В "Антологии фантастической литературы" под именем Сведенборга опубликован рассказ "Смерть богослова":

цитата

Ангелы уведомили меня, что когда Меланхтон скончался, ему в мире ином предоставили дом совсем такой, как на земле. (Так бывает почти со всеми, пожаловавшими в вечность, и поэтому они не считают себя мертвыми.) Обстановка тоже была такая же: стол обденный, письменный стол с выдвижными ящиками, книги. Когда Меланхтон очнулся в этом месте, он взялся за свои литературные труды так, словно он и не покойник, и за несколько дней написал об оправдании верой. По обыкновению он ни словом не обмолвился о милосердии. Ангелы заметили упущение и послали к нему спросить об этом. Меланхтон сказал посланцам: "Я неопровержимо доказал, что можно обойтись без милосердия и чтобы попасть на небо, достаточно верить". Говорил он это надменно, а сам не знал, что уже мертв и место его вовсе не на небе. Когда ангелы услышали эти его слова, они его оставили.

Спустя некоторое время вся обстановка, за исключением кресла, стола, стопки бумаги и чернильницы начала истаивать и в конце концов сделалась невидимой. Кроме того, на стенах жилища проступили пятна сырости, пол украсился желтыми разводами. Одежда тоже стала толще и грубее. А так как он продолжал писать и настаивать на ненужности милосердия, то его поместили в подземелье, где содержались такие же, как он, богословы. Там он просидел несколько дней и начал сомневаться в своем тезисе, и тогда ему разрешили возвратиться. Теперь его одежды были из задубелых кож, но он принудил себя думать, что ему все показалось, и продолжал прославлять веру и поносить милосердие.

Однажды вечером ему стало холодно. Он обошел дом и увидел, что его жилье уже не совсем такое, как на земле. Одно помещение было завалено какими-то непонятными орудиями, другое сделалось таким маленьким, что в него нельзя было войти, еще одно не поменялось, но теперь его окна и двери выходили на большую песчаную косу. Комната в глубине дома была полна людей, которые превозносили его и твердили, что такого ученого богослова еще не бывало. Похвала его обрадовала, но часть этих людей была безлика, а другие походили на мертвецов, и он из-за этого проникся к ним недовением и неприязнью. И тогда он решил написать похвалу милосердию, но страницы, написанные им сегодня, назавтра оказывались чистыми. Происходило так потому, что писал он их неискренне.

К нему приходили многие из тех, кто недавно умер, но ему было стыдно за такое убогое жилище. И для того, чтобы все уверились, что он на небесах, он уговорился с одним колдуном, обитавшим в помещении в глубине дома, и тот слепил приходивших обманным блеском. Едва все уходили — а иногда еще и до их ухода, — снова проступали пятна сырости и нещета.

В последних сообщениях о Меланхтоне говорится, что колдун и один из безликих уволокли его на косу, и там он прислуживает бесам.

Источник указан, как обычно, ложный: Arcana coelesta. На самом же деле это сокращенный вольный пересказ главы 797 из "Истинной христианской религии":

цитата

Что касается Меланхтона, то мне было дозволено многое узнать о его судьбе с того времени, как он только попал в духовный мир, и далее, причем не только от ангелов, но и от него самого, ибо я беседовал с ним много раз, хотя и не так часто, и не так близко, как с Лютером. Объясняется это тем, что он не мог приблизиться ко мне, поскольку посвящал все свои исследования только оправданию одной верой, но не милосердию; я же был в окружении ангельских духов, преданных милосердию, которые препятствовали его сближению со мной.

