«Стоит мне только закрыть глаза, мы все по-прежнему живы, и ясно, чего боги хотят от нас. Миф, который о нас рассказывают, наверное, начинается с того прозрачного голубого дня в Коне и с акул, но я-то знаю, как все было на самом деле. Мы начались раньше. Ты начался раньше. Гавайское королевство давным-давно уничтожили, дышащие дождевые леса и поющие зеленые рифы пали под ударами хоуле, от кулаков их морских курортов и небоскребов, – тогда-то земля и бросила клич. Теперь я это понимаю – благодаря тебе. Боги жаждали перемен, и ты стал этой переменой. В наши первые дни я замечала множество знаков, но не придавала им значения. Первый – когда мы с твоим отцом, лежа ночью голыми в его пикапе в долине Вайпио, увидели призраков древних воинов.
В Вайпио мы поехали в пятницу, пау хана, сидеть с твоим братом осталась тетя Кейеки, мы же с твоим отцом собирались воспользоваться этой ночью без детей, чтобы натрахаться до одури, при одной лишь мысли об этом нас словно било током. Да и могло ли быть иначе? Солнце растерло нам кожу до черноты, футбол укрепил мускулы твоего отца, мои – баскетбол, и каждый наш день был привычно пронизан страстью. И представь долину Вайпио: поросшая буйной зеленью глубокая расселина, разрезанная зеркальной серебристо-бурой рекой, а за ней – широкий черный песчаный пляж, сбегающий к пенному океану.
Мы медленно спускались в раздолбанном отцовском пикапе на дно долины, петляли по серпантину, справа отвесная скала, под колесами – асфальт, уложенный на булыжник, уклон такой крутой, что салон провонял горящими тормозными колодками. Потом тряслись по илу, объезжая мутные лужи глубиной по пояс, наконец выехали на песок, остановили пикап у окаймляющих пляж рябых в крапинку камней, похожих на яйца; твой отец шутил, пока у меня от смеха не закололо щеки и последние тени деревьев не вытянулись к горизонту. Океан рокотал и шипел….
По гребню дальнего холма Вайпио, то опускаясь, то поднимаясь, неспешно тянулась цепочка дрожащих огоньков. Зеленые, белые, мерцающие, штук пятьдесят, не меньше, и мы, приглядевшись, поняли, что это. Горящие факелы. Мы слышали о ночных маршах древних воинов, но всегда считали эти истории мифом, своего рода гимном тому, чего лишились Гавайи, – и вот все эти призраки давно погибших алии перед нами. Медленно взбираются на холм, направляясь вглубь черной долины, в сырость и мрак, к тому, что ждет там неупокоенных королей. Вереница факелов ползла по вершине холма, то появляясь, то исчезая меж деревьев, ныряя и снова взлетая, пока все огни вдруг разом не погасли».
Каваи Стронг Уошбёрн. Акулы во дни спасателей
Однажды семилетний мальчик Ноа, отправившись вместе с родителями кататься на яхте, случайно падает в воду. Теплое море кишит акулами, и никто не успеет прийти на помощь ребенку… Но происходит нечто невероятное — огромная хищная рыба бережно берет Ноа зубастой пастью и выносит к самому борту суденышка. Мальчик невредим, а взрослым остается плакать от счастья и думать, что это древние гавайские божества спасли их сына.
Но проходит время, и у мальчика начинают проявляться необычные способности, целительский дар. А его брат и сестра, устав слушать семейную легенду о чудесном спасении и находиться в тени того, кто был отмечен милостью древних, ищут свои пути в жизни. Мистический слой сюжета переплетен с такими знакомыми на любом континенте семейными проблемами
. Старший брат понимает: вся фантастическая слава досталась младшему, а он сам никогда не сможет доказать родителям и знакомым, что он тоже чего-то стоит. Но он старший, он обязан усердно трудиться быть и быть готовым нести ответственность за всю семью.
Социальных проблем тоже хватает – на родном острове семьи Ноа нет работы, всюду нищета. Приходится покинуть его, но и на новом месте земля не устлана золотом.
«Ночи напролет после той истории с акулами мы с твоим отцом гадали, что будет дальше, кем ты станешь. Я верю, что в тот день на кладбище мы впервые по-настоящему поняли, на что ты способен. И если в тебе больше от богов, чем от нас, если ты нечто новое, если тебе суждено преобразить острова, если телом маленького мальчишки двигают прежние короли, – тогда, разумеется, я не сумею помочь тебе раскрыть твои задатки. Мое время в роли твоей матери было как последние судорожные вздохи той совы, и вскоре тебе пришлось бы аккуратно опустить мою любовь в могилу, забросать землей своего детства и уйти…
Я так думаю, до того, как первые гавайцы стали гавайцами, они жили на Фиджи, Тонге или где, и у них было слишком много войн и слишком много королей, и тогда самые сильные посмотрели на звезды и увидели карту в будущее, которое они могут сделать своим. Гнули спины, делали себе каноэ, чтобы выдержали волны высотой в сорок футов, широкие паруса забирали ветер в кулак, и тогда они уплыли с прежней земли. Прощайте, бывшие короли, прощайте, бывшие боги, прощайте, бывшие законы, прощай, бывшая власть, прощайте, бывшие запреты. После ночей на воде и соли на татуированных мышцах настало время, когда они увидели белый свет луны над новой землей Гавайев и такие: вот оно. Это наше. Это всё мы, это всё сейчас»
«По вторникам со мной никогда не происходит ничего из ряда вон выходящего. Могу с уверенностью сказать, что это самый скучный день недели. Даже тот вторник, когда моя жизнь вошла в штопор и понеслась навстречу кошмару, поначалу казался таким же, как и все остальные.
Я открыл глаза всего за несколько секунд до того, как будильник собирался привести меня в чувство, перекатился по кровати и шлепнул по кнопке, заглушая звонок. Перспектива еще одного дня исторгла из меня лишь короткий — не более — стон, я поднялся, посетил ванную, вымыл руки, прошлепал на кухню сварить кофе, обшарил холодильник в поисках чего-нибудь подходящего для завтрака и в конечном счете остановился на побитом и рыхлом банане. Но я был разочарован, не обнаружив никаких следов моей домохозяйки, никакого свидетельства хотя бы того, что она проснулась.
Мы — моя домохозяйка и я — жили в паршивой квартирке с двумя спальнями в Тутинг-Беке, Ю-З, в нескольких минутах ходьбы от оживленной улочки, где витал легко узнаваемый лондонский букет запахов, этакий одеколон а-ля Тутинг: пиво, опиум, сточные воды, тухлая рыба, автомобильные выхлопы, застоялая моча.
Она прожила тут уже несколько лет, а я еще был новичком, потому что поселился всего несколько недель назад, но прожил уже вполне достаточно, чтобы понять, какие чувства я к ней испытываю…
Прихватив ланч и велосипедный шлем, я вышел из квартиры, не забыв запереть входную дверь на два замка. Стояло прохладное, ясное декабрьское утро, и дыхание вырывалось у меня изо рта, словно дым. Ночью прошел сильный дождь, и мир вокруг стал мутным и промокшим, словно я смотрел на него через запотевшее оконное стекло. Я присел, чтобы отстегнуть свой развалюшный велосипед — обычно я пристегивал его цепью к фонарному столбу, хотя своим видом он не мог привлечь и самого захудалого угонщика, и даже собаки отказывались поднимать лапу рядом с его ржавыми колесами и рамой, с которой хлопьями осыпалась краска».
Джонатан Барнс. Люди Домино
Жизнь человека в мегаполисе только на первый взгляд безоблачна и предсказуема. В любой момент даже с самым безобидным и законопослушным горожанином может приключиться самая невероятная история с вовсе не счастливым концом. Ну, а что еще можно ожидать от рукописи, которая уверяют в самом начале текста, была найдена опубликовавшим ее редактором на пороге своего дома? Однажды офисный клерк из «Архивного подразделения гражданской службы хранения и поиска информации» получил от начальства задание помочь новенькой освоиться в офисе. Им пришлось вместе посетить занятие по безопасности, на котором они услышали следующее: «У вас может сложиться впечатление…что офис – самое безопасное место для работы. У вас даже может сложиться впечатление, что ничего страшного с вами произойти не может, поскольку самое смертельное оружие, с которым вы имеете дело, это степлер, факс или архивная парка… Несчастные случаи могут произойти. Несчастные случаи происходят. Каждый офис – это потенциальная смертельная ловушка». Но иногда ловушкой может оказаться целый город. Всего не предусмотришь, сколько не прогнозируй…
«Те, кто не добрался до реки и не наглотался жидкой информации, быстро оправились. Было, конечно, много всякой неразберихи, возмущенных опровержений, слезных признаний и в конечном счете немало приторной скорби. В тот день многие люди оказались на грани гибели, но в большинстве своем были спасены. В конце концов все сделали единственное, на что были способны, — вздохнули поглубже и с удвоенной энергией вернулись к жизни, и водворился прежний заведенный порядок, с его рабочими неделями, утренними поездками и ежедневной толкотней в центре города.
Ну и конечно, я. Я тоже остался в живых.
После того как ловушка Процесса захлопнулась, все почернело, и из того, что происходило дальше, я запомнил только мимолетные вспышки, словно выхваченные из темноты. Вот сильные руки вытащили меня из воды, влили в горло какую-то теплую укрепляющую жидкость, опустили на что-то мягкое, и началась долгая убаюкивающая поездка в машине.
Когда меня нашли, я, судя по всему, был в горячке, без конца бормотал про снег, генерального директора, информацию. Первое, что я помню, это пробуждение здесь, в постели в Хайгрое, где вы столько сделали, чтобы ликвидировать ущерб, нанесенный ошибками и заблуждениями ваших предков, и где вы проявили столь любезное гостеприимство, благодаря которому я чувствовал себя как дома.
С огромным удовольствием я узнал, что вас, вашу милую жену и меня ждет радость — ни больше ни меньше, чем рождение вашего сына или дочери, чье появление сейчас, когда я пишу эти строки, ожидается со дня на день.
Но есть кое-что самое невероятное, о чем я вам не рассказал.
Это голос у меня в голове. Заговорив в первый раз, он произнес только шесть слов, после чего замолк. Естественно, некоторое время я пытался убедить себя, что все это мне приснилось, что это некое странное побочное действие, слуховая галлюцинация, вызванная крайней усталостью.
Но в последние несколько дней стало хуже — гораздо хуже, и теперь для меня пришло время признать правду. Левиафан жил внутри меня и набирал силу.
То, что находилось внутри Эстеллы, было лишь филиалом Левиафана. То, что ношу в себе я, — его штаб-квартира, его мозг, его мыслительный центр. Боюсь, потребуется немалая жертва, чтобы упечь его навсегда.
Вообще-то говоря, мне кажется, я знаю, что будет дальше. Вы, наверное, уже и сами это поняли. За последние несколько дней моя одежда сильно увеличилась и обвисла. Мой голос стал выше, часто ломается и дает петуха, иногда совсем по-детски. Но странное дело, я чувствую себя лучше, чем прежде. Иногда мне даже хочется смеяться.
Можете делать с этой рукописью все, что пожелаете. Заприте ее в ящике стола. Сожгите. Можете даже опубликовать. Ведь, в конце концов, это только слова».
«…Иван Кочуев шёл по вечернему городу, и новенькая портупея игриво поскрипывала в такт его движениям. Сапоги и фуражка тоже были относительно новыми, а вот гимнастёрка и синие штаны с жёлтыми лампасами достались в наследство от «Бударочки», развалившегося ансамбля казачьей песни. Настроение было радостное и приподнятое. Атаман собственноручно утвердил новый макет газеты «Казачий вестник», что сразу возводило Ивана (как редактора, наборщика и журналиста в одном лице) едва ли не в подъесаульскую должность «зам-атамана по вопросам печати»!
С чего именно молодой образованный человек двадцати трёх лет из интеллигентной семьи в наше время вдруг решил податься в казачество – вряд ли бы толком объяснил даже он сам… То ли зов предков, то ли генная память, то ли в армии в солдатиков не наигрался, а может быть, просто поиск своего места в урбанизированном мире – кто знает? Хорошо ещё парень подался в казаки, а не в хиппи, например, не в панки, не в сатанисты или вообще в национал-большевики!.. Впрочем, доподлинно судить об этом трудно, а наверняка узнать уже не удастся, ибо в то роковое мгновение, когда он переходил перекрёсток, из-за угла бесшумно вылетел навороченный джип. Без пяти минут подъесаул Иван Кочуев не успел даже почувствовать боли…
…А это, вне всякого сомнения, был Рай! Золотой песчаный берег бирюзово-синего океана с романтически размытым горизонтом и алмазными бликами на нежно дышащих волнах. Бездонное небо исключительной чистоты, лимонное солнце, щедрое до расточительности, тропический лес и воздух, полный самых восхитительных цветочных ароматов. Многоцветные бабочки, сладкоголосые птички, серебряные стрекозы и трогательные морские черепашки у самой кромки прибоя…
– Ох-ре-неть, до чего же любо! – с чувством выдохнул современный казак, потягиваясь на тёплом песке…»
Андрей Белянин. Казак в раю
Казак – он и Раю казак. Особенно в компании с юной симпатичной военнослужащей израильской армии и потерянным эльфийским принцем, не расстающимся с косячком... Что Рай не выглядел чересчур пресным, в нем обитают благородные эльфы (хранящие в винных погребах такие дивные напитки как «Кровь пьяного назгула», «Пот усталого хоббита», «Чистая слеза профессора»), мелкие чернявые бесы-инопланетяне, адепты Белого Братства, хаббардисты и прочие агитаторы «за Светлую жизнь», которую почему-то требуют оплатить авансом...
Не успевает в книге закончиться одно приключение — «разборка», как начинается следующее. Истина, как ей положено быть, все время где-то рядом: «...человек, нашедший Истину, тут же делится с остальными. Но, разделенная на части, Истина – дохнет... Жертвоприношение – это все лишь нечто среднее между искренней благодарностью и предоплатой... Перед героями на самом деле вообще не стоит вопрос – совершать или не совершать подвиг. Да кто их вообще спрашивает?...»
В тексте много здравого сарказма, наглядно демонстрирующего издержки нетрадиционных верований современного необременённого знаниями человека с излишними надеждами на близкие чудеса в свою пользу. Можно посмеяться, хотя и за прошедшие с момента выхода книги годы и юмор отчасти уже стал иным…
«Казачья шашка знает не так много чисто фехтовальных приёмов. В большинстве случаев всё решает скорость и правильная постановка кистевого удара. И дерутся казаки очень скупо, с какой-то мелочной расчётливостью, так, чтобы не повторяться дважды. Один противник – один удар, и всё, растащили трупы по углам, руки об лампасы вытерли, и шабаш – домой, в станицу, с песнями…
Тому переростку, что слева, Иван просто перерубил клинок у самой рукояти – златоустовская сталь выдержала. Меч правого поймал крест-накрест, удержал, жёстко наступил каблуком на мягкий сапог эльфа и, не раздумывая, врезал ему рукоятью по зубам.
– Думаю, на сегодня достаточно?
– Не торопись, человек… – Третий, тот, что бегал за мечом, вышел из кустов с боевым арбалетом на взводе. Подъесаул сплюнул и молча сунул шашку в ножны. Поднявшийся эльф вытер кровь с губ и так же молча ударил его ногой в пах. Две долгих минуты вся троица, забыв об оружии, старательно месила героического парня мягкими сапогами. Как больно бьют эльфийские сапоги под рёбра, знает любой орк или гоблин, но это уже другая история. В нашем случае важно лишь то, что, когда нападавшие изрядно утомились, за их спинами раздался вежливый девичий голос…»
«В постперестроечной реальности пришли к власти читатели фантастики, конкретнее — читатели братьев Стругацких. Раскрепощенные, остроумные насельники академгородков, университетских общаг комсомольско-молодежных редакций пестовали идею иного, честного и разумно устроенного мира среди мерзостей окружающей совдействительности. Это было незримое, бездоговорное объединение людей, объединение почти религиозного свойства. Светская церковь. Двум случайно встретившимся МНСам достаточно было обменяться несколькими словечками, чтобы увидеть друг в друге братьев по духу. А если еще в кустах отыщется гитара… Можно даже допустить, что лучшие из них (не приспособленцы, ставшие теперь банкирами) хотели хорошего не только для себя, но для всех. Для страны. Главная их ошибка, этих «лучших», была в том, что они хотели этого быстро, сразу, не задумываясь о мерзостях переходного периода.
«Понедельник начинается в субботу». Легко видеть, что в этой формуле пропущен главный член — воскресенье. МНСы думали, что если они готовы жить по-новому, то и все остальные тоже готовы. Думали: только кинь клич, и люди воскреснут для новой жизни сами собой. Оказалось — никак нет. Косные народные массы не желали одним махом превращаться в жителей светлого будущего».
Михаил Попов. Идея
Сборник беллетристики известного современного автора, причем самой разнообразной: от достаточно объемистых повестей до совсем небольших рассказов. Открывается книга повестью "Идея". Это имя главной героини, матери рассказчика. Когда-то она была крещена Аграфеной, но потом отец во славу революции дал ей новое имя. С ним она прожила долгую жизнь, в которой отразилась вся советская история.
Советская реальность во многом переплеталась с фантастическими допущениями. Поначалу – с проектами невероятных городов, «заатмосферного летания» и других проектов стремительного изменения привычного существования. Потом на страну обрушились тяжелые испытания, сами по себе достойные эпоса. В 1960-е, когда космос, пусть и ближний, был наконец-то достигнут, бурно расцвела фантастика. И героиня повести Михаила Попова «Идея» отдает дань этому жанру, зачитываясь романом Сергея Снегова «Люди как боги». Космические монстры, впрочем, вполне миролюбивые, дружно проникаются на страницах этой трилогии идеей борьбы за светлое коммунистическое будущее, которое теперь можно строить не только в отдельно взятой стране, но и во всей Галактике. Героиня повести живет в бараке с глиняным полом, но искренне верит в скорое наступление коммунизма, как было обещано партийными вождями. При этом, когда наступает перестройка, и все зачитываются уже другой фантастикой – прежде всего, «Собачьим сердцем» Булгакова, Идея Алексеевна продолжает хранить верность былым идеалам. Да, были такие люди, кто упорно не видел в профессоре Преображенском героя, зато сочувствовал Шарикову. Потому что должен же и у самого простого человека быть шанс продвинуться в лучшую жизнь. И для многих этот социальный лифт был связан именно с Советской властью.
В книгу среди прочих включен и рассказ о Нострадамусе, враче, алхимике и человеке, который пытался спасти странного предсказателя будущего, который не мог назвать даже свое имя.
«Потери следовали одна за другой, они расстраивали его, но не удивляли. До самого поворота дороги к Экс-ан-Провансу Мишель де Нот-рдам путешествовал не только в прекрасной повозке, но и в прекрасном обществе. Помимо разговорчивого возницы Жюве и услужливого личного лакея Люка, нанятого еще на побережье, ученому мужу де Нотрдаму сопутствовала пара судейских из Тулузы и весьма начитанный аптекарь из Дофине. Что может быть приятнее ученой беседы во время утомительного путешествия. Тем более, что Мишель де Нотрдам путешествовал как бы в облаке своей научной славы, ореол которой образовался вокруг его имени после его удачной схватки с чудовищем чумной напасти в марсельском порту. Все от возницы, до аптекаря просили его рассказать "как там все было". Он рассказывал о своих конкретных приемах, давал советы, и они тут же заносились в пергаментные свитки дрожащей от дорожной тряски рукой аптекаря. Мишель де Нотрдам заявил даже, немного увлекшись, что по большому счету тайна чумы разгадана. Идея итальянского гения Фанкароло о том, что в основе всех хворей чумного типа лежит специфическое заразное начало "контагия", может считаться, доказанной. Осталось совсем немного, чтобы точнее определить его природу и свойства, и тогда по нему можно будет нанести окончательный удар, и избавить человечество от этого ужаса навсегда.
Почему-то это последнее заявление, вызвало меньший интерес у спутников, чем жуткие истории о марсельской войне с побежденной эпидемией».
С давних пор все эти слова использовались для описания человека, который, пользуясь нашим страхом заболеть или умереть, торгует методами лечения, не помогающими нам, вредящими нам или даже убивающими нас.
Однако целительство не всегда заурядный обман. Хотя чаще всего целительством называют применение и продажу заведомо шарлатанских способов лечения, это понятие включает и ситуации, когда человек практикует то, во что действительно верит. Например, если целитель искренне игнорирует научные факты или оспаривает их. Или если этот целитель жил много столетий назад, когда сам научный метод познания еще не был выдуман цивилизацией. Через призму современности то или иное лечение может показаться совершенно абсурдным. Яички ласки в качестве контрацептива? Кровопускание для лечения кровопотери? Прижигание раскаленным железом, чтобы прекратить любовные муки? Угу.
Однако за этим бессмысленным лечением – от османов, поедающих глину, чтобы не заразиться чумой, до англичан Викторианской эпохи, дышащих испарениями ртути в поисках исцеления от сифилиса, или эпилептиков, потягивающих кровь гладиаторов в античном Риме, – стоит непреодолимая тяга человека к жизни. И эта тяга совершенно удивительна: мы готовы поедать покойников, обливаться кипящим маслом или выносить нетрадиционное лечение вроде пиявок – все это во имя жизни и выживания.
Эта тяга также ведет нас к невероятным открытиям. После долгой битвы за снижение смертности (и за уменьшение громкости криков несчастных пациентов) современные хирурги делают операции под столь долгожданным наркозом. Мало того, их руки не покрыты гноем из раны предыдущего пациента. Мы научились бороться с опухолями на молекулярном уровне, о чем наши предки не могли даже мечтать. Такие болезни, как сифилис и оспа, перестали быть кошмаром общества. Да, легко позабыть, что на долгом пути к этому прогрессу ученых поднимали на смех и покрывали позором, а пациенты страдали от врачебных ошибок и порой платили за них жизнью. Однако ни одно из достижений современной медицины не возникло бы без отчаянного желания шагнуть в будущее.
Но есть, разумеется, и оборотная сторона. Тяга к излечению и продлению своей жизни сама по себе вызывает зависимость, как наркотик. Ученые, уподобляясь Икару, пытаются превзойти друг друга в создании все более мощных и эффективных лекарств. Императоры обрекают своих алхимиков на умопомрачительные приключения в поисках бессмертия. Шарлатаны решают, что вам не помешает новая пара имплантированных семенников козла. В безрассудных поисках излечения мы порой оказываемся в тупике.
Давайте по-честному: быть здоровыми для многих из нас недостаточно. Мы хотим большего – вечной молодости, совершенной красоты, неиссякаемой энергии, мужественности Зевса. Именно на этой почве произрастает шарлатанство. Именно поэтому мы начинаем верить, что вафли с мышьяком сделают нашу кожу нежной, как у младенца, а эликсир из золота способен залечить любовные раны. Оглядываясь в прошлое, легко смеяться над разными методами лечения, о которых вы прочтете в этой книге, – но разве мы сегодня не заглядываем в поисковики, дабы отыскать простое решение самой сложной проблемы?»
Лидия Канг, Нэйт Педерсен. История шарлатанства
Увлекательное иллюстрированное издание, рассказывающее о различных людских заблуждениях, связанных с попыткой лечений различных болезней и их последствиях.
Так Цинь Шихуанди, первый император объединённого Китая, умер в 49 лет от отравления ртутью. Его придворные чародеи и алхимики пытались создать чудо-препараты на основе ртути, считая ее ключом к бессмертию. Перед смертью император повелел похоронить себя в грандиозном мавзолее, расположенном под землей. На потолке гробницы были выложены созвездия из драгоценных камней. В летописях и преданиях рассказывается о потоках ртути, омывавших захоронение, путь к которому был усеян хитроумными смертельными ловушками, которые должны были сберечь покой повелителя от ненасытных расхитителей гробниц.
Среди несостоявшихся техночародеев XX века – Вильгельм Райх, европейский и американский психолог, ученик Фрейда, его первый клиническим ассистент в венской клинике, а затем ее вице-директор. После конфликта с Фрейдом в 1927 году Райх увлекся политикой и после проблем с коллегами в Австрии в 1930 году переехал в Берлин и стал членом Коммунистической партии Германии. Но затем его исключили из нее и из Интернациональной психоаналитической ассоциации. После прихода нацистов в Германии к власти Райх переехал в Данию, потом – в Норвегию, а в 1939 году отправился в Америку.
В Нью-Йорке он создал Институт оргона, и проводил многочисленные опыты по биоэнергии, называя ее оргонической энергией. Затем он сконструировал оргонный аккумулятор («аккумулятор органической энергии»). Эти идеи и устройства были встречены с недоверием в научных кругах. На Райха стали поступать заявления от бдительных соседей. Попытки легализовать распространение «аккумуляторов» не увенчались успехов – в 1954 году американское Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (Food and Drug Administration), агентство Министерства здравоохранения и социальных служб США, отказало ему в лицензии на производство оргонных аккумуляторов и потребовало прекратить их выпуск.
«Доктор Лесли Э. Кили, хирург армии Севера в Гражданской войне, обнаружил невероятный способ лечения зависимостей. В 1880 году он начал лечить тягу к спиртному и опиуму в своем реабилитационном центре в городе Дуайт, штат Иллинойс. Идя вразрез с позицией тогдашнего медицинского сообщества, Кили заявлял: «Алкоголизм – это болезнь, и я смогу его вылечить».
Он действительно пытался лечить алкоголизм. Многие годы поезда, следовавшие в Дуайт, были переполнены пьяницами, желающими начать трезвую жизнь. Сразу после поступления в центр им делали инъекцию в руку, а также начинали давать специальную настойку (по чайной ложке раз в два часа). Больные выстраивались в очереди, где с армейской точностью получали лекарства строго по часам.
