12. Очередная статья Агнешки Хаски и Ежи Стаховича из цикла «Из чулана» носит название:
ПРОРОЧЕСТВА из ЧУЛАНА, или ВОЙНА в ХРУСТАЛЬНОМ ШАРЕ
(Przepowiednie z lamusa czyli wojna w szklanej kuli)
В августе 1939 года было мало признаков приближающегося поражения. Газеты восхваляли силу и честь хорошо вооруженного польского войска, ежемесячные журналы печатались с датой 1 сентября, а актеры в военной форме – но с улыбкой! – позировали фотографам.
Это не значит, конечно, что не было поводов для беспокойства: помимо хорошо информированных офицерских и политических кругов, лучшим источником знаний о будущем были, ясное дело, специалисты-эзотерики, публиковавшие в специализированных (и не только специализированных) журналах свои более или менее фантастические прогнозы относительно грядущих в Польше и мире событий. Ведь, как отмечал в феврале 1939 года в ежемесячном эзотерическом журнале «Лотос», издававшемся в г. Висла, жандармский полковник и знаток сверхъестественных тем Казимеж Ходкевич: «Натренированный ясновидец способен без особого труда узреть грядущее».
Странные времена наступают
Несмотря на некоторые эксклюзивные знания о будущем, упомянутый выше орган печати разного рода польских эзотериков не сильно отклонялся от принятой властями официальной пропагандистской линии. Польша, зримая в хрустальном шаре, была, конечно, непобедимой империей. Это не означало, однако, что войны не будет, в летнем номере «Лотоса» 1939 года Ходкевич отмечал, что «еще в этом году может возникнуть возможность войны и наша Родина может оказаться в опасности», но «власть духовных сил народа безумно растет, и никто не может с ней бороться». Поэтому спиритисты призывали с оружием в руках защищать границу в случае войны, осуждая попутно пацифистов и делая соответствующие пометки на полях: «Часто приводимое мнение о том, что оккультисты сплошь пацифисты, что они осуждают войну и распространяют политическое пораженчество – не соответствует истине».
Кстати говоря, критикуя малопрогрессивных поклонников эзотерических наук, авторы статей ссылались и на канцлера Третьего рейха: в номере за апрель 1939 года они писали, что «спиритизм, понимаемый неглубоко и в угоду человеческой слабости, никогда не станет творческим. Может быть, поэтому его и запретил у себя Гитлер, чтобы не культивировать ошибочные идеи, ослабляющие силу духа!». Однако отнюдь не нацистский диктатор был центральной фигурой в великих исторических потрясениях, которые – и в этом все и повсюду были единодушными – грядут, но таинственные Управленцы. «Рука невидимых Управленцев эволюции с головокружительной скоростью перелистывает страницы истории. Страны рушатся, и народы, кажется, умирают. А Гитлер -- теперь всего лишь пассивный инструмент Управленцев эволюции».
И авторы статей считали, что столь могучему государству, каковым является Жечь Посполитая, не стоит волноваться из-за военных угроз, ему, скорее, следует радоваться представившейся возможности укрепить свои позиции в окружающем его мире. Наконец, как утверждали специалисты по предсказанию будущего, «перед славянской расой откроются новые и великие цели, от которых она не сможет отказаться, как не сможет и предать их». По их мнению, близился конец господству германцев, поскольку они уже сделали все, что должны были сделать по «великому плану Истории». «В новой эпохе, на пороге которой мы стоим, начнет свою деятельность следующая, шестая линия арийской расы, то есть славяне», — писал Ходкевич в статье «На пороге новой эры» в мае 1939 года. Конечно, заранее было известно, кто станет новым лидером: «Мы становимся во главу славянизма, как его проводники и опекуны. (...) и как за 1000 лет мы не проиграли ни одной войны с немцами – так и теперь выйдем из схватки победителями».
Сломанная сила мировых смутьянов
Для большего эффекта эзотерики «Лотоса» в своих анализах ссылались на старые источника. Помимо описанного выше пророчества из Тенгобожи (“Nowa Fantastyka” 2/09), которое якобы было сделано в 1893 году, неустанной популярностью пользовался Нострадамус, которому был посвящен цикл из нескольких специальных статей -- таких, например, как «Подводные лодки в пророчествах Нострадамуса».