Мне рассказали, что для него, как только он вошел в духовный мир, был приготовлен дом, подобный тому, что был у него в мире. Так бывает там с большинством новоприбывших, благодаря чему они остаются в неведении о том, что они уже не в природном мире, а время, прошедшее с момента их смерти, кажется им не более чем сном. Все в его комнате осталось по-прежнему; у него был тот же стол с теми же письменными приборами и ящиками, и книжный шкаф. Поэтому, как только он оказался там, словно очнувшись от сна, он сел за стол и продолжил писать. Писал он снова об оправдании одной верой, и продолжал писать на протяжении нескольких дней, ни словом не упомянув милосердие. Почувствовав это, ангелы послали спросить его, почему он не пишет также и о милосердии. Он ответил, что церковь ни коим образом не связана с милосердием, поскольку, если бы милосердие было принято в качестве существенной составляющей церкви, человек присвоил бы себе и заслугу оправдания, а значит, и спасения тоже, лишив этим веру ее духовной сущности.

Когда это стало понятно ангелам, бывшим у него над головой, и об этом услышали ангелы, сообщавшиеся с ним, когда он был вне своего дома, они удалились. (У каждого новоприбывшего есть ангелы, сообщающиеся с ним первое время.) Через несколько недель с этого момента все, чем он пользовался в своей комнате, стало постепенно затуманиваться и исчезать, пока, наконец, не осталось ничего, кроме стола, бумаги и чернильницы. Наряду с этим стало казаться, что стены его комнаты покрыты побелкой, пол вымощен желтым кирпичом, а сам он оделся в более грубую одежду. Удивившись этому и расспрашивая окружающих, отчего так случилось, он получил ответ, что причиной тому — отделение им милосердия от церкви, тогда как на самом деле милосердие есть сердце ее. Поскольку он непрестанно отвергал милосердие, и продолжал писать о вере, как об одном и единственном существе церкви и средстве спасения, все более отдаляя милосердие, то он очутился в одной из подземных мастерских, полной подобных ему людей. Когда он хотел уйти, его задержали, объявив, что такова участь всех изгоняющих из дверей церкви милосердие и добрые дела. Тем не менее, поскольку он был одним из реформаторов церкви, по указанию Господа его освободили и отправили обратно в его прежнюю комнату, где у него не было теперь ничего, кроме стола, бумаги и чернильницы. Но те понятия, в которых он себя убедил, заставляли его марать бумагу все теми же заблуждениями, и он неизбежно попадал снова к подобным ему узникам, а затем его опять отпускали. Освобожденный, он казался одетым в меха, поскольку вера без милосердия холодна.

Сам он говорил мне, что была другая комната, примыкавшая сзади к его собственной, в которой было три стола, и за ними сидели трое людей, которые, как и он сам, изгоняли милосердие; и там по временам возникал четвертый стол, на котором появлялись разные чудовищные образы, которые, тем не менее, не могли спугнуть их. Он рассказал, что беседовал с этими людьми, и они убеждали его с каждым днем все больше. Как бы то ни было, через некоторое время он устрашился и стал сочинять нечто о милосердии, но написанное сегодня он не мог уже прочесть завтра. Так бывает там с каждым, кто лишь от своего внешнего человека излагает что-либо на бумаге, но при этом не от своего внутреннего человека; пишется это только по побуждению, но не по свободному выбору, и поэтому стирается само собой.

После того, как Господь начал основывать новые небеса, исходящий от них свет заставил его задуматься о том, что он, возможно, ошибается. Поэтому, боясь за свою судьбу, он осознал некоторые понятия о милосердии, заложенные в нем. Находясь в таком состоянии, он обратился к Слову, и тогда глаза его открылись, и он увидел, что Слово везде исполнено любви к Богу и любви к ближнему, и что, как сказал Господь, на этих двух заповедях держатся закон и пророки, иначе говоря, все Слово. С этого времени он переместился дальше на юго-запад, в другой дом. Там он беседовал со мной, и сказал, что теперь его сочинения о милосердии не исчезают, как раньше, но смутно видны на следующий день.

Меня удивило, что звук шагов его напоминал мерное цоканье, словно подкованных сапог по каменному полу. Нужно добавить, что когда какой-либо новоприбывший из мира входил в его комнату, чтобы увидеться и поговорить с ним, он звал одного из духов-волшебников, способного силой воображения создавать различные приятные видения. Тот украшал его комнату росписями, цветистыми коврами и неким подобием книжного шкафа посередине. Но как только они уходили, эти видения исчезали, и возвращалась прежняя побелка и пустота. Однако все это происходило, когда он еще был в прежнем своем состоянии.