Рецепт настойки и инъекций был авторским и тщательно охранялся – по большому счету, Кили унес его с собой в могилу. Но важнейшим ингредиентом этого рецепта, гордо фигурировавшим в рекламе, было золото.
Кили был не первым человеком, уверовавшим в чудодейственные свойства золота: тысячелетиями люди искали в этом металле источник здоровья и долголетия. Плохая новость заключается в том, что организм практически никак не взаимодействует с золотом. При приеме золота внутрь оно выходит в неизмененном виде, разве что делая ваш кал более блестящим и дорогостоящим. Многие столетия медики не знали, как использовать этот упрямый металл: ведь он не вступает в химические реакции, не переходит в раствор и, кажется, не имеет никакого физиологического значения. Даже самые легендарные эксперты в медицине, вроде Гиппократа, Цельса и Галена, воздерживались от комментариев по части золота. Так почему же люди все равно пытались лечиться этим прекрасным, но вроде бы бесполезным элементом таблицы Менделеева?
Во-первых, чтобы обрести бессмертие. Конечно, лечение золотом – это медицинское изобретение, основанное на тяге к жадности. Чтобы вызвать рвоту, можно скушать сурьмы, чтобы осуществить кровопускание, можно порезать себя ланцетом или приложить пиявок, но иногда избавление от болезни казалось недостаточным. Чтобы побороть саму смерть, алхимики снова и снова обращались к блеску золота.
Еще за 2500 лет до Рождества Христова китайцы знали, что золото устойчиво к коррозии, и ассоциировали его с долголетием. В III веке нашей эры алхимик Вэй Боян писал: «Золото по природе своей не подвержено порче, поэтому оно из всех вещей – наиценнейшее. Когда мастер (алхимик) включает его в свой рацион, его жизнь приобретает длину вечности». Мысль о том, чтобы есть золото, была не нова уже тогда. Начиная с 202 года до н. э. и в течение почти двух тысячелетий китайская materia medica «Бэнь цао ган му» («Великий травник») включала в себя ряд рекомендаций по применению золота, например, для лечения стоматита и воспаления десен: «Хорошенько приготовьте золото с водой и регулярно полощите этим раствором рот». Полоскать рот золотом – неплохо, правда?
В средневековье, когда алхимия бурно развивалась, попытки получить раствор золота для питья стали еще упорнее. Какова главная задача алхимика? Создать эликсир жизни, или философский камень, – магическое вещество, способное подарить бессмертие…
Так, Парацельс начал выпускать питьевое золото – aurum potable – в XVI веке. Веря, что золото сделает организм бессмертным, он чуточку переоценивал свойства снадобья: «Питьевое золото, – писал он, – вылечит все болезни, омолодит и восстановит тело». Он уверял, что золото помогает от мании, пляски святого Витта, эпилепсии, а также «делает человеческие сердца счастливыми».
Лечило ли оно на самом деле? Трудно сказать. Но вот что можно сказать с определенностью: это лекарство было ядовитым. Хлориды золота вызывают серьезные повреждения почек и так называемую «золотую лихорадку», проявляющуюся не только собственно лихорадкой, но также обильным слюноотделением и учащенным мочеиспусканием. Возможно, люди чувствовали себя лучше, пока алхимики не придумали питьевое золото».
«Резиденция Дария называлась у греков Персеполь. В эпоху Ахеменидов строились огромные залы для торжественных церемоний. Они имели плоскую земляную крышу и толстые стены из кирпича-сырца. Интерьеры украшали высокие каменные колонны. Балки были обиты листовым золотом. Кроме того, залы были убраны каменными барельефами, цветными изразцами, тканями, коврами. Роскошь убранства поражала современников.
Кносский дворец на Крите по планировке похож на дворец правителей Востока. Внутри находится двор, окруженный множеством различных помещений. Но, в отличие от первых, он не обнесен крепостной стеной…»
Светлана Махлина. Образы мира в традиционном жилом интерьере
История жилища и его убранства на протяжении нескольких тысячелетий, разных цивилизаций кратко описана в издании. В тексте уделено внимание дворцам (преимущественно древним), этническим хижинам и различным строениям аборигенов. Каждому из них соответствовало свое внутреннее убранство, предметы быта. Статьи расположены в алфавитном порядке, поэтому от чума можно сразу перейти к шале, затем – к шатру, шведскому жилищу, а потом – к швейцарскому и шотландскому домам.
Одна из таких главок посвящена интерьеру жилища советской эпохи, как ее возникновения, так и заката. В 1920-е в СССР многие надеялись, что кухня отомрет, и ей на смену придут предприятия общественного питания, тем самым освобождая советских женщин от тягот домашнего труда, в первую очередь — приготовления пищи. Но эта идея, как и с развитием общественных бытовых услуг, уже к 1930-м годам потеряла актуальность. В стране реальностью стали коммуналки, в которых соседствовали как представители бывших господствующих слоев общества, так и приехавшие в крупные города из сел и деревень. С годами плотность населения в коммуналках убывала, люди получали новые квартиры и разъезжались.
У советских коммуналок был свой специфический интерьер, который отчасти базировался на своей социальной справедливости. Так в прихожей находился общий телефон, рядом с которым стоял стул. У семей были свои вешалки, даже «выделялись» свои конфорки газовых плит, и территория, над которой можно было вешать сушить свое белье. В коммуналках большинство жильцов старались уважать друг друга, соблюдая очередь и не злоупотребляя местами общего пользования. Старые вещи — на всякий случай – не выбрасывали, мало ли еще пригодятся.
«В 20-е годы начинается сознательное строительство нового быта. В это время многие бросали свои квартиры, что было связано с Декретом Совета Народных Комиссаров о запрете вывоза за границу предметов, представляющих художественную и историческую ценность и способствовало тому, что многие из брошенных предметов быта оказались не у их хозяев, а в пользовании людей, которые этим предметам могли лишь дивиться. Вот один из документов того времени: «Стол круглый и стул один — во 2-й дом собеса, диван с гнутой спинкой — в распоряжение жилотдела, и еще один стул — товарищу Грицацуеву как инвалиду империалистической войны, по его заявлению и резолюции завжилотделом т. Буркина…»
Одной из центральных идей этого времени была идея коммунального общежития. Одна из причин — недостаток жилого фонда для все увеличивающегося городского населения. Проблема жилья стояла тогда необычайно остро. Естественно, у правительства не хватало средств для строительства новых домов. Поэтому Постановлением СНК от 20 августа 1918 года все реквизированные у буржуазии дома передавались в собственность коммун. Показательна картина К. С. Петрова-Водкина «Новоселье» (1918). Здесь довольно подробно показано столкновение старого аристократического быта и переехавших в нетрадиционное для них жилище представителей трудящихся, новых хозяев жизни. Большая зала с паркетным полом, на котором новые жильцы расстелили деревенские дорожки, рядом с огромным зеркалом и развешанными на стенах масляными картинами в золоченых рамах, поставлены табуретки вперемешку с резными стульями. Предметы быта противоположных социальных слоев ведут свой немой диалог, вторящий реалиям социальной жизни. Справедливости ради надо отметить, что жильцам предоставлялось право свободного выбора дополнительного поселенца. Сначала жилье было бесплатным, но уже с апреля 1922 года за жилье стала взиматься плата. Но главными были идейные установки создания идеального образа коммунистического единого общества. Поэтому желание украшать свой быт, улучшать его — это стремление следовать буржуазной культуре. Идеал же был таким: «белые стены без картин, окна без занавесей, прямые линии мебели без украшений». Все должно было опираться «на целесообразность, гигиену и качество». Другой теоретик этого времени, полемизируя с ним, считает, что произведенные буржуазией полезные и нужные вещи стоит использовать — например, телефон, телеграф, автомобиль. Быт должен был стать публичным, максимально просматриваемым».
«В советской истории была своя викторианская эпоха – та, в которой режим показал все, на что он способен. «Викторианство» не совпадает с высшим творческим расцветом. В Англии он пришелся на правление другой королевы – Елизаветы Первой, в СССР – на 20-е годы. Главное тут не столько художественные, военные или политические достижения, сколько сентиментальные – внутреннее мироощущение самодовольной эпохи. Нам ведь очень редко нравится время, в которое мы живем, но иногда мы идем в ногу с календарем и верим в светлое будущее. Такой была либеральная и самоуверенная Англия Виктории. Таким был – точнее, казался многим – Советский Союз 1960-х. Это десятилетие отличалось от семи остальных относительно (Синявскому или Бродскому от этого было не легче) вегетарианскими повадками власти, что позволило впервые и ненадолго реализовать потенции советского общества. Следствием короткого перемирия стало явление самого длинного в русской истории поколения «шестидесятников»…
Петр Вайль, Александр Генис. 60-е. Мир советского человека
Как сформулировали в своем предисловии авторы, они сделали попытку воспроизвести атмосферу 60-х годов. Описываемое время: 1961- 1968 года. Стиль эпохи: от поэтического до официально-казенного. 30 июля 1961 года в советских газетах был опубликован проект Третьей программы КПСС, которая предусматривала переход от социализма к коммунизму к 1980 году. «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Светлое будущее казалось близким, причем для большинства советских граждан, каждый из которых мог найти в проекте новой Программы то, о чем мечтал и надеялся.
В проекте Программы значилось строительство коммунизма – не просто идеального общества, а общества, творчески преобразующего мир, причем не только с точки зрения политических идей (марксизма-ленинизма), но и с профессиональной точки зрения: людей науки, искусства, естествоиспытателей, рационализаторов, мастеров производства. Проект Программы, предусматривающий и воспитание нового человека, широко обсуждался в газетах и журналах, на партийных конференциях и собраниях трудящих. Одной из центральных частей Третьей Программы Партии стал «Моральный кодекс строителя коммунизма».
Неслучайно именно 1961 год стал одним из самых успешных в советской хронологии. 1 января 1961 года в СССР была проведена заранее объявленная денежная реформа, в результате которой в стране произошло изменение масштаба цен, обмен старых денежных знаков на новые в соотношении 10:1, пересчет цен и тарифов, ставок и окладов, пособий и пенсий. 12 апреля в Юрий Гагарин первым космонавтом покинул Землю и благополучно вернулся.19 мая 1961 года советский беспилотный космический аппарат Венера-1 впервые в земной истории достиг окрестностей Венеры
30 октября 1961 года СССР провел в Арктике (архипелаг Новая Земля) испытания водородной бомбы — прогремел самый мощный взрыв в истории человечества. 8 ноября 1961 года вышел в эфир первый выпуск программы КВН («Клуб Веселых и Находчивых»). 15 декабря 1961 года впервые в истории авиации был совершен межконтинентальный перелет советских самолетов Ан-12 и Ил-18 из Москвы в Антарктиду и обратно.
«В представлении сатирика мечты о совершенном обществе причудливо, но гармонично сочетались с тревогой о будущем своей профессии: «При коммунизме человека общественные суды будут приговаривать к фельетону!»…
Заботы сатириков, кстати, были самыми показательными. Предполагалось, что недостатки должны изживаться с нечеловеческой быстротой — то есть со скоростью, соответствующей новой шкале времени. Сатирики сбились с ног в поисках персонажей для фельетонов будущего. После долгих дебатов в качестве резерва духовного роста остались грубияны, равнодушные, эгоисты. Остальных следовало забыть на перроне, когда государственный поезд отправится в коммунизм. Это так буквально и изображалось: перрон, а на нем пестрый стиляга, синеносый алкоголик, толстая спекулянтка, прыщавый тунеядец. Все они задумчиво смотрели на отходящий состав с молодцеватыми пассажирами. Паровоз уезжал туда, где царствовали нестяжательство, братство, искренность. В новую Утопию…
Нужду в подвиге восполнил космос, тем более прекрасный, что для завоевания его не требовалось кровопролития. Да и вообще это деяние было универсальным — потому что не принадлежало простому смертному. В самих образах космонавтов причудливо смешались демократические запросы народного государства и религиозные каноны. С одной стороны, они были простыми парнями, из соседнего двора, обыкновенными, советскими. С другой — их окружали таинственность небожителей и высокие достоинства служителей культа.
Герои в Советском Союзе всегда призваны выполнять широкую просветительскую задачу. Допустим, токарю совершенно недостаточно ловко точить болванки: передовой токарь еще играет на виолончели. Рекордсмен не просто быстро бегает, но и пишет кандидатскую диссертацию по ферромагнетизму. Оперный бас берет на две октавы ниже всех других басов и при этом награжден медалью «За отвагу на пожаре». По мере продвижения вверх число достоинств увеличивается, стремясь к бесконечности. …Космонавты — вознесшиеся буквально выше всех — должны были занимать промежуточное положение, сочетая рабоче-крестьянскую доступность и принадлежность к высшим сферам…
Биограф новых героев пишет: «Как-то в беседе с Юрием Гагариным зашла речь о профессии космонавта. Он говорил, что космонавт не может, да и не должен замыкаться в какой-то одной области знаний. История, искусство, радиотехника, астрономия, поэзия, спорт...»16 Люди — от самых обычных до подвижников и героев — совершают по жизни горизонтальный путь. Путь вертикальный — удел мифологических персонажей.
В выборе и подаче космических кандидатов были проявлены такт и мудрость, причем еще до полетов человека. Самые популярные собачьи имена в России—иностранные, вроде Рекс или Джульбарс, но полетели наши, русские, теплые: Лайка, Белка, Стрелка и совсем уж домашняя Чернушка. Американцы опрометчиво запустили в космос обезьяну, которую нельзя полюбить, потому что она карикатура на человека, а не друг его, как собака. Так же располагали к народной любви и космонавты-люди. Без объяснения причин каждый знал, что они добрые и умные. Например, о Павле Поповиче писали: «В дневниках Генриха Гейне он как-то прочел одну фразу...» Это производило впечатление: не стихи ведь Некрасова, а никому не ведомые дневники Гейне!
Для советского человека космос был еще и символом тотального освобождения. Разоблачен Сталин, напечатан Солженицын, выпущены транзисторные приемники, идет разговор об инициативе и критике. Выход в космос казался логическим завершением процесса освобождения и логическим началом периода свободы. Ощущение силы и беззаветной веры в нее сказывалось во всем: в стихах, сибирских стройках, первых хоккейных успехах».
«Каждый день она уводила за собой девушек к подножиям гор, в степи ближние и дальние, охотиться на пшеницу — Пиране называла поиски пшеницы и ячменя охотой. За свою долгую жизнь она узнала все места, где растут пшеница и ячмень. Но постепенно таких мест становилось всё меньше и меньше, ведь люди не умели сеять эти зёрна и умножать урожай.
И вот однажды Пиране сказала девушкам:
— Давайте пойдем к царю Хушангу, будем просить его — пусть он скажет своей белой птице, которую зовут Сепиде́, чтобы та попросила Ахура Мазду взрастить пшеницу и ячмень на наших землях. Здесь больше не осталось пшеницы для нас и ячменя для наших коз и овец!»
Мохаммад Реза Юсефи. Рузане — дочь пшеницы
Свою новую книгу современный иранский писатель посвятил одному из сюжетов эпической поэмы «Шахнаме». Юная девушка Рузане жила в те далекие времена, когда люди еще не научились выращивать пшеницу, ячмень и рис; даже землю — и ту никто не умел возделывать. Подданным царя Хушанга приходилось собирать зерна диких степных злаков: эта скудная пища позволяла людям продержаться очередную зиму. Однако жизнь народа оставалась под угрозой: запасов зерна становилось все меньше с каждым годом...
Однажды Рузане спросила у почтенной Пиране: откуда же все-таки берется зерно? Девушка тотчас же получила ответ: оно посылается свыше, как дар небес. Рузане простодушно поняла это так, будто зерно падает с неба. Но если оно падает с небес и прорастает в земле, то, быть может, упав с меньшей высоты, зерно тоже даст всходы и превратится в тучные колосья?..
«Рузане взяла из своей связки один пшеничный колос и растёрла его в руке. Ветер унес шелуху, и на её ладони оказались золотые зёрна пшеницы. Девушки ушли вслед за Пиране, а Рузане осталась на месте. Она стояла и думала, новые, небывалые мысли волновали её. Наконец она подошла к тому краю степи, где земля была мягкая и чёрная, снова растёрла в руке колосья пшеницы, и снова шелуха улетела вместе с ветром. Постепенно она разбросала по земле все свои зёрна.
И тут неподалеку послышались чьи-то голоса. Она оглянулась и увидела, что это царь Хушанг со своими спу тниками возвращаются с охоты. Уже стемнело, в небе светила луна. Царь увидел Рузане и спросил её:
— Девушка! Что ты делаешь в степи в такой тьме?».
«Вскоре парусники оказались совсем рядом. Пираты собрались на палубе, увешанные оружием с ног до головы. Кроме сабель и пистолетов, они приволокли из трюма корзины с чем-то тяжелым.
На соседнем корабле тоже не стояли без дела. Команда готовилась к схватке не на жизнь, а на смерть. На палубе показался долговязый, как мачка, капитан Чпок. Он помахал рукой Синей Бороде.
— Привет, дружище! А мы уже заскучали. Телевизор сломался, одно развлечение – с вашим братом пиратом повоевать. Куда ты запропастился? Целую неделю ищем!
— Занят был, — прокричал в ответ Синяя Борода и скомандовал: — На абордаж!»
Павел Линицкий. Мой папа — пират
Дети любят приключения, веселые, с романтикой и кладами. Кто из мальчишек в тайне хоть однажды не мечтал быть пиратом? Отважно рассекать на корабле бушующие волны, мужественно преграждать путь вражеской эскадре; рискуя жизнью, спасать прекрасную незнакомку и попутно отыскать сундук с золотыми монетами...
В красочной книге рассказывается, что мама отправилась в командировку, детский сад закрыли из-за ветрянки на карантин и поэтому папа взял Димку с собой на работу. Работал димкин папа пиратом (точнее – капитаном пиратов) и звали его Синяя Борода. Приключения начинаются — в плаванье выходит пиратское судно «Кашалот» под командованием капитана. Но поначалу пираты этого появления Димки даже не ожидали и даже сказали: «Тысяча морских чертей!». Как положено говорить в таких случаях. Зато обрадовался корабельный пес Пончик, радостно обнюхавший Димку. В веселом тексте – описания множества забавных ситуаций и диалогов, сокровищ и даже неожиданностей. Художник Екатерина Варжунтович нарисовала для этой книги замечательные иллюстрации.
«Пираты починили корабль и вновь отправились бороздить моря, чтобы другие моряки не скучали. Димка подрос и пошел в школу, а на каникулы его брали юнгой на «Кашалот». Читая Димкино сочинение «Как я провел лето», учителя хватались за сердце и бежали за валерьянкой. Многие втайне завидовали.
Пончик облаял соседа сверху, когда тот поливал мамины цветы квасом из специальной длинноносой лейки фирмы «Сделай пакость». От страха сосед вывалился с балкона, но Пончик поймал его за резинку от трусов. Сосед так и болтался на ней верх-вниз на три этажа, пока не приехали пожарные.
А потом у Димки появилась сестренка Верочка, и они всей семьей отправились в путешествие на «Кашалоте», и жили долго и счастливо, потому что любили друг друга».
«Мы прожили в Джвахире всего несколько месяцев, когда я нашла Папу. В тот судьбоносный день было жарко и солнечно. Уходя от мамы, я взяла с собой чашку воды. Первым делом мне захотелось пойти к самой странной постройке Джвахира: к Дому Осугбо. Меня всегда тянуло к этому большому квадратному зданию. Покрытое диковинными украшениями и символами, оно было самой высокой и единственной полностью каменной постройкой в Джвахире.
– Однажды я сюда войду, – сказала я, глядя на него. – Но не сегодня.
Я отважилась уйти от базара на неизученную территорию. В магазине электроники продавались уродливые восстановленные компьютеры. Такие небольшие черные и серые штуки с обнаженными платами и треснутыми корпусами. Мне стало интересно, чувствуют ли они себя такими же уродливыми, как выглядят. Я ни разу не прикасалась к компьютеру. Потянулась потрогать один.
– Та! – произнес хозяин из-за своего компьютера. – Не трожь!
Я отпила воды и пошла дальше.
Потом ноги принесли меня к пещере, полной огня и грохота. Белая саманная постройка была открыта. Внутри, в темноте, время от времени вспыхивал огонь. Наружу, словно из пасти чудовища, вырывался жар горячее ветра. Большая вывеска на фасаде гласила
КУЗНИЦА ОГУНДИМУ – ТЕРМИТЫ НЕ ЖРУТ БРОНЗУ, ЧЕРВИ НЕ ГЛОЖУТ ЖЕЛЕЗО
Я прищурилась, разглядывая в глубине дома высокого мускулистого мужчину. Его блестящая кожа почернела от сажи. «Как герой Великой книги», – подумала я. На нем были рукавицы, сотканные из металлических нитей, и черные очки, плотно подогнанные к лицу. Ноздри раздувались, когда он колотил по пламени гигантским молотом. Огромные руки сгибались при каждом ударе. Он мог бы быть сыном Огун, богини металла. В его движениях сквозила радость. «Но он, кажется, очень хочет пить», – подумала я. И представила, как горит его глотка, забитая пеплом. У меня оставалась вода. Полчашки. Я вошла в кузню».
Ннеди Окорафор. Кто боится смерти
Африка далекого будущего. Достижения техногенной цивилизации заняли свое место в легендах и преданиях рядом с божествами, героями и чудесными талисманами. Но люди продолжают враждовать, истребляя друг друга. У женщины темнокожего племени появляется на свет малышка с кожей и волосами песочного цвета. Она – «эву», полукровка-изгой, этот статус ниже принадлежности к неполноправному этносу. Девочка получает имя Оньесонву.
Выясняется, что у нее есть особые способности и судьба ее предопределена древней магией. Вот только поначалу никто не знает, в чем именно заключается эта предопределенность. Хотя существует предание о том, что придет эву-Избранная, которая положит конец творящимся в мире несправедливостям и жестокости…
Казалось бы, шансов на такое немного, но героиня добивается возможности изучать магическое искусство. Это непросто, ведь колдуны привыкли, что подобные занятия допустимы только для мальчиков. Но целеустремленность Оньесонву помогает ей преодолеть предрассудки. Понятно, что на Хогвартс ее обучение не слишком похоже, да и магия тут совсем другая.
«– Добрый вечер, – произнесла сказительница, ступая в круг света.
Все захлопали. Я широко открыла глаза. С ее шеи свисал на цепочке панцирь краба – маленький и изящный. Белый, он сиял в свете фонарей, выделяясь на фоне кожи. Он точно привезен с одной из Семи рек. В Джвахире ему нет цены.
– Я бедная женщина, – сказала она, окидывая взглядом немногочисленную публику, и показала на калебас, украшенный оранжевыми стеклянными бусинами. – Вот это я получила в обмен на одну историю в Гади, общине океке возле Четвертой реки. Вот как издалека я пришла, люди. Но чем дальше на восток я продвигаюсь, тем беднее становлюсь. Все меньше людей хотят слушать мои впечатляющие истории, а я хочу рассказывать именно их.
Она тяжело опустилась на землю и скрестила толстые ноги. Поправила открытое платье так, чтобы оно свисало с колен.
– Богатство мне не нужно, но, пожалуйста, перед уходом положите сюда что можете – золото, железо, серебро, крупицы соли – лишь бы оно было дороже песка. Одно в обмен на другое. Меня услышали?
Она широко улыбнулась и подала знак барабанщику. Тот заиграл громче, но медленнее, чтобы привлечь наше внимание. Мвита крепче обхватил меня.
– Люди, вы живете далеко от центра событий, – сказала она, заговорщически склонив голову набок. – Это заметно по тому, сколько вас сегодня пришло. Но вас вполне достаточно для этого города, – барабанщик ускорил темп. – Сегодня я расскажу вам о прошлом, настоящем и будущем. И жду, что вы поделитесь этим со своими родными и друзьями. И не забудете о детях, если они уже достаточно большие. Первую историю мы знаем из Великой книги. Мы рассказываем ее себе снова и снова, когда мир теряет смысл».
«Молодой человек проходит через железную дверь.
Он медленно идет вперед и останавливается на краю башни Монпарнас. Под ним – двести десять метров пустоты. Ночь, мерцают звезды, и, как всегда на такой высоте, громко завывает холодный порывистый ветер. Молодой человек наклоняется. Внизу, под толщей тьмы, едут машины, похожие на суетливых светящихся насекомых.
Ледяное головокружение.
На циферблате его карманных часов видна надпись: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 63 %».
Его лоб в испарине, струйки пота стекают по спине. Он судорожно сглатывает, делает глубокий вздох, дыхание становится прерывистым. Он наклоняется еще больше, и, после недолгого колебания, бросается вниз.
Длинные волосы хлещут по лицу.
С каждым уходящим вверх этажом огромной парижской башни растут проценты на циферблате карманных часов, «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 69 %».
Мелькают проемы широких окон.
72 %.
Падая, он смутно различает за стеклами изумленные глаза людей, которые смотрят, как он стремительно приближается к земле.
83 %.
Навстречу ему взмывает голубь, поднимаясь к своему гнезду.
Когда до земли остается всего несколько метров, цифра на часах неожиданно меняется с «89 %» на «31 %».
В эту секунду его падение внезапно смягчается брезентом, покрывающим кузов большого грузовика со строительным полистиролом. Огромная машина проскакивает на красный свет и оказывается именно в том самом месте и в то самое время, когда человек должен был удариться о землю.
Не успевает он, оглушенный, но невредимый, подняться на ноги, как цифра на часах вдруг увеличивается – «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 98 %».
