Печальное известие — ушел из жизни Андрей Круз. Остались созданные им книги и светлая память о талантливом писателе и неординарном человеке.

Публикую два своих старых интервью с Андреем Крузом.

"Благородство редко бывает хвастливым"

(май 2009)

Путешествия по мирам, где соседствуют магия и техника XX века, гномы гоняют на модернизированных грузовиках, колдуны-подпоручики ищут замаскированную нечисть, а бывшие отечественные спецназовцы снова борются с бандитами. Оружие, чудеса, любовь. Все достоверно.

Вы описываете вариант переселения желающих в иной, новый мир, где можно начать почти все сначала. А если бы вам предложили шагнуть за порог нашего мира? Какой мир вас бы "устроил" и кем бы вы хотели быть "там"?

Меня гложет смутная тоска по второй половине девятнадцатого века, когда мир был еще мало исследован, когда по Африке бродили экспедиции Ливингстона, их искали экспедиции Стэнли, когда люди осваивали новые земли и новые знания. Тогда вместо туризма были все больше путешествия, люди рвались к полюсам, в дебри, и даже злодейские "транснациональные компании" все же несли какой-то прогресс – строили города в дальних краях, прокладывали железные дороги по неосвоенным землям и вели суда по новым маршрутам. А мировые войны еще не начались.

Как рождаются ваши герои и героини? Есть ли у них реальные прообразы – друзья, враги, знакомые, сослуживцы, вы сами?

Рождаются сначала не герои, а мир, в котором они будут действовать. Первой появляется идея: "А что если случится так...". Затем я начинаю "строить модель" этого мира, создавать его конструкцию, чтобы понять самому, какая там будет жизнь. Потом в этот новый мир помещается главный герой – в какой-то степени ментальная проекция меня самого. На то, чтобы создать совершенно другого человека, не хватает ни знаний, ни таланта, если честно.

Остальные же центральные персонажи в немалой степени списаны со знакомых людей. Хоть и не все.

Какой автор или авторы больше всего повиляли на вас? Что вы читаете и смотрите?

Кино смотрю очень мало в последнее время, просто времени не хватает, да и хороших новых фильмов не встречаю. Если смотрю, что что-то старое. Последним пересмотрел "Они сражались за Родину". Фантастики читаю очень мало. Недавно посчитал – не больше 20 авторов, причем не всех из них до конца. А вот спровоцировал на написание первой книги Павел Корнев, своим "Льдом". Почему так – до конца сам не знаю, но именно после прочтения этой книги засел за "Землю лишних" (на самом деле, это мой первый текст). Корнева читал все, и все что издано – купил.

А вообще читать люблю классику. Гоголь, Салтыков-Щедрин, Куприн, рассказы Чехова. Зощенко. Люблю читать воспоминания ветеранов Великой Отечественной. Симонов. Иван Акулов "Крещение" — роман, который должен прочесть каждый. Из новых авторов особенно выделяю Беркема аль Атоми, Глеба Боброва и Андрея Загорцева.

В одном из ваших романов ("Земля лишних. Исход") действует капитан Круз? Родственник или просто совпадение?

Круз – очень распространенная испанская фамилия, так что совпадение.

Что для вас главное при "создании" фантастического мира? Синтез реальности и несбывшегося, достоверность, возможность прохождения героями множества "миссий", нестандартность или нечто иное?

Я не знаю даже, если честно. Идея самого мира приходит всегда достаточно неожиданно. Когда же в этот мир помещается главный герой... думаю, что моя главная задача – дать ему возможность показать себя человеком. Человеком, делающим свой выбор, определяющим, где "хорошо" и где "плохо", и следующим выбранным путем до конца.

"У Великой реки" стоит чуть особняком, но дело в том, что этот текст я начал писать скорее в шутку, подурачиться, а в результате он очень быстро вырос в полноценный роман, неожиданно для меня самого.

В каждом вашем романе есть женщины, причем как правило соблазнительные. Какое место в ваших произведениях занимает любовь? Неужели в душе героя — почти супермена все же живет романтика и между подвигами он заботливо прячет любовные телеграммы?

Любовь в моих текстах занимает ровно то же место, что и в моей жизни, то есть очень важное. Может быть даже основное. Думаю, что человек, в жизни которого этой самой романтической любви нет, живет неполноценно, даже ущербно. А тот, кто ее еще и отрицает, вызывает некую смутную жалость.

Ваши герои обычно люди, дружащие с оружием, и при этом обладающие неким "магическим" чутьем. Справедливость не для слабаков? Какова же цена мира и спокойствия в сотворенном вами мире?

Добро должно быть с кулаками. Сказал не я, но проголосовать за это я готов. Мои же герои готовы еще и бороться за эту самую справедливость, за свои идеалы, за своих друзей и свой народ, не ожидая, что кто-то придет и поборется за это все вместо них, раз уж они платят налоги.

Важен еще такой момент: я считаю, что готовым к борьбе должен быть каждый человек. Не бороться каждый день, отнюдь, на своей работе больше пользы принесем, но быть именно готовым, и морально, и физически, и технически. Кто еще помнит, что такое ГТО? Как раз об этом – "Готов к труду и обороне", подготовка самого себя к борьбе. Нет движения ГТО – ну и что? Смысл лозунга никуда не делся.

Как пишут Андрей и Мария Круз? По очереди или каждому – свой персонаж?

Пишу преимущественно я. Жена через плечо читает, ругается, выступает, чуть не дерется – а я все это записываю. Шутка, конечно, но только наполовину. В "Земле лишних" Бонита в диалогах, например – это как раз Мария Круз в чистом виде, в каждом слове, мы их вслух воспроизводили, входя в роль.

Если бы по вашим романам снимался фильм, кого из знаменитостей вы бы хотели видеть в главных ролях? А кого хотели сыграть сами?

В роли Бониты и Лари – свою жену, с которых они и списаны. Если так не получится, то тогда Салму Хайек – и внешность соответствует образу, и мало кому так удаются образы взбалмошных женщин.

Из российских актрис – не знаю, я практически не смотрю нового российского кино. А те, кого знаю, и кто нравится – совершенно не подходят по типажу.

Мужские персонажи... тут как раз западных актеров видеть не слишком хочется. Новых российских – опять же не знаю почти. Сказать: "Шукшин! Приемыхов! Любшин!" — это уже слишком претенциозно, меру надо знать в своих амбициях. Не знаю, в общем. Из новых вот Андрей Панин очень нравится, да как-то фактурой не подходит. О! Андрей Мерзликин (Лунин из "Каравана PQ17") был бы замечательным Крамцовым в "Эпохе мертвых", как мне кажется. А Волков из "Великой реки"... Пореченков, может быть?

В примечаниях приводится подробнейшее описание оружия, боевой техники и транспорта соответствующего мира. По прочтении хочется что-нибудь приобрести. Что посоветуете для жаждущих переселиться и получить второй шанс?

Что-то надежное и ремонтопригодное. Проще надо быть.

Может быть, в одном из ваших последующих романов мы сможем познакомиться с подобным приложением по магическим устройствам? Уж больно у вас реалистично. Наверняка читатели уже готовят денежки на покупку чудесных штучек. Только не говорите, что все выдумали...

Выдумал от и до. А вообще в магию сам не верю, просто даже вовсе.

"По своему опыту знаю, что там, где очень много благородства сразу и в одном месте, — всегда какая-то дрянь зарыта". Действительно ли проверено опытным путем?

В немалой степени. Сам факт подачи: "У нас все благородно!" вызывает подозрения и желания покопаться глубже. Благородство редко бывает хвастливым. Иногда приятно разочаровываешься, но в большинстве случаев выясняешь, что или "помощь сиротам" всего лишь уход от налогов с откатами, или что-то похуже даже, а бесплатная раздача вакцин в странах третьего мира на самом деле нелегальное испытание лекарств. И хорошо, если лекарств.

О чем и о ком будет ваша следующая книга? Неужели на Новой Земле больше злодеев не осталось?

Обязательно остались. Но пока по плану завершение второй книги цикла "Эпоха мертвых", там на неделю работы осталось, затем на очереди еще приквел к этому же роману, под названием "Я еду домой!" — история человека из Москвы, волей судеб оказавшегося аж в Аризоне во время конца света, рассказ о том, как он возвращается к семье через гибнущий мир. А потом и к "Земле лишних" надо будет вернуться, потому что сюжет продолжения у меня есть, да времени нет на него.

"Я не верю в романтическое Зло"

(сентябрь 2010)

Фантаст, специалист по постапокалиптическому миру, одинаково хорошо владеющий как словом, так и огнестрельным оружием.

Расскажите, пожалуйста, что заставило вас впервые "взяться за перо"?