Обратите внимание, как радикально Борхес изменил финал в своей версии.

Герберт Аллан Джайлс. Отрицающий чудеса

цитата

Чжу Фу-дзе, отрицавший чудеса, умер; всю ночь при покойном бодрствовал его зять. На рассвете гроб с телом поднялся в воздух и остался висеть в двух пядях от пола. Благочестивый зять пришел в ужас. „О почтенный свекор, — взмолился он, — не разрушай моей веры в то, что чудеса невозможны”. Тогда гроб медленно опустился, и зять Чжу Фу-дзе вновь обрел веру.

"Конфуцианство и его соперники". Лекция VIII (1915)

Действующие лица:

1. Чжу Си (в старой английской транскрипции Chu Fu Tze) — китайский философ-конфуцианец

2. Хуан Гань, его зять и ученик

Этот анекдот действительно впервые был изложен на английском языке Г. А. Джайлсом в такой формулировке:

цитата

Чжу Фу-цзы, как его часто называют, прославился мальчиком благодаря своим способностям к обучению и получил высшую степень еще в возрасте 19 лет. В согласии с обычной рутиной его приняли на госслужбу, где он показал себя выдающимся администратором. Ранее его подозревали в сильных склонностях к буддизму — говорили, он даже был буддистским священником; однако к 1154 году под руководством умелого наставника он осознал свои заблуждения и предался изучению ортодоксальных доктрин. Эти занятия он не прекращал всю свою жизнь, особенно во время вынужденных отставок, пока не был окончательно изгнан со службы по обвинениям в крамоле, магии, измене и сыновней непочтительности, а также по другим не менее абсурдным пунктам. Остаток своих дней он посвятил литературным занятиям, опекаемый верным учеником. Говорят, что после его смерти гроб с телом висел в воздухе на высоте трех футов, покуда его зять, упав на колени перед носилками, не напомнил отошедшему духу о великих принципах, которым он так блестяще следовал при жизни, — и тогда гроб плавно опустился на землю.

В 1922 году сюжет пересказал Бертран Рассел в книге "Проблема Китая" (гл. II):

цитата

Giles, op. cit., Lecture VIII. Когда Чжу Фу-цзе умер, и его зять бодрствовал при его гробе, кое-что произошло. Тогда как мудрец провел всю свою жизнь, проповедуя, что чудеса невозможны, гроб поднялся в воздух и остался висеть в двух пядях от пола. Благочестивый зять пришел в ужас. „О почтенный свекор, — взмолился он, — не разрушай моей веры в то, что чудеса невозможны”. Тогда гроб медленно опустился, и зять вновь обрел веру.

Как видим, Борхес читал Рассела, а не Джайлса.

А. Давид-Нэль

цитата

Чудесное обжорство

Тибетский монах встретил на берегу реки рыбака, варившего в котелке уху. Монах молча схватил котелок с кипящей похлебкой и выпил все до дна. Рыбак стал укорять монаха за обжорство.

Монах вошел в реку и помочился: из него вышли две съеденные рыбины и уплыли прочь.

"Среди мистиков и магов Тибета"(1929)

Погоня за учителем

Некогда ученик пересек страну в поисках предназначенного ему учителя. Он знал его имя — Тилопа; знал, что должен его найти. Он гнался за ним из города в город, но всякий раз прибывал с опозданием.

Однажды ночью, голодный, он стучится в дверь дома и просит поесть. Выходит пьяный и громким голосом предлагает ему вина.

Возмущенный ученик отказывается. Дом исчезает, ученик стоит один среди поля и слышит голос пьяного: я был Тилопой.

В другой раз крестьянин просит помочь ему содрать шкуру с дохлой кобылы. Ничего не ответив, ученик с отвращением проходит мимо и слышит насмешливый голос: я был Тилопой.

