6. В номере размещена статья Марека Орамуса/Marek Oramus, умышленно задиристая и провокационная, которая вызовет много споров и нападок на автора (часть из такого рода отзывов, причем сплошь авторства членов редакции «Фантастыки», будет напечатана в журнале лишь через полтора года – в № 12 (51) 1986). Эта статья была почерпнута из находившегося в ту пору в печати сборника критико-публицистических материалов М. Орамуса «Wyposażenie osobiste/Личная оснастка», который вышел в свет лишь в 1987 году в варшавском издательстве «Iskry» и позже, уже в нынешние времена (2013), был переиздан c с дополнениями и исправлениями. Эссе длинное, поэтому я выложу его в два приема.

Я как-то спросил у знакомого священника, который, будучи вербистом, много ездит по Польше, где в нашей стране грешников больше всего. Он удивился такой постановке вопроса, но, поразмыслив, все же назвал южный город – Плоцк или Тчев, не помню точно. «Там люди исповедуются в весьма тяжких грехах», – сказал он.

Наверное, вопрос о связи между склонностью к грехам и местом, где такая склонность проявляется, может показаться досужим, однако я считаю, что нахождение связей между даже очень отдаленными друг от друга элементами мира – занятие отнюдь не бессмысленное: пряник связан с ветряной мельницей постольку, поскольку был выпечен из муки, смолотой из зерна на этой мельнице. Если я скажу, что территория научной фантастики, кажется, в особенности способствует нарушению правил, обязательных для хорошей литературы, многие вознегодуют. А я пока что и не стану защищать таким образом сформулированный тезис, хотя мог бы попытаться сделать это, например, так: там, где нужно построить весь мир от фундамента до самой крыши, легче наделать ошибок, чем там, где достаточно умелого подражания.

Научная фантастика не требует ни от пишущих, ни от читающих никакого особого посвящения – в том смысле, что тот, кто уже десяток лет увлекается ею, не должен чувствовать своего превосходства над тем, кто любит ее едва лишь два года. За очень короткое время можно сориентироваться в тематике, идеях, преференциях жанра… а также покуситься на составление реестра его важнейших провинностей. Я читаю фантастику уже два десятка лет, и все, что я имею из груды лежащих за спиною книжек -- лишь снижающееся из года в год количество иллюзий.

Я не проводил никаких статистических исследований, ограничившись обычными читательскими впечатлениями. И я также отдаю себе отчет в том, что так или иначе составленный список выделенных грехов этой литературы не является исключительно польским, его легко соотнести с французским, чешским или американским аналогами. Примеры, которые я здесь привожу, частью подлинные, а частью выдуманные – пусть читатель развлечется, отгадывая, которые из них которые. Кроме явных примеров из творчества Лема, который не обидится, поскольку сам себя яростно критикует, я старался не называть ни конкретных имен, ни приводить точных названий, опасаясь преследований. Амбиции авторов легко задеть – мне довелось уже убедится в этом, а гетто такое маленькое.

Даже не верится в то, что названия результатов творческих исканий, гурьбой выскакивающих из под перьев наших отечественных авторов (c зарубежными авторами та же картина, но ведь это не оправдание) могут быть такими однообразными и скучными. Состоящие из одного слова или, в исключительных случаях, из двух слов названия почти планомерно отказывают себе в оригинальности, предпочитая убогость, штамп, уничижительную маскировку, серость. Чаще всего автор увенчивает свой труд единственным существительным. Самым популярным у польских авторов названием следует признать КОНТАКТ; за ним следуют ВТОРЖЕНИЕ, ТЕСТ и ЗАДАНИЕ. Ребенок вот-вот родится – как станем его звать? СОН, ИСПЫТАНИЕ, ПАТРУЛЬ, РОБОТ, ЭНКЛАВ, ОАЗИС, ЭКСПЕРИМЕНТ, ИСПОВЕДЬ, ПРИВЕТСТВИЕ, ПОЛЕТ, ВОЗВРАЩЕНИЕ – сами собой лезут в голову в таких случаях, поэтому нет ничего удивительного в том, что многие авторы наталкиваются на свои счастливые названия одновременно. (Например, как Станислав Лем, так и Роман Левандовский избрали для своих рассказов название «ВТОРЖЕНИЕ» -- и, что более странно, оба текста в одинаковой степени заслуживают внимания). Значит, чтобы избежать обвинения в плагиате, стоит оснастить существительное прилагательным, и лучше всего прилагательным, взятым из арсенала штатных жанровых определений. КОСМИЧЕСКИЙ ПИЛОТ, ПОЛЕТНАЯ ИНСТРУКЦИЯ, АВАРИЙНЫЙ ВАРИАНТ, НУЛЕВЫЕ ЗОНЫ, ИДЕАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ – нечто в этом роде. Названия типа МЕСТЬ КОСМОСА, ЗОНА ПРЕРЫВИСТОСТИ, СПОСОБ УМИРАНИЯ, ЛАБОРАТОРИЯ ПРОФЕССОРА ТРИКСА – следует признать в этой ситуации прямо-таки изысканными.