Несколько причин. Главная – захотелось написать о том, о чем бы хотелось прочитать самому.

Кого вам чаще всего приходилось обманывать?

Тех, кого не жалко обмануть.

Что вы цените в мужчинах? А в женщинах?

Хочется, чтобы женщины оставались женщинами, а мужчины – мужчинами.

Цитируя А. Круза — "…главное, на правильные кнопки нажать". На какие кнопки у своих читателей вы жмете?

В основном пытаюсь заставить читателя думать на тему: "А как бы я сам поступил на месте героя? И что я сумел бы в этой или похожей ситуации сделать на самом деле? Может, лучше что-то изменить в своей жизни прямо сейчас?"

Самые мрачные жизненные ситуации в ваших романах обычно заканчиваются победой доблестного одиночки (с примкнувшими спутниками). Хорошо вооруженный оптимист – это звучит гордо?

Хорошо вооруженный оптимист звучит разумно. Куда хуже звучит "невооруженный оптимист, уверенный в том, что кто-то примчится его спасать за то, что он платил налоги".

Вы сочувствуете всем своим героям?

Разумеется, если говорить о героях главных. Иначе не писал бы о них.

"Двадцать пять тысяч (патронов), если быть экономным, за всю жизнь не расстреляешь!". А сколько примерно патронов в своей жизни расстреляли вы? Ведь о вас Рунете написано: "Владеет совместно с женой оружейными магазинами и стрелковым клубом". Это правда или чьи-то бурные фантазии?

Это правда, не фантазии. В среднем в неделю я расстреливаю от восьмисот до тысячи пистолетных патронов и примерно четыреста из винтовок. Стреляю уже много лет. Но в приведенной фразе говорится не о тренировках.

Ваше любимое оружие?

Автомат – безусловно наш АК. Пистолеты... их несколько, ни один отечественный в их число не входит. Очень люблю Кольт М1911 и его качественные клоны. Винтовки тоже не наши, с хорошими "болтами" в нашей стране большая напряженка. Нравится СВД из самозарядок.

Представьте себе, что вас пригласили читать лекцию об индивидуальной подготовке к Постапокалипсической жизни. С чего бы вы начали — "горючее становится "вечной ценностью"?

Я бы не стал читать такую лекцию. Предпочел бы читать лекцию на тему: "Что делать, чтобы не оказаться вдруг в постапокалиптической действительности".

"Видит Бог, не я это начал и не я этого хотел. Я просто еду домой – не надо мне мешать". Это просто фраза из романа или ваша философия "странника по жизни"?

Отчасти философия. Я стараюсь никому не мешать и не люблю, когда начинают мешать мне.

Насколько ваши романы автобиографичны?

Не слишком автобиографичны, хотя в них хватает описаний и реальных случаев, и реально существующих людей.

Какую самую неожиданную выходку вы себе позволили?

Неожиданную для кого? Я вообще предпочитаю избегать неожиданностей и того, что именуется словом "выходка".

Зомби, супермутанты и прочая нечисть постоянно "распадается в прах" под сапогами и очередями вашего главного героя. Нет ли у вас желания хоть раз перейти "на другую сторону" и написать нехорошего супергероя? Ведь в жизни всегда есть место не только подвигу, но и почти романтическому Злу…

Я не верю в "романтическое Зло", оно существует только в воображении комнатных барышень, читающих книжки про красивых кровососов. Любое зло обычно мерзко как выгребная яма.

Есть ли у вас хобби, или литературный труд занимает все время без остатка?

Я стреляю, занимаюсь единоборствами, вожу самолет и катер, катаюсь по грязи на квадроцикле и увлекаюсь дайвингом.

Чем для вас является интернет? Средством общения с читателями, некоего тестирования своих произведений или некой доской объявлений под условным названием "Для тех, кому интересно"?

Если честно, не задумывался над этим никогда. Он есть и я им пользуюсь, потому что он удобен. Хотя при этом его не люблю за полное отсутствие правил.

На Озоне вышло мое интервью с Александром Бушковым.

Предпоследняя книга, которая вышла перед вашей серией «Былая Русь», была издана не так давно. Как, по-вашему, изменился за прошедшие годы писатель Александр Бушков?

Как я изменился?.. Знаете, когда воспитываешь шестилетнего ребенка, меняешься, и сам этого не замечаешь. Я его сейчас арифметике учу — в следующем году ведь в школу, надо готовить потихоньку. Иногда ругаю его. Говорю, твой папка в пять лет уже читал “Три мушкетера”. А ты не можешь прочесть “Маша и медведи”. Дети, что делать.

Дети меняют жизнь?

Еще как. В какой-то степени, я пишу для него. Хочется, чтобы он узнал про Русь из моих книг. Язык в них простой, не надо быть профессором, чтобы понять, о чем я хочу сказать. Поймет даже ребенок-подросток.

А вы, правда, пишете свои произведения на печатной машинке?

Я к ней очень привык. Переучиться в принципе легко, но это же абсолютно другое. У меня знакомый работает на ноутбуке. Иногда рассказывает, что у него то страницы стерлись, то что-то пропало. А у меня все передо мной — бумага, машина. Все материальное, вот оно.

По какому принципу вы выбирали темы для своей новой серии?

Очень просто. Я выбирал то, что мне нравится. Я просто хотел написать историю русской полиции — 200 лет от появления до революции — написал. Хотел написать книгу о коррупционерах того времени — и написал.

То есть, эти книги не складываются в определенную историю, а их тематика исходит только из вашего личного желания.

Да, только то, что мне нравится. Вот сейчас можно и маленький секрет рассказать. У меня в уме еще 2 книги — одна о Москве, другая о самозванцах. Причем не только о русских. За рубежом столько самозванцев интересных.

Вы тонко находите баланс между разными, иногда, казалось бы, противоположными жанрами…

Я так отдыхаю. Когда мне надоест что-то одно, у меня всегда есть возможность уйти в другой жанр. Я закладываю петлю, делаю крутой вираж в абсолютно другой стиль и могу писать там, отдыхая от первого. Когда надоест и там, я ухожу в третий. То есть, это в первую очередь забота о собственном удобстве, не замыкаться на чем-то одном. Отсюда и разнообразие, ведь в каждом стиле нужно быть разным.

И все-таки, как появилась серия “Былая Русь”? Это было спланировано или, как вы уже говорили раньше, просто писали о том, чего просила ваша душа, и это само собой сложилось в серию?

Тут такой мотив. Про царей, герцогов, фаворитов и прочих уже столько написано. И я знаю про них практически всё.

А ведь есть просто обыкновенные люди, которых масса. Те же врачи, военные. Казаки, которые прошли всю Сибирь. Сыщики, самые простые обычные городовые. Написать хотелось об обычных людях. О самых массовых профессиях. Это царь один и царица одна. А генералов, офицеров, врачей, атаманов тьма.

Был такой талантливый писатель-эмигрант Иван Солоневич, не вспомню дословно, но он писал что-то вроде: кто-то же добывал этого соболя, кто-то же ловил этого осетра, кто-то же строил эти дома, кто-то тесал этот камень и делал кладку. Вот про таких и хотелось написать.

Что важнее для современного читателя, подлинные документы и факты или рассказ об исторической обстановке, создание атмосферы?

Прежде всего, атмосфера.

Атмосфера важнее фактов?

Нет, важно одинаково. Но смысл в том, чтобы передать подлинные факты, погружая в атмосферу того времени. Есть масса черных легенд, где истину переврали. А когда докапываешься до реального факта — вот это то, что действительно интересно.

Например, один из моих любимых авторов детства Константин Бадигин — технические романы писал — на полном серьезе рассказывал историю, как Иван Грозный влетает в деревню, выгоняет деревенских баб в поле и их расстреливают из лука. Я начинаю копать глубже и выясняю, что это немецкая агитационная листовка. И таких случаев масса. Что-то устоится, и кочует из книги в книгу как заведомо правдивый факт. А начинаешь изучать, все может быть совсем не так.

При этом вы говорите, что вы не историк…

Как раз за это и не все хорошо относятся к моим книгам. Они указывают точные источники, не проверяя, а откуда же там это взялось. А некоторые ведь целые диссертации на этих фактах строят. Я сам видел такую диссертацию. Про то, как Иван Грозный громил немецкую слободу. Влетели опричники, убивали, бесчинствовали, дома жгли. Ну я снова копать. И что оказалось: немецкая слобода оказалась как сейчас цыганские кварталы наши. В крупных современных городах такого нет, а в маленьких встречается. Все из-за алкоголя. Русским разрешалось гнать водку только в праздники. А праздников было мало. Немцам было можно. Вот оттуда и пополз поток алкоголя в Москву. Патриарху пожаловались, вот он и повел своих, влетели в этот немецкий квартал. Никого не убили, дома конечно целые оставили, так, плетью разогнали, наказали и все. Предупредили, скажем так.