И он слышит визг тормозов грузовика-цистерны, который появляется с правой стороны перекрестка и не успевает остановиться. Словно в замедленной съемке, цистерна с железным скрежетом врезается в грузовик с полистиролом.
В цистерне легковоспламеняющаяся жидкость. Все взрывается разрушительным фейерверком.
«А что произойдет теперь?»
Бернар Вербер. Зеркало Кассандры
Текст неоднозначный и своеобразный, порой балансирующий на грани реальности, научных прогнозов и всевозможных мистификаций, кажущихся логическим продолжением нашей повседневности. Описанные писателем чудеса – это не то, что быть не может, а лишь то, что возможно. Вопрос – когда: сегодня, завтра, через столетие. Герои его романов – неслучайные персонажи, а некие архетипы, в той или иной степени знакомые многим. Кто из нас не слышал о троянской пророчице Кассандре, обреченной на неверие — проклятие отвергнутого ей бога Аполлона? Но прошли века и эта история теперь звучит совсем по-другому, ведь «от старого мира всегда надо бежать». Но ведь Прошлое и Будущее связывают именно люди, живущие во Времени. Случайностей – нет, особенно если героиню зовут Кассандрой: «Знаете, что я думаю? Ваш брат все это подстроил. Он организовал аварию, чтобы проверить, как работают его часы для предвидения. Парень с грузовиком, заполненный пенопластом, который появился в нужное время в нужном месте, — не случайность. Это сообщник. Кстати, я проверил – разумеется, водитель грузовика работал в «Страховании Будущего», под началом вашего брата». Если Будущее нельзя предсказать, то его можно придумать…
«Мое очередное испытание заключается в преодолении запаха смерти.
Но на этот раз Кассандра к нему готова. У нее есть время адаптироваться к враждебной среде Она делает резкие вздохи, давая легким возможность постепенно привыкнуть к трупному смраду.
Завтра они будут вынуждены признать, что я прошла испытание с успехом…
Она улыбается.
Могла ли я подумать, что буду сдавать экзамен на право стать бомжом.
Ее часы показывают: «Вероятность смерти в ближайшие пять секунд: 16 %».
На три процента выше нормы. Все хорошо. Я просто должна побороть свое отвращение.
Ночь становится все темнее. Кассандра вытягивается на мешках, но заснуть не может. Вместо того чтобы считать баранов, она решает искать антипоговорки. Так завтра ей будет о чем поговорить с Орландо.
«Хочешь мира – готовься к войне»… Правильнее будет наоборот: «Хочешь мира – готовь мир».
Орландо прав, наши предки ошиблись.
Попробуем другую.
«У сильного всегда бессильный виноват». Правильнее наоборот: «В борьбе сильного и слабого, прав обычно слабый»…
Она делает все более короткие вдохи.
Не хочу возвращаться в нормальный мир. Хочу остаться здесь. Я выдержу испытание. Любой ценой.
Кассандре Катценберг приходит в голову, что обитатели Искупления заставили ее проходить обряд посвящения так же, как это делают дикие африканские племена, папуа и жители джунглей Амазонии. Она словно вступила в контакт с доисторическими людьми…»
«Я совсем не помню своих родителей. Как они выглядели? Какие у них были голоса? Как они смеялись? О чем мечтали? Мне остается только гадать.
Единственное воспоминание из раннего детства, когда я еще не попал в приют и тем более в Братство, – это колыбельная, которую пела мне мать перед сном. Свеча из оплывшего воска мягко мерцает на столе, накрытом белой кружевной скатертью, и в комнате приятно пахнет сливочным печеньем. Огонек фитиля отражается в маленьком окошке, за которым все белым-бело от снега, в очаге гудит пламя, в комнате тепло, и я проваливаюсь в полудрему, слушая песню.
С тех пор прошло чертовски много лет, но мне часто снится то время, и я всегда просыпаюсь, не дослушав колыбельную до конца. И долго-долго лежу, глядя в потолок очередной комнаты, очередной таверны или же на низко склонившиеся надо мной ветви кленовых рощ и звездное небо, потому что память не ведает милосердия, и у меня не осталось ничего, кроме песни, которой я не знаю, и голоса, который я не слышу.
Как-то я рассказал эту историю Проповеднику, но он лишь пожал плечами да буркнул, что нет ничего удивительного в моей забывчивости. Все забывают свое детство».
Алексей Пехов. Аутодафе
Настоящие фэнтезийные герои – отважны и могучи, но отнюдь не всемогущи. Вследствие этого – уязвимы и порой вынуждены лечиться от побочных эффектов собственных подвигов. С этого эпизода и начинается роман, являющийся прямым продолжением вышедшего ранее «Стража», и как следствие этого – не только имеющий общего с ним главного героя, но и написанный так же, в виде цикла новелл. В первом рассказе «Темнолесье» Людвиг ван Нормайенн, бестрепетный, но не слишком любимый руководством своего ордена страж (можно напомнить, что основное занятие стража – истребление темных душ, угрожающих людям) долго выздоравливает после того, как его зацепило когтями нехорошее существо окулл.
Пехов ненавязчиво описывает всевозможные реалии сказочного убежища Людвига, которое вовсе не является тихим санаторием для пенсионеров магических войн: «Церковь несколько раз пыталась завоевать Темнолесье, но этим грандиозным планам не дано было осуществиться… У колдунов, ведьм и иных существ мрачных лесов имело неоспоримое преимущество – магия, которой не было у чужаков. Клирикам пришлось объявить территории проклятыми и под страхом отлучения запретить жителям приближаться к этой земле». Среди обитателей этого зачарованного места — Гуэрво, человек (точнее милый экземпляр злобного народа виенго) с оленьими рогами на голове. Существует предание о удивительных целебных свойствах ветвистых отростков. Неизбежное следствие этого – наличие большого числа охотников на их носителей. Поэтому вся стена в холле обиталища Гуэрво украшена человеческим черепами охотников. Но и у здешних обитателей есть проблемы – и даже Зивий из племени боздуханов (которых часто путают с чертями) не может найти преступника уничтожающего кладки драконьих яиц. А ведь если драконы исчезнут, то многие волшебные умения аборигенов сойдут на нет, и в лесах Эйры, последнем прибежище древнего чародейства, появятся клирики и уничтожат всех, кто хранит древнее знание и потому не угоден Церкви. Помимо динамичного сюжета, не может не порадовать непредсказуемая развязка…
Четвёртый рассказ "Аутодафе" являет собой блистательнейший образчик даже не чёрного, а наичернейшего фэнтези. Когда обретший ранее иммунитет от любых ядов Людвиг выпивает кружку отравленного сидра, поднесенного ему тварями-кровопийцами (в прямом смысле слова), он вскоре обнаруживает, что гадостью в напитке проблемы не исчерпываются, а только начинаются... Но вот шесть эпизодов завершены, Людвиг снова ранен, однако готов к новым приключениям на дорогах своего фэнтезийного мира. Лишь бы пейзажи не повторялись, и герой, рождая читательскую зевоту, не ступал на одну и ту же тропу дважды.
«Я открыл глаза перед рассветом, когда мир насыщен яркими запахами, посеребрен густой росой и застыл в ожидании утренней дымки. В доме властвовал полумрак, предметы походили на черных призраков, и лишь окно неярким квадратом светилось на фоне неба, ловящего первые солнечные лучи.
Приподнявшись на локте, я увидел Проповедника, торчащего возле погасшего очага. Он встретился со мной взглядом и покачал головой.
Рансэ все еще спал, завернувшись в одеяло. Я не стал его будить, встал, набросил куртку на плечи, подхватил сапоги и, распахнув дверь, вышел на улицу.
Пугало, сгорбившись, сидело на крыльце, меланхолично точа серп. В мою сторону оно даже не повернулось. Я обулся и отправился посмотреть, что с лошадьми. Они были накормлены, напоены и вычесаны – домашний дух отработал еду на славу. Его нигде не было видно, но я все-таки сказал «спасибо» в пространство, надеясь, что меня услышат, и вернулся к крыльцу. Одушевленный, не прекращая работы, подвинулся, давая мне возможность присесть, и мы вместе встретили рассвет одного из последних весенних дней.
Мне было хорошо, я наслаждался свежестью утра и запахами, которые ветер приносил с цветущих полей, и, немного отойдя от сна, замурлыкал песню. Пугало воззрилось на меня во все глаза. В нашей компании почетное звание бездарного певца с гордостью носит Проповедник, а тут получалось, что я отбираю у него лавры».
«Нуар – отрицание цвета. Белого нет, есть только серый и черный. Серый вечер и черная ночь – больше в этом мире ничего не случается. Вселенная Нуар невелика, конечна и очень проста. Мужчины носят плащи и шляпы, пьют коньяк и много курят. Женщины красивы и аккуратно причесаны, они тоже курят, говорят с легкой хрипотцой в голосе – и предают при первой же возможности. В Нуаре нет высоких чувств и трепетных идеалов, в нем правят инстинкты, выгода и холодный расчет. Но победителей нет – и быть не может. Нуар – серо-черный мир неудачников, мир несбывшихся надежд и растоптанных иллюзий.
Нуар – далекое прошлое. Появившись на свет в годы Великой войны, он стал ее смутной тенью и одновременно отрицанием. Война – это кровь и грязь. Война – это мужество и самопожертвование. В Нуаре, мире теней, где даже кровь походит на грязь, подвиги совершать некому и незачем, Нуар негероичен по определению, в нем не штурмуют Берлин и не водружают флаг над Иводзимой. Но есть иная сторона. В серо-черном мире не убивают миллионами, Смерть там по-прежнему – трагедия, слово с прописной буквы. Люди Нуара остаются людьми, а не статистическими единицами в военных сводках. Мужчины и женщины не спешат расставаться с жизнью, но и не рвутся уничтожать себе подобных, не идут в атаку, не расстреливают заложников. Они пьют, много курят и предают друг друга».
Андрей Валентинов. Нуар
Многоплановый роман полон сюрпризов и неожиданных выходок судьбы, которая в свою очередь скрывается за множеством масок. Герой поначалу предстает как плоть от плоти того мира, где нет ярких красок и героических свершений. Там вообще нет цвета, только игра теней. Правда, при этом люди остаются людьми, пусть и грешными, не превращаясь в статистические единицы: «В серо-черном мире не убивают миллионами, Смерть там по-прежнему – трагедия, слово с прописной буквы». Подчеркнуто негероическая атмосфера, тем не менее, вбирает в себя отголоски самых масштабных и драматичных событий минувшего века, будь то две мировые войны, революция в России, Холокост… Но точного знания о происходящем вокруг и даже о самом себе здесь нет. Белоэмигрант Гравицкий прибывает в тихую гавань Эль-Джадиры на странном корабле и с минимумом информации: «Паспорт спрятан в левом кармане пиджака. В нем – фамилия с именем, вымышленные, но давно ставшие привычными. Настоящее имя он тоже помнил, помнил, кто и откуда. Жизнь первая, жизнь вторая... Сейчас, кажется, начинается третья. Все прочее пока оставалось загадкой...». За ним буду охотиться спецслужбы и подпольщики, свои и чужие, не понимающие откуда он взялся и на кого работает. А потом он вспомнит главное: «Я не Гравицкий. Фамилию взял для Q-реальности…». Но, оказывается, нельзя в порядке развлечения пройти чужой виртуальный путь и вернуться в свой привычный мир как ни в чем не бывало.
«– Роман Игнатьевич прав, baby duck. Я тоже ученый. Ничего сделать, увы, нельзя.
– А если мы втроем? А если поищем еще кого-нибудь? Ноосфера бесконечна, она населена людьми. Нам обязательно помогут!
– Стоит ли?
– Молчите, Рич, вы и так слишком много наговорили. Мир Неспящих, Гипносфера, Q-реальность – они очень разные, но все равно это части единого Мультиверса. Мы их свяжем, соединим, откроем новые пути. Не знаю еще как, но мы обязательно сможем. Это и станет настоящей победой над Смертью!
– Но только после того, как договоримся, о-о-от… Вы хотите от меня слишком многого, Зандра. Беру тайм-аут до завтра, если радио не сообщит о гибели трех столиц, значит, я согласен. Но ничего не обещаю, о-о-от…
– А я обещаю вам мир. Или войну, по вашему выбору».
«Мэри Поппинс возвращается» была классической постановкой — каждый персонаж, будь то герой или злодей, имел четкую цель, которую нужно было показать зрителю с традиционной анимационной привлекательностью. Прежде чем приступить к индивидуальной разработке персонажей, я основательно изучил каждое животное и сделал небольшие наброски-дудлы, отражающие суть их форм и поведения. Если говорить о работе над стилем, то немало времени я провел за изучением классических фильмов Диснея, в том числе посетил архивы студии. Но все же большая часть исследовательской работы пришлась на костюмы, необходимо было точно попасть как в исторический период, так и в социальный класс. Думаю, значение дизайна костюмов часто упускается из виду, но это одно из самых важных умений дизайнера персонажей.
Если у дизайна «Мэри Поппинс возвращается» была очень четкая цель — отдать дань уважения давно установленному визуальному стилю, — то каждый следующий проект, над которым я работал, разительно отличался от другого. У каждой студии, как правило, есть собственный стиль, которому нужно следовать; однако каждый художник-постановщик обладает собственным эстетическим вкусом, это важно знать и учитывать.
В начале моей карьеры случалось, что я не знал нюансов эстетики конкретного художника-постановщика, но теперь это одна из первых областей, которую я исследую. Если в брифе не указан визуальный референс, вы всегда можете изучить предыдущие проекты, над которыми работал этот художник-постановщик. Этого будет достаточно, чтобы получить общее представление о его стиле».
Кеннет Андерсон, Девон Кэди-Ли, Сесиль Карре, Холли Менгерт. Создание персонажей для анимации, видеоигр и книжной иллюстрации
Как создаются самые разные персонажи, которые мы видим на обложках книг, в играх и мультфильмах? На первых же страницах красочного полноцветного издания дается анализ той информации, которая нужна для создания персонажей, и основ взаимодействия между разработчиками, выдвигающими заказы к художникам. Один из авторов книги, профессиональный дизайнер Кеннет Андерсон, описывает строение брифа, основные отраслевые навыки, а также — различные аспекты, упоминаемые в брифе для художника, обработку обратной связи и как организовать финальную презентацию персонажа заказчику. В качестве конкретного примера рассказывается, как создавалась серия персонажей (на основании одинаковых брифов) для разных форматов: видеоигр, иллюстраций и анимации. В книге продемонстрировано, как изучать позы, ракурсы и мимику их героев. «В конце концов, дизайн персонажей — это создание привлекательных, правдоподобных и запоминающихся героев, независимо от их назначения и источников вдохновения». Среди предлагаемых читателю в практических заданиях книги персонажей: искательница приключений, колдун, школьник, дракон. Завершает издание глоссарий.
«Дизайнеры индустрии развлечений получают брифы на разработку персонажей для детей, подростков и взрослых; их стиль может варьироваться от реалистичного до фантастического, от комического
до драматического, а создаются они для различных медиа, таких как фильмы, книги или видеоигры.
Но прежде чем персонаж будет продуман и создан, вам предстоит принять во внимание бесконечное количество факторов: медиаформат, аудитория, история, рыночная привлекательность и так далее.
Для профессиональных дизайнеров персонажей — это вызов, с которым они сталкиваются, обращаясь к своим дизайнерским навыкам, творческому таланту и безграничному воображению. Это стандарт профессиональных качеств, однако великие дизайнеры способны трансформировать список требований в персонажа, который не только соответствует брифу, но и превосходит его. Такие персонажи привносят собой в проект нечто совершенно новое. Каким образом компании индустрии развлечений оформляют заказ на нового персонажа? Какая информация входит в запрос, как художник начинает распутывать список разнообразных требований, прежде чем коснуться пером бумаги?»
"В 1920-е годы внешний вид ткани, и прежде всего ее рисунок и расцветка, мог выполнить функцию своеобразного социального оберега. В 1923 году в советской России появились первые образцы агитационного текстиля, украшенного в противовес русской дореволюционной традиции не цветочными, а геометрическими композициями. К концу 1920-х годов "советизация текстильного рисунка" достигла апогея. Художники стали работать над созданием тканей с социально-политической заостренностью с рисунками "Комсомол за работой", "Участие красноармейцев в уборке хлопка", "Коллективизация", "Военно-морской флот". Женщины вынуждены были шить себе одежду из тканей с изображением заводов, аэростатов, сеялок, электрических лампочек и т.д. не только из-за нехватки материи с иными рисунками, но из-за опасения прослыть мещанками.
В эпоху сталинизма, большая часть которой прошла в условиях жестко нормированной системы распределения, укрепилась роль ткани как некоего дара власти в отношении своего народа: отрезы материи население могло получать по карточкам и ордерам. В годы первых пятилеток на промышленных предприятиях было введено материальное стимулирование рабочих-рационализаторов. За каждое принятое рацпредложение они получали талон с номером. В назначенный день, как рассказывали ветераны одной из петербургских (тогда ленинградских) фабрик, эти талоны разыгрывались в лотерее. "Каждый выигрывал на свой талон какую-нибудь дефицитную в то время вещь: костюм, пальто, ботинки, отрез материала" (Девель 1976: 114).
Как показатель материального благосостояния рассматривали "отрезы" и представители сталинской номенклатуры. Неудивительно, что при обыске, произведенном весной 1937 года в квартире, на даче и в служебном кабинете бывшего главы НКВД Г.Г. Ягоды, было изъято 194 "отреза" различных дорогих тканей (Акт обыска 1999: 40). Сталинское руководство, несмотря на приоритетное развитие тяжелой промышленности, все же уделяло внимание текстильному производству, объективно поддерживая народную культурно-бытовую традицию сакрализации не столько изделия из ткани, сколько ее самой".
Наталия Лебина. Мужчина и женщина. Тело, мода, культура. СССР — оттепель
Доктор исторических наук в своем исследовании разбирает взаимоотношения мужчин и женщин в хрущевские времена, от знакомств и последующих свадеб до разводов, внебрачных связей, выживания в условиях дефицита и роли синтетики в мужской и женской одежде, секретах красоты.
На протяжении советской эпохи долго сохранялась такая ситуация, что ткань была особой ценностью – дефицитным товаром, универсальной валютой для расчета за услуги или обмена на другой значимый товар. А значит и престижным подарком. Отрез на платье или костюм – это звучало очень значимо даже в позднем СССР, когда дефицитом чаще всего были уже готовые предметы одежды, особенно качественные, а ткани в свободной продаже найти было возможно. В послереволюционные и послевоенные годы отрезы не только использовали по прямому назначению, то есть, кроили и шили из них, но и долго, бережно хранили в сундуках и комодах. Наталья Лебина указывает, что покупка куска хорошей ткани было не утилитарным действием, а серьезной инвестицией в будущее.
При этом шить одежду на заказ, отдавать купленное готовое платье портнихе для переделки и подгонки было для горожанок первой половины советской эпохи нормальным явлением. Готовая одежда могла не соответствовать фигуре, но в силу дефицита возможности выбирать подходящий размер и ростовку у покупателей и покупательниц не было. В магазине весь торговый зал мог быть заполнен платьями, костюмами или пальто одного фасона и размера: что завезли, то и вывесили на продажу. И если это был большой размер, а ткань добротная — переделывать оказывалось проще.
«Изменению конфигурации гендерного уклада в огромной степени способствовало внедрение в советскую повседневность женских брюк как некой партикулярной одежды. Конечно, и до начала десталинизации женщины в СССР надевали на себя нечто более комфортное и удобное, чем платья и юбки. Об этом с определенной иронией пишет мемуаристка Т.Е. Дервиз: "Ватные стеганные штаны в ансамбле с телогрейкой на тяжелых физических уличных работах – пожалуйста! Просторные шаровары с резинкой на поясе и у щиколотки, сатиновые и байковые, темных расцветок, для занятий спортом – обязательно!"… О полной асексуальности рабочей униформы, одинаковых для мужчин и женщин валенок, тулупов, а главное, теплых штанов, вскользь упоминал В.П. Аксенов в повести "Апельсины из Марокко": "Из-за угла вышла группа девиц, казавшихся очень неуклюжими и бесформенными в тулупах и валенках. <…> [Люся] побежала прочь, неуклюже переваливаясь в своих больших валенках. Даже нельзя представить в этот момент, что у нее фигура Дианы".
В западной послевоенной моде дамские брюки, хотя и являлись элементом стиля унисекс, тем не менее придавали женщинам особый флер эротизма и сексуальности. В СССР в середине 1950-х годов этот вид одежды еще вызывал бурю негодования. Студенток-"штанишниц" высмеивал и бичевал в стенгазете историко-архивного института ныне известный писатель и публицист, тогда еще студент Э.Я. Радзинский. А.И. Аджубей вспоминал, что в ряде министерств женщин, рискнувших облачиться в брюки, не допускали в служебные помещения. Поэтесса Э.В. Лурье вспоминала, что в конце 1950-х годов девушек в брюках не пускали в студенческий зал Публичной библиотеки в Ленинграде.
В 1962 году журнал "Работница" с явным назидательным осуждением писал: "Среди мам распространено мнение, что брюки можно носить только дочерям. А разве мамы во время отдыха не катаются на велосипеде, не ходят на прогулки в горы, не играют в волейбол?". Это означало явную легализацию брюк, хотя и с частичным поражением в правах».
«В чем причина популярности К. Шульженко? И опять ответ находим… в репертуаре певицы. Она, несмотря на давление со стороны официальной критики, продолжала линию прежней русской эстрады, воспевая силу чувств, глубину интимных переживаний, т.е. обращалась к индивидуальному человеку в отличие от массовой песни…
В своем цикле «Песен о любви» Шульженко во всеоружии мастерства, последовательно и непреклонно отстаивать веру в большую любовь, красоту сильных и чистых чувств, утверждать право на существование своего «наивного мира».
Этот репертуар по-прежнему расходился с господствующими тогда представлениями о задачах искусства. Сама форма исполнения «интимных» и камерных романсов Шульженко при всем своеобразии ее индивидуальности послужила основой для упреков критики в «сентиментальности», в «банальной томности переживаний», «в грусти, граничащей с отчаяньем», и даже в «отзвуках кабацкого загула П. Лещенко». И на первом Всесоюзном конкурсе артистов эстрады в 1939 году актриса выдающегося таланта и мастерства была удостоена лишь четвертой премии».
Ю.В. Божко. Песенный жанр: историко-социологический анализ
Ю.В. Божко, Н.Д. Саркитов. Рок-музыка: сущность, история, проблемы
В тексте издания анализируется роль как отечественной страды начала XX века, так и советской эстрады. Вторая часть книги посвящена отечественной рок-музыке, ее возникновению, истокам, периодизации и расцвету советского рока в 1980-е годы. Заключительная часть книги посвящена 90-м годам и далее.
Рассматривая эстраду 1920-х — 1930-х годов, в тексте уделяется внимание Леониду Утесову и его популярности. Не имея выдающихся вокальных данных, он стал выдающимся мастером советской эстрады. Помимо выбора репертуара, который был близок к песням, исполняемым на улицах, у Утесова был подлинный артистизм, умение представить слушателям и зрителям песню как жанровую картинку, вложив в нее сюжет и эмоции. Утесов на сцене не просто играл «своего парня», он становился им, превращая исполнение песни в рассказ человека, близкого и понятного зрителям, воспринявшим его как «своего». Поэтому его исполнению песен присуща повествовательная интонация.
В 1928 году появившийся на сцене Московского мюзик-холла первый советский «теаджаз», созданный Утесовым, шоу, в котором органично соединились исполнение джазовых мелодий (с попытками импровизаций) и популярных песен, эстрадных миниатюр, элементов эксцентрической комедии, которые игрались музыкантами и самим Утесовым. Но первая попытка к театрализации эстрады длилась недолго в 1937 году Московский и Ленинградский мюзик-холлы были закрыты.
В тексте подробно рассказывается о том, какие песни слушали и пели разные слои и разные поколения общества, описана роль радио и телевидения, музыкальных передач.
«Если типографские песенники теряют свою былую популярность и распространенность, то рукописные, напротив, еще долго остаются в силе… собственные наблюдения из нашей юности позволяют нам говорить о том, что в большей части рукописные песенники были очень распространены (в основном среди подростков и молодежи) и включали в себя главным образом произведения неофициальной эстрады. Помимо неофициальной эстрады в них было много песен Высоцкого, Клячкина и других авторов, в том числе профессиональных, но, как правило, в этих песенниках все произведения выступали как народные, т.е. без упоминания авторов. Как видим, причина «выживаемости» рукописных песенников в том, что они включали в себя только те произведения, которые нравились человеку.
Популярность и значимость рукописных песенников продержалась вплоть до 80-х годов, пока их не вытеснили магнитофоны. Теперь отпала необходимость переписывать текст песен, они стали доступны благодаря широкой сети звукозаписывающих студий и «жучков» (людей, специализирующихся на доставании и размножении магнитофонных записей) практически любому владельцу магнитофона».
«Ребятишки снова взялись за работу: девочки носили снег, а мальчики старались приладить снеговику голову. От усердной работы у детей замёрзли руки и ноги. Они устали и проголодались. Но никто из них и виду не подал: ребята не хотели идти домой, пока не закончат снеговика. Тем временем всё сильнее холодало, крепчал мороз, сыпал снег. Однако дети не сдавались и наконец слепили голову снеговика. Они тут же разбежались по домам и мигом вернулись на улицу, да не с пустыми руками! Детишки принесли снеговику самые лучшие вещи. Кто-то не пожалел нового шарфа, кто-то принёс красивую шляпу, которую носил сам староста деревни, а кто-то притащил старую трость своего дедушки. Всё было готово, и настала пора украшать снеговика. Из двух жемчужинок дети сделали ему глаза, из маминого ожерелья соорудили нос, вокруг шеи обмотали новый шарф, на голову водрузили красивую шляпу деревенского старосты и напоследок вручили снеговику дедушкину трость. И вот снеговик был готов! От восторга они места себе не находили и не знали, чего бы им ещё такого-этакого придумать! Порадовавшись вдоволь, они побежали за родителями и с нескрываемой гордостью показали им великолепный результат своих трудов — огромного снеговика, которого они слепили всего за день!».
