которых любят обрушиваться исторические лавины. Чтобы не впасть в чудачества и не совершить каких-либо явных ошибок, приходится прикладывать немало усилий для изучения различным наук.
Пожалуй, самым важным, как это характерно для литературы, будут психологические вопросы. Например, о влиянии личности на частную и коллективную судьбу. В книгах Вольского, Твардоха, Дукая, Пшехшты действуют многие исторические герои, политики, деятели мира культуры и искусства. И у меня, и у Марцина появляется молодой Войтыла, возвращается во многих своих произведениях Пилсудский. Есть еще Мрожек, Гомбрович, Бачиньский, Милош, а у Твардоха Студницкий, Сикорский, Рыдзь... Чтобы написать хорошую альтернативную роль для каждого из этих персонажей, нужно сделать предположения об их духовной силе, становлении и харизме. Происходит ли все это от индивидуальной склонности, выбора или является результатом давления обстоятельств? А может быть, оно исходит из более высокого места?
И это философские вопросы. Как получилось, что одни обезьяны спустились с деревьев, а другие остались на них, некоторые персонажи выбрали конформизм, а другие оказали сопротивление давлению? Бытие формирует сознание или наоборот? Некоторые утверждают, что Войтылу сотворило давление коммунизма, а Гомбровича -- бунт против санационного захолустья. Но другие, и я скорее солидарен с ними, считают, что Гомбрович устоял бы в любой реальности, а Войтыле было предначертано величие при любых обстоятельствах. Итальянцы на рубеже 1970-х и 1980-х неосознанно и забавно комментировали эту загадку: «Войтыла был настолько хорош, что стал бы Папой, даже если бы был итальянцем».
При этом я помню, что Войтыла сформировался в польской католической формации, вырос в культе демократического и в то же время многонационального государства и усвоил урок патриотизма легионерского характера. Так что внешнее влияние тоже сыграло значительную формирующую роль.
Кем стала бы личность его формата, если бы она родилась в семье шотландского богача, немецкого финансиста, французского распутника? Это вопросы к писателю-фантасту, который строит сюжеты, и к тому, кто предпочитает эссе. И то, и другое — проблемы, с которыми могут справиться только хорошая голова и хорошее перо — ответы никоим образом не готовы и не предопределены. Так что о «легкости» и речи быть не может.
10. И еще одно нововведение. Изменен порядок представления литературных произведений в журнале. Если ранее польская фантастика печаталась следом за зарубежной, в этом номере порядок обратный – зарубежная фантастика печатается следом за польской.
Таким образом, в рубрике «Из польской фантастики» публикуются три текста.
Героиня рассказа получает в наследство от бабушки волшебный столик, который может материализовать то, что нужно владельцу. Однако полученный предмет мебели, похоже, старается материализовать запрошенное только в виде оружия...
И это третье появление Магдалены Козак в нашем журнале (первые два см. “Nowa Fantastyka” 1/2006 и 1/2007).
Позже рассказ не перепечатывался, на русский язык (как, впрочем, и на другие языки) не переводился.
Карточки рассказа на сайте ФАНТЛАБ нет. Биобиблиографии писательницы на сайте ФАНТЛАБ также нет, но кое-что о ней можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу “Козак М.”
10.2. Рассказ под названием “Mistrz porad/Мастер советов” написал Себастьян Имельский/Sebastian Imelski. Иллюстрации РАФАЛА ШЛАПЫ/Rafał Szłapa.
Главный герой узнает, что самоубийство его жены, возможно, стало результатом манипуляций таинственного незнакомца…
Этот рассказ был отмечен поощрительной премией в конкурсе «Напугай себя и нас», объявленном журналом “Nowa Fantastyka”.
И это вторая публикация писателя в нашем журнале (первую см. “Nowa Fantastyka” 10/2005).
В дальнейшем этот рассказ не перепечатывался.
На русский язык рассказ не переводился. Его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет. Нет на сайте и биобиблиографии писателя. Но кое что о нем можно узнать, зацепившись за тэг «Имельский С.» в этом блоге.
10.3. Рассказ “Z braku dowodow/Вследствие отсутствия доказательств” написала Ева Буры/Ewa Bury (стр. 32--46). Иллюстрации ЯРОСЛАВА МУСЯЛА/Jarosław Musiał.
