Известная телеведущая, журналист, общественный деятель Арина Шарапова представляет фантастический роман о судьбе телевещания в далеком будущем.
…Он не только помогает передавать информацию, но и может стать мощным оружием. Всё зависит от того, кто им управляет. С его помощью влияют на сознания людей и даже подчиняют их своей воле. Эфир — среда, в которой распространяется и телевизионный сигнал тоже, — в будущем может стать как большим злом, так и спасением для человечества. Но возможно ли навсегда убить сам эфир — и уже никогда не восстановить его?
Накануне Третьей мировой войны талантливая тележурналистка Анна получает неожиданное предложение по работе — переехать в секретный город на Марсе, чтобы наладить там цифровое вещание. Ей придется надолго оставить семью, но такую возможность упускать нельзя — она дается только раз в жизни. Анна соглашается участвовать в рискованном эксперименте, об истинной цели которого она не догадывается…
«Седьмого декабря 2059 года Эмилио Сандоса посреди ночи выписали из реанимации госпиталя Сальватора Мунди и в хлебном фургоне переправили в резиденцию Ордена Иезуитов, находящуюся по адресу дом пять Борго Санто Спирито, в нескольких минутах пешей ходьбы через площадь Святого Петра от Ватикана. На следующий день представитель Ордена, не обращая внимания на град вопросов и возгласы негодования разгневанной и разочарованной толпы разного рода журналистов, собравшейся перед массивной входной дверью дома номер пять зачитал следующее краткое сообщение:
«Насколько нам известно, падре Эмилио Сандос является единственным уцелевшим участником миссии, посланной Орденом Иезуитов на Ракхат. Еще раз выражаем свою благодарность Организации Объединенных Наций, консорциуму «Контакт» и Астероидному горнопромышленному отделению корпорации Обаяши, сделавшим возможным возвращение падре Сандоса. Мы не располагаем дополнительной информацией относительно судьбы остальных членов экипажа, посланного консорциумом «Контакт», но постоянно молимся за них. Падре Сандос в настоящее время слишком болен для участия в любых интервью, и для выздоровления его потребуется несколько месяцев. Поэтому до его полного выздоровления не может быть никаких комментариев относительно миссии Ордена или заявлений консорциума относительно действий падре Сандоса на Ракхате».
Заявление это предназначалось для того, чтобы оттянуть время...».
Мэри Дориа Расселл. Птица малая
Однажды к Альфе Центавра отправилась не слишком обычная экспедиция. Во-первых, на астероиде с моторами вместе звездолета. Во-вторых, главные ее участники иезуиты. Да, из того самого ордена, генералом которого был еще незабвенный Арамис. Предшествовало старту некое мистическое озарение. А результатом стало то, что вернулся только один из четверых иезуитов и тот покалеченный. Что произошло на далекой планете, никто понять не может, потому что единственный уцелевший отказывается объяснять.
Орденское начальство подозревает, что не всё так просто, поэтому выжившего регулярно стараются поймать на вранье. Сюжет развивается в двух временных пластах – в нашем времени, когда, по замыслу автора, на Земле был пойман сигнал с Альфы Центавра и была собрана та самая экспедиция, и в 2060. Описания событий тоже перемежаются с воспоминаниями главного героя. Что интересно, договориться с инопланетными жителями предполагалось с помощью музыки. Она же, как принято считать на Земле, понятна всем представителям вида «человек разумный», преодолевает любые языковые барьеры. Но на планете Ракхат обнаружилось два разумных вида, что резко осложнило ситуацию. Да и с музыкой всё получилось совсем не так…
«В 9:13 утра, воскресенье, 3 августа 2019 года, охранник радиотелескопа Аресибо увидел посетителей Джимми Куинна. Оставив на несколько минут стол, чтобы размяться, он подошел ко входной двери и приветливо помахал рукой Джорджу и его пассажирам, ответив на их приветствия. Масао Яногути прибыл в Аресибо через полчаса. Когда он расписывался в прибытии, охранник заметил:
– Возможно, вы разминулись с Джорджем на пути сюда.
Яногути любезно кивнул, но направился прямо в клетушку Джимми Куинна.
B 10:00, как раз в тот момент, когда Джордж Эдвардс выезжал с парковки многоквартирного дома, в котором жила в Пуэрто-Рико София Мендес, доктору Хидео Кикути, находившемуся возле Барстоу, в Калифорнии, пришлось прервать свою утреннюю партию в гольф, чтобы ответить на звонок Масао Яногути. Через сорок пять минут был созван весь персонал обсерватории Голдстоун, которому объявили о подтверждении сделанного в Аресибо открытия».
«Полагаю, — говорил директор, — что многих из старшеклассников заинтересовало, в чем действительно состоял грех этого человека. Вы можете внимательно прочитать греческие Заветы и затем попытаться сформулировать некую аналогию с событиями притчи, но я не удивлюсь, если вы скажете мне, что потерпели фиаско.
Что это был за человек? Я представляю ваши беседы друг с другом. И догадываюсь, что на ваш взгляд, ответа на этот вопрос не существует.
Да, вы не можете на него ответить. Вы – истинные английские мальчики, сыновья английских джентльменов, коим атмосфера казуистики, тайны и коварства незнакома, и смею думать, подобная атмосфера была бы отвергнута вами с презрением. Вы приходите из домов, где отсутствуют тени и темные углы, в которые нельзя совать нос…».
Артур Мейчен. Тайная слава
Этот роман, вышедший в серии "Библиотека Лавкрафта", впервые был напечатан столетие назад. Нынешнее русское издание открывается обстоятельным предисловием одного из переводчиков, рассказывающем об авторе и его произведениях. Мейчен, один из отцов-основателей «темной» фантастики, появившийся на свет в городке, возникшем на месте легендарного Камелота, сочинял этот роман на протяжении почти десятилетия. В виде отдельного издания «Тайная слава» вышло столетие с небольшим назад и с тех пор текст был переведен на несколько языков и стал одним из любимых произведений для избранных кругов эстетов.
Сам текст – метафизический и даже полуавтбиграфический, хотя речь идет о Амброзе Мейрике, мальчишке из старинного кельтского рода, в котором были Хранители Святой Чаши Грааля. История Мейрика – это не только обитание в стенах суровой (часто безжалостной) школы и дальнейшие приключения, но и поиски смысла бытия, и той самой Чаши. Это роман внутренних метаморфоз, сопереживаний, попыток глубокого поиска истины (или того, что можно назвать ею), мечтаний главного героя (этакий завораживающий мистицизм), которые не очень-то сочетаются с реальным миром. В реальности прекрасна только английская природа, красочные описания которой, по современным меркам, слишком затянуты. Помимо романа, современной обзорной статьи и примечаний, в книгу включена еще одна повесть Артура Мейчена «Фрагмент жизни».
«То, что они видели, было, без сомнения, обычным миром улиц и площадей, веселых аллей, широких освещенных проспектов и темных, гулких переулков; и все же они воспринимали это, словно таинственный спектакль, через занавесу.
Но занавеса перед их глазами была воображаемым видением – переливчатым, как парча с восхитительным золотым узором. Именно так в восточных сказках люди внезапно переносятся в волшебную страну, в города, которые сами по себе образцы чуда и очарования, не говоря уже об их золотых стенах, освещенных сиянием необыкновенных драгоценных камней…»
"За три года это случалось сорок шесть раз. В транспорте, на работе, перед прилавком с помидорами, в толпе на станции метро и даже в теплой комнате, которую Уля делила со студенткой театрального вуза.
Приучаясь жить в помещении, похожем на вместительную коробку из-под холодильника, они с Софой почти подружились. В тот вечер решили посмотреть кино и даже купили замороженную пиццу. Софа что-то щебетала, набирая в поисковике название фильма, а потом повернулась к Ульяне, веселая и разгоряченная собственным рассказом.
Мир замедлился, голоса исчезли, и появилась полынь. Комната сжалась в одну темную точку. Зеленые смеющиеся глаза Софы залила чернота. Миг – и Уля увидела, как Софа идет по заросшему кустами скверу рядом с домом, как фонарь гаснет за ее спиной, как она вздрагивает, когда на шею ложится тяжелая рука. Недолгая борьба, булькающий сдавленный крик – и тело падает прямо в грязь, а по выпавшей из рук Софы сумочке рыщет все та же мужская ладонь и брезгливо откидывает полупустой кошелек, но срывает тонкую золотую цепочку".
Ольга Птицева. Там, где цветет полынь
Этот роман – история взросления и мистического опыта. Поначалу преобладает житейское. У девушки-студентки есть мама, заботливый отчим, маленький сводный братишка. С учебой все хорошо. В соседней квартире живет лучшая подруга. И даже красавчик-однокурсник пригласил на свидание. Но вот на прогулке с младшим братом на девушку наваливается удушающе сильный запах полыни. Он приносит яркую картинку – малыш на самокате остановился посреди дороги, а из-за угла вылетает грузовик.
Девушка еще по привычке пишет тому парню и подруге, но подняв глаза от смартфона, осознает – никаких видений, всё правда. Вот прямо сейчас. Мать, вне себя от горя, выгоняет дочку из дома. И говорит на прощанье, что видела на записях уличных камер, как та тупила в телефон, а не присматривала за братишкой.
У героини не просто рухнул привычный мир, и ей пришлось жить в комнате обшарпанной коммуналки. Она теперь постоянно ощущает полынный запах и видит чужую смерть. А помочь не может. Более того, ее попытка оборачивается ускорением гибели. Но однажды с ней заговаривает грязный бомж, который знает о ней всё. И предлагает выполнить некий квест. В обмен на нечто важное.
«Когда за его спиной захлопнулась дверь, Уля одним рывком дрожащей руки схватила деньги, оттолкнулась от столика и рванула к выходу.
– Не начинай игру, – нагнал ее у порога чуть слышный голос.
Спиной Уля почувствовала, как смотрят на нее рыбьи глаза продавщицы. Медленно обернулась. Крик застрял в горле. За прилавком стоял манекен без черт, движений и дыхания. По старому пластику раскинулись сколы, разломы и трещины. Суставчатые руки, выглядывающие из засаленного халата, безжизненно лежали на поверхности стола – Уля не была уверена, что они прикреплены к туловищу. И только глаза существа напряженно смотрели на Улю.
– Он никогда не проигрывает. – Скрипучий шепот раздавался из глубины застывшего тела; тонкие, плохо прорисованные губы не шевелились на равнодушном пластмассовом лице.
Уля попятилась, открыла спиной дверь и вывалилась наружу. Вокзальная площадь пахла подгорелым мясом из ларьков и неслась вперед, переговариваясь и галдя. Двери чебуречной со стуком закрылись, но Уля этого уже не видела. Она бежала к станции, сжимая в кулаке заветные деньги, сама не зная, что будет с ними делать».
«Вся знать должна была уметь обращаться с оружием. До определенной степени основаны на фактах слова Геродота о том, что персов учат «только трем знаниям: верховой езде, стрельбе из лука и правдивости». Всадники играли огромную роль в жизни империи, а искусство лучников вошло в поговорку.
Владение этими двумя навыками достигалось путем упорного обучения, которое отпрыски аристократов начинали еще в детстве. Для них это было время воинской повинности; молодых человек собирали в отряды по 50 человек, и они должны были беспрекословно слушаться приказов командиров…
Быть царским воином значил вести себя как подобает отцам-основателям империи, прежде всего любить правду и справедливость, тогда как «правдивость» означала готовность доказать совершенную преданность царю, командующему армией и империей. Самые достойные получали особую награду: причисление к Бессмертным.
Это элитное подразделение в 10 000 человек и, видимо, вело свое происхождение от отрядов, которые Дарий набрал из наиболее верных людей, в начале правления приведших его к власти. По Геродоту, такое название было дано потому, что когда одного из стражников убивали в бою, на его место тотчас же вставал новый.
О том, что представляло собой это элитное подразделение, мы можем судить по его изображению на глазурованных плитках из дворца в Сузах. Воины маршируют в одну линию, на плечах у них висят колчаны, а в руках они держат копья. Они одеты в туники из дорогой ткани, отделанной каменьями. На них золотые браслеты, ожерелья и серьги; завитые волосы удерживаются налобной повязкой. Понятно, что царские процессии, несомненно, были роскошными, но это подразделение, безусловно, превосходило все тем, что Квинт Курций Руф назвал «варварским изобилием».
