«Инопланетных симбионтов не понимал никто – и мало кто этого хотел.
Мальчик застыл, потом расплылся в блаженной улыбке. Он сиял.
– Хватит! – сказала Мама Джонс. Она толкнула мужчину, тот едва не потерял равновесие. – Хватит! Что вы творите?
– Я…
Мужчина покачал головой. Постучал пальцем по аугу. Мальчик будто оттаял и растерянно посмотрел по сторонам, словно потерялся.
– У тебя нет родителей, – продолжил мужчина. – Тебя вырастили в лабе, здесь, схакнули из геномов общего пользования и битого нода с черного рынка. – Он сделал вдох. – Накаймас, – добавил он и отступил на шаг.
– Хватит! – повторила Мама Джонс бессильно. – Он вовсе не…
– Я знаю. – Мужчина вновь обрел спокойствие. – Простите. Он говорит напрямую с моим аугом. Без интерфейса. Выходит, я тогда сработал лучше, чем думал.
Что-то было в его лице, в его голосе; внезапно у Мамы Джонс сдавило грудь – давно забытое чувство, странное и беспокойное.
– Борис? – спросила она. – Борис Чонг?
– Что? – Он поднял голову и впервые удостоил ее вниманием. Теперь она видела его ясно: жесткие славянские черты, темные китайские глаза – всю его сборку, постаревшую, побитую пространством и временем, и все-таки это он…
– Мириам?
Тогда ее звали Мириам Джонс. Мириам – в честь бабушки. Она попыталась улыбнуться, не смогла.
– Это я, – сказала она.
– Но ты же…
– Я никуда не уехала, – сказала она. – В отличие от тебя»
Леви Тидхар. Центральная станция
Человечество веками мечтало о звездных странствиях, и вот мечты сбылись. В космосе существуют многочисленные колонии, жители которых уже не очень-то похожи на землян. А на самой Земле над большим и шумным городом возвышается Центральная станция – гигантский космический вокзал, давно растерявший большую часть космопортовской романтики. Вокруг него живут самые разные люди и существа — живет множество самых разнообразных людей. Многие из них – потомки мигрантов, живущие на грани земной поверхности и начала дороги к звездам. Тут же рядом рядом – Иные, цифровые представители постчеловечества, обитающие в Разговоре, глобальной сети.
Новые верования, новые приметы. Дети нового времени – рожденные благодаря краже геномов и хакерским ухищрениям. Зато со сверхспособностями, которые многих пугают.
Те, кто возвращается на родную Землю из космических далей, тоже изменились – и дело не в одних лишь технических усовершенствованиях. Только встретив прежнюю возлюбленную, герой осознает, от чего отказался, выбрав дорогу к звездам…
«Борис Чонг, некогда красавец; тогда и она была красавицей, давно это было, мягкими весенними ночами они лежали на крыше старого дома, набитого прислугой богатеев Севера; они свили гнездышко между солнечными батареями и ветроуловителями, маленькое прибежище из старых, выброшенных на помойку диванов и цветистого ситцевого навеса из Индии с политическими слоганами на языке, которым не владели ни она, ни он. Там они лежали, упиваясь своими нагими телами на высокой крыше, весной, когда воздух жарок и напоен ароматами сирени и кустов жасмина, поздно зацветшего внизу, благоухавшего по ночам, – под звездами и огнями космопорта».
«В любом случае Чужие не похожи на людей. Они больше смахивают на персонажей компьютерной игры, поэтому меня не покидает чувство нереальности всего происходящего.
Да и футуристическое оружие, которое я сжимаю в своих руках, не придает событиям реалистичности. Плюс джунгли с растениями, которые никогда не росли на моей родной планете…
Полное ощущение какого-нибудь «Анриала». Или «Крайзиса» вперемешку с «Думом».
А уж в шутерах от первого лица я всегда был настоящим профи…
Десантники Чужих не таятся. Они уже считают эту планету своей. Имеют право – местное подобие орбитальной обороны им удалось уничтожить меньше чем за пять часов. Рекордный срок для населенных планет земного типа.
Единственный космопорт был захвачен еще через час.
По большому счету туземную армию и армией-то сложно назвать. Народное ополчение, вооруженное по образцу позапрошлого века и действующее исключительно на голом энтузиазме. Нам говорили, что взвод пехоты Альянса способен выбить до нескольких батальонов местных вояк, при этом даже особенно не напрягаясь. Хотя я не особенно верю. Американцы в Афганистане имели едва не большее техническое превосходство, но малограмотные афганские крестьяне жарили их там вовсю. Как, впрочем, и советских десятилетием-двумя раньше. Но для моих соратников, детей улицы гиперурбанизированного мира, мысль, что техническое превосходство определяет все, – единственно верная. И даже единственно возможная. Мол, с технологическим превосходством не поспоришь. Крестьяне с вилами против закованных в панцирную броню рыцарей много не навоюют. Ну да пусть себе тешатся…»
Роман Злотников, Сергей Мусаниф. Вселенная неудачников
Отечественный безработный журналист, решив подзаработать переводчиком у «нового русского» в Латинской Америке, становится объектом пристального внимания агентов большинства мировых разведок. А что же они все делают в этом заштатном городишке? В джунглях неподалеку случился неведомый катаклизм – землетрясение, свечение. Попутно находят испанские дублоны времен Кортеса – только очень высокой пробы.
Дальше – больше: поход в горы с очередным Джеймсом Бондом (агентом М-5), нападение китайцев. Очнулся герой в каком-то неведомом месте, совсем не напоминающем больницу захудалой латиноамериканской страны. Таинственная «плантация», непонятные персонажи в странной одежде, проводящие над героем процедуру стирания памяти. Но Алексей оказывается уникумом, чья память не подвластна никакой технике.
Для изучения специалистами спецслужб его отправляют в отдаленное будущее.
В будущем существуют не только две ветви человечества, чьи дороги разошлись около тысячелетия назад, но ужасный потенциальный общий враг – скаари. А поэтому существуют сторонники идеи Слияния – Альянса (от спецслужб которого скрылся герой) и Империи (потомков религиозных фанатиков). Поодиночке основной и побочной ветвям человечества не выстоять против воинственных ящеров...
«А самое обидное, что у меня даже не было возможности правдоподобно соврать о каких-нибудь нелегальных молодежных тусовках и модных андеграундных течениях на территории Альянса, так как я понятия не имел, существуют ли такие течения в природе.
Из четверых присутствующих в этом кабинете я знал о жизни Альянса меньше всех. Хотя и был единственным, кто числился его гражданином.
Видимо, гамма овладевших мною эмоций отразилась у меня на лице, так как Реннер внезапно расхохотался и хлопнул меня по плечу. Так, что я аж чуть присел. Наверное, после этого дружеского хлопка у меня останется изрядный синяк.
– Расслабься, – посоветовал Реннер. – Вряд ли кто-то из нас донесет на тебя в полицию нравов…»
«Легионеры умолкли. Молча шли они рядом с телегой. В бледном лунном свете ландшафт менял свое лицо.
Дорога, вдоль которой рос низкий кустарник, стала постепенно подниматься. Неожиданно тишину нарушило блеяние овец. Стадо преградило путь. Принципал подал знак своим людям, и они остановились.
— Двое вперед, — тихо приказал он.
Оба легионера, которые стояли рядом с ослом, вышли вперед и обнажили мечи. Они насторожились, но как бы ни всматривались в округу, залитую бледным лунным светом, глаза их находили только овец, столпившихся на дороге. Внезапно воздух пронзило громкое шипение. И прежде чем легионеры успели среагировать, сверху на них посыпались камни. Крик пронзил темноту. Один из легионеров упал. Второму камень угодил в голову, и он выронил меч.
— Засада! — закричал принципал. — Сражайтесь, римляне, сражайтесь за свою жизнь!
Воздух снова разрезал каменный град. С гулким стуком булыжник попал в нагрудник принципала. Если бы тот не оперся о телегу, то рухнул бы на землю. Слышались громкие и резкие крики. Со всех сторон быстро приближались закутанные в развевающуюся одежду фигуры. Принципал испуганно смотрел на них. Нападающие размахивали посохами и топорами. Их превосходство было очевидным. И как бы отчаянно ни оборонялись легионеры, сраженные воины падали на землю здесь и там. В ночи раздавались предсмертные крики, хрип обрывался с булькающим звуком. По четыре, по пять человек нападающие бросались к принципалу. Он отразил мечом первый удар, однако уже второй удар посоха угодил ему в плечо…»
Ульрих Хефнер. Завет Христа
Как отмечает в своем предисловии автор романа, он ищет свои сюжеты там, где стирается грань между реальностью и вымыслом, чтобы проводить своих читателей из мира повседневности в манящие приключения, добавив при этом загадки истории и возможную взаимосвязь далеких времен, держав и искателей истины. «Они пришли после Первого крестового похода, после того, как христиане захватили Иерусалим. Их было всего девять. Девять рыцарей удачи, представителей обедневшего дворянства, которым ничего не светило… Они копали в запутанных коридорах Храмовой горы – так же, как шахтеры копают уголь. Девять лет. А затем некоторые из них вернулись в Рим. Как ни странно, после у аудиенции у Папы они получили широкие полномочия и стали необыкновенно богатым и могущественным орденом…». Что же могли обнаружить эти рыцари? Овеянное легендами сокровище Соломона, Ковчег Завета Моисея или свитки с записями о жизни Иисуса Христа? Роман повествует и том, как спустя почти тысячелетие спустя, во время раскопок в Святом городе было найдено римское оружие и инструменты, датируемые примерно временем рождения Христа. Следом археологи обнаружили тайную гробницу доблестного крестоносца, а в ней – древнеримскую тарелку с изображением мистерии об Иисусе. Какие еще загадки Прошлого хранит эта земля?
«Полная луна лила на долину к юго-западу от Обераммергау свой серебряный нереальный свет. В тени горы Ноткаршпитце, высотой почти в две тысячи метров, в обманчивом спокойствии ночи лежал большой монастырь бенедиктинцев. В обходной галерее раздались гулкие шаги. Торопливые шаги, шаги затравленного, шаги, которые заставляли страх беглеца резонировать в широком кругу стен монастыря. Подобно тени, темная фигура бежала сквозь ночь. Скрытая черной одеждой монаха, она сливалась с окрестностями, и только когда серебряный лунный свет касался разлетающейся сутаны, можно было догадаться, что под ней скрывается человек. Человек, гонимый страхом; человек, боящийся смерти, от которой нет спасения.
Лай собаки пронзил ночную тишину и затих в почтенных стенах. Дыхание идущего было прерывистым, сердце колотилось как бешеное, когда он забился в самый темный угол в тени капеллы. Силы его были на исходе. Он боязливо огляделся в темноте и прислушался. Удалось ли ему ускользнуть от преследователей?
Все вокруг спало, лишь два фонаря напротив больших ворот продолжали светить. Человек сделал глубокий вдох. Постепенно его дыхание восстановилось.
Несколько недель назад, когда он встретился со стариком недалеко от Гармиша, он и представить себе не мог, что скоро ему придется опасаться за свою жизнь. Бдительные водянисто-синие глаза старика, которые суетливо, а иногда и хитро бегали из стороны в сторону, говорили о том, что, несмотря на почтенный возраст, в нем еще достаточно сил и энергии. Он знал, что вмешался в опасную игру, однако в какой опасности действительно окажется, он не сознавал, когда присвоил себе оба фрагмента.
Уже в раннем возрасте он посвятил свою жизнь Богу и обменял мирскую одежду на сутану монаха-бенедиктинца. Бог и вера долго составляли смысл его жизни — до тех пор, пока годы, проведенные на богословском факультете в университете Эрлангена, не разбудили в нем неутолимую жажду истины, и одной только веры стало ему не хватать. Он хотел знания, знания о том, что произошло более двух тысяч лет назад на другом конце света…»
«Начало… Начало всех начал…
Это отсюда все пошло.
Здесь начиналась письменная история. Здесь родилась мифология. Здесь помещались истоки трех из числа самых могучих религий в истории человечества. Около двух миллиардов христиан, иудеев и мусульман во всех концах света узнают из своих священных книг, что именно это место выбрал их бог, чтобы даровать жизнь человечеству.
Две большие неторопливые реки сливаются здесь воедино, и место их встречи обозначено на всех картах мира. Однако на вид знаменитое слияние Тигра и Евфрата ничем не примечательно. Безмолвны, как сами реки, узкие шеренги финиковых пальм вдоль берегов. Солнце и луна хранят свои секреты, исправно навещая древний пустынный ландшафт и озаряя бликами дня и ночи тихие струи. Изредка проплывает лодка с людьми, забрасывающими рыболовные сети.
Здесь, полагает большинство человечества, находилась колыбель гомо сапиенс, находился утерянный рай.
Миновав последнюю зеленую полоску суши, разделяющую их, Тигр и Евфрат приветствуют друг друга плавными завихрениями и, соединясь, словно супруги, образуют великую реку Шатт-эль-Араб, которая тут же пропадает из виду за изгибом берега в пальмовой оторочке…
Сказочная атмосфера… А как же иначе! Ведь я прибыл на родину «Тысячи и одной ночи», «Волшебной лампы Аладдина», ковров-самолетов и Синдбада-Морехода. На этих берегах жили Али-Баба и сорок разбойников. Ниже по течению эти струи омывают остров Синдбад, названный в честь величайшего сочинителя морских небылиц, героя арабских сказок…»
Тур Хейердал. Экспедиция «Тигрис»
В ноябре 1977 года известный исследователь Хейердал во главе международной экспедиции отправился в путь на тростниковой лодке «Тигрис», построенной как точная копия древних шумерских судов, из деревни Эль-Курна – места, где сливаются легендарные реки Тигр и Евфрат. Тысячелетия назад здесь существовала одна из древнейших древних цивилизаций Земли, остававшаяся после себя множество загадок. В Ираке, возле Адамова древа изучив материалы музея и воспользовавшись советами местных жителей, и начали строительство лодки: «Пустыня, осаждающая со всех сторон весеннюю зелень болот, поглотила древний народ шумеров. Мерцающие волны сухого песка захлестнули воздвигнутые в честь забытых ныне богов огромные храмовые пирамиды, погребли заброшенные города, правители которых обратились в прах. Некогда благодатная земля нынче стала миром безмолвия, безжизненным, как Северный полюс на холсте в картинной галерее… Перед вами кладбище целой цивилизации, древнейшего предка нашей собственной культуры. Если вам дороги наши истоки, вы не пройдете безучастно мимо того, что открыли под здешними песками детективы от археологии…»
Перейдя через Аравийское море, «Тигрис» 30 марта 1978 года вошел в порт Джибути. По мнению Тура Хейердала, камышовая лодка показала превосходные мореходные качества, тем самым доказав, что тысячелетия назад жители Месопотамии могли на подобных судах совершать далекие путешествия, в том числе – к берегам Индостана, к Мохенджо-Даро, где располагалась другая древняя цивилизация, после которой тоже остались множество тайн, большинство из которых не разгаданы и поныне.
«Подобно заброшенным руинам Ура и Вавилона, Мохенджо-Даро ныне лежит далеко от воды. Развалины жилищ и лавок тянутся на полтора километра в сторону тихого Инда, который в прошлом был и жизненной артерией, и грозным бичом горожан. Раскопки показали, что город семь раз восстанавливался после наводнений, пока люди не оставили его по неизвестным причинам. Никто не знает, почему все городское население вдруг исчезло около 1500 г. до н.э. Мортимер Уилер и другие исследователи полагают, что климатические, экономические и политические неурядицы могли подорвать фундамент здешней культуры. А окончательно сокрушили ее вторгшиеся с севера арии. Плодородные равнины, тысячу лет кормившие Индскую цивилизацию, были захвачены племенами, которые пришли не по морю, а через горные перевалы внутри страны».
Оскар Мазен. Испанская Америка XVI-XVIII веков
Книга рассказывает о завоевании далеких земель, возникновении на них новых городов и «новых королевств» (точнее – вице-королевств, называемых «Западными Индиями», и возникновения латиноамериканской цивилизации. «Главой Империи, куда входили и Индии, был король Испании, находившийся в Мадриде. Ни один из королей Испании не ступал на землю своих американских владений. Следовательно, правление осуществлялось его представителями. Иллюзия присутствия короля в Мехико и Лиме усиливается тем фактом, что ни один чиновник и ни одно учреждение не обладают всей полнотой власти».
После открытия Колумба Южная и Центральная Америка вскоре стали главным золотодобывающим районом мира – так в XVI веке эти земли дали свыше трети мировой добычи золота, в XVII веке – больше половины, а в XVIII веке – две трети мирового золота... Золото, привезенное из Америки, положило начало фантастическому богатству прославленных знатных родов Испании. Это золото, перевернувшее всю судьбу до того нищей и «бесперспективной» Европы, сделало на короткий миг истории Испанию самой великой и богатой державой мира, хозяйкой Европы, а потом — уйдя к Англии, — бросило обратно в пропасть нищеты, скуки и периферийного забвения.
Вице-королевство Перу, одно из богатейших в Южной Америке, беспощадно эксплуатировало индейцев – ради любого вида деятельности, признанного местной властью полезным государству и королевской казне, использовался принудительный труд индейцев. Особенно тяжкие условия были в местных примитивных ткацких мастерских и на горных промыслах. Но самой страшной для индейцев была каторжная повинность на добыче драгоценных металлов…
В издании рассказывается о действиях колониальной администрации и инквизиции, смешанных браках между благородными донами и туземными принцессами. Отдельная глава посвящена языку и литературе, в том числе – литературным жанрам. «Жанр, известным под немного расплывчатым названием «хроника», преследует две цели: первая – увековечить деяния европейцев в Новом Свете и подкрепить рассказ их собственными свидетельствами. Вторая – исследовать историю и нравы местных племен. Долгое время эти рассказы остаются для Старого Света единственным способом познакомиться с Индиями». Из главы «Искусство» можно почерпнуть много информации об «очагах культуры», музыке, танце и ювелирном искусстве.
«В 1974 году Йост Браат убедил правительство Нидерландов обратиться с дипломатическим запросом к Советскому Союзу, предложив совместный проект по сохранению остатков зимовья Виллема Баренца – Благохранимого дома. В годы холодной войны такие усилия требовали хороших личных связей. Браат, который в то время был убежденным членом Нидерландской коммунистической партии, ранее встречался с Михаилом Беловым, заведующим отделом в Арктическом и антарктическом научно-исследовательском институте (ААНИИ). Браат сразу же поинтересовался у него, что в действительности сохранилось от Благохранимого дома. «Ничего... – последовал ответ. – Там ничего не осталось».
Тем не менее в 1977 году Белов организовал для Дмитрия Кравченко возможность посетить север Новой Земли и уточнить ответ на вопрос Браата. В тот год суровые погодные условия вынудили Кравченко вернуться в Архангельск раньше, чем планировалось, но двумя годами позже удача ему улыбнулась. Между 2 и 6 августа 1979 года, а затем в 1980-м Кравченко сумел найти и зарисовать остатки бревенчатого дома и еще около 130 объектов: куски кожи, черепки, железные гвозди, инструменты, оружие и одежду. В лежавшем на берегу большом,
4-метровом фрагменте борта корабля, ранее описанном Э. Карлсеном в 1871 и Б. В. Милорадовичем в 1933 годах, были обнаружены кованые гвозди, идентичные тем, что использовались при строительстве зимовья. На северной оконечности Новой Земли Кравченко нашел несколько сложенных из камней пирамид – гуриев, – а также вкопанный в землю деревянный столб с отчетливо читавшимися на нём буквами BAR. Как только информация об этих находках достигла Нидерландов, местные газеты вышли с заголовками «Могила Виллема Баренца обнаружена на Новой Земле» и «Русские энтузиасты нашли корабль Баренца».
Япъян Зеберг. В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях
Вышедшая в новой серии «Современные экспедиции» книга описывает международные экспедиции на Новую Землю и остров Вайгач, занимавшиеся поисками следов последней экспедиции Виллема Баренца, (скончавшегося в 1597 году во время зимовки), в которых принимал участие автор. Голландский исследователь Виллем Баренц искал северный морской путь на Восток и руководил тремя арктическими экспедициями, открыв остров Медвежий, архипелаги Шпицберген и Новая Земля, скончавшись в 1597 году во время первой в истории Арктики зимовки. Место его могилы до сих пор остаётся загадкой.
Книга открывается двумя предисловиями: научного редактора Дениса Хотимского и автора. В первом из них рассказывается о путешествиях Виллема Баренца, в своих трех арктических экспедициях искавшего северный морской путь в Ост-Индию; сообщениях о нидерландских арктических плаваниях на русском языке; о портрете Баренца, и о том, как эта книга появилась на русском языке.
В издании органично сочетаются события двух времен: конца XVI – началу XVII веков, связанных с нидерландскими поисками Северо-Восточного прохода в Азию; и относительно недавнего прошлого, подробно задокументированных новоземельских экспедиции 1991, 1995, 1998, 2000 годов. В издание включены как старинные карты и портреты, так фотографии экспедиций XX века, многие из которых сделаны автором книги.
В первой главе описано, как утром 3 марта 1991 года известный исследователь Арктики Дмитрий Кравченко приехал в Амстердам с планом – завершить задуманное Виллемом Баренцем плаванье вокруг Евразийского континента. В том году М. Горбачев разрешил проход иностранных кораблей Северным морским путем, и Кравченко в разговоре с директором мореходной школы в Энкхаузене, древнем городе моряков, расположенном неподалеку от Амстердама, сказал, что хотели, «чтобы экипаж был из Нидерландов, как и сам Баренц».
Через три месяца двое курсантов школы уже в мурманских доках осматривали суда, на которых им вскоре предстояло отправиться в Арктику: «Аспол» и «Виллем Баренц». 15 июля суда вышли из Нарьян-Мара и 7 августа прибыли на остров Белый.