Сейед Мехди Шоджаи. Если бы снеговики не таяли…
В своей новой сказке-притче известный иранский писатель рассказывает про некое селение, где детишки решили слепить снеговика. Вроде бы – ничего особенного, обычное для зимы дело. Однако сказка посвящена не столько зимним забавам детворы, сколько размышлениям о том, насколько мастерски люди загоняют в ловушку самих себя. В ней Шоджаи рассказывает о людях, отказывающихся взглянуть на ситуацию со стороны и осознать, что на самом деле с ними происходит.
Началось всё с того, что дети, обрадовавшись сильному снегопаду, принялись сооружать своего снеговика. Они кричали, что он будет самым большим во всей округе. Возможно, они слишком увлеклись честолюбивым планом, или снег в тот день выпал какой-то особенно неприятный, но случилось чудо: снеговик ожил, чтобы отчитать своих создателей!
Родители мальчиков и девочек оказались чересчур доверчивыми: когда снеговик начал капризничать и звонко высказывать свои претензии, требовать еды, льда, защиты своей персоны от собак и даже погасить солнце, — решительно никто не задумался, положено ли снеговикам вообще разговаривать, а тем более командовать людьми.
«Солнце удивлённо спросило:
— А вы меня-то видите?
— Нет, — робко отвечали ему люди.
— И вы не хотите, чтобы пришла весна?
— Не хотим!
— Вы не любите летнюю жару?
— Нет, совсем не любим!
Солнце было так взволновано и разгневано, что говорило с раздражением:
— Послушайте, люди! Вы что, и правда хотите, чтобы всегда была зима?! Снег, холод и стужа?! Вы не ждёте, что придёт весна и всё вокруг расцветёт, наполнится свежестью и зазеленеет?! Весной вся природа оживает, а вы хотите навсегда остаться в вечном холоде?
Жители деревни лишь смотрели на солнце и молчали».
«Кот был отличный: черная, пушистая, отливающая глянцем шубка, белые залихватские усы, на всех четырех лапках белые манжетки, глаза цвета морской воды, выражение независимое и даже гордое. Поселился он у самого моря среди рыбаков, потому что там, где рыбаки, там всегда и рыбьи головки, и рыбьи внутренности… а вкуснее рыбьих внутренностей, как известно, ничего на свете нет. Только глупые люди, когда чистят рыбу, выбрасывают кишки и печенки вон. Тем лучше для котов!
Никакого жилья коту не нужно было. Днем на опушке леса около прохожих покрутится (прохожие чуть присядут, сейчас же едят) или в помойках около сараев для лодок роется — рыбаки жили роскошно, у каждого сарая была своя помойка; ночью… впрочем, о ночной кошачьей жизни даже Брему не все известно…
И вдруг над сараем в комнате с голубой дверью появились жильцы. Женщина — мама с кошачьими мягкими манерами, в белых туфлях на лапках, серьезный высокий папа, который никогда не снимал шляпы, и их детеныш — крепкий загорелый мальчик: темные волосы, черные глаза-маслинки и пискливый голосок, словно у капризной девочки…
Кот три дня выдерживал характер, проходил мимо голубой двери, словно губернатор, прогуливающийся среди своих владений. На четвертый день не выдержал: вошел в дверь и представился каждому отдельно. Маме — грациозно и ласково, папе — серьезно и почтительно, а перед мальчиком взял и перевернулся через голову… «Вот как мы с тобой шалить будем!» И, конечно, сейчас же кот свою дань со всех собрал. Папа — ломтик колбасы, мама — бисквит, мальчик — рыбий жареный хвостик».
Саша Черный. Кот на велосипеде
В красочном (со смешными иллюстрациями Марии Дружининой) издании – множество забавных историй, посвященных котам и собакам, а также — взрослым и детям, которые общаются с животными, и порой так увлекаются, что перестают находить с ними общий язык.
А вот именно Саша Черный, который был очень добрым человеком и с особой любовью писал произведения для детей, помог написать фоксу Микки его знаменитый «Дневник». Как многое узнаешь, если сумеешь понять котика или собаку!
Внимательные и чуткие коты поведали автору книги о своих приключениях, отношениях с людьми, и даже о человеческих странностях! Так однажды не слишком сообразительный юный человек решил взять приличного и милого кота (который считал мальчика своим другом!) покататься на велосипеде (по тряской дороге!), даже и не подозревая о том, что котику это может не понравиться! И кота никто не спросил о его планах и предпочтениях! А в сказке «Странная хозяйка» кот Грымза, солидный и умный зверь, поведал о том, почему он совсем разочаровался в своей вроде бы серьезной хозяйке, не оценившей его охотничьих способностей. В книгу также вошли произведения: «Кот на велосипеде», «Домик в саду», «Лук в клетке», «Нолли и Пшик». Красочные иллюстрации познакомят юных читателей с милыми и немного подзабытыми предметами быта прошлого века.
«Ночью люди спят, коты бодрствуют. Ходит Грымза по коридору неслышной поступью и размышляет.
С хозяйкой ссориться глупо. Пусть хоть лягушек в клетках разводит, детей у нее нет, племянник только раз в неделю в гости приходит.
Ходит по коридору и прислушивается… Ах, как мыши на кухне развозились!
Ладно. Белых трогать нельзя, значит, и серых нельзя. Пищи и без мышей довольно, а за порядок в квартире пусть уж хозяйка отвечает.
И вдруг остановился, лапу поднял и замер…
— А что если к белым мышам серую посадить? Мышата у них будут полосатые, как одеяло… То-то хозяйка обрадуется! То-то кота приласкает!
Не теряя времени, скользнул он в кухню, присел за шкафом, глаза фосфором загорелись.
И дождался. Неосторожная мышь к сырной корке мимо носа пробежала, а Грымза ее за загривок — пискнуть не успела — и понес тихонько в спальню к хозяйке, чуть-чуть сквозь зубы радостно ворча.
Прыгнул на одеяло. Встрепенулась хозяйка: кто по одеялу ночью ходит?
Зажгла свет. А кот к ней ласково подобрался, на грудь ей серую мышь выпустил, хвостом виляет, благодарности ждет…»
«Пресс-секретарь правительства сказал — да, оздоровительные лагеря для тучных предполагается сделать обязательными, но на чисто добровольных началах. И пусть никого не смущает кажущаяся парадоксальность этой формулировки. Желающих будет все больше. Давление социума настолько велико, что насильственные меры не нужны….
Вот оно что... Партия Здоровья выиграла выборы не потому, что в обществе ненавидят толстых, а потому, что толстые ненавидят сами себя. А что в нынешнем обществе действеннее физической красоты? Если хочешь, чтобы общество последовало твоим призывам, — попроси красиво и сам будь красивым»
Оса Эриксдоттер. Бойня
В этой антиутопии все начинается с благих намерений и здорового образа жизни. Точнее, его яростной пропаганды, что далеко не одно и то же. И очень быстро мирная цивилизованная Швеция превращается в образцовое тоталитарное общество. Критерий преследования «не таких» проще некуда – по фигуре, кто толще нормы, тот плохой. Причем, норма установлена такая, что для многих людей это не спортивная подтянутость, а болезненное истощение. Тем не менее, находится масса тех, кто и сам упоенно голодает, и преследует обладателей неподходящего обмена веществ или любителей печенек. Очень быстро дело доходит и до «оздоровительных» концлагерей.
Ситуация выглядит пугающей и одновременно абсурдной, ведь, казалось бы, сейчас до людей начинает уже доходить, что 46 российский размер одежды — вовсе не «безобразный» лишний вес, и сидение на разгрузочных диетах часто несет больше вреда, чем пользы. Но линейки одежды в масс-маркете до сих пор заканчиваются чуть дальше упомянутого размера. И социальное давление в плане привлекательности, первым критерием которой является минимум жировой прослойки, пока еще сохраняет свою силу. Но автор основной акцент делает
не только на фэт-шейминге, как таковом, но и на том, с какой готовностью большинство людей (вполне современных, с гаджетами и соцсетями) присоединяется к общественной травле.
«Дело в ненависти. Ненависть живет в массовом сознании всегда, надо только ткнуть пальцем и сказать “ату!”. Мерзавцы-политики стараются этим воспользоваться, находят самых беспринципных пропагандистов и натравливают одну часть народа на другую. На иноверцев, инородцев, иностранцев, на якобы купленных этими коварными иностранцами оппозиционеров, на толстых, на худых – неважно. Ненависть как таракан – даже если наступишь, продолжает ползти».
«…Я надеюсь на то, что исполнение первого пророчества прольет яркий свет на смысл второго. Тебе оно поможет на пути к восстановлению законного порядка вещей. Много вечеров провел я, пытаясь вникнуть в его смысл, но это представляется задачей неразрешимой, поскольку я не знаю, в чем состоит Таинство. Могу немного помочь только в одном.
За немногие годы, проведенные в Цитадели, я случайно натолкнулся на нечто такое, что может оказаться, как мне кажется, той самой картой расположения небесных светил, о которой упоминается во втором пророчестве. Она попала в библиотеку вместе с реликвиями, среди которых был и фрагмент первого пророчества. На карте тоже имелся символ «тау», а также то, что показалось мне похожим на созвездия. Там были и указания, написанные на неизвестном мне языке. Я намеревался продолжить ее изучение и разобраться в языке, на котором она была написана, однако времени на это я так и не сумел выкроить. Вскоре мне стало известно, что в Цитадели подозревают о присутствии чужака, поэтому я похитил сланцевые фрагменты и бежал. Я захватил бы с собой и карту светил, но она была слишком тяжелой по весу. Понятно было, что ров мне с такой тяжестью не переплыть, – я просто пошел бы ко дну. Поэтому я поступил сообразно сложившимся обстоятельствам: я ее спрятал.
Мне не хотелось, чтобы Посвященные и подобные им воспользовались заключенными в ней знаниями, и я положил карту туда, где ее вряд ли сумеют обнаружить. Надеюсь, она до сих пор покоится там, а после исполнения первого пророчества вы можете сами получить свободный доступ в Цитадель и, следуя нарисованной мною схеме, в конце концов отыскать ее».
На этом письмо обрывалось…»
Саймон Тойн. Ключ
Роман известного английского телережиссера и сценариста рассказывает о успешном поиске одного из самых важных артефактов в истории человечества – Эдемского сада. Один из ключевых персонажей, государственный секретарь и фактически премьер-министр города-государства Ватикан, кардинал Клементи, обладающий неограниченными полномочиями и контролирующий все тайные финансовые операции курии, многие годы считал, что «великая сила экономики была направлена к добру, ибо создавала богатства, а тем самым позволяла людям вырваться из нищеты, которая есть зло, и облегчить бремя их земных страданий. История тоже показала ему все опасности экономических просчетов. Он знакомился с великими цивилизациями прошлого и размышлял не только над тем, как они сумели накопить огромные богатства, но и над тем, каким образом утратили эти богатства…». Как можно пополнить оскудевшую церковную казну? Для этого оказалось достаточным проанализировать прошлое и найти тот единственный вариант, когда католическая церковь вновь могла стать одним из хозяев всего мира или большей его части. И только одна обычная девушка оказалась между предстоящим триумфом и разоблачением хитроумного плана, в котором помимо кардинала замешаны трое заговорщиков – американец, англичанин и китаец, хозяева огромных денег и обладатели не менее огромной власти. Что же хотела эта четверка? Всего лишь чуда. Но «современное чудо – миф, обернувшийся большими деньгами». Затерянные сокровища оказываются не просто отголоском древнего предания или символа, смысл которого кажется утерянным в веках…
«Один лунный цикл длится чуть больше двадцати восьми суток. Если считать, что момент освобождения Таинства – это эвакуация Посвященных с горы, то прошло уже десять дней. С нарастающим ужасом Катрина перечитала заключительную часть пророчества.
Не то погибнет Ключ, Земля разверзнется, и поразит растения свирепая болезнь, и дней конец наступит. Она задумалась о той болезни, которая поразила Посвященных. Не об этой ли болезни говорится здесь? В сумятице, царившей в отделении неотложной помощи, когда она сама впервые сюда попала, Катрина подметила характерные признаки загадочного заболевания, поразившего монахов…»
«Вскоре веселья поубавилось — дамы вышли на берег реки. Рядом оказался мост, и они благополучно перешли на ту сторону, но дальше начинался крутой подъем, справа слабо просматривался сквозь снежные вихри какой-то парк. Еще квартал, и еще… Впереди снова горбится мост. Шумят, сверкая фарами, снующие туда-сюда машины. А за вторым мостом виден высокий холм.
— Смотри, уже почти стемнело. Мы же не пойдем на это кладбище в темноте?
— А может быть, оно совсем рядом? Вон кто-то идет! Давай спросим?
Ларе было искренне жаль, во-первых, себя замерзшую, а во-вторых, конечно, мирного прохожего, которому сейчас предстояло посреди густых неуютных сумерек услышать вопрос: «Как пройти на кладбище?».
Ольга Шатохина. День Рюрика
В нашей скучной реальности возможно все, что развеивает скуку, в том числе любые превращения, совпадения, иллюзии и невесть откуда взявшиеся персонажи. Самое трудное в современном романе — это логически соединить два плана бытия, современность и сказочность (Прошлое), не ударяясь при этом в чудеса и недомолвки фэнтези. Автор показывает, что персонажи — не картонные герои, взявшиеся ниоткуда и ринувшиеся в никуда, а люди с родословными, пусть даже запечатленными только в генетической памяти.
И поэтому Прошлое оказывается не просто памятью, а порой и настоящей судьбой. Чудеса — это не отражение сказочной реальности, а гармоничное наложение Прошлого на Настоящее в людях и предметах. Примером может служить история заброшенного домика на окраине бывшей русской столицы (Новгорода), которая формально давно утратила свой гордый статус. Но в домике живут кошка, когда-то сплетенная маленькой девочкой из проволоки, рыжая собака из обломка сосновой ветки и каменная сова, и если их обиталище снесут, то куда они денутся?.. Одно спасение — напомнить выросшей хозяйке дома и забытых игрушек о себе. А заодно и о ее предназначении Открывательницы дверей.
Настоящее порой только декорируется в современность. А на самом деле под досками и клепками нынешней технореальности живут не только мифы и легенды, но и обычные люди, и исторические личности. Те, о которых помнят. Память оказывается волшебным ключиком к двери Минувшего. Метафизика реальности у Шатохиной полна добрых неожиданностей, словно ее альтер эго является неким антиподом отдельных мрачных, словно обездоленных жизнью, персонажей Юрия Мамлеева. Иное бытие прорывается в сновидениях и предчувствиях героев, но погружаясь в нашу действительность, становится залогом возрождения иных идеалов, оброненных по дорогам Времен. Сказка становится историей, когда в нее открывают дверь и персонажи становятся героями.
«- А что это у вас там летает? – старательно выдерживая небрежно-светский тон, поинтересовалась Лера.
— Где? – изумилась дежурная.
— На улице. Над головой.
— Не знаю. Может, сова?
— Блин горелый! — выдохнула Лера и устремилась к двери, как на амбразуру. – Совы у них тут, понимаешь… совы у них тут размером с кукурузник! Лар, пойдем! Не сожрали сразу – авось вообще не сожрут.
Она побежала к домику, предоставив мне еле-еле поспевать за ней на моих дрожащих, подгибающихся и как-то сразу постаревших конечностях. Но мы все же добрались, и никто большой и страшный над нами не пролетал. Кое-как побросали уже распакованные вещи обратно в сумки, спустились к выходу. Лера протянула ключи смотрительнице и очень учтиво, чтобы неожиданно в такой нервной обстановке, извинилась за лишнее беспокойство.
А потом внезапно задала все тот же вопрос: что такое летает в ночном небе?
— Вы точно видели? – воскликнула девушка.
— А то!
— Вот хорошо! – и она захлопала в ладоши. – До чего же хорошо!
— Э-э-э… — опешив, протянула Лера. – Почему хорошо-то?
— Значит, он следит за миром. Большой беды не будет».
«Страшных рассказов о жутких буранах на Большом Сибирском тракте, губивших под снегом целые обозы, он с детства наслушался предостаточно, однако давно знал, что это – не более чем сказки. Такого попросту не бывает. Разве что приезжих из России умышленно пугают страшными россказнями о погибельных вьюгах, засыпающих обозы снегом на высоту нескольких человеческих ростов, – а потом мол, к весне, когда снега примутся таять и сходить, взору путника открывается ужасающая картина, десятками стоят замерзшие лошади и люди, скопищем чудовищных статуй. Он и сам на этот счет был не без греха, а уж Самолетов, по его собственному признанию, по ту сторону Уральского хребта частенько пули отливал, живописуя и метели, погребавшие целые губернские города, и медведей-людоедов величиной с быка, и массу иных ужасов, которым сплошь и рядом верили…
Другое дело, что в метель, ничуть не опасную для жизни, обоз двигаться не будет, останется пережидать на месте. А зарядить пурга может на пару-тройку дней, от скуки с ума сходить начнешь, если водкой не развлекаться…
– Да нет, какая тут непогода, – сказал Кызлас уныло. – Плохо что-то вокруг, Петрович, не знаю, как объяснить… – он словно бы прислушался, насторожился, поднял палец с корявым ногтем. – Слышно же…
И такая серьезность читалась на его лице, что поручик невольно застыл, обратившись в слух.
Доносились тихие разговоры, скрип снега под ногами, фырканье лошадей, прочие привычные звуки… Он старательно вслушивался. И, вот странность, скоро и в самом деле ему стало мерещиться, будто непонятно откуда, вполне даже явственно, долетают странные отголоски. Словно бы раз за разом некто, неизвестно где находившийся, дергал великанскую струну, и она послушно отзывалась протяжным печальным звоном, далеко разлетавшимся над бескрайней снежной равниной, над людьми и возами, распространяясь вокруг затухающим дребезжанием на пределе слуха. Все это повторялось в точности – и понемногу под этот печальный непонятный звон в душу начинала заползать нешуточная тоска…»
Александр Бушков. Золотой Демон
Александр Бушков. Завороженные
Чем дальше от цивилизации, тем больше незапланированных чудес на душу населения может произойти — эта аксиома фэнтезийных романов, стилизованных под старину. Поэтому вместо почти готических «Ночь. Улица. Фонарь» в первой книге нового сериала Бушкова в качестве декораций появляются Сибирь, мороз и дорога дальняя, по которой движется купеческий обоз с полным набором персонажей, от ротмистра до японского дипломата. Долго, коротко ли, но начинаются те самые таинственные и необъяснимые происшествия, а потом к людям приходит знакомится могущественное, не одряхлевшее со столетиями, циничное и говорливое Зло, которое не остается неописанным.
Очередной враг человечества «…щеголял в безукоризненной серой визитке, черных панталонах и сверкающих башмаках. Галстук завязан безупречно, уголки белоснежного накрахмаленного воротничка выглядели идеально. Пришелец из неведомых времен и глубин выглядел как настоящий денди». Но даже такой вид не спас этого злодея от морального осуждения (ибо прочие средства оказались бессильны): «Этот черт – или кто он там – безбоязненно разгуливает среди нас уже в человеческом виде? Нужно либо священника позвать, либо жандарма, чтобы навели порядок каждый по своему ведомству…». Впрочем, можно вспомнить более раннюю «Колдунью-беглянку», где обыгрывалась схожая тема...
Надругавшись над людьми (в том числе зачем-то рассказав о себе), пришелец безнаказанно удалился, по всей видимости и не подозревая (что само по себе странно), что один из встреченных им, поручик Савельев, в следующем романе (станет ответственным сотрудником российской спецслужбы, занимающейся проблемами Соседей («Завороженные») говоря современным языком — инорас), перемещениями во Времени, заброшенными городами и т.д. Некий винегрет из мистики, лав-стори («ее диковинные кошачьи зрачки уже перестали удивлять и уж никак не вызывали отвращения») и следопытства с привкусом Эраста Фандорина.
Здесь размах авторской фантазии коснулся самых разных тем, от пришельцев до стойких, как оловянный солдатик, людей-аборигенов: «Лихие ребятушки, — подумал поручик с некоторым уважением. – Пятьсот лет скрываться (куда там нигилистам и прочим карбонариям!), пятьсот лет сохранять династию и даже заключать некие браки, дающие право на другие короны… Только выглядит это как-то… опереточно». Вот именно это и можно сказать о начале нового цикла — и написано бойко, и темы модные, но вот не оставляет впечатление «дежа вю» — трудно перечесть, во скольких романах две древние расы воевали друг с другом и устраивали подлянки, отважные офицеры любили прекрасных инорасных девушек, с которыми сражались плечом к плечу. А может быть, просто дело в том, что 90- е годы прошлого столетия уже закончились и хочется от А. Бушкова «чего-то большего». Хотя и мамонты были когда-то «хороши»...
«Всех прочих приходилось сначала долго и обстоятельно убеждать в существовании «соседей», что было далеко не простым делом… Правда, ваш случай стоит несколько наособицу. Вы там у себя, в обозе, столкнулись с существом, которое очень долго было, так сказать, выключено из жизни. Провело чуть ли не два тысячелетия замурованным в некотором предмете. До сих пор мы о таком знали чисто теоретически, наяву не сталкивались… Мы-то как раз имеем дело с экземплярами, которые ни в какую чародейную спячку не впадали, которые живут и здравствуют, проявляя порой нешуточную активность. И временами находятся среди нас. Я не имею в виду наш батальон, конечно, но в данный момент именно сейчас на какой-нибудь петербургской улице вполне может оказаться прохожий, имеющий с человеком лишь внешнее сходство. Их не так уж много, их становится все меньше и меньше, но достаточно, чтобы они нас беспокоили всерьез… Короче говоря, вот уже более ста лет в глубине самых секретных государственных ведомств укрыта особая контора, занятая исключительно охотой за этими существами и противодействием таковым. Точнее говоря, сто с лишним лет сохраняется преемственность и непрерывность. Весьма даже не исключено, что и в более ранние времена существовали ведомства, решавшие аналогичные задачи, но мы о них ничего не знаем. Можем лишь предполагать. Мы отыскали в архивах несколько любопытных старинных документов времен Иоанна Грозного и Алексея Михайловича. Там нет конкретных деталей, но есть основания предполагать, что уже тогда были созданы охотничьи группы, руководимые с самого, – он многозначительно поднял палец – верха. Некоторые места, глядя с позиций нашего опыта, просто невозможно истолковать иначе… Как бы то ни было, наше ведомство существует более ста лет, с тех пор, как императрица Екатерина Вторая подписала секретный указ о его учреждении. Но в эти подробности углубляться сейчас нет смысла, у вас будет возможность ознакомиться с историей ведомства самостоятельно. Как и любая другая военная часть, наша имеет писаную историю, правда, доступную, как легко понять, единицам. Потому что для подавляющего большинства людей нас как бы и не существует…»
«Но, несмотря на все более явные признаки приближения фронта, в Москве шла еще и другая, мирная жизнь. Много москвичей по-прежнему приходили в это время в Московский зоопарк. Там перед ними выступали «известные дрессировщики Горбачева и Зернов с прирученными животными».
2 сентября открылся новый сезон в Концертном зале Московской консерватории имени Чайковского. 14 сентября там, например, прошел концерт известного скрипача Давида Ойстраха.
На стадионах «Динамо», ЦДКА в Сокольниках и «Пищевик» состоялись матчи Кубка и первенства Москвы по футболу. На чемпионате столицы первая и вторая команды «Торпедо» разгромили футболистов фабрики «Красная роза» — 12:0 и 3:0. Победы одержали первая и вторая команды «Крыльев Советов» над клубом «Старт» — 9:0 и 3:2. А кубок Москвы завоевало «Динамо». В финальной игре динамовцы обыграли команду завода имени Фрунзе — 8:0».
Евгений Матонин. 1941 год. Битва за Москву
В нынешнем году отмечается 80-летие обороны Москвы во время Великой Отечественной войны. Книга Евгения Матонина – подробное и многогранное повествование о том, как тогда жила Москва. В тексте представлены многочисленные документы, некоторые из них только недавно были рассекречены. И воспоминания самых разных людей. К примеру, рассказ Ивана Серова, бывшего тогда заместителем наркома внутренних дел, как в самые драматические осенние дни 1941 года он готовился остаться около Москвы на нелегальном положении, если бы фашисты прорвались. На такой случай Серов выписал себе шоферское удостоверение, начал было отращивать бороду, чтобы изменить внешность. И вдохновлялся историей партизанских подвигов Дениса Давыдова. Но несмотря на вражеский натиск, Москва выстояла.
В городе сохранялись приметы мирной жизни. Центральные библиотеки открыли свои «передвижки» прямо в метро, где москвичи укрывались от бомбежек. Начался очередной сезон Большого театра – в столице осталась часть труппы, в том числе знаменитый тенор Лемешев. Давал представления цирк, в парках заливали катки и строили снежные горки. Приближался Новый год: «Исполком Моссовета распорядился отпустить 10 тонн кондитерских изделий на новогодние подарки детям». Но главные подарки жители собирали и слали бойцам на фронт.
Книга проиллюстрирована редкими архивными фотографиями, репродукциями карт и документов.
«В конце декабря, несмотря на войну, приближение новогодних праздников стало ощущаться еще сильнее. Ну а какой Новый год без подарков и различных сладостей! Газеты сообщали, что на «Заводе им. 1 Мая недавно организовано производство искусственного меда из патоки. В январе мед можно будет купить по продуктовым карточкам; взамен сахара мед отпускается вдвое больше».