«Возможно, когда-нибудь, когда примерно в 2000 году расшифровка центурий станет доступной современникам, реабилитация Нострадамуса будет полной и станет ясно, что он был настоящим ясновидящим». Кроме того, весьма точно (как выяснилось позже) «говорили» о будущем на страницах журнала весьма уважаемые редакцией монахи: преподобный Герман Потсдамский, живший в XIII веке, и последний славянский граф Ростоцкий, умерший под именем Урбан в Вонхоцком монастыре в 1915 году. Первый утверждал, что «после императорской династии ко власти в Германии придет принцепс, то есть не король или император, но предводитель, вождь. Этот принцепс потерпит сокрушительное поражение, потому что не знает, что рядом с ним растет новая сила». Конечно, это можно сопоставить со многими историческими событиями между Средневековьем и 1939 годом, но комментатор «Лотоса» не сомневался в том, что речь идет о Польше, которая вскоре разгромит фашистов. У отца Урбана было несколько более мрачное предвидение: «Меч, с крестом соединенный, несет смерть и разрушения все новым и новым народам. Над славянскими владениями зловещая черная птица распростирает крылья. С востока на запад перевела она свой взор и разгромила франков». Надо признать, что видение соответствует исторической действительности --- при условии, что монах не имел в виду Первую мировую войну. Кстати, он не хотел впадать в слишком мрачный тон, ибо предсказал также окончание войны и раздел немецких земель: «Рухнет могущество германцев. Объединенные их владения, через которые текут Рейн, Одер и Дунай, разделены будут».
Однако все предсказания меркнут по сравнению с гороскопом, опубликованным летом 1939 года в иллюстрированном журнале “Kurier Codzienny” под ничем не примечательным заголовком «Гороскоп канцлера Гитлера на 1939–40 годы». Стоит процитировать уже первые строки: «Любые публикации, касающиеся гороскопа канцлера Гитлера, запрещены в Германии под угрозой тюремного заключения. Это неудивительно. Среди европейских государственных деятелей нет ни одного, у которого был бы столь же катастрофически неблагоприятный гороскоп на текущий год, как у рейхканцлера». Дальше – больше: «Соединение нынешнего Сатурна с солнцем в 8-м солярном поле» должно привести летом 1939 года к «глубоким противоречиям с союзниками и попутчиками, внезапной оппозиции, потере популярности и полной изоляции», а также ослаблению гортани и щитовидной железы Гитлера. Кроме того, квадратура Марса к Урану «велит готовиться к худшему, поскольку характерна для покушений с огнестрельным оружием». Подводя итог, «намеченные планы оказываются воздушными замками».
Однако на всякий случай в гороскопе на август и сентябрь 1939 года, напечатанном в летнем номере «Лотоса», содержится предупреждение: «что касается общего характера августа, человечество испытает в это время немало сильных потрясений» (хотя имелись в виду скорее «стихийные бедствия») — но зато сентябрь, изобилуя «сильными и гармоничными аспектами, успокоит людей и облегчит слишком тяжелые августовские переживания», люди освободятся от «дисгармонических влияний» и смогут душевно отдохнуть, «испивая полной чашей чары осени». Кроме того, давался совет 2, 18, 19, 30 сентября избегать операций на глазах и голове, 11, 12, 13 – на пищеварительном тракте, 10, 11, 23, 24, 25 — следить за своим сердцем и не употреблять алкоголь («Диета и покой!»), а с 16 по 18 сентября проявлять осторожность в сексуальных вопросах.
Трагические последствия пусть каждая доморощенная кассандра держит при себе
Война, как мы знаем, все же разразилась, а после сентябрьской катастрофы мания пророчеств охватила буквально всех. Интересно, что в начале оккупации мода на информацию из вращающихся столиков и стеклянных шаров встретила неодобрение со стороны польского подполья, примером чего является статья, опубликованная в газете “Polska Żyje!” в октябре 1940 года, где автор писал: «После многих якобы достоверных дат, которыми тешилось польское воображение в течение прошлого года, пятое октября было одним из дней, которые должны были положить конец рабству. Но день этот миновал, как миновал и день восьмого декабря прошлого года, как март (солнце выше — Сикорский ближе!), как 7 июля и 15 августа. Сколько же было этих сроков, сколько гадалок, ясновидящих, астрологов, спиритистов, вундеркиндов -- предсказывали будущее. Сколько кружило по стране предсказаний давно умерших святых (к большому ущербу их культу). Тот факт, что ни одно из этих пророчеств не сбылось, не оказывает охлаждающего воздействия на разгоряченные массы. Полученные через них «потусторонние послания» циркулируют по Варшаве и провинции (…) Бесплодное напряжение опустошает и ослабляет. Вот почему безобидные в обычное время спиритические забавы и гадания теперь являются антиобщественным деянием, с которым необходимо бороться категорически решительно». Однако лидеры подполья быстро поняли, что мода на предсказания, особенно без указания конкретных дат, поднимает настроение и укрепляет надежду в обществе. Поэтому в сентябре 1943 года в приложении к «Информационному бюллетеню» – «С фронта гражданской борьбы» -- были перепечатаны из «Лотоса» упомянутые выше пророчества монахов, а по домам кружили подпольные листовки с заголовками «Судьбы мира в свете экстрасенсорных пророчеств» и «Два пророчества». Помимо Вернихоры, Нострадамуса и пророчества из Тенгобожи, большой популярностью пользовалось так называемое Силезское пророчество, датированное 1721 годом, согласно которому, «когда св. Адальберт на Пасху, св. Антоний на Пятидесятницу и св. Иоанн на праздник Тела Господня выпадут [при легкой подгонке дат речь могла идти о 1943 годе. АХ и ЕС] -- весь мир содрогнется с головы до пят (...) Пруссия пошатнется, Россия дрогнет и падет, шведы зальются слезами, Папа будет править всем миром».