«Предметы, найденные на месте зимовки, вернулись в Нидерланды в мае 1872 года, через девять месяцев после их открытия Карлсеном на Новой Земле, и были немедленно выставлены на всеобщее обозрение в полноразмерной реконструкции Благохранимого дома, сооруженной в Департаменте военно-морского флота в Гааге. Среди экспонатов были экспериментальные навигационные инструменты, один из старейших дошедших до наших дней компасов, одежда XVI века, предметы домашнего обихода, плотницкий инструмент, алебарды, карты, руководство по навигации, книги по истории Нидерландов и Китая, книга псалмов, флейта и 400 ренессансных гравюр из издательского дома Корнелиса Класа в Амстердаме.
Для многих поколений нидерландцев новоземельская коллекция стала памятником холоду, лишениям и силе духа. Через четыре года после Карлсена место зимовки посетил капитан Мартен Гундерсен…»
«Мяч подпрыгнул около меня и покатился к сточной канаве.
Игроки кричали мне, стояли устало, руки на поясе. От их тел шел пар. Я подкатил мяч ногой, потом ударом вернул им его.
– Отлично, брат! Браво!
– Спасибо за мяч!
Я отсалютовал им рукой. Вратарь, который стоял, опираясь на перекладину, отсалютовал мне в ответ.
Я позвонил в дверной звонок и ждал. Меня поражает, как они могут играть в холодную погоду в одних тонких футболках. В доме послышались шаги матери. Она волочит ноги при ходьбе, и ее тапки шаркают так, будто она ходит с трудом. Я снова нажал на звонок, не отпуская его.
– Иду… иду. Что случилось там? Я иду.
Звуки шагов стихли. Она, должно быть, надевает чадру. Дверь открылась.
– Привет, мама!
В дверном проеме – лицо матери, как будто замерло в рамке. Позади нее во дворе качаются ветви деревьев, с которых осенние листья почти все облетели. Выцветший желтый платок выглядывает из-под чадры матери, и несколько прядей черных волос выбились на лоб.
– Да что с тобой? Не можешь звонить как нормальный человек?»
Ахмад Дехкан. Путешествие на высоту 270
Книга повествует об ирано-иракской войне, которую сами иранцы традиционно называют «Священной обороной». Начало ей положил президент Ирака и глава местной партии «Баас» Саддам Хуссейн; он надеялся на легкую победу и долгожданное приобретение —нефтеносные земли провинции Хузестан. Кроме того, багдадское правительство рассчитывало получить полный контроль над стратегически важной рекой Шатт-эль-Араб (перс. Эрвендруд), впадающей в Персидский залив — одной из важнейших транспортных артерий региона. Иракским лидерам эта судоходная река была жизненно необходима: ее воды могли бы компенсировать незначительную протяженность иракского берега в Персидском заливе. А значит, Ирак смог бы расширить торговлю нефтепродуктами...
Еще в 1937 году Ирак при активной поддержке Великобритании добился заключения с Ираном договора, по которому почти вся река Шатт-эль-Араб отошла к арабскому государству. Под официальной же юрисдикцией Ирана остались только небольшие ее участки возле городов Абадан и Хорремшехр. Но в 1969 году это соглашение было расторгнуто правителем Ирана – шахом Мохаммедом-Резой Пехлеви. В марте 1975 года шах и Саддам Хуссейн подписали новое соглашение, в котором Ирак признавал, что пограничная река принадлежит Ирану.
Однако Исламская революция 1979 года была воспринята иракцами как самый подходящий для реванша момент. Иракская армия, снабженная самым современным на тот момент западным оружием, напала на находившийся в изоляции Иран. Но иранцы дали противнику мужественный отпор и сумели отстоять свою землю. В книге живописуется повседневная жизнь мирных людей, — людей, в любой момент готовых отдать за родину собственную жизнь.
«– Все отпуска отменены, даже в город не дают. Вчера вечером разрешили мне съездить и быстро вернуться. Рано утром снабженцы сюда подкинули на своей машине.
Я смотрю в окно: насколько хватает взгляда, везде пустыня. Кое-где видна зелень. Рельеф плоский, и кажется, будто у горизонта земля пришита к небу. А с другой стороны, со стороны Хорремабада, сплошь холмы и горы, темная гряда их покрыта туманом.
Микроавтобус сворачивает с главной дороги в сторону моста через Керхе. Река Керхе всегда имеет цвет глины и песка: ни разу я ее воду не видел прозрачной. Асгар рассказывает:
– Хейдар уже два-три дня как уехал вперед. Там и будет, и амуницию, вещи свои забрал. Рюкзак отдал мне, чтобы я его сдал. По его разговору с Хусейном я понял, что он в лагерь не вернется.
Хейдар – заместитель командира нашей роты. Он очень толст и массивен, на его размер нет форменной одежды. Ему выдают материю, и он сам себе шьет. Носит курдские шаровары, и, когда идет, кажется: гора мяса двинулась в путь.
Мы прибыли и выходим из автобуса. Дальше частные машины не идут, только военные. По обеим сторонам шоссе женщины и мужчины в гражданской одежде сидят на разных подстилках и ждут, глядя на мост. Они приехали порой очень издалека и просят, и умоляют любого, кто идет в сторону фронта, передать бумажку с именами, сообщить солдатам, что они ждут здесь, на этой стороне реки. Обычно там написан и их адрес, по которому видно, что они издалека. Они ищут своих детей, отцов, женщины – мужей. Порой по многу дней так ожидают…»
«Потерянный Алмаз валялся на пути;
Случилось, наконец, купцу его найти.
Он от купца
Царю представлен,
Им куплен, в золоте оправлен,
И украшением стал царского венца.
Узнав про то, Булыжник развозился,
Блестящею судьбой Алмаза он прельстился
И, видя мужика, его он просит так:
«Пожалуйста, земляк,
Возьми меня в столицу ты с собою!
За что́ здесь под дождем и в слякоти я ною?
А наш Алмаз в чести, как говорят.
Не понимаю я, за что́ он в знать попался?
Со мною сколько лет здесь рядом он валялся;
Такой же камень он, и мне набитый брат.
Возьми ж меня. Как знать? Коль там я покажуся,
То также, может быть, на дело пригожуся».
Эзоп, Лафонтен, Крылов. Полное собрание басен в одном томе
«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать» — это и многие другие крылатые выражения пришли в разговорный русский язык из басен. Самые первые дошедшие до наших дней записи басен древнегреческого поэта Эзопа относятся к V-IV вв. до н.э. Свою литературную обработку басни получили столетия спустя. Но сами басни возникли еще раньше – они встречаются в поэме Гесиода (VIII в. До н.э.) и ямбах Архилоха (VII до н.э.). Но именно от полулегендарного раба-мудреца пошел тот самый «эзопов язык», чьи аллегории до сих пор поражают людей глубиной подтекста.
Этот огромный том проиллюстрирован рисунками известных художников: английского анималиста Эрнеста Гризе, французского художника Жана Гранвиля, и российскими живописцами А.П. Сапожковым и К.А.Трутовским.
В послесловии подробно рассказывается об истории возникновения этого жанра и его великих классиках.
«В образе Эзопа соединились два традиционных типа слуги: слуга-плут, остроумный обманщик и мститель, и слуга – добрый, почти сказочный, помощник и даже спаситель».
«Если бы в то утро солнышко не заглянуло в окно Нюки, то он проспал бы до самого обеда. А все из-за того, что накануне Нюка увлекся рисованием и лег спать позже обычного. Поэтому, сколько ни старался будильник, сколько бы не звонил, Нюка все спал и спал. Ему снилось, что он рисует прекрасные картины, и просыпаться Нюке совсем не хотелось.
И лишь когда солнечный луч упал на его закрытые глазки, Нюка зашевелился. Луч был такой теплый и яркий, что поросенок во сне подумал: «Любопытно, что это такое?». И тут же проснулся.
— Солнышко, — улыбнулся Нюка.
Затем посмотрел на будильник и воскликнул:
— Я проспал! Наверное, все самое интересное уже началось!
Выскочив из постельки, он тут же помчался к окну…»
Дмитрий Дмитриев. Поросёнок Нюка. Однажды летом
В красочном издании (автор – автор многих книг для детей, сценарии к фильмам и передачам, таким как «Спокойной ночи, малыши!», «Шишкин лес», «Сказки и истории») рассказывается о том, как в Стране Придуманных историй живет забавный поросёнок Нюка, который любит повсюду совать свой носик-пятачок и при этом еще приговаривать: «Ню-ка, ню-ка поглядим. Ню-ка, ню-ка поглядим».
Однажды утром зазвонил будильник и разбудил Нюку, который больше всего на свете боялся проспать что-нибудь любопытное. А проснувшись, Нюка сразу бежал к окну, чтобы увидеть интересное. В этот раз под окном прогуливался гусь Гусь Гусич. Он напомнил Нюке, что вместе с Бернаром приглашали его на завтрак, где Нюку ждут чай и овсянка с изюмом. Прощаясь, Гусь Гусич напомнил поросенку, что приходить в гости с пустыми руками неприлично. И сказав: «Ага-га-гага-га…», удалился.
А Нюка полез в шкаф, а затем – под кровать, и даже в буфет, чтобы отыскать подарок. Но, увы, ничего подходящего и приличного так и не нашел. Подарка не было. И тогда Нюке пришла в голову замечательная мысль, что он сам – как подарок. Для того, чтобы в этом убедиться, поросенок решил посмотреть в зеркало, но увы – отражение оказалось не только неумытым, но и неопрятно одетым.
Надо было принимать меры – Нюка умылся, надел белоснежную рубашку, красивый бант, штанишки и превратился в хорошенького поросенка, который собрался к друзьям в гости.
По дороге он сочинил стал напевать про себя песенку. Но вот впереди оказалась огромная лужа, из которой выскочил Лягушонок, который поздоровался с Нюкой, а потом снова нырнул в воду. А Нюка решил узнать, стала ли лужа за последние дни глубже, что привело к новым приключениям неугомонного поросенка.
Однажды Нюка увидел небольшой домик с красной крышей, нарисованными окнами и маленьким крылечком. Внутри домика было темно и что-то жужжало.
«- Ух ты – сказал Нюка.
Ему стало так любопытно, что он даже решил не задумываться над тем, кто бы это мог жужжать. Он задумался совсем о другом – как бы поскорей заглянуть внутрь домика. Но почему-то ничего не приходило на ум. Одна маленькая щелка, — и все! Никаких дверей, входов и выходов, куда можно было бы просунуть голову и посмотреть, что там внутри.
— Эх, вздохнул Нюка и с досады толкнул крышу домика. А в домике зажужжало сильней.
«Некогда Гранд-канал, естественная протока среди илистых отмелей Лагуны, был укрощен людьми, но теперь вновь превратился в настоящую реку с сотнями «рукавов», с берегами из черепичных крыш да каменных стен дворцов. С рассветом вокруг закипела работа, строительство новых лачуг на крышах домов. Знакомые при виде Карло махали ему, не выпуская из рук кто веревки, кто молотка, кричали «привет», а Карло, проносясь мимо, салютовал в ответ приподнятым над бортом веслом. Глупость это, конечно, строиться у самого Гранд-канала: теперь ему вполне хватает силы сметать с пути старые здания, чем он нередко и пользуется… а впрочем — их дело. Если уж на то пошло, кто здесь, в Венеции, не дурак? Добравшись до Бачино-ди-Сан-Марко, он направил шлюпку через Пьяцетту, мимо Дворца дожей, величаво возвышавшегося над водой на целых два этажа, к Пьяцце. Лодок тут, как всегда, скопилось — не протолкнешься.
Только здесь, в этом месте, Венеция и оставалась по-прежнему многолюдной, а потому бывать у Сан-Марко Карло любил, однако шнырявшие под носом гондолы проклинал так же громогласно, как и всякий другой. Исхитрившись пробиться к окну базилики, он направил шлюпку внутрь. Гвалт под куполами, сверкавшими золотом и лазурью, царил ужасный. Большую часть воды в зале занимали наплавные мостки. Пришвартовавшись к ним, Карло выгрузил на настил четыре воздушных баллона для акваланга, выбрался из лодки сам, подхватил по паре баллонов в каждую руку и двинулся через причал, к рынку».
Ким Стэнли Робинсон. Черный воздух
В сборник включено порядка двух десятков рассказов именитого автора. Они относятся к теперь уже кажущемуся далеким времени с 1981 по 1991 год. Тогда Робинсон много путешествовал, поднимался в горы и одновременно с рассказами писал диссертацию, посвященную творчеству Филипа Дика. И читал отборно сложных классиков вроде Джойса, Кафки и Достоевского. Все впечатления он переплавлял в собственное творчество. Рассказы этого сборника балансируют между психологической драмой и магическим реализмом, притчами и альтернативной историей
«Венеция под водой» повествует о том, как легендарная Ла Серениссима действительно погрузилась под воду по самые крыши домов и купола своих знаменитых соборов. Теперь туристы не просто катаются на гондолах ради развлечения – лодки остались единственным способом передвижения над затопленными площадями и кладбищами былой «царицы морей». Более того, власти разрешают желающим забрать все, что они смогут поднять с глубины, и скульптуры, и мозаики. Не безвозмездно, надо полагать, и вполне законно. Но противоестественно для тех, кто считает даже ушедшую на дно Венецию своим родным городом.
Среди известных рассказов («Побег из Катманду», «Черный воздух» — принесший автору Всемирную премию фэнтези, «Лакки Страйк», «Перекраивая историю», «Чувствительность к начальным условиям», «Слепой геометр», отмеченный премией «Небьюла») в книге есть до сих пор не публиковавшийся рассказ «Литаврщик из Берлинской филармонии, 1942».
«Спустя день или два после этого «эм-пи» впустил к нему какого-то полковника, седоволосого, чопорного, едва не раздавившего Дженьюэри пальцы в железном рукопожатии. Глаза его отливали бледной, ледяной синевой. Всем существом своим гость излучал неприязнь.
– Полковник Дрэй, – представился он. – Мне приказано защищать вас перед военным судом. Для этого мне потребуются все имеющиеся у вас факты, до мелочей, так что давайте начнем.
– Я не стану ни с кем разговаривать, пока не увижу ученого-атомщика.
…К вечеру следующего дня полковник вернулся, сопровождаемый еще одним человеком.
– Вот это – доктор Форест.
– Участвовавший в разработке бомбы, – добавил Форест.
Стриженный «ежиком», в армейской рабочей робе, он походил на военного куда сильнее полковника. Подозревая подвох, Дженьюэри смерил обоих настороженным взглядом.
– Вы поручитесь за подлинность личности этого человека словом офицера? – спросил он Дрэя.
– Разумеется, – сухо ответил полковник, приняв оскорбленный вид.
– Итак, – заговорил доктор Форест, – у вас возникли проблемы со сбросом изделия в нужный момент. Расскажите, что вы наблюдали.
Дженьюэри перевел дух, набрал полную грудь воздуха. Настало время подписать себе приговор.
– Ничего я такого не наблюдал, – прямо ответил он. – Я хочу, чтобы вы передали от меня ученым следующее. Ребята, вы работали над этой штукой не один год, и у вас наверняка было время подумать, как вашу бомбу используют. Вы знали, что джапов можно принудить к сдаче, устроив им демонстрацию…»
«Кстати, я не упоминала, что есть тут тоже нечего, кроме асфоделей? Ну да что толку жаловаться! В темных гротах куда лучше. И разговоры там идут поинтереснее, особенно если попадется какой-нибудь мелкий негодяйчик — карманник, биржевой маклер, сутенер. Меня, как и многих девчонок-недотрог, всегда втайне тянуло к таким мужчинам.
Но слишком глубоко я обычно не забираюсь. Там наказывают настоящих злодеев, тех, кто не понес должного наказания при жизни. Слушать эти вопли — выше моих сил. Впрочем, муки здесь только мысленные, тел-то у нас больше нет. Так что боги развлекаются по-своему. Покажут какому-нибудь бедолаге целое пиршество — груды мяса, горы хлеба, целые лозы винограда, — а стоит ему протянуть руку, как тут же все исчезает. Или вот еще — заставят кого-нибудь вкатывать каменную глыбу на отвесный склон. Тоже их любимая шуточка. Меня иногда так и тянет туда, поглубже: вспомнить, что такое настоящий голод, настоящее изнеможение».
Маргарет Этвуд. Пенелопиада
Новая версия «Одиссеи» — глазами верной жены Пенелопы. И ее тайные мысли, которые супруга хитроумного царя Итаки была вынуждена таить от всех на свете. Маргарет Этвуд, автор знаменитых «Служанок», много внимания уделяет тому, сколь несправедлива женская судьба в античном мире. И немедленно проводит параллели с современностью, где тоже не все просто. Как и среди сумеречных полей асфоделевой страны, где скитаются души былых красавиц и воинов, жуликов и поэтов.
Что было делать Пенелопе, кроме как соглашаться и таиться, ведь иного способа выжить у нее не было. Не было даже красоты, сделавшей легендой ее сестру Елену Прекрасную. Легендой – и причиной падения великого города Трои. При этом Пенелопа неподдельно умна, именно это позволило ей благополучно дождаться возвращения Одиссея, не став жертвой алчных авантюристов. Вот только жертв оказалось намного больше, чем перебитые законным мужем претенденты на его жену и сокровищницу. Им, злополучным прислужницам Пенелопы, теперь уже не добиться справедливости, хотя автор даже устраивает пародийные судебные слушания.
«Слишком много было при итакийском дворе подводных течений, слишком много обид и затаенного недовольства со стороны мужчин и слишком много тягостных умолчаний в связи с моей свекровью. Если я пыталась заговорить с ней, она отвечала, но никогда не глядела мне в лицо, а обращалась к скамеечке для ног или к столу. И ответы ее неизменно были жесткими и рублеными, как и подобало при беседе с мебелью.
Вскоре я поняла, что благоразумнее будет держаться в стороне от дворцовой жизни и ограничиться заботами о Телемахе, насколько позволяла Эвриклея. «Вы и сами еще почитай что дитя, — говорила она, отнимая у меня младенца. — Дайте-ка я присмотрю за нашим милым малюткой. А вы ступайте, развлекитесь».
Но я не знала, чем мне развлечься. О том, чтобы бродить по скалам или по берегу в одиночестве, словно какая-нибудь девчонка из бедняков или рабыня, не могло быть и речи: выходя из дворца, я брала с собой двух служанок (мне нужно было поддерживать репутацию, а за репутацией жены царя всегда следили самым пристальным образом), но они держались в нескольких шагах позади меня, как того требовали приличия. Шествуя в своих разноцветных одеяниях, я чувствовала себя призовой лошадью на параде: моряки пялились на меня во все глаза, а горожанки перешептывались».
«Человеку сложно понять друида или вампира – слишком разные мы существа… изменники и недовольные, желающие поиграть в тайные общества, добровольно приносят себя на алтарь науки…
Как нетрудно было догадаться, в «Антимагии» принципиально не использовали никакого Ремесла или техномагических приспособлений».
Алекс Кош. Огненный орден
Любит наш народ всякое этакое, в том числе – вампирское, и в придачу – заговоры и тайны. «В Крайдолле все спокойно». Патрули патрулируют, Зло тихо копит силы и готовит очередные пакости. Действие начинается, как и положено, с первого акт, который носит авторское название «предательского». Среди порядочных Ремесленников (см. «Огненный факультет» и «Огненный патруль») существует тайное общество «Дети Дракона», в котором практикуют опасные техники, суть которых, как гласит легенда, поведал первому Ремесленнику настоящий дракон. И один похищенный отщепенцами Ремесленник узнает об том, какие приличные на вид персонажи участвуют в заговоре и гнуснейших экспериментах. Да к тому же появление незаконных боевых артефактов (неизвестной модификации) не понравилось Ассамблее Ремесленников.
Но это только начало приближающихся неприятностей – среди союзников главного героя Зака и его друзей (магов-первокурсников) оказываются скрытые отщепенцы – низшие вампиры («Мир против нас, значит, мы против всего мира!»), члены тайного общества «Свободных вампиров». Как спасти ни в чем не повинных (в смысле – не замешанных в вампирском заговоре или же раскаявшихся) низших вампиров от расправы Ремесленников? Надо всего-навсего создать свою гвардию, а точнее – орден. Среди немаловажных проблем: невнимание потенциальной девушки к Заку (нет в мире справедливости – не оценить такого героя!) и укус его вампиром и неизбежного заковское превращение в вампира. Если не убить того самого укусившего. Для чего нужно отправлять в дорогу дальнюю, в земли вампиров.
И в компании высшего вампира, которому все нипочем, даже совершение добрых дел («В этом веке я решил поиграть в добренького вампира»), у которого особые, не всегда «теплые» отношения с соотечественниками, в том числе экс-женой, Зак ищет укусившего злодея. Но для этого сначала нужно пройти через Великое Кладбище, кишащее ходящими мертвецами, многие из которых были подняты из могил магами-недоучками.
«Жизнь вампиров очень длинна. У нас море времени, чтобы совершать ошибки. Иногда одни и те же… За двадцать с лишним веков мы с Итанией сходились сорок семь раз…
В последнее время он все старался делать при помощи магии. Практиковался, ага. То еду подогревал на Огненном Столбе, то птиц от своих ненаглядных деревьев као фаерболами отгонял, а теперь вот стричь меня удумал. В качестве ножниц Чез использовал два воздушных клинка средних размеров – на большее у него сил все равно не хватало, — а отрезанные волосы сжигал еще до того, как они касались пола».
