На Ozon.ru и Terraart опубликовано мое интервью с Сергеем Пархоменко, посвященное выходу его книги «Всё сначала».
Размещаю здесь фрагмент.
Два человеческих наслаждения — еда и литература — были взаимосвязаны с древнейших времен. Что, по-вашему, в их взаимоотношениях изменилось в последние десятилетия?
Может быть, не изменилось ничего существенного, зато многое добавилось. За эти десятилетия написали свои замечательные книги Петр Вайль и Александр Генис, например: я имею в виду и «Русскую кухню в изгнании», написанную ими вдвоем, и великий вайлевский проект «Гений места», и его же «Карту родины».
Тем временем в мире появилось огромное количество замечательного нон-фикшена, в котором автор пишет как будто бы о гастрономии и разных формах ее бытования, а в действительности о сложности и разнообразии человеческой жизни. Вот взять хотя бы книги Энтони Бурдена или документальные романы Мейеса Фрэнсиса о жизни в Тоскане, с которых начался целый жанр.
Наше время — в еде, в литературе, в искусстве, в человеческих отношениях — на ваш взгляд, больше тяготеет к простоте или сложности?
Я очень ценю простое, прозрачное, ясное — и в то же время яркое, звонкое — и в гастрономии и литературе. Но редко кто так умеет и готовить, и писать. Чаще видишь нагромождение вкусов, ароматов, цветов, слов, идей, сюжетов в одной тарелке и под одной обложкой. И это разочаровывает: пробуешь или читаешь, и думаешь: ну зачем столько? куда так сложно? кому это надо? кого ты хотел удивить? Это и есть «суета сует и всяческая суета»
Книгу о чем или о ком, прошлом, настоящем или будущем вы хотели бы написать? И почему?
Я хотел бы написать, конечно, книгу о самом себе, испытавшем все то, чего я еще не испытал, пережившем то, что мне еще предстоит пережить, и понявшем то, что я когда-нибудь еще пойму. Но пока время этого «меня» еще не пришло, конечно.
Мартин Догерти. Дроны. Первый иллюстрированный путеводитель по БПЛА
Беспилотники-дроны из разряда устройств, описываемых в фантастике, перешли в разряд повсеместно используемых в мире. В альбоме уделено внимание и их предшественникам – в том числе самолетам-снарядам «Фау» и другим ранним попыткам создать беспилотные аппараты. «Одной из самых необычных идей была мысль использовать так называемого «органического управления» с использованием голубя на борту ракеты. Технически говоря, предполагалось использовать птицу, натренированную на распознание заданного типа целей и «клюющую» их в полете. Этот бесстрашный голубь обеспечивал целеуказание для ракеты, когда клевал цель на расположенном передним экране, при этом сигнал передавался на органы управления для корректировки траектории полета». Но в начале 50-х годов из-за успехов миниатюризации радиоэлектроники для боевых ракет идея «органического управления» была признана бесперспективной.
В книге представлены все разновидности дронов, причем первая часть издания посвящена военным беспилотным аппаратам (ударным, особой дальности, транспортным и многоцелевым, малым разведовательным и крылатым ракетам). А вот вторая – гражданским беспилотным аппаратам, в том числе – для сельского хозяйства и охраны природы, экспериментальным и космическим беспилотным аппаратам. Два примера – военный «Дрэгон Ай», предназначенный для использования в операциях в городской местности, весящий всего 2 кг, обладающий продолжительностью полета до часа, в случае жесткой посадки разделяется на составные части, из которых его можно собрать заново.
Мирный гражданский аппарат «Кроп Кэм» был создан для фермеров и ученых-экологов, и позволяет исследовать состояние природной среды с воздуха. Весящий немногим более 1 кг он запускается с руки и в течение часа полета выполняет воздушную съемку обширного района. В будущем можно ожидать повсеместное распространение коммерческого воздушного транспорта, осуществляемого автоматическими летательными аппаратами.
Ольга Прокофьева. Мир забытых вещей
Проходят времена, и вместе с ними уходят принадлежащие им предметы обихода и одежды, милые безделушки и кулинарные принадлежности. Забываются их названия и облик, и наш современник порой не может даже определить назначение такой старинной диковинки. В красочном издании есть разделы, посвященные аксессуарам и украшениям, посуде и предметам сервировки стола, а также – предметам гардероба и гигиены, интерьера и обихода, — запечатленные на фотографиях, знаменитых картинах, старинных рисунках и даже карикатурах.
История многих предметов – это история взаимоотношений стран и даже континентов. «Чайница появилась в европейском быту в конце XVII века вместе с распространением чая. Родиной чайницы является Китай, и поэтому неудивительно, что первые чайницы, появившиеся в Европе, были привезены из Китая. С распространением чая в Европе европейские мастера всех отраслей стали изготавливать и чайницы. Старинные чайницы XVIII и XIX века поражают своей роскошью, дизайном, глядя на них, с трудом можно представить, что в них когда-то хранили чай. Разгадка кроется в том, что чай был дорог и доступен и не всем слоям населения, особенно XVII и XVIII веков, а свежесть и аромат купленных чайных листьев хотели сохранить как можно дольше». К тому же эти самые чайницы бережно хранились в деревянных сундучках из грецкого ореха. Сами сундучки были расписаны или инкрустированы перламутром и запирались на замок.
В Европе в XVI-XVII веках был популярен помандер – сосуд для ароматических веществ, обычно имевший форму шара, напоминающего яблоко, разделенное на дольки. В каждой из долек размещались разные ароматические вещества – амбра, мускус, парфюмерные масла и смолы, — их запах выходил наружу через ажурные отверстия. Сам помандер изготавливался из золота или серебра, украшался эмалью, резьбой и гравировкой.
Безвозвратно ушли в прошлое такие прежде необходимые культурному человеку предметы как распылитель пудры, флакон для нюхательной соли, уксусница, клетка для сверчка. Этот экзотический предмет пришел в Европу с Востока, причем в Китае для императорских сверчков клетки делались из золота, серебра, фарфора и нефрита. А во времена династии Цин поющих сверчков во дворце обслуживал целый штат слуг.
Среди прочей экзотики есть предмет, который и в наше время ценим любителями – это прибор для убийства (вернее будет сказать – защиты от) вампиров. В набор помимо чеснока, святой воды, зеркала, кольев входили пистолеты с серебряными пулями, серебряный кинжал….