Так в чем юмор-то. А в том, что об этом пишет свидетель-немец, который там в слободе жил, к алкоголю был не причастен, но и ему прилетело из-под горячей руки царя. Он не понимал причины происходящего. Его книга об этом событии вышла очень маленьким тиражом. Зато огромным тиражом вышла книга другого немца, который в России никогда и не был вообще. И представьте историков, которые об этом много статей написали. Как же еще они будут относиться к моим книгам. Хотя я всегда указываю первоисточники.

Поэтому так важно не отделять атмосферу от фактов. Чтобы подлинная история органично сочеталась с духом времени. Одно от другого отделить просто невозможно.

Кто из персонажей новой исторической серии вам наиболее близок и интересен?

Интереснее всего мне было работать с нашими русскими сыщиками 19-го — начала 20-го века. Такие операции крутили, что куда там Шерлоку Холмсу. Я сам столько детективов написал. Поэтому мне было интересно.

Кстати, в советские времена было по-другому. Обо мне писали: Бушков не пишет о чем-то важном, высоком, ему просто нравится писать о том, как герой крадется, сжимая рукоятку пистолета. И разворачивали книги. А сейчас я могу наконец-то писать о том, что мне действительно нравится самому и рассказывать тем, кому это интересно.

Да, действительно. Сейчас люди проще воспринимают любые стили. Нравится и то, и другое, и на все найдется своя аудитория.

Естественно. Вот мы жалуемся — бульварная пресса, желтые страницы. А сколько лет она существует. Почти столько же, сколько и сами издания. Потому что как могли выжить издатели того времени на научных трактатах, которые читали пять человек. Издавали сборники частушек, песен. Они были по карману и по душе народу. Бульварная литература очень старая.

Цитата из вашей книги: «Да кто только ни бежал и куда только ни бежали! Одни уходили на Дон, где еще держалась старая традиция «с Дона выдачи нет»; находились и такие, что убежали даже к «нехристям» — на башкирские и калмыцкие земли. Но значительная часть беглых оставалась в России...». Это изобилие беглецов — сугубо российский феномен или, скажем так, общемировая практика в определенный период развития страны? Как это повлияло на отечественный менталитет?

Нельзя назвать это общемировой практикой. Вот из Англии, например, даже если очень хочется, то не убежишь. Из Испании во Францию тоже не сильно убежишь — поймают, в рабство отдадут. Пожалуй, единственный пример массового бегства я знаю — это когда немцы массово бежали, как ни странно, к туркам в XVI в. У турок и налоги меньше, и барщина не такая тяжелая, под нехристями жить было легче, чем дома.

Это происходило примерно в то же время, когда и русские бежали на Дон?

Да, наши бежали на Дон, в Сибирь, к башкирам. А немцы к туркам на юг. Закончилось это бегство в XVIII в.

Вы считаете, это повлияло на отечественный менталитет?

Естественно. У человека, который сидит на месте другая психология. Даже позже, в XIX в. обычный крестьянин никуда не ездил. Ну на ярмарку за 5 километров, на богомолья ходили недалеко.

А были люди, которые привыкли к простору, которые отмахали тысячу километров, а то и две или четыре — эти одна психология. Когда есть привязка к одному месту, это другая психология. И там, и там, конечно были свои сложности. Но тем не менее жили.

В чём, на ваш взгляд, заключается уникальность отечественных первооткрывателей Сибири?

Уникальны… А я бы и не сказал, что они были уникальны. Просто есть несколько вариантов того, как ведут себя первооткрыватели. Англичане вот, например, индейцев Северной Америки убивали, а те тоже воевали за свои земли, скальпы снимали. А вот у испанцев было наоборот. Они сначала вроде вели себя агрессивно, а потом начали сожительствовать нормально рядом с индейцами. То есть, если индеец из знатного рода, за него какой-нибудь знатный дон мог бы дочь отдать. Он же высокого рода, пусть и индейского. Но, креститься ему все равно нужно было.

А в Сибири как это происходило?

Точно так же, как у испанцев. Русские женились на местной знати и за лет, наверное, 100 уже нельзя было так просто отличить. Вообще практически везде освоение территорий проходит именно так, плавно вливались в быт местных. Везде, где не было англичан. Только они относились к своим колониям как к животным. А испанцы, португальцы, французы — у них всех было гораздо мягче, они людей видели. И в России точно так же.

Второе название одной из ваших книг — “Русские конкистадоры”. Какое значение вы вкладываете в термин «конкистадор»?

Ну, слово conquistador — это завоеватель, захватчик. Просто известное понятие такое у испанцев. Где-то было мирно, где-то шли бои настоящие, кто-то присоединялся добровольно. Вот например, один местный князек. Соседи сильные, злые, воевали тогда все и со всеми. А у него всего боеспособных мужчин 400 человек от силы. А у соседей по несколько тысяч. Как только рядом проходили какие-либо русские, так сразу к ним. Да не просто к ним побежал, он в Москву поехал, царю в ноги упал — я такой-то, хочу быть под твоею рукой. И все, русская земля теперь. И такие истории были.

У нас в Красноярске были очень жестокие бои. Были рядом так называемые енисейские кыргызы. Они лет сто жить мешали. А все по одной простой причине. Наши брали одну соболиную шкурку с местных туземцев А кыргызы приходили когда захотят и брали сколько захотят. Ну и конечно обиделись. Без боев в завоевании новых земель все же не обходилось нигде. Главное, как было потом, как налаживались отношения.

И когда же все-таки угасли бои, и люди смогли вернуться к нормальной жизни?

Ну где-то эти бои кончились еще при жизни Петра I. Когда построили линию крепостей на юге и отрезали кыргызов. И настало спокойствие.

Опять же, цитата из вашей книги: «Начались настоящие сражения, завершившиеся знаменитым боем на реке Шелони, когда новгородцы потерпели сокрушительное поражение, от чего, как легко догадаться, Московский Великий князь Иван Третий непринуждённо отобрал у них все уральские и приуральские владения, как любой победитель в схожей ситуации и присоединил Новгородчину к Московскому княжеству». Как вам кажется, были ли у Новгорода хоть какие-нибудь шансы избежать такой участи и сохранить свои владения и тем самым перевернуть всю историю России.

Никакой. Абсолютно. Почему Москва так легко победила? У них было тысяч пять войска. У новгородцев сорок тысяч, которые просто сбежали и не стали драться. У Новгородского архиепископа была своя личная дружина, он ее вообще не вывел из-за стен монастыря.

Новгород — это что-то вроде итальянских республик: Флоренция, Генуя, Венеция. Там правит 300 разрозненных семей. Вот нам постоянно говорят про Новгородские вече. Все собирались, довольно демократично все это было. Раскопали остатки этого вече, точно было известно, где оно было. Это площадка, на которой могли сойтись 300 человек. Сходились 300 «олигархов» и решали за всех. Поэтому народ и махнул рукой на них.

Как, по-вашему, сочетались в Российской империи коррупция и мотовство с расширением территорий, победами над неприятелем, иными достижениями?

Вот что именно интересно. Вот люди XVIII в. — Меньшиков, Потёмкин — ну, они воровали, кто больше, кто меньше. Но они при этом строили. Грубо говоря, выделяется Потёмкину 50 миллионов, миллионов пять он украл. Сам не знает, куда делись, нету. А на остальные 45 основал несколько городов, построил верфи, завёл пашни и виноградники и много ещё чего. То есть эти люди были дикие коррупционеры, воровали еще как. Но они и дело делали. Они и воровали, они и поднимали Россию. И все деньги в России оставались.

Поэтому так спокойно на них смотрела Екатерина-матушка: ну украдёт миллион, а на пять миллионов полезное дело сделает; следующий раз дам чуть больше. И давала.

«И то, что при Александре железные дороги были выкуплены в казну, а позже строились исключительно за государственный счёт, коррупцию на них не уничтожило полностью, но получать прежние баснословные прибыли всевозможные аферисты напрочь лишились возможности». При этом сам государь с семейством едва не погиб во время аварии поезда — что, на ваш взгляд, было главной причиной этого происшествия?

Это было покушение. Есть люди, которые доказали это. Был взрыв рельс. Правда они немножко ошиблись. Они думали, что царский вагон пойдёт первым, а он шёл вторым. Поэтому он всё равно просто сошёл с рельс.

Даже притом, что это государственная собственность, кто же поставит солдат на каждый километр охранять. И потом, дорога была построена при Александре II, коррупционерами с некачественными шпалами, с некачественными инструментами, плюс ко всему. Были причины этому произойти.