Сами же москвичи собирали и отправляли подарки на фронт, бойцам и командирам Красной армии. Обычно такой новогодний подарок включал в себя: 150 граммов конфет, 200 граммов сухарей, 0,25 литра вина, две пачки папирос, две коробки спичек, портянки, теплые носки, носовой платок, расческу, две почтовые открытки, два листа писчей бумаги, карандаш и одеколон. Иногда в посылку добавляли еще что-нибудь от себя лично — полотенце, варежки, вышитый кисет для табака или просто небольшое письмо».
"— Я не могу тебя понять, Милан. Ты ведь арифметический гений, я не знаю никого, кто сумел бы запомнить заказ двадцати человек без единой пометки и ничего не забыть. У тебя невероятный художественный талант. Если бы вы видели, как он рисует гостей, — обратилась она к психотерапевту. — У него фотографическая память, честно. И при этом он работает официантом!
— Подождите, я немного запуталась, — остановила ее доктор Розенфельз. — Я думала, вы хотели, чтобы он работал с вами в ресторане?
— Да, временно, — ответила Андра. — Но ведь не до пенсии же. Я с трудом окончила девятилетку. В отличие от меня перед Миланом все двери открыты. Но он даже не хочет самореализоваться. У него нет ни планов, ни целей. А ему только двадцать восемь!
«И он не знает букв», — мысленно закончил Милан.
Даже тринадцатилетней дочери Андры Луизе приходилось легче в реальном мире, в котором неграмотные считались людьми четвертого класса. Без школьного образования, без специальности, без водительских прав. Луиза уже в первом классе могла читать таблички с названиями улиц, для Милана же простой поход в магазин превращался в сплошной ужас.
«Дорогой, вот список покупок, сходишь?»
«Конечно. Только один вопрос: что означает Χοζα Χολα? Это такая коричневая пузатая бутылка с белой витиеватой надписью на красном фоне?»
В Германии проживало около шести миллионов функциональных неграмотных. Людей, научившихся в школе распознавать несколько предложений, которых было достаточно, чтобы вести жульнический образ жизни. В случае Милана все было еще хуже. Конечно, он ходил в школу, учил алфавит и даже узнавал отдельные слова и цифры. Но ни разу не написал ни одного диктанта и тем более сочинения. Он всегда скандалил, притворялся больным или повреждал себе руку, чтобы уклониться от письменной работы. В итоге он умел определить время на электронных часах, оформить чек на кассовом аппарате и распознать собственное имя. Но не мог разобрать ни одного предложения в детской книге, пока его не прочитают вслух".
Себастьян Фитцек. Подарок
Себастьян Фитцек, немецкий писатель, приобрел славу самого популярного в Германии автора психологического триллера. Он написал уже более десяти романов. Каждый из них — что называется, с двойным дном. В центре внимания произведения — не только и не столько сильная криминальная интрига, но и важная проблема общественного развития. Которая в свою очередь может служить если не первопричиной преступления, то во всяком случае его важной составляющей.
Главный герой книги — Милан Берг — человек функционально неграмотный. Каковых, как мы видим из текста книги, в Германии свыше 6 миллионов. Нетрудно посчитать, что это примерно 7 процентов населения страны. Часто эти люди вообще не воспринимают печатное слово. Длинный абзац текста, а тем более газетная статья или целая книга — для них неразрешимая проблема. Некоторые — им повезло больше — могут, например, усвоить, как пишется их собственное имя или номер дома.
А некоторым повезло еще больше. С недавнего времени в Германии действует программа помощи функционально неграмотным. То есть с проблемой справиться можно. И часто те, кто смог ее превозмочь, помогают товарищам по несчастью. Автор книги, например, неожиданно для себя обнаружил стенд на Франкфуртской книжной ярмарке, посвященный помощи функционально неграмотным.
Чтобы привлечь внимание к этой проблеме, он сделал главного героя книги функционально неграмотным и поставил, казалось бы, в неразрешимую для него ситуацию.
Тот самый Милан Берг, функционально неграмотный 28-летний мужчина, видит на заднем сиденье автомобиля девочку с испуганным лицом. Она прижимает к стеклу записку. Милан может только предположить, что это призыв о помощи. Но он не в состоянии прочитать текст записки, не может распознать ни номер машины, ни название улицы, ни номера ближайших домов, ни названия магазинов — то есть ничего, что могло бы дать хоть какие-то ориентиры. Он даже не способен набрать номер телефона полиции.
Что делать в такой ситуации? Автор решает эту задачу вместе с героем. К счастью, ока оказывается разрешимой. Как сказал Себастьян Фитцек на презентации своей книги, «Безграмотные люди перерастают сами себя. И они настоящие мастера по выживанию».
«Однажды он Андре чуть не признался. Когда на свою годовщину они сидели в японском ресторане на Кантштрассе, и Андра попросила его выбрать для нее что-нибудь из экзотического меню. На этот раз он не хотел прибегать к своей стандартной лжи с очками. Время от времени Милан носил уродливые неуклюжие очки без диоптрий, чтобы «забыть» их именно тогда, когда обстоятельства могли столкнуть его с чем-то написанным.
«Прости, с моим плохим зрением я, к сожалению, не могу это разобрать».
Но в тот вечер он не хотел придумывать отговорки. Он почти готов был сказать ей правду. Но пока Милан собирался с духом, Андра стала рассказывать ему про неприятного мачо, которого ей пришлось обслуживать несколько дней назад, и тот пытался к ней подкатывать. «При этом он оказался полным идиотом. Представляешь, он спросил меня, не пользуюсь ли я духами „Бе Ве Эль Гари“».
«Что это означает?»
«До меня тоже не сразу дошло. Но он имел в виду „Булгари“. Этот кретин просто прочитал буквы логотипа: BVLGARI».
Значит, полный идиот, подумал Милан и натужно рассмеялся. Кретин. И даже этот кретин умеет читать лучше его.
В тот день Милан не стал ни признаваться, ни есть, за исключением «таблетки на крайний случай». Пенициллин, пятьсот миллиграмм. У Милана была сильная аллергия, уже спустя две минуты после приема он начинал задыхаться. Поэтому всегда носил таблетку в кармане брюк. Однажды он услышал о подобной уловке от одной неграмотной женщины, которую на свадьбе попросили прочитать по бумажке поздравительную речь. Дабы избежать «каминг-аута» перед всеми гостями, она отлучилась в туалет, вставила руку в дверной проем и со всей силы захлопнула дверь. Милану не пришлось ломать себе пальцы. Для того чтобы избежать позора, в тот день ему хватило анафилактического шока».
«Жена сказала: «Тебя не было в лавке, и ты не видел, как меня опозорили! Сначала Самад — продавец — сказал мне: “Я больше не могу отпускать вам в долг. Пора вам рассчитаться”. Потом жена царского гадальщика взяла и оттолкнула меня, а сама прошла вперёд так, словно она жена падишаха! Всё потому, что у неё есть деньги! Она может сразу заплатить. Она ещё и чаевые даёт! Видно же — и продавец на её стороне. Гнёт перед ней спину. Корзину с её покупками несёт до самого дворца!». Дядюшка Рамзун сказал: «Не будь неблагодарной, жена! Мы тоже не бедствуем». Но жена упёрла руки в боки: «И слушать не хочу! Завтра же пойдёшь и станешь гадальщиком! Будешь предсказывать людям судьбу и разбогатеешь!». Сколько ни охал и ни стонал дядюшка Рамзун, что не умеет гадать, жена была непреклонна».
Ягане Моради Лаке. Гадальщик простой и гадальщик падишаха
Сказка современного автора, продолжающая традицию плутовских историй и назидательных притч, повествует о вымышленном городе Шекарестан, столице одноименного государства. Люди обитают в нем самые разные, честные и не очень, трудолюбивые и откровенные лентяи. Вот как раз скромный дядюшка Рамзун, главный герой этой сказки, был весьма трудолюбив. Он зарабатывал на жизнь тем, что собирал в окрестностях города хворост и продавал его на базаре. Доход от такого ремесла был невелик, но на все необходимое хватало. При этом дядюшка Рамзун славился добродушием и веселым характером. Но однажды его жена отправилась за покупками и вернулась в дурном настроении.
Оказывается, вместе с ней в лавку зашла жена царского гадальщика, и торговец отнесся к ней с огромным почтением. И теперь женщина потребовала, чтобы муж немедленно стал гадальщиком. Честный дровосек всегда считал гадание разновидностью обмана. Но переспорить жену не сумел.
«Гадальщик падишаха толковал сны, предсказывал судьбу и находил потерянные вещи. Падишах был им доволен, пока однажды воры не выкопали туннель под стеной дворца прямо в сокровищницу. Они обчистили сокровищницу: забрали все деньги, золото и драгоценности, которые там были. Падишах закричал: «Скорее сообщите об этом гадальщику!». Гадальщик пришёл. Сначала он произнёс заклинания: «Аджи-маджи-ла-тараджи…!» Потом посмотрел в свой волшебный шар. В конце концов сказал, что вор — толстый низкорослый мужчина с густыми усами, во рту которого остался всего один зуб. Все повернулись и посмотрели на падишаха, потому что единственным, кто полностью соответствовал этому описанию, был сам правитель».
«Питер О’Дир был самым ленивым человеком в графстве Керри. Ему невыносима была даже мысль о работе, и он избегал ее как чумы!
Питер слышал множество историй о лепреконах, искусных сапожниках-волшебниках, знающих, где спрятаны все богатство мира. у каждого из них есть волшебный кошелек с волшебным шиллингом. Шиллинг один, но кошелек никогда не остается пустым, сколько раз ни вытаскивай оттуда монету.
Питер искал маленького волшебника, который принес бы ему удачу, избавив от работы и вдоволь обеспечив богатством, чтобы он смог остаток своих дней прожить счастливо и беззаботно.
В один прекрасный день, неторопливо прогуливаясь вдоль озера Караг, он заметил маленького человека, сидящего на камне. На мальчике была зеленая куртка, а на голове – красная шапочка с длинным белым пером.
Он запустил удочку в озеро и не слышал, как к нему подошли. Крошечные инструменты сапожника торчали из сумки рядом человечком и Питер не сомневался, что встретил лепрекона».
Байбра Маккарти. Хранитель горшочка с золотом. Ирландские сказки о лепреконах
Кто из людей не хотел бы повстречать лепрекона? Того самого волшебного персонажа, маленького человечка в зеленом плаще и высокой зеленой шапочке. В Ирландии верят, что лепреконы способны исполнить три любых желания человека, помочь найти горшочек с золотом или подарить волшебный шиллинг, который всегда возвращается в кошелек. Этому шиллингу посвящена одна из сказок. В основу своих сказок Байбра Маккарти взяла самые известные легенды о лепреконах, а Олдридж Йелен создала к ним яркие иллюстрации.
«Давным-давно в Ирландии жил-был фермер по имени Патрик МакМейхон. Слыл он в округе самым жизнерадостным человеком, а жена его по имени Мэри трудилась, не покладая рук. Это была благочестивая и добрая пара, они видели в людях только хорошее. Семья проживала в маленьком домике, имела одну корову, курицу, а также старую тощую мышь по имени Анрэй, жившую под домом. На их каменистом клочке земли лучше всего рос картофель, и выращенного урожая хватало, чтобы накормить себя, поделиться с соседями, а излишки продать на рынке. Так они держались до следующего года…»
«Вся моя прежняя жизнь давила мне на плечи тяжким грузом. Ведь сейчас я впервые бросила вызов самым прочным своим корням; я уходила в ночной мрак, никому ничего не сказав. Ни своим девятерым братьям и сестрам – семерым старшим и двум младшим. Ни родителям, которые и вообразить себе не могут, что я решусь на такое. А к тому времени, когда они поймут, на что я отважилась и куда отправилась, я уже покину планету.
Разгневанные, они станут твердить друг другу, что, вернись я, они и на порог меня не пустят. Мои четыре тетушки и двое дядюшек, что живут чуть поодаль, будут шумно возмущаться и тихо перешептываться, что я, мол, опозорила всю родню. Похоже, мне предстоит стать парией.
– Вперед, – тихонько прошептала я транспортеру и сделала шаг. Тонкие металлические браслеты на щиколотках жалобно звякнули, но я сделала еще шаг. Кажется, транспортер справлялся со своей работой лучше, если его не трогать. – Вперед, – повторила я. Пот выступил у меня на лбу. И, поскольку транспортер все еще висел над песком, я осмелилась поставить на плоскую поверхность силового поля оба чемодана. Только когда они плавно стронулись с места, у меня вырвался вздох облегчения. Хоть в этом удача была на моей стороне».
Ннеди Окорафор. Бинти
На родной планете хорошо, а в престижном галактическом университете — лучше. Если ты — юная девица, которая сумеет вовремя добраться до челнока. Иначе придется остаться дома с девятью братьями и сестрами, четырьмя тетушками и двумя дядюшками. А если удастся улететь, то вся родня будет кричать, что их опозорили, и больше они на порог не пустят.
Небольшая повесть, достойно переведенная Марией Галиной, и прежде удостоенная престижных премий, заслуживает упоминания потому, что не является типичной для отечественного читателя фантастикой, полной почти стандартных героев и антигероев. Этакое этническое повествование, в котором нашлось место мифам и прежним жестоким разборкам (и утрате), и, конечно, таинственному предмету, найденному героиней и взятой с собой в путь.
«Я нашла эдан восемь лет назад, как-то в послеполуденный зной исследуя пески за городом. Эданом мы называем любое устройство, чье назначение затерялось в глубине веков, устройство столь древнее, что сейчас оно воспринималось лишь как предмет искусства». В тексте много необъясненного («догадайтесь сами») и даже скомканного, но именно экзотичность и небольшой объем, простенькая наглядность персонажей позволяют прочесть книгу разом.
А для самой героини ее необычный вид, звенящие браслеты, слой красной глины на волосах, скатанных в дреды, — не экзотика, а естественная часть жизни. И она вполне органично сочетается с математическими сверхспособностями, причем, все эти черты могут сыграть решающую роль в опасный момент путешествия.
«Моодж-ха ки-бира означает «большая волна».
Выходя на войну, медузы двигаются, точно вода. На их планете нет воды, но они поклоняются ей как богу. Их предки давным-давно вышли из воды на сушу. Кушиты обитали в самых влажных областях Земли, планеты, на три четверти состоящей из воды, и воспринимали медуз как захватчиков.
Между медузами и кушитами была давняя вражда – и давние территориальные споры. Как-то им удалось договориться, чтобы не атаковать корабли друг друга. И все же вот они, медузы, вместе со своей моодж-ха ки-бира.
Так я бы объяснила своим друзьям, что произошло.
Моим друзьям!
Оло, Реми, Квуга, Нур, Анаяма, Роден и Даллаз. Мы столько вечеров провели вместе, вместе смеялись над своими страхами – все мы боялись чужого и непонятного Оозма Уни. У всех нас на этот счет были свои идеи… возможно, ошибочные. А возможно, и верные. У нас было много общего. Я перестала думать о доме, о том, как мне пришлось покидать его, или о том, что моя семья наверняка слала на мою астролябию всякие ужасные послания. Я смотрела только вперед, в свое будущее, и смеялась, потому что оно обещало быть таким прекрасным.
А потом в столовую пришли медузы…»
«Эта книга не имеет ничего общего с двумя вещами: это не полномасштабная биография и не замаскированная автобиография. Однако она содержит выдержки из нескольких интервью, которые взял у меня Ричард Шикель за годы нашего знакомства. Мне повезло добиться коммерческого успеха и получить определенное количество одобрения от критиков. Я снимал фильмы, которыми гордился, а те, что оказались не такими впечатляющими, как я задумывал, не отвлекали меня надолго. Что важнее – гораздо важнее, – я прожил необыкновенно счастливую жизнь. Занимался любимым делом – снимал кино (двадцать восемь фильмов, которые вошли в эту книгу, были сняты за сорок лет), а кроме того, получил истинный подарок судьбы – любящую семью. О семье в этой книге сказано мало. Мы с Ричардом обсуждали главным образом созданные мной фильмы (а также те, которые я по тем или иным причинам решил не снимать), и, думаю, так и должно быть. Ричард согласен со мной в том, что если известный общественный деятель и должен что-то своей аудитории, так это вынести на суд людей результаты своей работы – в моем случае фильмы – и узнать, одобряют ли их зрители. Как знать, вдруг им станет интересно, почему я поступал тем или иным образом на протяжении своего творческого пути, продолжительность которого уже начинает меня удивлять. Я допускаю, что однажды напишу мемуары, но вряд ли это случится в ближайшем будущем. Мне нравится создавать фильмы, и неважно, сам я выступаю режиссером или продюсирую работы молодых коллег, чьи картины интересны мне и, на мой взгляд, будут интересны широкой аудитории. Я могу честно признать, что и сегодня всем сердцем предан кинематографу так же, как это было в старшей школе, когда я впервые стал снимать любительские фильмы. Думаю, моя преданность делу стала даже сильнее, ведь техничность и амбициозность моих проектов неизбежным образом возросли»
Ричард Шикель. Стивен Спилберг. Человек, который придумал блокбастер. Иллюстрированная биография
Издание посвящено творчеству одного из самых знаменитых режиссеров современности, да и всей истории кинематографа в целом. И самого кассового. Стивен Спилберг — тот, кто снял «Челюсти», «Индиану Джонса», легендарнейшего «Инопланетянина», «Парк юрского периода», «Список Шиндлера»… Можно сказать, что именно Спилберг создал и развил в Голливуде такое явление как блокбастер. Теперь само это слово, означающее суперуспешный (и совсем не обязательно дорогой в производстве) фильм является отдельным объектом исследования для лингвистов, выясняющих, назвали так хиты Спилберга в честь тяжелых авиабомб Второй мировой или потому, что в кассах кинотеатров звучала настоящая канонада от торопливо, с громким треском разрываемых билетных пачек.
Примечательно то, что собеседник великого режиссера Ричард Шекиль – не просто интервьюер, но и его давний друг. Это обеспечивает книге добродушную атмосферу, какая возникает при общении людей, хорошо знакомых и понимающих друг друга с полуслова. Ричард признается, что в книгу вошло далеко не все, потому что Стивен относился к тексту так же ревностно, как и к сценариям своих фильмов.
А началась история «отца блокбастеров» с того, что он в юности во время экскурсии на киностудию потихоньку отстал от группы. Просто чтобы побродить по территории, заглянуть в павильоны. У него еще не было никакой определенной цели, но киношный мир захватил его. В итоге Стивен потерялся в голливудских лабиринтах, совершенно не представляя, как выбраться. Он обратился к одному из сотрудников, которого сумел так впечатлить своим неофитским восторгом, что тот не только показал дорогу к выходу, но и подарил пропуск на три следующих дня. Когда время действия пропуска истекло, Стивен пришел снова, надев лучший костюм, и постарался максимально небрежно кивать охране у входа. Главное – выглядеть очень занятым, говорил он впоследствии.
«Сравнительно быстро у всех сложилось впечатление, что Спилберг кем-то здесь работал, хотя никто и никогда не интересовался, кем именно. Спилберг и сам не представлял. «В те дни я никогда особенно не задумывался, как именно снимается кино», – вспоминает он. Возможно ли это? Думаю, да. Определенно, это более вероятно, чем предположение, что он стал неким «открытием» – эта легенда о наивном юноше, который случайно совершает что-то более-менее примечательное, преодолевает кордоны студии и становится звездой, уже сто раз использовался в книгах, спектаклях и фильмах. В любом случае, лучше всего Спилберга знали в неприметных уголках студии – там, где вкалывали редакторы, редакторы звука и звукооператоры. Однажды главный редактор Ричард Белдинг спросил, не хотел бы Стивен помочь им по-настоящему. Спилберг, разумеется, хотел. Ему было сказано: хорошо, тогда иди в комнату (или вроде того) и принеси мувиолу. Просто скажи тому, кто с ней работает, что аппарат нужен в другом месте. Он отправился куда ему велели и, несмотря на недовольство мощного, потного, по пояс голого мужчины, выдернул аппарат для монтажа из сети и покатил к выходу. Раздались крики, завязалась борьба – вероятно, незначительная, – после чего мальчишка поспешно отступил к хохочущим студийным работникам низшего звена. Он не признал в разгневанном человеке за мувиолой Марлона Брандо, который засел в монтажной на время контракта с Universal и работал над материалом, отснятым на шестнадцатимиллиметровую пленку во время его ретрита на Таити».
«Свет, звук и время. Их можно остановить, а можно и повернуть вспять. И деньги – их тоже можно отдать…
– Привет, Джон! Ты не видишь меня, я всего лишь голос в твоей голове, гудящей от выпитого накануне с Шотоном и Воэном пива… Я звоню тебе из будущего. Спасибо за песни и… Прости, Джон…
– Да ладно! – отмахнулся от навязчивого внутреннего голоса, говорящего на излишне правильном английском, худощавый очкарик в клетчатой рубашке с закатанными рукавами. Вчера он неплохо зажег с Питом и Айвеном. Последний, кстати, приволок этого маменькина сынка Пола… Сопляк всего лишь сын медсестры, а ведет себя, будто ему сама королева присвоила дворянский титул! Хотя малыш знает несколько интересных аккордов…
– Эй, голос! А я стану великим?»
Темпориум: антология. Составитель Эрик Брегис
Каково будет людям узнать, что можно, оказывается, крикнуть под руку Бруту, уже направившему кинжал на Цезаря? Но в историю изобретения, позволяющего смотреть в Прошлое и говорить с ним, вмешивается телевизионный бизнес, выстраивающий протяженное реалити-шоу вокруг шанса предупредить Джона Леннона об опасности, поджидающей его возле дома в декабре 1980 года. И на Земле началось новое помешательство. «Скинхеды по всему миру увлеченно охотились на волосатиков и брили тех наголо. Волосатики с криками: «Всё, что тебе нужно, это любовь», — били отдельных представителей «кожаных голов» и клеили тем на лысины моментальным клеем розовые парики». В конечном итоге вожделенное право на звонок «Самому Великому Жуку» не достанется никому из тех, кто готов был дорого заплатить… Зато «эффект бабочки» проявится во всей красе.
В самом деле, что может быть важнее времени? Того, самого, разделившего людей и события на эпохи, и отнявшего возможность пообщаться с гениями и легендарными красавицами Прошлого. Но только в масштабных красочных фантастических фильмах герои шастают по Времени и радуются историческим пейзажам и в глубине души – навязчивому сервису своего Будущего. На самом деле, у тех, кто по долгу службы путешествует по эпохам, бывают разные обязанности. И далеко не всегда они романтичны или героичны. Иной раз приходится всего лишь перебрасывать бригады работяг из Прошлого в наше время, которое им покажется прекрасной сказкой, а наших современников в том же качестве – в высокотехнологичное Будущее, где, оказывается, мусор с пляжа убирают отнюдь не роботы. Вот такие суровые темпоральные будни.
Но самая большая загадка — можно ли вернуться в прошлое и «подправить» Историю? особенно – личную, ту самую, которую уже знаешь.
«В шестнадцать лет я понял, что могу контролировать свои способности. И начал этому учиться. И научился.
Я могу возвращаться в собственное прошлое. Вот мне, предположим, тридцать лет. Но я хочу прожить жизнь ещё раз. И я открываю глаза в день своего шестнадцатилетия — с тридцатилетним опытом. И живу снова. Меняю одно, другое, третье. Возвращаюсь назад на час, на день, на неделю….
Я прожил десяток жизней. Я был президентом США. Самым молодым в истории — тридцать шесть лет. Я был нефтяным магнатом, я объехал весь мир, я был московским нищим и стамбульским богачом, я менял гражданства, я любил тысячу женщин и даже мужчин. Я пробовал всё, потому что когда ты знаешь, что произойдёт завтра, ты контролируешь мир. Проще всего зарабатывать на скачках. Посмотрел результаты заезда, вернулся назад, поставил на правильную лошадь. Сделать состояние, зная будущее, ничего не стоит. Можно играть на бирже — тоже вариант. Я знаю, когда умру….
Я не знаю, как воспринимают мои «путешествия» другие люди. Возможно, с каждым новым прыжком я творю очередную реальность. А внутри этой реальности — другие, вложенные…»
«11 апреля, среда, утро. Округ Юма, Аризона, США. Дорога, пыльная и жаркая, тянулась опустевшей веной через мертвое тело этого мира. Недавно здесь ездили машины, катили трактора и фермерские грузовики, проезжали скул-басы, отвозя детей из крошечных городков в школу и забирая их оттуда, а теперь все замерло. Сама жизнь ушла из этих мест, уступив свое место Смерти.
Странно, что сейчас этот мертвый мир умудрялся выглядеть таким праздничным. Мало что сравнится по красоте с аризонским утром, когда огромное жаркое солнце поднимается из-за холмов, окрашивая их блеклые днем бока в яркий розовый цвет. И так празднично, ярко начинается новый день, что поневоле задумываешься – а для кого? Для последних людей, уцелевших, сумевших вырваться, выскочить из-под накатывающего вала живой мертвечины, спрятавшихся, запершихся в крепких местах, отгородившихся от того, что недавно было центрами местной цивилизации, милями и милям жаркой пустыни? Наш фургон пылил через пустыню гигантского полигона Юма Прувинг Граунд, по слегка присыпанной песком аккуратной асфальтовой двухполоске. Машин почти не стало, и дороги понемногу заносит песком – ничто не сгоняет его к обочинам. Мы только что покинули берег водохранилища, ставшего главной ценностью этих засушливых мест. Там мы видели вооруженных людей, приглядывающих с блоков за д орогой, но стоило углубиться в поля – безлюдная и мертвая пустота окружила нас. Мелькнула сзади небольшая промзона полигона, на которой располагался последний же опорный пункт, потерялся в хвосте пыли крошечный аэродром Лагуна, и потянулись с двух сторон сначала песчаные насыпи, а потом просто кочки, поросшие сухим кустарником и травой, за которыми, впрочем, местами виднелось проволочное ограждение. Потом и оно исчезло. Затем песчаные холмы по правой стороне начали постепенно расти, и превращаться в красноватые аризонские скалы. Слева же кочки так и оставались кочками, словно отставая в развитии. Затем они словно испугавшись чего-то, резко отскочили в сторону – дорога вынесла нас в поле, но новые холмы и скалы уже громоздились на горизонте, постепенно надвигаясь на наш одинокий белый фургон».