Д. Спарроу. История космических полетов. Люди, события, триумфы, катастрофы
Первые ракеты появились на Востоке, в Китае и после его завоевания монголами попали в Европу. В 1288 г. арабы использовали ракеты при осаде испанского города Валенсии. Инженер и теоретик Казимир Семенович (1600–1651) описал несколько видов ракет, иногда поразительно похожих на сегодняшние проекты – с длинным трубовидным корпусом, стабилизирующим оперением и даже с многоступенчатым строением. Роберт Годдард, мечтатель и преподаватель физики, в 1926 г. совершил настоящую революцию, запустив первую ракету на жидком топливе. 4 октября 1957 года Советский Союз поразил мир, запустив «Спутник-1» – первый искусственный космический объект, появившийся на околоземной орбите. Это событие возвестило начало нового этапа в истории человечества – Космической эры. В красочной книге (главный редактор издательства О. А. Дыдыкина; переводчик, научный консультант Ю. О. Соколов) — множество фотографий, которые наглядно показывают так достижения человеческой инженерной мысли, так и людей, уже шагнувших в Космос и на чужие планеты, которые когда-нибудь могут стать домом для наших далеких потомков.
Одна из глав издания посвящена космическим фантастам и их идеям. Другие – поединку сверхдержав за покорение космического пространства, путешествию собаки Лайки, почтовым маркам космической эпохи, станции «Мир», сьемкам из космоса, конструкции «Востока», 108 минутам первого космического полета человека, первому шагу на Луне, последующим высадкам астронавтов на Луне, лунному вездеходу, величайшим достижениям в ракетостроении.
«Сменивший убитого взбунтовавшимися солдатами Проба (282 г.) император Кар назначил своими соправителями-цезарями своих сыновей Карина и Нумериама. Вверив в управление Карина Иллирию, Галлию и Италию, Кар, взяв с собой Нумериана, отправился в поход на персов. Поход оказался чрезвычайно успешен и римляне, разгромив персидские войска, взяли город Ктесифон — столицу Сасанидской Персии. Однако, столь блистательно начатое правление Кара через год с небольшим (283 г.) внезапно завершилось, когда в лагере на берегу реки Тигр владыка Рима погиб от удара молнии. Нумериан, отличавшийся выдающимися способностями, по утверждению Евтропия, к несчастью своему, страдал глазной болезнью и потому ехал в закрытом паланкине. Этим и воспользовался тесть Нумериана префект претория Апр, сам возмечтавший о престоле. Убив Нумериана, префект пытался скрыть от войска его смерть, до поры до времени уверяя всех, что цезарь не покидает паланкина из-за болезни глаз. Однако, запах разлагающегося тела открыл преступление Апра.
Известие о гибели Нумериана взорвало войско, возвращавшееся из похода на Персию и достигшее уже Никомедии в Вифинии близ Мраморного моря. На сходке воинов 17 октября 284 г. Диокл, начальник дворцовых войск, поклялся, что никакого отношения к убийству Нумериана он не имеет, а поскольку рядом стоял истинный убийца — Апр, то он немедленно поразил его мечом. С этого мгновения он из Диокла превратился в Диоклетиана, точнее, в Цезаря Гая Аврелия Валерия Диоклетиана Августа, императора Рима.
Карин, правивший Западом, не сумел противостоять Диоклетиану и в большом сражении у Марги был разбит и погиб. Так Диоклетиан стал единодержавным владыкой Римской империи. Теперь он мог приступить к борьбе с сепаратистскими движениями в разных провинциях империи».
Игорь Князький. Император Диоклетиан и закат античного мира
Были и в стародавние времена управленческие гении, выбившиеся из самых низов к вершинам власти. Просто столетия были неспокойные, требующие особых, прочных и мудрых людей, готовых как править империей, так и вскапывать огород.
Казалось бы, не так уж много времени прошло со момента вынужденной смерти Юлия Цезаря, а количество проблем достигло критической отметки. Конец III века принес Римской империи тяжелейшие поражения во внешних войнах, развеявшие миф о непобедимости римского оружия, и грандиозные восстания, сотрясавшие целые провинции государства. Государственный строй, созданный Августом, нуждался в модернизации.
Начавший службу простым легионером, Диоклетиан своему возвышения был обязан выдающимся природным способностям и неудачам римской элиты в очередной схватке за власть. Источников, повествующих о его правлении, сохранилось не так много, и они в основном связаны с историей Церкви, поскольку Диоклетианом было предпринято последнее великое гонение на христиан: «политика руководителей христианского клира поставила церковь в такое положение, при котором она не могла не вызвать репрессий императорской власти». Среди этих работ – сочинение Лактанция, «христианского Цицерона» — «О смерти гонителей», в котором утверждалось, что Диоклетиан совершено разорил население и вызвал к себе всеобщую ненависть. Установление абсолютной монархии (в том числе и сакрализация императора) являлось для Диоклетиана необходимым условием для проведения в жизнь задуманных им преобразований.
Историк V века Зосим так оценил его правление: «Когда Римская империя благодаря предусмотрительности Диоклетиана повсюду по крайним границам была окружена поселениями, крепостями и укреплениями, в них жили войска, и не могло быть, чтобы варвары пересекли границы…»
Помимо успешных войн и подавление мятежей, Диоклетиан вошел историю император, позаботившийся о римлянах – в 298 г. в городе началось строительство терм Диоклетиана (они одновременно вмещали 3000 человек), а через три года он издал эдикт о ценах. Потом Диоклетиан официально отрекся от власти и отправился на покой.
Через два года тамошние правители позвали Диоклетиана вернуться к власти. По словам Аврелия Виктора, Диоклетиан, «точно отстраняясь от какой-то чумы, ответил им: «О, если бы вы могли посмотреть на овощи, выращенные моими руками в Салоне (совр. Сплит в Хорватии), вы бы сказали, что мне этого делать никогда не надо».
Прошло шесть лет и новые римские вожди отправили ему приглашение на свадебный пир. Бывший император отказался, ссылаясь на старость. Потом пришло новое угрожающее письмо, и Диоклетиан умер. Возможно, совершив самоубийство. Он оставался для пришедших к власти победоносных августов назойливой тенью прошлого…
Как говорят историки, в добровольном отречении от власти Диоклетиана римский народ увидел прежде всего величие его души…
«С того самого времени, когда в Риме установился Принципат Августа, начался и императорский культ, непременной частью которого было обожествление личности правителя империи. Уже само имя Август ("умножающий"), которое сенат пожаловал ему в 27 г. до н. э., имело значение некоей божественной силы (numen). Numen имело значение божества и выделяло Августа из числа простых смертных. Ведь раньше numen прилагалась только к богам и лишь в исключительных случаях его удостаивался римский народ (populus romanus) и сенат римского народа (senatus populusque romanum), то со времени Августа личность императора стала считаться носителем божественной мощи и силы, и, соответственно, всеобъемлющих функций божества. Теперь его деяния, воля, проявления власти расценивались как явления божественного характера, а сам принцепс выступал как носитель божественной власти.
Божественную природу император получал после смерти, после постановления сената о его обожествлении. Соответственно, каждый его преемник, будучи преемником "божественного" был или считался сыном, внуком, правнуком прочих божественных (кровное, действительное родство здесь, как известно, значения не имело)».
Арсен Ревазов. Одиночество-13. Метаферонты
После романа «Одиночество-12», сочетавшего в себе различные элементы постмодернизма, триллера, юмора и путевых очерков, но вышедшего в традиционном бумажном виде, Арсен Ревазов выпустил его продолжение. Уже в качестве выкладываемой поглавно видеокниги в авторском исполнении.
Новый роман представляет собой сплав нескольких жанров: это и (псевдо)-конспирологический боевик, и научная проза и романтический неонуар под одной обложкой, текст пропитан черно-белым юмором, гиперссылками и искренним желанием разобраться, как устроен наш странный мир. Начинается все с того, что ранним утром герой приходит в гости к другу. И замирает на пороге, повергая приятеля в недоумение. Вскоре выясняется, что у кого-то из них произошли серьезные изменения памяти. У одного появились новые воспоминания, в то время как у другого пропали старые. А потом на них обрушивается каскад странных, а порой и откровенно опасных событий.
«Появляется социология, но в пародийном аспекте, — говорит автор. — Также появится конспирология и политология. Ведь моя книга — это пародия на триллер, детектив и конспирологический роман. Что естественно, ведь, например, «Дон Кихот» — это тоже пародия на рыцарский роман. Никуда не деться и от всяких эпидемических историй, которые уже стали частью нашей жизни». Экшн, стеб и почти документальные научные мотивы тоже присутствуют в полной мере. По мнению писателя, эксперимент с превращением художественного текста сразу в начитываемый видеовариант еще сильнее выявил то, что для прозы ритм является одной из важнейших характеристик.
«Все очень удивились. Посмотрели на коней, которые словно горный поток неслись в долину, и один из спутников царя спросил: — Разве можно сесть на них верхом? Они же совсем дикие! Кто сможет приручить их? Царь Тахмурас бросил на него гневный взгляд и ответил: — Придётся приручить! Тогда мы сможем победить дэвов».
Мохаммад Реза Юсефи. Дикие кони
Свою новую книгу о «древних временах» современный иранский писатель посвятил одному из эпизодов поэмы «Шахнаме» прославленного Фирдоуси. По преданию, именно легендарный царь Тахмурас научил народ разводить овец, прясть нитки из их шерсти, делать ткани и шить одежду; ею люди заменили некогда облюбованные ими звериные шкуры. Однако благоденствие человеческого рода не понравилось владыке тьмы Ахриману, и он насылал на Тахмураса и его народ полчища злобных чудищ — дэвов.
Однажды царь отправился со свитой на охоту и увидел табун диких коней. Мудрый правитель тотчас же подумал: насколько легче было бы его воинам противостоять нашествию верхом на лошадях!.. Но изловить даже одно непокорное животное —непосильная для человека задача. Потерпев неудачу, царь догадался изготовить прочный аркан. Именно так, уверял своего читателя Фирдоуси, люди впервые оседлали коней, — и одолели многочисленных недругов.
«Царь и воины подкрались к коням и разом набросили на них арканы. Один конь рухнул на землю, другой затянул петлю, третий заржал. Пыль поднялась до самых небес. Царь Тахмурас выбрал белого скакуна. Когда он набросил свой аркан на коня, то сразу с грозным криком вскочил на него и натянул аркан, словно уздечку. Воины тоже вскочили на пойманных коней. Поднялся шум и гам, отовсюду доносились крики воинов и конское ржанье. Тут и царь Тахмурас вернулся к воинам — его конь успокоился и стал слушаться его. С тех пор они каждый день ходили ловить коней, пока не сбылась мечта царя Тахмураса, и у каждого воина не появился свой конь».
«Войдя вслед за Архимедом Кузьмичем, Ух оказался в захламленной каморке. Здесь пахло клеем, опилками и краской. У волчонка защекотало в носу, и он чихнул. Тут же висящий на стенке репродуктор старинного вида защелкал, захрипел и вежливо произнес: «Будьте здоровы!»
— Автоматический послечихатель, — пояснил Пифагоров голосом эскурсовода. — Сокращенно, по первым буквам, АП. Собран на базе квартирной радиоточки. Реагирует на любой неожиданный резкий звук. До появления шестиногих ко мне многие заходили полюбопытствовать, что я тут наизобретал. Кто ни попадёт в мастерскую – с непривычки чихает, а на каждый чих, как известно, не наздравствуешься. Вот и пришлось АП сконструировать. Но мы, собственно, не за тем сюда пришли. Прошу оценить МЧС, многофункциональные часы с кукушкой… Это ТС – сокращенное название разработки. По первым буквам. Полностью – туфли-самоходы».
Николай Голь. Волчонок Ух. Приключения юного сыщика
В красочной книге описаны приключения серого волчонка по имени Ух, проживавшего по адресу: Старое Логово, слева от Большой Черемухи, что на берегу Быстрого Ручья. Волчонок очень сильно мечтал сделать какое-нибудь доброе дело, что-нибудь расследовать и кому-нибудь помочь. И вот Уху повезло — он познакомился с Пифагоровым Архимедом Кузьмичем, изобретателем-самородком, жилище которого осаждали инопланетяне, причем непростые, а загадочные шестиногие.
Пифогоров показал Уху свои многочисленные изобретения, которые не могли помочь изобретателю победить инопланетян. Все потому, что рядом с Пифогоровым до появления Уха не было настоящих друзей, к которым можно было обратиться за помощью. А вот у Уха был приятель Кролик Морковкин. В книге описано множество забавных ситуаций, показанных на иллюстрациях художника Николая Воронцова.
«Туннелефон, как поведал автор-рационализатор, представляет собой новейшее средство подземной коммуникации. Слуховая труба, проложенная под слоем почвы, имеет два выхода: в стене мастерской и в пещере на склоне холма, который высится неподалеку от заболоченной поляны.
Оба отверстия снабжены микрофонами и приемниками-усилителями. Таким образом, находясь на одной стороне туннеле-телефона, можно передать любое устное сообщение на его другую сторону.
— Отлично! – воскликнул Ух. – Немедленно идем в мастерскую и передадим просьбу о помощи!
— Кому? – охладил его пыл Пифагоров».
«Матери хотелось, чтобы какой-то из сыновей остался в деревне и стал для нее опорой. Один из наших родственников стал ветеринаром. Хорошо зарабатывал. Пользовался уважением. Вот если бы я стал ветеринаром или агрономом, это была бы такая поддержка семье! Но установка на Москву все же пересилила. Школьный учитель настаивал на том, чтобы меня отправили в Москву. Он считал меня лучшим учеником за всю его учительскую деятельность. Он уверял мать, что я буду новым Ломоносовым. И наш священник говорил о том же. Он простил мне грех с крестиком. Он говорил матери, что во мне есть "искра Божия" и ее не загасит никакой атеизм. Скрепя сердце, мать согласилась отправить меня в Москву…
Чуть свет проснулась вся семья. Перед дальней дорогой по старому русскому обычаю мы молча посидели несколько минут. И я с чужими людьми покинул дом. Это была не просто временная поездка в чужие края. Это был переход в иное измерение бытия. И это было не просто переходом деревенского парня к городскому образу жизни — такой переход не был чем-то новым для наших мест. Это было началом скачка от самых глубоких основ разрушенного уклада народной жизни сразу на вершину современной тенденции человечества — скачка из прошлого в будущее. Сказанное не есть лишь сегодняшняя интерпретация прошлого события. Мы все на самом деле чувствовали тогда какой-то символический и даже мистический смысл происходившего. Предчувствие какого-то великого перелома было уже подготовлено долгими годами предшествующей истории».
Александр Зиновьев. Русская судьба, исповедь отщепенца
Книга известного философа, чье 100-летие отмечается в этом году, посвящена осмыслению масштаба тех перемен, которые произошли в нашей стране после Октябрьской революции. Отношения Александра Зиновьева с советской властью были совсем не безоблачными, недаром он характеризует себя как «отщепенца» в социалистическом обществе. Но при этом мыслитель безошибочно определяет, что именно позволило СССР сформироваться и устоять, несмотря на бедствия гражданской войны, разруху, жестокие потрясения коллективизации и другие испытания. Он пишет, что наша страна оказалась первооткрывателем путей в будущее, о стремительном преображении судеб великого множества бедных и угнетенных, не имевших никакой перспективы людей, перед которыми внезапно распахнулись двери к цивилизованной жизни.
Всеобщий доступ к образованию и культуре оказался тем, ради чего советские люди действительно готовы были терпеть лишения. Это был великий шанс – подняться из тьмы невежества, занять приличное положение в обществе. И когда шанс был практически у каждого, он стал тем, что стоило защищать. При этом о реальной советской повседневности философ пишет без всяких прикрас, органично сочетая глубокие размышления со множеством ярких житейских подробностей.
«Отменили карточную систему. Регулярно снижались цены на продукты питания. Появились предметы ширпотреба (одежда, обувь, кухонная утварь и т. д.). Жизнь становилась интересной и насыщенной. Мы ходили на демонстрации, участвовали в пионерских сборах и во всякого рода общественных мероприятиях (сбор металлического лома и макулатуры, посадка деревьев). Нам показывали новые фильмы, которые с пропагандистской точки зрения были сделаны превосходно. Они производили впечатление даже на Западе. А для нас они были праздниками. Я сам посмотрел раз двадцать фильм "Чапаев" и десять раз "Мы из Кронштадта". Нам устраивали чтение новых книг советских писателей. Книга Николая Островского "Как закалялась сталь" стала своего рода учебником коммунистического воспитания молодежи. Все важнейшие события в жизни страны становились событиями нашей личной жизни. Начавшаяся реконструкция Москвы воспринималась нами не как разрушение памятников старины и архитектурное обезображивание города, а как явное улучшение вида города и условий жизни в нем. При мне снесли знаменитую Сухареву башню и башни водопровода у Рижского вокзала, уничтожили бульвары Садового кольца и Первой Мещанской улицы. И даже это мы воспринимали как неслыханный прогресс. Около нашего дома сломали церковь. На ее месте построили здание художественно-промышленного училища. Одним словом, жизнь страны, преподносимая нам в героически-романтическом духе, становилась важнейшим элементом нашей личной жизни и оттесняла куда-то на задний план все реальные ужасы и трудности. И сталинские репрессии мы воспринимали как продолжение революции и Гражданской войны. Впрочем, моего окружения они тогда не коснулись почти совсем. В соседнем доме арестовали инженера, затем — его преемника. Но это никакого эффекта не имело. Политические процессы после убийства Кирова мы воспринимали как спектакли и ждали новых представлений такого рода».
«Стоит мне только закрыть глаза, мы все по-прежнему живы, и ясно, чего боги хотят от нас. Миф, который о нас рассказывают, наверное, начинается с того прозрачного голубого дня в Коне и с акул, но я-то знаю, как все было на самом деле. Мы начались раньше. Ты начался раньше. Гавайское королевство давным-давно уничтожили, дышащие дождевые леса и поющие зеленые рифы пали под ударами хоуле, от кулаков их морских курортов и небоскребов, – тогда-то земля и бросила клич. Теперь я это понимаю – благодаря тебе. Боги жаждали перемен, и ты стал этой переменой. В наши первые дни я замечала множество знаков, но не придавала им значения. Первый – когда мы с твоим отцом, лежа ночью голыми в его пикапе в долине Вайпио, увидели призраков древних воинов.
В Вайпио мы поехали в пятницу, пау хана, сидеть с твоим братом осталась тетя Кейеки, мы же с твоим отцом собирались воспользоваться этой ночью без детей, чтобы натрахаться до одури, при одной лишь мысли об этом нас словно било током. Да и могло ли быть иначе? Солнце растерло нам кожу до черноты, футбол укрепил мускулы твоего отца, мои – баскетбол, и каждый наш день был привычно пронизан страстью. И представь долину Вайпио: поросшая буйной зеленью глубокая расселина, разрезанная зеркальной серебристо-бурой рекой, а за ней – широкий черный песчаный пляж, сбегающий к пенному океану.
Мы медленно спускались в раздолбанном отцовском пикапе на дно долины, петляли по серпантину, справа отвесная скала, под колесами – асфальт, уложенный на булыжник, уклон такой крутой, что салон провонял горящими тормозными колодками. Потом тряслись по илу, объезжая мутные лужи глубиной по пояс, наконец выехали на песок, остановили пикап у окаймляющих пляж рябых в крапинку камней, похожих на яйца; твой отец шутил, пока у меня от смеха не закололо щеки и последние тени деревьев не вытянулись к горизонту. Океан рокотал и шипел….
По гребню дальнего холма Вайпио, то опускаясь, то поднимаясь, неспешно тянулась цепочка дрожащих огоньков. Зеленые, белые, мерцающие, штук пятьдесят, не меньше, и мы, приглядевшись, поняли, что это. Горящие факелы. Мы слышали о ночных маршах древних воинов, но всегда считали эти истории мифом, своего рода гимном тому, чего лишились Гавайи, – и вот все эти призраки давно погибших алии перед нами. Медленно взбираются на холм, направляясь вглубь черной долины, в сырость и мрак, к тому, что ждет там неупокоенных королей. Вереница факелов ползла по вершине холма, то появляясь, то исчезая меж деревьев, ныряя и снова взлетая, пока все огни вдруг разом не погасли».
Каваи Стронг Уошбёрн. Акулы во дни спасателей
Однажды семилетний мальчик Ноа, отправившись вместе с родителями кататься на яхте, случайно падает в воду. Теплое море кишит акулами, и никто не успеет прийти на помощь ребенку… Но происходит нечто невероятное — огромная хищная рыба бережно берет Ноа зубастой пастью и выносит к самому борту суденышка. Мальчик невредим, а взрослым остается плакать от счастья и думать, что это древние гавайские божества спасли их сына.
Но проходит время, и у мальчика начинают проявляться необычные способности, целительский дар. А его брат и сестра, устав слушать семейную легенду о чудесном спасении и находиться в тени того, кто был отмечен милостью древних, ищут свои пути в жизни. Мистический слой сюжета переплетен с такими знакомыми на любом континенте семейными проблемами
. Старший брат понимает: вся фантастическая слава досталась младшему, а он сам никогда не сможет доказать родителям и знакомым, что он тоже чего-то стоит. Но он старший, он обязан усердно трудиться быть и быть готовым нести ответственность за всю семью.
Социальных проблем тоже хватает – на родном острове семьи Ноа нет работы, всюду нищета. Приходится покинуть его, но и на новом месте земля не устлана золотом.
«Ночи напролет после той истории с акулами мы с твоим отцом гадали, что будет дальше, кем ты станешь. Я верю, что в тот день на кладбище мы впервые по-настоящему поняли, на что ты способен. И если в тебе больше от богов, чем от нас, если ты нечто новое, если тебе суждено преобразить острова, если телом маленького мальчишки двигают прежние короли, – тогда, разумеется, я не сумею помочь тебе раскрыть твои задатки. Мое время в роли твоей матери было как последние судорожные вздохи той совы, и вскоре тебе пришлось бы аккуратно опустить мою любовь в могилу, забросать землей своего детства и уйти…
Я так думаю, до того, как первые гавайцы стали гавайцами, они жили на Фиджи, Тонге или где, и у них было слишком много войн и слишком много королей, и тогда самые сильные посмотрели на звезды и увидели карту в будущее, которое они могут сделать своим. Гнули спины, делали себе каноэ, чтобы выдержали волны высотой в сорок футов, широкие паруса забирали ветер в кулак, и тогда они уплыли с прежней земли. Прощайте, бывшие короли, прощайте, бывшие боги, прощайте, бывшие законы, прощай, бывшая власть, прощайте, бывшие запреты. После ночей на воде и соли на татуированных мышцах настало время, когда они увидели белый свет луны над новой землей Гавайев и такие: вот оно. Это наше. Это всё мы, это всё сейчас»
«По вторникам со мной никогда не происходит ничего из ряда вон выходящего. Могу с уверенностью сказать, что это самый скучный день недели. Даже тот вторник, когда моя жизнь вошла в штопор и понеслась навстречу кошмару, поначалу казался таким же, как и все остальные.