Однако самым интересным оккупационным пророчеством было видение францисканского монаха Людвика Рокка от 1849 года (перепечатано в 1942 году), который предсказал не только Первую и Вторую мировые войны, но также и истребление евреев, и то, что «над страной цветущей вишни вознесется раскаленное облако, которое превратит юг и центр острова в руины». Кроме того, «Господь Бог возвысит над всеми поляков, потому что они дадут миру великого Папу, и под гегемонией Польши славянские народы объединится и создадут западнославянскую европейскую державу, границами которой будут Одер, Нейсе, Адриатическое море, Черное море, Днепр, Двина и Балтика». И словно этого мало, «великий американский деятель окружит ее широко распростертой и могущественной опекой, под которой она погрузится в благоденствие». Что интересно, из исследований Томаша Шароты следует, что это пророчество циркулировало в различных перепечатках с середины XIX века, в 1923 году оно было напечатано, в частности, в IKC («Ilustrowany Kurier Codzienny») — но в ранних версиях нет ни слова ни о Второй мировой войне, ни о послевоенных судьбах мира. Вывод прост – для тренированного ясновидящего не составит труда сгенерировать фантастические, но правдивые видения будущего, о чем стоит помнить, просматривая очередные сообщения о предсказанном конце света.
14. Очередная статья Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz о польской ретрофантастике носит название:
ЗАБЫТЫЙ РОМАН из ЧУЛАНА, или Сумасшедший изобретатель и танцующий робот
(ZAPOMNIANA OPOWIEŚĆ z LAMUSA czyli szalony wynalazca i tańczący robot)
Романы Тадеуша Доленги-Мостовича (Tadeusz Dołęga-Mostowicz, 10 августа 1898 – 20 сентября 1939) являются классическим примером литературы, которую все знают, хотя мало кто удосужился прочитать — как мы знаем, неоценимыми образовательными заслугами в этой области отличается Польское телевидение, которое, чтобы разнообразить рождественские программы, всегда включает в них экранизации «Знахаря», очередные экранные реинкарнации «Карьеры Никодема Дызмы» или «Доктора Мурека».
Однако мало кто знает, что создатель лучшего польского политико-фантастического (political-fiction) романа и одного из лучших слезовыжимателей (с обязательным хлюпаньем носом в сцене возвращения памяти у профессора Вильчура) начало своей литературной карьеры связал с научной фантастикой.
Впрочем, карьера эта началась не столько с писательства, сколько с более низкого уровня общения с печатным словом, то есть с должности наборщика в газете «Rzeczpospolita», куда Мостович (прозвище Доленга он приобрел лишь позже) устроился после демобилизации из армии в 1922 году. Стук типографских машин, должно быть, действовал вдохновляюще, поскольку именно тогда он начал делать наметки для своего единственного научно-фантастического романа «Таинственный фордансер» (“Tajemniczy fordanser”; fordanser – платный партнер по танцам).
Однако вероятно в эпоху гиперинфляции никто из столичных издательских магнатов не захотел дать начинающему писателю шанса на успех, так как роман вышел из печати в 1923 году в провинциальном издательстве “Dęboróg” в Волковыске. К сожалению, на этом неудачи дебютанта не закончились. Изданный небольшим тиражом «Таинственный фордансер» не получил ни одной рецензии и почти сразу попал на полку забытых книг. Да и сам писатель в 1930-х годах не признавался в своем авторстве и считал своим официальным дебютом «Последнюю бригаду» (“Ostatnia brygada”) 1929 года. Его версия начала карьеры получила такое широкое признание, что никаких упоминаний о фантастическом приключении Доленги-Мостовича не удалось найти ни в одной биографии писателя. «Таинственный фордансер» — это и в самом деле не высококлассный роман. Однако по сравнению со многими конкурирующими томами из серии “Biblioteka Groszowa” он не так уж и плох. Хотя сюжет местами хромает, пафос бросается в глаза, но некоторые идеи действительно хороши, поэтому нет ничего удивительного в том, что Мостович использовал их в своих более поздних работах.
Он ясно осознавал тот факт, что лучших перспектив для него не было.