Андрей Круз. От чужих берегов
В мире случился Катаклизм, в результате чего рухнул интернет, развались государства, и «воскресли» мертвые, которые принялись охотиться за живыми на предмет поедания. Главный герой, отважный и мудрый русский Андрей едет по этому постапокалиптическому миру, двигаясь через почти неузнаваемую Америку. Рядом с ним кабине до доверху (образно говоря) набитой автоматическим оружием автомашины сидит юная голландская художница. Вокруг: чудовищные мутанты; вялые, но опасные мертвецы-зомби; жестокие подонки, сбившиеся в вооруженные до зубов банды, не щадящие никого; церковные общины и пророки, тоже не страдающие мягкосердием; всевозможные мужчины и женщины, рано или поздно превратившиеся в пищу для мертвяков и мутантов…
Но еще остались и положительные персонажи в этом мире: чудо-кот Тигр (имя у него такое, кошатникам понравится), чующий нечисть; геройски пес Стокс и последняя надежда этой цивилизации (не считая главгероя) – бодрый американский пенсионер Сэм, решивший вместе с Андреем отправиться в Европу. Труден и опасен путь до моря-Океана. Порой текст слишком зануден и детализирован, подобно сценарию так и не снятого фильма, который мог быть и учебным пособием по использованию снаряжения и оружия в экстремальных условиях. Но проблема именно в том, что умеющие правильно использовать то и другое – обычно в таких книгах не нуждаются, а те – кто читает – не нуждается в использовании.
Описанный мир — жесток и непредсказуем, описан без лишних сантиментов и порой – с неким налетом сарказма и черного юмора:
«Это собака. Это не просто собака – ведь совсем недавно это должно было быть французским пуделем или другим подобным нелепым декоративным созданием, на твари даже оставался розовый ошейник со стразами и каким-то нелепым бантиком: «девочка» к тому же, мать ее. Нет, я серьезно, не шучу, меня, несмотря на весь ужас момента, вдруг начал разбирать истерический смех. Пудель-пусенька – кровожадный мутант, жаждущий человеческой крови. И собачей он тоже где-то нарыл. Много, потому что раскормилась эта гадость раза в три, наверное. Кровожадные пудели – угроза прогрессивному человечеству. Интересно, а с хомячками та же картина?»
«Маневренность в свою очередь зависит от двух показателей: удельной мощности двигателя и быстроты управления трансмиссией. И если с первым параметром у «тридцатьчетверки» было более чем хорошо, то по второму параметру танк Т-34-76 сильно отставал от германских и англо-американских машин».
И. Мощанский. Средний танк Т-34-76. Оружие нашей победы
После поражения немцев под Сталинградом основные сражения развернулись на южном и центральном участках фронта. На просторах южнорусских степей имелись все необходимые условия для маневренной войны с использованием бронетанковых частей. Основным танком Красной армии являлась легендарная «тридцатьчетверка», а точнее – танк Т-34, вооруженный 76,2-мм орудием Ф-34. Эта модель выпускалась сразу на пяти заводах. Но одновременно с этим в заводских КБ шли работы по модернизации танка, поскольку в условиях боевых действий выявились существенные просчеты в его конструкции, в том числе и проблема с обеспечением маневренности. При этом в целом работа экипажа, в особенности командира-наводчика и заряжающего из-за эргономической непродуманности боевого отделения танка, оставляла желать лучшего. Только командир танка обладал приспособлениями для кругового обзора, но при этом он не только командовал танком, но и выполнял функции наводчика. В результате, как только командир боевой машины приступал к обстрелу одной цели, все остальные противники могли чувствовать себя в полной безопасности и вести по танку огонь…
Чем же отличались «тридцатьчетверки» «третьего года войны» от выпущенных ранее? Технологические мероприятия танкостроителей позволили сократить количество и размеры трещин на корпусах танков до 15-40 мм. По личному указанию Сталина основные усилия конструкторов и технологов, выпускающих «тридцатьчетверки», были сконцентрированы на эволюционной модернизации машины – исправлении ее «слабых мест» с одновременным наращиванием серийного производства. При этом глубокая модернизация танка Т-34 с учетом опытных разработок заводских КБ была фактически запрещена. Это сыграла свою роль в боях на Курский дуге, где «тридцатьчетверкам» пришлось столкнуться в бою с новыми моделями немецкой военной техники, подробно описано, как была проведена «революционная» модернизация, в результате которой появилась качественно новая модель – Т-34-85, обладавшая лучшими тактико-техническими характеристиками.
В издании приведено множество архивных фотографий «тридцатьчетверок», чертежей узлов танков и подробное описание тактико-технических характеристик комплектующих и даже особенностей технологического процесса изготовления.
«Общий итог сражений 1943 года внушал серьезную тревогу. Если в 1941-1942 гг. наши танки Т34-76 уверенно поражали все типы бронетехники врага на дальности прямого выстрела, то в 1943 году теоретически из 20031 выпущенной немцами боевой бронированной машины стандартные бронебойные боеприпасы «тридцатьчетверок» могли уничтожить в лоб чуть больше половины вражеской армады – 11201 единицу. В противоборстве с 737 тяжелыми танками и САУ надежды на успех почти не было. Еще 8093 вражеские машины наши танкисты имели возможность поразить в борт, а в лоб только на минимальных дистанциях и при известной доле везения».
«В начале ноября советник госсекретаря Шульман в неофициальной беседе сказал, что правительство США и лично президента Картера очень беспокоит судьба шаха, его способность выжить в нынешних сильно осложнившихся внутриполитических условиях в Иране, а также вопрос, имеются ли в этой стране в данный момент силы, которые в случае изменения власти в Тегеране могли бы сохранить „закон и порядок". Реально могут быть две альтернативы шаху — военная диктатура или власть „религиозных фанатиков". Оба варианта не решали бы внутренних трудностей Ирана, а могли бы лишь обострить их.
В это время правительство США стало уже принимать конкретные меры по спасению режима шаха. Усилились поставки американского оружия, участились посылки в Тегеран американских военных советников и советников по вопросам внутренней безопасности. Их активность в Иране заметно возросла. Это не могло не вызвать настороженность в Москве.
17 ноября Брежнев направил Картеру специальное послание по Ирану. В нем высказывалась „растущая озабоченность" по поводу того, что со стороны США предпринимаются действия, имеющие целью „оказать влияние на происходящие там события", т. е. в стране, которая непосредственно граничит с СССР и с которой у СССР сложились нормальные добрососедские отношения. Брежнев предложил, чтобы СССР и США выступили с ясными и четкими заявлениями о „недопустимости вмешательства извне во внутренние дела Ирана".
Через день госдепартамент от имени Вэнса опубликовал заявление по Ирану. В заявлении подчеркивалось, что США не намерены вмешиваться во внутренние дела любой другой страны. Отмечалось, что подобное заявление в отношении Ирана сделал и СССР. Одновременно в заявлении указывалось, что США „твердо поддерживают шаха в его усилиях по восстановлению внутреннего спокойствия в Иране" и намерены „сохранять прочные отношения с Ираном в политической и экономической областях и в вопросах безопасности".
Спустя неделю Вэнс сказал мне, что правительство США рекомендовало американцам, находившимся в Иране, не оставаться там без большой нужды. Отъезд происходит пока на добровольной основе, чтобы не создавать впечатления, что США уже потеряли веру в стабильность режима шаха.
Однако последующее бурное развитие событий в Иране, бегство шаха и взрыв там антиамериканских настроений опрокинули все эти расчеты. Сам иранский кризис перестал быть предметом активных переговоров в советско-американских отношениях, хотя отдельные его аспекты время от времени давали о себе знать».
А.Ф. Добрынин. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США. 1962-1986 гг.
Проработав в Америке советским послом почти четверть века, общаясь с президентами и госсекретарями, Добрынин досконально знал подноготную американской политики, и пытался найти взаимопонимание, следуя при этом интересам СССР, которые – как и в случае с Ираном – касались соседних Советским Союзом стран. В мировую историю вошли две речи президента США Рональда Рейгана (1981—89 гг.), посвященные СССР. 8 марта 1983 года, выступая перед Национальной ассоциацией евангелистов США во Флориде, Рейган назвал СССР «империей зла».
В этой речи, посвященной теме «Религиозная свобода и Холодная война», были и другие выражения, посвященные греху в мире и СССР.
«Я верю, что коммунизм — это очередной печальный и странный раздел истории человечества, последняя страница которого пишется сейчас… Давайте вознесем наши молитвы во спасение всех тех, кто живёт в этих тоталитарных потемках, помолимся, чтобы они открыли радость знакомства с Богом…. Итак, в своих обсуждениях предложений о замораживании ядерного вооружения я настоятельно прошу вас избегать соблазна гордыни, соблазна необдуманно объявить себя превыше всего и навесить ярлык виновности в равной степени на обе стороны, игнорируя исторические факты и агрессивные порывы империи зла…»
Джордж Шульц, Государственный секретарь США (16 июля 1982 — 20 января 1989 г.) уточнил в разговоре с советским послом А.Ф. Добрыниным, что эта самая речь Рейгана не задумывалась как особое важное политическое событие и поэтому ее текст заранее не давался на предварительный просмотр кому-нибудь вне Белого дома.
Но именно эта броская фраза про «империю зла» была быстро растиражирована СМИ во всем мире и вызвала негодование советских властей. Агентство ТАСС высказалось, что «администрация Рейгана способна думать только в терминах конфронтации и воинственного, безумного антикоммунизма». До распада СССР оставалось еще 8 лет.
11 августа 1984 года, проверяя микрофон перед своим традиционном субботнем радиообращением к американцам, посвященному указу об учениках – членах религиозных групп, Рейган, не зная, что микрофон включен, неожиданно пошутил, сказав другой текст: «Мои соотечественники американцы, я рад сообщить вам сегодня, что подписал указ об объявлении России вне закона на вечные времена. Бомбардировка начнётся через пять минут». Про эту неудачную шутку (это была не первая шутка Рейгана при проверке микрофона) написали не только в Америке. Советское руководство отнеслось к шутке с возмущением. Агентство ТАСС выступило с официальным заявлением: «ТАСС уполномочен заявить, что в Советском Союзе с осуждением относятся к беспрецедентно враждебному выпаду президента США. Подобное поведение несовместимо с высокой ответственностью, которую несут руководители государств, прежде всего обладающих ядерным оружием, за судьбы собственных народов, за судьбы человечества». Добрынину не раз и не только в двух перечисленных случаях приходилось не только доводить до американского руководства мнение советских вождей, но искать возможности продолжения диалога.
«Когда мы с Вэнсом встретились в начале января 1979 года, чтобы обсудить — как уже стало традицией — общее состояние отношений между нашими странами.
Касаясь положения в Иране, Вэнс сказал, что они дали указание своему послу в Тегеране, что если шах еще раз обратится за советом
Касаясь положения в Иране, Вэнс сказал, что они дали указание своему послу в Тегеране, что если шах еще раз обратится за советом, как он это делал в прошлом, то посоветовать ему покинуть Иран (Вэнса можно было понять и так, что если даже шах и не спросит их совета, то ему такой совет все же дадут). Однако окончательное решение остается за шахом. По словам Вэнса, его отъезд, видимо, не будет носить характера прямого отречения, а скорее, поездка за границу на отдых или под каким-либо другим предлогом. Сколько может продлиться заграничное пребывание шаха, и вернется ли он в Иран и в каком качестве, сейчас сказать трудно. „Но мы готовы предоставить ему возможность остаться в США столь долго, сколько он пожелает, включая постоянное жительство", — закончил Вэнс».
«Лозунги, написанные авторитетным языком, делились на три категории в зависимости от того, в каком пространственно-временном контексте они располагались. Несмотря на отличие каждой категории лозунгов, все они были связаны друг с другом на уровне повторяющейся языковой структуры и тематики, различаясь лишь масштабом референции. Первую категорию составляли лозунги самого общего типа, не зависящие от непосредственного пространственно-временного контекста, в котором они фигурировали, – например: «Народ и партия – едины!», «Слава КПСС!», «Вперед к победе коммунизма!». Ко второй категории относились лозунги, в большей степени привязанные к конкретному времени или пространству, — например: «Претворим решения ХХVII съезда КПСС в жизнь!», «Да здравствует Первомай!» или «Отметим столетний юбилей В.И. Ленина новыми трудовыми победами!». Третья категория включала лозунги, степень локальной контекстуализации которых была еще выше. В них могли делаться отсылки к конкретным местам, возле которых они висели, – определенному району города, заводу, стадиону, школе и так далее. Например: «Трудящиеся Кировского завода, крепите дружбу между народами!» или «Спортсмены Ленинграда, выше знамя советского спорта!».
Лозунги первой категории висели на фасадах зданий или на растяжках, пересекающих городские улицы. Это были наиболее публичные лозунги, которые обращались ко всем гражданам. Их количество в том или ином месте города определялось «коэффициентом идеологической плотности», назначенным конкретному месту (то есть количеством лозунгов, портретов или агитационных стендов на единицу пространства). В центре крупных городов коэффициент идеологической плотности достигал максимальной величины– 1.0. В других районах он был меньше, а в центре Москвы, вокруг Красной площади, он был даже выше единицы. В Ленинграде пространством с самым высоким коэффициентом идеологической плотности была Дворцовая площадь, особенно в периоды первомайских и ноябрьских праздников. Местами повышенного идеологического значения в городах кроме центральных площадей и улиц были так называемые «магистрали» и «правительственные трассы» – проспекты и шоссе, по которым двигались автомобили партийного руководства и кортежи правительственных делегаций».
Алексей Юрчак. Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение
В научном издании приводится анализ нарастающих сдвигов и изменений советской системы времен позднего социализма, в том числе – симптом скрытых изменений системы. Юрчак использует понятия общества своих, политика вненаходиости, перформативный сдвиг. Примером последнего понятия является то, что в это время доминировало «воспроизводство нормы идеологического высказывания, ритуала или символа в первую очередь на уровне их формы, при этом их смысл смещался, становясь отличным от буквально «заявленного» смысла». В подробностях описаны приметы «воображаемого Запада» — это в первую очередь касалось обилия западной символики у многих представителей советской молодежи, причем это касалось коллекционирования обычных предметов — западных сигарет и напитков. Причем большинство их существовало в пустом виде — «пустота освобождала упаковки от буквального смысла предметов потребления». В тексте уделено внимание речевым актам и ритуальным практикам, року на костях, музыкальным тусовкам, котельным и дворцами пионеров.
Традиционно десятилетиями проходившие в СССР ежегодные демонстрации 1 Мая и 7 Ноября были обязательными ритуалами, но при этом миллионами советских искренне воспринимались как праздничные события, отечественные народные гуляния. Колонны улыбающихся лиц, знакомых и незнакомых, шли с утра по улицам и площадям, неся транспаранты, лозунги, флажки и воздушные шарики. Обычно после шествий, на которых и знакомились, участники ходили друг к другу в гости, организуя праздничные застолья с песнями и даже танцами в тесных квартирах и во дворах. По традиции – как и на Новый год, на оба этих советских праздника почта рассылала миллионы праздничных открыток с соответствующим текстом и изображением красных звезд, серпов и молотов, башен Кремля и портретов Ленина.
«Изменение в структуре авторитетного дискурса заметно уже в первых выступлениях Горбачева в качестве генерального секретаря партии… Согласно традиции эти выступления начинались с перечисления "недостатков" (экономических трудностей, недостаточной политической активности общества и так далее), которые было необходимо преодолеть.. В соответствии с этой структурой речи генеральных секретарей в прошлом всегда объясняли, что для преодоления названных недостатков необходимо применять те же самые меры, что и раньше (меры, которые в прошлом не дали результатов), — просто делать это надо эффективнее и с большей сознательностью. Например, необходимо было еще сильнее повышать личную инициативу и творческий подход трудящихся, однако не давая этим инициативам и творчеству выходить за рамки строгого партийного контроля. Горбачев же начал строить свои выступления 1985 года иначе. Он поднимал в них вопросы, которые можно сформулировать так: как нам изменить текущую ситуацию и почему меры, которые применялись до сегодняшнего дня, не дают результатов. Он не только не отвечал на эти вопросы, но давал понять, что ни он, ни партия этих ответов пока не знают. Более того, Горбачев ввел абсолютно новую тему в идеологический дискурс, заявив, что ответить на эти вопросы можно, только предоставив слово различным специалистам, не имеющим отношения к партийному руководству — управленцам, экономистам, социологам и даже обычным советским гражданам. Иными словами, ответы должны были быть публично даны в ином, неавторитетном дискурсе… Подобные идеи, сформулированные или лишь подразумеваемые в речах генерального секретаря, адресованные всем советским людям и многократно повторенные и прокомментированные средствами массовой информации, во время партийных и комсомольских собраний, в школах и институтах, в корне отличались от традиционной формы авторитетного дискурса… Именно "буквальный" смысл партийных высказываний и исторических событий оказался в центре критического внимания в публикациях и телепередачах тех лет.
До начала перестройки застывшие формы визуальных идеологических репрезентаций — транспаранты с политическими лозунгами, агитационные стенды, портреты партийного руководства страны — не воспринимались большинством советских людей буквально. Мало кто внимательно читал лозунг "Народ и партия едины!", висящий на фасаде соседнего дома, не говоря уже о его осмыслении. Эти лозунги пешеходам были "невидимы" — они превратились в застывшую форму, роль которой заключалась в том, чтобы повсюду повторяться без изменений, а не в том, чтобы быть воспринятой как точное описание реальности».
«Всего семь лет процарствовал в Иране молодой царь Ноузар. Немилостива была к нему судьба. На Иран напали его исконные враги, туранцы, а возглавлял их могучий и коварный воин Афрасиаб, сын туранского царя. Ноузар был ещё молод, неопытен и не смог одолеть сильных противников. В одной из битв Афрасиаб захватил в плен иранского царя и убил его. Без царя в стране начались смуты и волнения, всем было не до охраны границ. Тут-то туранский царь Пашанг вспомнил старые распри и сказал своему сыну Афрасиабу: — Сейчас самое время напасть на Иран — у них нет царя и вся страна в смятении. Мы должны отомстить им за Сальма и Тура!
Но Агрирас, брат Афрасиаба, упал на колени перед Пашангом и сказал: — Отец! Владыка и вождь туранцев! Народы Ирана и Турана всего несколько лет как живут в мире. Не надо губить их! Если мы поднимем стяг войны, то в обеих странах вновь начнётся беспорядок.
Пашанг гневно посмотрел на него и ответил: — После того, как Манучехр убил Тура, и туранцы потерпели поражение в стольких сражениях, настало время наконец восстановить гордость туранцев и обрадовать духов наших предков. Ты тоже отправляйся на поле битвы вместе с Афрасиабом!»
Мохаммад Реза Юсефи. Человек мира
Древние легенды повествуют о том, что больше всего волновало людей в те незапамятные времена. Великий поэт Фирдоуси в своем прославленном эпосе «Шахнаме» собрал многие предания Древней Персии Современный детский писатель Мохаммад Реза Юсефи, по мотивам классической поэмы Фирдоуси, создал цикл оригинальных произведений, раскрывающих смысл ключевых эпизодов гениального произведения предшественника. В книге «Человек мира» описаны события, связанные с долгим и трагическим противостоянием потомков иранского царя Ферейдуна. Когда-то он разделил державу на Иран, Туран и Рум, отдав каждую часть одному из наследников. Младший сын туранского царя Агрирас возразил отцу и призвал к миру, но у него ничего не вышло. Когда война снова началась, Агрирасу пришлось отправиться в боевой поход вместе с воинственным старшим братом Афрасиабом.
Во время этой войны в плен попали многие уважаемые люди Ирана — старейшины и мудрецы. Афрасиаб хотел казнить их, но брат вмешался и напомнил ему, что убивать безоружных, тех, кто не выходил на поле битвы, — недостойное дело. Афрасиаб приказал оставить пленников в заточении. Тем временем Заль, правитель Систана, прислал к младшему из туранских царевичей гонца с просьбой о помощи.
«Все иранцы знают, что царевич Агрирас спас иранских старейшин и мудрецов от смерти, потому что он желает мира и дружбы. И теперь, если царевич согласится освободить их из темницы, то Заль, правитель Систана, клянётся, что отправит их в далёкие земли. А если они останутся в темнице, то Афрасиаб убьёт их так же, как и царя Ноузара. И тогда вражда между иранцами и туранцами будет только расти и расти.
Агрирас подумал над словами гонца и сказал: “Передай моё приветствие Залю и знатным людям Систана и скажи им, что будет лучше, если они отправят войско к Каспийскому морю. Тогда я смогу сделать вид, что испугался, увидев его... Афрасиаб поверит, что я бежал с поля боя, а вы успеете освободить пленников”».
«Давным-давно была страна под названием «Украшенная цветами». Вокруг неё росли сандаловые деревья и высокие сосны. Внутри страны цвел шафран, созревал урожай на полях, спокойно текли реки. Люди там жили счастливо. Был среди них бедняк. Сильный и мудрый. За любое дело он брался с охотой, за что люди и прозвали его Денсел, что значит «ясный ум». Дошел об этом человеке слух и до царя.
— Среди твоих подданных есть человек, которого прозвали Денсел, — как-то шепнул царю слуга.
Царя одолели нехорошие завистливые мысли. Он тотчас призвал этого бедняка во дворец.
— Тебя действительно зовут Денсел? – спросил царь у юноши.
Бедняк не понял в чем дело, и ответил низким голосом:
— Да, люди называют меня так.
— О, раз ты зовешься Денселом, у тебя должны быть ясный ум и великая сила. А коли это не так, ты не достоин носить такое имя! – царь указал на бирюзовое украшение на своей шее.
— Вот что, раздобудь это украшение за три дня и сможешь справедливо называться Денселом. И половина моего царства и богатства перейдет к тебе. А если не справишься, я отберу все твое имущество, дом и жену, и глаз в придачу!»
Тибетские народные сказки
В этой красочной книге собраны замечательные тибетские сказки, поучительные и необычные, не похожие на сказки других народов.
В тибетских сказках – не чудеса и мудрость Востока, в них есть любовь и сострадание ко всему живому.
Персонажи сказок изображены в соответствии с тибетскими традициями и чертами характера, описанными в сказках. Ирина и Ольга Ертахановы, художники из Бурятии, создали замечательные иллюстрации. Перевод сказок, выполненный Марией Смирновой, доцентом кафедры монголоведения и тибетологии СПбГУ, сохранил особенности тибетской литературы.
Тибет – одно из самых таинственных мест нашей планеты, и тибетские сказки рассказывают про самых загадочных персонажей. Среди них: семеро чародеев, не желавших ни с кем делиться своими секретами ремесла; странники и одни из самых мудрых учителей, которому ведомо почти все; могущественные правители и обычные люди, способные совершить невероятное. У каждой из сказок есть своя мораль, зло оказывается поверженным, а добро и справедливость – торжествуют
«Украсть царское украшение было нелегко. Ворота дворца охраняли четверо стражников-силачей. Внутренние двери стерегли четверо заклинателей с барабанами. У очага дежурили двое поваров. А у печурки этажом выше две служанки, не снимая плащей, днем и ночью поддерживали огонь и грели воду для чая. Царь надел драгоценное бирюзовое украшение и забылся сном в своей постели. Свита толпилась вокруг, охраняя его.
На первый день все было тихо. Во второй день тоже ничего не произошло. На третий день стражники устали, глаза их слипались, они еле держались на ногах. Пришло Денселю время действовать. Он нарядился в женское платье, заплел волосы и надел украшения, приготовил крепкое вино и направился к всадникам-охранникам».
«Здесь духота повсюду. Если бы Фрэнк заранее немного пораскинул мозгами, ни за что бы сюда не поехал. Город приходился побратимом его собственному, однако городов-побратимов и гуманитарных организаций пруд пруди. Он мог бы выбрать работу на Аляске. А сейчас глаза заливает едкий пот. Франк весь покрылся испариной, хотя на нем были одни шорты, тоже промокшие, даже на коврике виднелись влажные пятна. Хотелось пить, да только кувшин у ложа давно опустел. По всему городу, как гигантские комары, жужжали торчащие из окон блоки кондиционеров.
Солнце взломало корку горизонта на востоке. Полыхнуло, как ядерный взрыв. Поля и здания ниже ослепительно-яркой точки потемнели; по мере разрастания точки в огненную, вздутую серпом линию, на которую невозможно было смотреть, тени сгустились еще больше. Струящийся от горизонта жар был осязаем, как удар по лицу. Солнечные лучи мгновенно нагрели кожу, вынудив Фрэнка заморгать. Из глаз потекли слезы, он больше не мог ничего рассмотреть. Все стало бурым, бежевым, сверкающим, невыносимо белым. Обычный город в Уттар-Прадеш, шесть часов утра. Фрэнк взглянул на телефон: 38 градусов, по шкале Фаренгейта – 103. Влажность – около 35 процентов. Главное, как они соотносятся. Всего несколько лет назад такое сочетание означало бы самую высокую температуру по влажному термометру из когда-либо зарегистрированных. А сейчас – утро как утро.