Разумеется, однословное название не дисквалифицирует произведение само по себе, поскольку во многих случаях именно такое название –краткое, незатейливое – подходит тютелька в тютельку. Оно является квинтэссенцией текста, подчеркивает его глубокий гуманистический смысл, иногда несет авторский комментарий. Между названием и обозначенным им содержанием иногда устанавливается структуральная аналогическая связь: грубости соответствует грубость, приземленности – приземленность. В акте выбора содержательного и сжатого, как пощечина, названия выразительно манифестируется авторская индивидуальность.

Еще один дешевый прием, теперь уже редко употребляемый, это втискивание любой ценой в название слов, указывающих на принадлежность произведения к жанру НФ. В детективной литературе к словам такого рода относятся: «преступление», «убийство», «инспектор», «расследование» и т.д.; в литературе ужасов: «дух», «оборотень», «шабаш», «привидение», «призрак» и пр. Названия этого типа ныне устраняются из польской фантастики отчасти из-за явной их художественной убогости, отчасти потому, что использование для НФ дискриминанта, своего рода печати на лбу, указывающей на то, что есть что, изжило себя. Названия типа ЧЕЛОВЕК С МАРСА, ЗАГУБЛЕННОЕ БУДУЩЕЕ или РАКЕТНЫЕ МАРШРУТЫ во времена мизерного развития фантастики играли роль указателя и распознавателя для читателя -- любителя такой литературы. Сегодня эту роль берут на себя особое художественное оформление обложек, графические серийные знаки, имена авторов, наконец. Вместо этого выходит на первый план иной повод – мода, традиция. РАВНОДУШНЫЕ ПЛАНЕТЫ, КОСМИЧЕСКИЙ РАПОРТ, КОСМОДРОМ или ПРИШЕЛЬЦЫ с ходу гарантируют соответственно высокую, ибо внеземную шкалу. Называние таким образом книг – часть своеобразного ритуала, принятого как писателями, так и читателями. Следует, однако, признать, что и в рамках этой парадигмы случаются новаторские и необычные названия, например КРУГОВОРОТ ПАМЯТИ, ПЕСНЬ КРИСТАЛЛА или хотя бы те же ВОРОБЬИ ГАЛАКТИКИ.

Если вести речь о красоте названий, то тут литература главного течения бьет фантастику наголову. Великолепные названия придумывал Хемингуэй: ЗА РЕКОЙ, В ТЕНИ ДЕРЕВЬЕВ; И ВОСХОДИТ СОЛНЦЕ; ПО КОМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ. Не уступал ему и Марек Хласко: СОВА, ДОЧЬ ПЕКАРЯ; ВТОРОЕ УБИЙСТВО СОБАКИ; ПЕРВЫЙ ШАГ В ОБЛАКАХ; ДУРАКИ ВЕРЯТ В УТРО. Похоже, что глагол в лозунге, выдвигаемом в название, принципиально его украшает. И еще примеры хороших названий (не только из фантастики): ЗДРАВСТВУЙ, ГРУСТЬ; СИНДБАД НА RQM-57; ПОВОРОТИМ ВСПЯТЬ ВИСЛУ ДРЫНОМ; СЕРДЦЕ – ОДИНОКИЙ ОХОТНИК; КРЕСЛО НА АВТОСТРАДЕ; КОСМОДРAМ МАЧУ-ПИКЧУ, ИЛИ ЖЕСТОКАЯ ИСТОРИЯ О ЛЮБВИ И ПРЕСТУПЛЕНИИ, О ПОБЕДАХ, ПОРАЖЕНИЯХ И СОМНЕНИИ ДОБЛЕСТНОГО ТРИСТАНА 4381 В НАИПРЕКРАСНЕЙШЕЙ ГАЛАКТИКЕ ВСЕЛЕННОЙ.

Так уж повелось, что астронавтов следует называть коротко, но содержательно, например Пиркс или Брегг (Альф, Тольд, Габ, Терл, Брол, Лес, Стон, Гольт, Алк и т.д.). Всякое подобие фамилиям или именам из прошлого или настоящего – заранее исключается. Поэтому страницы польских НФ рассказов населяют индивидуумы, называемые Ург, Пал, Трег, Сой, Барг, Цисс, Снерг, Пер. Если у автора хватает на это ума, то на сто девятнадцатом имени, порядком подустав (количество комбинаций ограничено), он начинает подозревать, что что-то тут не так. Тогда некоторые односложные имена получают приставку или окончание – такие, конечно, чтобы исключить всякую обыденность и нефантастичность. Перет, Хобарг, Трегор, Пхург – уже лучше. Но душа настоящего фантаста таких имен не приемлет – Ург сможет выдавиться даже из уст, сплющенных перегрузкой в 14 g при пикосекундном импульсе.

Станислав Лем в примечаниях к «Фантастике и футурологии» пишет, что, наткнувшись в тексте на односложные имена или фамилии dramatis personae, нужно тут же отложить книжку в сторону. Однако радикализм такого рода высказывается им в отношении к американской НФ, поэтому польские авторы могут им пренебречь.

Приверженцев населенного соотечественниками космоса раздражает оснащение героев произведений англосакскими именами. Не поддаться этой тенденции трудно, поскольку англосаксы доминируют не только в фантастике, но и в астронавтике. В свою очередь, другая крайность приводит к незапланированным комическим эффектам, когда Збых, Ром, Ожец, Баньский или Юзеф Дольняк кичатся своими великолепными космолетами. Некоторые авторы являются сторонниками количественного интернационализма среди участников экспедиций, поэтому в их произведениях Божидар Попвасильев может встретиться на борту космического корабля с Мартином Петкевичем. Со времен «Эдема» вошло в обычай также называть героев по наименованиям выполняемых ими функций, например Капитан, Навигатор, Философ.