Роман начинается с того, что ординат Изидор Людвик Бонавентура Креховецкий покупает на варшавском рынке Керцеляк изрядно потрепанную немецкую пишущую машинку — он намерен написать на ней прощальные письма своей семье, проживающей в Лыскове и своей невесте Алине, а затем отдать долг чести, выстрелив себе в лоб. Причиной столь кардинальных жизненных решений являются, конечно, деньги; Изидор потратил все семейное состояние на изобретение левитирующих лучей – аэронов, «присутствующих в каждой аэродинамической частице, поднимающих в воздух летающую часть природы, и чудесные машины, благодаря которым человек наконец-то сможет восторжествовать над облаками». Часто бывая в мотокувском аэропорту, ординат заметил, что крылья аэропланов и оболочки воздушных шаров и дирижаблей слегка светятся при приземлении, поэтому он пришел к выводу, что «аэроны становятся видимыми, когда вещество сталкивается с соответствующим электрическим зарядом». Поэтому достаточно как следует электрифицировать что-либо, чтобы оно поднялось в воздух (ведь «сколько других проявлений энергии, пренебрегаемых или незамечаемых доселе, обрело статус естественного явления!»), что ознаменовало бы наступление новой эры человечества, как для авиационных компаний, так и для туристического бизнеса. «Развитие воздушного транспорта упразднит само понятие пространства, а всеобщее благосостояние позволит каждому гражданину в свободное от работы время исследовать мир». К сожалению, все попытки добиться левитирования, кроме полета чернильницы, которая парила на протяжении двух секунд, а затем ударила ордината по затылку, не принесли явственных результатов, а вот счета Варшавской электростанции оказались весьма впечатляющими. Финансовые проблемы усугубляла и безудержная инфляция – «за ту сумму, на которую были заказаны две электролампы в прошлом году на заводе в Йене, сегодня можно приобрести только две упаковки сигарет “Egipskie” или “Week End”». В результате Креховецкий вместе со своим слугой Никодемом оказался вынужденным продать всю мебель, покинуть квартиру на улице Крулевской и переехать в арендованный у еврея Зайденбойтеля подвал в Новолипье, где он и устроил лабораторию; из всего унаследованного имущества у него кроме оборудования остались только фрак и лакированные туфли.
Вроде бы машинка на вид
Ординат возвращается в Новолипье с пишущей машинкой, купленной на последние деньги, под мышкой и уже собирается приступить к написанию писем, как вдруг разражается скандал: в подвал врывается Зайденбейтель с требованием немедленно заплатить ему арендную плату за три недели. Во время ссоры между ним и слугой происходит несчастный случай — господа опрокидывают одну из ламп и запутываются в кабелях, в результате чего «комнату затапливает голубоватое свечение», и Никодем оказывается пораженным током. Изидор, «охваченный жутким страхом», выключает электричество и бросается на помощь верному слуге. К счастью, Никодем особо не потерпел, но что-то случилось с пишущей машинкой, которая вдруг начала выстукивать букву “а” с умлаутом. Креховецкий решает повторить эксперимент, на этот раз на несколько отуманенном еврее – и снова раздается «грохот разъяренной машины, заполняющей бумагу возгласом “Ай вай!”», и к тому же у Зайденбейтеля что-то переворачивается в мозгу, поскольку он не только соглашается списать долг, но и одалживает ординату деньги на беспроцентных условиях. Обрадованный ординат отказывается от суицидальных мыслей и начинает усердно работать над случайно изобретенным «мыслеграфам» --- поскольку, однако, о дальнейшей «электризации» Никодема не могло идти и речи, Изидор решает построить оснащенного мышлением искусственного человека, который будет помогать ему в проведении экспериментов.
Работа над роботом продвигается неожиданно быстро и уже через два месяца помощник готов к оживлению: «Изидор уверенно, хотя и слегка подрагивавшей рукой, нажал первый рычаг. По металлу побежали искры, словно черный рассвет, раскалывающий тьму, чтобы затем взорваться огромными просветами и перетечь в трансгенераторы. Побледневший ординат напряженно смотрел на счетчики. <…> Очередь дошла до второго рычага. Металл начал вибрировать под волнами синих лучей. Внезапно все погасло и затихло, слышны были только стук сердца изобретателя и крики Мошека со второго этажа, который, не подозревая об историческом прорыве, происходящем в подвале, порол ремнем свою супругу. <...> Наконец, после долгой минуты ожидания, фигура в кресле открыла тяжелые гальванизированные веки и уставилась в пространство искусственными глазами. Машина на столе звякнула и медленно напечатала слово: Вальдемар».