Древняя Персия. История и сокровища античной цивилизации. Текст Анны Ванцап
Красочный альбом, рассказывающий о культуре, традициях, правителях и сокровищах династии Ахеменидов и империи Сасанидов. Одна из глав посвящена наследию доисламской Персии. В издании уделено внимание легендарной столице – Персеполю, где национальные элементы разных культур органично соединились в оригинальный сплав имперского стиля Ахеменидов. На царских печатях изображалась фигура царя-лучника, а также – различных мифологических животных. Охотившийся на львов с колесницы царь не просто демонстрировал свою отвагу и мастерское умение пользоваться оружием, но и символизировал выслеживание и преследование зла.
В 1961-1962 годах в провинции Гилян на севере Ирана в Марлике производились раскопки и были найдены 53 древних захоронения с тысячами уникальных артефактов, многие из которых были золотыми. Несмотря на противодействие иранских властей, начались грабежи и контрабандный вывоз уникальных предметов за рубеж. Так, уникальный золотой кубок с быками оказался на японском острове Хонсю в музее Михо. В парижском Лувре хранятся браслет из украшенный шестью львиными головами и чаша, на которой изображена схватка фантастического существа с телом животного и головой человека, со зверем, стоящим на задних ногах.
В Британском музее в Лондоне выставлены золотая табличка с изображением мужской фигуры со связкой веток в правой руке и коротким мечом на пояса и золотая модель квадриги с возницей и его спутником из Амударьинского клада.
«Царь был верховным главнокомандующим. Он лично участвовал в битвах, восседая на троне среди своей армии и находясь под защитой придворной стражи. Перед каждой битвой все воины проходили перед царем, бросая стрелу в корзину, которую потом опечатывали царской печатью. Такая оригинальная система позволяла Сасанидам подсчитывать свои потери. Когда сражение заканчивалось, воины забирали свои стрелы, и по числу оставшихся можно было судить о погибших».
«Можно не сомневаться, что сокровища народной смеховой культуры манили многих киномастеров. Но как к ним подступиться? Как взять? Вот в чем была загвоздка. Самые большие трудности тут заключались в том, чтобы найти драматургический ключ к заповедной фольклорной кладовой. Ведь одно дело – экранизировать, например, памятник народного эпоса, легенду, да и ту же фольклорную сказку. В них уже есть какая-то исходная конструктивная основа для будущего сценария. Пусть она недостаточно развита, но она все-таки есть. Ее можно развивать, укреплять, дополнять. Это – фундамент.
Совсем иначе обстоит дело с большинством фольклорных смеховых жанров. Практически все они настолько локальны и миниатюрны, что, пожалуй, не один из них не может быть использован в качестве объединяющей сюжетно схемы, композиционной основы для создания полнометражного фильма».
Валерий Фомин. Правда сказки. Кино и традиции фольклора
История отечественного кинематографа начинается с экранизации популярной песни о легендарном атамане Стеньке Разине – «Понизовая вольница» 1908 года, а затем – экранизаций традиционных народных песен и сказок. Как же был показан эпос в фольклоре и на экране? Традиционные жанры эпоса в кино в «чистом виде» встречаются редко, чаще объединяясь с лирическими и драматическими повествованиями и элементами других жанров. Но эпос – это не только топот боевой конницы и звон богатырских мечей, речи колдуна и эпического героя, который порой спорит с правителем и оказывается прав. Порой разбойные атаманы становились благородными вожаками борьбы за правду, а былинный герой-хулиган – примером для подражания молодежи. Как же фантастическое обретало плоть реальности на экране?
Монография всесторонне освещает процесс превращения народных сказок и преданий в произведения киноискусства. Причем, речь идет не только о чисто сказочных фильмах, хотя им тоже уделено немалое внимание, но и о том, как фольклорные традиции отражаются или искажаются в самых что ни на есть реалистических кинолентах. Оказывается, архетипические знаки до сих пор оказывают огромное влияние на восприятие произведения зрителями, которые уже могли и не слышать настоящих бабушкиных сказок. Автор анализирует и феномен народного эпоса: «…какой, спрашивается, резон тому же мирному русскому мужику, весь круг забот которого замыкался на земле, выслушивать сладкозвучные байки о том, как в неведомые времена чудо-богатыри лупили друг друга страшенными палицами, крушили супротивников заколдованными мечами?»
В «Небывальщине» Сергея Овчарова сеют зимой, по заснеженному полю разбрасывают зерна, «истинно сказочный русский солдат демонстрирует небывалое искусство: на своей чудо-кузне перековывает старых на молодых. Вот очередная старушенция, жаждущая омолодиться, кряхтя, забирается под стол, на котором стоит наковальня, взмах молотом – и готово дело: из-под стола вместо старушки выпрыгивает резвая девчушка. И в чем вся прелесть: чудо омоложения вершиться в мгновение ока, и «без повреждения мозгов»… И это еще не все!»
«Во Франции новых гностиков назвали альбигойцами (от города Альби), вальденсами (от имени лионского купца Пьера Вальдо, который, как гласят легенды, раздал свое имущество и провозгласил бедность жизненным идеалом). Сами же себя они назвали катарами, то есть «чистыми». В начале XII века возникла реальная угроза, что католичество будет вытеснено не только с юга Франции, но и из Фландрии, Шампани и некоторых германских земель. Церковная и светская власть решили объединить свои усилия. Был провозглашен Крестовый поход против еретиков. В 1209 году армия численностью в 50 тысяч человек вторглась в графство Лангедок. Началась страшная резня. Например, в городе Безье на площади перед церковью Святого Назария было собрано 20 тысяч человек, которых начали избивать крестоносцы. Именно оттуда пошла известная легенда. Узнав, что вместе с катарами в толпе затесались католики, крестоносцы обратились к епископу: «Как отличить еретиков от правоверных католиков?» Последовал жесткий ответ: «Убивайте всех, Господь отличит своих». Этот Крестовый поход закончился несколько десятилетий спустя. Последним оплотом катаров стал замок Монсегюр, который считался священным. В марте 1244 года после 10 месяцев осады замок пал. После падения Монсегюра в живых осталось около 400 человек. Из них 200 были «совершенными» (parfaits) — священниками катаров. Все они были сожжены на кострах инквизиции. После этого гностические традиции были перенесены в залы тайных обществ».
Андрей Васильченко. Тайные общества Третьего рейха
В книге дается анализ деятельности всевозможных мистических и мистико-политических организациях и их руководителях, возникших еще до прихода Гитлера к власти, а также – всевозможных идеологов и алхимиков, которые вошли в анналы истории благодаря своим экспериментам и попыткам трансмутаций, которые должны были принести огромные запасы золота.
Проигравшая в Первой мировой войне Германия должна была заплатить, согласно подписанному в 1919 году Версальскому договору, победителям 269 млрд золотых марок, что соответствовало, как утверждается в некоторых современных источниках, почти 100 тыс. тонн золота, что никак не соответствовало реальности. Затем эта сумма выплат дважды сокращалась. Но в разоренной стране в 1920-х годах таких золотых запасов (огромный «золотой небоскреб») не было.
Поэтому в Германии возникли разнообразные общества, руководители которых предлагали различные способы получения золота – как алхимическим путем, так и другими методами.
Фриц Габер, патриот, профессор, лауреат Нобелевской премии 1918 года по химии, успешный научный разработчик боевых отравляющих веществ, предложил организовать процесс извлечения золота из морской воды в промышленных масштабах. С 1922 по 1927 год в Германии под научным руководством Габера, на средства промышленников и банкиров, существовало предприятие по извлечению золота из морской воды. Экономический эффект был однозначным – миллионы были потрачены напрасно.
Другим «добытчиком» золота был Ганс Унрух, прежде – бойкий обычный берлинский торговый агент, присвоивший себе титул барона и создавший осенью 1924 года исследовательское общество «Нитор». Общество собиралось организовать массовое производство золота, причем в качестве сырья планировало использовать обычную недорогую соль. На самом деле Унрух тайком добавлял в соль небольшие куски золотой проволоки, и зрители видели полученное золото!
В начале XX века в американских газетах был описан скандал с пастором-аферистом из Новой Англии, который создал акционерное общество, собиравшееся аккумулировать золото из моря. Мошеннику удалось собрать с доверчивых американцев почти миллион долларов и когда акционеры стали требовать «свое золото», успешно скрыться с деньгами. В офисе общества остались лишь прежде широко разрекламированные два «аккумулятора золота», представлявшие собой слегка «модернизированные» для зрелищности кастрюли-скороварки
В книге уделено внимание алхимической медицине для СС, роли тайных обществ и «Наследия предков».
«Арест Карла Малхуза произошел лишь осенью 1939 года. 30 сентября 1939 года частный детектив Гуго Эш обратился за сведениями к Карлу Блюму. Детектив просил дать характеристику «некоему инженеру Карлу Малхузу». Блюм пояснил, что подобного рода сведения могут являться государственной тайной, а потому рекомендовал обратиться в уголовную полицию. Когда детектив покинул дом Блюма, тот связался с руководством полиции Мюнхена, сообщив, что, судя по всему, мошенник Карл Малхуз ищет новые жертвы для своих «экспериментов». Позже выяснилось, что детектив Эш представлял интересы одного немецкого промышленника, которому Малхуз пообещал продать секрет «твердой как алмаз стали». Только после этого Малхуз был арестован. Остается только гадать, был ли арест вызван разглашением государственной тайны, или все-таки обвинением в мошенничестве. В любом случае в 1939 году Карл Малхуз вновь оказался в Дахау, но на этот раз в качестве арестанта.
После войны Малхуз утверждал, что был арестован исключительно по политическим соображениям. Более того, по личному распоряжению Освальда Поля с ним обращались особо жестоко. Малхуз утверждал также, что СС украли его открытие. Причиной, почему ему так и не удалось синтезировать золото, Малхуз называл опасение, что его лишат средств к существованию, когда выведают все секреты».
«Я открывал глаза очень медленно, будучи уверен в том, что первые лучи рассвета застанут меня в моей же комнате, наверное, тогда и удастся увидеть в шаге от кровати, или даже еще ближе, кому же принадлежит этот голос. Хотелось бы услышать от него немного больше того, что уже было мною услышано. Этот голос был слишком уж чистым, властным, решительным…
Однако моя комната по-прежнему пряталась в слепой темени; нельзя было даже отличить в ней одну вещь от другой. Меня сковывал страх, буквально онемело все тело с головы до пят; казалось, будто где-то неподалеку стоит невидимый человек, пристально в меня вглядывающийся. Иначе откуда бы мог взяться звук голоса, до сих пор звенящий в моих ушах?
– Встань и простись с Последним днем!
Я протянул дрожащую руку к торшеру, который всегда стоял рядом с моей кроватью, и не без труда нащупал выключатель. Свет разогнал тьму, и я, к вящему своему сожалению, понял: в комнате, кроме меня, никого нет. Все вещи оставались на тех местах, на которых лежали, когда я засыпал».
Михаил Нуайме. Последний день
Этот роман ливанского писателя, классика арабской литературы ХХ века, издан на русском языке впервые. При этом сам автор был тесно связан с русской культурой. Он родился в христианской деревне поблизости от Бейрута и учился в русской школе, открытой при содействии Императорского палестинского общества. Михаил Нуайме читал в оригинале классиков нашей литературы, а получив возможность продолжить образование уже в Российской империи, не скрывал своего счастья «учиться на родине Толстого».
Главный герой романа – ученый, университетский преподаватель, специалист по литературному наследию великих мистиков и мудрецов Востока. Он множество раз перечитывал и комментировал уже в собственных работах рассказы о внезапных озарениях и удивительных откровениях. Но когда его самого разбудил таинственный голос, сказавший о «последнем дне», герой поначалу не испытал ничего кроме испуга, поскольку решил, что это предвещает скорый конец жизни. А ведь у него столько незавершенных дел и несбывшихся надежд! Дописать книгу, стать ректором университета, вернуть ушедшую из дома жену, увидеть выздоровление сына-инвалида…
Однако после первого потрясения, ученый начинает задумываться о себе, своей жизни, значении повседневных забот и сокровенных мечтаний. И постепенно осознает, что «последний день» может оказаться вовсе не концом всего, а наоборот, началом нового этапа жизни.