«В некоем ближе не определенном будущем времени мужчина, арестованный по подозрению в убийстве, утверждает, что убить-то он убил, но на самом деле виновник убийства не он, а... Смерть. Мне понравился тот факт, что в течение некоторого времени текст держит читателя в напряжении относительно истинной природы подозреваемого. Многие сцены “убийств” здесь можно интерпретировать как деянием сверхъестественной силы, так и действиями обычного убийцы. Кроме того, применение самых современных методов исследования подчеркивает беспомощность рационального образа мышления. Два главных героя, проводящих расследование, очень хорошо продуманы, однако в финале, на мой взгляд, автор немного переборщил с мистикой, сотворив сложный для понимания хаос, и раскрытие тайны оказалось размытым» (Из читательского отзыва).
Этот рассказ получил первую премию на литературном конкурсе, объявленном журналом “Nowa Fantastyka”.
Позже рассказ не перепечатывался, на другие языки не переводился. Его карточки на сайте ФАНТЛАБ нет, и об авторе сайт ничего не знает. Впрочем, о писательнице известно не больно-то и много.
ЕВА БУРЫ
Ева Буры/Ewa Bury – польская писательница фантастических рассказов, копирайтер.
Родилась в г. Гливице, живет в г. Варшава. Работает копирайтером в рекламном агентстве. Тематика ее интересов чрезвычайно широка: горы, японская литература, магия, бег, поэзия, музыка, изготовление коралловых бус, боевые искусства и многое другое.
Дебютировала в жанре рассказом “Przedstawiciel społeczności/Представитель общества”, опубликованным в журнале “Ubik” в 2004 году.
Победила в литературном конкурсе, объявленном журналом “Nowa Fantastyka” – рассказом “Z braku dowodów/Из-за отсутствия доказательств” (№ 1/2010). В дальнейшем опубликовала в этом журнале еще один рассказ – “Khulle” (№ 9/2012),
а также два рассказа в дочернем издании “Fantastyka – Wydanie specjalnie”: “Pierly w diademie królowej Sekh/Жемчужины в диадеме королевы Секх” (№ 2/2012) и “Wieczór w ogrodzie/Вечер в саду” (№ 1/2014).
9. В рубрике “Publicystyka” размещена первая часть очередной статьи Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz из цикла «Из чулана», которая носит название:
СНЯТСЯ ЛИ АВТОМАТАМ ПОЮЩИЕ КУКЛЫ?
(Czy automaty śnią o śpiewających lalkach?)
Изобретения из чулана, часть 1/Wynalazki z lamusa, cz.1
Более двухсот лет назад люди начали мечтать о машинах, которые не только ходят, танцуют, играют на музыкальных инструментах и поют, но прежде всего думают. Началась эра механических кукол – от клюющей зерно утки до курильщиков сигар и электрических собак – пока в 1920-х годах их не заменили роботы.
В 1774 году швейцарский часовщик Пьер Жаке-Дро (Pierre Jaquet-Droz) представил на обозрение публике очередной из серии сконструированных им автоматов… Писца (Писателя).
Состоящий из шести тысяч деталей, снабженный гусиным пером и чернилами, Писец был способен написать длинное предложение из сорока знаков. Одним из таких предложений была цитата из Картезия (Рене Декарта)«Cogito ergo sum» («Я мыслю, следовательно существую»). В других случаях автомат позволял себе сомневаться и писал фразу «Я не думаю... значит, не существую?» Авторефлексия была как нельзя более оправданной – мечты о мыслящих машинах только начинали появляться в снах массового воображения. Оставалось лишь таковые построить.
Утка против шахматиста
Мода XVIII века на механические игрушки была инициирована сыном перчаточника из Гренобля Жаком де Вокансоном (Jacques de Vaucanson), названным Вольтером «новым Прометеем».
Вокансон, ученик иезуитов и послушником Ордена монахов-минимитов в Лионе, совмещал духовные интересы с изучением различных механизмов и анатомии. Одной из первых его автоматов был слуга, разносивший блюда на обеде во время визита одного из руководителей ордена. Однако автомат не понравился знатному гостю, который обвинил Вокансона в «нечестивости» и приказал разрушить его мастерскую и машины. К счастью для изобретателя как раз в это время начиналась эпоха разума. Вокансон отправился в Париж, где познакомился с энциклопедическими и философскими сливками общества, живо интересовавшимся его творчеством. В 1738 году он представил Французской академии наук первый из серии автоматов -- Крысолова (Флейтиста) в натуральную величину, который мог наигрывать двенадцать мелодий. Механический Флейтист имел огромный успех, несмотря на довольно дорогие входные билеты (три ливра, недельная зарплата среднего рабочего того времени) и различные ограничения — Крысолова могли осматривать одновременно не более десяти посетителей, которым работу автомата демонстрировал лично конструктор.