Танцующая пара остановилась посреди танцплощадки
К сожалению, как это обычно бывает в таких случаях, изобретения тянут за собой неприятные последствия — Изидор от радости и из-за истощения теряет сознание и следующие недели проводит в постели с воспалением мозга, его выхаживают Алина (которая, обеспокоившись отсутствием писем от возлюбленного, приехала в Варшаву) и Никодем. Слуга также заботится о «паниче» Вальдемаре, обучая его писать, читать, пользоваться вилкой и ножом и другому достойному джентльмена поведению. Робот — прилежный ученик, в связи с чем он пытается познавать мир за пределами лаборатории. Конечно, первый поход на задний двор вызывает переполох среди соседей — вскоре по округе разносится новость о том, что ординат создал голема. Поэтому Никодем одевает Вальдемара во фрак Изидора –«увидев элегантный наряд, все подумают, что блестящее лицо панича соответствует последней французской моде», -- и вот теперь, правильно одетый и накрашенный, робот может отправиться на покорение столицы. Во время одной из таких вылазок, он замечает «даму с обесцвеченными перекисью водорода волосами и в дорогом платье», и, восхищенный ее красотой, следует за ней в Адрию, куда, однако, его не пускают. Короткий разговор с варшавским пройдохой, которого он встречает на улице, подсказывает ему идею, как попасть в помещение -- через черный ход, а точнее, прикинувшись новым фордансером – платным партнером для танцев. Вскоре Вальдемар, экзотический облик которого был воспринят всеми как результат интимной связи брата князя Бессарабского и полещучки, становится королем вращающегося танцпола и объектом женских вздохов. Однако робота интересует только загадочная красавица Тереза Фогель, дочь обувного фабриканта из Радома, которую он «обтанцовывает» чаще всех остальных –«музыка катилась синкопами, когда ее тело сгибалось под рукой, подвижное, гибкое, мягкое, покорное». Казалось бы, что роман с фордансером не подходит для богатой молодой дамы, но Тереза очарована Вальдемаром; наконец, после множества букетов цветов, записок и подарков, на которые робот тратит все заработанные им деньги, в жаркую июньскую ночь дело доходит до внезапного действия: «При виде ее приоткрытых, влажных губ дрожали металлические шестеренки и взор застилали горящие образы желания. Поток экстатического удовольствия и безумия захлестнул их обоих, Вальдемар прижался искрящимся телом к Терезе, которая прошептала, теряя сознание, “О, Валди” и упала в объятия ласковых металлических рук. Под черепом у него разверзлась пустота».
.
Череп выдвинут вперед, челюсти очень развиты
Тем временем Изидор выздоравливает и снова нуждается в своем помощнике. Поскольку работа над мыслеграфом идет полным ходом, а побочным эффектом экспериментов является то, что Вальдемар слишком сильно искрит, ему приходится отказаться от карьеры фордансера. Как будто сюжет недостаточно сложен, на сцену выходят иностранные спецслужбы. Тереза, которая лечится в немецкой клинике от поражения электрическим током и шока, вызванного ее романом с машиной, рассказывает обо всем своему дяде, который оказывается капитаном немецкой разведки – и с тех пор он становится одержим идеей добыть новаторскую информацию Изидора. Алина, в свою очередь, открывает тайну мыслеграфа своей приятельнице, любовнице некоего Нарцисса Альфонса Людека, большевистского агитатора и шпиона, находящего последователей среди менее искушенной части пролетариата и имевшего успех у представительниц прекрасного пола; «красивый, красноречивый, начитанный, беспринципный, влюблённый в себя и самоуверенный, он извергал из себя фейерверки фраз во имя прав народа». Неудивительно, что ему удается завербовать «кучку псевдорабочих, охваченных мерзкой извращенной любовью к великой большевистской революции», с которой он осуществляет вооруженное нападение на лабораторию ордината-изобретателя. Однако он не знает, что капитан Фогель и его коллеги уже терроризируют героев романа в мастерской Изидора. «"Кто идет?"-- вскрикнул капитан и вскочил с табурета, в руке у него появился револьвер. “Ах ты, мерзкая собака!" – донесся до него голос из-за открытой двери. — "Ты скоро сдохнешь!" <...> Казалось, что вся комната заполнилась свистом пуль. Фогель пошатнулся и в последний момент вцепился в рычаг какого-то электрического устройства. Его тут же накрыла яркая вспышка. Грохот, донесшийся из подвала, прокатился по всей улице, словно гром градоносной бури». Этой очень простой процедурой Доленга-Мостович убил почти всех своих героев, но, конечно, только не робота Вальдемара — отважный металлический фордансер подобно Т-800 оказался устойчивым к излучению и взрывам. Он спасает своего создателя и его верного слугу из-под обломков лаборатории. К сожалению, его усилия оказываются тщетными, и раненый, полуобгоревший ординат обращается к нему с такими словами: «”Я умираю, Вальдемар. Жизнь утекает из меня тонкой струйкой. Но ты мое бессмертие, ты создан для великих дел. Помни! Помни, ты должен продолжать... Никодем...” Вальдемар увидел безжизненное лицо слуги, и глаза его осветились неестественным, зловещим светом. Страшным, точным движением, подобным движению станка, он содрал кожу, словно маску. Лицо Никодема прижалось к его металлическому лицу». После столь драматического финала робот -- с новым именем, фамилией и лицом -- выходит на улицу и покупает в папиросном киоске две пачки «Гран-при».
.