«Я все еще вспоминал о нашем разговоре с коллегой, дивился своей мысли и принятому ею направлению, когда Хишам влетел в комнату, радостно размахивая серым листком бумаги и крича:
– Телеграмма! Телеграмма от мамы!
Я не узнавал собственного сына, его в буквальном смысле слова преобразившегося лица.
– От мамы?
– Да, от мамы!
– Ты распечатал телеграмму?
– Нет.
– Так как ты узнал имя отправителя?
– Вот так. Узнал – и узнал. Я даже успел ее прочесть.
– И что в ней?
– В ней – потрясающая новость! Мама возвращается к нам этой самой ночью!
– Этой ночью? Вряд ли, Хишам, вряд ли…
– Нет, все именно так! Распечатай телеграмму и прочитай сам».
«Жил в нашем марийском лесу Зайчишка, очень-очень любознательный, но трусишка: всего-превсего боялся. Увидит Лису – и припустится от нее во все лопатки, а если уж Волк завоет, то душа у косого замирает, а Мишка-медведь зашастает по лесу – она, душа его, совсем в пятки уходит.
Особенно боялся косой грозы с громами и молниями и Деда Мороза с большой бородой и суковатой палкой. Но вот подрос Зайчишка и захотелось ему, наконец, узнать, кто же самый-самый сильный, кого больше всего бояться следует. Поскакал он вдоль быстро речки, встретил около поля соломинку и спросил у нее:
— Соломинка, соломинка, ты сильная?
— Сильная, а тебе что, косой, надобно?
— Прыгни в воду, а я перейду по тебе на другой берег.
Прыгнула легкая соломинка в реку, подхватило ее течение и унесло».
Марийские народные сказки
Сборник включает лучшие сказки из тех, которые из поколения в поколение рассказывают марийцы – народ, живущий преимущественно в Поволжье и на севере Республики Башкортостан. В предисловии описаны их старинные обычаи. На картинках показан красочный марийский костюм и традиционные орнаменты для вышивки — с изображениями птиц, коней, растений, Солнца.
В первой из сказок говорится о волшебном мече и молодом охотнике Юанае, который полюбил красавицу Юкчи. Но девушку похитил злой дракон. И охотнику пришлось отправляться на поиски. А в сказке «Мудрая невеста» рассказывается о том, как однажды на ярмарке наивный молодой парень продавал барана и все над ним смеялись. Но тут к нему подошла и выручила девушка. Когда парень вернулся домой и рассказал о случившемся, то его отец решил, что такому простоватому сыну как раз и нужна такая умная девушка в жены. И поехали сваты с женихом по деревням искать ту самую невесту, а когда нашли и стали задавать ей вопросы, то она отвечала иносказательно. Сваты обиделись и уехали восвояси.
«Ничего вы не поняли, — сказал отец, когда сваты поведали ему о разговоре с девушкой. – Она сказала, что мать ее полощет белье на реке, отец пошел вынимать мед из бортей, а брат со снохой жнут. Она хотела угостить вас медовухой, а вы за обиду приняли.
Наутро сам отец отправился к мудрой девушке и уговорил ее выйти замуж за сына».
Вышла новая антология фантастики с моим участием.
Космос не для всех: Антология / А. Громов, А. Александер, К. Сарсенова, А. Санти, О. Шатохина, М. Муноди, Е. Черкиа, Ш. Джава, Т. Айвеноу; сост. А. Громов. — М. : Терраарт, Амрита-Русь, 2024.– 512 с.: ил. – (Terraart). ISBN 978-5-413-02763-9
Провести всю жизнь на дне Вселенной, на планетах, или стремиться от созвездия к созвездию, от звезды к звезде… Мозги, руки, лапы, находчивость и настырность нужны галактикам! Есть ли во Вселенной те, кто похож – или совсем непохож — на нас? Кто такие инопланетяне? Что может быть между нами — война, равнодушие, союз? Кто и что ждёт нас под новыми солнцами, о которых говорилось в древних преданиях? Подумайте, стоит ли вам менять привычную планетарную твердь на неизвестное. Космос — лишь возможность обновления для вас и вашего мира, но отнюдь не гарантия исполнения всех ваших желаний. Звезды прекрасны, но не каждому суждено их достичь. Выясняя, зачем вам нужна Вселенная, непременно уточните, зачем ей можете понадобиться вы. И вот тогда, быть может, вашим именем назовут планету или созвездие, сложат о вас песни и галактические легенды.
Космос не для всех: Антология / А. Громов, А. Александер, К. Сарсенова, А. Санти, О. Шатохина, М. Муноди, Е. Черкиа, Ш. Джава, Т. Айвеноу; сост. А. Громов. — М. : Терраарт, Амрита-Русь, 2024.– 512 с.: ил. – (Terraart). ISBN 978-5-413-02763-9
Аннотация:
Провести всю жизнь на дне Вселенной, на планетах, или стремиться от созвездия к созвездию, от звезды к звезде… Мозги, руки, лапы, находчивость и настырность нужны галактикам! Есть ли во Вселенной те, кто похож – или совсем непохож — на нас? Кто такие инопланетяне? Что может быть между нами — война, равнодушие, союз? Кто и что ждёт нас под новыми солнцами, о которых говорилось в древних преданиях? Подумайте, стоит ли вам менять привычную планетарную твердь на неизвестное. Космос — лишь возможность обновления для вас и вашего мира, но отнюдь не гарантия исполнения всех ваших желаний. Звезды прекрасны, но не каждому суждено их достичь. Выясняя, зачем вам нужна Вселенная, непременно уточните, зачем ей можете понадобиться вы. И вот тогда, быть может, вашим именем назовут планету или созвездие, сложат о вас песни и галактические легенды.
Фантастика non-fiction использует элементы реальности для осознания грядущего.
«Если вы ездите в школу на велосипеде (именно об этом писали таблоиды, когда королева была маленькой), хейтеры скажут, что это все пиар, которому верят лишь самые наивные. Зато даже самый свирепый антироялист не сможет отрицать, что король (или королева) благополучно посадил самолет, не угробив ни себя, ни пассажиров. Такое не разыграешь — и обезьяну такому не научишь. Ни один король не получит лицензию пилота, не освоив математику, физику, механику и метеорологию. В далеком прошлом, чтобы доказать, что он не фальшивка, король с мечом в руках сам вел в бой свои войска. Сидеть за штурвалом самолета и направлять его на посадочную полосу — в современном мире, пожалуй, ближе всего к той давней кровавой проверке на прочность.
Королева взяла на себя главное; о деталях заботилась ее команда. Услышав, что в Уэйко не так жарко, как в Хьюстоне, естественно предположить, что там царит благословенная прохлада. Мысль, увы, ошибочная. Едва коснувшись земли, самолет превратится в духовку. И когда пассажиры выйдут на воздух, легче не станет: внутри или снаружи их поджидает неотвратимый тепловой удар. Так что стоило заранее продумать, как через несколько минут после посадки спрятать самолет и его пассажиров где-нибудь в тени, лучше всего — в помещении с кондиционерами. Разумеется, в багажном отсеке лежали полностью заряженные геокостюмы: надевай и иди. Однако судорожно распаковывать их сразу после посадки отдавало дилетантством»
Нил Стивенсон. Синдром отката
Эта книга принадлежит к направлению так называемой климатической фантастики и обыгрывает тему глобального потепления. По версии автора, в середине XXI века оно уже идет полным ходом. Льды тают вовсю, города и целые страны, которые находятся недостаточно высоко над уровнем моря, уже на грани затопления. Прежде всего, Нидерланды, где и раньше приходилось строить дамбы для защиты поселений и сельскохозяйственных угодий от воды. Во многих местах Земли невозможно перемещаться при солнечном свете без специальных «геокостюмов», охлаждающих организм.
Многие рецензенты отмечают, что автору равно не симпатичны и сторонники «зеленой энергетики» (а также прочих модных способов затормозить потепление), и их противники, считающие глобальное потепление пиар-выдумкой. По сюжету Стивенсона о выдумке говорить уже не приходится. Тем не менее, дискуссии продолжаются. Но богатый техасец по фамилии Шмидт решает взять ситуацию в свои руки. С представления им некой установки, «Шестиствольника», которая должна выбросить в атмосферу большой объем диоксида серы и начинается книга. Метод охлаждения планеты, который он предлагает, конечно не идеален. Выбросить в атмосферу много-много вещества, которое отнюдь не безопасно для людей… Причем, нет никакой гарантии, что эффект будет именно запланированным. Так и выходит, некоторые части мира спасли от затопления, зато в других дело пошло еще хуже.
В книге множество побочных ответвлений сюжета и колоритных подробностей о жизни людей на фоне климатической катастрофы.
«Перед ними, довольно далеко, приземлился одномоторный частный самолетик и быстро убрался с дороги. Тут и там на земле что-то бессистемно поблескивало. Привычная для нидерландцев картина: местное затопление. Воды не так много, чтобы устроить потоп, но достаточно, чтобы в тех местах, где почва уже насыщена влагой и впитывает медленно, надолго задерживались, словно блестки на плоской груди земли, стоячие озерца или просто большие лужи. Одна из таких луж на миг ослепила королеву, блеснув в солнечных лучах. Однако за аэродромом, по всей видимости, следили хорошо и такого не допускали: диспетчер предупредил бы, ожидай их лужи или грязь на посадочной полосе. Полоса, кстати, уже ясно просматривалась внизу, прямо по курсу, именно там, где должна быть, — влажная от недавнего дождя, но без луж. Еще один маневр — и самолет прямо над ней. Большая часть аэропорта теперь осталась слева. Справа, между гудроном и проволочным сетчатым забором, показалась узкая полоска травы. Сразу за сеткой, параллельно ей — двухполосная дорога. Окаймленная темным лесом, через пару километров она выходила на изогнутый берег озера.
Сквозь зелень деревьев то тут, то там мелькали бурые пятна голой земли, а кое-где — синие прямоугольники брезентовых тентов, натянутых над лагерями беженцев».
«Впоследствии я мог вспомнить лишь одно: мой черный кот, характер которого мне был хорошо известен, стал выказывать явные признаки тревоги и беспокойства, никак не вяжущиеся с его натурой. Он беспрестанно рыскал по комнатам, будто сам не свой, и постоянно принюхивался к стенам, формирующим части древнего готического сооружения. Я понимаю, как банально это звучит – словно пес, который неизбежно появляется в любой истории о призраках, чтобы рыком предвосхитить появление перед вором хозяина укрытой саваном фигуры, — однако я не могу продолжать отрицать очевидное»
Говард Филлипс Лавкрафт. Крысы в стенах
Второй том нового иллюстрированного собрания сочинений «отца хоррора» составлен из произведений, посвященных не столько эффектным древним могущественным существам, обитающим где-то далеко, а тому, что происходит в почти обыденной повседневности — американской глубинке. В этой, не слишком совпадающей с нашей в житейских деталях и суевериях, деревенской глуши творится много всякого, тут даже сама атмосфера навевает хандру и тоску.
А кроме этого тут есть проклятия, опасные артефакты, местные жители с их тайными устрашающими причудами и просто странные люди. Или нелюди. И, конечно, столь любимые Лавкрафтом зловещие культы и секты.
Рассказ «Крысы в стенах», в честь которого названа книга, был впервые опубликован весной 1924 года, то есть, почти сто лет назад. Он начинается с того, как последний отпрыск древнего британского рода возвращается на родину предков, в заброшенный фамильный замок. Три века назад там была убита вся семья, единственный выживший бежал в Новый свет. Его потомком и является главный герой, который обнаруживает в замке невероятно чудовищные тайны…
Помимо художественных произведений (большинство из которых давно стало признанной классикой), в издание включены статьи и эссе. В том числе и знаменитый текст «Кошки и собаки». В нём Лавкрафт подробно и даже эмоционально провозглашает несомненное преимущество мурлыкающих перед гавкающими. Он усматривает в котиках изящество манер и благородную сдержанность, а песиков считает невоспитанными.