Мне в руки все-таки попали несколько ваших книг. У них просто сказочные иллюстрации. Расскажите об их подборе для книг серии «Былая Русь». Принимали ли вы в этом активное участие?

Отчасти. Я живу далеко от столицы, в маленьком городе. Поэтому сам не могу это делать. Но на протяжении всей моей жизни мой единственный издатель и друг в Москве — Игорь Васильевич Дудукин. Пришлось потрудиться и мне, и издателю, чтобы найти нужные материалы. Фото выбирали из архивов музеев Москвы и Санкт-Петербурга, в основном.

Скажите, а вы сознательно избегаете жизни в мегаполисе?

Я где-то до 16-ти лет жил в Минусинске, крохотный городок со скучнейшей историей. В своём доме, казенном, обычном бараке, печка с дровами. А потом 34 года я переезжал по квартирам. То сверху, то снизу, то за спиной кричат, шумно. Поэтому как только появилась возможность в 2000 году, я переехал. Народ поглупее тогда покупал Мерседесы, бриллианты. А некоторые поумнее становились. У нас в городе есть такой маленький тупичок. Вот там человек пять умных людей купили землю, построили дом. Было у меня соток десять. Поднимаюсь по лестнице, там свой сосновый лесочек, соток двенадцать. 18 сосен, я их по счёту знаю. Кое-что подсадили.

И самое главное – как в воду глядел. Ребёнок растёт не на асфальте, не в бензине. У него есть двор со снегом, у него есть лес. Носится с друзьями, крепенький, не болеет.

В общем, так изначально сложилось, что вы росли и сейчас живёте в маленьком городе, в своём доме, с хозяйством.

Да, я привык жить в своём доме с огородом, с немощёными улицами. Такая большая деревня была — Минусинск.

Все друг друга знают, наверное.

Ну не все, 30 тысяч практически. Такой маленький исторический центр дореволюционный, который можно за 5 минут обойти. Сейчас, кстати, очень мудро поступили, не стали ничего перестраивать, ломать дома. А просто вокруг города еще один пояс многоэтажных домов сделали. Потому что место было, вокруг чисто поле, вот стали его и застраивать.

О моей книге "Враги народа — враги Сталина? Анатомия репрессий" — в "НГ-Экслибрис". Там же опубликован фрагмент книги.

"Таких подлецов на куски резать!"

Рецензия на книгу "Враги народа — враги Сталина? Анатомия репрессий" в "Комсомольской правде".

Зачем нужны были репрессии?

Сталин запугивал и уничтожал собственных конкурентов на пути к власти или репрессии – это визитная карточка тоталитарного государства? Можно ли было с этим потерявшим веру в любой другой закон кроме упреждающего выстрела народом иначе, кроме как путем репрессий? Слишком много противоречивых вопросов и слишком мало ответов. Однако историк Алекс Громов в своей книге анализирует и проясняет очень многие эпизоды репрессивной истории СССР.

История ХХ века в нашей стране, да и во всём мире – тема сложная и неоднозначная. Но есть в ней периоды, до сих пор вызывающие особый интерес и горячие споры не только среди специалистов. Тема репрессий в СССР занимает среди них особое место. Но, если вдуматься, то в широком смысле эта тема имеет отношение ко всему миру, поскольку затронула большинство стран. И речь не только об общепризнанных тоталитарных режимах ХХ века, но и о том, как интеллектуалы, симпатизировавшие СССР, подобно Сартру заявляли впоследствии, что не считали необходимым задумываться о самом существовании ГУЛАГа и тем более о его природе.

Презентация книги в "Библио-Глобусе" — с президентом ТД «Библио-Глобус» Б.С. Есенькиным

Презентация в Доме книги "Молодая гвардия"

Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах non-fiction.

Анна Павловская. От пищи богов к пище людей. Еда как основа возникновения человеческой цивилизации

Начало книги посвящено анализу земледельческого чуда, роли нового типа хозяйства и питания, основанных на потреблении новых продуктов, уже созданных людьми. Примером может служить изменение в диете древнего человека на основе данных натуфийской археологической культуры, существовавшей на восточном побережье Средиземного моря, датированной 11000 – 10800 годами до н.э. Ее представители предпочитали мясо газели, иногда – оленину, свинину, зайчатину. В долине реки Иордан охотились на уток. При этом особое место в их рационе занимали зерновые и бобовые культуры. Помимо этого, они потребляли миндаль, желуди, другие плоды.

Далее следует рассказ об экспедициях и исследованиях академика Н.И. Вавилова, итогом которых стало выделение семи мировых центров происхождения культурных растений и в тоже время семи вероятных самостоятельного возникновения земледельческой культуры.

Что же считается древнейшим окультуренным растением? Спор идет между ячменем и пшеницей, причем долгое время первый лидировал, но последние археологические раскопки свидетельствуют об одновременном распространении этих культур на Ближнем Востоке примерно 10000 лет назад.

В следующей главе подробно разбираются версии древнейшего одомашнивания животных и переход к земледелию в мифах, легендах и преданиях разных народов. Далее – отражение в мировой культуре хроники противостояния охотников-собирателей и земледельцев.

Став главным продуктом питания, зерно оказалось и самым большим чудом из чудес – судя по количеству мифов, легенд, ритуалов и обычаев, посвященных его производству и потреблению. В мифах всех народов древности можно встретить череду умирающих и воскресающих богов. Последующие главы посвящены истории пива, молока и разнообразию вкусов.

«Не так давно на севере Китая археологи обнаружили остатки пивоварни, которой 5 тысяч лет, на сегодня это древнейшее свидетельство пивоварения в Китае. Анализ остатков найденного в глиняных черепках вещества показал, что древнее китайское пиво было приготовлено из перебродивших проса, ячменя, бусенника и корнеплодов. Просо – традиционная зерновая культура севера Китая, вероятно, окультуренная здесь первой. Бусенник, или Иовлевы слезы, — злаковое тропическое и субтропическое растение, в некоторых районах в Юго-Восточной Азии из него до сих пор пекут хлеб и готовят напиток. Корнеплоды, очевидно, добавляли для сладости. А вот ячмень стал большой неожиданностью для исследователей, до этого времени его не находили в древних поселениях в Китае…»

Первооткрыватели. Предисловие и вступительная статья сэра Ранульфа Финнеса и Президента Королевского географического общества Майка Пэлина

Еще в древности человечество стремилось раздвинуть границы известного ему мира, в путь отправлялись как одиночки, так и целые экспедиции, а порой – легионы и даже целые армии. Достаточно вспомнить поход Александра Македонского или предание о римском легионе, отправленном императором на край света…

Одними из самых древних, заслуженных путешественников, были финикийцы. Тридцать веков назад финикийские корабли, военные и торговые, не имели себе равных во всем Средиземноморье. В Ветхом Завете упоминаются морские экспедиции легендарного царя Соломона, предпринятые им вместе с правителем Тира в загадочный Офир. Причем, как говорится в библейском повествовании, именно Тир обеспечивал царя Соломона опытными мастерами по строительству Иерусалимского храма, а тирский царь Хирам отправил посольство с дарами для Соломона вскоре после его вступления на престол…

Иллюстрированное издание, выпущенное под руководством главного редактора издательства Ольги Дыдыкиной, рассказывает о великих исследователях, тех, кто открывал для остальных неведомые земли, таинственные города и непостижимые цивилизации, слишком часто жертвуя своей жизнью, и, в конце концов, превращаясь в легенды и — имена перевалов и новых, уже благоустроенных городов посреди местности, еще недавно считавшейся «краем мира». Издание излагает не только биографии великих путешественников и описание культур тех народов, через земли которых лежал их путь, но множества всевозможных историй, объясняющих появление тех или иных мифов. К примеру — азиатские исследователи, такие, как Сулейман-Купец посетили Мальдивы, Малакку, территорию современного Вьетнама и Кантон в начале 850-х годов, а десятью годами раньше Саллам-Толмач отправился из Багдада с намерением нанести на карту земли к северу и западу от Каспийского моря. Именно приключения таких людей, как эти, породили легендарные истории о Синдбаде-Мореходе.

Но помимо романтических устремлений одиночек, существовала торговля и бизнес и поэтому в тексте рассказывается о самых первых дошедших до нас путеводителях: «Для торговцев составлялись пособия, такие как «Путешествие по Эритрейскому мору» — путеводитель, написанный неизвестным египетским греком в I веке, куда входил перечень товаров, наиболее прибыльных на различных маршрутах, и были обозначены главные порты – от египетского побережья Красного моря до Западной Индии».