В уличной пустоте грохочущее эхо его шагов звучало резко и зычно
Как и положено забытому роману, «Таинственный фордансер» никогда не переиздавался. Конечно, если не считать усилий самого автора, вычеркнувшего эту книгу из списка своих творческих достижений, определенное влияние оказала война – большая часть экземпляров была утеряна. Единственный экземпляр в польских коллекциях в настоящее время находится в библиотеке Варминско-Мазурского университета; несколько экземпляров сохранились на полках эмигрантских библиотек в Париже и Лондоне. Помимо ограниченного доступа, некоторое влияние на отсутствие упоминаний этого романа в научных исследованиях могли оказать и идеологические соображения, такие как резкие высказывания в адрес большевиков и образ шпиона Людека. Единственное послевоенное упоминание о «Таинственном фордансере» было нами найдено в статье, посвященной еврейским персонажам довоенных популярных романов и опубликованной в «Вестнике Еврейского исторического института» в 1989 году. А жаль – после легкого лифтинга из него получился бы хороший материал для съемки фильма, который можно было бы смотреть не только в праздничные вечера.
Ну вот, если вы все же дочитались до конца этой статьи, то теперь самое время признаться в мистификации… Обратите внимание на месяц, в котором статья напечатана. Апрель, никому не верь... Шутка юмора… Да-с. А жаль (правы авторы статьи), ведь совсем неплохой фордансер вырисовывался. W.
История издания двух рассмотренных выше книг Эразма Маевского такова.
Роман “Doktor Muchołapski” впервые напечатан издательством “Geberhner I Wolff” с рисунками ЮЛИАНА МАШИНЬСКОГО в 1890 году
и переиздан этим же издательством в 1892 году.
В 1921 году книга переиздана издательством “Perzyński, Nikiewicz i S-ka”.
В эпоху ПНР книга была издана в 1957 году издательством “Czytelnik”.
И последнее (пока что) издание реализовано издательством “Fundacja Zeszytów Literackich” в 2013 году.
Книга переводилась на чешский язык (Majewski E. “Doktor Mucholapka”, Praga: “P. Šlimaček”, 1901).
На русском языке книга впервые вышла в 1899 году в переводе А. ДОМАНСКОЙ (Э. Маевскiй «Докторъ Мухоловкинъ. Фантастическiя приключенiя въ мipҍ насҍкомыхъ». СПб.: Редакция журнала «Всходы»), в этом же 1899 году книга вышла в переводе Ф. ДОМБРОВСКОГО под другим названием (первой главы) (Еразмъ Маевскiй «Пропавшiй Туристъ. Фантастическiя приключения въ царствҍ насҍкомыхъ». СПб.: «Труд»). Следующие издания: в 1903 году в переводе А. КУРСИНСКОГО (Еразмъ Маевскiй. «Докторъ Мухолапскiй». М.: «Издание И.Д. Сытина»),
в этом же 1903 году состоялось переиздание перевода А. ДОМАНСКОЙ (Э. Маевскiй «Докторъ Мухоловкинъ. Фантастическiя приключенiя въ мipҍ насҍкомыхъ». СПб.: Редакция журнала «Всходы»),
в 1904 году – переиздание перевода Ф. ДОМБРОВСКОГО (Еразмъ Маевскiй «Пропавшiй Туристъ. Фантастическiя приключения въ царствҍ насҍкомыхъ». СПб.: «Труд и польза»).
В нынешние времена книга переиздана стараниями микротиражников в 2017 (перепечатка 2-го издания издательства «Редакция журнала “Всходы”») (фото Георгия Петрова) и в 2018 годах (перепечатка того же издания).
Существует также электронное издание: Маевский Э. «Доктор Мухоловкин: Фантастические приключения в мире насекомых». Пер. с польск. А. Ф. Даманской. Илл. Ю. Машинского (Приключения в микромире. Том IX). — Б. м.: Salamandra P.V.V., 2021. — 140 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. СССXCIХ).
Отметим, что тексты переводов адаптированы и несколько сокращены.
Биобиблиографии Эразма Маевского на сайте ФАНТЛАБ нет, а в карточку романа можно заглянуть ЗДЕСЬ
Роман “Profesor Przedpotopowicz” впервые был опубликован в журнале “Wędrowiec” в 1896 году. Книгой роман впервые выпустило издательство “Gebethner I Wolff” в 1898 году, переиздав его в 1905 году.
В 1938 году роман опубликовало под измененным названием “W othlaniach czasu/В безднах времени” издательство “Biblioteka Polska”.
И, наконец, в ПНР роман издало под первоначальным названием “Profesor Przedpotopowicz” в 1957 году издательство “Czytelnik”.
В чешском переводе роман был напечатан в издательстве “Neubert A.” под названием “V hlubinach zemĕ” в 1925 году.
В безымянном переводе на русский книга вышла из печати в 1900 году (Э. Маевскiй «Профессоръ Допотопновъ». Спб.: «Всходы») и (возможно – подтверждения я пока не нашел) была переиздана тем же издательством в 1903 и 1905 годах.
И лишь спустя почти сотню лет она под искаженным названием и ошибочным именем была, наконец, переиздана (Эдуард Маевский «Приключения профессора Браннича». М.: Терра-Книжный клуб, СПб: «Северо-Запад», 2009).