Я открыл глаза всего за несколько секунд до того, как будильник собирался привести меня в чувство, перекатился по кровати и шлепнул по кнопке, заглушая звонок. Перспектива еще одного дня исторгла из меня лишь короткий — не более — стон, я поднялся, посетил ванную, вымыл руки, прошлепал на кухню сварить кофе, обшарил холодильник в поисках чего-нибудь подходящего для завтрака и в конечном счете остановился на побитом и рыхлом банане. Но я был разочарован, не обнаружив никаких следов моей домохозяйки, никакого свидетельства хотя бы того, что она проснулась.
Мы — моя домохозяйка и я — жили в паршивой квартирке с двумя спальнями в Тутинг-Беке, Ю-З, в нескольких минутах ходьбы от оживленной улочки, где витал легко узнаваемый лондонский букет запахов, этакий одеколон а-ля Тутинг: пиво, опиум, сточные воды, тухлая рыба, автомобильные выхлопы, застоялая моча.
Она прожила тут уже несколько лет, а я еще был новичком, потому что поселился всего несколько недель назад, но прожил уже вполне достаточно, чтобы понять, какие чувства я к ней испытываю…
Прихватив ланч и велосипедный шлем, я вышел из квартиры, не забыв запереть входную дверь на два замка. Стояло прохладное, ясное декабрьское утро, и дыхание вырывалось у меня изо рта, словно дым. Ночью прошел сильный дождь, и мир вокруг стал мутным и промокшим, словно я смотрел на него через запотевшее оконное стекло. Я присел, чтобы отстегнуть свой развалюшный велосипед — обычно я пристегивал его цепью к фонарному столбу, хотя своим видом он не мог привлечь и самого захудалого угонщика, и даже собаки отказывались поднимать лапу рядом с его ржавыми колесами и рамой, с которой хлопьями осыпалась краска».
Джонатан Барнс. Люди Домино
Жизнь человека в мегаполисе только на первый взгляд безоблачна и предсказуема. В любой момент даже с самым безобидным и законопослушным горожанином может приключиться самая невероятная история с вовсе не счастливым концом. Ну, а что еще можно ожидать от рукописи, которая уверяют в самом начале текста, была найдена опубликовавшим ее редактором на пороге своего дома? Однажды офисный клерк из «Архивного подразделения гражданской службы хранения и поиска информации» получил от начальства задание помочь новенькой освоиться в офисе. Им пришлось вместе посетить занятие по безопасности, на котором они услышали следующее: «У вас может сложиться впечатление…что офис – самое безопасное место для работы. У вас даже может сложиться впечатление, что ничего страшного с вами произойти не может, поскольку самое смертельное оружие, с которым вы имеете дело, это степлер, факс или архивная парка… Несчастные случаи могут произойти. Несчастные случаи происходят. Каждый офис – это потенциальная смертельная ловушка». Но иногда ловушкой может оказаться целый город. Всего не предусмотришь, сколько не прогнозируй…
«Те, кто не добрался до реки и не наглотался жидкой информации, быстро оправились. Было, конечно, много всякой неразберихи, возмущенных опровержений, слезных признаний и в конечном счете немало приторной скорби. В тот день многие люди оказались на грани гибели, но в большинстве своем были спасены. В конце концов все сделали единственное, на что были способны, — вздохнули поглубже и с удвоенной энергией вернулись к жизни, и водворился прежний заведенный порядок, с его рабочими неделями, утренними поездками и ежедневной толкотней в центре города.
Ну и конечно, я. Я тоже остался в живых.
После того как ловушка Процесса захлопнулась, все почернело, и из того, что происходило дальше, я запомнил только мимолетные вспышки, словно выхваченные из темноты. Вот сильные руки вытащили меня из воды, влили в горло какую-то теплую укрепляющую жидкость, опустили на что-то мягкое, и началась долгая убаюкивающая поездка в машине.
Когда меня нашли, я, судя по всему, был в горячке, без конца бормотал про снег, генерального директора, информацию. Первое, что я помню, это пробуждение здесь, в постели в Хайгрое, где вы столько сделали, чтобы ликвидировать ущерб, нанесенный ошибками и заблуждениями ваших предков, и где вы проявили столь любезное гостеприимство, благодаря которому я чувствовал себя как дома.
С огромным удовольствием я узнал, что вас, вашу милую жену и меня ждет радость — ни больше ни меньше, чем рождение вашего сына или дочери, чье появление сейчас, когда я пишу эти строки, ожидается со дня на день.
Но есть кое-что самое невероятное, о чем я вам не рассказал.
Это голос у меня в голове. Заговорив в первый раз, он произнес только шесть слов, после чего замолк. Естественно, некоторое время я пытался убедить себя, что все это мне приснилось, что это некое странное побочное действие, слуховая галлюцинация, вызванная крайней усталостью.
Но в последние несколько дней стало хуже — гораздо хуже, и теперь для меня пришло время признать правду. Левиафан жил внутри меня и набирал силу.
То, что находилось внутри Эстеллы, было лишь филиалом Левиафана. То, что ношу в себе я, — его штаб-квартира, его мозг, его мыслительный центр. Боюсь, потребуется немалая жертва, чтобы упечь его навсегда.
Вообще-то говоря, мне кажется, я знаю, что будет дальше. Вы, наверное, уже и сами это поняли. За последние несколько дней моя одежда сильно увеличилась и обвисла. Мой голос стал выше, часто ломается и дает петуха, иногда совсем по-детски. Но странное дело, я чувствую себя лучше, чем прежде. Иногда мне даже хочется смеяться.
Можете делать с этой рукописью все, что пожелаете. Заприте ее в ящике стола. Сожгите. Можете даже опубликовать. Ведь, в конце концов, это только слова».
«…Иван Кочуев шёл по вечернему городу, и новенькая портупея игриво поскрипывала в такт его движениям. Сапоги и фуражка тоже были относительно новыми, а вот гимнастёрка и синие штаны с жёлтыми лампасами достались в наследство от «Бударочки», развалившегося ансамбля казачьей песни. Настроение было радостное и приподнятое. Атаман собственноручно утвердил новый макет газеты «Казачий вестник», что сразу возводило Ивана (как редактора, наборщика и журналиста в одном лице) едва ли не в подъесаульскую должность «зам-атамана по вопросам печати»!
С чего именно молодой образованный человек двадцати трёх лет из интеллигентной семьи в наше время вдруг решил податься в казачество – вряд ли бы толком объяснил даже он сам… То ли зов предков, то ли генная память, то ли в армии в солдатиков не наигрался, а может быть, просто поиск своего места в урбанизированном мире – кто знает? Хорошо ещё парень подался в казаки, а не в хиппи, например, не в панки, не в сатанисты или вообще в национал-большевики!.. Впрочем, доподлинно судить об этом трудно, а наверняка узнать уже не удастся, ибо в то роковое мгновение, когда он переходил перекрёсток, из-за угла бесшумно вылетел навороченный джип. Без пяти минут подъесаул Иван Кочуев не успел даже почувствовать боли…
…А это, вне всякого сомнения, был Рай! Золотой песчаный берег бирюзово-синего океана с романтически размытым горизонтом и алмазными бликами на нежно дышащих волнах. Бездонное небо исключительной чистоты, лимонное солнце, щедрое до расточительности, тропический лес и воздух, полный самых восхитительных цветочных ароматов. Многоцветные бабочки, сладкоголосые птички, серебряные стрекозы и трогательные морские черепашки у самой кромки прибоя…
– Ох-ре-неть, до чего же любо! – с чувством выдохнул современный казак, потягиваясь на тёплом песке…»
Андрей Белянин. Казак в раю
Казак – он и Раю казак. Особенно в компании с юной симпатичной военнослужащей израильской армии и потерянным эльфийским принцем, не расстающимся с косячком... Что Рай не выглядел чересчур пресным, в нем обитают благородные эльфы (хранящие в винных погребах такие дивные напитки как «Кровь пьяного назгула», «Пот усталого хоббита», «Чистая слеза профессора»), мелкие чернявые бесы-инопланетяне, адепты Белого Братства, хаббардисты и прочие агитаторы «за Светлую жизнь», которую почему-то требуют оплатить авансом...
Не успевает в книге закончиться одно приключение — «разборка», как начинается следующее. Истина, как ей положено быть, все время где-то рядом: «...человек, нашедший Истину, тут же делится с остальными. Но, разделенная на части, Истина – дохнет... Жертвоприношение – это все лишь нечто среднее между искренней благодарностью и предоплатой... Перед героями на самом деле вообще не стоит вопрос – совершать или не совершать подвиг. Да кто их вообще спрашивает?...»
В тексте много здравого сарказма, наглядно демонстрирующего издержки нетрадиционных верований современного необременённого знаниями человека с излишними надеждами на близкие чудеса в свою пользу. Можно посмеяться, хотя и за прошедшие с момента выхода книги годы и юмор отчасти уже стал иным…
«Казачья шашка знает не так много чисто фехтовальных приёмов. В большинстве случаев всё решает скорость и правильная постановка кистевого удара. И дерутся казаки очень скупо, с какой-то мелочной расчётливостью, так, чтобы не повторяться дважды. Один противник – один удар, и всё, растащили трупы по углам, руки об лампасы вытерли, и шабаш – домой, в станицу, с песнями…
Тому переростку, что слева, Иван просто перерубил клинок у самой рукояти – златоустовская сталь выдержала. Меч правого поймал крест-накрест, удержал, жёстко наступил каблуком на мягкий сапог эльфа и, не раздумывая, врезал ему рукоятью по зубам.
– Думаю, на сегодня достаточно?
– Не торопись, человек… – Третий, тот, что бегал за мечом, вышел из кустов с боевым арбалетом на взводе. Подъесаул сплюнул и молча сунул шашку в ножны. Поднявшийся эльф вытер кровь с губ и так же молча ударил его ногой в пах. Две долгих минуты вся троица, забыв об оружии, старательно месила героического парня мягкими сапогами. Как больно бьют эльфийские сапоги под рёбра, знает любой орк или гоблин, но это уже другая история. В нашем случае важно лишь то, что, когда нападавшие изрядно утомились, за их спинами раздался вежливый девичий голос…»
«В постперестроечной реальности пришли к власти читатели фантастики, конкретнее — читатели братьев Стругацких. Раскрепощенные, остроумные насельники академгородков, университетских общаг комсомольско-молодежных редакций пестовали идею иного, честного и разумно устроенного мира среди мерзостей окружающей совдействительности. Это было незримое, бездоговорное объединение людей, объединение почти религиозного свойства. Светская церковь. Двум случайно встретившимся МНСам достаточно было обменяться несколькими словечками, чтобы увидеть друг в друге братьев по духу. А если еще в кустах отыщется гитара… Можно даже допустить, что лучшие из них (не приспособленцы, ставшие теперь банкирами) хотели хорошего не только для себя, но для всех. Для страны. Главная их ошибка, этих «лучших», была в том, что они хотели этого быстро, сразу, не задумываясь о мерзостях переходного периода.
«Понедельник начинается в субботу». Легко видеть, что в этой формуле пропущен главный член — воскресенье. МНСы думали, что если они готовы жить по-новому, то и все остальные тоже готовы. Думали: только кинь клич, и люди воскреснут для новой жизни сами собой. Оказалось — никак нет. Косные народные массы не желали одним махом превращаться в жителей светлого будущего».
Михаил Попов. Идея
Сборник беллетристики известного современного автора, причем самой разнообразной: от достаточно объемистых повестей до совсем небольших рассказов. Открывается книга повестью "Идея". Это имя главной героини, матери рассказчика. Когда-то она была крещена Аграфеной, но потом отец во славу революции дал ей новое имя. С ним она прожила долгую жизнь, в которой отразилась вся советская история.
Советская реальность во многом переплеталась с фантастическими допущениями. Поначалу – с проектами невероятных городов, «заатмосферного летания» и других проектов стремительного изменения привычного существования. Потом на страну обрушились тяжелые испытания, сами по себе достойные эпоса. В 1960-е, когда космос, пусть и ближний, был наконец-то достигнут, бурно расцвела фантастика. И героиня повести Михаила Попова «Идея» отдает дань этому жанру, зачитываясь романом Сергея Снегова «Люди как боги». Космические монстры, впрочем, вполне миролюбивые, дружно проникаются на страницах этой трилогии идеей борьбы за светлое коммунистическое будущее, которое теперь можно строить не только в отдельно взятой стране, но и во всей Галактике. Героиня повести живет в бараке с глиняным полом, но искренне верит в скорое наступление коммунизма, как было обещано партийными вождями. При этом, когда наступает перестройка, и все зачитываются уже другой фантастикой – прежде всего, «Собачьим сердцем» Булгакова, Идея Алексеевна продолжает хранить верность былым идеалам. Да, были такие люди, кто упорно не видел в профессоре Преображенском героя, зато сочувствовал Шарикову. Потому что должен же и у самого простого человека быть шанс продвинуться в лучшую жизнь. И для многих этот социальный лифт был связан именно с Советской властью.
В книгу среди прочих включен и рассказ о Нострадамусе, враче, алхимике и человеке, который пытался спасти странного предсказателя будущего, который не мог назвать даже свое имя.
«Потери следовали одна за другой, они расстраивали его, но не удивляли. До самого поворота дороги к Экс-ан-Провансу Мишель де Нот-рдам путешествовал не только в прекрасной повозке, но и в прекрасном обществе. Помимо разговорчивого возницы Жюве и услужливого личного лакея Люка, нанятого еще на побережье, ученому мужу де Нотрдаму сопутствовала пара судейских из Тулузы и весьма начитанный аптекарь из Дофине. Что может быть приятнее ученой беседы во время утомительного путешествия. Тем более, что Мишель де Нотрдам путешествовал как бы в облаке своей научной славы, ореол которой образовался вокруг его имени после его удачной схватки с чудовищем чумной напасти в марсельском порту. Все от возницы, до аптекаря просили его рассказать "как там все было". Он рассказывал о своих конкретных приемах, давал советы, и они тут же заносились в пергаментные свитки дрожащей от дорожной тряски рукой аптекаря. Мишель де Нотрдам заявил даже, немного увлекшись, что по большому счету тайна чумы разгадана. Идея итальянского гения Фанкароло о том, что в основе всех хворей чумного типа лежит специфическое заразное начало "контагия", может считаться, доказанной. Осталось совсем немного, чтобы точнее определить его природу и свойства, и тогда по нему можно будет нанести окончательный удар, и избавить человечество от этого ужаса навсегда.
Почему-то это последнее заявление, вызвало меньший интерес у спутников, чем жуткие истории о марсельской войне с побежденной эпидемией».
С давних пор все эти слова использовались для описания человека, который, пользуясь нашим страхом заболеть или умереть, торгует методами лечения, не помогающими нам, вредящими нам или даже убивающими нас.
Однако целительство не всегда заурядный обман. Хотя чаще всего целительством называют применение и продажу заведомо шарлатанских способов лечения, это понятие включает и ситуации, когда человек практикует то, во что действительно верит. Например, если целитель искренне игнорирует научные факты или оспаривает их. Или если этот целитель жил много столетий назад, когда сам научный метод познания еще не был выдуман цивилизацией. Через призму современности то или иное лечение может показаться совершенно абсурдным. Яички ласки в качестве контрацептива? Кровопускание для лечения кровопотери? Прижигание раскаленным железом, чтобы прекратить любовные муки? Угу.
Однако за этим бессмысленным лечением – от османов, поедающих глину, чтобы не заразиться чумой, до англичан Викторианской эпохи, дышащих испарениями ртути в поисках исцеления от сифилиса, или эпилептиков, потягивающих кровь гладиаторов в античном Риме, – стоит непреодолимая тяга человека к жизни. И эта тяга совершенно удивительна: мы готовы поедать покойников, обливаться кипящим маслом или выносить нетрадиционное лечение вроде пиявок – все это во имя жизни и выживания.
Эта тяга также ведет нас к невероятным открытиям. После долгой битвы за снижение смертности (и за уменьшение громкости криков несчастных пациентов) современные хирурги делают операции под столь долгожданным наркозом. Мало того, их руки не покрыты гноем из раны предыдущего пациента. Мы научились бороться с опухолями на молекулярном уровне, о чем наши предки не могли даже мечтать. Такие болезни, как сифилис и оспа, перестали быть кошмаром общества. Да, легко позабыть, что на долгом пути к этому прогрессу ученых поднимали на смех и покрывали позором, а пациенты страдали от врачебных ошибок и порой платили за них жизнью. Однако ни одно из достижений современной медицины не возникло бы без отчаянного желания шагнуть в будущее.
Но есть, разумеется, и оборотная сторона. Тяга к излечению и продлению своей жизни сама по себе вызывает зависимость, как наркотик. Ученые, уподобляясь Икару, пытаются превзойти друг друга в создании все более мощных и эффективных лекарств. Императоры обрекают своих алхимиков на умопомрачительные приключения в поисках бессмертия. Шарлатаны решают, что вам не помешает новая пара имплантированных семенников козла. В безрассудных поисках излечения мы порой оказываемся в тупике.
Давайте по-честному: быть здоровыми для многих из нас недостаточно. Мы хотим большего – вечной молодости, совершенной красоты, неиссякаемой энергии, мужественности Зевса. Именно на этой почве произрастает шарлатанство. Именно поэтому мы начинаем верить, что вафли с мышьяком сделают нашу кожу нежной, как у младенца, а эликсир из золота способен залечить любовные раны. Оглядываясь в прошлое, легко смеяться над разными методами лечения, о которых вы прочтете в этой книге, – но разве мы сегодня не заглядываем в поисковики, дабы отыскать простое решение самой сложной проблемы?»
Лидия Канг, Нэйт Педерсен. История шарлатанства
Увлекательное иллюстрированное издание, рассказывающее о различных людских заблуждениях, связанных с попыткой лечений различных болезней и их последствиях.
Так Цинь Шихуанди, первый император объединённого Китая, умер в 49 лет от отравления ртутью. Его придворные чародеи и алхимики пытались создать чудо-препараты на основе ртути, считая ее ключом к бессмертию. Перед смертью император повелел похоронить себя в грандиозном мавзолее, расположенном под землей. На потолке гробницы были выложены созвездия из драгоценных камней. В летописях и преданиях рассказывается о потоках ртути, омывавших захоронение, путь к которому был усеян хитроумными смертельными ловушками, которые должны были сберечь покой повелителя от ненасытных расхитителей гробниц.
Среди несостоявшихся техночародеев XX века – Вильгельм Райх, европейский и американский психолог, ученик Фрейда, его первый клиническим ассистент в венской клинике, а затем ее вице-директор. После конфликта с Фрейдом в 1927 году Райх увлекся политикой и после проблем с коллегами в Австрии в 1930 году переехал в Берлин и стал членом Коммунистической партии Германии. Но затем его исключили из нее и из Интернациональной психоаналитической ассоциации. После прихода нацистов в Германии к власти Райх переехал в Данию, потом – в Норвегию, а в 1939 году отправился в Америку.
В Нью-Йорке он создал Институт оргона, и проводил многочисленные опыты по биоэнергии, называя ее оргонической энергией. Затем он сконструировал оргонный аккумулятор («аккумулятор органической энергии»). Эти идеи и устройства были встречены с недоверием в научных кругах. На Райха стали поступать заявления от бдительных соседей. Попытки легализовать распространение «аккумуляторов» не увенчались успехов – в 1954 году американское Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (Food and Drug Administration), агентство Министерства здравоохранения и социальных служб США, отказало ему в лицензии на производство оргонных аккумуляторов и потребовало прекратить их выпуск.
«Доктор Лесли Э. Кили, хирург армии Севера в Гражданской войне, обнаружил невероятный способ лечения зависимостей. В 1880 году он начал лечить тягу к спиртному и опиуму в своем реабилитационном центре в городе Дуайт, штат Иллинойс. Идя вразрез с позицией тогдашнего медицинского сообщества, Кили заявлял: «Алкоголизм – это болезнь, и я смогу его вылечить».
Он действительно пытался лечить алкоголизм. Многие годы поезда, следовавшие в Дуайт, были переполнены пьяницами, желающими начать трезвую жизнь. Сразу после поступления в центр им делали инъекцию в руку, а также начинали давать специальную настойку (по чайной ложке раз в два часа). Больные выстраивались в очереди, где с армейской точностью получали лекарства строго по часам.
Рецепт настойки и инъекций был авторским и тщательно охранялся – по большому счету, Кили унес его с собой в могилу. Но важнейшим ингредиентом этого рецепта, гордо фигурировавшим в рекламе, было золото.
Кили был не первым человеком, уверовавшим в чудодейственные свойства золота: тысячелетиями люди искали в этом металле источник здоровья и долголетия. Плохая новость заключается в том, что организм практически никак не взаимодействует с золотом. При приеме золота внутрь оно выходит в неизмененном виде, разве что делая ваш кал более блестящим и дорогостоящим. Многие столетия медики не знали, как использовать этот упрямый металл: ведь он не вступает в химические реакции, не переходит в раствор и, кажется, не имеет никакого физиологического значения. Даже самые легендарные эксперты в медицине, вроде Гиппократа, Цельса и Галена, воздерживались от комментариев по части золота. Так почему же люди все равно пытались лечиться этим прекрасным, но вроде бы бесполезным элементом таблицы Менделеева?