При подборе наименований планет, кораблей и т.п., трудно уловить какие-то преобладающие тенденции. Автоматы называют автоматически, например AP 15. Планеты неизвестной планетной системы – Первая, Вторая и т.д. или изящнее – Альфа, Бета и т.д.

В литературе, даже фантастической, хватает примеров хороших, оригинальных фамилий героев, например Дюбал Вахазар/Guybal Wahazar у Виткация, Пгвррк и Хмррвггх у Лема. И разве Теремтак, Альдолихо и Грдысие – не лучше, чем MMX4?

Вы обратили внимание на то, что знаменитый астронавт Пиркс – человек бессемейный? Нам ничего не известно о его жене или детях (шлепнул как-то девицу по заднице и сбежал), об отце, матери, прочих родичах – тоже: его выплюнул некий космический Дом ребенка или синтезировали в пробирке? Станислав Лем объясняет эту аномалию следующим образом: «Я собирался написать один, максимум два рассказа, а тем временем вещь неожиданно для меня самого вдруг разрослась. И уже не было возможности расширения упомянутого фона, потому что ну неоткуда было семье внезапно свалиться на голову Пирксу». В результате о Пирксе был написан целый цикл рассказов, но его личная жизнь как была убогой, так таковой и осталась.

Образ жизни старого холостяка избрал для себя и другой ветеран и скиталец – Ийон Тихий. Тут все просто: ракетные гонки от одной планетной системы к другой планетной системе занимают столько времени, что на личную жизнь ничего не остается… Но и рядовой астронавт, член космической экспедиции или простой патрульный тоже живет одинокий как перст. Он очень редко тоскует по кому-то, орошая слезой старые фотографии, потому что заранее известно, что его никто не встретит, когда он вернется. Трудно себе представить вопящих младенцев на борту ракеты или изящные корабли космической разведки, тащащие за собой харчевню и постиранное белье, развешанное на шнурах. Экипажи преимущественно мужские, и если попадается там женщина в комбинезоне, никто не смеет склонять ее к оказанию услуг сексуального характера. К счастью, эта пагубная для рода человеческого тенденция вроде бы начинает ослабевать.

Очень многое в книжном космосе устанавливается по аналогии с мореходством – взять хотя бы ту же терминологию. Так, может быть, и образ жизни космических волков будет подобен образу жизни волков морских? Вахты по шестнадцать часов кряду, когда на службе, а по возвращении на родной космодром – гроши в карман и понеслась нелегкая? Ой, нет, шиш тому, кто хотел бы видеть наших бледнолицых парней с помутневшими от неустанного вглядывания в инструменты глазами – в космических притонах, окруженными проститутками. Конечно, неплохо куда-нибудь выехать, лучше всего в какое-нибудь укромное место – и в одиночестве. Алкоголь, любовь, застольное пение – эти развлечения не для парней с «Трансгалактики». Астронавт-отпускник то и дело прогуливается, тщательно обдумывая и решая проблемы Вселенной. А услышав зов о помощи, опрометью мчится спасать женщин, детей и собак. Собственное совершенство его немного смущает, он как бы даже стыдится силы и гибкости своих мышц, быстроты реакций, безупречного здоровья.

Персонаж, без которого не может обойтись ни один автор научной фантастики – это профессор. Гениальный, одинокий, многие и многие часы проводит в лаборатории. Делает эпохальные открытия. Часто бывает одержимым навязчивыми идеями, из-за чего мешается умом, превращаясь в сумасшедшего профессора. Никакие ограничения современной науки – финансовые лимиты, приоритеты, вмешательство политиков – его не касаются.

Сотворение на страницах произведений астронавтов и профессоров целыми дюжинами – весьма опасное занятие. Как титаны разума (знания современного космонавта близки к профессорским знаниям), они могут осрамить автора, который таким титаном отнюдь не является. Отсюда часто случается, что книжные астронавты и профессора гениальны только по названию. Автор вынуждает читателя верить в то, что не находит подтверждения в тексте. Такого же калибра нестыковки зияют между демонстрируемым астронавтами уровнем умственного развития и суперразвитым техническим оснащением пилотируемых ими объектов. Каким чудом эти корабли, на пару классов превышающие по технической сложности современные пассажирские самолеты, вообще долетают до цели? И почему обслуживающим их идиотам так везет и в работе, и в жизни? Ведь, как замечательно написал об этом Станислав Лем: «автору нельзя делать героям приятное потому, что он им благоволит».

Сущая мука для читателя – это так называемый положительный герой. Чтобы его благородство и доброта смогли воссиять ясным светом, автор-фантаст вынужден каждый раз размещать в тексте некоторое количество жутких негодяев. Негодяи эти умны, но положительный герой умнее их и хитрее. Этот двухметрового роста супермен уснуть не может, пока не подумает о счастье человечества. Ни пули, ни интриги его не берут – он всегда побеждает.

(Продолжение следует)

5. Блок «Z polskiej fantastyki/Из польской фантастики» состоит из трех рассказов.