Но уделено внимание и былым предметам сугубо практического назначения: футляру для любовных писем, спичечницы (первые были изготовлены из фарфора, майолики, камня, серебра), нагревателю ложек, плевательнице и погремушке.
Екатерина Коути. Недобрая старая Англия
Столица Британской империи, город чопорных викторианских аристократов, успешных торговцев, разбогатевших на колониальных товарах, и простого народа, озабоченного выживанием – одно из самых колоритных мест в мировой истории. Появляются новые технические новинки, которые скоро изменят все еще пока неспешное течение жизни. А пока еще существуют профессии, которые спустя несколько десятилетий станут «профессиями былых времен». Среди них: кучера, уличные торговцы (в том числе – бумажным товаром) и актеры, дети-трубочисты, девушки со спичками.
Для представления быта надо начать с меню простых англичан, лишенных радостей фаст-фуда. «Если в промозглую погоду лондонцам не хотелось сырых овощей, можно было согреть желудок супом — гороховым или рыбным. Горячие угри стоили полпенни за 5–7 кусочков плюс бульон, гороховый суп — полпенни за полпинты. Суп разливали по мискам, которые торговцы носили с собой. Хотя простой люд не брезговал есть из такой тары, к угрям многие относились подозрительно. В начале XIX века на улицах в больших количествах продавали печеные яблоки, но печеный картофель вытеснил их с рынка. Неудивительно, ведь картофелиной насытиться проще, чем яблоком. Торговцы запекали картофель в булочной и развозили по городу в металлических контейнерах, оснащенных мини-бойлером, благодаря чему картофель оставался горячим. Контейнеры полировали до блеска или красили в ярко-красный цвет. Перед тем как съесть картофелину, озябшие работяги держали ее в руках, чтобы согреться».
Далее рассказывается о суровом английском воспитании, браке и разводе, полицейских и ворах. Не обойдены вниманием загадочное дело Джека Потрошителя и роковые страсти по Оскару Уайльду. Последняя глава — «Закрыть глаза и думать об Англии» — посвящена сексуальности в викторианскую эпоху.
Ирина Коробьина. Музей: проектируя будущее
В издании с множеством фотографий, рисунков, чертежей, проектов, наглядно показано, что именно музей является пространством, где человек постигает особенности своего времени в контексте истории. Рассказывая о роли музеев в современно мире, автор уделяет внимание Музею архитектуры им. А.В. Щусева, которым она руководила, его ребрендингу, разработке логотипа и навигации снаружи и внутри, использовании ресурса Виртуального музея архитектуры.
«Очень важная тема – философия организации пространств музейной идентичности. Пожалуй, наиболее значимыми для узнаваемости любого музея являются магические пространства, вызывающие устойчивые с ним ассоциации и сами по себе являющиеся брендами. Иорданская лестница в Эрмитаже, Сады Боболи в Питти, Итальянский дворик Музея изобразительных искусств А.С. Пушкина, без этих воистину знаковых образов музейная легенда поблекнет и во многом утратит свою притягательность, толкающую человека в музей, где «стены излучают смыслы». Эти знаковые пространства часто становятся символами музея…».
Но современный музей – это не только уникальные экспонаты, но и сама атмосфера, в которую должны органично вписаться сопутствующие пространства, к примеру, кафе. Оно, как и буфет в театре, необходимо не столько для еды, а как часть ритуала, делающего посещение музея чем-то особенным, в том числе благодаря тому, чем угощают только здесь.
В книге уделено внимание культурному туризму и подчеркивается, что музейные кластеры, существующие в культурных столицах мира (парижское Трокадеро, мадридский Золотой треугольник, берлинский Музейный остров), представляют собой музеи, объединенные пешеходными маршрутами в единое общественно-культурное пространство, притягивающее туристов всего мира. Но в Москве такого пространства пока еще нет, несмотря на очевидные предпосылки.
Лев Лурье, Софья Лурье. Ленинград Довлатова. Исторический путеводитель
В книге рассказывается не только о Довлатове, но и той обстановке, советской эпохе, в которой ему довелось жить. При работе над книгой, которая состоит из трех разделов-маршрутов, авторы брали интервью у вдовы и друзей Довлатова. Подробно описан Невский проспект, который в советскую эпоху – и времена Довлатова – был лицом города, правительственной трассой, которую власти не оставляли без внимания. «Витрины вымыты, в универмагах и гастрономах регулярно выбрасывают дефицит. Здесь множество кинотеатров, рестораны и кафе. Невский всегда оставался своеобразной социально-топографической зоной свободы. С утра до позднего вечера на Невском толпа, метро закрывается в час ночи. Невский – подиум, променад, клуб, торжище. Здесь, как в Ноевом ковчеге, все представлено и перемешано – хиппи и уголовники, фарцовщики и страстные поклонницы симфонической музыки. Какие бы указания не шли из Смольного, граждане Невского проспекта всегда находят способ их обойти: носят одежду, которую не купишь в советском магазине, читают запрещенные книги, слушают западную музыку, предаются свободной любви…».
На Невском располагалось и элитарное ателье мод, которое в городе в шутку прозвали «Смерть мужьям», поскольку цена заказа равнялась средней зарплате рядового инженера. Рядом находилась «Котлетная» — советский аналог еще не появившегося в стране «Макдональдса», а через несколько домов – кафе-мороженое, называемое в народе «Лягушатник» за обстановку – зеленые плюшевые диваны. Далее – Елисеевский гастроном и заведение с кофе, вошедшее под названием «Сайгон» в культурную историю города. В помещении бывшей англиканской церкви на Английской набережной располагалось Государственное экскурсионное бюро. Отсюда Сергей Довлатов на корпоративных автобусах добирался в Пушкинские горы, где он провел два туристических сезона 1976 и 1977 годов.
В книге рассказывается о трагическом «Ленинградском деле», борьбе с космополитами, «Оттепели. Начало», «Второй оттепели» и «Застое», во время которого Довлатов, который не мог издаться в Ленинграде, отправился сначала в Таллинн, а потом — за границу.