В нынешние времена книгой заинтересовались микротиражники (и малотиражники) и она увидела свет в составе по меньшей мере четырех книг, изданных в 2018 (вроде бы) году (последнее фото Георгия Петрова).
Текст книги издан на русском языке также в электронном виде: Маевский Э. «Профессор Допотопнов: Необыкновенные приключения в недрах Земли». Пер. с польск. (Забытая палеонтологическая фантастика. Том XVI). — Б. м.: Salamandra P.V.V., 2022. — 194 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. СD). Согласно пометке издателя, текст взят из издания журнала «Всходы», 1905 год.
И таки да – текст не только адаптирован, но и, похоже, изрядно сокращен
– во всяком случае, пассаж о Саре Бернар, эпизод с мемориальной табличкой, посвященной Копернику, и цитируемое завершение романа – аккуратно из него вырезаны.
Да и вообще завершение покорежено (см. прилагаемое оглавление).
Биобиблиографии Эразма Маевского на сайте ФАНТЛАБ (напоминаю) нет, а в карточку романа можно заглянуть ЗДЕСЬ
Подобный повествовательный прием был использован в продолжении «Доктора Мухоловкина» — романе «Профессор Допотопнов» ("Profesor Przedpotopowicz"), где титульный герой, профессор Оксфорда, вместе со слугой Станиславом и уже известным нам лордом Пакинсом исследуют трещину, образовавшуюся после землетрясения в Боснии.
В ходе исследований землетрясение повторяется, джентльмены оказываются в изолированной обвалом от внешнего мира пещере,
где их охватывают видения путешествия к центру Земли, благодаря чему они возвращаются в доисторические времена и становятся свидетелями эволюции — начиная с первой амебы.
Помимо природоведческих затрагиваются и антропологические темы прямиком из «Первобытной культуры»Эдварда Тайлора – первобытное племя приносит Пакинса в жертву при строительстве хижины.
Автор также делает много язвительных намеков на современные ему времена, например наблюдение за доисторическим крокодилом заканчивается выводом о том, что одна из величайших актрис того периода, «Сара Бернар пришла бы в восторг, если бы смогла водить нечто подобное за собой на поводке» (элегантные дамы, владеющие экзотическими животными, пользовались успехом в салонах на рубеже веков).
Однако, в отличие от приключений Мухоловкина, Допотопнов в своем путешествии переносится еще и в будущее, в 11895 год (т.е. 1200-й год «господства всеобщей взаимной любви»). Это видение умеренно оптимистично, ибо согласно ему «желтая раса стерла с лица земли белую, но не сумела подняться на нужные высоты и получила за это возмездие от самой природы. Суровые зимы и связанные с ними бедствия начали в 5-м тысячелетии опустошать села и города. В 6-м и 7-м тысячелетиях снег и льды на многие века заковали все северные и умеренные страны. (...) Еще позже произошли сильные наводнения, эпидемии и климатические катастрофы». Однако результат оказался положительным, поскольку во всем и повсюду господствует теперь «любовь к ближнему, доходящая до самопожертвования», повсеместно практикуется вегетарианство (кроме того, принятие пищи считается «грубой потребностью и совершается в уединении»), и вследствие соблюдения этой возвышенной любви «одухотворенные, кроткие лица жителей сияют лучистым светом». Жители эти, добавим, бесполы — они уже не придают значения такой незначительной вещи, как пол, что очень удивляет профессора Допотопнова, которого директор (директриса?) водит по Музею северных древностей. В этом музее профессор с умилением обнаруживает мемориальную доску от памятника Копернику в Варшаве. Испытанный подъем патриотических чувств вырывает его из забытья, но, очнувшись, он чувствует себя уже другим человеком. Роман заканчивается самокритикой: «Я недостаточно верно служил обществу. Я работал на чужую нацию, на богатую зарубежную литературу, забывая, что мне надо отдать святой долг своей, бедной».
Вот как природа разными путями ведет к одним и тем же целям
Следует отметить, что образ будущего из «Профессора Допотопнова» был повторением научных взглядов Маевского, изложенных в небольшой книге «Конец Света. Обзор событий, которые могут принести Земле разрушение» (“Koniec Świata. Przegląd wypadków, jakie mogą sprowadzić zagladę na ziemie”, 1887), где обсуждались теории о приходе «такого времени, когда земля, которую мы чувствуем под ногами, прекратит свое существование, рассеявшись, словно туман».
Уже оглавление звучит пугающе: «Падение Земли на Солнце» — «Сгорание в Солнце» — «Падение Луны на Землю» — «Земля как бомба, начиненная динамитом» — «Будет ли новый потоп?»