Воздух вспороли вопли смятения с крыши дома напротив. Горестные крики издавали две женщины, перегнувшиеся через парапет. На их крыше кто-то не проснулся. Фрэнк тронул пальцем экран телефона и позвонил в полицию. Никто не ответил. Определить, прошел вызов или нет, невозможно. Завыли сирены – далеко, как под водой. На рассвете люди находили изнемогших и тех, кто уже не проснется после долгой душной ночи. Люди звали на помощь. Судя по сиренам, отдельные звонки все же доходили до адресата. Фрэнк еще раз проверил телефон. Заряжен, сигнал есть. Но полицейский участок, в который он звонил несколько раз за последние четыре года, не отвечал. Ждать еще два месяца – пятьдесят восемь дней, слишком долго. Наступило 12 июля, муссон так и не пришел. Надо собраться, выдержать очередной день. Не загадывать наперед. Потом можно будет вернуться в до смешного прохладный по сравнению с этим городом Джексонвиль. Будет, о чем рассказать. Бедолаги с соседней крыши уже ничего не расскажут».
Ким Стэнли Робинсон. Министерство будущего
В мире становится всё жарче – в прямом смысле слова. Глобальное потепление обернулось не повышением температуры на полградуса, а превращением городов в адские топки и перегретые парилки. Ким Стэнли Робинсон известен своим устойчивым интересом к экологическим проблемам, а также тем, что будущее в его произведениях обычно очень близко к настоящему. Вот и в этой книге драматические события на страдающей от перегрева планете отстоят от наших дней лишь на считанные годы. В 2025 году появляется международная организации «Министерство будущего», призванная уладить ситуацию с климатом и предотвратить гибель человечества. А раз цена настолько высока, значит, для достижения цели хороши любые средства…
Сразу возникает вопрос – чем можно пожертвовать ради еще не появившихся потомков, ради чистой воды и воздуха для них?
И верна ли надежда, что серьезные испытания подвигнут людей к объединению? Робинсон показывает, что не все так просто, ограниченность ресурсов может скорее привести к разобщенности и интригам, чем к единству. Разворачивается захватывающая драма, в которой есть те, кто скрывает истинные детали происходящего, и те, кто готово усиливать накал страстей. Одновременно с помощью манипуляций, тайных операций и прочих неблагих средств идет та самая работа на всеобщее благо. Но если людям не удалось соблюсти баланс в природопользовании, под силу ли им соблюсти равновесие на грани этичности?
«На следующий день в Карнатаке после короткого перелета. Зелень. Холмы на востоке тоже зеленые. Террасы на склонах, но и ровной земли много. Зелень разных оттенков, россыпь желтых, оранжевых, красных, багряных, темно-коричневых и даже светло-голубых прямоугольников. Видимо, пряности цветут. По словам Индранпрамита, нашего сопровождающего, здесь растет все. Лучшие почва и климат на Земле. Углерода связывают 7 частей на тысячу – очень весомое сокращение выбросов. Дают пищу миллионам. Гарантированного права землевладения для местных фермеров, «заочных» землевладельцев, кроме как в самой Индии, больше нет, индийский народ представлен штатом Карнатака, округом и поселком. Хранители земли. В лесополосах и природных коридорах оставлено место для диких животных. Тигры вернулись, опасные, но прекрасные существа. Боги среди нас. Везде органика. Никаких пестицидов. С/х модель Сиккима теперь применяется по всей Индии. Как и модель управления из Кералы.
Коммунистические органические фермы, замечает Б. Он находит это забавным. М не считает, что шутка уместна. Местные с готовностью соглашаются с его определением. Говорят, что изменения приносят свободу от худших проявлений кастовости. Неприкасаемые тоже в деле, женщины составляют почти половину каждого панчаята, древний индийский закон обрел прежнюю силу. Теперь нет чужой собственности, люди сами хозяева своего труда и прибавочной стоимости. Женщины и различные касты равны, индусы и мусульмане, сикхи, джайны, христиане – в новой Индии все едины. Коммунистические органические фермы лишь верхушка айсберга.
– Мы слышали, что были мятежи? – спрашивает Б. М опять им недовольна.
Однако хозяин снова с готовностью объясняет.
Индра: некоторые заочные землевладельцы, у которых отняли собственность, наняли городских погромщиков из БДП, чтобы те приехали и побили местных. Схватка лицом к лицу, так что непротивление злу вряд ли помогло бы. Парадокс, но тактика непротивления насилию лучше действует против армий. Пришлось отбиваться. Окружили чужаков толпой, надавали им как следует. В новостях сообщили о мятеже, на самом деле местные отразили нападение чужаков. Что-то вроде органического с/х – борьба с вредителями природными средствами».
«Пламенеющее в последних лучах заходящего солнца озеро под городом дворцов переливалось, словно расплавленное золото. Страннику, приближавшемуся к нему по идущей вдоль берега дороге, не потребовалось больших усилий, чтобы вообразить, будто вскоре ему предстоит встреча с государем, чьи богатства несметны и который специально велел заполнить огромную впадину жидким золотом, дабы изумлять и приводить в священный трепет каждого, кто вступает в его владения. Озеро огромно, и если предположить, что оно всего лишь малая толика царских сокровищ, то каковы же тогда размеры этого океана?! По всей видимости, жидкое золото никем не охранялось. Возможно, это добрый знак. Быть может, здешний правитель настолько щедр, что любому, вступающему в его владения — будь он даже из чужих земель, — дозволено без помех черпать горстями драгоценную жидкость. Если так, то он, должно быть, и вправду человек необычайный, вроде короля Пристера Джона, полузабытые легенды и баллады о счастливых временах которого полны описаний множества чудес. «Быть может, — мечтательно рассуждал про себя путешественник, — за теми вот городскими стенами бьет источник вечной молодости, а где-то поблизости находится тайная дверь в земной рай…»
Но тут солнце скрылось за горизонтом, и золото исчезло с поверхности озера. Оно легло на дно, где до наступления следующего дня его будут бдительно охранять русалки и водяные змеи. До самого рассвета вода — единственное сокровище, которое сможет предложить озеро истомленному жаждой путнику, и наш странник готов был принять его с великой признательностью.
Чужеземец ехал на простой двухколесной арбе, запряженной парой буйволов. Однако вместо того чтобы сидеть на жестких подушках, он предпочел стоять, небрежно опершись одною рукой на перила решетчатого деревянного ограждения, словно бог на летающей колеснице. Повозка раскачивалась и дергалась в такт буйволиной поступи, да и сама дорога была вся в рытвинах и ухабах. Езда стоя вполне могла привести к падению, а тогда — прощай, жизнь! Но путешественник упрямо продолжал стоять, умудряясь сохранять при этом спокойный, даже горделивый вид».
Салман Рушди. Флорентийская чародейка
В романе многие реальные исторические личности, места и события переплетены с увлекательными легендами, которые отчасти связывают старинные восточные предания и умение (хоть и не всегда успешное) европейцев использовать чужие предрассудки. На дворе — бурный 16-й век, великий индийский император Акбар, его новая столица, полная приближенных и жаждущих получить блага, насладиться любовными приключениями и испытать невиданные прежде страсти. Может ли владыка Индии вернуть прелестную женщину из царства мертвых? И что надо для этого сделать? Кто на самом деле этот незваный пришелец, утверждающий, что он — никто иной, как близкий родственник самого Акбара? И как это связано с судьбой города, Фатехпур-Сикри, который на самом деле был покинут? Автор играет с исторической реальностью, добавляя в неё магический реализм эпохи Возрождения и завораживающие волшебные истории, полные всевозможных чудес. Жили-были трое юных друзей-флорентийцев, которых разметало по белому свету; сказочная принцесса, сводившая с ума мужчин; великий и мудрый Акбар и его непревзойденные (в хитрости и коварстве) советники.
«Однако угрызения совести уже ничего не смогли изменить. Фатехпур-Сикри был обречен. На следующее утро императора разбудили возбужденные, испуганные голоса. Когда его доставили вниз, к подножию холма, то сквозь шум водяных колес до него донеслись еще более громкие крики обитателей караван-сарая, и он увидел, что с озером творится что-то неладное: прямо у него на глазах оно медленно отступало от берегов. Император послал за главным строителем и его мастерами, но они не могли понять, что происходит. Люди кричали, что озеро, то самое озеро, которое когда-то на закате дня странник принял за огромную чашу с расплавленным золотом, решило их покинуть. Без озера доставка льда, а следовательно, и чистой воды во дворец невозможна. Без озера простым людям — тем, кому не по карману лед, — станет нечем утолять жажду, не в чем мыться, не с чем готовить пищу. Их дети не выживут… С каждой минутой солнце взбиралось все выше, и зной нарастал. Без озера город не что иное, как спаленная солнцем, сморщенная ореховая скорлупа. Вода продолжала уходить. Смерть озера означала гибель Сикри.
Без воды мы — ничто. Даже император, если его лишить воды, станет прахом. Истинная и единственная госпожа наша — это вода, и все мы — рабы ее.
Акбар отдал приказ: «Всем покинуть город».
До конца жизни император был убежден, что таинственное исчезновение озера у Фатехпур-Сикри явилось делом рук чужеземца, которого он незаслуженно обидел и спохватился, когда было уже слишком поздно. Против пламени императорского гнева Могор использовал воду — и победил. Правда, нанесенный Акбару удар не был смертельным. Моголы были кочевниками прежде, станут ими на какое-то время и теперь. Уже сейчас две с половиной тысячи мастеров по установке временного жилья — целая армия — были наготове; их слоны и верблюды тотчас же могли двинуться туда, куда повелит император, и разбить шатры там, где ему захочется отдохнуть. Его империя слишком обширна, его сокровища слишком велики для того, чтобы один удар мог нанести ему непоправимый ущерб. Рядом, в Агре, была крепость и много дворцов, в Лахоре — тоже. Он покинет Сикри, но оставит свой любимый, покинутый водой город из камня и дымного марева одиноко стоять век за веком как напоминание, как символ быстротечности всего сущего и внезапных поворотов судьбы, от которых не может себя уберечь ни один человек, даже сам император. Но он выдержит. Собственно, быть правителем и значит уметь приспосабливаться к обстоятельствам, уметь меняться вместе с ними».
«– Община, в которой служил этот монах, жила в одном монастыре, прославившемся своей библиотекой. Многие работы в ней были такими древними, что никто не знал, откуда они взялись или кто их написал; и очень немногие люди имели хоть какое-то представление об их содержании. Трактаты первых Пап, письма апостолов, работы римских и греческих философов, египетских жрецов, израильские книги в свитках, содержавшиеся в государственных хранилищах. В этой библиотеке были списки со всех них. И монах, о котором идет речь, был единственным человеком, знавшим их все.
– Он их все прочел?
– Он знал их все на память – так напряженно он изучал их! Но известно ли тебе, сын мой, что знание подвластно не каждому уму? Нужно быть ученым, чтобы не испугаться тайн, скрывающихся за обыденными вещами, а некоторые знания следовало бы открывать лишь тем людям, которые понимают, как с ними обращаться. Однако монах был обыкновенным человеком. Когда он изучил все, что было в библиотеке, он пустился на поиски новых знаний. Как-то он нашел одну книгу, спрятанную в тайнике, в заделанной нише, скрытую от мира… Но для него было бы лучше, если бы он ее не находил. Лучше для него – но его участь и участь других привели к тому, что мир получил бесценный подарок…»
Рихард Дюбель. Кодекс Люцифера
В Сикстинском зале библиотеки Ватикана находится вход в запретный архив. Именно здесь хранилась самая таинственная рукопись в истории человечества – «Кодекс Гигас» или Библия дьявола. Экземпляр этой книги (100х50 см, более 600 страниц рукописного текста, выполненного на пергамента из кожи более чем 160 ослов) реально существует в наши дни и даже выставляется на передвижной выставке (последняя из которых проходила в Праге), а в остальное время находится в королевской библиотеке Стокгольма. Таковы факты, но легенда, рассказываемая в этом необычном романе, еще интереснее…
Эта история началась в XII веке и от тех, кто тогда жил, осталась только лишь пыль, истории и Книга. Что дает человеку самое большое могущество? Знание. В одном из центральных районов Чехии существовал монастырь, славящийся своей библиотекой. Многие работы в ней были такими древними, что никто не знал, кто их написал; очень немногие люди имели хоть какое-то представление об их содержании. Среди них были трактаты первых Пап, письма апостолов, работы римских и греческих философов, древнееврейские свитки. Среди монахов той общины только один знал все их наизусть. Но этого ему показалось мало и в поисках знаний он нашел одну книгу, спрятанную в тайнике, в заделанной нише, скрытую от мира…
Что было в том трактате? Может быть то, что Бог запретил писать Моисею? Или же в ней хранились знания, полученные Адамом, вкусившим плода с запретного древа? Не следует недооценивать могущества книг…
Монастырские братья заметили произошедшую с книгочеем метаморфозу и попытались заставить его рассказать, а когда им это не удалось, отправились в библиотеку, чтобы проверить, что же он там нашел. Монах убил десять братьев, библиотека сгорела дотла. Раскаявшись, он пришел к своему аббату и попросил разрешения в качестве наказанья за совершенное разрешения записать все, что ему открылось и таким образом восстановить все знания, полученные им в библиотеке и уничтоженные из-за него огнем. Но все это сделать он хотел, будучи замурованным, причем последнее слово должно было лечь на бумагу вместе с его последним вздохом…
Он бы не успел, но «зло всегда приходит быстрее добра» и явившийся в келью монаха дьявол предложил написать книгу вместо него. Когда на следующее утро замурованный проснулся, на кафедре уже лежала полностью написанная книга. Но монах облапошил дьявола – он написал и спрятал на трех страницах книги «ключ во всем извращениям, перекрученным словам, которые написал дьявол; он оставил людям пояснение, как именно следует читать этот завет Сатаны. Потом он изобразил дьявола в середине книги, чтобы предупредить всех».
Обладание этим фолиантом означало доступ ко всему знанию мира, всей мудрости дьявола. Но прошли века и заполучить рукопись становилось все труднее, и само знание о ней было потеряно. Считалось, что единственный полный экземпляр (с теми самыми тремя страницами) хранится в Ватикане, но открывший в 1590 г. запретный архив папа Убран VII нашел там фальшивку. Книга вернулась в мир. Где теперь ее искать? Может быть, при дворе императора Священной Римской империи Рудольфа, обитающего в Праге, городе, полном алхимиков, чародеев, астрологов? Но кто из посланных, чтобы уничтожить запретное знание, сможет противостоять искушению всезнания?
«Великий инквизитор де Кирога чувствовал раздражение из-за такого беспокойства. Жизнь человека слишком коротка, чтобы выполнить все задания, которые дает ему Бог, а тем более чтобы заботиться еще и о вещах, для выполнения которых у него есть подчиненные. Он еще больше разозлился, когда узнал о причине этого беспокойства.
– Почтовый голубь, ваше высокопреосвященство.
– Ну и?
– Он попал к нам через григорианскую цепь, ваше высокопреосвященство.
Григорианской цепью была сеть со станциями и почтовыми голубями, которая объединяла полмира. Она носила имя Папы Григория IX, впервые назначившего постоянную комиссию по борьбе с ересью. Папа Григорий IX стал тем, кто поручил доминиканцам исполнять связанные с этим обязанности. Использовать почтовых голубей григорианской цепи было дозволено только членам ордена.
– Ну и?
– Он был направлен в Прагу.
– Кто у нас есть в Праге?
– Никого, ваше высокопреосвященство.
– Дай сюда!
Великий инквизитор просмотрел сообщение. Ему не нужен был пергамент, который протянул ассистент. Его мозг содержал все коды, которые использовали служители Церкви для корреспонденции, хранившиеся так же, как и каждое добродушное замечание любого его современника, которого он когда-либо встречал и которое могло указывать на скрытую ересь…»
«Таски, главный проводник-шерп, вынес вердикт с непоколебимой твердостью, присущей его профессии. Этот коренастый мужчина даже в потертой ковбойской шляпе не дотягивал до пяти футов, а держался, словно самый рослый человек в горах. Глаза, прятавшиеся под прищуренными веками, настойчиво рассматривали хлопающие на ветру молитвенные флаги.
Доктор Лиза Каммингс поймала шерпа в объектив «Никона» и сделала снимок. Таски не только работал проводником, но и согласился стать объектом ее психометрических тестов. Превосходный кандидат для исследований!
Лиза приехала в Непал, получив грант на исследование влияния бескислородных восхождений на физиологию человека. До 1978 года ни один человек не достигал вершины Эвереста без помощи кислородных аппаратов – на больших высотах слишком разреженный воздух. Даже опытные альпинисты, экипированные баллонами с кислородом, жаловались, что их преследует крайнее утомление, двоится в глазах, нарушается координация, а порой доходит до галлюцинаций. Считалось, что подняться на вершину восьмитысячника без запаса кислорода невозможно.
Однако в 1978 году два тирольских альпиниста совершили, казалось бы, немыслимое: взошли на высочайшую вершину мира, полагаясь только на силу собственных легких. В течение нескольких лет, миновавших после этого выдающегося достижения, примерно шестьдесят мужчин и женщин повторили подвиг, указав новую цель для элиты покорителей вершин.
Лиза не могла и мечтать о лучшем стрессовом тесте в условиях низкого атмосферного давления.
Перед самым приездом в Гималаи доктор Лиза Каммингс закончила пятилетнюю работу по влиянию систем высокого давления на физиологические процессы человека. Она обследовала глубоководных ныряльщиков на борту научного судна. Потом обстоятельства – и личные, и профессиональные – сложились так, что ей пришлось переехать. На этот раз она получила новый грант – на проведение прямо противоположного исследования: ей предстояло изучить влияние низких давлений на организм человека.
Так Лиза оказалась на «Крыше мира».
Девушка отошла, чтобы сфотографировать шерпа с другого ракурса. Как и многие соотечественники, Таски взял вместо фамилии название родного племени. Шерп отошел от веревки с молитвенными флагами, утвердительно кивнул головой и указал сигаретой, зажатой между пальцами, на сверкавший в небе пик»
Джеймс Роллинс. Черный орден
В романе с псевдонаучной дотошностью описывается трагический итог продолжения загадочных экспериментов ученых III Рейха,, ставших целью получения новой расы людей. В XXI-м веке эти секретные лаборатории прячутся в самом сердце Гималаев и Южной Африке. Генные эксперименты с людьми и животными, находка нового могущественного источника энергии, попытка возродить арийскую расу – является ли все это только фантастикой? Почему мифы о сверхлюдях стали популярны именно в Германии? Что скрывалось за зловещими экспериментами? Нацисты проводили исследования над неизвестным веществом под названием ксерум-525и по слухам, добились определённых успехов, и теперь зловещее Прошлое возвращается – после окончания Второй мировой войны был восстановлен даже Черный Камелот (замок Вевельсбург) вождя СС Генриха Гиммера. Действительно существует в Гималаях загадочная Шангри-Ла? К чему приводят попытки связать древнюю мистику и современные исследования в квантовой физике?
«Затем произошел несчастный случай, и ему приказали исправить досадную оплошность, допущенную другими. Таков долг последнего из оставшихся в живых. Уделом рыцарей Короля-солнца стал упадок: сократились их ряды, понизился статус; их стали сторониться как досадного анахронизма. Пройдет совсем немного времени, и последние уйдут в небытие. Пусть так. Что ни делается, все к лучшему.
Наконец-то сегодняшняя миссия приблизилась к концу! Вскоре он возвратится в свою хижину, вот только очистит этот подземный коридор. Трагедию, произошедшую в монастыре, припишут банде мятежников. Да и кто, кроме безбожных маоистов, нападет на безобидный монастырь, не имеющий никакого стратегического значения? А для того, чтобы сомнений в этом ни у кого не осталось, все вооружение, даже пистолет, убийца подобрал из арсенала маоистских молодчиков.
С оружием наизготовку он крался мимо ряда открытых дубовых бочек, напряженно ожидая ловушки. Монахи, может быть, и сошли с ума, однако даже безумец, загнанный в угол, способен проявить чудеса коварства.
Впереди коридор сворачивал влево, и снайпер прижался к правой стене. Поднял на лоб прибор ночного видения – и коридор потемнел; снова опустил очки на глаза – и проход осветился зеленым сиянием. Каждого, кто прячется здесь, он увидит первым. Нет им спасения.
Он беззвучно скользнул за угол. Небольшая вязанка сена валялась поперек прохода, словно кем-то в спешке отброшенная. В коридоре – бочки, весь потолок завешан вениками из сухих растений. Ни звука, ни движения.
Снайпер занес ногу над лежащим тюком сена и перешагнул через него. Под каблуком предательски хрустнул можжевеловый сучок. Да весь пол усыпан хрупкими ветками можжевельника: ловушка!
Он бросил взгляд назад, и внезапно мир перед его глазами превратился в мельтешащий калейдоскоп света. Усиленная прибором ночного видения, вспышка фотокамеры могла сравниться с яркостью сверхновой звезды. Снайпер на минуту ослеп – и все-таки машинально нажал на спусковой крючок. Оглушительно грянул выстрел…»
«Существует два варианта развития будущего профессий. Первый, давно известный, – более эффективная версия того, что у нас есть сегодня. В этой модели профессионалы продолжают работать так, как они работали с середины XIX века, но активно стандартизируют и систематизируют свою рутинную деятельность, оптимизируя старые подходы к работе. Второй вариант – совершенно иное будущее, в котором полностью меняются способы распространения экспертных знаний в обществе. Введение широкого ряда систем с расширяющимися возможностями заменит различными способами большинство традиционных профессий. В краткосрочной и среднесрочной перспективе эти два варианта будущего будут развиваться параллельно. В долгосрочной перспективе будет доминировать второй вариант: мы найдем новые, более совершенные способы обмена экспертными знаниями в обществе, а наши профессии постепенно будут упразднены»
Ричард Сасскинд, Даниэль Сасскинд. История вашего будущего. Что технологии сделают с вашей работой и жизнью
Меняются времена – меняются и профессии. В издании рассматривается, какое же грядущее ждет учителей, врачей, архитекторов, журналистов и те организации, в которых они работают. Как все это поменяют технологии? Какова будет роль экспертов? и кто ими через ближайшие десятилетия станет?
В тексте подробно рассматривается роль технологий-роботов и «эмоциональное программирование», позволяющее машинам определять и отвечать на эмоциональное состояние своих пользователей. Что принесли новые технологии? Появилось программное обеспечение, которое способно после сканирования разговора между женщиной и ребёнком определить, является ли она его матерью.
Различные датчики автоматически распознают эмоциональное состояние пользователя путем определения и оценки физиологических индикаторов и изменений в человеке: через мимику, позу, характер морганий, поворотов головы и их скорости, кивков, сердцебиения, частоты дыхания, техники анализа голоса и изучения движения глаз.
Вместе с «синтезаторами речи» («искусственный говорящий») идет разработка машин, которые могут имитировать, выражать сочувствие и таким образом эмоционально взаимодействовать с человеком. Для этого необходима очень крупная база «эмоциональных данных», причем разных типов, мульткультурная и мультилингвистическая.
В книге уделяется должное «интернету вещей» и повсеместному распространению смартфонов. Технологии способствуют внедрению инструментов, обладающих преимуществами стандартизации, а в дальнейшем – систематизации профессий. Системы компьютеризуют стандарты и процессы для профессий.
«Возможно, среди приверженцев теории заговора профессий более всего был исполнен энтузиазмом социополитический философ Иван Иллич, который считал профессии «калечащими» и говорил о распространенном «социальном принятии иллюзии профессионального всеведения и всеобъемлющей компетенции». По мнению Иллича, «профессионалы утверждают, что обладают секретными знаниями о человеческой природе, знаниями, которыми только они вправе распоряжаться». Далее он также предполагает, что «в любой области, где только можно представить себе потребности людей, эти новые профессии – доминирующие, авторитарные, монополистические, легализованные и в то же время обессиливающие и успешно калечащие личности – стали исключительными экспертами по вопросам общественного блага».
Несмотря на то что среди приверженцев теории заговора сложно не почувствовать признаки паранойи, они бросают нам вызов, как и другие теоретики, заставляя спросить, действуют ли профессии как посредники в качестве доброжелательных хранителей знаний, в которых достигли мастерства, или же на самом деле являются ревнивыми стражами этих знаний. Лексика теоретиков может быть туманной, но нам не остается сомнений в большом влиянии и доминировании профессий».
«Беда в том, что заносило Хрущева, к сожалению, не только в этом. Плод его неуемной инициативы – постоянные реорганизации по вертикали и горизонтали, манипуляции с партией, выражавшиеся в попытках разделить ее на городскую и сельскую организации, масштабная химизация, рассматриваемая как панацея решительно от всех трудностей в нашей экономике, удары по металлургии, по кирпичному производству (блочные дома, метко прозванные в народе «хрущобами», до сих пор уродуют вид наших городов), в социальной области – то заигрывания с интеллигенцией, то удары по ее представителям, на внешнеполитическом фронте – сначала многочисленные мирные инициативы, а затем скатывание вплотную к войне с последующим поспешным отступлением ради сохранения мира.
Ведущие политики мира нередко сбивались с толку, пытаясь дать оценку отдельным внешнеполитическим шагам Хрущева и хоть как-то спрогнозировать дальнейшее развитие событий. Хотя зачастую не было никакого смысла искать глубинные мотивы того или иного нашего шага.
Помню, как-то в ответ на просьбу Кадара дать пояснения по поводу очередного заявления советского лидера Хрущев простодушно признался: «Сморозил я, а мир гадает, что это означает. Да ни хрена не означает!»