Вскоре к Крысолову присоединились Тамбуринист (Барабанщик) и самый известный из механизмов Вокансона – Утка с каучуково-механическими внутренностями, которая могла клевать зерно, испражняться и крякать.
Правда, испражнение не было результатом переваривания зерен автоматом, как утверждал конструктор – но фальшивое гуано из зеленого хлеба приводило в восторг людей того времени, в том числе короля Людовика XV.
Несмотря на успехи, Вокансон продал свои автоматы и сосредоточился на совершенствовании станков и агрегатов ткацкой промышленности. Эстафету «нового Прометея» и мечты о мыслящих машинах перенял у него Вольфганг фон Кемпелен,
который в 1770 году, для развлечения и к удовольствию императрицы Марии Терезии, сконструировал автоматического шахматиста. Этот шахматист, названный из-за своего восточного одеяния и тюрбана Турком, держал в левой руке длинную трубку, а правой -- передвигал фигуры на шахматной доске, лежащей на столе.
И играл он так же умело, как Дип Блю: во время последующих турне по Европе он без малейших усилий обыгрывал коронованных особ, в том числе Екатерину Великую и Наполеона, а также самого известного шахматиста того времени Франсуа Андре Даникана Филидора.
Разумеется, в салонах сразу же начали обсуждать, подделка ли автомат или нет и не вселился ли в него демон. Философы и журналисты напечатали многочисленные брошюры о душе машин, а литераторы, например Э.Т.А. Гофман -- рассказы, вдохновленные Турком. Чтобы развеять любые сомнения, фон Кемпелен показал внутренности машины, полные странных шнурков и механизмов.
После смерти конструктора в 1804 году Турка унаследовал немецкий пианист Иоганн Непомук Мельцель, известный музыкантам как изобретатель метронома,
который внес несколько усовершенствований; среди прочего автомат начал произносить отдельные слова на шахматном сленге. Когда Мельцель отправился в путешествие по Соединенным Штатам, он повез с собой и своего автоматического протеже. И там игра в шахматы с автоматом также вызвала большой интерес у зрителей и журналистов, в том числе у Эдгара Алана По. Впрочем, Мельцеля всегда подозревали в мошенничестве. Афера вышла на явь в 1826 году, когда два мальчика в Балтиморе, глядя в окно офиса, где выставлялся турок, заметили мужчину, выходящего из-за стола с шахматной доской. Оказалось, что Турком на самом деле управлял выдающийся шахматный игрок, а хитроумный механизм из шнурков и магнитов, прикрепленных к шахматным фигурам, свеча и запасная мини-шахматная доска позволяли ему следить за игрой.
Однако даже после разоблачения автоматический шахматист обзавелся несколькими легендами. По одной из них его использовали для переправки через границу польского инвалида времен Наполеоновских войн, который затем отблагодарил за это владельца автомата блестящей шахматной игрой.
Говорящие куклы
Судьба Турка оказалась незавидной: проданный музею в Филадельфии, он сгорел во время пожара в 1854 году. Однако автоматы уже успели полностью захватить массовое воображение, играя на различных инструментах, рисуя и беспощадно обыгрывая зрителя в карты. Одними из самых известных машин того времени были автоматы, сконструированные в 1870-х годах Найджелом Маскелайном (Nigel Maskelyne), представителем знаменитой британской семьи фокусников.
Автомат Психо, одетый по образцу Турка в восточный костюм, играл в вист, угадывал слова и курил сигареты.
Другой автомат по немудреной кличке Она включился в эволюционную дискуссию о душе машин, рисуя портреты Чарльза Дарвина.
Еще один известный иллюзионист того времени, Жан Эжен Робер-Уден (Jean Eugene Robert-Houdin), также использовал во время своих представлений самые разные автоматы.
Что касается литературы, умы молодежи были очарованы приключениями изобретателя Фрэнка Рида и его паровых автоматов, описания которых издавались с 1876 года.
Тем временем автоматы начали неплохо говорить – благодаря Томасу Эдисону и его говорящей кукле, первые версии которой были созданы в 1877 году, а с 1890 года начали завоевывать рынок игрушек.