Рассказ «Dzienniki wsteczne/Обратные дневники» и в самом деле имеет форму дневниковых записей, сделанных как бы вспять, с обратной датировкой. И с середины – с нормальным ходом времени, подводящим к исходной дате. Замечательная форма, сложнее с содержанием, в котором усматривается смысл лишь в том случае, если счесть этот текст умышленным издевательством над охочим до «экспериментальной» прозы читателем. Автор рассказа Войцех Томчик/Wojcech Tomczyk (род. 1960) – варшавянин, выпускник театроведческого отделения PWST, в ту пору студент-заочник Сценарных курсов при PWSTFiTV в Лодзи. Этот рассказ – его литературный дебют. И это все, что мне о В. Томчике известно.

В небольшом рассказе с катастрофическим сюжетом (то есть с сюжетом о катастрофе)«Nosiciele/Носители» превосходно срабатывает финальная фраза. Эту новеллку написал один из участников предыдущего конкурса «Фантастыки», чей рассказ, «Записная книжка смертника/Manuał skazanego», получивший поощрительную премию, был напечатан в журнале (№ 1/1985) и вошел позднее в состав сборника «Третьи врата». Напоминаю, что Мацей Галашек/Maciej Gałaszek (при публикации дебютного рассказа его фамилия была ошибочно указана как Gałoszek) (род. 1963) в ту пору был студентом Силезской (Шленской) медицинской академии. Позже в журнале будут опубликованы еще несколько его рассказов.

Средний в блоке – еще один неплохой рассказ (о пилоте космического патруля, препятствующего контрабанде) с неожиданной концовкой, который называется «Wyliczanka/Считалка». Поскольку об авторе рассказа в базе ФАНТЛАБА нет даже упоминания, давайте приглядимся к нему пристальнее.

Мирослав П(етр) Яблоньский/Mirosław P(iotr) Jabłoński (род. 1955) – польский писатель НФ, киносценарист, переводчик, журналист-репортер, путешественник. Родился в Закопане, живет в Кракове.

В 1981 году закончил отделение механики Краковского политехнического института. Выпускник заочных Сценарных курсов при PWSFTiTV (Государственная высшая школа кино, театра и телевидения) в Лодзи. Служил в транспортном отделе BPiT”Almatur”, работал водителем, занимался кустарным промыслом. Был лауреатом творческой Стипендии города Кракова в 1988 году. Фантастикой увлекся еще в подростковом возрасте. По его словам, лет в 13-14 прочитал «Проксиму» Боруня и Трепки, а затем перечитал ее раз 50 и перечитывал бы еще, если бы встревоженная мать не попросила совета у приятельницы-библиотекарши, а та не сообщила ей, что есть еще некий Лем, тоже фантастику пишет. С тех пор и до настоящего времени Станислав Лем – его любимый писатель. Свой первый НФ рассказ «Drzewo genealogiczne/Генеалогическое древо» написал в 16 лет, но опубликовал его лишь в возрасте 23 года (1978, журнал «Nurt», № 1) – это и стало его дебютом в НФ. Позже он публиковал свои рассказы помимо «Nurt» также в журналах и газетах «Problemy», «ITD», «Gazeta Krakówska», «Mlody Technik», «Przegląd Techniczny», «Piśmo Literacko-Artystyczne», «Fantastyka», «Nowa Fantastyka», «Fenix».

Большая часть этих рассказов вошла в авторские сборники «Czas Wodnika/Эра Водолея» (1990) и «Sierpem i młotem/Серпом и молотом» (2014). Два рассказа вошли в состав совместного с А. Джевиньским сборника «Posłaniec/Гонец» (1986).

М. Яблоньский предпочитает, однако, крупную форму, и его книжным дебютом стал роман «Kryptonim “Psima”/Шифр “Псима”» (1982), который можно отнести к поджанру социологической фантастики и который лег (вместе с фильмом П. П. Пазолини «Овечий сыр/La Ricotta») в основу сценария фильма Петра Шулкина «Ga, ga. Chwała bohaterom/Га, га. Слава героям». После некоторого перерыва были опубликованы сразу три романа писателя: «Nieśmiertelny z Oxa/Бессмертный с Окса» (1987), «Schron/Убежище» (1987), «Trzy dni Tygrysa/Три дня Тигра» (1987).

Позже вышли также романы «Dubler/Дублер» (1991), «Elektryczne banany czyli ostatni kontrakt Judasza/Электрические бананы, или Последний контракт Иуды» (1996, 2013), «Tajemnica czwartego apokryfa/Тайна четвертого апокрифа» (2003, в соавторстве с Анджеем Молем/Andrzej Mol).

Однако на сегодняшний день вершиной достижений Яблоньского и литературные критики, и сам писатель считают роман «Duch Czasu, czyli: a w Pińczowie dnieje…/Дух Времени, или А в Пиньчове светает…» (1991, 2000, 2013), действие которого разворачивается в недалеком будущем, в котором из-за климатического потепления на Земле гибнут все новые и новые виды зверей.