Книга снабжена подробной вступительной статьей Александра Речкина и украшена иллюстрациями Андрея Ильиных. Обложка выполнена им же в соавторстве с Еленой Нестеровой.
«Кошки не для бойких и заносчивых простых работяг с «миссией», а для просвещенных поэтов-мечтателей, понимающих, что в мире нет ничего действительно стоящего усилий. Для дилетанта, ценителя – для декадента, если хотите, хотя в более здоровые эпохи, нежели век нынешний, для таких людей находились занятия, ибо в те славные языческие времена они были стратегами и вождями.
Кошки для тех, кто совершает поступки не из простой обязанности, но ради силы, удовольствия, величия, романтики и очарования: для арфиста, поющего в одиночестве в ночи во времена древних сражений, или для воина, участвующего в тех сражениях во имя красоты, триумфа, славы и величия королевского дворца, на который не падает ни тени слабости или демократий… Кошачья звезда, кажется мне, еще только восходит по мере того, как мы мало-помалу отдаляемся от мечтаний об этике и демократии, затуманивших девятнадцатый век…»
«Мир держится на ненависти. Уверяю вас, именно на ненависти и ни на чём другом. Любовь – это сказки для детишек. Ради любви совершают подвиги, не спорю, но как только предмет любви исчезает, пропадает и само чувство.
А ненависть будет всегда. Даже если тот, кого вы ненавидите, уже двадцать лет как в могиле, вы всё равно будете его ненавидеть.
Ненависть – это топливо для сердец. Лигроин для душ.
Вот человек в очереди перед вами. Вас раздражает, когда он долго решает, что купить. Когда он считает деньги. Когда он флиртует с продавщицей. Ваши деньги уже наготове, вы отсчитали точную сумму, без сдачи, чтобы не задерживать очередь. А теперь вы вынуждены стоять и ждать из-за какого-то кретина. Это ненависть, будем знакомы…»
Тим Скоренко. Законы прикладной эвтаназии
Что может быть сильнее человеческой боли и чувства своей неизбежной обреченности и даже вскоре предстоящей беспомощности перед грызущим тебя недугом? В каждой из трех эпох, по которым скитается героиня, она видит, как, оказывается, можно жертвовать человеческой жизнью во имя какого-нибудь блага. Что такое благо, определяет тот, кому роль жертвы не грозит... В 1945 году в Маньчжурии пунктуальные японские военврачи из печально знаменитого отряда 731 проводят жестокие опыты над заключенными — «бревнами»: заражают чумой и тифом, замораживают, высушивают, травят ядами.
В 2011 году московский нейрохирург днем спасает пациентов, которых можно вылечить, а поздним вечером он же прокрадывается мимо дремлющих дежурных медсестер, чтобы сделать смертельную инъекцию безнадежно больным, поскольку именно так он понимает милосердие.
В далеком будущем, в 2618 году, где побеждены почти все болезни, природа подготовила новый зловещий сюрприз – болезнь под названием вринкл. Человек покрывался глубокими морщинами, сходил с ума и умирал. Никаких изменений в организме при посмертных исследованиях найти не удается, как будто гибель наступала на фоне полного здоровья. Неужели без опытов на живых людях никак нельзя обойтись? Почему за исцеления нужно платить? Исчезнет вринкл – найдется что-то иное, и снова начнутся опыты, люди превратятся в «бревна»…
Так как же связать между собой эпохи, чтобы вернуться в то время, из которого отправился в нецивилизованное прошлое? Вот — общество хранителей времени, одни из членов которого, тот самый московский нейрохирург и нашел девушку из Грядущего, которая из эпохи вринкла попала прямиком в «отряд 731», а потом в наше время. В итоге она вернулась домой, но потеряла любовь. Неужели даже изобретенная в XXVII веке машина времени не способна сделать людей счастливыми?
«Китай, провинция Биньцзян, июнь – август 1945 года
Суббота, около трёх часов дня.
Спальное место Накамуры в идеальном порядке. Кровать, полка для личных вещей: аскетическая обстановка. На полке – подставка для карандашей, стопка бумаги, ежедневник в кожаном переплёте. Накамура сидит на кровати, уставившись в стену. Обои – серые, грубые, на стене висит репродукция «Большой волны в Канагаве» Кацусики Хокусая. Накамура не позволяет себе большего, хотя любит Кацусику и готов повесить на стену все тридцать шесть видов Фудзи. Но есть такое понятие: дисциплина. Значит, он оставит только «Волну», но никогда не украсит остальные стены казармы другими репродукциями.
На всех напала полуденная дрёма: Осами, Мицудзи, Санава – все спят. Кто-то читает книгу, кто-то в тысячный раз мусолит письмо от матери. Накамура тоже иногда получает письма от матери. Она гордится, что её сын служит в непобедимой японской армии, она верит в его будущее и в будущее своей страны. Накамура высылает ей деньги, около сотни иен в месяц. Это больше, чем её собственная зарплата. Остальные деньги Накамура кладёт на военную сберегательную книжку. Тратить деньги здесь негде. По Пинфаню особенно не поездишь...»
«Благодаря влиянию британской следственной комиссии, ее непоколебимой уверенности в собственной правоте и проистекающим отсюда менторским интонациям сформулированный в отчете за 30 июля 1912 года взгляд на разлом «Титаника» приобрел всемирную огласку и доминирующее значение на долгие десятилетия, укрепившись в сознании как обывателей, так и специалистов.
Недоверчивое и даже резко негативное отношение к разлому преобладало и в среде энтузиастов – исследователей «Титаника». К 1960-170-м годам в США уже оформилась своя «титаникологическая» школа, у истоков ее стояли два человека: балтиморский писатель-историк и юрист, выпускник Принстонского университета и ветеран Второй мировой войны Дж. Уолтер Лорд (917-2002) и сппрингфилдский любитель «Титаника» Эдвард С. Камуда (1939-2014)…»
Евгений Несмеянов. Разлом «Титаника». Главная тайна великой катастрофы
Как изложено в введении, на последних из медленного, занявшего более двух часов погружения, вошел в историю своим разломом, случившимся на последних минутах. Его очевидцами были около ста человек. Но в материалах американских и британских слушаний весны-лета 1912 года эти свидетельские показания игнорировались и поэтому в течение десятилетий возник ложный взгляд на разлом судна. Гибель «Титаника» стали считать символической трагедией, возник многолетний миф о этом корабле и его трагедии. Помимо этого, появилась история изучения разлома, многочисленные ложные следы, личные амбиции сторонников различных теорий и столкновения могущественных коммерческих интересов.
В течение десятилетий проводились интенсивные подводно-археологические обследования секций корпуса судна, находившихся на глубине 3800 метров и полей обломков.
В прологе рассказывается о гибели в 1875 году «Пасифика» и спустя четыре года – «Томаса М. Рида» и проводимом американской Службой инспекции пароходов расследовании, а также – сходства катастрофы с «Титаником».
Первая глава посвящена анализу разлома «Титаника» в американском исследовании, проводившимся следственным комитетом сената с 19 апреля по 28 мая 1912 года, в ходе которого были опрошены 82 свидетеля. Следующая глава посвящена материалам британского расследования, в том числе – своеобразным обмене вопросами и ответами. Третья глава – это информация, которая появилась после завершения этих официальных расследований и стала главенствующей в мире на долгие десятилетия. Далее идут сведения об экспедициях к «Титанику», роли Дж. Кэмерона и вариантах разлома судна.
«На страницах этой работы мы проследили жизненны путь одного из самых одиозных и вопиющих мифов истории «Титаника» — мифа о «цельнокорпусном» уходе судна под воду без каких-либо серьезных структурных повреждений (если не считать серии пробоин в носовой части, полученных в результате столкновения с айсбергом).
Путем чрезвычайных мистификационных усилий и манипуляций, поражающих воображение своей топорностью и беспардонностью, главам двух официальных расследований, американского и британского, удалось убедить себя и большую часть общественности в том, что корпус парохода при затоплении не переломился – на славу ирландскими судостроителям.
Заявления очевидцев об обратном – а таковых было большинство – были грубейшим образом проигнорированы, словно эти люди рассказывали какие-то небылицы или описывали свои галлюцинации.
Подобное пренебрежительно-скептическое отношение к сообщениям о разломе господствовало на протяжении долгих семи десятилетий. Ценные свидетели, которые при иных обстоятельствах могли бы поведать много интересных и важных подробностей, предпочитали отделываться короткими общими фразами и один за другим отходили в мир иной».
«Современность поставила перед «этикой взгляда» другую проблему – проблему «техновзгляда». Под ним я буду подразумевать феномен приписывания технике (например, гуманоидным роботам) функции Другого, наблюдающего за человеком… Камера, следящая за человеком, определенным образом выстраивает его поведение, может тормозить и, наоборот, провоцировать определенные эмоциональные реакции; программное обеспечение, подсказывающее субъекту, каким образом он должен осуществлять свой выбор товаров и услуг, предлагающие новинки, запоминающие его предпочтения, — это все примеры работы «техновзгляда», действие которого зачастую оказывается не менее сильно, чем действие живого взгляда, брошенного человеком….
Роботфилию можно расценивать как новый вид (псевдо)гуманизма в условиях, когда человек тяготиться присутствием другого человеческого существа, когда Другой оказывается слишком сложен и обременителен для общения»
Ольга Попова. Человек как артефакт биотехнологий
В монографии описано, как воздействуют современные биотехнологии на понимание человеком самого себя, при этом необходимо учитывать, что современную технику учат не только мыслить, но и чувствовать. При этом благодаря биомедицине открывается поразительный масштаб контроля над человеческим телом, которое таким образом превращается в артефакт, продукт технологического развития. А в виртуальной реальности мы занимается тем, что конструируем другого, при этом конструируя и себя.
Одна из тем книги – «умные лекарства», причем их особая область применения связана со сферой деятельности, где часто возникают сложности адаптации человека к производственным условиям, в том числе связанными длительным физическим и психическим напряжением. Распространяются технологии улучшения человека, направленные на повышение его дееспособности. Уделено внимание и модификациям собственной внешности, а также человеку – как ремонтнопригодной системе и биополитическому производству людей-машин.
«Человек может помыслить себя принципиально иначе, чем он мыслит о себе сейчас. Почему бы ему не жить лет 150, иметь всегда подтянутую кожу, мышцы или какие-либо другие атрибуты совершенства, без которых сложно будет представить «норму» будущего человека?
Утопический формат подобных представлений постепенно становится демократическим: такого рода идеалы предлагается сделать доступными вследствие активного развития технологий усовершенствования человека…»
«Вавилонские греки, видимо, также дали великие имена греческой литературе и науке. Диоген из Селевкии, прозванный «вавилонским» (около 243—155 до н. э.), слушал Хрисиппа и со временем стал главой школы стоиков835. Аполлодор из Артемиты в эпоху Страбона был великим авторитетом по парфянской истории. Но прежде всего интересно видеть, как древняя вавилонская мысль была захвачена движением новых идей и выражала себя в области эллинской культуры. Бероз, жрец Бела, хотел стать греческим историком и записал мифы и историю своего племени для западных людей, которые хотели о них прочесть, — ободряемый милостью царя Антиоха I. В конечном счете именно из работы Бероза проистекало все, что мы знали об истории Вавилонии до тех пор, пока не были найдены и расшифрованы надписи.
Есть и другая очень интересная в этом отношении фигура. Уроженец нижней Вавилонии, области близ моря, он явился в великий город Селевкию, взял македонское имя Селевк и глубоко погрузился в математическую науку греков. Мир узнал о его трудах примерно в середине II в. до н. э.; они все еще были известны Страбону и Плутарху. Труды Селевка, судя по всему, были высокого научного порядка. Он не только высказывал правильные идеи по поводу приливов, но решил доказать, что Земля и планеты на самом деле вращаются вокруг Солнца. Вавилонянин, оживленный знакомством с эллинизмом, предвосхитил Коперника»
Эдвин Бивен. Царство Селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского
После распада империи Александра Македонского его полководцы стали во главе нескольких держав. Селевк I Никатор создал на Востоке одно из могущественных государств. В тексте рассказывается об ожесточенной борьбе за власть, распространении в Азии эллинизма, которое поддерживали цари-деспоты, основатели династий. Отдельные главы посвящены Сирии и Палестине, Вавилонии, Ирану, Индии.