Олег Жданов. Путеводитель по улицам Москвы. Петровка
Новая книга известного знатока Москвы посвящена одной из самых старых улиц столицы – Петровке. В тексте рассказывается об архитектурных и исторических достопримечательностях, начиная с древнего Высоко-Петровского монастыря: «Меня всегда завораживала красная кирпичная стена монастыря с правой стороны Петровки, (если идти от центра), она сворачивала в переулок с очень родным и понятным названием Крапивинский, в котором стена почему-то была более мощной, белой и с коваными воротами как из какого-то игрового фильма про рыцарей». Уделено внимание ЦУМу, который изначально назывался «Мюр и Мерилиз» и практиковал удаленную торговлю по каталогам. Этой услугой регулярно пользовался проживавший в Ялте Антон Чехов. А в домах по улице Петровка жили многие известные и именитые люди. «Несколько поколений Катуаров были купцами, землевладельцами, коммерции советниками, живописцами и издателями… Кстати, среди товаров, которыми торговали в России Катуары-купцы был цемент, кирпич, чай, сахар и москательные товары». Рассказывается в тексте и об истории сада «Эрмитаж», здания «Петровки, 38», о гостинице, где долго жил прославленный архитектор-конструктивист Мельников.
Ниматулла Фазели. Современная иранская культура
Как менялась на протяжении ХХ века культура и повседневная жизнь Ирана? Например, в самом начале минувшего столетия столица страны, а вслед за ней и большинство крупных городов начали стремительно обновляться, обретая актуальный для того исторического периода облик. Возводились многоэтажные дома, деловые кварталы и официальные здания, прокладывались просторные прямые улицы, благоустраивались парки. «Площадь Тупхане, построенная в середине XIX века, включала в себя некоторые элементы и компоненты традиционного иранского города: рынок, правительственный дворец, мечеть и ворота, открывающееся в сторону жилых кварталов. К старым элементам добавились новые, такие как здание телеграфа, здание горэлектросети, здание мэрии, здание полиции, новая больница и другие учреждения, придающие этой продолговатой площади новый облик». Тогда же стал формироваться средний городской класс, имевший образование и время, чтобы читать книги. Это влекло за собой появление соответствующей культуры, включавшей понимание значимости книг, систему школьного и университетского обучения, развитие издательского дела.
Кристофер Хитченс. Почему так важен Оруэлл
Небольшая книга рассказывает не только о прославленном писателе (с непростой биографией), но и об «оруэлловском» мире, — в котором тот жил, и пытался сделать иным.
В главе под громким названием «Оруэлл и империя» приводятся сведения о том, какое влияние оказала него служба в Азии, где он был колониальным полицейским, взявшим на себя труд изучить хиндустани и бирманский язык. «Про Оруэлла как-то раз писали, что он, вращаясь в обществе безработных и неимущих Британии, ассимилировался в своей родной стране. Замечание это даже глубже и точнее, чем кажется на первый взгляд, однако прежде всего хочу обратить внимание на глагол «ассимилироваться», который можно заменить более простым «отуземиться». Так презрительно говорили о белом человеке, не выстоявшем под гнетом обстоятельств. «Туземец» — колониальное слово для чурки, или ниггера, или узкоглазого, высокомерный термин, обобщающий все покоренные народы». Неслучайно среди вечных тем Оруэлла были не только жестокость и бесцеремонность власть, но и колониализм.
Оруэлл, начинавший с работы в колониальной администрации, в своих книгах отразил метаморфозы Британии – из огромной империи, но ограниченного общества, колониального и монокультурного, – в многонациональное и мультикультурное. Помимо глав, посвященных взаимоотношениям Оруэлла с правыми и левыми и его «английскости», есть глава «Трудности с девочками. Оруэлл и феминистки». В тексте рассказывается и о некоторых «первоисточниках» романа «1984». Так, Оруэлл при его написании использовал свой опыт работы на BBC – в здании ее штаб-квартиры, в комнате № 101, проходили редакторские совещания Восточной службы компании. Возможно, само здание и стало архитектурным прототипом «Министерства правды».
Кази Ахмад Куми. Трактат о каллиграфах и художниках
Книга являет собой примечательный образец старинного трактата в лучших традициях персидской классики, когда не только поэмам, но и научным трудам подобало быть украшенным изысканными оборотами речи и цветистыми метафорами. Автор повествует о разных видах персидского каллиграфического почерка и о мастерах, особо преуспевших в них: «Маулана Мир-‘Али происходил из семьи высокочтимых саййидов стольного города Харата. На ристалище пера он похитил у всех мяч первенства и превосходства…». В книге уделено внимание и художникам, которые иллюстрировали изящные рукописи всемирно знаменитыми ныне персидскими миниатюрами: «Мир Мусаввир. Он родом из Бадахшана. Писал портреты, работал безукоризненно и создавал их исключительно изящно и прелестно. Когда государь Хумайун прибыл в Персидский Ирак, он почтительно заметил шаху Тахмаспу: «Если владыка всей земли отдаст мне Мира Мусаввира, то я в качестве отступного пришлю из Хиндустана тысячу туманов». Рассказывается также о мастерах переплетного дела и об искусстве правильно очинить калам — тростниковое перо.
Майкл Шермер. Скептик: Рациональный взгляд на мир
Основатель «Общества скептиков» предлагает читателям взглянуть на окружающий мир без розовых очков, веры в теории заговоров, снежного человека и завороженности магнитом. В главе «Скептицизм как добродетель» Шермер подчеркивает, что само слово скептик происходит от греческого skeptikos – вдумчивый, а латинская производная от него означает «исследующий», «размышляющий». Поэтому современное восприятие слова скептик – как «циник» и «нигилист» — неверно. «Для снижения уровня веры в паранормальные явления нам нужно учить людей (всех, не только студентов) тому, что наука – не скопление бессвязных фактоидов, а набор методов описания и трактовки явлений, прошлых и настоящих, с целью создания поддающегося проверке комплекса знаний, открытых для подтверждения или опровержения. Наука – это образ мышления, который признает необходимость проверки гипотез во избежание сведения процесса к перекрикиванию друг друга, условность и вероятностный характер результатов проверок, а также обязательность поиска естественных объяснений для естественных явлений».