Во-первых, чтобы обрести бессмертие. Конечно, лечение золотом – это медицинское изобретение, основанное на тяге к жадности. Чтобы вызвать рвоту, можно скушать сурьмы, чтобы осуществить кровопускание, можно порезать себя ланцетом или приложить пиявок, но иногда избавление от болезни казалось недостаточным. Чтобы побороть саму смерть, алхимики снова и снова обращались к блеску золота.
Еще за 2500 лет до Рождества Христова китайцы знали, что золото устойчиво к коррозии, и ассоциировали его с долголетием. В III веке нашей эры алхимик Вэй Боян писал: «Золото по природе своей не подвержено порче, поэтому оно из всех вещей – наиценнейшее. Когда мастер (алхимик) включает его в свой рацион, его жизнь приобретает длину вечности». Мысль о том, чтобы есть золото, была не нова уже тогда. Начиная с 202 года до н. э. и в течение почти двух тысячелетий китайская materia medica «Бэнь цао ган му» («Великий травник») включала в себя ряд рекомендаций по применению золота, например, для лечения стоматита и воспаления десен: «Хорошенько приготовьте золото с водой и регулярно полощите этим раствором рот». Полоскать рот золотом – неплохо, правда?
В средневековье, когда алхимия бурно развивалась, попытки получить раствор золота для питья стали еще упорнее. Какова главная задача алхимика? Создать эликсир жизни, или философский камень, – магическое вещество, способное подарить бессмертие…
Так, Парацельс начал выпускать питьевое золото – aurum potable – в XVI веке. Веря, что золото сделает организм бессмертным, он чуточку переоценивал свойства снадобья: «Питьевое золото, – писал он, – вылечит все болезни, омолодит и восстановит тело». Он уверял, что золото помогает от мании, пляски святого Витта, эпилепсии, а также «делает человеческие сердца счастливыми».
Лечило ли оно на самом деле? Трудно сказать. Но вот что можно сказать с определенностью: это лекарство было ядовитым. Хлориды золота вызывают серьезные повреждения почек и так называемую «золотую лихорадку», проявляющуюся не только собственно лихорадкой, но также обильным слюноотделением и учащенным мочеиспусканием. Возможно, люди чувствовали себя лучше, пока алхимики не придумали питьевое золото».
«Резиденция Дария называлась у греков Персеполь. В эпоху Ахеменидов строились огромные залы для торжественных церемоний. Они имели плоскую земляную крышу и толстые стены из кирпича-сырца. Интерьеры украшали высокие каменные колонны. Балки были обиты листовым золотом. Кроме того, залы были убраны каменными барельефами, цветными изразцами, тканями, коврами. Роскошь убранства поражала современников.
Кносский дворец на Крите по планировке похож на дворец правителей Востока. Внутри находится двор, окруженный множеством различных помещений. Но, в отличие от первых, он не обнесен крепостной стеной…»
Светлана Махлина. Образы мира в традиционном жилом интерьере
История жилища и его убранства на протяжении нескольких тысячелетий, разных цивилизаций кратко описана в издании. В тексте уделено внимание дворцам (преимущественно древним), этническим хижинам и различным строениям аборигенов. Каждому из них соответствовало свое внутреннее убранство, предметы быта. Статьи расположены в алфавитном порядке, поэтому от чума можно сразу перейти к шале, затем – к шатру, шведскому жилищу, а потом – к швейцарскому и шотландскому домам.
Одна из таких главок посвящена интерьеру жилища советской эпохи, как ее возникновения, так и заката. В 1920-е в СССР многие надеялись, что кухня отомрет, и ей на смену придут предприятия общественного питания, тем самым освобождая советских женщин от тягот домашнего труда, в первую очередь — приготовления пищи. Но эта идея, как и с развитием общественных бытовых услуг, уже к 1930-м годам потеряла актуальность. В стране реальностью стали коммуналки, в которых соседствовали как представители бывших господствующих слоев общества, так и приехавшие в крупные города из сел и деревень. С годами плотность населения в коммуналках убывала, люди получали новые квартиры и разъезжались.
У советских коммуналок был свой специфический интерьер, который отчасти базировался на своей социальной справедливости. Так в прихожей находился общий телефон, рядом с которым стоял стул. У семей были свои вешалки, даже «выделялись» свои конфорки газовых плит, и территория, над которой можно было вешать сушить свое белье. В коммуналках большинство жильцов старались уважать друг друга, соблюдая очередь и не злоупотребляя местами общего пользования. Старые вещи — на всякий случай – не выбрасывали, мало ли еще пригодятся.
«В 20-е годы начинается сознательное строительство нового быта. В это время многие бросали свои квартиры, что было связано с Декретом Совета Народных Комиссаров о запрете вывоза за границу предметов, представляющих художественную и историческую ценность и способствовало тому, что многие из брошенных предметов быта оказались не у их хозяев, а в пользовании людей, которые этим предметам могли лишь дивиться. Вот один из документов того времени: «Стол круглый и стул один — во 2-й дом собеса, диван с гнутой спинкой — в распоряжение жилотдела, и еще один стул — товарищу Грицацуеву как инвалиду империалистической войны, по его заявлению и резолюции завжилотделом т. Буркина…»
Одной из центральных идей этого времени была идея коммунального общежития. Одна из причин — недостаток жилого фонда для все увеличивающегося городского населения. Проблема жилья стояла тогда необычайно остро. Естественно, у правительства не хватало средств для строительства новых домов. Поэтому Постановлением СНК от 20 августа 1918 года все реквизированные у буржуазии дома передавались в собственность коммун. Показательна картина К. С. Петрова-Водкина «Новоселье» (1918). Здесь довольно подробно показано столкновение старого аристократического быта и переехавших в нетрадиционное для них жилище представителей трудящихся, новых хозяев жизни. Большая зала с паркетным полом, на котором новые жильцы расстелили деревенские дорожки, рядом с огромным зеркалом и развешанными на стенах масляными картинами в золоченых рамах, поставлены табуретки вперемешку с резными стульями. Предметы быта противоположных социальных слоев ведут свой немой диалог, вторящий реалиям социальной жизни. Справедливости ради надо отметить, что жильцам предоставлялось право свободного выбора дополнительного поселенца. Сначала жилье было бесплатным, но уже с апреля 1922 года за жилье стала взиматься плата. Но главными были идейные установки создания идеального образа коммунистического единого общества. Поэтому желание украшать свой быт, улучшать его — это стремление следовать буржуазной культуре. Идеал же был таким: «белые стены без картин, окна без занавесей, прямые линии мебели без украшений». Все должно было опираться «на целесообразность, гигиену и качество». Другой теоретик этого времени, полемизируя с ним, считает, что произведенные буржуазией полезные и нужные вещи стоит использовать — например, телефон, телеграф, автомобиль. Быт должен был стать публичным, максимально просматриваемым».
«В советской истории была своя викторианская эпоха – та, в которой режим показал все, на что он способен. «Викторианство» не совпадает с высшим творческим расцветом. В Англии он пришелся на правление другой королевы – Елизаветы Первой, в СССР – на 20-е годы. Главное тут не столько художественные, военные или политические достижения, сколько сентиментальные – внутреннее мироощущение самодовольной эпохи. Нам ведь очень редко нравится время, в которое мы живем, но иногда мы идем в ногу с календарем и верим в светлое будущее. Такой была либеральная и самоуверенная Англия Виктории. Таким был – точнее, казался многим – Советский Союз 1960-х. Это десятилетие отличалось от семи остальных относительно (Синявскому или Бродскому от этого было не легче) вегетарианскими повадками власти, что позволило впервые и ненадолго реализовать потенции советского общества. Следствием короткого перемирия стало явление самого длинного в русской истории поколения «шестидесятников»…
Петр Вайль, Александр Генис. 60-е. Мир советского человека
Как сформулировали в своем предисловии авторы, они сделали попытку воспроизвести атмосферу 60-х годов. Описываемое время: 1961- 1968 года. Стиль эпохи: от поэтического до официально-казенного. 30 июля 1961 года в советских газетах был опубликован проект Третьей программы КПСС, которая предусматривала переход от социализма к коммунизму к 1980 году. «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Светлое будущее казалось близким, причем для большинства советских граждан, каждый из которых мог найти в проекте новой Программы то, о чем мечтал и надеялся.
В проекте Программы значилось строительство коммунизма – не просто идеального общества, а общества, творчески преобразующего мир, причем не только с точки зрения политических идей (марксизма-ленинизма), но и с профессиональной точки зрения: людей науки, искусства, естествоиспытателей, рационализаторов, мастеров производства. Проект Программы, предусматривающий и воспитание нового человека, широко обсуждался в газетах и журналах, на партийных конференциях и собраниях трудящих. Одной из центральных частей Третьей Программы Партии стал «Моральный кодекс строителя коммунизма».
Неслучайно именно 1961 год стал одним из самых успешных в советской хронологии. 1 января 1961 года в СССР была проведена заранее объявленная денежная реформа, в результате которой в стране произошло изменение масштаба цен, обмен старых денежных знаков на новые в соотношении 10:1, пересчет цен и тарифов, ставок и окладов, пособий и пенсий. 12 апреля в Юрий Гагарин первым космонавтом покинул Землю и благополучно вернулся.19 мая 1961 года советский беспилотный космический аппарат Венера-1 впервые в земной истории достиг окрестностей Венеры
30 октября 1961 года СССР провел в Арктике (архипелаг Новая Земля) испытания водородной бомбы — прогремел самый мощный взрыв в истории человечества. 8 ноября 1961 года вышел в эфир первый выпуск программы КВН («Клуб Веселых и Находчивых»). 15 декабря 1961 года впервые в истории авиации был совершен межконтинентальный перелет советских самолетов Ан-12 и Ил-18 из Москвы в Антарктиду и обратно.
«В представлении сатирика мечты о совершенном обществе причудливо, но гармонично сочетались с тревогой о будущем своей профессии: «При коммунизме человека общественные суды будут приговаривать к фельетону!»…
Заботы сатириков, кстати, были самыми показательными. Предполагалось, что недостатки должны изживаться с нечеловеческой быстротой — то есть со скоростью, соответствующей новой шкале времени. Сатирики сбились с ног в поисках персонажей для фельетонов будущего. После долгих дебатов в качестве резерва духовного роста остались грубияны, равнодушные, эгоисты. Остальных следовало забыть на перроне, когда государственный поезд отправится в коммунизм. Это так буквально и изображалось: перрон, а на нем пестрый стиляга, синеносый алкоголик, толстая спекулянтка, прыщавый тунеядец. Все они задумчиво смотрели на отходящий состав с молодцеватыми пассажирами. Паровоз уезжал туда, где царствовали нестяжательство, братство, искренность. В новую Утопию…
Нужду в подвиге восполнил космос, тем более прекрасный, что для завоевания его не требовалось кровопролития. Да и вообще это деяние было универсальным — потому что не принадлежало простому смертному. В самих образах космонавтов причудливо смешались демократические запросы народного государства и религиозные каноны. С одной стороны, они были простыми парнями, из соседнего двора, обыкновенными, советскими. С другой — их окружали таинственность небожителей и высокие достоинства служителей культа.
Герои в Советском Союзе всегда призваны выполнять широкую просветительскую задачу. Допустим, токарю совершенно недостаточно ловко точить болванки: передовой токарь еще играет на виолончели. Рекордсмен не просто быстро бегает, но и пишет кандидатскую диссертацию по ферромагнетизму. Оперный бас берет на две октавы ниже всех других басов и при этом награжден медалью «За отвагу на пожаре». По мере продвижения вверх число достоинств увеличивается, стремясь к бесконечности. …Космонавты — вознесшиеся буквально выше всех — должны были занимать промежуточное положение, сочетая рабоче-крестьянскую доступность и принадлежность к высшим сферам…
Биограф новых героев пишет: «Как-то в беседе с Юрием Гагариным зашла речь о профессии космонавта. Он говорил, что космонавт не может, да и не должен замыкаться в какой-то одной области знаний. История, искусство, радиотехника, астрономия, поэзия, спорт...»16 Люди — от самых обычных до подвижников и героев — совершают по жизни горизонтальный путь. Путь вертикальный — удел мифологических персонажей.
В выборе и подаче космических кандидатов были проявлены такт и мудрость, причем еще до полетов человека. Самые популярные собачьи имена в России—иностранные, вроде Рекс или Джульбарс, но полетели наши, русские, теплые: Лайка, Белка, Стрелка и совсем уж домашняя Чернушка. Американцы опрометчиво запустили в космос обезьяну, которую нельзя полюбить, потому что она карикатура на человека, а не друг его, как собака. Так же располагали к народной любви и космонавты-люди. Без объяснения причин каждый знал, что они добрые и умные. Например, о Павле Поповиче писали: «В дневниках Генриха Гейне он как-то прочел одну фразу...» Это производило впечатление: не стихи ведь Некрасова, а никому не ведомые дневники Гейне!
Для советского человека космос был еще и символом тотального освобождения. Разоблачен Сталин, напечатан Солженицын, выпущены транзисторные приемники, идет разговор об инициативе и критике. Выход в космос казался логическим завершением процесса освобождения и логическим началом периода свободы. Ощущение силы и беззаветной веры в нее сказывалось во всем: в стихах, сибирских стройках, первых хоккейных успехах».
«Каждый день она уводила за собой девушек к подножиям гор, в степи ближние и дальние, охотиться на пшеницу — Пиране называла поиски пшеницы и ячменя охотой. За свою долгую жизнь она узнала все места, где растут пшеница и ячмень. Но постепенно таких мест становилось всё меньше и меньше, ведь люди не умели сеять эти зёрна и умножать урожай.
И вот однажды Пиране сказала девушкам:
— Давайте пойдем к царю Хушангу, будем просить его — пусть он скажет своей белой птице, которую зовут Сепиде́, чтобы та попросила Ахура Мазду взрастить пшеницу и ячмень на наших землях. Здесь больше не осталось пшеницы для нас и ячменя для наших коз и овец!»
Мохаммад Реза Юсефи. Рузане — дочь пшеницы
Свою новую книгу современный иранский писатель посвятил одному из сюжетов эпической поэмы «Шахнаме». Юная девушка Рузане жила в те далекие времена, когда люди еще не научились выращивать пшеницу, ячмень и рис; даже землю — и ту никто не умел возделывать. Подданным царя Хушанга приходилось собирать зерна диких степных злаков: эта скудная пища позволяла людям продержаться очередную зиму. Однако жизнь народа оставалась под угрозой: запасов зерна становилось все меньше с каждым годом...
Однажды Рузане спросила у почтенной Пиране: откуда же все-таки берется зерно? Девушка тотчас же получила ответ: оно посылается свыше, как дар небес. Рузане простодушно поняла это так, будто зерно падает с неба. Но если оно падает с небес и прорастает в земле, то, быть может, упав с меньшей высоты, зерно тоже даст всходы и превратится в тучные колосья?..
«Рузане взяла из своей связки один пшеничный колос и растёрла его в руке. Ветер унес шелуху, и на её ладони оказались золотые зёрна пшеницы. Девушки ушли вслед за Пиране, а Рузане осталась на месте. Она стояла и думала, новые, небывалые мысли волновали её. Наконец она подошла к тому краю степи, где земля была мягкая и чёрная, снова растёрла в руке колосья пшеницы, и снова шелуха улетела вместе с ветром. Постепенно она разбросала по земле все свои зёрна.
И тут неподалеку послышались чьи-то голоса. Она оглянулась и увидела, что это царь Хушанг со своими спу тниками возвращаются с охоты. Уже стемнело, в небе светила луна. Царь увидел Рузане и спросил её:
— Девушка! Что ты делаешь в степи в такой тьме?».
«Вскоре парусники оказались совсем рядом. Пираты собрались на палубе, увешанные оружием с ног до головы. Кроме сабель и пистолетов, они приволокли из трюма корзины с чем-то тяжелым.
На соседнем корабле тоже не стояли без дела. Команда готовилась к схватке не на жизнь, а на смерть. На палубе показался долговязый, как мачка, капитан Чпок. Он помахал рукой Синей Бороде.
— Привет, дружище! А мы уже заскучали. Телевизор сломался, одно развлечение – с вашим братом пиратом повоевать. Куда ты запропастился? Целую неделю ищем!
— Занят был, — прокричал в ответ Синяя Борода и скомандовал: — На абордаж!»
Павел Линицкий. Мой папа — пират
Дети любят приключения, веселые, с романтикой и кладами. Кто из мальчишек в тайне хоть однажды не мечтал быть пиратом? Отважно рассекать на корабле бушующие волны, мужественно преграждать путь вражеской эскадре; рискуя жизнью, спасать прекрасную незнакомку и попутно отыскать сундук с золотыми монетами...
В красочной книге рассказывается, что мама отправилась в командировку, детский сад закрыли из-за ветрянки на карантин и поэтому папа взял Димку с собой на работу. Работал димкин папа пиратом (точнее – капитаном пиратов) и звали его Синяя Борода. Приключения начинаются — в плаванье выходит пиратское судно «Кашалот» под командованием капитана. Но поначалу пираты этого появления Димки даже не ожидали и даже сказали: «Тысяча морских чертей!». Как положено говорить в таких случаях. Зато обрадовался корабельный пес Пончик, радостно обнюхавший Димку. В веселом тексте – описания множества забавных ситуаций и диалогов, сокровищ и даже неожиданностей. Художник Екатерина Варжунтович нарисовала для этой книги замечательные иллюстрации.
«Пираты починили корабль и вновь отправились бороздить моря, чтобы другие моряки не скучали. Димка подрос и пошел в школу, а на каникулы его брали юнгой на «Кашалот». Читая Димкино сочинение «Как я провел лето», учителя хватались за сердце и бежали за валерьянкой. Многие втайне завидовали.
Пончик облаял соседа сверху, когда тот поливал мамины цветы квасом из специальной длинноносой лейки фирмы «Сделай пакость». От страха сосед вывалился с балкона, но Пончик поймал его за резинку от трусов. Сосед так и болтался на ней верх-вниз на три этажа, пока не приехали пожарные.
А потом у Димки появилась сестренка Верочка, и они всей семьей отправились в путешествие на «Кашалоте», и жили долго и счастливо, потому что любили друг друга».
«Мы прожили в Джвахире всего несколько месяцев, когда я нашла Папу. В тот судьбоносный день было жарко и солнечно. Уходя от мамы, я взяла с собой чашку воды. Первым делом мне захотелось пойти к самой странной постройке Джвахира: к Дому Осугбо. Меня всегда тянуло к этому большому квадратному зданию. Покрытое диковинными украшениями и символами, оно было самой высокой и единственной полностью каменной постройкой в Джвахире.
– Однажды я сюда войду, – сказала я, глядя на него. – Но не сегодня.
Я отважилась уйти от базара на неизученную территорию. В магазине электроники продавались уродливые восстановленные компьютеры. Такие небольшие черные и серые штуки с обнаженными платами и треснутыми корпусами. Мне стало интересно, чувствуют ли они себя такими же уродливыми, как выглядят. Я ни разу не прикасалась к компьютеру. Потянулась потрогать один.
– Та! – произнес хозяин из-за своего компьютера. – Не трожь!
Я отпила воды и пошла дальше.
Потом ноги принесли меня к пещере, полной огня и грохота. Белая саманная постройка была открыта. Внутри, в темноте, время от времени вспыхивал огонь. Наружу, словно из пасти чудовища, вырывался жар горячее ветра. Большая вывеска на фасаде гласила
КУЗНИЦА ОГУНДИМУ – ТЕРМИТЫ НЕ ЖРУТ БРОНЗУ, ЧЕРВИ НЕ ГЛОЖУТ ЖЕЛЕЗО
Я прищурилась, разглядывая в глубине дома высокого мускулистого мужчину. Его блестящая кожа почернела от сажи. «Как герой Великой книги», – подумала я. На нем были рукавицы, сотканные из металлических нитей, и черные очки, плотно подогнанные к лицу. Ноздри раздувались, когда он колотил по пламени гигантским молотом. Огромные руки сгибались при каждом ударе. Он мог бы быть сыном Огун, богини металла. В его движениях сквозила радость. «Но он, кажется, очень хочет пить», – подумала я. И представила, как горит его глотка, забитая пеплом. У меня оставалась вода. Полчашки. Я вошла в кузню».
Ннеди Окорафор. Кто боится смерти
Африка далекого будущего. Достижения техногенной цивилизации заняли свое место в легендах и преданиях рядом с божествами, героями и чудесными талисманами. Но люди продолжают враждовать, истребляя друг друга. У женщины темнокожего племени появляется на свет малышка с кожей и волосами песочного цвета. Она – «эву», полукровка-изгой, этот статус ниже принадлежности к неполноправному этносу. Девочка получает имя Оньесонву.
Выясняется, что у нее есть особые способности и судьба ее предопределена древней магией. Вот только поначалу никто не знает, в чем именно заключается эта предопределенность. Хотя существует предание о том, что придет эву-Избранная, которая положит конец творящимся в мире несправедливостям и жестокости…
Казалось бы, шансов на такое немного, но героиня добивается возможности изучать магическое искусство. Это непросто, ведь колдуны привыкли, что подобные занятия допустимы только для мальчиков. Но целеустремленность Оньесонву помогает ей преодолеть предрассудки. Понятно, что на Хогвартс ее обучение не слишком похоже, да и магия тут совсем другая.
«– Добрый вечер, – произнесла сказительница, ступая в круг света.
Все захлопали. Я широко открыла глаза. С ее шеи свисал на цепочке панцирь краба – маленький и изящный. Белый, он сиял в свете фонарей, выделяясь на фоне кожи. Он точно привезен с одной из Семи рек. В Джвахире ему нет цены.
– Я бедная женщина, – сказала она, окидывая взглядом немногочисленную публику, и показала на калебас, украшенный оранжевыми стеклянными бусинами. – Вот это я получила в обмен на одну историю в Гади, общине океке возле Четвертой реки. Вот как издалека я пришла, люди. Но чем дальше на восток я продвигаюсь, тем беднее становлюсь. Все меньше людей хотят слушать мои впечатляющие истории, а я хочу рассказывать именно их.