Кукла размером около 55 сантиметров имела внутри металлического корпуса небольшой фонограф, который, заводясь, проигрывал детские потешки. Фабрика Эдисона производила пятьсот кукол в день, они стоили целое состояние, 20–-25 долларов в одетой версии (эквивалент двухнедельной зарплаты), но за 10 долларов можно было купить голую версию.
Благодаря куколкам Эдисона на сцену вышли женщины-андроиды. Говорящая прото-Барби вдохновила Огюста Вилье де Лиль-Адама (Auguste Villiers de l’Isle-Adam), который в своем романе «Ева завтрашнего дня», опубликованном в 1886 году, выдвинул идею магнитоэлектрической идеальной Хадали, которая способна одарить человека истинным счастьем.
Однако самому Эдисону куклы счастья не принесли -- механизм довольно быстро ломался и не подлежал рекламациям, а продажи не были впечатляющими, поэтому в конце 1891 года производство кукол было прекращено. И хотя публика время от времени с энтузиазмом приветствовала ходячих курильщиков сигар с паровым приводом (1893) или электрических собак (1912), приближалась эра роботов.
«Альфа» и «Электро»
В 1934 году журнал “Time” опубликовал восторженную статью, описывающая визит британского робота Альфа в США. Робот, опрошенный во время выступления своего импресарио, профессора Майя, отвечал на вопросы, касающиеся номера столетия, дней недели, своего веса, а также флиртовал, курил сигареты, стрелял из пистолета и вскидывал правую руку в «мощном нацистском приветствии». Первая версия Альфы была показана в 1932 году на Лондонской радиовыставке под названием Роботер. Скорее всего, однако, это был очередной блеф в истории роботехники, и Альфой управлял тщательно скрытый, но совершенно не искусственный человек.
Тем не менее, в тридцатых годах газеты соревновались в описании светлого будущего с роботами в главной роли. Помимо роботов-солдат, стреляющих из винтовок, и гигантских роботов, вгоняющих врагов ударами кулаков в землю, авторы статей возвращались к первым автоматам Вокансона, рисуя в живом воображении роботов-официантов, подающих еду в ресторанах. Уделялось внимание также темной стороне робототехники. В 1932 году провинциальная газета Луизианы описала случай с радиоуправляемым автоматом, подстрелившим своего конструктора. Последний позже заявил: «Я всегда знал, что однажды он выступит против меня». Кульминацией этой робото-моды стало создание в 1937 году робота Электро, который стал звездой Всемирной выставке в Нью-Йорке в 1939 году. Электро построила американская компания «Westinghouse».
Высотой почти два с половиной метра, он был покрыт золотой краской. Управлялся Электро с помощью телефонного кабеля и команд, транслировавшихся в эбонитовый наушник. Робот ходил (правда, с трудом и со слышимым гулом), разговаривал (по-видимому, у него был словарный запас объемом около семисот слов, что позволяло ему отпускать небольшие шутки), поднимал руки и, конечно же, курил. В 1940 году для него был создан некурящий компаньон, пес Спарко, который, по рассказам, приветствовал гостей, кусая их за ноги.
Легенда гласит, что Спарко кончил плохо — накануне открытия выставки он решил укусить проезжающую машину и был ею сбит. К счастью, удалось его заменили другой моделью.
***
Конечно, автоматы и роботы вдохновляли и польских довоенных мечтателей, которым из-за отсутствия материальной базы приходилось довольствоваться созданием удивительных машин лишь самым дешевым -- литературным способом. Подробнее об этом читайте в следующем выпуске.
Марек Жельковский/Marek Żelkowski (род. 11 декабря 1964) – польский писатель НФ, фэнтези, криминалов, сценарист радиопостановок, журналист.
Родился в г. Быдгощ. Окончил отделение общественных наук Быдгощского педагогического института (WSP) и в 2018 году – факультет философии Университета Казимежа Великого. Увлекался фантастикой, участвовал в клубном движении. В 1990-х годах отошел от фантастики, основал и развернул издательство, публиковавшее журналы строительно-хозяйственной тематики (строительство, освещение, интерьеры). Под конец XX века продал свою долю в фирме и вернулся к литературной деятельности. В 2005–2006 годах написал множество сценариев для радиопостановок, транслировавшихся в цикле “Radiowy Teatr Sensacji” радиостудиями Щецина, Кошалина, Быдгощи, Люблина, Жешова. В настоящее время ведет вместе с Виктором Жвикевичем радиопередачу “Bibleotekarium” на “Radio Paranormalium” (см. www.paranormalium.pl) Основал Быдгощскую художественную ассоциацию. Действительный член Отечественного клуба репортажа.