В четко структурированной книге заблуждения, потрясающие воображение миллионов людей, завиральные теории и гипотезы аккуратно рассортированы по разделам. Одни угодили в «Лженауку и шарлатанство», другим нашлось место в «Паранормальном и сверхъестественном», третьи попали в раздел «Инопланетяне и НЛО». Для некоторых припасена глава «Пограничная наука и альтернативная медицина». Среди прочих разбирается вопрос, который мало кого должен оставить равнодушным – «Подстроена ли Вселенная под жизнь?» И – тоже важный вопрос — возможно ли бессмертие?
Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах non-fiction.
«В то же самое время добрая королева Елизавета I, которая заигрывала с Филиппом II и раздавала обещания принцу Оранскому, нередко нарушая их, разрешила своим подданным заниматься пиратством. Не обращая внимания на войну, Дрейк, Хокинс, Фробишер, Кавендиш и подобные им смельчаки на маленьких суденышках совершили путешествия, которые навечно вписали их имена в историю Великих географических открытий. В погоне за богатством они сделались великими исследователями. Дрейк обошел вокруг Земли, став вторым мореплавателем после Магеллана, который совершил кругосветное путешествие. Другие расширили границы географии почти до современных пределов. Но главным их стимулом было золото, особенно испанское. Разгром Армады и смерть Елизаветы дали Испании передышку. При короле Якове сэр Уолтер Рэли безуспешно пытался отыскать страну Эльдорадо, но перед этим англичане под его руководством предприняли первую попытку закрепиться в Северной Америке, на побережье Виргинии, за которой последовало переселение пуритан в Новую Англию. Искатели приключений очень давно наводнили восточные моря, и самым выдающимся среди них был Томас Джонс…».
Дон Карлос Сейц. Под черным флагом. Истории знаменитых пиратов
История пиратство насчитывает несколько тысячелетий, причем этим ремеслом не брезговали заниматься и знатные господа, среди которых был и принц Руперт, утверждавший, что оправданием его морских разбоев служит благородная цель реставрации Стюартов на английском троне. Большинство прославленных пиратов стали известными благодаря не только схваткам на морях, но и злодействам, и биографии сорока пиратских капитанов, включенных в это издании, служат тому подтверждением. Но назвать многих из них счастливчиками нельзя (несмотря на прижизненную и последующую славу), поскольку они закончили свою жизнь по приговору суда на виселице или – несмотря на ранее захваченные ими сокровища – в безвестности и нищете.
Один из самых удачливых пиратов, англичанин Генри Эвери, плавал в водах Африки и Азии и прославился, сумев захватить в бою флагман флотилии империи Великих Моголов – «Ганг-и-Савай», на котором совершала паломничество в Мекку в сопровождении свиты дочь Великого Могола, Аурангзеба. Пираты под командованием Эвери сразу стали богачами, получив долю из горы золотых и серебряных украшений с драгоценными камнями, находившихся на женщинах и в сундуках с сокровищами. До наших дней так и не дошло имя (вернее, есть варианты, у Аурангзеба родилось шесть дочерей) той самой дочери владыки Индии, но во многих преданиях говорится, что Эвери на ней женился и стал зятем Великого Могола, потомка прославленного Тимура.
А вот далее англичане и сам Великий Могол объявили за голову Эвери щедрую награду. Но тому удалось скрыться, а затем – бросив пиратский промысел, переселиться в Америку, где он занялся бизнесом, но потом разорился.
Бывали случаи, когда пиратами становились приличные джентльмены, вовсе не бедствующие. Среди них был майор Стид Боннет, зажиточный плантатор на Барбадосе. Решив, что он станет великим моряком, Боннет бросил свое поместье и купил судно, установил на нем десять пушек, и назвал корабль «Месть». Окружающие решили, что он повредился рассудком. Карьера пирата у Боннета, ничего не смыслившего в морском деле, не задалась, но получив документ о своем помиловании, тот выбросил его в море и, продолжив заниматься морским разбоем, угодил на виселицу.
«Португальский наместник в Гоа, граф д’Эрисейра, прибыв 8 апреля 1721 года в гавань Сен-Дени, договорился отобедать у французского губернатора месье Дефоржа Бушера. Но не успел он высадиться на берег, как в гавань вошел пятидесятипушечный корабль Ла Буша, встал рядом с судном наместника и захватил его. Высадившись на берег, он явился в столовую губернатора и, усевшись между последним и д’Эрисейрой, объявил его португальскому превосходительству, что берет его в плен. Отлично поев и выпив вина, пират был в прекрасном настроении, и Бушер попросил его назвать сумму выкупа для наместника.
— Я хочу получить тысячу долларов, — заявил пират.
— Но это совсем немного, — возразил хитрый губернатор. — Такой храбрый флибустьер, как вы, должен запросить за столь значимого лорда, как наместник, огромную сумму или ничего.
— Ну что ж, — ответил Ла Буш. — Я не запрошу ничего. Наместник свободен.
Если верить Сен-Пьеру, тот сразу же ушел. Однако месье Миллар рассказывает эту необычную историю по-другому. Не получив тысячу долларов, Ла Буш ушел в море на португальском корабле, высадив перед этим всю его команду на берег.
С презрением отказавшись принять амнистию, объявленную для таких, как он, и будучи захваченным в плен, он был повешен 7 июля 1730 года».
«И вот в 1886 году Мариус Петипа взялся за усовершенствование балета для Мариинского театра. Были предусмотрены некоторые вариации для «Танца с корзиночками», причём некоторые изменения партий были возможны по желанию исполнительниц. Впоследствии именно музыкальная структура Петипа стала канонической при разработке последующих балетных постановок.
Это особенно импонировало Матильде Кшесинской, стремившейся внести в исполнение каждой роли своё творчество. И опять-таки она не сразу, а со временем оценила то, о чём говорил ей Петипа…
А тут... Главного героя Гренгуара, приговоренного к повешению королем нищих Клопеном Трульфом, спасает цыганка Эсмеральда. Это завязка трагического любовного сюжета, столь поразившего воображение Матильды. По условию, выдвинутому разбойниками, Эсмеральда соглашается взять в его мужья, чтобы спасти от смерти. Гренгуар становится мужем ее – тоже по условию – на четыре года. А далее развертывается острая любовная интрига, которую разыграть на сцене действительно сложно. Коварство, обман…».