Соратникам покойного Александра Македонского нуждались в привлечении в свои армии умевших владеть оружием искателей приключений. Поэтому враждующие между собой правители нуждались в доброй славе успешных правителей и военачальников.
Помимо этого, эллинским царям нужна была слава. Причем для них славой было, что о них с почтением говорили в Афинах. Ведь именно в древнегреческой литературе было написано о великих мужьях прошлого, приведены ставшими классическими примеры человеческой славы, пережившие поколения. Новые цари хотели быть не только богатыми и могущественными, но и великими.
Сам Александр Македонский уделял немаловажное внимание к историческим или легендарным ассоциациям, интересовался местами, освященными великим прошлым. Та он собирался сделать описанный Гомером Илион вновь великим.
На кургане, расположенном вблизи побережья (современный Гиссарлык) находился небольшой старый храм Афина и небольшая деревня, жители которой уверяли, что их строения расположены на месте той самой Трои из эпоса. В этом храме, двигаясь с армией к побережью, торжественно принес свою жертву и персидский царь Ксеркс.
В храме находился алтарь Зевса Отрадного Геркея (у подножия которого, как уверяли, был оттащен от жертвенника и убит последний троянский царь Приам) и даже щиты, которые якобы были побиты в сражениях Троянской войны. После своего вступления на земли Азии Александр Македонский посетил этот храм и принес жертвы. После битвы при Гранике он снова приехал сюда и сказал, что отныне Илион будет эллинским городом и повелел начать строительство зданий. Когда Александр Македонский умер, среди документов был найден проект построения в Илионе величественного храма, который должен был превзойти аналогичные строения Египта и Вавилона. Но это осталось в бумагах.
Илион перед вторжением в Грецию посетил царь Антиох, принесший жертву древней Афине, и после его возвращения в Эфес флот вторжения отправился к греческим берегам.
Немаловажную роль в державе Селевкидов играло золото. Золотые монеты н.э. выпускались в первую очередь для торговли с индийскими территориями и награждений. Так на золотых статерах Антиоха III, выпущенных в конце III в. до н.э., изображен слон. Видимо, многие из этих монет были подарками для воинов и приближенных царя, которые он давал после возвращения из своего знаменитого восточного похода, продолжавшегося долгих семь лет.
Золотые монеты хранились в царской казне и при необходимости раздавались тем, в ком правители нуждались. Так Антиох IV повелел раздавать золото на улицах Антиохии, а в 169 г. до н.э. выдал Навкратису (древнегреческой колонией, до расцвета Александрии – крупнейшей гавани Египта) по одной золотой монете на каждого жителя. В 166 г. до н. э. тот же царь распорядился изготовить золотые стартеры по случаю великих празднеств в Дафне, пригороде Антиохии, названном в честь нифмы Дафны, по легенде превратившей в этом месте в лавр.
Деметрий I выпускал золотые монеты с изображением Аполлона (весом 28, 3 грамма) и Фортуны. Лже-царь Александр Зибина II, попытавшийся овладеть Сирией и осажденный в Антиохии, изъял золотые сокровища из храмов, в ом числе – из храма Зевса, и выпустив из них золотые монеты, заплатил жалованье своим оставшимся наемникам. По приказу Александра была расплавлена золотая статуэтка победы Ники, которая находилась в руках статуи Зевса. После этого Александр заявил возмущенным ограблением храмов жителям, что «эту победу Зевс мне дал взаймы». Но жители его изгнали из города, и разгромленный и схваченный, он был казнен по приказу Антиоха VIII.
«Селевкиды (по крайней мере, так Трифон оценивал ситуацию) потеряли поддержку среди народа — то есть македонского населения Сирии, — и теперь он сам может занять место, которое упустили выродившиеся наследники Селевка. Он предложил себя на место народного царя. Нужно было решение народа или армии1708, чтобы сделать действенным его царское господство. Он добился его теми способами, которыми обычно действуют народные вожди, и собрание в Антиохии или Апамее, которое якобы состояло из македонского народа — воинов, — избрало Трифона царем. Это было начало нового порядка. В титуле новой монархии слово «автократор» заменили на «василевс». Старая эра, которая датировалась с восшествия на престол дома Селевкидов, естественно, была отменена, и начали новую. Эмблемой царя Трифона стал национальный шлем македонцев. Однако, чтобы придать новой династии респектабельности в глазах мира, было очень желательно, чтобы ее признал Рим. Трифон решил, что открыл остроумное средство получить благоприятное для него решение сената. Он послал в Рим в качестве подарка золотую статую Победы. Суеверные сенаторы должны воздержаться от зловещего шага — отвергнуть Победу! — даже если их и не убедит стоимость этой взятки (цена золота, пошедшего на эту статую, составляла 10 000 золотых монет). Однако сенат оказался умнее этого авантюриста. Он, конечно, принял подарок, но начертал на нем в качестве имени дарителя имя не Трифона, а убитого мальчика-царя Антиоха».
«Нас будет интересовать не столько структура, сколько природа и функции смешного в сталинизме (поскольку именно они обусловливают структуру). В сущности, понять ментальный профиль человека, который смеется над дедом Щукарем, который захвачен весельем «Свинарки и пастуха», который наполняется «советской национальной гордостью», разглядывая карикатуры Кукрыниксов, и тает от «теплого юмора» картин Решетникова, — это и значит понять сталинский субъект.
Лишь отчасти он был продуктом социальной инженерии. В куда большей степени он являлся результатом подгонки утопического марксистского проекта к наличному «человеческому материалу». Причем определяющим был последний. Хотя большевики, руководствуясь идеологией марксизма, не страдали тем, что иронично называли «рабочелюбием» и «народопоклонством», Ленин точно знал границы, которые переходить не следовало, четко обозначив связь между популизмом и властью: «Мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознает. Без этого коммунистическая партия не будет вести пролетариата, а пролетариат не будет вести за собою масс, и вся машина развалится». Иначе говоря, если власть не выражает сознания масс, «машина» перестает работать, поэтому эта власть функционирует как «машина кодирования потоков желаний массы». В этой проекции сталинская культура должна быть понята как точка пересечения возвышенного и массового, сакрального и профанного, верха и низа»
Евгений Добренко, Наталья Джонссон-Скрадоль. Госсмех. Сталинизм и комическое
Большое документальное исследование разнообразной советской сатиры сталинских времен, феномене отечественного смеха, его многоликих жанрах, метаморфозах и традициях.
В издании авторы уделяют внимание огромному количество текстов разноплановых жанров, от популярных водевилей и ставших культовыми комедий до фильмов и мюзиклов, а также — распространённых пословиц и поговорок до сталинских речей, так или иначе изучавшихся (хотя бы бывших в курсе) миллионами граждан в почти всеохватной системе политобразования.
В сталинскую эпоху юмор был не только разрешённым народным, свободно, без опасности попасть за эти слова под репрессии, передававшееся из уст в уста (те же самые фразы из кинофильмов, фольклор а-ля дед Щукарь), но сатирически-пропагандистским, обличающим — как недостатки и вождей буржуазного строя и их стран, так и полностью нелояльные к советской власти отдельные социальные группы или граждан, обитавших в СССР.
В сталинское время множество так называемых народных пословиц и поговорок были сочинены, придуманы специально профессионалами-пропагандистами. Так в издаваемых в сталинское время сборниках народных пословиц и поговорок "Народные мудрости" большинство текстов было специально придумано к различным проводимым в СССР реформам и компаниям. Так во время внедрения в 1930-х годах трудодней в колхозах получили массовое распространение следующие пословицы: «Губит лень, а спасает трудодень», «У кого много трудодней, тому и жить веселей», «Сам не скажет, — трудодни покажут», «За лень не получишь трудодень». В тот период времени, когда ещё в СССР не было телевидения, а радио было распространено в основном в крупных городах, в сёлах и деревнях (куда приезжали с выступлениями лекторы и артисты) частушки, пословицы и поговорки были одними из действенных методов воспитания, в первую очередь — подрастающего поколения, мечтавшего зажить по-новому.
В советских фельетонах и сатирических публикациях использовался простой и доходчивый, но эмоционально выдержанный стиль, чётко обличающий как зарубежных недоброжелателей СССР (поэтому руководители буржуазных стран и владельцы крупных корпораций в советских газетах и журналах изображались в виде карикатур), так и своих нелояльных граждан.
«С годами, однако, Луначарский не просто склонялся к сатире, отходя от своей эгалитарной утопии «народного смеха». Судя по статье «Что такое юмор?» (1930), он едва разграничивал юмор и сатиру. Смех в его интерпретации был слишком социален, чтобы в нем было место юмору. Он постоянно апеллировал к Гоголю и Щедрину, у которых комическое связано с сатирой, а не с юмором. В написанной в том же 1930 году статье «О сатире» Луначарский выступал ярым защитником сатиры, утверждая, что она есть форма самокритики (8, 186). В сущности, Луначарский выступал за сатиру в дозволенных рамках, и в этом он был гибче тех, кто в то время требовал ее полного запрета.
«В последние годы жизни Луначарский писал книгу «Социальная роль смеха». В конце 1930 года по его предложению при группе языков и литератур Отделения общественных наук Академии наук СССР была создана под его председательством Комиссия по изучению сатирических жанров, преобразованная 10 января 1932 года в Кабинет по собиранию материалов сатирического жанра… Смех Луначарский понимал почти исключительно как насмешку. В этом смысле его можно признать теоретиком того вторичного, неаутентичного смеха, к которому с такой неприязнью относился Бахтин. Луначарский мыслил смех классово и исключительно в категориях социального доминирования. Тема эта казалась Луначарскому настолько важной, что он пытался вписать это «обличительное направление» в нарождавшуюся теорию соцреализма. Тогда как Горький требовал «революционного романтизма» и выступал против попыток «очернения советской действительности», относя критический пафос литературы всецело к ее прошлому («критический реализм»), Луначарский незадолго до смерти в докладе «Социалистический реализм» на 2-м пленуме Оргкомитета СП СССР в феврале 1933 года говорил о важности «форм отрицательного реализма», который прямо увязывал с сатирой…»
«К началу XIX столетия иранская армия заметно отстала от вооружённых сил нового типа, оставшись в рамках традиционного восточного войска, основу которого составляли иррегулярные родоплеменные ополчения. Такая армия могла вести относительно равную борьбу с одинаковым и по уровню противниками (главным образом курдами, туркменами и афганцами), но противостоять войскам нового типа в классическом сражении она была не в состоянии. При этом страна оказалась в близком соседстве с модернизированными вооружёнными силами России и Британской Индии, а позднее и Турции. Несмотря на это, Первая русско-иранская война (1804–1813) показала, что при всей несостоятельности иранская армия могла долго сопротивляться, используя асимметричную тактику партизанской борьбы с её стремительными кавалеристскими налётами на небольшие подразделения и отсечением коммуникаций противника. Тем не менее Аббас-мирза, в значительной степени движимый реваншистскими настроениями, решил предпринять действенные меры для её реорганизации по европейскому образцу. Шах же нуждался в современных вооружённых силах, способных не только к оборонительным, но и к наступательным действиям, для реализации гораздо более амбициозных планов, которые несли на себе отпечаток имперской идеи – идеи восстановления границ Ирана до пределов сафавидской державы»
Борис Норик. Очерки истории Англо-иранской войны 1856–1857 гг.
Монография современного российского исследователя посвящена военному конфликту между Каджарским Ираном и Великобританией, поводом для которого стала осада персидскими войсками афганского города Герат. Однако настоящей причиной стало протяженное во времени противостояние Англии и России, их борьба за влияние в Центральной Азии.
Особое беспокойство у англичан вызывали предположения, что Российская империя через территорию Персии, при поддержке шахских войск и местного населения, способна организовать вторжение в Индию. Возможность потери индийских владений рассматривалась в Англии как катастрофа. В качестве обоснования версии об интересе Российской империи к индийским территориям английские политики чаще всего приводили так называемое «завещание Петра I», которое должно было служить свидетельством подготовки такой экспансии, начиная с петровских времен.