Главный герой, временно безработный, одержимый идеей спасения белых медведей, вместе с несколькими приятелями-соратниками гоняется по всему пространству и времени за титульным Духом Времени (тем самым Zeitgeist), ответственным за то, что история на отдельных этапах развивалась так, а не иначе и имеющем на своей совести не только проблему выживания белых медведей. «Читая роман, я был поражен той смелостью, с которой автор раскрывает темы, о которых другие говорят очень осторожно, как бы боясь кого-то обидеть, -- пишет один из критиков. – Непринужденность, прямота, а прежде всего отбрасывающая все моральные условности языковая свобода – это нечто новое в отечественной фантастике… Несомненно, этот текст предназначается взрослому читателю: в нем есть секс, есть религия, есть экология, есть другие проблемы, веками тревожащие философов и историков. И если кому-то покажется, что нечто подобное может сотворить лишь больное воображение, то ему следует уяснить себе, что и такая фантастика существует, хотя бы в прозе Фармера, если ограничиться НФ-гетто».

Эксперты журнала «Nowa Fantastyka» (М.Орамус, Л. Енчмык, В. Седенько) включили роман «Дух Времени» в свой список «100 лучших книг НФ», в котором насчитывается лишь два десятка книг польских авторов. У этого романа есть уже и продолжение: «Duch Czasu 2, cyli wielka krucjata antymatriarchalna/Дух Времени 2, или Великий антиматриархальный крестовый поход» (2013).

Отрывок из романа «Дух Времени» печатался также в антологии «Wizje alternatywne/Альтернативные видения» (1990), в антологию «Wizje alternatywne 2/Альтернативные видения 2» (1996) вошел отрывок из романа «Электрические бананы», а в антологиях «Wizje alternatywne 3/Альтернативные видения 3» (2001) и «Czarna Msza/Черная обедня» (1992) оказались изданными отдельные рассказы писателя. Нельзя обойти стороной переводческую деятельность Яблоньского: c 1994 года по настоящее время он издал более полусотни переведенных с английского языка книг, в том числе романы Д. Кэррола, Р. Желязны и Р. Шекли, К. Сагана, Д. Летема, Л. Шайнера, Д. Данна, Т. Пауэрса, Г. Диксона, П. Ротфусса и др.

Как журналист Яблоньский сотрудничал с краковскими газетами «Gazeta Towarzyska», «Czas Krakowski», «Gazeta Krakowska», газетой «Gazeta Wyborcza», а в настоящее время работает в основном для нью-йоркской газеты «Nowy Dziennik», где публикует репортажи о своих путешествиях.

Домашняя страница М. Яблоньского расположена здесь

(Продолжение следует)

7. В рубрике рецензий Лешек Бугайский/Leszek Bugajski по случаю переиздания напоминает о том, как и когда был написан роман Станислава Лема «Глас Господа» (Stanislaw Lem “Głos Pana”. “Wydawnictwo Literackie”, Kraków-Wrocław, 1984); а Иоанна Салямоньчик/Joanna Salamończyk весьма сурово оценивая новый сборник рассказов Януша Шаблицкого «Для каждого другой рай», считает, что опубликованным там текстам требовалась обширная авторская и редакторская правка (Janusz Szablicki “Dla każdego inny raj”. “Sląsk”, Katowice, 1984).

8. Замечательный «Словарь польских авторов фантастики» стараниями Анджея Невядовского пополняется персоналией Эдвина Ендркевича/Jęndrkiewicz Edwin (1889 -- 1971) –поэта, прозаика, драматурга, переводчика с латыни. Здесь же, в рубрике «Пожелтевшие страницы/Pożołkłe kartki», публикуется отрывок из романа Ендркевича «Куклы мастера Дамиана» (“Kukły mistrza Damiana”. “Sląsk”, Katowice, 1966).

9. Польский знаток, библиограф и писатель фантастики Яцек Изворский/Jacek Izworski публикует следующую часть своей великолепной библиографии «Фантастические произведения, изданные в Польше после 1945 года/Utwory fantastyczne wydane w Polsce po 1945 r.» -- только книжные издания. В этой части библиографии описано окончание 1962 года и начало 1963 года. Отметим, что библиография насчитывает уже 463 наименования.

10. В рубрике «Критики о фантастике/Krytycy o fantastyce» публикуется сокращенная версия текста доклада известного польского ученого, доктора филологии Антония Смушкевича/Antoni Smuszkiewicz «W kręgu współczesnej utopii/В кругу современной утопии», прочитанного на семинаре в Сташуве в октябре 1984 года.

11. В рубрике «Наука и НФ/Nauka I SF» в статье Стефана Вайнфельда/Stefan Weinfeld «Strachy do poduszki albo science non-fiction dla fanów SF/Ужасы <читаемые>перед сном, или научная не-фантастика для фэнов НФ») по случаю издания сборника статей Зигмунта Пикульского «Через лупу футурологии» (Zygmunt Pikulski “Przez szkiełko futurologii”. “Wydawnictwo Lubelskie”, Lublin, 1984) обсуждаются некоторые футурологические концепции, предлагаемые автором сборника.

12. В рубрике «Film i fantastyka/Кино и фантастика» печатается написанная по специальному заказу журнала статья замечательного польского кинокритика Aнджея Колодыньского/Andrzej Kolodyński «Krajobraz z jeźdźcami Apokalipsy (z historii kina SF)/Пейзаж со всадниками Апокалипсиса (из истории НФ-кино».