Однако книга имеет позитивный (и, конечно, позитивистский) финал, с эволюционизмом и христианством на заднем плане; перед тем, как наступит конец света, «человечество несомненно достигнет таких усовершенствований, которые мы сегодня даже понять не можем, человек будет все больше и больше дифференцировать свои способности и деятельность (...) воителей лишат их оружия (...) унизительная борьба за существование, погоня за тривиальными удовольствиями может быть заменена тяжелейшей, но благородной борьбой с дурными наклонностями». Сопоставление этого пророчества с окружающей действительностью приводит к размышлению о том, что массовые читатели дидактических романов с фантастикой на заднем плане не воспринимали их послания всерьез — лень, войны и тому подобное продолжают распространяться.
Самым популярным автором романов, содержащих природоведческую информацию, дидактические наставления и элементы фантастики, был Эразм Маевский (Erazm Majewski, 22 июня 1858 -- 14 ноября 1922),
который, помимо исследований мира растений и животных, занимался также археологией, этнологией и даже социологией и экономикой. И хотя к его достижениям относятся такие монументальные произведения, как «Наука о цивилизации»,
«Словарь польских зоологических и ботанических наименований в 2-х томах»,
«Кукушка в языке, песне и понятиях нашего народа», «Аист в языке и понятиях нашего народа»,
«Змея в языке и понятиях преимущественно польского народа», «Народные названия картофеля и их словоформы», «Растение и слово хмель, их происхождение и доисторическое значение»,
прославился он двумя романами для юношества: «Доктор Мухоловкин» (“Doktor Muchołapski”, 1890) и «Профессор Допотопнов» (“Profesor Przedpotopowicz”, 1898), описывавшими опасности, которым подвергаются ученые в ходе научных экспедиций. Однако тот, кто раскроет эти книги Маевского в предвкушении ужасающих рассказов о невзгодах, претерпеваемых исследователем в полевой работе, почувствует себя обманутым; это главным образом ужасно скучные научные лекции, не способные конкурировать с худшими даже произведениями Жюля Верна.
«Доктор Мухоловкин» рассказывает о великом польском диптерологе Яне Мухоловкине, «докторе Ягеллонского университета и почетном докторе университетов Оксфорда, Гейдельберга и Йены, деятельном члене всех зоологических и энтомологических обществ, а вместе с тем корреспонденте множества специальных изданий». Сей ученый муж «обнародовал по своей специальности несколько обширных исследований. Одно из них – о ктырях, написанное им еще в молодости – доставило ему европейскую известность…» Будучи беззаветно увлеченным научным поиском натуралистом, он готов был даже бросить невесту у церковного алтаря, чтобы погнаться за «редким экземпляром хищной мухи».
Однажды Мухоловкин обнаружил на принесенной ему в подарок мухе странное, микроскопических размеров, письмо, прикрепленное к «бедру левой ножки второй ножной пары». Тут же выяснилось, что письмо это написал лорд Пакинс (Puckins), президент английского Клуба чудаков. Этому человеку во всем сопутствовала удача; за что бы он не брался, все получалось наилучшим образом и без промедления. Это ранило его извращенную душу, и он хотел любой ценой хоть в чем-нибудь потерпеть фиаско. С этой целью он провоцировал судьбу в ходе своих многочисленных путешествий, пока наконец не добился желаемого; подаренный Пакинсу в Индии местным мудрецом эликсир, который должен был открыть ему разум и принести великое просветление, оказался своеобразным орудием мести британским колонизаторам.
Поскольку, помимо Индии — как известно всем горцам, — самой красивой местностью для путешественников являются польские Татры, Пакинс, очарованный их пейзажами, выбирает именно это место для достижения интеллектуальной нирваны. Он выпивает немного эликсира, но вместо того, чтобы объять умом вселенную, сжимается до размеров насекомого.
К счастью для него, вместе с ним сжимаются и одежда, и те канцелярские принадлежности, которые он носит с собой, поэтому Пакинс берет ручку и пишет письмо, отправляя его «с посланцем, каким еще никто не пользовался для почтовых услуг: с мухой, вышедшей на моих глазах из куколки». Мухоловкин, конечно же, решает спасти бедолагу. Он находит в его доме остатки индийского препарата, отправляется в Татры, уменьшается в размерах и отправляется в поисковую микроэкспедицию.
Уменьшение не вызывает у учёного особого удивления: «я очутился в совершенно другом мире, хоть и оставался на прежнем месте. <…> Я не узнавал самых простых и близких мне предметов. Листья, например, перестали быть для меня листьями, а казались мне огромными лоскутами с шероховатой поверхностью, усеянной бесчисленными щетинками».
После многих приключений, перемежающихся длинными лекциями о жизни маленьких обитателей Татр, Мухоловкин находит англичанина, а затем даже вызывает его на дуэль, обвиняя в том, что он принес гибель обитателям одного из муравейников.
Все, впрочем, заканчивается лучше некуда — случившееся оказывается выдуманным Мухоловкиным на отдыхе в горах, чтобы пробудить в молодом человеке страсть к научным исследованиям.
облако тэгов