В ущелье некий человек волочит за волосы женщину. Бросившись на злодея, ученик освобождает жертву. Внезапно разбойник с женщиной исчезают, и снова раздается голос: я был Тилопой.

Однажды вечером он приходит на кладбище. Видит скорчившегося у костра человека с почерневшим лицом. Он понимает, кто перед ним, падает ниц, обнимает ноги учителя и возлагает себе на голову. На этот раз Тилопа не исчезает.

"Среди мистиков и магов Тибета"(1929)

Мы находим оба сюжета в главе 5 указанной книги как части одной истории.

цитата

Первая встреча Наропы и Тилопы произошла во дворе буддийского монастыря. Циник аскет, нагой или почти нагой, сидел на земле, ел рыбу и складывал рядом с собой рыбьи кости. Чтобы не потерять свою кастовую чистоту, Наропа собирался обойти утолявшего голод монаха подальше, но тут какой-то другой монах принялся ругать Тилопу за то, что он выставляет напоказ отсутствие сострадания к животным82 прямо в буддийском монастыре. И, сказав так, велел Тилопе немедленно убираться вон.

82. (Потому что еда, которую он поглощал, приобретена посредством убийства рыбы.)

Тилопа даже не удостоил его ответом: произнес несколько магических слов83, щелкнул пальцами – и рыбьи кости вновь обросли плотью, рыбы стали шевелиться, как живые, поднялись в воздух и улетели – на земле не осталось и следа жестокого пира.

83. (Такие воскрешения — излюбленная тема восточных историй. В биографии Миларепы мы читаем, что лама Чесрдор из Гнога воскресил таким образом множество птиц и полевых мышей, которых убило градом. Еще более любопытную историю рассказывали мне корейцы: святой монах встретил на пути человека, который варил рядом с рекой рыбу, только что пойманную. Монах, не говоря ни слова, взял горшок и выпил содержимое. Человек удивился, как это он притронулся к кипящей жидкости, но все равно высмеял его греховную прожорливость. (Китайские и корейские монахи-буддисты никогда не едят животной пищи.) Монах все так же молча подошел к реке и помочился. И тогда из его мочи появились живые рыбы и уплыли в реку.)

Наропа замер, но вдруг его осенило: этот странный чудодей, без сомнений, и есть тот самый Тилопа, которого он ищет. Он поспешил навести справки о нем, и сообщенное монахами совпало с тем, что подсказывала ему собственная интуиция; тогда он побежал за йогином, но последнего нигде не могли найти.

Наропа, стремившийся познать учение, которое спасет его от чистилища, стал странствовать по городам, но каждый раз его поиски заканчивались так: Тилопа был здесь, но перед самым его приездом покинул город.

Биографы Наропы, вполне вероятно, удлинили его странствования и преувеличили их трудности, но сами рассказы основаны на подлинных фактах.

Иногда, продолжает история, Наропа случайно встречал на своем пути существ – фантомов, созданных Тилопой. Однажды, когда он постучал в дверь какого-то дома, навстречу ему вышел мужчина и предложил вина. Наропа почувствовал себя глубоко оскорбленным и с негодованием отверг нечистое питье84. Дом и его хозяин немедленно исчезли; гордый брамин остался один на пустынной дороге, а насмешливый голос произнес:

84. (Ортодоксальным буддистам не разрешается пить крепкие напитки. Предложение выпить вина или спирта воспринимается ими как оскорбление, так как подразумевает отношение к ним как к людям из низшей касты.)

– Этим человеком был я – Тилопа.

На следующий день какой-то селянин попросил Наропу помочь ему освежевать мертвое животное. Такая работа в Индии выполняется только людьми из касты неприкасаемых; даже приближение к человеку из этой касты делает индуса из чистых каст нечистым. Наропа с отвращением убежал от него без оглядки, а невидимый Тилопа снова посмеялся над ним:

– Этот человек и был я.