Александра Шахмагонова. Матильда Кшесинская и любовные драмы русских балерин
В первых главах книги описывается историческая обстановка и традиции последних десятилетий существования Российской империи. В том числе рассказывается о балетном искусстве, о деде и отце Матильды (Феликсе Ивановиче Кшесинском, солисте Мариинского театра, прославившегося своим исполнением мазурки), приводятся слова императора Александра III, который, поздравляя Матильду Кшесинскую в день её выпуска из Санкт-Петербургского театрального училища, пожелал юной исполнительнице: «Будьте украшением и славою русского балета».
Матильда окончила Императорское театральное училище, а после стала танцевать в прославленном Мариинском театре, гастролировала в Европе, принимала участие в «Русских сезонах» Дягилева и в своих записях отметила, что ей «посчастливилось присутствовать на первом представлении «Бориса Годунова» с Ф.И. Шаляпиным в роли Бориса»».
После Октябрьской революции, лишившись своего любимого особняка и много другого, уехала на Кавказ, затем — за границу, открыла в Париже популярную балетную школу. Написала книгу мемуаров (цитаты из которой и приводятся в этом издании), вышла замуж за одного из великих князей из династии Романовых, став светлейшей княгиней Романовской-Красинской. В тексте – не только история Матильды Кшесинской, но и Анны Павловой, и Айседоры Дункан, точнее – ее период, связанный с гастролями в России.
«По тем временам было необычным выступление балерины босиком. Дункан брала и этим разнообразием. В России Дункан бывала с гастролями в 1905-м революционном году, затем в 1907-м, как его называют реакционном, и в 1913 году, то есть в канун начала катастрофы. А вот в 1921 году советская власть в лице наркомата просвещения даже предложила балерине открыть свою школу в Москве… она говорила в своем интервью: «В Москве я буду в состоянии создать великую школу искусства, которая будет посвящена не только пляске, но и поэзии, выразительности и пластическим искусствам. Из всех правительств мира только Советы заинтересованы в воспитании детей».
«Советский Союз начал создавать образцовые объекты с таким размахом не в последнюю очередь потому, что советское развитие, в котором война против отсталости сочеталась со скудностью ресурсов и авангардной идеологией, не могло не требовать концентрации на отдельно взятых секторах. Создание моделей отвечало и глубинной советской политической логике обучения посредством сигналов и официального одобрения; образцы давали реальный, живой материал для футуристической культуры, предвосхищая централизующие и сакрализующие черты социалистического реализма сталинской эпохи. Необходимость являть миру конкретные образы прогресса стала еще одним фактором, подстегнувшим создание нетипичных для всей системы моделей; в свою очередь, щедрые восхваления со стороны иностранцев укрепляли авторитет учреждений, уже объявленных образцовыми».
Майк Дэвид-Фокс. Витрины великого эксперимента. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы
В книге дается анализ одного из самых динамичных и противоречивых периодов отечественной истории. Укрепление личной власти Сталина и судебные процессы над «врагами» сопровождалось расширением контактов с западными странами.
При общении с иностранцами в СССР преследовалось сразу несколько целей – советская элита заботилась не только о том, чтобы сформировать на Западе положительный образ державы, но привлечь на свою сторону сочувствующих. Всесоюзное общество культурной связи с заграницей (ВОКС) классифицировало гостей по степени значимости и числу связей с важными людьми и организациями, причем «бесплатное обслуживание оставалось типичным в случае особо важных гостей». ВОКС не только организовывал международные выставки, но и приглашал делегации профсоюзов и западных компартий, писателей и деятелей искусства, сочувствующих СССР.
В книге рассказывается, к чему привело создание шаблона для таких мероприятий. «Это стало одной из первых лабораторий советской миссии по преобразованию негативных представлений в позитивные свидетельства. На прием делегаций выделялись значительные средства, благодаря чему они получали особое «обслуживание»; оно полагалось всем важным гостям, включая интеллектуалов…»
Но была и третья цель — в годы «великого перелома» (1928-1931) для проведения индустриализации СССР были нужны технологии и валюта, что привело к повышению внимания иностранцам как источникам ценной валюты.
Государственное акционерское общество по иностранному туризму («Интурист»), фактически начавшее работать с 1 апреля 1929 года, под руководством своего первого председателя, грузинского большевика Александра Сванидзе (брата первой жены Сталина), несмотря на неудачи (в первой год прибыло только 2542 туриста), развернул гостиничное строительство. На плакате «Интуриста» (около 1930 г.) «Посетите СССР» были изображены образы советской мощи (Кремль с красным флагом), экзотическая оленья упряжка с сидящим в нартах погонщиком, а так же минарет и два верблюда.
В конце 1925 года выступая на заседании Комиссии по внешним сношениям ВЦСПС (ответственной за организацию визитов рабочих делегаций) генеральный секретарь Профинтерна С.А. Лозовский заявил: «Мы перешли к массовому производству делегаций».
Торжественные встречи делегаций стали повседневностью: «Пересечение границы и ритуалы гостеприимства по приезде, такие как участие делегаций в парадах 7 ноября и 1 мая, посещение Мавзолея Ленина (куда иностранцев пускали без очереди), а также «ознакомительные» визиты на фабрики, в местные советы и другие» «объекты показа» стали основными и привычными ритуалами этого «массового производства»… задача состояла не просто в «выбивании» из иностранцев положительных публичных заявлений, а в поощрении адресной контрпропаганды».
К десятой годовщине Октябрьской революции было устроено грандиозное празднование, на которое были приглашены тысячи иностранцев, принявший участие во Всемирном конгрессе друзей СССР, проходившем в Москве с 10 по 12 ноября 1917 года. На конгрессе, который, согласно советской официальной версии, собрался по инициативе иностранных рабочих делегаций, посетивших СССР в связи с празднованием десятилетия Великого Октября, приняли участие 947 делегатов из 43 стран, принявших Воззвание конгресса друзей СССР, призывавшее: «Боритесь, защищайте, охраняйте СССР, родину трудящихся, оплот мира, очаг освобождения, крепость социализма, всеми средствами, всеми способами!».
За прием и работу с иностранцами отвечали Агитпром Коминтерна, ВОКС, Комиссия по внешнем отношениям профсоюзов (ВЦСПС) и Вилли Мюнценберг. С речью на Конгрессе выступил официальной руководитель страны – председатель Совнаркома А.И. Рыков. После завершения работы Конгресса, созданная по итогам межведомственная комиссия, решила для всестороннего изучения прозвучавших объемных докладов, объявила о необходимости создания архива.