Статья, посвященная апокалиптической и постапокалиптической теме в кинематографии, и сейчас читается с интересом (там анализируются два десятка и не абы каких фильмов), а чего уж говорить про те времена, когда такая информация здесь, в том, что некогда называлось СССР, добывалась с огромным трудом и из самых невероятных и неожиданных источников.

Анджей Колодыньский/Andrzej Kolodyński (род. 1937) – выпускник филологического факультета (отделение польской литературы) Вроцлавского университета (1958), а затем и Высших курсов теории и истории кино PWSTiF(1963), защитил докторскую диссертацию в 1981 году. В 1961 – 1972 годах служил в нескольких кинематографических учреждениях, в 1973 – 1982 годах работал в журнале «Film», где заведовал отделом иностранного кино. С 1994 года является главным редактором ежемесячника «Кино».

В 1989 – 1991 годах был директором Краковского фестиваля короткометражных фильмов. С 2011 года – ректор Варшавской киношколы, в настоящее время проректор этого учебного заведения. Входил в состав жюри многих кинофестивалей, читает лекции не только в Варшавской киношколе, но и в Варшавском университете, в Академии кино и телевидения. Первые из его статей появились в печати в 1961 году, последующие публиковались помимо «родных» «Film» и «Kino» также в журналах «Iluzjon», «Magazin Rodzinny», «Radar» и многих других периодических изданиях.

Колодыньский написал целый ряд интересных книг о кино массово-популярных жанров: «Film grozy/Киноужасы» (1970), «Filmy fantastyczno-naukowe/Научно-фантастические фильмы» (1972), «Sto filmów angielskich/Сто английских фильмов» (1975), «Elizabeth Tajlor/Элизабет Тейлор» (1978), «Tropami filmowej prawdy/Дорогами киноправды» (1981), «Seans z wampirem/Сеанс с вампиром» (1985), «Spojrzenie za ekran/Взгляд за экран» (1987), «Dziedzictwo wyobrazni. Historia filmu SF/Наследие воображения. История НФ-фильма» (1989), «Dzieci smoka/Дети дракона» (1994) и другие.

В его переводе вышли также несколько книг иностранных авторов, а под его редакцией – ряд сборников статей о кино. Он был также автором статей в изданиях энциклопедического характера (“Spielfilm Encyklopedi”, “Encyclopedia kina”, “Światowa encyclopedia filmu religijnego”, “Słownik adaptacji filmowych”).

13. В рубрике «Wśród fanów/Среди фэнов» (первая страница задней обложки) сообщается об издании (тиражом 3000 экземпляров) первых номеров двух периодических изданий PSMF: журнала-ежеквартальника «Feniks» (формат A-5, объем 120 страниц, главный редактор Мацей Маковский/Maciej Makowski) и газеты «SFera» (формат А-3, объем 16 страниц, главный редактор Анджей Шатковский/Andrzej Szatkowski), которая будет выходить раз в два месяца.

Здесь же анализируется содержание этих изданий. Интересное, кстати, содержание. Из которого особо стоит отметить в журнале «Feniks» очень даже неплохой рассказ Кшиштофа Коханьского/Krzysztof Kochański «Łyżwiarz/Конькобежец» и статью Стефана Отцетена/Stefan Otceten «Debiutanckie proby literaturne Stanisława Lema/Дебютантские литературные опыты Станислава Лема»; а в газете «SFera» -- материал под названием «List Philipa Dicka/Письмо Филипа Дика» -- перевод письма Филипа Дика, почерпнутого из «Science Fiction Review» (февраль 1978): относительно претензий Дика к Лему, и комментарий к нему Славомира Пикулы/Sławomir Pikuła).

14. И, наконец, первый фрагмент продолжения приключений бравого космического детектива Фанки Коваля (сценарий М. Паровского и Я. Родека, художник Б.Польх), который называется «W obronie własnej/Самооборона».

6. В блоке «Z polskiej fantastyki/Из польской фантастики» размещены три рассказа.

Рассказ «Złudzenie/Иллюзия (заблуждение, обман)», в котором изобретатель предлагает главному герою поучаствовать в эксперименте по передаче непосредственно в человеческий мозг созданных компьютером визуальных образов – этакий ранний подход к теме виртуальной реальности. Этот рассказ перевел на русский язык под названием «Иллюзия» К. Душенко (1987, ант. «В тени сфинкса»). Карточка рассказа находится здесь

Автор рассказа Збигнев Петшиковский/Zbigniew Pietrzykowski (род. 1946) – житель города Кельце, по образованию техник-механик, дебютировал в 1975 году сценарием радиопостановки на Польском радио. Его НФ рассказы публиковались в журналах «Mlody Technik» (1979 – 1982), «Merkuriusz», антологиях «Bunt robotów/Бунт роботов», «Spotkanie w przestworach 2/Встреча на просторах 2», газете «SFera» (около десятка в сумме).