Среди первооткрывателей были дипломаты, которых порой владыки отправляли в дальние страны ради поиска союзников, переговоров о заключении династических браков и просто удовлетворения собственного любопытства. В издании подробно изложены и всевозможные истории, которые на протяжении веков случались с посланниками различных стран, отправленных ко дворам далеких государей.

В тексте описан также быт аборигенов – такой, каким он был до появления первооткрывателей, следом за которыми неизбежно приходила и европейская цивилизация со своими техническими новинками. Завершают издание главы, посвященные исследованиям морских глубин и освоению Солнечной системы, управляемым космическим аппаратам и первым шагам человека на чужих планетах. Впрочем, и на смену космонавтам уже приходят космические туристы…

«Первопроходцы редко становились героями – процент неудач был высок, а прогресс часто был тяжелым итогом проб и ошибок…Сегодня мы отправляемся в путь, имея карты и путеводители, вакцины и GPS-навигаторы, поэтому легко забываем о том, каково это – ступить на землю, которую еще никто не видел и карт которой не существует. Каково переносить неожиданную жару или холод, страдать от неизвестных болезней, от которых зачастую нет лекарств…».

П. Баратов, Т. Филиппова. Великая война и Великая революция в русской журнальной сатире. 1914–1918

Иллюстрированное издание показывает, как Первая мировая война и революции меняли мир и людей. Происходившее завышение «порога» дикостей, в результате катастрофы Первой мировой войны, как говориться в предисловии к книге, стало источником жестоких нелепостей и поводом грустной шутке и горькой иронии. При этом в работах отечественных сатириков можно проследить, какие иллюзии питали противники Антанты и какие были между их вождями разногласия – это служило предметом сатирического разбирательства.

Помимо этого, из приведенных рисунках и текстах к ним образах войны и революции можно узнать и об истоках стереотипов, которые были тогда актуальными в российском обществе, и многих мифах, в том числе с победами и вероятным близким окончанием военных действий. Наглядный пример: «Учитель спрашивает стоящего у доски ученика: «Ну, Петров, покажи мне на карте границы России и Австрии, — на что отрок, потупившись, отвечает. – Не могу, господин учитель: я еще не читал сегодняшних телеграмм».

Среди персонажей русских карикатур был австрийский император Франц Иосиф – старенький и беспомощный, от которого, как утверждали сатирики, скрывали поражения австрийской армии, рассказывая о вымышленных победах.

На одном из рисунков Франц Иосиф предстает в виде центральной части деревянной русской игрушки, на концах которой – русские и сербские солдаты, поочередно бьющие австрийского владыку по голове молотками. Хотя в ряде изданий старались не раздувать псведопатриотический ажиотаж, и на территории Российской империи случались «перехлесты». Так в 1915 года в Петрограде «по политическим соображениям» был ограблен магазин «Венский шик», а его хозяину грабители-черносотенцы оставили записку: «Это тебе за Вену!».

Жертвой отечественных карикатур был также германский кайзер Вильгельм II, который на одном из рисунков высоко взлетал вверх – от лихого пинка русского сапога – но при этом умудрялся заявить: «Я был прав, когда говорил, что будущее Германии в воздухе!». На другом рисунке показано, как патологическая воинственность и жесткость кайзера сумела утомить даже Смерть.

«Успехи русских войск на протяжении 1915 года – Алашкертская операция, прошедшая в июле – августе, и Хамаданская – в октябре – декабре – существенно повлияли на ход войны. Облегчив положение английских войск в Месопотамии, Россия получила возможность взять под контроль территории Северной Персии и предотвратить вступление империи Каджаров в войну на стороне Центральных держав. На фоне побед легко отыскивались сюжеты для иронии по поводу германской «помощи» турецкому режиму. Типичный пример сатирического рисунка того времени – предательский жест «германца», который сбрасывает с минарета мечети полуживого от страха турка и приговаривает: “Падай, падай Махмуд! Пользуйся случаем: враги так близко подошли, что тебе, наверное, удастся задавить одного-другого из проклятых гяуров”».

Историческая неизбежность? Ключевые события русской революции. Под ред. Тони Брентона

В сборнике, посвященном истории революции 1917 года, 14 авторов рассматривают варианты развития исторических событий и потенциальных сценариев.

Несмотря на многочисленные митинги, радиотрансляцию и неустанную работу штатных агитаторов, суммарный (а не конкретный, с фамилиями и кличками-маркерами) образ «врага народов» имел в разных социальных группах свои особенности. Например, у советских верующих.

С начала 1920-х менялось официальное отношение советской власти к религии, что объяснялось тем, Ленин и другие вожди поняли, что развертывание репрессий против священнослужителей и верующих мешает установлению дипломатических и торговых отношений с европейскими странами (и Америкой), и тем самым препятствует получению займов и приобретения передовой техники, заводов и технологий.

К 1922 году практически прекратились показательные судебные процессы, где обвинялись священнослужители и «сочувствующие», и во время заседаний религиозность практически приравнивалась к контрреволюционной деятельности (статья 62 Уголовного Кодекса 1922 г.). В дальнейшем в СССР большинство арестованных представителей духовенства были обвинены уже не в развертывании религиозной пропаганды, а в совершении «светских» преступлений. В том числе – в шпионаже и сотрудничестве враждебными Советскому Союзу организациями.

При этом продолжались антирелигиозные компании, проводимые воинствующими атеистами, которые обвиняли верующих советских граждан в политической неблагонадежности, в невежестве и несоответствии идеалам прогресса, свободы и просвещения.

В начале 1930-х годов в напечатанной в британской столице просоветской брошюре было написано, что именно в капиталистических странах развёртываются преследования на религиозной почве.

В 1925 году в Париже в Издательстве Русского национального студенческого объединения вышла «Черная книга: Штурм небес» (ред. Валентинов А.А.). Сборник документальных данных, характеризующих борьбу коммунистической власти против всякой религии, против всех исповеданий и церквей.

В предисловии, написанном Петром Струве, подчеркивается следующее: «Следует признать своеобразное историческое достижение советского режима: он под знаменем атеизма воскресил инквизицию».

Борьба с религией в СССР в первые годы советской власти происходила под лозунгами не только политической лояльности, но и культурной сплоченности вокруг новых советских идеалов и ценностей. Согласно им, вера в бога означала недостаток образования и культуры. Иначе говоря – форма социальной «отсталости».

Преодолев сопротивление конфискации предметов культа и церковных богатств, начав успешный слом традиционного российского уклада, советская власть получила опыт проведения подобных компаний и, что наиболее важно – правильного использования их для сплочения нового, формирующегося общества. Сталин и его приближенные при проведении коллективизации использовали опыт компании 1922 года против церкви, продолжив массовое искоренение социальной «чужеродности».

«Как несоветская организация церковь в любом случае подверглась в середине 1920-х гг. все более удушающему регулированию, а затем и мощному давлению в годы культурной централизации (по аналогии с роспуском независимых литературных объединений и образованием Союза писателей в 1932 г.). Вряд ли удалось бы избежать закрытия церквей в условиях массовой индустриализации и урбанизации – и потому, что любые помещения нужны были для производства и хранения, и потому, что они представляли собой чужеродные вкрапления в ландшафт советских городов, которые усиленно пропагандировали планировщики. Разве что мог быть другим процесс рассмотрения предложений по сносу: прихожан можно было бы убеждать в том, что они играют важную социальную роль, помогая обществу и церкви своим переходом из храма А в храм Б. здесь можно было провести аналогию с методами, с помощью которых советское правительство в середине 1930-х гг. достигло согласия с академическими «буржуазными специалистами» и с художниками и литераторами. Результатом стали отношения, характеризовавшиеся легким антагонизмом, однако взаимовыгодные. Профессионалы понимали, что государственное финансирование подразумевает уважение к повестке дня государства: лидеры партии перестали оказывать поддержку таким воинствующим организациям, как Пролеткульт и Институт красной профессуры».

Первой депортацией, которую можно квалифицировать как частичную этническую чистку, стало выселение весной 1935 г. финского населения из погранполосы Ленинградской области и Карелии (решение об этом было принято Бюро Ленинградского обкома ВКП(б) 4 марта 1935 г.). Всего тогда было выселено 5059 финских семей общей численностью 23 217 человек, из них 1556 человек попали в трудпоселки Западной Сибири, 7354 – Свердловской области, 1998 – Киргизии, 3886 – Таджикистана, 2122 – Северного Казахстана и 6301 – Южного Казахстана. Эти люди сразу же получили статус трудпоселенцев, т.е. включены в контингент «бывшие кулаки» и в последующем никогда из него не вычленялись».