Дебютировал в фантастике рассказом “Newolnicy/Рабы”, напечатанным в 1986 году в журнале “Kwazar”. В дальнейшем публиковал короткие тексты в журналах, газетах и фэнзинах “Fakty”, “Akant”, “Temat”, “Akcept”, “Ślad”, “Science Fiction”, “Science Fiction, Fantasy I Horror”, “Nowa Fantastyka”, “Fantastyka. Wydanie specjalnie”, “OkoLica Strachu”, “Widok z Wysokiego Zamku”, “Szortal na wynos”, а также антологиях “Kroki w nieznane rokietowej krowy/Шаги в неизвестное ракетной коровы” (2018), „Mars/Марс” (2021), „Epidemie/Эпидемия” (2023).
Часть рассказов вошла в состав авторских сборников “Nadciąga burza/Надвигается ураган” (2003) и “Archipelag/Архипелаг” (2005). Сценарии радиопостановок составили содержание сборника “Archiwum Eks. Słuchowiska radiowe/Архив Экса. Радиопостановки” (2009).
В 2001 году опубликовал криминальный роман “Piętno mroku/Пятно тьмы”, в 2014 – криминальный роман “Kot z Cheshire/Чеширский кот”.
Отдельно стоит отметить сотрудничество Марека Жельковского с Тадеушем Марковским. В 1990-х годах значительной популярностью пользовались научно-фантастические романы (близкие в космической опере) последнего “Umrzeć by nie zginąć/Умереть, чтобы не погибнуть” (1984, 1989) и “Mutanci/Мутанты” (1989). Автор давно собирался написать продолжение этих романов, но так и не вышел за рамки замысла. В конце концов третий роман цикла – “Dzieci Haldora/Дети Хальдора” (2020) – написал Марек Жельковский по план-конспекту Марковского и с его консультациями.
Надо сказать, что к моменту сотрудничества с МарковскимЖельковский уже имел опыт написания космической оперы – в 2019 году вышел из печати его роман “Wojna cieni/Война тени”, опубликованный под псевдонимом Moonkey.
В 2022–2023 годах роман был переиздан в 2-х томах уже под настоящей фамилией писателя. В 2024 году Жельковский дополнил его спин-оффом “Siewcy niewzgody/Сеятели раздора”.
Добавим, что «забава с псевдонимами» — это нечто в принципе не чуждое писателю. Начиная с 2008 года он опубликовал под псевдонимом Марек Желех/Marek Żelech множество повестей в межписательской серии “Pan Samochodzik”:
“Pan Samochodzik i Toruńska tajemnica/Пан Самоходик и Торуньская тайна” (t. 96, 2008), “Pan Samochodzik I Bractwo Dębu/Пан Самоходик и Братство Дуба ” (t. 99, 2009), “Królestwo na krańcu świata/Королевство на краю света” (t. 107, 2012),
“Promienie śmierci/Лучи смерти” (t. 108, 2012), “Machina chaosu/Машина хаоса” (t. 109, 2012), “Zagubiony rękopis/Пропавшая рукопись” (t. 111, 2013),
“Ukryta biblioteka/Тайная библиотека” (t. 117, 2014), “Projekt PERSEUSZ/Проект ПЕРСЕЙ” (t. 126, 2015), “Labirynt Behemota/Лабиринт Бегемота” (t. 141, 2017),
“Droga na złomowisko/Дорога на автосвадку” (t. 150, 2018), “Escape Castle” (t. 152, 2019),
“Okruchy przeszłości/Крохи прошлого” (t. 156, 2020), “Zaszyfrowana przeszłość/Зашифрованное прошлое” (t. 162, 2022).
С января по декабрь 2007 года вел на страницах журнала “Science Fiction, Fantasy i Horror” интервью-беседу с Виктором Жвикевичем (“Żwikipedia”), до 2009 года редактировал вместе с ним отдел книжных рецензий (“Żerowisko na Żwirowisku”) в этом журнале.
Взял для журнала “Czas Fantastyki” ряд интервью у писателей научной фантастики старшего поколения (Богдана Петецкого, Дариуша Филяра, Конрада Фиалковского, Эдмунда Внук-Липиньского, Тадеуша Дворака, Чеслава Бялчыньского, Виктора Жвикевича), собранных позднее в книге “Lista niobecnych/Список отсутствующих” (2014).
Произведения Марека Жельковского на русский язык не переводились.
облако тэгов