Она тяжело опустилась на землю и скрестила толстые ноги. Поправила открытое платье так, чтобы оно свисало с колен.
– Богатство мне не нужно, но, пожалуйста, перед уходом положите сюда что можете – золото, железо, серебро, крупицы соли – лишь бы оно было дороже песка. Одно в обмен на другое. Меня услышали?
Она широко улыбнулась и подала знак барабанщику. Тот заиграл громче, но медленнее, чтобы привлечь наше внимание. Мвита крепче обхватил меня.
– Люди, вы живете далеко от центра событий, – сказала она, заговорщически склонив голову набок. – Это заметно по тому, сколько вас сегодня пришло. Но вас вполне достаточно для этого города, – барабанщик ускорил темп. – Сегодня я расскажу вам о прошлом, настоящем и будущем. И жду, что вы поделитесь этим со своими родными и друзьями. И не забудете о детях, если они уже достаточно большие. Первую историю мы знаем из Великой книги. Мы рассказываем ее себе снова и снова, когда мир теряет смысл».
«Молодой человек проходит через железную дверь.
Он медленно идет вперед и останавливается на краю башни Монпарнас. Под ним – двести десять метров пустоты. Ночь, мерцают звезды, и, как всегда на такой высоте, громко завывает холодный порывистый ветер. Молодой человек наклоняется. Внизу, под толщей тьмы, едут машины, похожие на суетливых светящихся насекомых.
Ледяное головокружение.
На циферблате его карманных часов видна надпись: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 63 %».
Его лоб в испарине, струйки пота стекают по спине. Он судорожно сглатывает, делает глубокий вздох, дыхание становится прерывистым. Он наклоняется еще больше, и, после недолгого колебания, бросается вниз.
Длинные волосы хлещут по лицу.
С каждым уходящим вверх этажом огромной парижской башни растут проценты на циферблате карманных часов, «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 69 %».
Мелькают проемы широких окон.
72 %.
Падая, он смутно различает за стеклами изумленные глаза людей, которые смотрят, как он стремительно приближается к земле.
83 %.
Навстречу ему взмывает голубь, поднимаясь к своему гнезду.
Когда до земли остается всего несколько метров, цифра на часах неожиданно меняется с «89 %» на «31 %».
В эту секунду его падение внезапно смягчается брезентом, покрывающим кузов большого грузовика со строительным полистиролом. Огромная машина проскакивает на красный свет и оказывается именно в том самом месте и в то самое время, когда человек должен был удариться о землю.
Не успевает он, оглушенный, но невредимый, подняться на ноги, как цифра на часах вдруг увеличивается – «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 98 %».
И он слышит визг тормозов грузовика-цистерны, который появляется с правой стороны перекрестка и не успевает остановиться. Словно в замедленной съемке, цистерна с железным скрежетом врезается в грузовик с полистиролом.
В цистерне легковоспламеняющаяся жидкость. Все взрывается разрушительным фейерверком.
«А что произойдет теперь?»
Бернар Вербер. Зеркало Кассандры
Текст неоднозначный и своеобразный, порой балансирующий на грани реальности, научных прогнозов и всевозможных мистификаций, кажущихся логическим продолжением нашей повседневности. Описанные писателем чудеса – это не то, что быть не может, а лишь то, что возможно. Вопрос – когда: сегодня, завтра, через столетие. Герои его романов – неслучайные персонажи, а некие архетипы, в той или иной степени знакомые многим. Кто из нас не слышал о троянской пророчице Кассандре, обреченной на неверие — проклятие отвергнутого ей бога Аполлона? Но прошли века и эта история теперь звучит совсем по-другому, ведь «от старого мира всегда надо бежать». Но ведь Прошлое и Будущее связывают именно люди, живущие во Времени. Случайностей – нет, особенно если героиню зовут Кассандрой: «Знаете, что я думаю? Ваш брат все это подстроил. Он организовал аварию, чтобы проверить, как работают его часы для предвидения. Парень с грузовиком, заполненный пенопластом, который появился в нужное время в нужном месте, — не случайность. Это сообщник. Кстати, я проверил – разумеется, водитель грузовика работал в «Страховании Будущего», под началом вашего брата». Если Будущее нельзя предсказать, то его можно придумать…
«Мое очередное испытание заключается в преодолении запаха смерти.
Но на этот раз Кассандра к нему готова. У нее есть время адаптироваться к враждебной среде Она делает резкие вздохи, давая легким возможность постепенно привыкнуть к трупному смраду.
Завтра они будут вынуждены признать, что я прошла испытание с успехом…
Она улыбается.
Могла ли я подумать, что буду сдавать экзамен на право стать бомжом.
Ее часы показывают: «Вероятность смерти в ближайшие пять секунд: 16 %».
На три процента выше нормы. Все хорошо. Я просто должна побороть свое отвращение.
Ночь становится все темнее. Кассандра вытягивается на мешках, но заснуть не может. Вместо того чтобы считать баранов, она решает искать антипоговорки. Так завтра ей будет о чем поговорить с Орландо.
«Хочешь мира – готовься к войне»… Правильнее будет наоборот: «Хочешь мира – готовь мир».
Орландо прав, наши предки ошиблись.
Попробуем другую.
«У сильного всегда бессильный виноват». Правильнее наоборот: «В борьбе сильного и слабого, прав обычно слабый»…
Она делает все более короткие вдохи.
Не хочу возвращаться в нормальный мир. Хочу остаться здесь. Я выдержу испытание. Любой ценой.
Кассандре Катценберг приходит в голову, что обитатели Искупления заставили ее проходить обряд посвящения так же, как это делают дикие африканские племена, папуа и жители джунглей Амазонии. Она словно вступила в контакт с доисторическими людьми…»
«Я совсем не помню своих родителей. Как они выглядели? Какие у них были голоса? Как они смеялись? О чем мечтали? Мне остается только гадать.
Единственное воспоминание из раннего детства, когда я еще не попал в приют и тем более в Братство, – это колыбельная, которую пела мне мать перед сном. Свеча из оплывшего воска мягко мерцает на столе, накрытом белой кружевной скатертью, и в комнате приятно пахнет сливочным печеньем. Огонек фитиля отражается в маленьком окошке, за которым все белым-бело от снега, в очаге гудит пламя, в комнате тепло, и я проваливаюсь в полудрему, слушая песню.
С тех пор прошло чертовски много лет, но мне часто снится то время, и я всегда просыпаюсь, не дослушав колыбельную до конца. И долго-долго лежу, глядя в потолок очередной комнаты, очередной таверны или же на низко склонившиеся надо мной ветви кленовых рощ и звездное небо, потому что память не ведает милосердия, и у меня не осталось ничего, кроме песни, которой я не знаю, и голоса, который я не слышу.
Как-то я рассказал эту историю Проповеднику, но он лишь пожал плечами да буркнул, что нет ничего удивительного в моей забывчивости. Все забывают свое детство».
Алексей Пехов. Аутодафе
Настоящие фэнтезийные герои – отважны и могучи, но отнюдь не всемогущи. Вследствие этого – уязвимы и порой вынуждены лечиться от побочных эффектов собственных подвигов. С этого эпизода и начинается роман, являющийся прямым продолжением вышедшего ранее «Стража», и как следствие этого – не только имеющий общего с ним главного героя, но и написанный так же, в виде цикла новелл. В первом рассказе «Темнолесье» Людвиг ван Нормайенн, бестрепетный, но не слишком любимый руководством своего ордена страж (можно напомнить, что основное занятие стража – истребление темных душ, угрожающих людям) долго выздоравливает после того, как его зацепило когтями нехорошее существо окулл.
Пехов ненавязчиво описывает всевозможные реалии сказочного убежища Людвига, которое вовсе не является тихим санаторием для пенсионеров магических войн: «Церковь несколько раз пыталась завоевать Темнолесье, но этим грандиозным планам не дано было осуществиться… У колдунов, ведьм и иных существ мрачных лесов имело неоспоримое преимущество – магия, которой не было у чужаков. Клирикам пришлось объявить территории проклятыми и под страхом отлучения запретить жителям приближаться к этой земле». Среди обитателей этого зачарованного места — Гуэрво, человек (точнее милый экземпляр злобного народа виенго) с оленьими рогами на голове. Существует предание о удивительных целебных свойствах ветвистых отростков. Неизбежное следствие этого – наличие большого числа охотников на их носителей. Поэтому вся стена в холле обиталища Гуэрво украшена человеческим черепами охотников. Но и у здешних обитателей есть проблемы – и даже Зивий из племени боздуханов (которых часто путают с чертями) не может найти преступника уничтожающего кладки драконьих яиц. А ведь если драконы исчезнут, то многие волшебные умения аборигенов сойдут на нет, и в лесах Эйры, последнем прибежище древнего чародейства, появятся клирики и уничтожат всех, кто хранит древнее знание и потому не угоден Церкви. Помимо динамичного сюжета, не может не порадовать непредсказуемая развязка…
Четвёртый рассказ "Аутодафе" являет собой блистательнейший образчик даже не чёрного, а наичернейшего фэнтези. Когда обретший ранее иммунитет от любых ядов Людвиг выпивает кружку отравленного сидра, поднесенного ему тварями-кровопийцами (в прямом смысле слова), он вскоре обнаруживает, что гадостью в напитке проблемы не исчерпываются, а только начинаются... Но вот шесть эпизодов завершены, Людвиг снова ранен, однако готов к новым приключениям на дорогах своего фэнтезийного мира. Лишь бы пейзажи не повторялись, и герой, рождая читательскую зевоту, не ступал на одну и ту же тропу дважды.
«Я открыл глаза перед рассветом, когда мир насыщен яркими запахами, посеребрен густой росой и застыл в ожидании утренней дымки. В доме властвовал полумрак, предметы походили на черных призраков, и лишь окно неярким квадратом светилось на фоне неба, ловящего первые солнечные лучи.
Приподнявшись на локте, я увидел Проповедника, торчащего возле погасшего очага. Он встретился со мной взглядом и покачал головой.
Рансэ все еще спал, завернувшись в одеяло. Я не стал его будить, встал, набросил куртку на плечи, подхватил сапоги и, распахнув дверь, вышел на улицу.
Пугало, сгорбившись, сидело на крыльце, меланхолично точа серп. В мою сторону оно даже не повернулось. Я обулся и отправился посмотреть, что с лошадьми. Они были накормлены, напоены и вычесаны – домашний дух отработал еду на славу. Его нигде не было видно, но я все-таки сказал «спасибо» в пространство, надеясь, что меня услышат, и вернулся к крыльцу. Одушевленный, не прекращая работы, подвинулся, давая мне возможность присесть, и мы вместе встретили рассвет одного из последних весенних дней.
Мне было хорошо, я наслаждался свежестью утра и запахами, которые ветер приносил с цветущих полей, и, немного отойдя от сна, замурлыкал песню. Пугало воззрилось на меня во все глаза. В нашей компании почетное звание бездарного певца с гордостью носит Проповедник, а тут получалось, что я отбираю у него лавры».
«Нуар – отрицание цвета. Белого нет, есть только серый и черный. Серый вечер и черная ночь – больше в этом мире ничего не случается. Вселенная Нуар невелика, конечна и очень проста. Мужчины носят плащи и шляпы, пьют коньяк и много курят. Женщины красивы и аккуратно причесаны, они тоже курят, говорят с легкой хрипотцой в голосе – и предают при первой же возможности. В Нуаре нет высоких чувств и трепетных идеалов, в нем правят инстинкты, выгода и холодный расчет. Но победителей нет – и быть не может. Нуар – серо-черный мир неудачников, мир несбывшихся надежд и растоптанных иллюзий.
Нуар – далекое прошлое. Появившись на свет в годы Великой войны, он стал ее смутной тенью и одновременно отрицанием. Война – это кровь и грязь. Война – это мужество и самопожертвование. В Нуаре, мире теней, где даже кровь походит на грязь, подвиги совершать некому и незачем, Нуар негероичен по определению, в нем не штурмуют Берлин и не водружают флаг над Иводзимой. Но есть иная сторона. В серо-черном мире не убивают миллионами, Смерть там по-прежнему – трагедия, слово с прописной буквы. Люди Нуара остаются людьми, а не статистическими единицами в военных сводках. Мужчины и женщины не спешат расставаться с жизнью, но и не рвутся уничтожать себе подобных, не идут в атаку, не расстреливают заложников. Они пьют, много курят и предают друг друга».
Андрей Валентинов. Нуар
Многоплановый роман полон сюрпризов и неожиданных выходок судьбы, которая в свою очередь скрывается за множеством масок. Герой поначалу предстает как плоть от плоти того мира, где нет ярких красок и героических свершений. Там вообще нет цвета, только игра теней. Правда, при этом люди остаются людьми, пусть и грешными, не превращаясь в статистические единицы: «В серо-черном мире не убивают миллионами, Смерть там по-прежнему – трагедия, слово с прописной буквы». Подчеркнуто негероическая атмосфера, тем не менее, вбирает в себя отголоски самых масштабных и драматичных событий минувшего века, будь то две мировые войны, революция в России, Холокост… Но точного знания о происходящем вокруг и даже о самом себе здесь нет. Белоэмигрант Гравицкий прибывает в тихую гавань Эль-Джадиры на странном корабле и с минимумом информации: «Паспорт спрятан в левом кармане пиджака. В нем – фамилия с именем, вымышленные, но давно ставшие привычными. Настоящее имя он тоже помнил, помнил, кто и откуда. Жизнь первая, жизнь вторая... Сейчас, кажется, начинается третья. Все прочее пока оставалось загадкой...». За ним буду охотиться спецслужбы и подпольщики, свои и чужие, не понимающие откуда он взялся и на кого работает. А потом он вспомнит главное: «Я не Гравицкий. Фамилию взял для Q-реальности…». Но, оказывается, нельзя в порядке развлечения пройти чужой виртуальный путь и вернуться в свой привычный мир как ни в чем не бывало.
«– Роман Игнатьевич прав, baby duck. Я тоже ученый. Ничего сделать, увы, нельзя.
– А если мы втроем? А если поищем еще кого-нибудь? Ноосфера бесконечна, она населена людьми. Нам обязательно помогут!
– Стоит ли?
– Молчите, Рич, вы и так слишком много наговорили. Мир Неспящих, Гипносфера, Q-реальность – они очень разные, но все равно это части единого Мультиверса. Мы их свяжем, соединим, откроем новые пути. Не знаю еще как, но мы обязательно сможем. Это и станет настоящей победой над Смертью!
– Но только после того, как договоримся, о-о-от… Вы хотите от меня слишком многого, Зандра. Беру тайм-аут до завтра, если радио не сообщит о гибели трех столиц, значит, я согласен. Но ничего не обещаю, о-о-от…
– А я обещаю вам мир. Или войну, по вашему выбору».
«Мэри Поппинс возвращается» была классической постановкой — каждый персонаж, будь то герой или злодей, имел четкую цель, которую нужно было показать зрителю с традиционной анимационной привлекательностью. Прежде чем приступить к индивидуальной разработке персонажей, я основательно изучил каждое животное и сделал небольшие наброски-дудлы, отражающие суть их форм и поведения. Если говорить о работе над стилем, то немало времени я провел за изучением классических фильмов Диснея, в том числе посетил архивы студии. Но все же большая часть исследовательской работы пришлась на костюмы, необходимо было точно попасть как в исторический период, так и в социальный класс. Думаю, значение дизайна костюмов часто упускается из виду, но это одно из самых важных умений дизайнера персонажей.
Если у дизайна «Мэри Поппинс возвращается» была очень четкая цель — отдать дань уважения давно установленному визуальному стилю, — то каждый следующий проект, над которым я работал, разительно отличался от другого. У каждой студии, как правило, есть собственный стиль, которому нужно следовать; однако каждый художник-постановщик обладает собственным эстетическим вкусом, это важно знать и учитывать.
В начале моей карьеры случалось, что я не знал нюансов эстетики конкретного художника-постановщика, но теперь это одна из первых областей, которую я исследую. Если в брифе не указан визуальный референс, вы всегда можете изучить предыдущие проекты, над которыми работал этот художник-постановщик. Этого будет достаточно, чтобы получить общее представление о его стиле».
Кеннет Андерсон, Девон Кэди-Ли, Сесиль Карре, Холли Менгерт. Создание персонажей для анимации, видеоигр и книжной иллюстрации
Как создаются самые разные персонажи, которые мы видим на обложках книг, в играх и мультфильмах? На первых же страницах красочного полноцветного издания дается анализ той информации, которая нужна для создания персонажей, и основ взаимодействия между разработчиками, выдвигающими заказы к художникам. Один из авторов книги, профессиональный дизайнер Кеннет Андерсон, описывает строение брифа, основные отраслевые навыки, а также — различные аспекты, упоминаемые в брифе для художника, обработку обратной связи и как организовать финальную презентацию персонажа заказчику. В качестве конкретного примера рассказывается, как создавалась серия персонажей (на основании одинаковых брифов) для разных форматов: видеоигр, иллюстраций и анимации. В книге продемонстрировано, как изучать позы, ракурсы и мимику их героев. «В конце концов, дизайн персонажей — это создание привлекательных, правдоподобных и запоминающихся героев, независимо от их назначения и источников вдохновения». Среди предлагаемых читателю в практических заданиях книги персонажей: искательница приключений, колдун, школьник, дракон. Завершает издание глоссарий.
«Дизайнеры индустрии развлечений получают брифы на разработку персонажей для детей, подростков и взрослых; их стиль может варьироваться от реалистичного до фантастического, от комического
до драматического, а создаются они для различных медиа, таких как фильмы, книги или видеоигры.
Но прежде чем персонаж будет продуман и создан, вам предстоит принять во внимание бесконечное количество факторов: медиаформат, аудитория, история, рыночная привлекательность и так далее.
Для профессиональных дизайнеров персонажей — это вызов, с которым они сталкиваются, обращаясь к своим дизайнерским навыкам, творческому таланту и безграничному воображению. Это стандарт профессиональных качеств, однако великие дизайнеры способны трансформировать список требований в персонажа, который не только соответствует брифу, но и превосходит его. Такие персонажи привносят собой в проект нечто совершенно новое. Каким образом компании индустрии развлечений оформляют заказ на нового персонажа? Какая информация входит в запрос, как художник начинает распутывать список разнообразных требований, прежде чем коснуться пером бумаги?»
"В 1920-е годы внешний вид ткани, и прежде всего ее рисунок и расцветка, мог выполнить функцию своеобразного социального оберега. В 1923 году в советской России появились первые образцы агитационного текстиля, украшенного в противовес русской дореволюционной традиции не цветочными, а геометрическими композициями. К концу 1920-х годов "советизация текстильного рисунка" достигла апогея. Художники стали работать над созданием тканей с социально-политической заостренностью с рисунками "Комсомол за работой", "Участие красноармейцев в уборке хлопка", "Коллективизация", "Военно-морской флот". Женщины вынуждены были шить себе одежду из тканей с изображением заводов, аэростатов, сеялок, электрических лампочек и т.д. не только из-за нехватки материи с иными рисунками, но из-за опасения прослыть мещанками.
В эпоху сталинизма, большая часть которой прошла в условиях жестко нормированной системы распределения, укрепилась роль ткани как некоего дара власти в отношении своего народа: отрезы материи население могло получать по карточкам и ордерам. В годы первых пятилеток на промышленных предприятиях было введено материальное стимулирование рабочих-рационализаторов. За каждое принятое рацпредложение они получали талон с номером. В назначенный день, как рассказывали ветераны одной из петербургских (тогда ленинградских) фабрик, эти талоны разыгрывались в лотерее. "Каждый выигрывал на свой талон какую-нибудь дефицитную в то время вещь: костюм, пальто, ботинки, отрез материала" (Девель 1976: 114).
Как показатель материального благосостояния рассматривали "отрезы" и представители сталинской номенклатуры. Неудивительно, что при обыске, произведенном весной 1937 года в квартире, на даче и в служебном кабинете бывшего главы НКВД Г.Г. Ягоды, было изъято 194 "отреза" различных дорогих тканей (Акт обыска 1999: 40). Сталинское руководство, несмотря на приоритетное развитие тяжелой промышленности, все же уделяло внимание текстильному производству, объективно поддерживая народную культурно-бытовую традицию сакрализации не столько изделия из ткани, сколько ее самой".
Наталия Лебина. Мужчина и женщина. Тело, мода, культура. СССР — оттепель
Доктор исторических наук в своем исследовании разбирает взаимоотношения мужчин и женщин в хрущевские времена, от знакомств и последующих свадеб до разводов, внебрачных связей, выживания в условиях дефицита и роли синтетики в мужской и женской одежде, секретах красоты.
На протяжении советской эпохи долго сохранялась такая ситуация, что ткань была особой ценностью – дефицитным товаром, универсальной валютой для расчета за услуги или обмена на другой значимый товар. А значит и престижным подарком. Отрез на платье или костюм – это звучало очень значимо даже в позднем СССР, когда дефицитом чаще всего были уже готовые предметы одежды, особенно качественные, а ткани в свободной продаже найти было возможно. В послереволюционные и послевоенные годы отрезы не только использовали по прямому назначению, то есть, кроили и шили из них, но и долго, бережно хранили в сундуках и комодах. Наталья Лебина указывает, что покупка куска хорошей ткани было не утилитарным действием, а серьезной инвестицией в будущее.
При этом шить одежду на заказ, отдавать купленное готовое платье портнихе для переделки и подгонки было для горожанок первой половины советской эпохи нормальным явлением. Готовая одежда могла не соответствовать фигуре, но в силу дефицита возможности выбирать подходящий размер и ростовку у покупателей и покупательниц не было. В магазине весь торговый зал мог быть заполнен платьями, костюмами или пальто одного фасона и размера: что завезли, то и вывесили на продажу. И если это был большой размер, а ткань добротная — переделывать оказывалось проще.