«Шоу и супруги Вебб, впервые посетившие Советский Союз в 1931 и 1932 годах, также подверглись воздействию советской пропаганды, включая прямые попытки ведущих посредников привлечь на советскую сторону каждого из этих именитых гостей. Однако в то же время на каждого из них оказали влияние определенные черты советской системы, резонировавшие с особенностями их интеллектуального мировоззрения. Так, Бернарда Шоу, который также выражал симпатии к фашизму, особенно привлекал культ вождя; Сидней Вебб, чиновник до мозга костей, восхвалял мощную государственно-бюрократическую машину советского одно партийного государства; Беатрис Вебб, опытному теоретику кооперативного движения, импонировали идеи равенства и справедливости. Коммунистический миф был более чем гибок – мотивы, подталкивающие фабианцев к дружбе с Советским Союзом, отличались многочисленностью и разнообразием, а ведь немало было и других попутчиков. В то же время среди них были заметны и общие черты: все упомянутые выше деятели склонялись к элитаризму и социальной инженерии, что помогло Шоу и Веббам, глядя на Восток, на время забывать о прочих фабианских принципах. И Шоу, и Веббы восхищались «людьми дела» из числа большевиков и удивительным образом были поглощены мыслями о своем воображаемом влиянии на главного кремлевского революционера».
«В 1930-е годы кино было «важнейшим из искусств», выполнявшим комплекс государственных задач. Советское кино эмоционально воздействовало на мировоззрение массового зрителя, создавало в нем коллективизм, уверенность в правильности выбранного пути и непогрешимости руководства страны. Эмоциональная индоктринация действовала доступным для массового восприятия языком, дополняла инструменты официальной пропаганды (печать, радио и партийно-политические органы) и закрепляла их работу. Общественную и государственную значимость кино 1930-х можно сравнить с современным российским телевидением.
Вопрос выхода кинокартины в широкий прокат решался партийно-государственным ареопагом, нередко последнее слово оставалось за первым лицом. Чувство юмора и художественный вкус Генерального секретаря могли вернуть на большой экран фильм, забракованный профильными чиновниками и их кураторами.
Но сценарий Васильевых не устроил Иосифа Сталина, который хотел видеть в картине больше романтики и простых человеческих отношений. Образ Анки-пулеметчицы, женщины-бойца, появился в фильме по его предложению. Новый сценарий с любовной линией Сталину понравился больше».
Павел Аптекарь. Чапаев
Каким был Василий Иванович Чапаев до Октябрьской революции? В одиннадцать лет он поступил в церковноприходскую четырехлетнюю школу, но из-за тяжкого материального положения вынужден был ее оставить и пойти работать. Потом – служба в царской армии, перевод в «ратники ополчения первого разряда» и увольнение в запас. Снова призванный после начала Первой мировой войны, Чапаев не только был награжден Георгиями за отвагу, но и продемонстрировал воинское мастерство. За два года войны он стал образцовым младшим командиром, получив звание фельдфебеля (ближайшего помощника командира роты, замещавшего его в отсутствии офицера).
26 октября 1917 года в Казани была провозглашена Советская власть. Вскоре состоялся второй военно-окружной съезд солдатских Советов, в дискуссиях принимал участие и Чапаев. Участники съезда постановили: «…Отстранить командира полка бывшего подполковника Отмарштейна и утвердить временно т. Чапаева». Новоизбранному командиру вскоре представилась возможность продемонстрировать свои таланты и убеждения при подавлении «контрреволюционного выступления» — собравшиеся в заволжском Николаевске члены земского собрания ударили в набат, и на площади собралась огромная, недовольная большевиками толпа, но тут на площадь влетел оснащенный пулеметами автомобиль с Чапаевым, который открыл огонь по куполу городского собора. Этого было достаточно, чтобы взять ситуацию под контроль.
В книге подробно описывается и феномен Чапаева – а именно, популярности фильма, снятого по мотивам романа Фурманова и ставшего одной из культовых лент отечественным кино. Но этому предшествовало согласование сценария фильма на самом верху советского Олимпа.
«20 декабря 1934 года во время шестнадцатого (!) просмотра ленты Сталин и Ворошилов попросили вырезать часть реплики главного героя, где тот говорит, что если подучится, то сможет командовать в «мировом масштабе», и ограничить его притязания фронтом… Сталин другие советские лидеры требовали от Шумяцкого изготовить максимально возможное число копий, чтобы показать их по всей стране… До конца 1930-х годов фильм посмотрели, по разным оценкам, от 45 до 60 миллионов человек. Кинопросмотры превращались в демонстрации: кинохроника запечатлела кадры, на которых колонны зрителей шли в клубы и кинотеатры под транспарантами «Мы идем смотреть «Чапаева»». В ленинградском кинотеатре «Сатурн» его ежедневно демонстрировали два года подряд… По свидетельству Шумяцкого, главный кинозритель (и кинокритик) страны Иосиф Сталин к марту 1936 года, то есть меньше чем за полтора года, посмотрел его 38 раз. Впрочем, вождь и учитель выделял «Чапаева» не только числом просмотров. Этот фильм бы единственным, который Сталин отдельно упомянул в декабрьской статье, посвященной пятнадцатилетию советского кино, его режиссеры, Георгий и Сергей Васильевы, стали первыми кинематографистами, удостоенными ордена Ленина».
«Связи между Ираном и Центральной Азией начались еще до возникновения ислама и даже до зарождения христианства, то есть еще в те времена, когда значительная часть нынешней Центральной Азии входила в состав иранской цивилизации. В подражание системе образования и воспитания Древнего Ирана в Центральной Азии стала развиваться сеть школ, которые превратились в центры обучения и воспитания ученых. Под воздействием этой системы образования и в период после распространения в регионе исламского учения в Центральной Азии наблюдался заметный прогресс культуры, науки, образования, философии, искусства и литературы».