И вот путешественник видит жестокого мужа, который таскает жену за волосы. Но когда он вмешался, жестокосердный сказал ему: «Ты лучше помоги мне, я хочу убить ее. По крайней мере, иди своей дорогой и позволь мне закончить дело». Наропа больше не стал слушать таких слов – ударил мужчину, свалил его на землю и начал освобождать женщину, – и тут снова фантасмагория исчезла, а тот же голос презрительно повторил:

– Это я был там, я, Тилопа.

Злоключения продолжались в том же духе.

Каким бы искушенным магом ни был Наропа, он даже не заподозрил, что такие сцены – демонстрация сверхъестественных сил, чуть с ума не сошел, но желание стать учеником Тилопы крепло день ото дня. Бродил он по стране наугад, звал Тилопу и, по опыту зная, что гуру может принять любой вид, кланялся в ноги любому встречному на дороге и даже животному85.

85. (В одном из явившихся миражей Тилопа принял вид зайца. Способность показываться в различных обличьях свидетельствует об обладании сверхнормальными способностями, которые тибетцы приписывают своим великим налджорпам. Говорят, что Миларепа представал в виде снежного барса и вороны перед людьми, приходившими к нему в заснеженный скит в Лачи-Канг, где он жил отшельником. Легенда о Гесаре из Линка полна такими чудесами. Предположения, несомненно, играют важную роль в таких видениях, которые не всегда отнесешь к простым сказкам, – мне и самой довелось видеть некоторые из них.)

Однажды вечером после долгого перехода Наропа дошел до кладбища. В углу теплился погребальный костер; иногда темно-красное пламя вспыхивало в нем – углеродные остатки. В отсветах пламени Наропа заметил мужчину, лежащего рядом с костром; посмотрел на него – в ответ язвительный смех. Он все понял, распростерся на земле, притрагиваясь к ступням Тилопы и ставя их себе на голову. На этот раз йогин не исчез.

Встреча (История времен династии Тан)

В антологии опубликована анонимно.

цитата

Цяньнян была дочерью господина Цзян И, чиновника из Хунаня. Ван Чжу, его племянник, был юноша неглупый и красивый. Они росли вместе, и, поскольку господин Цзян И очень любил юношу, то обещал, что тот станет его зятем. Молодые люди оба слышали обещание, а так как Цяньнян была единственной в семье дочерью и они почти все время проводили вместе, чувство их крепло день ото дня. Они уже не были детьми, и вскоре их связала близость. К сожалению, единственным, кто не подозревал об этом, был отец. Однажды один молодой чиновник попросил у Цзян И руки его дочери. Отец, забыв о прежнем своем обещании, ответил согласием. Цяньнян, разрываясь между любовью и дочерней преданностью, чуть не умирала от горя, а юноша был в таком отчаянии, что решил покинуть этот край, прежде чем увидит свою невесту замужем за другим. Он выдумал какую-то причину и сказал своему дядюшке, что должен отправиться в столицу. Дядя, не сумев отговорить юношу, щедро одарил его деньгами и подарками и устроил пышные проводы. На проводах Ван Чжу в отчаянии искал другой выход, но в конце концов убедил себя, что лучше уехать и не упорствовать в этой безнадежной любви. Ближе к вечеру Ван Чжу сел на корабль. Когда они проплыли несколько миль, сделалось темно. Он попросил рулевого на ночь пристать к берегу. Уснуть Ван Чжу никак не мог и около полуночи услышал приближающиеся шаги. Он привстал на своем ложе и спросил: «Кто это ходит здесь по ночам?» «Это я, я, Цяньнян», — послышался ответ. Изумленный и обрадованный, он помог ей подняться на корабль. Цяньнян объяснила что, раз она собиралась стать его женой, а отец обошелся с ним несправедливо, она не могла примириться с разлукой. Кроме того, ее пугало, что Ван Чжу, оказавшись в чужих краях один, может в отчаянии лишить себя жизни. Поэтому она не побоялась людского осуждения и родительского гнева и пришла, чтобы следовать за ним, куда бы он ни направился. И они оба обрадованные, продолжали путь в Сычуань.