В рассказе «Gra/Игра» достаточно нетривиально обыгрывается еще один ставший позже популярным ход – компьютерная игра оказывается напрямую связанной с действительностью. Этот рассказ перевел на русский язык под названием «Игра» В. Дунин (1988, ант. «Мир – Земле»). Карточку рассказа можно найти тут

Автор рассказа Адам Сыновец/Adam Synowiec (род. 1959) – житель города Катовице, выпускник Силезского (Шлëнского) университета (отделение общественных наук и журналистики), работал в студенческом еженедельнике «ITD», в 1990-х годах был шеф-редактором издательства «Cinema Press Video». Дебютировал в НФ рассказом «Do piętnastu centymetrów/До пятнадцати сантиметров», опубликованным в студенческом еженедельнике «Politechnik». Его статьи и рассказы публиковались также в газетах и журналах «Walka Mlodych», «Sztandar Mlodych», «Dziennik Zachodni», «Nowa Fantastyka», «Fikcje», антологии «Spotkanie w przestworach 4/Встреча на просторах 4». Один из его рассказов – «Most/Мост» занимает в рейтинговом списке «100 лучших польских НФ рассказов» электронного журнала «Esencja/Эссенция» 74-е место. В 1987 году издательство «KAW» выпустило сборник его НФ рассказов «Powrót z przesiadką/Возвращение с пересадкой». Последний на данный момент из его рассказов был опубликован в журнале «Nowa Fantastyka» в 2012 году.

Рассказ «Ciśnienie/Давление» написал Рафал А. Земкевич/Rafal А. Ziemkiewicz. Обитатели земной базы на некоей захолустной планете в другой звездной системе маются бездельем и покуривают местную травку, которую выменивают на запасные электронные схемы и прочее оборудование у мало чем отличающихся от людей туземцев, а тем временем в недрах планеты происходит нечто, проявляющее себя в постепенном возрастании давления на фундамент станции… Этот рассказ – вполне добротное, не без полета произведение, но, конечно, ему далеко до «Явногрешницы», которая случится у Рафала лишь через пяток лет. Карточку непереведенного рассказа можно найти здесь

Автор рассказа уже дважды отметился на страницах «Фантастыки» -- несколькими «шортами» поначалу, а затем очень даже дельной статьей о польских фэнзинах. Поскольку в ФАНТЛАБовской базе красуются аж 82 карточки на произведения Земкевича (в том числе на 5 переводов), а статьи (с библиографией) о нем нет, логично было бы закрыть зияющую брешь хотя бы беглым очерком.

То есть более или менее подробно описать, что Рафал А(лександр) Земкевич (род. 1964) – писатель НФ (7 романов, 8 сборников рассказов), троекратный лауреат премии имени Януша Зайделя, двукратный лауреат премии «Śląkfa», политический и экономический обозреватель и комментатор, публицист (12 книг весьма даже острой, часто скандальной, публицистики), политический деятель, видный деятель фэндома – вот, значит, давайте-ка опишем, что же этот человек «натворил» за прошедшие 30 лет. Но это холодный взгляд со стороны, а хотелось бы посмотреть на Земкевича как бы изнутри журнала. И ведь можно это сделать – через несколько месяцев Рафал войдет в состав редакции «Фантастыки», немало чего для ее блага и процветания сделает (за что и будет отмечен бронзовой медалью «Gloria Artis» в 2007 году), а в 1990 году возьмет в свои руки прозябавший журнал «Feniks» и за пару лет превратит его в достойного соперника и конкурента «Фантастыки». Но все это будет потом, а пока Рафал Земкевич – студент филологического факультета (отделение польской литературы) Варшавского университета, начинающий писатель НФ (дебютировал рассказом «Z pałcem na spuscie/С пальцем на гашетке» в июле – 22 числа, любит уточнять и подчеркивать эту дату – 1982 года в лодзьском еженедельнике «Odgłоsy», в копилке еще три напечатанных там же рассказа и несколько рассказов, опубликованных другими журналами), сооснователь литературной группы молодых авторов TRUST, член клуба SFERA, вице-председатель варшавского отделения PSMF.

Через несколько месяцев он опубликует в газете «SFera» (№ 1-2 (2-3) 1985), о первом номере которого пойдет речь в конце этого поста, статью на целую полосу под знаменательным названием «Generacja wcześników/Поколение недоносков», в которой вдоволь потопчется на Мацее Паровском с его тезисом о «четвертом поколении» польских фантастов. Паровский ответит ему чуть менее длинной статьей на страницах следующего номера этой же газеты (№ 3 (4) 1985). Такая вот случится катавасия. Ну и правильно – нечего карасю дремать!

(Окончание следует)

5. Блок «Из польской фантастики» состоит из трех рассказов.

В рассказе «Sen/Сон» его герой видит сон, в котором он спасает соседа из стоящего напротив дома – молодого мужчину, который вдруг ни с того ни с сего стал расти и вырос аж в двенадцатиметрового гиганта. Герой (во сне) позвонил куда следует, приехали кто следует, сняли краном стенку квартиры, вытащили несчастного великана и увезли. И все, конец сна… и рассказа тоже. Графика ЗБИГНЕВА ДЗЮБЕЛЯ/Zbiegniew Dziubel. Автор рассказа -- Збигнев Бела/Zbiegniew Bela. Это его первая и последняя публикация в «Фантастыке», и о нем вообще больше ничего не известно (мне, по крайней мере).

Жесткий и визуально яркий постапокалиптический рассказ «Szaman/Шаман» принадлежит перу Эммы Попик/Emma Popik.