Мехди Санаи. Взаимоотношения Ирана и Центральной Азии: тенденции и перспективы
Постсоветская Центральная Азия, занимающая обширную территорию, на которой проживает более шестидесяти миллионов человек, хотя и не имеет выхода к Мировому океану, но благодаря своему географическому положению занимает ключевую роль в мировой торговле, долгие века являясь частью Великого Шелкового пути, соединявшего Европу и Восточную Азию, азиатские Север и Юг. Как же изменилась ситуация на этой территории после распада Советского Союза и возникновении пяти новых государств? Как изменилась роль местного языка и религии, к каким последствия привела гласность и перестройка на этих землях?
Иран и страны Центральной Азии, в том числе, и те, что расположены на нынешнем постсоветском пространстве, традиционно имели множество разнообразных связей – как языковых и этнических, так и культурных. В главе «Культурное положение Центральной Азии» говорится, что рассматриваемый регион был настоящим перекрестком культур, где можно найти следы иранской, китайской, исламской и славянской цивилизаций. В своей книге видный дипломат и ученый также исследует исторические особенности торговых контактов и государственных союзов между Ираном и Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном, Туркменистаном и Узбекистаном. Рассматривается и характер их современных отношений, возможные перспективы в будущем. Аналитические выводы подтверждены опубликованными в книге статистическими данными и выкладками.
«Центральная Азия является важнейшим среди окружающих Иран регионов – в силу давних исторических и культурных связей с Ираном. В своих отношениях со странами региона Иран опирается на историческую общность, на опыт совместной жизни со времен Ахеменидов до периода правления Сефевидов и Каджаров в XIX веке. Важную объединяющую роль играет ислам как общая вера, большое значение имеет также общность персидского языка для Ирана, Таджикистана и значительной части Узбекистана и Афганистана, а равно наличие таких городов как Бухара, Балх, Марв (Мары), Хива и Хорезм в качестве колыбелей иранской цивилизации».
«Примерно, в 1922 году в Карловку из Полтавы прибыла на гастроли музыкально-драматическая труппа, в которой ведущее положение занимал впоследствии известный певец Иван Семенович Козловский. Ставили «Наталку-Полтавку» в клубе Крахмального завода. Петра пел Козловский, а Мыколу – отец (с исполнителем этой партии что-то случилось). Это были голодные годы и пели «за котлету». После каждого спектакля… с артистами расплачивались котлетами, кому – одной, кому – двумя. Это уточнение я услышал от Ивана Семеновича, когда в семидесятых годах мы с ним встретились в санатории им. Герцена под Москвой. Он вспомнил «котлетную» историю и заметил, что выступали не только в клубе Крахмального завода, но и в других местах, платили действительно котлетами («Это как валютой!» — уточнил великий артист), но кое-кому плата составляла и две, и три котлеты. Я постеснялся спросить, за сколько котлет пел Иван Семенович…».
Анатолий Коваленко. Наедине с собой
Книга представляет собой сборник воспоминаний заместителя начальника Второго Главного Управления КГБ СССР генерал-майор Анатолия Григорьевича Коваленко, а также фрагменты его записных книжек, которые он вел фактически всю жизнь, с 1948 по 1983 год.
Анатолий Коваленко родился в 1925 году. Во время Великой Отечественной войны, на которую ушел добровольцем в 17 лет, он под именем капитана Гурского был командиром партизанского отряда имени Железняка в Польше и Словакии. Причем главной задачей отряда была не только вооруженная борьба с гитлеровскими войсками, но и разведка. Генерал Коваленко позже вспоминал: «Моим партизанам было «легко». Их основная задача – как лучше и безопаснее выполнить задание, уничтожить врага. Для меня же партизанские будни были фоном для решения основной для отряда задачи – разведывательной. Как проникнуть на подземные заводы по производству ракет ФАУ-1 и ФАУ-2 в районе Лядце-на-Гроне». За голову молодого партизанского командира немцами была объявлена награда в сто тысяч крон.
Издание проиллюстрировано уникальными фотографиями, репродукциями в том числе и такого раритета, как пропуск в Колонный зал на похороны Сталина, выданный заместителю председателя Правления Государственного Банка СССР Григорию Степановичу Коваленко — отцу Анатолия Григорьевича. Автобиографические эпизоды и моменты семейной истории в тексте дополнены письмами бойцов партизанского отряда, видных деятелей советской культуры, с которыми Коваленко был связан личной дружбой или деятельностью в качестве консультанта художественных фильмов.
«И вдруг вызов к полковнику Сидорову! Надо срочно вылетать в группу Барановского, на подготовку и сборы – 3 дня! Я буду действовать под псевдонимом «капитан Гурский», о чем шифрованной связью уже в оперативную группу сообщено.
— Почему капитан и почему Гурский? Я же не капитан…
— Так по легенде. Это – непринципиально.
Через несколько дней, практически без специальной подготовки, глубокой ночью мы с майором Зоричем (то есть Святогоровым А.П.) оказались за две тысячи километров от Киева, спустились на парашютах чуть ли не в костры, полыхавшие на партизанской базе в районе польского города Парчева».
«Понятие «шоустоппер» пришло в кино с Бродвея, где оно означало эффектный музыкальный номер, вызывающий бурный восторг и экзальтацию в зрительном зале. Непрекращающаяся овация, вызовы исполнителей на «бис» в буквальном смысле останавливали шоу – так возник этот термин. Неслучайно первые настоящие шоустопперы в кино появились с рождением мюзикла (хотя уже многие сцены в немых фильмах можно рассматривать как протошоустопперы: например, ураган из «Пароходного Билла» Бастера Китона, гонка на колесницах из «Бен Гура» Фреда Нибло или расстрел на одесской лестнице из «Броненосца Потемкин»). Однако человеком, внедрившим эту концепцию в умы кинематографистов, является Басби Беркли…
В мюзиклах компании «Уорнер бразерс», над которыми работал Беркли, проходные сцены, служащие для развития сюжета, чередовались с длинными и эффектными музыкальными номерами, которые часто не имели вообще никакой связи с нарративом фильма. Они четко отделялись от основного действия по ритму монтажа, визуальному решению и, разумеется, музыкальному оформлению. По сути, шоустопперы Басби Беркли представляли собой фильмы внутри фильма, имея собственную логику и драматургию».
Дмитрий Комм. Гонконг: город, где живет кино. Секреты успеха кинематографической столица Азии
Книга начинается с истории города, в котором родилось его кино, а точнее с истории тех, кто создавал и смотрел это кино. Большинство гонконгцев – это дети и внуки тех, кто прибыл в ходе одной из трех больших волн эмиграции с материка, проходивших с 1930-х по 1970-е годы.