В.Н. Земсков Сталинская эпоха. Экономика, репрессии, индустриализация 1924—1954

В книге подробно анализируется «кулацкая ссылка», ее становление и эволюция в 1930-е годы. Следующие главы посвящены содружеству города и деревни, особенностям морально-психологического и идейного состояния советского общества перед началом Великой Отечественной войны, колхозному крестьянству в годы войны и его взаимоотношениям с рабочим классом. Далее анализируется общая численность военнопленных и возращение советских перемещенных лиц в СССР в 1944-1945 годах.

В советском сельском хозяйстве в 1930-е годы окреп государственный сектор, развивалась материально-техническая база, увеличивалась шефская производственная помощь колхозам со стороны трудящихся промышленных предприятий. При этом горожане участвовали и в культурном строительстве на селе, помогая (при активном участии власти) в постановке культурно-массовой работы. Так в январе 1939 года газета «Правда» напечатала призыв мастеров искусств Москвы к артистам и музыкантам страны Советов продемонстрировать в дни фестиваля музыки в колхозах свои творческие успехи перед работниками сельского хозяйства.

Творческую интеллигенцию, членов Союза писателей и других союзов начальство не только призывало сочинять произведения про колхозы и совхозы, но отправляло в соответствующие «творческие командировки». Городская интеллигенция, которую призывали помочь сельским труженикам в повышении культурного уровня, принимала участие в организации передвижных библиотек для обслуживания сельского населения. Для книжных «передвижек» были использованы автомобили. Первая подобная библиотека-автомобиль, укомплектованная в Московском библиотечном институте, включала до пяти тысяч книг одновременно. Она могла обслуживать жителей сел и деревень, располагавшихся в радиусе от 30 до 150 км от места базирования библиотеки. Помимо этого, для культурного сближения жителей советских городов и сел в некоторых городах специальных городах были открыты специальные Дома крестьянина.

Несмотря на увеличение спепоселенцев («кулаков» и «подкулачников», а позже и – по национальному признаку, выселенных из места проживания, преимущественно в отдалённые районы страны без судебной процедуры), происходило постепенно сокращение численности тех из них, кто был готов к вооруженной борьбе. Скорее – только не против советской власти (идейно), но и за свое выживание в тяжелых условиях. Если в начале 1930-х годов спепоселенцы (среди которых были и имеющие военный опыт) пытались организовать небольшие партизанские отряды, то в дальнейшем такие попытки беспощадно пресекались. В самом массовом спецпереселенческом восстании, случившемся в июле 1931 года в зоне Парбигской комендатуры в Нарымском крае, приняло участие до полутора тысяч участников. В ходе подавления восстания сотрудниками ОГПУ, милиции и привлеченными вооруженными коммунистами и комсомольцами, было убито более ста восставших, а большая часть спецпоселенцев, принимавших активное участие в восстание, была отконвоирована на поселение в зону еще более отдаленной штрафной Александро-Ваховской комендатуры. В дальнейшем выступления спецпоселенцев против властей пресекались в основном в самом начале.

«В начале 1930-х годов в спецпереселенческой среде были распространены «интервенционистские ожидания», суть которых сводилась к тому, что какое-то иностранное государство скоро нападет на Советский Союз и освободит их. Некоторые даже нашествия японских самураев ожидали как спасения. К середине 1930-х годов подобные настроения довольно резко пошли на убыль. Один из спецпереселенцев, бывший «зажиточный труженик», как он себя назвал, А.И. Панов (Северный край) в апреле 1936 г. писал Сталину: «Нет никаких оснований опасаться, что в случае войны эти люди станут вредить словом или делом. Давно прошло то время, когда они мечтали о войне, как об избавлении и средстве восстановления царского строя. Было это да прошло! Давно они поняли, что победа японцев ли, германцев ли будет означать великую кабалу, что в результате таковой придется выплачивать все многомиллиардные царские долги с процентами за многие годы, что все лучшие земли отойдут победителям, что мы окажемся тем навозом, на который будут насаждать свою "цивилизацию", свою "арийскую" или "самурайскую" "культуру", что миллионы молодежи — цвет наций, населяющих Советский Союз (а в том числе и их дети) погибнут и т.д.». И.В. Сталин, прочитав это письмо, передал его Я.А. Яковлеву (заведующий Сельхозотделом ЦК), который написал: «Письмо умного, хитрого врага».

Судя по этой резолюции, Сталин не поверил в искренность автора письма. И напрасно. Письмо было, безусловно, искренним, и в нём отражался наступивший перелом в сознании основной массы спецпереселенцев относительно своего поведения в случае иностранной военной интервенции – от потенциально коллаборационистского к патриотическому.

Десятки трудпоселков были организованы в непосредственной близости от государственной границы СССР. По данным на 1 января 1938 г., дислоцированными в пограничной зоне (на расстоянии менее 100 км от границы) являлись 129 трудпоселков с количеством трудпоселенцев в них 55 969 человек, из них в Мурманской обл. – соответственно 8 и 16 513, Ленинградской – 2 и 3494, Таджикской ССР – 17 и 9434, Казахской ССР – 12 и 5241, Дальневосточном крае – 43 и 12988, Украинской ССР – 44 и 7108, Красноярском крае – 3 и 750. Причем в понятие «граница» входило и побережье морей. Так, все указанные выше трудпоселки, находившиеся в Украинской ССР (территория нынешней Херсонской области), были отнесены к пограничным на том основании, что они располагались на расстоянии менее 100 км от Черного моря.

Некоторые трудпоселенцы убегали за границу. Но это были единичные случаи. Что касается основной массы трудпоселенцев, проживавших в непосредственной близости от границы, то чекисты и пограничники никогда не усматривали в их поведении каких-либо признаков, которые можно было бы истолковать как намерение уйти в сопредельные страны (Финляндию, Афганистан, Китай). Такое поведение трудпоселенцев нельзя объяснять только боязнью задержания при попытке перехода границы и последующего сурового наказания. Оно проистекало из традиционной крестьянской психологии, согласно которой другие страны рассматривались как чужой, «басурманский» мир. Свое же государство, которое хоть их и ограбило и выселило из родных селений, по-прежнему считалось своим государством, своей страной, родиной в широком плане. Трудпоселенцы были составной частью той геополитической и этносоциальной общности, называвшейся тогда советским народом, хотя судьба и забросила их как бы на обочину этой общности. Но только на обочину, а не вне ее. Несмотря на серьезные претензии к собственному государству, эти люди не могли преодолеть в себе психологический барьер, позволявший перейти в «басурманский» мир, в чужую этносоциальную среду. К тому же было ясно, что за кордоном им земли не дадут, что их там скорей всего ожидает участь безземельных чужаков и изгоев, а трудпоселенцы по духу оставались крестьянами, нацеленными на ведение индивидуального сельского хозяйства».

Владимир Паперный. Культура Два

Уже ставший классическим труд (это 4-е издание на русском), в котором описан сталинский стиль, рассказывает о том, как «культура 2» – сталинский неоклассицизм — пришел на смену «культуре 1» первых пятнадцати лет после революции. На смену громким именам, блестящим проектам и экспериментам в архитектуре (и не только в ней) появился сталинский ампир, но, как пишет Паперный, когда прошли десятилетия, то оказалось, что горбачевско-ельницский период, хотя и обладал многими чертами культуры 1, уже содержал в себе некоторые элементы культуры 2, а именно – взгляд в прошлое.

После Октябрьской революции предпринимались попытки в стране устранить противоположность между городом и деревней, горожанами и сельскими жителями. Для этого создавались проекты агрогородов, этих синтетических типов поселений, которые должны были быть равномерно распределены по территории всей революционной державы. Неслучайно в беседе с Гербертом Уэллсом Ленин говорил, что «города станут значительно меньше».

После революции в городе произошел (как и в деревнях) – революционный жилищный передел (в сельской местности – земельный). В городах делили жилплощадь. В столице в ходе передела старались разрушить иерархическую (называемую феодальной) структуру города, для чего в реквизированные у буржуев, чиновников и интеллигенции квартиры в центре рабочих окраин. Несмотря на предоставленные рабочим льготы при переезде, особенных успехов не добились, потому что ездить из центра на работу на заводы и фабрики, расположенные на окраинах, было непросто. Метро еще не было, да и с трамваями были проблемы…

В 1931 году советским гражданам запрещалось совершать на территории Советского Союза торговые сделки с иностранцами, не имеющими специального разрешения. Бегство за границу стали считать изменой, приравнивая к контрреволюционной деятельности, предусматривавшей по УК РСФСР в виде наказания расстрел.

«Добром в новой культуре по-прежнему является пролетарское или рабоче-крестьянское, а Злом — буржуазное, однако сама ось пролетарского — буржуазного постепенно поворачивается на 90°, в результате чего граница располагается уже в географическом, а не в социальном пространстве. Окончательное завершение процесса можно наблюдать в 1937 г ., когда появляется постановление Президиума ЦИК о прекращении уголовных дел «по мотивам социального происхождения».