Британские дипломаты неоднократно пытались воздействовать на иранскую элиту, придворных вельмож и самого шаха с целью склонить их на свою сторону. В том числе и обещаниями щедрой денежной помощи. Но, как отмечает Борис Норик, за все боевые действия во время русско-персидской войны 1826-28 гг. Иран получил лишь одну выплату, а британские военные советники и инструкторы так и не смогли довести подготовку шахской армии до такого уровня, чтобы она смогла нанести поражение русским войскам.
«Интересно, что «англо-индийское» военное сообщество, судя по всему, было склонно заметно принижать стратегические способности иранских военачальников. Так, по сообщению собственного корреспондента The Times в Бомбее, позиция, занятая иранцами на южном направлении, была выбрана настолько разумно, что, по мнению упомянутого сообщества, «она была спланирована не только персидским интеллектом, но и русским умением». По убеждению Дж. Аутрэма, бой при Хушабе, где англичане победили численно превосходящие силы Шоджа аль-Молька, имел серьёзное моральное значение, поскольку теперь иранская армия, даже получив подкрепление, едва ли могла отважиться пойти на Бушер во время его похода на Мохаммеру. При этом Аутрэм высказывает уверенность в необходимости скорейшего усиления бушерского гарнизона как минимум одним европейским и двумя туземными полками, а также подразделением конной артиллерии, двумя 24-фунтовыми пушками и двумя 8-дюймовыми гаубицами, поскольку племена Даштестана, Дашти и Тангестана были более лояльны иранскому правительству, нежели племена в районе Мохаммеры, взятие которой открыло бы английскому войску свободный доступ к снабжению, особенно тягловым скотом. Наличие последнего позволило бы Аутрэму ещё до наступления жаркого сезона выдавить иранскую армию за перевалы и закрепиться в Боразджане, за которым находилась равнина Гисекан, расположенная на высоте примерно 1000 м над уровнем моря».
«Жил-был на высоком берегу журчащего ручья красивый Желтый Дракончик. Он жил счастливой жизнью, никому не принося вреда. Сам он не умел говорить, но очень любил слушать веселый шум леса, а больше всего ему нравилось журчание воды.
Иногда он поднимался верх по течению, где вода бурлила и пенилась, иногда спускался вниз, где она текла тихо и спокойно, и нежился в мелких заводях.
Там-то и повстречался со своим первым врагом – бородавчатой Жабой с завидущими глазами. Эта Жаба считала, что все заводи принадлежат ей, так как она купалась в них каждую весну, и, хотя Дракончик был добрым, Жаба возненавидела его и начала строить козни против него…»
Эрнест Сетон-Томпсон. Индейские сказки
Знаменитый канадский писатель Эрнест Сетон-Томпсон всю свою жизнь посвятил изучению дикой природы. Ещё он интересовался жизнью индейцев, их умением понимать природу. Коренные жители Америки в свою очередь доверяли писателю, дали ему почетное имя Чёрный Волк. Сетон-Томпсон собрал целую книгу удивительных историй, которые индейцы из поколения в поколение рассказывали друг другу и своим детям.
Часть историй включена в новое издание, проиллюстрированное рисунками Елены Гончаровой. В этих историях рассказывается, как мышиная птица посмеялась над Лесовичком, откуда взялись каштаны, почему появилось бабье лето, которое в Северной Америке называют индейским летом. Легенда гласит, что Правитель Мира, Великий Дух Ваконда, трудился всё лето, создавая горы, леса и озёра. А осенью решил отдохнуть. Но тут подул сильный северный ветер и стал мешать Ваконде. Тогда тот повелел, чтобы все ветра угомонились – и они немедленно послушались. Десять дней стояла тихая солнечная погода. С тех так и повелось, чтобы каждую осень наступало время безветрия и последнего тепла.
Книга была предназначена для учеников школы, созданной писателем в его усадьбе в Нью-Мексико. Слушателями школы могли быть дети и взрослые, главное, чтобы они искренне хотели стать ближе к природе и проникнуться древней мудростью. Индейские сказки и предания были примером стремления к такой гармоничной жизни.
«Жил-был однажды в лесу Дикобраз, очень недовольный жизнью. Все ему не нравилось, и он постоянно жаловался, что все не так, пока не надоел всем до такой степени, что создатель мира и люде Велики Дух Ваконда, устав от его ворчания, не произнес:
— Похоже мир, устроенный мной, и ты не подходите друг к другу; нужно что-то изменить. Проще изменить тебя. Тебе не нравятся деревья, ты чувствуешь себя неуютно на земле, ты считаешь, что здесь все шиворот-навыворот, а потому я тебя самого выверну наизнанку и отправлю в воду.
Сказано – сделано. Дикобраз превратился в новое существо – рыбу под названием Селедка. Потому-то она такая костлявая.
Но когда старого Дикобраза превратили в рыбу, его дети стали очень беспокоиться из-за его исчезновения и бросились всюду его искать».
«Я бросил взгляд на капитана. Большую часть дня он проводил в горизонтальном положении: растянувшись на палубе рядом со штурвалом, он, зевая, подергивал привязанную к большому пальцу ноги веревку, которая удерживала на месте штурвал. Я не люблю насилие и обладаю бесконечным запасом терпения — в моем ремесле терпение окупается сторицей — но в тот миг мне страшно хотелось выбросить жирного ублюдка за борт. У Аракса не зря было еще одно название — Город Множества Дверей. В городе, где можно прикончить человека и продать не только имущество мертвеца, но и его призрак, убийцы процветают. На улицах Аракса после захода солнца было небезопасно: их патрулировали не законники и не солдаты, а бандиты и те, кого аркийцы любовно называли «душекрадами». И дело даже не в том, что у них нет законов — просто следить за их выполнением в таком огромном городе невозможно. Я обливался потом. Я много лет держался подальше от Арка; мне не хотелось работать в городе, жители которого славятся своей кровожадностью и коварством. Как говорят воры Дальних Краев, аркиец платит не серебром, а сталью».
Бен Гэлли. Гонка за смертью
В темном фэнтези обычно творятся темные дела. Жил-был Кальтро Базальт, ловкий прохиндей, умелый вор и лучший мастер-замочник в Дальних Краях. В романе он прибывает на корабле в Аракс, Город Бесчисленных Душ на встречу, на которую его пригласили в письме. Но судно приплыло в город не днем, как обещал его капитан, а после захода солнца, когда город становиться смертельно опасным. Но Кальтро, которому не дали возможности задержаться на корабле, некуда было деваться, он пошел в город, за ним началась погоня, которая закончилась тем, что ему в спину всадили стальной клинок, затем последовали еще четыре удара. И главный герой романа превратился в покойника. Тело со всеми вещами было продано убийцами и отдано чародеям, которые опустили его в колодец.
Ну а дальше начинаются те самые приключения героя-призрака
в том самом месте, где на призраках, большинство из которых оказывается в рабстве, делают деньги. Большие деньги всякими хитроумными способами. В Арктианской империи идет борьба за власть, и принцесса хочет стать большим, тем более, что ее отец-император правит из своего бронированного Укрытия. Главный герой не собирается оставаться ни бесправным рабом, ни расходной пешкой в чужой игре. Он изворотлив и неглуп, и хочет дожить до продолжения, которое уже есть. Но помимо смертельных интриг, имеются мрачные загадочные персонажи, а сама империя по стилю напоминает Древний Египет, хотя тогдашний культ мертвых отличается от хозяйственного использования мертвых-призраков в романе.
«Я почувствовал, что призраки вокруг меня вздрогнули. Они замерли. Воцарилась мертвая тишина — простите за каламбур. Мой крик затих. Его эхо не вернулось ко мне. Тишина была еще более безграничной, чем голоса. Даже не открывая глаза, я чувствовал на себе тяжесть их взглядов. Когда я все-таки открыл глаза, то увидел сотню призрачных лиц, обращенных в мою сторону. Каким-то образом я понял, что бесчисленное множество других людей в огромной толпе сделали то же самое. Возможно, весь океан усопших сейчас смотрел на меня. Их взгляды ни в чем меня не упрекали, не выражали никаких чувств. Они были бесстрастны, словно стеклянные шарики.
Я, как и подобает добропорядочному крассу, начал думать о том, как извиниться перед ними. Но не успел я выдавить из себя что-нибудь подходящее случаю или сообщить о том, что я тут недавно, как они заговорили снова — не все вместе, а по очереди. Первый был где-то вдалеке и бурчал что-то про голод. Второй находился поближе, но его слов я разобрать не мог. Третий оказался совсем рядом, и своим призрачным затылком я ощущал его ледяное дыхание. Вот его я услышал.
— Мы призываем замочного мастера, предвестника перемен.
— Что? — Я попытался развернуться, но толпа мне этого не позволила. Я почувствовал, что между моими ногами петляет что-то похожее на кошку. У животных тоже есть загробный мир? — Кого?
Стоявший передо мной призрак заговорил, глядя на меня через плечо. Его сломанная челюсть беспомощно повисла, однако я почему-то четко слышал его голос.
— Хаос не получит его время.
— Поток не должен захватить мир, — сказал другой, находившийся рядом с первым.
— Боюсь, что я понятия не имею, о чем вы гово…
— Ты вернешься, — загремел чей-то голос в глубине толпы. — С нашим даром.
Я попытался подпрыгнуть, но меня крепко держали.
— «Вернешься»? Да, я хочу вернуться! Понимаете, меня убили, и…
Призрак, стоявший рядом со мной, заговорил, став при этом зеленым.
— Ты будешь искать слуг хаоса. Останови их. — У этого, последнего призрака были волчьи глаза, горевшие ярким золотым огнем. — Останови их. Спаси нас. Спаси самого себя».
«Как наследнику и исполнителю завещания своего двоюродного деда, поскольку он умер бездетным вдовцом, мне надлежало просмотреть его бумаги с некоторой тщательностью; и с этой целью я перевез все его дела и ящики в свою бостонскую квартиру. Многие из материалов, которые я выявил, позднее будут опубликованы Американским археологическим обществом, но один из ящиков я счет чрезвычайно загадочным и питал к нему слишком сильно е отвращение, чтобы показывать другим.
Он был заперт, и я не находил ключа, пока не придумал осмотреть личную связку профессора, которую он всегда носил в кармане. Затем мне удалось его открыть, но когда я это проделал, то словно столкнулся с могучей и более плотной преградой. Ибо что могли означать причудливый глиняный барельеф, бессвязные записи да газетные вырезки, которые я там обнаружил?».
Говард Филлипс Лавкрафт. Тень над Иннсмутом
Сборник произведений одного из основателей самого жанра ужасов, а главное – создателя Ктулху, который стал не только литературным существом, но и популярным в интернете персонажем. В книгу включена повесть «Тень над Иннсмутом», первое и единственное сочинение Лавкрафта, которое было при его жизни выпущено отдельным изданием. Сюжет памятен каждому, кто мало-мальски знаком с творчеством Лавкрафта. Молодой человек сначала узнает о странном заброшенном городке на побережье, потом видит в музее необычную золотую тиару, привезенную из тех мест. И решает посетить городок, о котором ходят страшные слухи. От местного пьяницы он узнает невероятную историю о людях, ставших приверженцами зловещего культа и страшных морских жителях, с которыми они породнились.
«Зов Ктулху» — история о том, как находка глиняной статуэтки, изображающей странное и страшное существо, оборачивается не фантазиями нескольких безумцев, а обнаружением того, что в море действительно есть подводный город. А в нём — монстр, который ждет своего часа. Еще одно культовое произведение, «Дагон», развивает сходную тему, дополняя пугающую водную вселенную Лавкрафта и смыкаясь с «Тенью над Иннсмутом».
Также в сборник включены «Кошмар в Ред-Хуке», «Натурщик Пикмана», «Тайная напасть», «Крысы в стенах». В книге более 60 современных иллюстраций художника Ивана Иванова. Произведения представлены в новом переводе Артема Агеева
«Картина раскопок сама по себе способна была любого вывести из равновесия. Зловещие деревья, невероятно древние, могучие и столь же безобразные, склонялись надо мной колоннадой богохульного друидского капища, приглушая громовые раскаты, порывы ветра и струи дождя.