Прошло пять счастливых лет, и Цяньнян родила мужу двоих сыновей. Единственное, что омрачало ее жизнь, это неотступные мысли об отце. Никаких известий о семье до нее не доходило, и она даже не знала, живы ее родители или умерли. И однажды ночью Цяньнян поведала мужу свою печаль: ведь она единственная дочь, и на ней тяжкий грех дочерней непочтительности. «Ты прекрасная любящая дочь, — ответил Ван Чжу, — а я люблю тебя. Прошло пять лет, и вряд ли родители сердятся на нас. Давай вернемся домой». Цяньнян обрадовалась, и они всем семейством стали собираться в путь.

Когда корабль прибыл в родной город, Ван Чжу сказал Цяньнян: «Я не знаю, что скажут твои родители. Давай я пойду один и все выясню». Когда вдалеке показался дом, Ван Чжу ощутил, что сердце его забилось сильнее. Увидев своего свекра, Ван Чжу встал на колени, поклонился и попросил прощения. Цзян И удивленно посмотрел на него и спросил: «О чем ты говоришь? Уже пять лет Цяньнян не приходит в себя и не встает с постели. За это время она не поднялась ни разу». «Я не обманываю вас, — настаивал Ван Чжу. — Она здорова и ждет нас на корабле».

Цзян И не знал, что и думать, и приказал двум служанкам пойти взглянуть на Цяньнян. Они увидели ее на палубе, нарядную и довольную, она просила их передать поклон родителям. Изумленные служанки вернулись и своим рассказом только усилили смятение Цзян И. Тем временем больная услышала новость, и болезнь словно оставила ее, во взгляде ее появился разум. Она поднялась с постели и оделась перед зеркалом. Улыбаясь и не говоря ни слова, она направилась к кораблю. Та, что была на корабле, уже шла к дому, и на берегу они встретились. Они бросились друг другу в объятия, их тела слились, и осталась одна Цяньнян, молодая и прекрасная, как всегда. Радости родителей не было конца, а служанкам они приказали помалкивать, чтобы избежать пересудов. И больше сорока лет Ван Чжу и Цяньнян прожили в любви и согласии.

Борхес. "Рихард Вильгельм. Секта Белого Лотоса" (Антология фантастической литературы):



цитата

Жил однажды человек, принадлежавший к секте Белого Лотоса. Многие из тех, кто хотел овладеть тайными знаниями, приходили к нему учиться.

Однажды маг собрался уехать. Он поставил в прихожей пиалу, накрыл другой пиалой и приказал своим ученикам охранять их. Он запретил им открывать пиалу и смотреть, что там внутри.

Едва он исчез из виду, ученики подняли верхнюю пиалу и увидели, что в в нижней просто чистая вода, а на воде — сделанный из соломы кораблик с мачтами и парусами. В изумлении они дотронулись до кораблика пальцем. Кораблик опрокинулся. Они быстро поправили его и снова закрыли пиалу.

В ту же минуту появился маг и сказал им:

— Как вы посмели ослушаться меня?

Ученики вскочили на ноги и принялись отрицать, что трогали пиалу. Маг объяснил:

— Мой корабль потерпел крушение в Желтом море. Зачем вы обманываете меня?

Однажды вечером он разжег в углу дворика небольшой костер и приказал ученикам беречь его от ветра. Уже вторую ночь они не спали, а маг всё не возвращался. Усталые, сонные ученики улеглись и заснули. Наутро оказалось, что огонь погас. Они разожгли костер заново.

В ту же минуту появился маг и сказал им:

— Как вы посмели ослушаться меня?

Ученики все отрицали:

— Нет, нет, мы не спали. Как мог погаснуть огонь?

Маг сказал:

— Я пятнадцать лиг блуждал в темноте по пустыням Тибета, а вы хотите обмануть меня.

Тут ученики испугались.