Владимир Александрович Крючков, последний председатель КГБ СССР. Личное дело. Три дня и вся жизнь
В тексте книги описаны самые разнообразные события, связанные с дипломатической и государственной деятельностью автора, с середины прошлого века до 1992 года включительно. И три дня ГКПЧ, участником которого он был.
В 1974—1988 годах Крючков занимал должность начальника Первого главного управления КГБ СССР (внешняя разведка). В эти годы американские спецслужбы провели сотни операций по вмешательству за границей и оказывали большое влияние на ряд правительств. В том числе ЦРУ, в штаб-квартире которого в Лэнгли на одной из стен была выложена мозаикой надпись: «И ты познаешь правду, и правда сделает тебя свободным», активно действовало на территории Ирана.
При последнем шахе страна была форпостом США в своем регионе. Шах имел разветвленные связи среди американской высшей государственной, деловой и политической элиты. Опытные сотрудники ЦРУ были в курсе, что в 1977-78 годах в Иране нарастает политический и социальный кризис, тысячи иранцев выступают против шаха, против его власти постоянно увеличивается оппозиция среди светских и религиозных деятелей Ирана, что было очень важным для миллионов простых иранцев.
В 1973 году один из аналитиков ЦРУ Лиф проанализировав, сделал вывод о неизбежности падения шахского режима в течение нескольких лет. Новый директор ЦРУ Уильям E. Колби счел доклад набором беспочвенных фантазий. Следующий директор, Джордж Г. Буш (старший, позже ставший президентом США), руководивший ЦРУ до 20 января 1977 года, тоже считал, что шах не имеет достойных противников, которые могли бы его свергнуть.
Работавшие в шахском Иране сотрудники и аналитики в штаб-квартире ЦРУ, руководители соответствующих подразделений Госдепартамента США не могли довести до последовательно сменяемых американских президентов Ричарда Никсона, Джеральда Форда, Джимми Картера подлинную информацию о происходивших на иранской земле переменах.
Отдельные главы посвящены роли отечественных органов безопасности и переменам, произошедших в СССР в годы перестройки.
«Подразделения Комитета госбезопасности имелись далеко не во всех городах и районах страны, хотя просьб, предложений об их создании поступало с мест немало». Численность сотрудников органов безопасности в СССР в 1989 году была немногим менее полмиллиона, 490 тысяч, из которых 220 тысяч были пограничниками, и в войсках правительственной связи служили 60 тысяч человек. Все расходы советских органов безопасности в последний год своего существования (1990) составляли 4,9 миллиона рублей.
Брежнев покончил с делением партии на городскую и сельскую (то же самое деление при Хрущеве было осуществлено и для структур советской власти на местах)… В политике, экономике, практике и теории – повсюду свирепствовал догматизм, ни о каких серьезных реформах не было и речи. Для многих было очевидно, что мы пожираем самих себя.
Не могло не вызывать озабоченности и то обстоятельство, что государству стало все труднее сводить концы с концами. Поэтому повсюду начали приукрашивать, манипулировать фактами, играть показателями.
Как всегда бывает в таких случаях, появилось стремление компенсировать внутренние трудности за счет чего-то положительного во внешней политике. И здесь, надо признать, многое было сделано. Активизировался процесс переговоров по разоружению, по проблемам безопасности и сотрудничества в Европе, расширилось наше участие в различного рода международных конференциях.
Надо отдать должное Брежневу – много внимания уделялось отношениям с социалистическими странами, наши связи получили заметное развитие. Регулярно проходили встречи на высшем уровне, активно велись двусторонние переговоры по конкретным направлениям сотрудничества, исключительно широким стал обмен делегациями, опытом. Однако внешнее благополучие не могло скрыть те негативные процессы, которые зарождались как в недрах отдельных союзных государств, так и в соцлагере в целом».
«Гэ Хун уверял, что еще в глубокой древности странствующие лекари-даосы имели обыкновение защищать себя от злых сил именно зеркалами, закрепляя их на спине. Кроме того, Гэ Хун говорил, что в зеркале можно увидеть подлинную форму животного-призрака в человечьем обличье, а распознав – обратить его в бегство.
Однако Гэ Хун не был первооткрывателем чудодейственных способностей зеркал, позволяющих использовать их в борьбе с призраками»
Я. Я. М. де Гроот. Война с демонами и обряды экзорцизма в Древнем Китае
В фундаментальном издании, впервые вышедшем более века назад и с тех переведенном на многие языки и неоднократно переиздаваемом, описаны не только истоки экзорцизма и описания действий прославленных магов, но и отображение экзорцизма в литературе, а также практики изгнания демонов и призраков, божественные письмена и другие предсказания. В книге приводятся сведения о методах и практиках, применяемых самыми известными даосскими мыслителями.
«Гэ Хун, прославленный китайский ученый, алхимик и врач родился в бедной, хотя и знатной семье в уезде Цзюйжун округа Даньян в 283 году. Отец Гэ Хуна скончался рано, но благодаря тому, что его семья была связана с даосской школой Письмён Трёх Августейших (Саньхуанвэнь), Гэ Хун обучался у даосского наставника Чжэн Сыюаня. Помимо этого, Гэ Хун получил классическое конфуцианское образование. Спустя века именно Гэ Хун оказался самым известным представителем школы Саньхуанвэнь.В своем энциклопедическом трактате «Баопу-цзы», написанный в 317—320 годах, Гэ Хун переработал и собрал вместе, добавив свои комментарии, множество сочинений этой школы. В трактате отдельные главы посвящены даосским книгам и амулетам, а также критике тех культов, являющихся по мнению Гэн Хуна «непристойными», и осуждению разнообразных народных суеверий. Вместо кровавых подношений духам Гэ Хун считал необходимым использовать разнообразные лекарства и методики. Для борьбы с призраками и демонами в древности в Китае использовали экзорцистскую силу огня, сопровождаемую шумом. Силой огня пользовались и старинные китайские лекари, изгонявшие из людей демонов, не приемля щадящих методов. Среди предлагаемых Гэ Хуном методов было окуривание исцеляемого дымом. При этом предпочтительней было использовать те вещества, которые обладали способностью изгонять духов. К ним относились ладан, растительная смола и когти тигра.
Гэ Хуну был известен лучший метод, чтобы распознать призраков и прогонять их, причем доступный людям. Как он утверждал, даосы в его время не ограничивались использованием «амулетов небесной воды» и «бамбуковых посланий высшего императора», а также тех сочинений, из которых можно узнать имена призраков. Они также глотали «пилюли, сделанные из красных камней и перепелиных яиц», равно как и «пилюли из семян лука и глаз вороны» и прочие снадобья. Все они, как уверял Гэ Хун, позволяли человеку видеть призраков, и, как следствие, вызывать в них страх».
«Самад и приезжий Мистер отправились в путь по городу — с одной стороны базара зашли, с другой вышли. Мистер фотографировал всё подряд. Всё в Шекарестане было ему интересно и удивительно. А тут как раз Рамазан Плут и Арсалан Пончик расстелили на тротуаре ковёр и принялись зазывать покупателей. Они окликнули Самада, чтобы он вместе с незнакомцем подошёл к ним. Рамазан спросил: «Господин Самад! С кем это ты тут разгуливаешь?» Самад сказал: «Это мой товарищ, он иностранец». Мистер взял с ковра портняжные ножницы и спросил: «Что это?» Самад ответил: «Старинные ножницы. Это те самые ножницы, которыми впервые разрезали ленту города». Мистер спросил: «Какова их цена?» Рамазан сказал: «Для вас — тридцать монет. Мистер, я вижу, что ты знаток, вещь». Он взял кувшин для омовения и передал его Мистеру. Мистер спросил: «А это что?» Рамазан Плут ответил: «Это дворцовая кропильница для розовой воды, ее хозяином был самый первый Шукр ал-Мулук!» Мистер сказал: «Как хорошо! Это антиквариат. Сколько же она стоит?» Рамазан сказал: «Для вас — пятьдесят монет». Мистер купил и кувшин»
Махмуд Барабади. Один умён, а другой умнее
Современный иранский писатель Махмуд Барабади написал книгу «Один умён, а другой умнее» в духе классического плутовского романа. Хитрят почти все персонажи, что обеспечивает полную непредсказуемость сюжета. Начинается история с того, что в столицу далекой и экзотической, для европейцев, страны под названием Шекарестан приезжает иноземец. Местный житель Самад решает, что от гостя можно получить выгоду, и напрашивается к приезжему в провожатые.
Вместе они идут по городу и, конечно, заходят на базар. Как раз в это время два приятеля провожатого расстелили на тротуаре ковёр и начали свою торговлю. Увидев Самада с чужеземцем, они его окликнули и начали расспрашивать, кто это с ним. Провожатый решил, что ему улыбнулась удача, когда увидел, что гость платит за любое барахло, которое ему продают под видом антикварных редкостей. Самад задумал выгодно продать весь хлам, который завалялся дома – и старые шаровары, и сломанный карандаш, и непонятную ржавую железку. Однако только иноземец прекрасно понимал, что он хочет добыть на самом деле.
«Самад сказал: «Проведи этот парень в Шекарестане ещё четыре дня, я продал бы ему камни с дороги под видом древностей». Рамазан сказал: «Вот это да! Ну и дураком оказался этот парень! Не понимаю, почему всё время говорят, что иностранцы умные!». Потом взглянул на телевизор и воскликнул: «Вон там! Это не тот ли самый иностранец?» Все посмотрели на экран. Самад сказал: «Да, брат! Как будто и правда он. Прибавь звук. Послушаем, что он говорит…»
«— Узкая горная тропинка ведет к гордо возвышающемуся на скале старинному рыцарскому замку. Старые кирпичные стены густо увиты плющом. Листья его цепляются за балкон, а на балконе стоит прелестная девушка; она перевесилась через перила и смотрит на дорогу. Девушка свежее розы, воздушнее колеблемого ветром цветка яблони. Как шелестит ее шелковое платье! «Неужели же он не придет?»
— Ты говоришь про Кая? — спросила Герда.
— Я рассказываю свою сказку, свои грезы! — отвечал вьюнок.
Что рассказал крошка подснежник?
— Между деревьями качается длинная доска — это качели. На доске сидят две маленькие девочки; платьица на них белые как снег, а на шляпах развеваются длинные зеленые шелковые ленты. Братишка, постарше их, стоит на качелях позади сестер, зацепившись локтями за веревки; в одной руке у него — маленькая чашечка с мыльной водой, в другой — глиняная трубочка. Он пускает пузыри, доска качается, пузыри разлетаются по воздуху, переливаясь на солнце всеми цветами радуги. Вот один повис на конце трубочки и колышется от дуновения ветра. Черненькая собачонка, легкая, как мыльный пузырь, встает на задние лапки, а передние кладет на доску, но доска взлетает кверху, собачонка падает, тявкает и сердится. Дети дразнят ее, пузыри лопаются… Доска качается, пена разлетается — вот моя песенка!»
Ханс Кристиан Андерсен. Снежная королева
В новом издании текст знаменитой сказки датского писателя сказки приводится в классическом полном переводе Анны и Петра Ганзен, выполненном более столетия назад. Сюжет ее известен всем, но перечитывать все равно будет увлекательно. Это истории о злобном тролле и его волшебном зеркале, мальчике Кае и девочке Герде, и Снежной королеве, которая однажды забрала мальчика с собой в свои далекие ледяные владения, и девочке Герде, которая так и не забыла Кая.
Герда отправилась на его поиски, преодолевая препятствия и встречая на своем пути самых разных персонажей, от чародейки, которая хочет оставить ее у себя, сделав приемной дочерью, до маленькой разбойницы, жадной и упрямой, но все же отпускающей Герду с северным оленем в чертоги Снежной королевы, где был Кай.
Красочные иллюстрации для сказки сделаны художницей Натальей Акимовой.
«— На другой день все газеты вышли с каймой из сердец и с вензелями принцессы. В газетах было объявлено, что каждый молодой человек приятной наружности может явиться во дворец и побеседовать с принцессой; того же, кто будет держать себя вполне свободно, как дома, и окажется всех красноречивее, принцесса изберет себе в мужья! Да, да! — повторил ворон. — Все это так же верно, как то, что я сижу здесь перед тобою! Народ повалил во дворец валом, давка была страшная, но толку не вышло никакого ни в первый, ни во второй день. На улице все женихи говорили отлично, но стоило им перешагнуть дворцовый порог, увидеть гвардию всю в серебре, а лакеев в золоте и вступить в огромные, залитые светом залы, как их брала оторопь. Подойдут к трону, где сидит принцесса, да и повторяют только ее последние слова, а ей вовсе не этого было нужно! Право, их всех точно опаивали дурманом! А вот выйдя за ворота, они опять обретали дар слова. От самых ворот до дверей дворца тянулся длинный-длинный хвост женихов. Я сам был там и видел! Женихам хотелось есть и пить, но из дворца им не выносили даже стакана воды. Правда, кто был поумнее, запасся бутербродами, но запасливые не делились с соседями, думая про себя: «Пусть себе поголодают, отощают — принцесса и не возьмет их!»
— Ну, а Кай-то, Кай? — спросила Герда. — Когда же он явился? И он пришел свататься?
— Постой! Постой! Теперь мы как раз дошли и до него! На третий день явился небольшой человечек, не в карете, не верхом, а просто пешком, и прямо вошел во дворец. Глаза его блестели, как твои; волосы у него были длинные, но одет он был бедно.
— Это Кай! — обрадовалась Герда. — Так я нашла его! — И она захлопала в ладоши.
— За спиной у него была котомка! — продолжал ворон.
— Нет, это, верно, были его саночки! — сказала Герда. — Он ушел из дома с санками!
— Очень возможно! — сказал ворон. — Я не разглядел хорошенько. Так вот, моя невеста рассказывала мне, что, войдя в дворцовые ворота и увидев гвардию в серебре, а на лестницах лакеев в золоте, он ни капельки не смутился, кивнул головой и сказал: «Скучно, должно быть, стоять тут, на лестнице, я лучше войду в комнаты!» Залы все были залиты светом; вельможи расхаживали без сапог, разнося золотые блюда, — торжественнее уж нельзя было! А его сапоги так и скрипели, но он и этим не смущался.
— Это, наверно, Кай! — воскликнула Герда. — Я знаю, что на нем были новые сапоги! Я сама слышала, как они скрипели, когда он приходил к бабушке!»
А еще делюсь новостью – у меня вышла новая книга «Иран. От Кира Великого до аятоллы Хомейни»
Аннотация:
Золотые клады и грандиозные города, россыпи драгоценностей и шедевры классической поэзии, первая в мире государственная почта, подземные акведуки, продолжающие действовать в наши дни, многоцветные ковры, тончайшие шелка, эпохальные научные открытия – всё это Персия. Великая просвещенная держава древнего мира, чьей армии страшился даже могучий Рим. Земля мудрецов, сохранивших и многократно приумноживших достижения античных ученых. Родина гениальных поэтов, в чьих книгах глубокий смысл заключен в строки необыкновенной красоты и изящества.
Страна с тысячелетней историей, которой выпала одна из ключевых ролей в истории новейшей – ведь судьба человечества во время Второй мировой войны решалась не только на полях сражений в Европе, но и за столом переговоров в Тегеране.
Эта книга – увлекательный рассказ о знаковых событиях и выдающихся людях Ирана от глубокой старины до наших дней.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ЧАСТЬ 1. ВЕЛИЧАЙШАЯ ИМПЕРИЯ ДРЕВНЕГО МИРА. АХЕМЕНИДЫ
Современное празднование дня Кира Великого
Первая в мире интернациональная держава
Сказания о Кире Великом
Кир и притча о рыбах
Кир, Крёз и философ Солон
Поход Кира против скифов
Пиры Ахеменидов
Поход Камбиса II в Африку
Персия и Финикия
Дороги и деньги
Государственная почта Персидской державы
Стратег Фемистокл и неблагодарные греки
Умение помнить
Греческие наемники на службе в Персии
Спарта и персидское золото
Оружие Ахеменидской эпохи
Золотые гранаты на копьях
Персы – герои битв
Боевые слоны Ахеменидов
Платан царя Ксеркса
Мифы о пропавших сокровищах персидских владык
Два знаменитых клада
Персеполь, его мастера и слава в веках
Бехистунская надпись
Шелковый путь, крепость Бам и ее ветряные башни
Мавзолей царицы Эсфири в Хамадане
«Город лилипутов» в пустыне Деште-Лут
Самый древний в мире флаг
Удивительное странствие персидского ковра
«Персидская принцесса»
Археологические раскопки на иранской земле
Возвращение древнего воина
Эпоха Артаксеркса I: первый паспорт
Дворцы сторожевой линии
Тайны забытых городов
Спортивные состязания древней Персии
Персидский календарь – до сих пор точнейший в мире
Ахемениды: след в истории
ЧАСТЬ 2. САСАНИДЫ: ВОЗРОЖДЁННАЯ ИМПЕРИЯ
Царь Ардашир – легенды об основателе династии
Династия Лахмидов – союзники Сасанидской Персии
Зенобия, царица Пальмиры
Сальери и персидская царица
Великий Шапур I
Победитель Рима
Дура-Европос: химическое оружие персов
Позор Римской империи
Гондишапур – город знаний
Персидский шелк: владыки, сеньоры, викинги
Кассия Сен-Клер. Золотая нить. Как ткань изменила историю
Византийская разведка
Император Юлиан Отступник
Юстиниан и Хосров: мир за 4 тонны золота
Уникальный комплекс укреплений – Великая Горганская стена и Дербентская стена
Оружие Сасанидской Персии
Персидские военные хитрости
Боевые слоны Сасанидов
Осада и взятие персами Иерусалима
Битва за столицы империи
Хосров и Ширин
Смерть Хосрова II
«Райский сад» и золотая антилопа
Барбад – соловей Ирана
Йездигерд III
«Смерть Йездигерда»
ЧАСТЬ 3. ОТ БАГДАДА ДО АЛАМУТА
Халифы – покровители ученых
Багдад – слово персидское
Легендарный халиф Харун ар-Рашид и Бармакиды
Гарун ар-Рашид был на Кавказе?
Великие врачи
Правление сельджуков
Замки песков
Рудаки
«Шахнаме»
«Шахнаме» в наши дни
Руми
Омар Хайям
Струны сантура
Хафиз
Махмуд Шабистари
Ибн Сина – великий врач и философ
Великие философы
Чаша со стихами Хафиза Ширази
Старинное персидское оружие
Марко Поло
Нашествие монголов
История и легенды Старца Горы и Аламута
Легенды об ассасинах
ЧАСТЬ 4. ВРЕМЯ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ
Исмаил: шах, воин, поэт
Шах Тахмасп I
Шах Аббас Великий
Аббас Великий как сказочный герой
Русский посол при дворе шаха Аббаса
Молот и наковальня Центральной Азии
Красные каблуки
Дон Жуан Персидский в Москве
Расцвет Исфахана
Мулла Садра – великий философ эпохи Аббаса Великого
История персидских кошек
Персия и кофе
Битвы за Багдад
Степан Разин, персидский царь, княжна и советский чиновник
Персидская воспитанница
Надир-шах
Сабля Надир-шаха
ЧАСТЬ 5. КАДЖАРЫ
Фатх Али-шах
Насреддин-шах
В Персию на велосипеде
Табачный скандал
Тайны гарема
ЧАСТЬ 6. НАЧАЛО XX в.
Первые годы нового столетия
Кавалер и орденоносец
Появление персидского кино
Российские банкиры и финансисты
Пароходы в Персию
Попытка поделить Персию.
Персидская нефть
Первая персидская революция и конституция
Германия: движение на Восток
Первая мировая: немецкие агенты в Персии.
Русские войска в Персии
Советская республика и Персия
Мировая революция – через Персию
Герой Кучек-хан
Неудавшийся революционер Ходоу-хан
Советские представители в Персии
Договор между Российской Социалистической Федеративной Советской
Республикой и Персией
Падение Каджаров
ЧАСТЬ 7. ОТНЫНЕ НАЗЫВАТЬ – ИРАН
Модернизация с приемами восточного деспота
Между львом и аэропланом
Иранская армия
Связи Ирана и Германии
Жертвы шпиономании
Лахути и Сталин
На пороге войны
Судьба немецкого нелегала
Нейтралитет
Союзники решают, как быть
Горячий иранский август 1941 года
Надежда Реза-шаха на вмешательство Америки
Настоящий Джеймс Бонд в Иране
Синхронное наступление
Иран: Жуков и Сталин
Реза-шах: жизнь и смерть без власти
Договор о союзе между СССР, Великобританией и Ираном против гитлеровской Германии
Объявление Ираном войны Германии
Тегеранская конференция
Декларация об Иране
Иран и ленд-лиз
Иран и создание ООН
ЧАСТЬ 8. НЕФТЬ И САВАК
Мохаммад Мосаддык: кому принадлежит иранская нефть?
Земля и кочевые племена
«Белая революция»
САВАК – тайная полиция шаха
ЧАСТЬ 9. ПАДЕНИЕ ШАХА
Как восхваляли последнего шаха
Феномен Хомейни
Советские летчики – беглецы в Иран
Фонд Пехлеви
Гнев народный
Начало активной фазы революции
Бегство последнего шаха
Сломанный «Коготь орла»
ФРАГМЕНТЫ КНИГИ:
<…>
Как известно, персы захватили Афины, взяв Акрополь благодаря ловкости разведчиков, поднявшихся по скалам. Но решающим стало морское сражение при Саламине. Там удача оказалась на стороне греков. А после стратег Кимон повел войско через Фракию в восточном направлении – по северному побережью Эгейского моря, атакуя персидские крепости. Наместники Ксеркса, едва прослышав о приближении эллинских отрядов, спасались бегством.
Но в городе Дориск (Дорискос, основанный Дарием и названный в честь него) командующий местным персидским гарнизоном Максам оказался умелым военачальником и мужественным человеком. Он сумел сохранить дисциплину и воодушевить своих солдат. Город, в котором Ксеркс перед походом устроил смотр своих войск, оборонялся столь яростно, что Кимон взять его так и не сумел, предпочтя отступить. Узнав об этом, Ксеркс публично провозгласил Максама лучшим среди всех своих сатрапов и впоследствии каждый год отправлял ему богатые дары. И даже после, в царствование Артаксеркса I уже потомки Максама продолжали получать царские подарки в ознаменование заслуг предка. Дориск немалое время оставался единственным персидским городом на греческом берегу.
<…>
Первый царь из династии Сасанидов носил имя Ардашир. Это имя происходит от древнеперсидского имени, которого современному читателю известно в греческой варианте произношения – Артаксеркс. Во время расцвета династии в VI в. н. э. о воцарении Ардашира были сложены легенды, запечатленные не только в виде устных сказаний, но и в литературной форме – «Книге деяний Ардашира Папакана».
«Арташир благодаря своим талантам, живому уму и смелости быстро отличился при дворе, но его оклеветали завистники, и Артаван разгневался на него. У парфянского царя «была одна пригожая девушка, которую он считал драгоценнее и почетнее других... Однажды ... она увидела Арташира и влюбилась в него». Звездочеты парфянского царя, исследовав по его приказу движение планет, предсказали, что, если какой-нибудь из его рабов убежит от него, достигнет этот раб величия и царствования. Девушка поспешила все это передать Арташиру, и они замыслили побег…».
В. Г. Луконин. Культура сасанидского Ирана
По пути, согласно легенде, преследователи встретили караван и спросили, видели ли караванщики беглецов. Те ответили, что видели и даже заметили: за спиной Ардашира сидел великолепный баран. Услышав это, советник Артавана обратился к своему повелителю со словами, что дальнейшая погоня бесполезна. «Сказал [царю] советник: „Арташира настигло счастье царской удачи. Нет никакого средства схватить его. Теперь не утруждайте понапрасну себя и всадников ваших и не гоните коней". «Царская удача» (фарр-е кейан) в облике чудесного барана, сопутствовавшая Арташиру, как уверяет легенда, обеспечила ему успех».
Существует и другая легендарная версия появления первого Сасанида. В ней Папак – царь Парса. Однажды ему снится сон, в котором царю открывается, что его потомкам суждены великие свершения. Но связано это будет с судьбой простого пастуха, что пасет царские стада. Сон повторяется трижды, после чего царь приказывает найти и доставить к нему пастуха по имени Сасан. Выясняется, что этот пастух – последний прямой потомок древних царей из рода Ахеменидов.
Папак выдает за него свою дочь. И от этого брака рождается будущий царь Ардашир. В дальнейшем он попадает ко двору Артабана, верховного правителя Парса и Исфахана. Поначалу Артабан благоволит к Ардаширу, но вскоре тот впадает в немилость из-за ссоры с наследником престола. Дальше происходит бегство и обретение «фарра», то есть, знака особой благодати.
<…>
Сабля шаха Исмаила
До наших дней дошли разнообразные легенды как о шахе Исмаиле, так и о его легендарном оружии. Так во времена правления последнего шаха в учебниках была следующая фраза:
«Сражаясь с суннитами-османами на Чалдыранской равнине, он бился с такой силой, что разрубил своим мечом одну из вражеских пушек»
(От Кира до Пехлеви. Университет Пехлеви. Тегеран ,1976).
В одном из преданий говорится, что в сражении под шах Исмаил I. потерял, после того, как ранен в руку, свою прославленную саблю, с которой он всегда шел в бой, и которой он разрубил ствол одной из османских пушек. Саблю нашли и отнесли султану Селиму I, который решил проверить воочию, что о сабле говорилось, и ударил саблей по пушке. Но чуда не случилось, и сабля не разрубила пушку, даже не оставила на стволе царапины. Разгневанный султан закричал: «Это не та сабля!». Узнав об этой попытке использовать свою саблю, шах Исмаил, как гласят предания, произнес фразу, ставшую легендарной: «Сабля, может, и та, но не та рука».
облако тэгов