Одна из глав книги представляет собой хронологическую (начиная с 1930 г.) таблицу, состоящую из двух граф – «Культура» и «Архитектура и другие искусства». Помимо самой по себе интересной исторической информации, именно сочетание двух граф дает возможность увидеть, как проявлялись те или иные тенденции в разных областях отечественной административной и личной жизни.

8 февраля 1935 года Архитектурная газета опубликовала лозунг «Превратим Москву в красивейший город мира!» В мае этого года советские архитекторы отправляют письмо в связи с его «гениальной речью о кадрах», обращаясь к нему как великому зодчему социалистического общества». Среди тех, кто подписал это послание, были Щусев, Колли, Гинзбург, Буров… 21 июля 1936 года официально в Москве, Ленинграде и Киеве было разрешено строительство пригородных индивидуальных и кооперативных домов. В сентябре было установлено звание народного артиста СССР. Передовая статье журнала «Искусство кино» называлась «Враг маскируется, враг ходит среди нас».

11 ноября 1938 года было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) о постановке партийной пропаганды – настал конец «различных точек зрения», а вместо «кружкового» метода изучения пришел метод самостоятельных занятий.

«Старая культура с точки зрения новой отличалась «скукой», новая же — «весельем» и «радостью», что вылилось в 1935 г. в классическую формулу Сталина «жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее». Культура воспринимает свою переполненность радостью, бодростью и весельем как нечто чрезвычайно здоровое, во всяком случае, она настороженно относится ко всем искусственным средствам вызывания радости — закрываются игорные заведения (1928), запрещается торговля наркотиками (1928; 1934), вводится уголовная ответственность за распространение порнографии (1935). Исключение сделано лишь для традиционного в России средства для вызывания радости и веселья — алкоголя. Культура 1 начала с полного запрещения спиртных напитков (1920), а позднее, когда снова была разрешена водка (1925), началась активная борьба с алкоголизмом (1926, 1927). Особой остроты эта борьба достигла в 1929 г., когда появилось постановление, по которому в течение первых трех дней не выдавалось пособил по нетрудоспособности, вызванной опьянением (1929), вскоре не оплачивались уже первые пять дней. Характерно также, что в типовом уставе дома-коммуны 1928 г. сказано, что в дома-коммуны нельзя не только «ввозить иконы», но и «вселять пьяниц». В культуре 2 борьба с иконами и с пьяницами теряет актуальность (разумеется, на уровне текстов, а не практических действий). Конечно, на улицах можно было увидеть пьяных, но власть старалась не замечать этого, как не замечало этого правительство царской России. Конечно, в домах сохранялись иконы, но власть старалась мириться с этим, как некогда церковь мирилась с элементами язычества в христианских обрядах.

Итак, культуру 2 как бы переполняет здоровая физиологическая радость, бодрость — во всяком случае, она видит себя именно такой. Еще не кончился страшный голод начала 30-х годов, а архитекторы уже начали создавать «радостную и бодрую колхозную архитектуру»…»

Николай Великанов. Ворошилов

После смерти М. Фрунзе нарком по военным и морским делам СССР стал К. Ворошилов, один из ближайших соратников в годы Гражданской войны И. Сталина. Именно Ворошилова стали – не без одобрения с самого верху – «первым маршалом», «железным маршалом», прославляя в песнях и лозунгах как первого красного офицера. «Вместе с ростом в стране культа Хозяина-Сталина, рос и культ полководца Ворошилова – оруженосца Хозяина».

В тексте книги описана и Тегеранская конференция. В составе конференции – первой за годы Второй мировой войны, в которой приняли участие тогдашние вожди СССР, США и Англии. В советской правительственной делегации, после Сталина и Молотова, третьим официальным лицом был Ворошилов. Из Москвы делегация, без сообщений в прессе, выехала 22 ноября 1943 года на литейном поезде № 501. Вождь находился в бронированном рессорном двенадцатиколесном вагоне.

Из Тегерана в Москву отправлялась 1 декабря, а в ночь перед отбытием народу члены делегации собрались у Сталина, который, несмотря на усталый вид, подшучивал над приближенными, найдя для каждого формулировку. «Что, Вячеслав, не танцуешь, — нащелкали мы нос Черчиллю! – Это он Молотову. – Как ни дрался, как ни старался толстый боров обвести нас вокруг пальца, а все-таки пришлось сдаться». Берии: «Чуть не плачешь, Лаврентий, домой хочется?... В гостях хорошо, дома лучше». «А ты, Клим, прямо опозорил наше маршальство: не сумел как следует удержать в руках меч английского короля Георга»».

29 ноября 1943 года официальная торжественная церемония вручения меча Сталинграда прошла в советском посольстве в Тегеране, в конференц-зале посольства СССР в Иране. В зале присутствовали члены английской, американской, советских делегаций на проходившей в то время конференции держав — участниц антигитлеровской коалиции. Вдоль стен конференц-зала были построены советский (с автоматами ППШ без магазинов на груди) и английский (державшие у ноги карабины с примкнутыми штыками) почетные караулы. Сталин был одет в мундир маршала Советского Союза, Франклин Рузвельт — в штатском.

Появление Уинстона Черчилля (облаченного в синюю форму коммодора Королевских ВВС Великобритании) было встречено присутствующим советским военным оркестром исполнением несколько тактов британского и советского государственных гимнов — «Боже, храни Короля» и «Интернационал».

После того, Сталин и Черчилль пожали друг другу руки, английский премьер взялся за листы с торжественной речью, а к столу с британской стороны подошел офицер британского почётного караула, который держал церемониальный меч в ножнах, остриём вверх, двумя руками за рукоять. Напротив него встал офицер советского караула.

Черчилль обратился к Сталину с торжественной речью: «Его величество король Георг VI повелел мне вручить вам для передачи городу Сталинграду этот почетный меч, сделанный по эскизу, выбранному и одобренному его величеством. Этот почетный меч изготовлен английскими мастерами, предки которых на протяжении многих поколений занимались изготовлением мечей….Мне поручено преподнести вам этот почётный меч в знак глубокого восхищения британского народа».

Английский офицер почётного караула, подойдя к Черчиллю, опустив меч горизонтально, и передал его премьер-министру, который приняв, с улыбкой вручил меч Сталину. Тот принял меч, вынув клинок из ножен, поднес к губам и поцеловал. Затем негромко сказал:

— От имени граждан Сталинграда я хочу выразить свою глубокую признательность за подарок короля Георга VI. Граждане Сталинграда высоко оценят этот подарок, и я прошу вас, господин премьер-министр, передать их благодарность его величеству королю…»

Затем Сталин, поцеловав ножны, стал передавать меч Ворошилову, и тяжелый меч, выскочив из ножен, упал на ковер. Ворошилов тщетно пытался удержать падающий меч, но не получилось. После этого меч засунули в ножны и снова передали Ворошилову, который вручил подарок английского короля офицеру советского почётного караула.

Тот, взяв меч на караул остриём вниз, и развернувшись, направился строевым шагом обратно на своё место в шеренгу советского почётного караула.

После окончания церемонии вручения меча вожди «большой тройки» отправились фотографироваться на террасу, куда были принесены три кресла. Так была сделана историческая фотография Тегеранской конференции, обошедшая весь мир.

Проведенная по инициативе Берии в период недолгого нахождения его на советском высшем Олимпе (уже после смерти вождя народов) амнистия получила название ворошиловской.

«Между тем в самом верхнем эшелоне руководителей государства развернулась нешуточная борьба за сферы влияния. Никита Серггевич Хрущев повел атаку на «спарку» Маленков-Берия. В нем открылся талант изощренного аппаратчика. Расчетливая раскованность, неукротимая энергия, практичный ум и живой язык Хрущева импонировали многим.

Первым, кого ему удалось устранить, был Берия. Он знал, что бывшего сталинского сатрапа, всесильного шефа репрессивного ведомства, как огня, боялись члены Президиума ЦК, поэтому легко убедил их в том, что при живом Лаврентии Павловиче никто из них не может чувствовать себя спокойно.

Горячо поддержал Хрущева при смещении Берии Ворошилов. В беседе с Никитой Сергеевичем он даже расплакался от волнения. Он долго испытывал страх за свою жизнь после того, как однажды Сталин порекомендовал Берии взять «заботу» о старом большевике Климе Ворошилове».