«Изменению конфигурации гендерного уклада в огромной степени способствовало внедрение в советскую повседневность женских брюк как некой партикулярной одежды. Конечно, и до начала десталинизации женщины в СССР надевали на себя нечто более комфортное и удобное, чем платья и юбки. Об этом с определенной иронией пишет мемуаристка Т.Е. Дервиз: "Ватные стеганные штаны в ансамбле с телогрейкой на тяжелых физических уличных работах – пожалуйста! Просторные шаровары с резинкой на поясе и у щиколотки, сатиновые и байковые, темных расцветок, для занятий спортом – обязательно!"… О полной асексуальности рабочей униформы, одинаковых для мужчин и женщин валенок, тулупов, а главное, теплых штанов, вскользь упоминал В.П. Аксенов в повести "Апельсины из Марокко": "Из-за угла вышла группа девиц, казавшихся очень неуклюжими и бесформенными в тулупах и валенках. <…> [Люся] побежала прочь, неуклюже переваливаясь в своих больших валенках. Даже нельзя представить в этот момент, что у нее фигура Дианы".
В западной послевоенной моде дамские брюки, хотя и являлись элементом стиля унисекс, тем не менее придавали женщинам особый флер эротизма и сексуальности. В СССР в середине 1950-х годов этот вид одежды еще вызывал бурю негодования. Студенток-"штанишниц" высмеивал и бичевал в стенгазете историко-архивного института ныне известный писатель и публицист, тогда еще студент Э.Я. Радзинский. А.И. Аджубей вспоминал, что в ряде министерств женщин, рискнувших облачиться в брюки, не допускали в служебные помещения. Поэтесса Э.В. Лурье вспоминала, что в конце 1950-х годов девушек в брюках не пускали в студенческий зал Публичной библиотеки в Ленинграде.
В 1962 году журнал "Работница" с явным назидательным осуждением писал: "Среди мам распространено мнение, что брюки можно носить только дочерям. А разве мамы во время отдыха не катаются на велосипеде, не ходят на прогулки в горы, не играют в волейбол?". Это означало явную легализацию брюк, хотя и с частичным поражением в правах».
«В чем причина популярности К. Шульженко? И опять ответ находим… в репертуаре певицы. Она, несмотря на давление со стороны официальной критики, продолжала линию прежней русской эстрады, воспевая силу чувств, глубину интимных переживаний, т.е. обращалась к индивидуальному человеку в отличие от массовой песни…
В своем цикле «Песен о любви» Шульженко во всеоружии мастерства, последовательно и непреклонно отстаивать веру в большую любовь, красоту сильных и чистых чувств, утверждать право на существование своего «наивного мира».
Этот репертуар по-прежнему расходился с господствующими тогда представлениями о задачах искусства. Сама форма исполнения «интимных» и камерных романсов Шульженко при всем своеобразии ее индивидуальности послужила основой для упреков критики в «сентиментальности», в «банальной томности переживаний», «в грусти, граничащей с отчаяньем», и даже в «отзвуках кабацкого загула П. Лещенко». И на первом Всесоюзном конкурсе артистов эстрады в 1939 году актриса выдающегося таланта и мастерства была удостоена лишь четвертой премии».
Ю.В. Божко. Песенный жанр: историко-социологический анализ
Ю.В. Божко, Н.Д. Саркитов. Рок-музыка: сущность, история, проблемы
В тексте издания анализируется роль как отечественной страды начала XX века, так и советской эстрады. Вторая часть книги посвящена отечественной рок-музыке, ее возникновению, истокам, периодизации и расцвету советского рока в 1980-е годы. Заключительная часть книги посвящена 90-м годам и далее.
Рассматривая эстраду 1920-х — 1930-х годов, в тексте уделяется внимание Леониду Утесову и его популярности. Не имея выдающихся вокальных данных, он стал выдающимся мастером советской эстрады. Помимо выбора репертуара, который был близок к песням, исполняемым на улицах, у Утесова был подлинный артистизм, умение представить слушателям и зрителям песню как жанровую картинку, вложив в нее сюжет и эмоции. Утесов на сцене не просто играл «своего парня», он становился им, превращая исполнение песни в рассказ человека, близкого и понятного зрителям, воспринявшим его как «своего». Поэтому его исполнению песен присуща повествовательная интонация.
В 1928 году появившийся на сцене Московского мюзик-холла первый советский «теаджаз», созданный Утесовым, шоу, в котором органично соединились исполнение джазовых мелодий (с попытками импровизаций) и популярных песен, эстрадных миниатюр, элементов эксцентрической комедии, которые игрались музыкантами и самим Утесовым. Но первая попытка к театрализации эстрады длилась недолго в 1937 году Московский и Ленинградский мюзик-холлы были закрыты.
В тексте подробно рассказывается о том, какие песни слушали и пели разные слои и разные поколения общества, описана роль радио и телевидения, музыкальных передач.
«Если типографские песенники теряют свою былую популярность и распространенность, то рукописные, напротив, еще долго остаются в силе… собственные наблюдения из нашей юности позволяют нам говорить о том, что в большей части рукописные песенники были очень распространены (в основном среди подростков и молодежи) и включали в себя главным образом произведения неофициальной эстрады. Помимо неофициальной эстрады в них было много песен Высоцкого, Клячкина и других авторов, в том числе профессиональных, но, как правило, в этих песенниках все произведения выступали как народные, т.е. без упоминания авторов. Как видим, причина «выживаемости» рукописных песенников в том, что они включали в себя только те произведения, которые нравились человеку.
Популярность и значимость рукописных песенников продержалась вплоть до 80-х годов, пока их не вытеснили магнитофоны. Теперь отпала необходимость переписывать текст песен, они стали доступны благодаря широкой сети звукозаписывающих студий и «жучков» (людей, специализирующихся на доставании и размножении магнитофонных записей) практически любому владельцу магнитофона».
«Ребятишки снова взялись за работу: девочки носили снег, а мальчики старались приладить снеговику голову. От усердной работы у детей замёрзли руки и ноги. Они устали и проголодались. Но никто из них и виду не подал: ребята не хотели идти домой, пока не закончат снеговика. Тем временем всё сильнее холодало, крепчал мороз, сыпал снег. Однако дети не сдавались и наконец слепили голову снеговика. Они тут же разбежались по домам и мигом вернулись на улицу, да не с пустыми руками! Детишки принесли снеговику самые лучшие вещи. Кто-то не пожалел нового шарфа, кто-то принёс красивую шляпу, которую носил сам староста деревни, а кто-то притащил старую трость своего дедушки. Всё было готово, и настала пора украшать снеговика. Из двух жемчужинок дети сделали ему глаза, из маминого ожерелья соорудили нос, вокруг шеи обмотали новый шарф, на голову водрузили красивую шляпу деревенского старосты и напоследок вручили снеговику дедушкину трость. И вот снеговик был готов! От восторга они места себе не находили и не знали, чего бы им ещё такого-этакого придумать! Порадовавшись вдоволь, они побежали за родителями и с нескрываемой гордостью показали им великолепный результат своих трудов — огромного снеговика, которого они слепили всего за день!».
Сейед Мехди Шоджаи. Если бы снеговики не таяли…
В своей новой сказке-притче известный иранский писатель рассказывает про некое селение, где детишки решили слепить снеговика. Вроде бы – ничего особенного, обычное для зимы дело. Однако сказка посвящена не столько зимним забавам детворы, сколько размышлениям о том, насколько мастерски люди загоняют в ловушку самих себя. В ней Шоджаи рассказывает о людях, отказывающихся взглянуть на ситуацию со стороны и осознать, что на самом деле с ними происходит.
Началось всё с того, что дети, обрадовавшись сильному снегопаду, принялись сооружать своего снеговика. Они кричали, что он будет самым большим во всей округе. Возможно, они слишком увлеклись честолюбивым планом, или снег в тот день выпал какой-то особенно неприятный, но случилось чудо: снеговик ожил, чтобы отчитать своих создателей!
Родители мальчиков и девочек оказались чересчур доверчивыми: когда снеговик начал капризничать и звонко высказывать свои претензии, требовать еды, льда, защиты своей персоны от собак и даже погасить солнце, — решительно никто не задумался, положено ли снеговикам вообще разговаривать, а тем более командовать людьми.
«Солнце удивлённо спросило:
— А вы меня-то видите?
— Нет, — робко отвечали ему люди.
— И вы не хотите, чтобы пришла весна?
— Не хотим!
— Вы не любите летнюю жару?
— Нет, совсем не любим!
Солнце было так взволновано и разгневано, что говорило с раздражением:
— Послушайте, люди! Вы что, и правда хотите, чтобы всегда была зима?! Снег, холод и стужа?! Вы не ждёте, что придёт весна и всё вокруг расцветёт, наполнится свежестью и зазеленеет?! Весной вся природа оживает, а вы хотите навсегда остаться в вечном холоде?
Жители деревни лишь смотрели на солнце и молчали».
«Кот был отличный: черная, пушистая, отливающая глянцем шубка, белые залихватские усы, на всех четырех лапках белые манжетки, глаза цвета морской воды, выражение независимое и даже гордое. Поселился он у самого моря среди рыбаков, потому что там, где рыбаки, там всегда и рыбьи головки, и рыбьи внутренности… а вкуснее рыбьих внутренностей, как известно, ничего на свете нет. Только глупые люди, когда чистят рыбу, выбрасывают кишки и печенки вон. Тем лучше для котов!
Никакого жилья коту не нужно было. Днем на опушке леса около прохожих покрутится (прохожие чуть присядут, сейчас же едят) или в помойках около сараев для лодок роется — рыбаки жили роскошно, у каждого сарая была своя помойка; ночью… впрочем, о ночной кошачьей жизни даже Брему не все известно…
И вдруг над сараем в комнате с голубой дверью появились жильцы. Женщина — мама с кошачьими мягкими манерами, в белых туфлях на лапках, серьезный высокий папа, который никогда не снимал шляпы, и их детеныш — крепкий загорелый мальчик: темные волосы, черные глаза-маслинки и пискливый голосок, словно у капризной девочки…
Кот три дня выдерживал характер, проходил мимо голубой двери, словно губернатор, прогуливающийся среди своих владений. На четвертый день не выдержал: вошел в дверь и представился каждому отдельно. Маме — грациозно и ласково, папе — серьезно и почтительно, а перед мальчиком взял и перевернулся через голову… «Вот как мы с тобой шалить будем!» И, конечно, сейчас же кот свою дань со всех собрал. Папа — ломтик колбасы, мама — бисквит, мальчик — рыбий жареный хвостик».
Саша Черный. Кот на велосипеде
В красочном (со смешными иллюстрациями Марии Дружининой) издании – множество забавных историй, посвященных котам и собакам, а также — взрослым и детям, которые общаются с животными, и порой так увлекаются, что перестают находить с ними общий язык.
А вот именно Саша Черный, который был очень добрым человеком и с особой любовью писал произведения для детей, помог написать фоксу Микки его знаменитый «Дневник». Как многое узнаешь, если сумеешь понять котика или собаку!
Внимательные и чуткие коты поведали автору книги о своих приключениях, отношениях с людьми, и даже о человеческих странностях! Так однажды не слишком сообразительный юный человек решил взять приличного и милого кота (который считал мальчика своим другом!) покататься на велосипеде (по тряской дороге!), даже и не подозревая о том, что котику это может не понравиться! И кота никто не спросил о его планах и предпочтениях! А в сказке «Странная хозяйка» кот Грымза, солидный и умный зверь, поведал о том, почему он совсем разочаровался в своей вроде бы серьезной хозяйке, не оценившей его охотничьих способностей. В книгу также вошли произведения: «Кот на велосипеде», «Домик в саду», «Лук в клетке», «Нолли и Пшик». Красочные иллюстрации познакомят юных читателей с милыми и немного подзабытыми предметами быта прошлого века.
«Ночью люди спят, коты бодрствуют. Ходит Грымза по коридору неслышной поступью и размышляет.
С хозяйкой ссориться глупо. Пусть хоть лягушек в клетках разводит, детей у нее нет, племянник только раз в неделю в гости приходит.
Ходит по коридору и прислушивается… Ах, как мыши на кухне развозились!
Ладно. Белых трогать нельзя, значит, и серых нельзя. Пищи и без мышей довольно, а за порядок в квартире пусть уж хозяйка отвечает.
И вдруг остановился, лапу поднял и замер…
— А что если к белым мышам серую посадить? Мышата у них будут полосатые, как одеяло… То-то хозяйка обрадуется! То-то кота приласкает!
Не теряя времени, скользнул он в кухню, присел за шкафом, глаза фосфором загорелись.
И дождался. Неосторожная мышь к сырной корке мимо носа пробежала, а Грымза ее за загривок — пискнуть не успела — и понес тихонько в спальню к хозяйке, чуть-чуть сквозь зубы радостно ворча.
Прыгнул на одеяло. Встрепенулась хозяйка: кто по одеялу ночью ходит?
Зажгла свет. А кот к ней ласково подобрался, на грудь ей серую мышь выпустил, хвостом виляет, благодарности ждет…»
«Пресс-секретарь правительства сказал — да, оздоровительные лагеря для тучных предполагается сделать обязательными, но на чисто добровольных началах. И пусть никого не смущает кажущаяся парадоксальность этой формулировки. Желающих будет все больше. Давление социума настолько велико, что насильственные меры не нужны….
Вот оно что... Партия Здоровья выиграла выборы не потому, что в обществе ненавидят толстых, а потому, что толстые ненавидят сами себя. А что в нынешнем обществе действеннее физической красоты? Если хочешь, чтобы общество последовало твоим призывам, — попроси красиво и сам будь красивым»
Оса Эриксдоттер. Бойня
В этой антиутопии все начинается с благих намерений и здорового образа жизни. Точнее, его яростной пропаганды, что далеко не одно и то же. И очень быстро мирная цивилизованная Швеция превращается в образцовое тоталитарное общество. Критерий преследования «не таких» проще некуда – по фигуре, кто толще нормы, тот плохой. Причем, норма установлена такая, что для многих людей это не спортивная подтянутость, а болезненное истощение. Тем не менее, находится масса тех, кто и сам упоенно голодает, и преследует обладателей неподходящего обмена веществ или любителей печенек. Очень быстро дело доходит и до «оздоровительных» концлагерей.
Ситуация выглядит пугающей и одновременно абсурдной, ведь, казалось бы, сейчас до людей начинает уже доходить, что 46 российский размер одежды — вовсе не «безобразный» лишний вес, и сидение на разгрузочных диетах часто несет больше вреда, чем пользы. Но линейки одежды в масс-маркете до сих пор заканчиваются чуть дальше упомянутого размера. И социальное давление в плане привлекательности, первым критерием которой является минимум жировой прослойки, пока еще сохраняет свою силу. Но автор основной акцент делает
не только на фэт-шейминге, как таковом, но и на том, с какой готовностью большинство людей (вполне современных, с гаджетами и соцсетями) присоединяется к общественной травле.
«Дело в ненависти. Ненависть живет в массовом сознании всегда, надо только ткнуть пальцем и сказать “ату!”. Мерзавцы-политики стараются этим воспользоваться, находят самых беспринципных пропагандистов и натравливают одну часть народа на другую. На иноверцев, инородцев, иностранцев, на якобы купленных этими коварными иностранцами оппозиционеров, на толстых, на худых – неважно. Ненависть как таракан – даже если наступишь, продолжает ползти».
«…Я надеюсь на то, что исполнение первого пророчества прольет яркий свет на смысл второго. Тебе оно поможет на пути к восстановлению законного порядка вещей. Много вечеров провел я, пытаясь вникнуть в его смысл, но это представляется задачей неразрешимой, поскольку я не знаю, в чем состоит Таинство. Могу немного помочь только в одном.
За немногие годы, проведенные в Цитадели, я случайно натолкнулся на нечто такое, что может оказаться, как мне кажется, той самой картой расположения небесных светил, о которой упоминается во втором пророчестве. Она попала в библиотеку вместе с реликвиями, среди которых был и фрагмент первого пророчества. На карте тоже имелся символ «тау», а также то, что показалось мне похожим на созвездия. Там были и указания, написанные на неизвестном мне языке. Я намеревался продолжить ее изучение и разобраться в языке, на котором она была написана, однако времени на это я так и не сумел выкроить. Вскоре мне стало известно, что в Цитадели подозревают о присутствии чужака, поэтому я похитил сланцевые фрагменты и бежал. Я захватил бы с собой и карту светил, но она была слишком тяжелой по весу. Понятно было, что ров мне с такой тяжестью не переплыть, – я просто пошел бы ко дну. Поэтому я поступил сообразно сложившимся обстоятельствам: я ее спрятал.
Мне не хотелось, чтобы Посвященные и подобные им воспользовались заключенными в ней знаниями, и я положил карту туда, где ее вряд ли сумеют обнаружить. Надеюсь, она до сих пор покоится там, а после исполнения первого пророчества вы можете сами получить свободный доступ в Цитадель и, следуя нарисованной мною схеме, в конце концов отыскать ее».
На этом письмо обрывалось…»
Саймон Тойн. Ключ
Роман известного английского телережиссера и сценариста рассказывает о успешном поиске одного из самых важных артефактов в истории человечества – Эдемского сада. Один из ключевых персонажей, государственный секретарь и фактически премьер-министр города-государства Ватикан, кардинал Клементи, обладающий неограниченными полномочиями и контролирующий все тайные финансовые операции курии, многие годы считал, что «великая сила экономики была направлена к добру, ибо создавала богатства, а тем самым позволяла людям вырваться из нищеты, которая есть зло, и облегчить бремя их земных страданий. История тоже показала ему все опасности экономических просчетов. Он знакомился с великими цивилизациями прошлого и размышлял не только над тем, как они сумели накопить огромные богатства, но и над тем, каким образом утратили эти богатства…». Как можно пополнить оскудевшую церковную казну? Для этого оказалось достаточным проанализировать прошлое и найти тот единственный вариант, когда католическая церковь вновь могла стать одним из хозяев всего мира или большей его части. И только одна обычная девушка оказалась между предстоящим триумфом и разоблачением хитроумного плана, в котором помимо кардинала замешаны трое заговорщиков – американец, англичанин и китаец, хозяева огромных денег и обладатели не менее огромной власти. Что же хотела эта четверка? Всего лишь чуда. Но «современное чудо – миф, обернувшийся большими деньгами». Затерянные сокровища оказываются не просто отголоском древнего предания или символа, смысл которого кажется утерянным в веках…
«Один лунный цикл длится чуть больше двадцати восьми суток. Если считать, что момент освобождения Таинства – это эвакуация Посвященных с горы, то прошло уже десять дней. С нарастающим ужасом Катрина перечитала заключительную часть пророчества.
Не то погибнет Ключ, Земля разверзнется, и поразит растения свирепая болезнь, и дней конец наступит. Она задумалась о той болезни, которая поразила Посвященных. Не об этой ли болезни говорится здесь? В сумятице, царившей в отделении неотложной помощи, когда она сама впервые сюда попала, Катрина подметила характерные признаки загадочного заболевания, поразившего монахов…»
«Вскоре веселья поубавилось — дамы вышли на берег реки. Рядом оказался мост, и они благополучно перешли на ту сторону, но дальше начинался крутой подъем, справа слабо просматривался сквозь снежные вихри какой-то парк. Еще квартал, и еще… Впереди снова горбится мост. Шумят, сверкая фарами, снующие туда-сюда машины. А за вторым мостом виден высокий холм.
— Смотри, уже почти стемнело. Мы же не пойдем на это кладбище в темноте?
— А может быть, оно совсем рядом? Вон кто-то идет! Давай спросим?
Ларе было искренне жаль, во-первых, себя замерзшую, а во-вторых, конечно, мирного прохожего, которому сейчас предстояло посреди густых неуютных сумерек услышать вопрос: «Как пройти на кладбище?».
Ольга Шатохина. День Рюрика
В нашей скучной реальности возможно все, что развеивает скуку, в том числе любые превращения, совпадения, иллюзии и невесть откуда взявшиеся персонажи. Самое трудное в современном романе — это логически соединить два плана бытия, современность и сказочность (Прошлое), не ударяясь при этом в чудеса и недомолвки фэнтези. Автор показывает, что персонажи — не картонные герои, взявшиеся ниоткуда и ринувшиеся в никуда, а люди с родословными, пусть даже запечатленными только в генетической памяти.
И поэтому Прошлое оказывается не просто памятью, а порой и настоящей судьбой. Чудеса — это не отражение сказочной реальности, а гармоничное наложение Прошлого на Настоящее в людях и предметах. Примером может служить история заброшенного домика на окраине бывшей русской столицы (Новгорода), которая формально давно утратила свой гордый статус. Но в домике живут кошка, когда-то сплетенная маленькой девочкой из проволоки, рыжая собака из обломка сосновой ветки и каменная сова, и если их обиталище снесут, то куда они денутся?.. Одно спасение — напомнить выросшей хозяйке дома и забытых игрушек о себе. А заодно и о ее предназначении Открывательницы дверей.
Настоящее порой только декорируется в современность. А на самом деле под досками и клепками нынешней технореальности живут не только мифы и легенды, но и обычные люди, и исторические личности. Те, о которых помнят. Память оказывается волшебным ключиком к двери Минувшего. Метафизика реальности у Шатохиной полна добрых неожиданностей, словно ее альтер эго является неким антиподом отдельных мрачных, словно обездоленных жизнью, персонажей Юрия Мамлеева. Иное бытие прорывается в сновидениях и предчувствиях героев, но погружаясь в нашу действительность, становится залогом возрождения иных идеалов, оброненных по дорогам Времен. Сказка становится историей, когда в нее открывают дверь и персонажи становятся героями.
«- А что это у вас там летает? – старательно выдерживая небрежно-светский тон, поинтересовалась Лера.
— Где? – изумилась дежурная.