За их испещренными шрамами стволами, в неверном свете вспышек молнии высились сырые, увитые плющом стены заброшенной усадьбы, а чуть поодаль виднелся запущенный голландский сад, чьи клумбы и дорожки оскверняла белесая гадостная поросль фосфоресцирующего грибка, что явно никогда не был светолюбив».
«Опять этот Эшли поперся знакомиться к молодым ааргхам. Не помню, что ему удалось наплести в прошлый раз, но вырвался он без моей помощи, исключая двадцать восемь аналогичных случаев, когда я был просто вынужден на всех орать и спасать этого несносного хлыща от закономерной гибели.
Его полное имя — граф Эшли Эльгенхауэр-младший, он племянник (троюродный!) какой-то крупной шишки в столице. Дворянин и аристократ до мозга костей, таких никто не любит, но все восхищаются, тощий, самовлюбленный, храбрый, ничего не знающий о жизни. Вот, пожалуй, полный портрет этого писклявого куренка. А еще, по воле случая, он мой теперешний хозяин. И самое смешное, что я сейчас встану и его спасу. Кто бы знал, как мне это надоело…».
Андрей Белянин. Ааргх в эльфятнике
Когда у сказочных персонажей кончаются деньги, они отправляются в новые романы, т.е. приключения. Особенно, если на мели оказываются гномы, чьи земли не способны удовлетворить все возрастающие потребности. Выход – подзаработать на стороне. Но остальные жители Приграничья воспринимают это как личное оскорбление – лишать законной добычи остальных порой чревато для здоровья. К тому же «Светлому будущему эльфийской расы», по традиции не платящей налогов, грозит опасность. Среди новообразовавшейся команды наемников-спасателей: тот самый неправильный чересчур грамотный ааргх по прозвищу Малыш, его выпендрежный босс граф Эшли, пара тех самых гномов. Среди недругов: тайный сыск Империи (лучшие из лучших!), нехорошие орки, киллеры и злодей-чародей. Полный набор фэнтезийных штампов превращается в пародию, в которой каждый герой обладает собственной оригинальной стилистикой.
«- Малыш, я его убью? — тихо попросил старый наемник.
Я подумал и отошел в сторону, за такие слова стоило убить, это будет правильно. Гномы и эльф тоже вроде не возражали, и только граф Эшли имел на эту тему собственную точку зрения…
— Итак, мое предложение: срочно скинуться всеми имеющимися у нас на руках наличными и сообща оплатить нашему заслуженному другу строительство новой, просторной, чистой харчевни, с пристроем комнат постоялого двора, расширенной кухней и приличными комнатами для дорогих гостей на втором этаже! Кто против? Лично я — за! Вношу первый взнос, присоединяйтесь, присоединяйтесь…»
«В этом году «РосКон» проходил в тринадцатый раз. Он собрал больше трехсот гостей. Конечно, в первую очередь это были писатели-фантасты, издатели, критики и публицисты. Но это еще не все – были музыканты, кинорежиссеры, телепродюсеры и пара-тройка просто хороших людей, никогда не отказывающихся выпить.
И разговор о большом пальце был не случаен. Когда на сцену «РосКона» поднялся Сергей Лукьяненко, чтобы получить награду за свой «Новый дозор», пятый по счету, он пообещал, что будет еще и шестой, но уже последний, и спросил: «Убить Антона Городецкого или оставить в живых?» Предложил голосовать, как на гладиаторских боях – палец вниз, палец вверх. И поначалу большая часть присутствующих в зале пожелали герою смерти. Но в том-то и прелесть интерактива, что вдруг повернутые вниз пальцы поднялись. «Городецкий форева!» – кричал один из ведущих церемонии закрытия конференции Андрей Щербак-Жуков. Или это показалось? В общем, убивать героя или пожалеть – решать все-таки самому Сергею Лукьяненко.
Кстати, он в категории «Роман» получил только «серебро». Такова особенность демократических призов – голосует большинство. И у романа, который написали в соавторстве двое, больше шансов на успех, чем у индивидуального творчества, а если трое… А если под иноязычным псевдонимом скрылось чуть ли не десять человек, то успех обеспечен. Тем более что роман-то получился хорошим. «Золотой РосКон» получил роман «Кетополис. Киты и броненосцы», подписанный Грей Ф. Грин. За этим псевдонимом скрылись лучшие силы интернет-поколения русской фантастики. И кстати, сам же Лукьяненко дал им путевку в жизнь, написав несколько теплых, хоть и ироничных строк для обложки книги».
Андрей Щербак-Жуков. Поэты должны путешествовать
Книга автора, награжденного «Серебряным Росконом» и премией «Филигрань», посвящена рассказам о книжных фестивалях, конференциях, выставках и других подобных форумах. По мнению автора, важность подобных мероприятий заключается в том, что они позволяют создать единую литературную среду, в которой совмещается и знакомство с творческими находками, и обмен новостями. О том, как именно это происходит, рассказано красочно и с юмором. Рядом с именитыми книжными ярмарками на страницах представлены небольшие, но замечательно душевные встречи вдали от столичной суеты и блеска.
Описано и то, как ставшая бестселлером книга Алексея Иванова «Сердце пармы» (первоначальное название «Чердынь – княгиня гор») повлияла на нынешнее состояние самого города Чердынь и прилегающего региона. Когда-то это был значимый торговый город, а в ХХ веке важность была утрачена, и Чердынь пришла в упадок. Дорога от Перми (а это более 300 км) была похожа «на спину старого, израненного крокодила». Но потом появилась нашумевшая книга, за ней – фестиваль «Сердце пармы», и город, можно сказать, воспрянул. Кстати, парма – это местный тип леса.
Внимание автор уделяет и фантастической литературе, и актуальным современным формам самовыражения, связанным с ней. Например, косплею.
«Так называется увлечение молодых и не очень молодых людей наряжаться своими любимыми персонажами книг, комиксов и фильмов. Занятие это не такое уже детское, как может показаться на первый взгляд, – некоторые костюмы вымышленных героев стоят недешево. Кто-то их покупает готовыми, кто-то делает собственными руками. Вот, к примеру, костюм Геральта из «Саги о ведьмаке» польского писателя Анджея Сапковского явно стоит дорого: толстая натуральная кожа, металлические заклепки, массивный меч…
Просторный зал «Футбол-Манежа» был заполнен самыми разными персонажами. Тут и карты из «Алисы в Зазеркалье», и Железный человек, и помощник Гарри Поттера домашний эльф Добби, и противник Бэтмена Джокер, и Доктор Кто, и множество всевозможных инопланетных воинов. В одном конце гремит тяжелый рок, в другом – проходят семинары…»
«На самом деле очарование Рима невозможно описать. Его можно только ощутить – всякий раз, когда осматриваешь археологический памятник римской эпохи. К сожалению, пояснительные таблички и существующие путеводители в большинстве случаев предлагают лишь самые общие сведения о повседневной жизни, сосредоточиваясь на архитектурных стилях и датировках.
Но есть один трюк, помогающий вдохнуть жизнь в места археологических раскопок. Присмотритесь к деталям: стертые ступени лестниц, граффити на оштукатуренных стенах (в Помпеях их великое множество), колеи, выбитые повозками в каменных мостовых, и потертости на порогах жилищ, оставленные не дошедшей до наших времен входной дверью.
Если вы сосредоточитесь на этих подробностях, неожиданно руины вновь наполнятся биением жизни, и вы «увидите» тогдашних людей. Именно так и была задумана эта книга: рассказ о Великой истории с помощью множества историй малых».
Альберто Анджела. Один день в Древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы
Куда бы вы хотели отправиться, чтобы насладиться утонченной негой и роскошью, зрелищами разврата и страсти, достойных эталонных Содома и Гоморры? Есть только один достойный вариант — добро пожаловать в императорский Рим образца 115 года н. э., время наивысшего могущества и рассвета древнего искусства. Римское жилье чаще всего представляют по красочным голливудским боевикам, которые полны роскошных жилищ и изысканных одежд. Но проверьте содержимое вашего кошелька – если оно не соответствует «околоолигархическому» уровню, то вы даже здесь обречены на прозябанье. Простой народ (что в переводе на доступный русский язык означает – небогатые люди) получают только то, что просят – «Хлеба и зрелищ!». Жизнь простых древнеримских граждан порой разнообразится то пением и речами императоров, то поджогами родного города. Увы – подавляющее большинство римлян ютилось почти в трущобах, вернее прообразе наших хрущевок, больших многоэтажных построек, но без малейшего уюта, дарованного современной техникой. Богачи жили в особняках, обычно, подобно устрицам, замкнутым в себе, подобно маленькой крепости: нет совсем окон, кроме нескольких маленьких, расположенных высоко. Знакомая нам надпись «Осторожно, собака!» расположена на мозаике и дополняется изображением злого пса. Вместо электрической или газовой плиты – печь из каменной кладки. Мебели немного, но среди ее есть уже ставшие модными складные столы. Символами богатства мраморные бюсты, серебряная посуда и бронированный сундук с железными петлями и полосками, выполняющий роль сейфа. Жители говорили на латыни, но «тенденция заключалась в том, что латынь со сменой поколений все более смягчилась, пока не появилась манера слова, общие для многих европейских языков: итальянского, испанского, португальского, французского, румынского…». В древнеримских «средних» школах дается исключительно классическое образование, без изучения естественнонаучных и технических предметов. Кстати, в имперском Риме многие (но, к сожалению – не все) умели читать и писать, в отличие от предыдущих эпох и других древних государств (например, Египта), у которых читать и писать умели только писцы, но никак не простолюдины. Поэтому уже в те времена в Риме существовали надписи и вывески, к примеру, «объявления» в храмах и этикетки на амфорах и непременные тексты на стенах лупанариев…
«Любопытный факт. Уже в римскую эпоху существует увлечение антиквариатом, то есть предметами старины и произведениями искусства древности, которые выставляются дома. Но ведь Рим того времени и есть самая что ни на есть «древность», что же могли считать ею сами римляне? Ответ дали археологи. Во время раскопок были найдены этрусские статуэтки, зеркала и кубки, уже в то время считавшиеся римлянами антикварными и ценными. Находили также и изделия из Древнего Египта. Действительно, для римлянина времен Траяна цивилизация Древнего Египта могла вполне считаться самой настоящей «древностью»: Рамзес II, к примеру, жил за тысячу четыреста лет до них! Этот временной промежуток ненамного отличается от того, который отделяет нас от того Рима, о котором идет речь у нас».
«Используя законы против наведения чар и колдовства в качестве прецедента, Петр I и его советники начали кампанию против тех, кто ложно обвинял других в колдовстве, утверждая, что стал жертвой колдовства и, следовательно, одержимости бесами. Так симуляция одержимости стала наказуемым преступлением, и впервые в российской истории возникло сомнение в возможности вторжения бесов в человеческое тело.
Проникнутые идеями Просвещения и скептицизмом в отношении сверхъестественных сил, гражданские и церковные законы требовали от православной церкви, авторитета в вопросах добра и зла, выявлять симулянтов. Законодательство, вводившее концепции достойной и недостойной бедности, аналогичным образом разделяло религиозное поведение на допустимое и мошенническое. Оно определило кликуш (женщин или мужчин, считавших себя одержимыми бесами) как шарлатанов со скрытыми мотивами, не имевшими ничего общего со злыми духами. Такое положение устраивало не всех представителей церкви, да и не всех правительственных чиновников, обязанных действовать согласно букве закона».
Кристин Воробец. Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России
В научном издании анализируется феномен кликушества как отечественное социальное и культурное явление. В тексте уделяется внимание тому, что в старину появление чужака в деревнях часто означало различные неприятности, и чужаков часто обвиняли в случившихся напастях и невзгодах.
Другая анализируемая в издании тема — как обычный человек мог стать чародеем. Подробное описание этого содержалось в судебном акте от мая 1815 года, где девятнадцатилетнего Михайлу Петрова Чухарева из Пинежского уезда Архангельской губернии обвинили в том, что он «портил икотою» свою двоюродную сестру Офимью Александрову Лобанову.