«Миры, рисуемые Э.Попик, -- чуть позже напишет о ней М. Паровский, -- покоряют уверенной тотальностью и полной комплектностью. Писательница не уклоняется от неприятных ситуаций, не выкручивается из них, прячась за писательскими эвфемизмами, доводит ситуацию до конца… Читая Попик, получаешь то особенное удовольствие, которое доставляет вещь пусть мрачная, но последовательно и хорошо сделанная». Этот рассказ переведен на русский язык («Литературная Россия», 1988, № 24). Карточка рассказа (требующая некоторой правки) находится здесь. У Э.Попик это уже вторая публикация в журнале (см. № 3/1983), среди моих материалов, посвященных описанию этого номера, можно найти и очерк об этой замечательной писательнице.

Рассказ «Wariant autorski/Авторский вариант» настолько нахально использует штампы о завоевании землян коварными пришельцами-паразитами, что невольно закрадывается подозрение в его пародийности. И когда читаешь объяснение, зачем инопланетяне этим самым подлым захватничеством занимаются (оказывается, ради пользы землян, это так радеют они о них), удовлетворенно улыбаешься. Ну да, такое мог написать только Мартин Вольский/Marcin Wolski – временами сущая язва. Графика ЕЖИ ГУДЫМЫ/Jerzy Gudyma.

Этот рассказ дважды за один год (1990) переводился на русский язык под тем же названием «Авторский вариант» – И. Невструевым и А. Бушковым. Карточка рассказа (ну да, без правки тоже не обойтись) здесь У М. Вольского, как и у Э. Попик, это уже вторая публикация в «Фантастыке» -- его рассказ печатался рядом с ее рассказом в том же мартовском, 1983 года, номере. Там, среди моих материалов, посвященных описанию этого номера, можно найти и очерк о писателе.

6. В рубрике «Поэзия и фантастика» размещена подборка стихов Войцеха Кавиньского/Wojciech Kawiński (род. 1939) – автора десятка стихотворных сборников, заведующего отделом поэзии ежемесячника «Pismo Literacko-Artystyczne».

7. В рубрике рецензий Анджей Невядовский/Andrzej Niewiadowski высказывает сомнения в разумности критериев, с которыми подошли в издательствах «Alfa» к составлению третьего тома («Путешествие на Луну») многотомной «Польской фантастической новеллы» («Podróż na Księżyc». «Polska nowela fantastyczna», tom 3. Zebrał S. Otceten. Wydawnictwa “Alfa”, Warszawa, 1984); Лешек Бугайский/Leszek Bugajski хвалит дебютантский томик рассказов Бронислава Киевского «Границы терпимости» (Bronisław Кijewski “Progi tolerancji”. Wydawnictwo Poznańskie, Poznań, 1984); а Мацей Паровский/Maciej Parowski недоумевает над тем, кому и зачем потребовалось переводить и издавать весьма серенький роман румынского писателя Константина Кублешана «Трава» (Constantin Cubleşan “Trawa”. Tłumaczyli Janina i Michaj Cotelnic. Seria «Fantastyka – Przygoda», “Iskry”, Warszawa, 1984).

8. Замечательный «Словарь польских авторов фантастики» стараниями Анджея Невядовского пополняется персоналией Франтишека Салезия Езерского/Jezierski Frantiszek Salezy (1740 -- 1791) – публициста, политического писателя и памфлетиста, каноника калиского, доктора теологии и философии. Здесь же, в рубрике «Пожелтевшие страницы/Pożołkłe kartki», публикуется отрывок из памфлета Езерского «Выписка из хроники Витыкинда…» (“Wypis z kroniki Witykinda…, 1790; tekst cytowania za: F. S. Jezierski “Wybór pism”, PIW, Warszawa, 1952).

9. Польский знаток, библиограф и писатель фантастики Яцек Изворский/Jacek Izworski публикует следующую часть своей великолепной библиографии «Фантастические произведения, изданные в Польше после 1945 года/Utwory fantastyczne wydane w Polsce po 1945 r.» -- только книжные издания. В этой части библиографии описано окончание 1961 года и начало 1962 года. Отметим, что библиография насчитывает уже 435 позиций.

10. В рубрике «Критики о фантастике/Krytycy o fantastyce» публикуется сокращенная версия текста доклада известной польской исследовательницы канадской литературы, доктора филологических наук Барбары Окульской/Barbara Okólska «Spór o science fiction/Спор о научной фантастики», прочитанного на семинаре в Сташуве в октябре 1984 года. И снова ломание копий в вопросе дефиниций научной фантастики.

11. В рубрике «Spotkania “Fantastyki”/Встречи «Фантастыки» опубликована запись беседы сотрудников журнала с приехавшими в Варшаву Еремеем Парновым и представителями ВААП Вадимом Дуниным и Светланой Михайловой. И что ж там интересного происходит, в этом самом СССР, который, как это всем известно, впереди планеты всей?.. (Вот как раз сейчас дочитал книжку нежно любимого мною кинорежиссера Георгия Данелии «Кот ушел, а улыбка осталась» и наткнулся там на цифру – 65% выстригало сие агентство из гонораров творцов публикуемых за рубежом произведений (в пользу государства, естес-с-сно)… W. )

12. В рубрике «Наука и НФ/Nauka I SF» в статье Ярослава Влодарчика/Jarosław Włodarczyk «Dokąd Wszechświecie?/Куда идешь, Вселенная? (Так и хочется вставить – «Камо грядеше…») обсуждается судьба Вселенной, предрекаемая ей Вторым законом термодинамики. Ну-ну…