— На улице. Над головой.
— Не знаю. Может, сова?
— Блин горелый! — выдохнула Лера и устремилась к двери, как на амбразуру. – Совы у них тут, понимаешь… совы у них тут размером с кукурузник! Лар, пойдем! Не сожрали сразу – авось вообще не сожрут.
Она побежала к домику, предоставив мне еле-еле поспевать за ней на моих дрожащих, подгибающихся и как-то сразу постаревших конечностях. Но мы все же добрались, и никто большой и страшный над нами не пролетал. Кое-как побросали уже распакованные вещи обратно в сумки, спустились к выходу. Лера протянула ключи смотрительнице и очень учтиво, чтобы неожиданно в такой нервной обстановке, извинилась за лишнее беспокойство.
А потом внезапно задала все тот же вопрос: что такое летает в ночном небе?
— Вы точно видели? – воскликнула девушка.
— А то!
— Вот хорошо! – и она захлопала в ладоши. – До чего же хорошо!
— Э-э-э… — опешив, протянула Лера. – Почему хорошо-то?
— Значит, он следит за миром. Большой беды не будет».
«Страшных рассказов о жутких буранах на Большом Сибирском тракте, губивших под снегом целые обозы, он с детства наслушался предостаточно, однако давно знал, что это – не более чем сказки. Такого попросту не бывает. Разве что приезжих из России умышленно пугают страшными россказнями о погибельных вьюгах, засыпающих обозы снегом на высоту нескольких человеческих ростов, – а потом мол, к весне, когда снега примутся таять и сходить, взору путника открывается ужасающая картина, десятками стоят замерзшие лошади и люди, скопищем чудовищных статуй. Он и сам на этот счет был не без греха, а уж Самолетов, по его собственному признанию, по ту сторону Уральского хребта частенько пули отливал, живописуя и метели, погребавшие целые губернские города, и медведей-людоедов величиной с быка, и массу иных ужасов, которым сплошь и рядом верили…
Другое дело, что в метель, ничуть не опасную для жизни, обоз двигаться не будет, останется пережидать на месте. А зарядить пурга может на пару-тройку дней, от скуки с ума сходить начнешь, если водкой не развлекаться…
– Да нет, какая тут непогода, – сказал Кызлас уныло. – Плохо что-то вокруг, Петрович, не знаю, как объяснить… – он словно бы прислушался, насторожился, поднял палец с корявым ногтем. – Слышно же…
И такая серьезность читалась на его лице, что поручик невольно застыл, обратившись в слух.
Доносились тихие разговоры, скрип снега под ногами, фырканье лошадей, прочие привычные звуки… Он старательно вслушивался. И, вот странность, скоро и в самом деле ему стало мерещиться, будто непонятно откуда, вполне даже явственно, долетают странные отголоски. Словно бы раз за разом некто, неизвестно где находившийся, дергал великанскую струну, и она послушно отзывалась протяжным печальным звоном, далеко разлетавшимся над бескрайней снежной равниной, над людьми и возами, распространяясь вокруг затухающим дребезжанием на пределе слуха. Все это повторялось в точности – и понемногу под этот печальный непонятный звон в душу начинала заползать нешуточная тоска…»
Александр Бушков. Золотой Демон
Александр Бушков. Завороженные
Чем дальше от цивилизации, тем больше незапланированных чудес на душу населения может произойти — эта аксиома фэнтезийных романов, стилизованных под старину. Поэтому вместо почти готических «Ночь. Улица. Фонарь» в первой книге нового сериала Бушкова в качестве декораций появляются Сибирь, мороз и дорога дальняя, по которой движется купеческий обоз с полным набором персонажей, от ротмистра до японского дипломата. Долго, коротко ли, но начинаются те самые таинственные и необъяснимые происшествия, а потом к людям приходит знакомится могущественное, не одряхлевшее со столетиями, циничное и говорливое Зло, которое не остается неописанным.
Очередной враг человечества «…щеголял в безукоризненной серой визитке, черных панталонах и сверкающих башмаках. Галстук завязан безупречно, уголки белоснежного накрахмаленного воротничка выглядели идеально. Пришелец из неведомых времен и глубин выглядел как настоящий денди». Но даже такой вид не спас этого злодея от морального осуждения (ибо прочие средства оказались бессильны): «Этот черт – или кто он там – безбоязненно разгуливает среди нас уже в человеческом виде? Нужно либо священника позвать, либо жандарма, чтобы навели порядок каждый по своему ведомству…». Впрочем, можно вспомнить более раннюю «Колдунью-беглянку», где обыгрывалась схожая тема...
Надругавшись над людьми (в том числе зачем-то рассказав о себе), пришелец безнаказанно удалился, по всей видимости и не подозревая (что само по себе странно), что один из встреченных им, поручик Савельев, в следующем романе (станет ответственным сотрудником российской спецслужбы, занимающейся проблемами Соседей («Завороженные») говоря современным языком — инорас), перемещениями во Времени, заброшенными городами и т.д. Некий винегрет из мистики, лав-стори («ее диковинные кошачьи зрачки уже перестали удивлять и уж никак не вызывали отвращения») и следопытства с привкусом Эраста Фандорина.
Здесь размах авторской фантазии коснулся самых разных тем, от пришельцев до стойких, как оловянный солдатик, людей-аборигенов: «Лихие ребятушки, — подумал поручик с некоторым уважением. – Пятьсот лет скрываться (куда там нигилистам и прочим карбонариям!), пятьсот лет сохранять династию и даже заключать некие браки, дающие право на другие короны… Только выглядит это как-то… опереточно». Вот именно это и можно сказать о начале нового цикла — и написано бойко, и темы модные, но вот не оставляет впечатление «дежа вю» — трудно перечесть, во скольких романах две древние расы воевали друг с другом и устраивали подлянки, отважные офицеры любили прекрасных инорасных девушек, с которыми сражались плечом к плечу. А может быть, просто дело в том, что 90- е годы прошлого столетия уже закончились и хочется от А. Бушкова «чего-то большего». Хотя и мамонты были когда-то «хороши»...
«Всех прочих приходилось сначала долго и обстоятельно убеждать в существовании «соседей», что было далеко не простым делом… Правда, ваш случай стоит несколько наособицу. Вы там у себя, в обозе, столкнулись с существом, которое очень долго было, так сказать, выключено из жизни. Провело чуть ли не два тысячелетия замурованным в некотором предмете. До сих пор мы о таком знали чисто теоретически, наяву не сталкивались… Мы-то как раз имеем дело с экземплярами, которые ни в какую чародейную спячку не впадали, которые живут и здравствуют, проявляя порой нешуточную активность. И временами находятся среди нас. Я не имею в виду наш батальон, конечно, но в данный момент именно сейчас на какой-нибудь петербургской улице вполне может оказаться прохожий, имеющий с человеком лишь внешнее сходство. Их не так уж много, их становится все меньше и меньше, но достаточно, чтобы они нас беспокоили всерьез… Короче говоря, вот уже более ста лет в глубине самых секретных государственных ведомств укрыта особая контора, занятая исключительно охотой за этими существами и противодействием таковым. Точнее говоря, сто с лишним лет сохраняется преемственность и непрерывность. Весьма даже не исключено, что и в более ранние времена существовали ведомства, решавшие аналогичные задачи, но мы о них ничего не знаем. Можем лишь предполагать. Мы отыскали в архивах несколько любопытных старинных документов времен Иоанна Грозного и Алексея Михайловича. Там нет конкретных деталей, но есть основания предполагать, что уже тогда были созданы охотничьи группы, руководимые с самого, – он многозначительно поднял палец – верха. Некоторые места, глядя с позиций нашего опыта, просто невозможно истолковать иначе… Как бы то ни было, наше ведомство существует более ста лет, с тех пор, как императрица Екатерина Вторая подписала секретный указ о его учреждении. Но в эти подробности углубляться сейчас нет смысла, у вас будет возможность ознакомиться с историей ведомства самостоятельно. Как и любая другая военная часть, наша имеет писаную историю, правда, доступную, как легко понять, единицам. Потому что для подавляющего большинства людей нас как бы и не существует…»
«Но, несмотря на все более явные признаки приближения фронта, в Москве шла еще и другая, мирная жизнь. Много москвичей по-прежнему приходили в это время в Московский зоопарк. Там перед ними выступали «известные дрессировщики Горбачева и Зернов с прирученными животными».
2 сентября открылся новый сезон в Концертном зале Московской консерватории имени Чайковского. 14 сентября там, например, прошел концерт известного скрипача Давида Ойстраха.
На стадионах «Динамо», ЦДКА в Сокольниках и «Пищевик» состоялись матчи Кубка и первенства Москвы по футболу. На чемпионате столицы первая и вторая команды «Торпедо» разгромили футболистов фабрики «Красная роза» — 12:0 и 3:0. Победы одержали первая и вторая команды «Крыльев Советов» над клубом «Старт» — 9:0 и 3:2. А кубок Москвы завоевало «Динамо». В финальной игре динамовцы обыграли команду завода имени Фрунзе — 8:0».
Евгений Матонин. 1941 год. Битва за Москву
В нынешнем году отмечается 80-летие обороны Москвы во время Великой Отечественной войны. Книга Евгения Матонина – подробное и многогранное повествование о том, как тогда жила Москва. В тексте представлены многочисленные документы, некоторые из них только недавно были рассекречены. И воспоминания самых разных людей. К примеру, рассказ Ивана Серова, бывшего тогда заместителем наркома внутренних дел, как в самые драматические осенние дни 1941 года он готовился остаться около Москвы на нелегальном положении, если бы фашисты прорвались. На такой случай Серов выписал себе шоферское удостоверение, начал было отращивать бороду, чтобы изменить внешность. И вдохновлялся историей партизанских подвигов Дениса Давыдова. Но несмотря на вражеский натиск, Москва выстояла.
В городе сохранялись приметы мирной жизни. Центральные библиотеки открыли свои «передвижки» прямо в метро, где москвичи укрывались от бомбежек. Начался очередной сезон Большого театра – в столице осталась часть труппы, в том числе знаменитый тенор Лемешев. Давал представления цирк, в парках заливали катки и строили снежные горки. Приближался Новый год: «Исполком Моссовета распорядился отпустить 10 тонн кондитерских изделий на новогодние подарки детям». Но главные подарки жители собирали и слали бойцам на фронт.
Книга проиллюстрирована редкими архивными фотографиями, репродукциями карт и документов.
«В конце декабря, несмотря на войну, приближение новогодних праздников стало ощущаться еще сильнее. Ну а какой Новый год без подарков и различных сладостей! Газеты сообщали, что на «Заводе им. 1 Мая недавно организовано производство искусственного меда из патоки. В январе мед можно будет купить по продуктовым карточкам; взамен сахара мед отпускается вдвое больше».
Сами же москвичи собирали и отправляли подарки на фронт, бойцам и командирам Красной армии. Обычно такой новогодний подарок включал в себя: 150 граммов конфет, 200 граммов сухарей, 0,25 литра вина, две пачки папирос, две коробки спичек, портянки, теплые носки, носовой платок, расческу, две почтовые открытки, два листа писчей бумаги, карандаш и одеколон. Иногда в посылку добавляли еще что-нибудь от себя лично — полотенце, варежки, вышитый кисет для табака или просто небольшое письмо».
"— Я не могу тебя понять, Милан. Ты ведь арифметический гений, я не знаю никого, кто сумел бы запомнить заказ двадцати человек без единой пометки и ничего не забыть. У тебя невероятный художественный талант. Если бы вы видели, как он рисует гостей, — обратилась она к психотерапевту. — У него фотографическая память, честно. И при этом он работает официантом!
— Подождите, я немного запуталась, — остановила ее доктор Розенфельз. — Я думала, вы хотели, чтобы он работал с вами в ресторане?
— Да, временно, — ответила Андра. — Но ведь не до пенсии же. Я с трудом окончила девятилетку. В отличие от меня перед Миланом все двери открыты. Но он даже не хочет самореализоваться. У него нет ни планов, ни целей. А ему только двадцать восемь!
«И он не знает букв», — мысленно закончил Милан.
Даже тринадцатилетней дочери Андры Луизе приходилось легче в реальном мире, в котором неграмотные считались людьми четвертого класса. Без школьного образования, без специальности, без водительских прав. Луиза уже в первом классе могла читать таблички с названиями улиц, для Милана же простой поход в магазин превращался в сплошной ужас.
«Дорогой, вот список покупок, сходишь?»
«Конечно. Только один вопрос: что означает Χοζα Χολα? Это такая коричневая пузатая бутылка с белой витиеватой надписью на красном фоне?»
В Германии проживало около шести миллионов функциональных неграмотных. Людей, научившихся в школе распознавать несколько предложений, которых было достаточно, чтобы вести жульнический образ жизни. В случае Милана все было еще хуже. Конечно, он ходил в школу, учил алфавит и даже узнавал отдельные слова и цифры. Но ни разу не написал ни одного диктанта и тем более сочинения. Он всегда скандалил, притворялся больным или повреждал себе руку, чтобы уклониться от письменной работы. В итоге он умел определить время на электронных часах, оформить чек на кассовом аппарате и распознать собственное имя. Но не мог разобрать ни одного предложения в детской книге, пока его не прочитают вслух".
Себастьян Фитцек. Подарок
Себастьян Фитцек, немецкий писатель, приобрел славу самого популярного в Германии автора психологического триллера. Он написал уже более десяти романов. Каждый из них — что называется, с двойным дном. В центре внимания произведения — не только и не столько сильная криминальная интрига, но и важная проблема общественного развития. Которая в свою очередь может служить если не первопричиной преступления, то во всяком случае его важной составляющей.
Главный герой книги — Милан Берг — человек функционально неграмотный. Каковых, как мы видим из текста книги, в Германии свыше 6 миллионов. Нетрудно посчитать, что это примерно 7 процентов населения страны. Часто эти люди вообще не воспринимают печатное слово. Длинный абзац текста, а тем более газетная статья или целая книга — для них неразрешимая проблема. Некоторые — им повезло больше — могут, например, усвоить, как пишется их собственное имя или номер дома.
А некоторым повезло еще больше. С недавнего времени в Германии действует программа помощи функционально неграмотным. То есть с проблемой справиться можно. И часто те, кто смог ее превозмочь, помогают товарищам по несчастью. Автор книги, например, неожиданно для себя обнаружил стенд на Франкфуртской книжной ярмарке, посвященный помощи функционально неграмотным.
Чтобы привлечь внимание к этой проблеме, он сделал главного героя книги функционально неграмотным и поставил, казалось бы, в неразрешимую для него ситуацию.
Тот самый Милан Берг, функционально неграмотный 28-летний мужчина, видит на заднем сиденье автомобиля девочку с испуганным лицом. Она прижимает к стеклу записку. Милан может только предположить, что это призыв о помощи. Но он не в состоянии прочитать текст записки, не может распознать ни номер машины, ни название улицы, ни номера ближайших домов, ни названия магазинов — то есть ничего, что могло бы дать хоть какие-то ориентиры. Он даже не способен набрать номер телефона полиции.
Что делать в такой ситуации? Автор решает эту задачу вместе с героем. К счастью, ока оказывается разрешимой. Как сказал Себастьян Фитцек на презентации своей книги, «Безграмотные люди перерастают сами себя. И они настоящие мастера по выживанию».
«Однажды он Андре чуть не признался. Когда на свою годовщину они сидели в японском ресторане на Кантштрассе, и Андра попросила его выбрать для нее что-нибудь из экзотического меню. На этот раз он не хотел прибегать к своей стандартной лжи с очками. Время от времени Милан носил уродливые неуклюжие очки без диоптрий, чтобы «забыть» их именно тогда, когда обстоятельства могли столкнуть его с чем-то написанным.
«Прости, с моим плохим зрением я, к сожалению, не могу это разобрать».
Но в тот вечер он не хотел придумывать отговорки. Он почти готов был сказать ей правду. Но пока Милан собирался с духом, Андра стала рассказывать ему про неприятного мачо, которого ей пришлось обслуживать несколько дней назад, и тот пытался к ней подкатывать. «При этом он оказался полным идиотом. Представляешь, он спросил меня, не пользуюсь ли я духами „Бе Ве Эль Гари“».
«Что это означает?»
«До меня тоже не сразу дошло. Но он имел в виду „Булгари“. Этот кретин просто прочитал буквы логотипа: BVLGARI».
Значит, полный идиот, подумал Милан и натужно рассмеялся. Кретин. И даже этот кретин умеет читать лучше его.
В тот день Милан не стал ни признаваться, ни есть, за исключением «таблетки на крайний случай». Пенициллин, пятьсот миллиграмм. У Милана была сильная аллергия, уже спустя две минуты после приема он начинал задыхаться. Поэтому всегда носил таблетку в кармане брюк. Однажды он услышал о подобной уловке от одной неграмотной женщины, которую на свадьбе попросили прочитать по бумажке поздравительную речь. Дабы избежать «каминг-аута» перед всеми гостями, она отлучилась в туалет, вставила руку в дверной проем и со всей силы захлопнула дверь. Милану не пришлось ломать себе пальцы. Для того чтобы избежать позора, в тот день ему хватило анафилактического шока».
«Жена сказала: «Тебя не было в лавке, и ты не видел, как меня опозорили! Сначала Самад — продавец — сказал мне: “Я больше не могу отпускать вам в долг. Пора вам рассчитаться”. Потом жена царского гадальщика взяла и оттолкнула меня, а сама прошла вперёд так, словно она жена падишаха! Всё потому, что у неё есть деньги! Она может сразу заплатить. Она ещё и чаевые даёт! Видно же — и продавец на её стороне. Гнёт перед ней спину. Корзину с её покупками несёт до самого дворца!». Дядюшка Рамзун сказал: «Не будь неблагодарной, жена! Мы тоже не бедствуем». Но жена упёрла руки в боки: «И слушать не хочу! Завтра же пойдёшь и станешь гадальщиком! Будешь предсказывать людям судьбу и разбогатеешь!». Сколько ни охал и ни стонал дядюшка Рамзун, что не умеет гадать, жена была непреклонна».
Ягане Моради Лаке. Гадальщик простой и гадальщик падишаха
Сказка современного автора, продолжающая традицию плутовских историй и назидательных притч, повествует о вымышленном городе Шекарестан, столице одноименного государства. Люди обитают в нем самые разные, честные и не очень, трудолюбивые и откровенные лентяи. Вот как раз скромный дядюшка Рамзун, главный герой этой сказки, был весьма трудолюбив. Он зарабатывал на жизнь тем, что собирал в окрестностях города хворост и продавал его на базаре. Доход от такого ремесла был невелик, но на все необходимое хватало. При этом дядюшка Рамзун славился добродушием и веселым характером. Но однажды его жена отправилась за покупками и вернулась в дурном настроении.
Оказывается, вместе с ней в лавку зашла жена царского гадальщика, и торговец отнесся к ней с огромным почтением. И теперь женщина потребовала, чтобы муж немедленно стал гадальщиком. Честный дровосек всегда считал гадание разновидностью обмана. Но переспорить жену не сумел.
«Гадальщик падишаха толковал сны, предсказывал судьбу и находил потерянные вещи. Падишах был им доволен, пока однажды воры не выкопали туннель под стеной дворца прямо в сокровищницу. Они обчистили сокровищницу: забрали все деньги, золото и драгоценности, которые там были. Падишах закричал: «Скорее сообщите об этом гадальщику!». Гадальщик пришёл. Сначала он произнёс заклинания: «Аджи-маджи-ла-тараджи…!» Потом посмотрел в свой волшебный шар. В конце концов сказал, что вор — толстый низкорослый мужчина с густыми усами, во рту которого остался всего один зуб. Все повернулись и посмотрели на падишаха, потому что единственным, кто полностью соответствовал этому описанию, был сам правитель».
«Питер О’Дир был самым ленивым человеком в графстве Керри. Ему невыносима была даже мысль о работе, и он избегал ее как чумы!
Питер слышал множество историй о лепреконах, искусных сапожниках-волшебниках, знающих, где спрятаны все богатство мира. у каждого из них есть волшебный кошелек с волшебным шиллингом. Шиллинг один, но кошелек никогда не остается пустым, сколько раз ни вытаскивай оттуда монету.
Питер искал маленького волшебника, который принес бы ему удачу, избавив от работы и вдоволь обеспечив богатством, чтобы он смог остаток своих дней прожить счастливо и беззаботно.
В один прекрасный день, неторопливо прогуливаясь вдоль озера Караг, он заметил маленького человека, сидящего на камне. На мальчике была зеленая куртка, а на голове – красная шапочка с длинным белым пером.
Он запустил удочку в озеро и не слышал, как к нему подошли. Крошечные инструменты сапожника торчали из сумки рядом человечком и Питер не сомневался, что встретил лепрекона».
Байбра Маккарти. Хранитель горшочка с золотом. Ирландские сказки о лепреконах
Кто из людей не хотел бы повстречать лепрекона? Того самого волшебного персонажа, маленького человечка в зеленом плаще и высокой зеленой шапочке. В Ирландии верят, что лепреконы способны исполнить три любых желания человека, помочь найти горшочек с золотом или подарить волшебный шиллинг, который всегда возвращается в кошелек. Этому шиллингу посвящена одна из сказок. В основу своих сказок Байбра Маккарти взяла самые известные легенды о лепреконах, а Олдридж Йелен создала к ним яркие иллюстрации.
«Давным-давно в Ирландии жил-был фермер по имени Патрик МакМейхон. Слыл он в округе самым жизнерадостным человеком, а жена его по имени Мэри трудилась, не покладая рук. Это была благочестивая и добрая пара, они видели в людях только хорошее. Семья проживала в маленьком домике, имела одну корову, курицу, а также старую тощую мышь по имени Анрэй, жившую под домом. На их каменистом клочке земли лучше всего рос картофель, и выращенного урожая хватало, чтобы накормить себя, поделиться с соседями, а излишки продать на рынке. Так они держались до следующего года…»
облако тэгов