В своих показаниях суду Чухарев заявил, что научил его колдовству крестьянин Федор Григорьев Крапивин и подробно описал произведенные им для получения помощи от нечистой силы ритуалы, среди которых были хождения ночами к перекрёстку.
Также в книге рассказывается о том, как родственники и друзья коллективно стремились помочь жертве, и как при этом порой проявлявшаяся немалая физическая сила кликуши выглядела неоспоримым доказательством того, что ее безвольным телом овладел могучий мужчина-демон.
«К концу XIX века фигура кликуши, получившая долю сочувственного внимания в произведениях писателей-реалистов Писемского, Лескова, Достоевского и Толстого, в значительной степени была вытеснена образом ведьмы в результате растущего увлечения интеллигенции оккультизмом и темной стороной крестьянских верований. Исключение из правил составляли новые более специализированные работы психиатров, стремившихся раскрыть ментальные основы кликушества. Но даже психиатры стали частью новой интеллектуальной и культурной эры. Период с 1890 года до кануна Первой мировой войны, известный в России как Серебряный век, стал свидетелем культурных и интеллектуальных экспериментов в ответ на все более фрагментированный и опасный мир, порожденный западной наукой и материализмом. Социальные волнения, сопровождавшие развитие промышленности, появление в городах все большего количества крестьян, далеких от городской культуры, рост венерических заболеваний — вот чем было отмечено общество, «неумолимо идущее к мировой войне и революции». В то время как в моду среди образованных средних и высших классов входит порнография, вульгарное поведение, наркомания, сексуальные эксперименты и антисемитизм, для тех же групп становится свойственным влечение к русской крестьянской культуре и одновременное отвращение к ней…»
«Существуют теории денег, согласно которым религии являются культурными артефактами, скорее похожими на денежные системы. Их присутствие в каждой культуре легко объяснимо и даже оправдано...случай конвергентной социальной эволюции. Кому это выгодно? Здесь мы можем рассмотреть несколько ответов:
А. Все в обществе выигрывают, потому что религия делает жизнь в обществе более безопасной, гармоничной, эффективной. Некоторые выигрывают больше, чем другие, но никому не пришло в голову пожелать потерять все целиком.
В. Элита, контролирующая систему, выигрывает за счет других. Религия больше похожа на финансовую пирамиду, чем на денежную систему: она процветает, охотясь на плохо информированных и бессильных, в то время как ее бенефициары с радостью передают ее своим наследникам, генетическим или культурным.
С. Общество как единое целое выигрывает. Независимо от того, получают индивиды выгоду или нет, увековечивание их социальных или политических групп усиливается за счет соперничающих групп».
Дэниел Клемент Деннетт. Разрушение чар. Религия как природное явление
В книге профессора философии, чьи исследования лежат в области философии сознания, рассказывается о том, как возникают идеи и овладевают массами; роли религиозных явлений и рождения новых коммерческих мифов. Одна из тем – чем объясняется религия? Ведь то, что ценят люди, он ценят по каким-то причинам.
В тексте уделяется внимание карго-культам. Когда европейцы на своих огромных парусных кораблях приплывали к островам, расположенным в южной части Тихого океана, то аборигены были поражены этими кораблями, и теми предметами, которыми дарили вождям европейцы. Но если над Землей появятся огромные космические корабли и спустившиеся из них инопланетяне подарят земным вождям чудесные невиданные предметы, не будет ли это напоминать те самые колониальные вояжи европейцев? И реакции людей также позабавят инопланетян, как европейцев забавляли восторги и предрассудки аборигенов, первоначально считавших приплывших чужаков полубогами.
В века неудержимого технического прогресса и постоянного обретения множества новых устройств в быту, миллионы людей не только дают своим автомобилям, мотоциклам, яхтам личные имена, но и уговаривают их перестать капризничать. Это ничто иное, как современный анимизмом, т.е. давать душу этим движущимся (лат.anima), но не живым существам.
Шерлок Холмс не существовал, но существуют люди, которые изучают его и его методы. Также существуют реальные известные люди, но то, как их часто воспринимают другие, совсем не похоже на действительность! Вместо реально существующих для множества людей реальнее те самые воображаемые. Наглядны пример: королеву Елизавету II, как показывала одна из программ ББС, в детских садах воспринимали как нечто среднее между мамой и королевой сердец. Воображаемая королева была для них интереснее реальной.
«Верю ли я в ведьм? Все зависит от того, что вы имеете в виду. Если вы имеете в виду злое заклинание, вызывающее женщин, которые сверхъестественно летают на метлах и носят черные остроконечные шляпы, ответ очевиден: нет, я верю в ведьм не больше, чем в пасхального кролика или Зубную фею. Если вы имеете в виду людей, как мужчин, так и женщин, которые практикуют Викку, популярный культ Нью Эйдж в наши дни, ответ одинаково очевиден: они не более сверхъестественны, чем девушки-скауты.
Верю ли я, что эти ведьмы произносят заклинания? Да и нет. Они искренне произносят различные заявления, ожидая изменить мир различными сверхъестественными способами, но они ошибаются, думая, что это им удается, хотя они могут изменить свои собственные отношения и поведения».
«По нашему мнению, главная разница между общей мусульманской историографией и османской исторической традицией состоит в том, что османские историки не рассматривали власть правителей Османского государства сквозь призму образов власти аббасидской эпохи… С нашей точки зрения, эта разница объясняется, во-первых, становлением османской историографии в иных исторических условиях и, во-вторых, кризисом традиционного способа легитимации власти в османском обществе, что пробудило интерес османских историков к учению Ибн Халдуна о естественных закономерностях социальной эволюции».
Ильшат Насыров. Ибн Халдун в османской историографии
Это фундаментальное научное исследование посвящено вопросам, связанным с формированием и развитием историографии в периоды до и после появления Османской империи. В первых главах книги рассматривается влияние персидской историографической традиции на османскую, ведь османские историки поначалу создавали свои произведения, беря за образец труды персидских учёных. При этом османский подход к исторической науке отличается от характерной для этого времени общей восточной традиции, основанной на образах и подходах, сложившихся в Аббасидском халифате. К моменту формирования Османской империи социально-политическая обстановка изменилась, что потребовало новых способов легитимизации власти.
Особое внимание автор уделяет влиянию, которое на османскую историческую науку оказало учение об обществе арабского мыслителя Ибн Халдуна. На его основе османские учёные создали целый пласт своих оригинальных произведений, посвященных проблемам развития государства и социума. Этот интерес объясняется тем, что в силу упомянутых выше изменений оказалась крайне востребованной созданная Ибн Халдуном теория социальной эволюции.
«Человеческое общество необходимо. Люди могут добыть себе пропитание и защититься от диких животных лишь совместными усилиями, иначе бы человеческий род просто исчез. Есть два вида социальной общности — внегородской (бадави) и городской (хадари), отличающиеся способами трудовой деятельности и разными типами межличностных связей в обществе. Преобладание натурального хозяйства во внегородском обществе и примитивных ручных орудий труда позволяет людям, проживающим в сельской местности, добывать жизненные средства, которых хватает только для поддержания жизни. Главные же черты городского общества — ремесленное производство с использованием множества технологий и торговля, культура и высокий уровень потребления, сложная социальная структура и развитые государственные институты. Внегородское общество характеризуется бедностью, отсталым общественным строем и простотой нравов. Городское общество, наоборот, отличается роскошью благодаря развитости производства, ослаблением коллективизма и группового духа, гедонизмом, единоличной властью царя, порчей нравов и т.д. Эти два общества (внегородское и городское) связаны отношениями генетического характера, поскольку они представляют низшую и высшую стадии развития человеческого общества, цивилизации. Экономической основой первого вида общества является аграрное производство. Городское общество характеризуется товарным производством, позволяющим поддерживать высокий уровень жизни горожан».
«До 1929 года улица Рубинштейна называлась Троицкой. Когда-то она была хозяйственным проездом, идущим вдоль непарадной части вельможных усадеб на Фонтанке. Исторически это первая коммуникация между Невским и Загородным проспектами (Владимирский трассировали на двадцать лет позже). Вплоть до 1860-х годов вся местность вокруг нынешней станции метро «Достоевская» напоминала скорее теперешнюю Вырицу, чем Петербург. Двух- и трехэтажные каменные дома казались небоскребами среди преобладающей деревянной застройки…
Нынешнюю застройку улицы определил катастрофический пожар 22 мая 1862 года. Это случилось в Духов день, когда проходил традиционный смотр купеческих невест в Летнем саду. Все купечество теснилось вдоль главной аллеи сада, наблюдая дефиле из мамаш и девиц, проходящих через шеренги зрителей. Вдруг в пять часов вечера пронесся слух: горит Апраксин двор. Извозчики немедленно вздули цены, так что довольно тучным купцам приходилось либо платить какие-то неслыханные деньги «ванькам», либо, пыхтя и задыхаясь, бежать по Большой Садовой. Действительность превзошла все худшие ожидания: Апраксин двор уже сгорел. Дул сильный западный ветер, поэтому огонь перекинулся через Фонтанку. К девяти вечера сгорело все до Загородного проспекта. Ходили слухи, что катастрофа – дело рук радикально настроенных студентов-социалистов. Последовали репрессии: на восемь месяцев были закрыты журналы «Современник» и «Русское слово», арестованы властители дум либеральной молодежи Дмитрий Писарев и Николай Чернышевский, а также один из создателей «Земли и воли» Николай Серно-Соловьевич. Как бы то ни было, благодаря майскому пожару в двух шагах от Невского образовалась пустошь…».
Лев Лурье, Софья Лурье. Ленинград Довлатова. Исторический путеводитель
Книга рассказывает не только об известном писателе и его окружении, но и об обстановке тогдашней жизни — авторы брали интервью у вдовы и друзей Довлатова. В издании бережно воссоздаётся настоящая ленинградская атмосфера 1950–1970-х годов, как официальная, так и полуофициальная, в первую очередь связанная с творческими людьми и организациями. «Ленинградское отделение Союза писателей было организовано в 1934 году… Писатели становились своего рода номенклатурными работниками, и чтобы попасть в официальную печать, необходимо было вступить в эту организацию».
Уделено в книге внимание Дому книги на Невском, описаны литературные объединения (ЛИТО), Дом писателей им. Маяковского, Дом журналистов, Государственное экскурсионное бюро, знаменитое кафе-автомат на Невском, престижные рестораны и известные пивные ларьки, известные городские места, где жил и бывал Довлатов. Авторы рассказывают также про «вторую оттепель» и застой, который в Ленинграде был связан с одним из самых консервативных деятелей брежневского окружения Григорием Романовым.
«Большая часть ленинградской жизни Сергея Довлатова прошла в доме № 23 по улице Рубинштейна, построенном в 1911 году гражданским инженером Александром Барышниковым. Барышников был известным в городе зодчим, состоял членом Государственной Думы и даже был назначен министром Временного правительства после Февральской революции. Исходя из стандартов Серебряного века, дом – шикарный: центр города, налет северного модерна, три двора, один из которых распахнут на улицу Рубинштейна, чугунное литье, фонарики над входом, декоративные колонны в парадных, кафельные печи. В доме изначально были устроены лифты, имелось паровое отопление, гаражи.
До революции квартиру здесь имел богатейший купец-лесопромышленник Антип Ефремов, чей сын Иван Ефремов стал известным на весь Советский Союз писателем-фантастом и видным палеонтологом. В 1920-х в доме на Троицкой поселилось семейство Райкиных, Аркадий Райкин ходил в ту же школу № 206, которую впоследствии окончил Сергей Довлатов. С середины 1920-х жилплощадь в доме предоставлялась артистам Ленинградского театра драмы им. А. С. Пушкина – соседом Довлатовых был, например, народный артист СССР Константин Адашевский.
Как и прочие многоквартирные дома в центре города, в 1920-х он подвергся уплотнению: в жилище, рассчитанном когда-то на одну семью, теперь ютилось от 20 до 30 человек. Довлатовская квартира № 34 на третьем этаже до революции принадлежала семейству Овсянниковых – один из них, «жизнелюбивый инженер» Гордей Овсянников с домочадцами продолжал жить на уплотненной жилплощади и в 1950-х».
облако тэгов