Сайида Разийа Йасини. Образ пророков в голливудских и иранских фильмах

В книге всесторонне анализируются голливудские ленты разного времени – от «Десяти заповедей» (1956) и фильма «Послание» (1977), повествующего о последней трети жизни пророка Мухаммада, до сравнительно недавно снятых фильмов, таких как «Последнее искушение Христа» и «Страсти Христовы». Среди столь же тщательно рассматриваемых автором иранских кинопроизведений — фильмы «Пророк Аййуб», «Ибрахим — друг Аллаха», «Христос», «Царство пророка Сулаймана», «Пророк Йусуф».

Вопрос, может ли кинематограф показывать святых и как именно, появился вскоре после начала бурного развития этого, сравнительно нового вида искусства. Ведь знаковые моменты земного пути пророков и подвижников испокон веков вдохновляли творческих людей. Автор этого вдумчивого исследования рассматривает не только отдельные фильмы, но и в целом многовековые тенденции развития религиозной тематики в искусстве. Исследователь критически отзывается о тех кинолентах, в которых пророк Моисей или царь Давид в значительной степени предстают людьми, подверженными страстям и слабостям, а их неизбежным на непростом пути сомнениям уделяется больше внимания, нежели высокой миссии. Также внимательно разбираются недостатки сценария или небрежная работа оператора: «В виду преобладания в этом фильме специфических особенностей театра, мы становимся свидетелями скорее театральной постановки, нежели кинематографической». А вот знаменитый фильм Мела Гибсона «Страсти Христовы» оценен весьма высоко.

«По сравнению с другими голливудскими фильмами, где Иисус Христос изображается в довольно современном и осязаемом образе, и представляется героем с такими качествами, которые соответствуют их сценарию, Мессия в работе Гибсона очень величав и степенен. Несмотря на то, что… как простой человек он борётся со своими страхами и сомнениями, он уверенно одолевает их, предаёт себя в руки судьбы, предначертанной для него Господом. Внешний облик Иисуса в этом фильме довольно похож на тот образ Христа, который с давних пор известен зрителю и запечатлён в его памяти. Гибсон настолько скрупулёзно следовал тексту Евангелий при создании этого фильма, что американские кинокритики назвали его фильм лучшим в истории Голливуда с точки зрения соответствия Евангелию».

В три часа дня мы пришли в ателье озвучания, и я дал тексты. Дмитриев очень мило и симпатично все сделал, но я считал, что картина от этого лучше не стала. Там все было по-другому задумано: для меня ирония в фильме была заложена в приключениях принца. Но чиновники решили, что я всерьез восхищаюсь принцем. Какое тут любование, какой там положительный герой? Он трус, просто трус! Это было прямо заложено».

Евгений Татарский. Записки кинорежиссера о многих и немного о себе

Судя по предисловию, Татарский первоначально хотел назвать эту книгу «50 лет по пересеченной местности». Школы на Выборгской стороне, год учебы в Гидрометеорологическом институте, армия, работа разнорабочим на «Леннаучфильме», затем – помощником режиссера на картине «Коклюш», следом – на съемках «Море будет жить», «Идет наступление» (о победах сельского хозяйства). Учеба на заочном отделении в институте культуры. Переход на студию «Ленфильм». Далее – работа ассистентом Хейфеца на съемках «В городе С», вторым режиссером – на картине «Плохой хороший человек».

Первый самостоятельный фильм – по рассказу Драгунского – «Пожар по флигеле», получивший приз на фестивале телевизионных фильмов «Юность» в Мюнхене. Вместо режиссера Татарского, как он сам с юмором описывает, представляла его фильм и получала награду – большой чудесный хрустальный глобус – какая-то дама с Гостелерадио.

Одна из глав посвящена съемкам «Синей птицы» — «проекту века», фильму, сделанному по заказу, ради тогдашней попытки дружбы с Америкой. Татарский, который был сорежиссером с советской стороны, работал с советскими артистами. Планировалось, что играть и танцевать будет Майя Плисецкая, а ее партером будет Александр Годунов, который взял да и уехал в Америку, там и остался.

Татарский в книге рассказывает не только о своих картинах («Салют, Мария», «Золотая мина», «Приключения принца Флоризеля», «Колье Шарлотты», «Лялька-Руслан и его друг Санька», «Джек Восьмеркин – «американец», «Тюремный романс»), но и о В. Высоцком, А. Папанове, О. Дале, Л. Полищук, М. Влади и многих других, с кем ему довелось работать и общаться.

«Марина землю рыла, чтобы сняться в роли Екатерины. Она сказала мне почему: она когда-то мечтала играть Екатерину в «Пугачеве», а Пугачева должен был играть Володя. Так планировалось: Володя играет Пугачева, Марина — Екатерину. Но им не дали сняться в этом фильме. И этот несвершившийся факт биографии она хотела восполнить… но уже без Володи.

Она очень хотела, чтобы мы сняли этот фильм, она пыталась найти деньги, потому что сценарий дорогой, очень дорогой. Он тогда весил миллион с небольшим долларов. Это история про путешествие Екатерины в Крым, про ее последнюю встречу с Потемкиным. Путешествие не на поезде, не на самолете, а в громадном обозе. Карета Екатерины, как я потом прочитал в исторической литературе, представляла собой сооружение, которое тянули восемнадцать лошадей. Всю библиотеку из дворца она брала с собой в путешествие, и у нее был громадный кабинет, в котором она принимала послов, сопровождавших ее в этом путешествии, ванная комната и столовая. Все это было в этой карете. Можете себе представить, что это такое? Вся свита, весь двор сопровождал ее, посланники различных стран, аккредитованные в Петербурге!»

Аннотация:

Меняются звезды, планеты, обитающий на них разум и интерьеры его обиталищ. Сын племени становится обладателем пентхауса, а уроженец пентхауса уходит в космос. В разнообразии планет есть Прошлое, Настоящее и Будущее и даже то, что мы не можем себе представить. Однажды к вам постучится кто-то из звездной дали, и вы наконец-то узнаете, чем отличается прогрессор от коммивояжера. Заглянуть в неизвестность, оптимизировать время, пройти Вселенную от края до края – герои этой антологии способны и не на такое. Что лучше — остаться или измениться? Быть прежним или обрести новую версию? Не потерять себя во Вселенной и не оказаться нечаянно или намеренно иным. Сделать в Галактике успешную карьеру, обзавестись своей квартирой, домом, гнездом, пересохраняться, летать к друзьям через половину космоса…

Антология «Традиции и модификации» продолжает серию Terraart, в которой издаются книги, объединяющие новые произведения российских и зарубежных авторов в новом жанре — фантастика non-fiction — использующем элементы реальности для фиксирования грядущего.

В ПРОДАЖЕ: OZON.RU

Оглавление

ТРАДИЦИИ

Арти Д. Александер, А. Санти. ТЕМНЫЕ КРЫЛЬЯ ГЮМЫ

Алекс Громов. ЗОЛОТАЯ РЫБКА ПОЗНАКОМИТСЯ…

Арти Д. Александер. ТЕОРИЯ РАЗВИТИЯ

Алексей Васенов. ПАРЕНЬ С ОКРАИНЫ

А. Санти. КОГДА ЗАМОЛЧАЛА ЗЕМЛЯ

Арти Д. Александер, А. Санти. ВСАДНИКИ В БЕЛОМ

Ольга Шатохина. ТЕЛЕПОРТ «ПОЛУСТАНОК»

МОДИФИКАЦИИ

Алекс Громов, Ольга Шатохина. СИНДРОМ ПРОГРЕССОРА

Арти Д. Александер. ЭКОНОМЯ ВРЕМЯ

Алекс Громов, Ольга Шатохина. ТАЙНА ПЕРСИДСКОГО КОВРА

Ольга Дыдыкина. ЗЕРКАЛА

Алекс Громов. ПЕРЕДАЙ ДАЛЬШЕ

Арти Д.Александер, Алекс Громов. ТАИНСТВЕННЫЙ РЕЙД

СЕРВИСЫ

Мунован Муноди. СТАТЬ КОСМОНАВТОМ

Вероника Штром. БАСТАРДЫ ИМПЕРИИ

Карина Сарсенова. ДОНОРЫ УСПЕХА

Арти Д. Александер. ПРАРОДИТЕЛЬ ИЛИ ВОПРОС БЫТИЯ

Павел Иванов. ПОСЛЕДНИЙ ШЕКСПИР ВСЕЛЕННОЙ

Вячеслав Смолко. БОРЬБА ТЕНЕЙ ИЛИ РОЖДЁННЫЕ В ИНЕТЕ

Ольга Дыдыкина. ЖУЧЬИ КРЫЛЬЯ

Алекс Громов. ПЕРСЕПОЛЬ. XXII. ПОЛДЕНЬ

Алекс Громов, Ольга Шатохина. СЕРВИСЫ НАСТОЯЩЕГО