Это наложило свой отпечаток на зрителей, поскольку одной из главных задач раннего гонконгского кино стала помощь зрителям-эмигрантам в нахождении своего места в изменившемся для них окружающем мире. Спустя несколько лет, в 1960-м, был снят первый по духу и идеологии гонконгский фильм — «Дикая, дикая роза», причудливый сплав нуара и мюзикла, который переносил сюжет «Кармен» в современный гонконгский ночной клуб. В этой картине проявился отличительный признак последующего гонконгского кино – универсальность киноязыка, вовсе не требующего от зрителя знания китайской культуры.
В книге уделено внимание одному из самых важных средств выразительности жанрового кино – особому принципу построения ключевых сцен – «шоустопперам» (цитата, посвященная им, приведена в самом начале рецензии). Гонконгские кинематографисты внесли свои новаторские приемы в различные жанры, в том числе — уся — старейший жанр китайского кино хотя и повествует о китайских рыцарях, который является аналогом западных фильмов «плаща и шпаги». Именно в этом стиле и снят «Крадущийся тигр, невидимый дракон», получивший «Оскара».
Отдельная тема – откуда брались деньги на съемки гонконгских картин – к началу 90-х годов Гонконг выпускал по 220-230 фильмов в год.
«Значительную часть в гонконгской киноиндустрии того времени сыграли триады – представители мафии, которых кинематографисты делили на две категории: хорошие и плохие. Хорошими считались те триады, которые инвестировали в кино, стремясь таким образом выйти из тени и приобрести репутацию честных бизнесменов. Парадоксально, но именно «хорошие триады» были среди тех немногих продюсеров, которые брались финансировать в Гонконге некоммерческое арт-кино, поскольку их целью было не получение прибыли, а приобретение респектабельности. Справочник Hong Kong Babylon рассказывает о случае, когда один из немногих «артхаусных» режиссеров Гонконга Стэнли Кван после коммерческого провала сразу двух своих фильмов несколько лет сидел без работы, и единственный продюсер, выразивший желание профинансировать его новую картину, был У Тунь – в прошлом наемный киллер, приговоренный на Тайване к пожизненному заключению, отсидевший шесть лет в тюрьме и выпущенный за «хорошее поведение». У Тунь завязал и переквалифицировался в кинопродюсеры; самым его известным фильмом является уся «Бабочка и меч»…»
«У традиционной религии народа йоруба много общего с другими африканскими религиями — в том числе тенденция образовывать своеобразный сплав с верованиями, распространенными в диаспорах по всему миру. Йоруба почитают и обращаются за помощью к одному или нескольким оришам (божествам), а также к своим предкам, которые умерли, но сохраняют заинтересованность в делах потомков. Верховный бог Олодумаре стоит выше ориш и даже, пожалуй, воплощает собой все их множество. Для йоруба Олодумаре — создатель, с которого все началось; но управление земными делами обычно остается прерогативой ориш, каждый из которых связан с определенным явлением. Например, Шанго — бог молний и, в современной версии, электричества. В религии йоруба, представляющей собой сплав анимизма и политеизма, боги связаны между собой тесными взаимоотношениями. Все вокруг пронизывает созидательная энергия — аше. Для восславления богов и укрепления взаимоотношений с ними применяются как публичные, так и индивидуальные ритуалы; практикуются также жертвоприношения, которые, по мнению приверженцев данной религии, идут на пользу не только самим верующим, но и богам, поскольку во время жертвоприношения происходит обмен аше».
Религии. Под редакцией Рассела Ре Мэннинга
Изданное в популярной серии «За 30 секунд» красочное издание очень сжато рассказывает о пятидесяти распространенных религиозных воззрениях, как возникших в тысячелетия назад (и при этом – среди них – и существующие), так и сформировавшихся относительно недавно, в прошлом столетии. В книгу включены главы: примитивные религии (анимизм, время сновидений, шэнизм, йоруба), духовные практики Востока (индуизм, буддизм, даосизм, джайнизм, синтоизм, конфуцианство, сикхизм), авраамические религии (иудаизм, суфизм, шиизм, суннизм), христианство Европы (католики, православные, квакеры, англиканская церковь, лютеране), христианские течения мира (мормоны, баптизм, пятидесятничество, коптское христианство), смешанные верования (неоязычество, спиритизм, вуду) и новые религии – один из наиболее интересных разделов, наглядно демонстрирующий век, какие формы религии стали актуальны в XX веке.
По словам редактора (Расселла Ре Мэннинга), книга посвящена именно религиозным верованиям, ведь в религиях мира больше всего поражает удивительное разнообразие верований и духовных практик.
Каждый из разделов начинается с глоссария, затем суперкороткая концепция вероучения и более развернутая теология.
Одно из самых необычных верований, отразившее появлении на дальних территориях ранее невиданного прогресса – карго-культ (религия самолетопоклонников), наиболее распространившаяся в годы Второй мировой войны.
«По мнению верующих, Джон Фрум – бог, который живет в Америке и на Ясуре – вулкане на острове Танна в архипелаге Вануату в южной части Тихого океана. Впервые он явился местным жителям в видениях в 1930-х гг., призывая отвергнуть христианство и колониальную валюту и вернуться к кастому – традиционной культуре. (Имелись в виду обычаи и традиции, запрещенные миссионерами — к примеру, употребление алкогольного напитка кава.) По мнению приверженцев данного движения, последующие исторические события являются подтверждением их веры: в годы Второй мировой на острове высадились моряки, одетые в белое, и принесли с собой технологические диковины. Хотя эти американцы после войны уехали, Джон Фрум однажды вернется и привезет с собой богатый груз из Соединенных Штатов. Верующие молятся Фруму и отмечают День Джона Фрума раз в год; во время этой церемонии поднимают американский флаг и маршируют в некоем подобии американской военной формы, размахивая бутафорскими бензопилами (что символизирует расчистку места под будущие фабрики). Участники движения также соорудили взлетно-посадочную полосу с бамбуковыми контрольными вышками, готовясь к прибытию ценного груза».
«Хотя известно, что Хараппская цивилизация использовала астрономию, чтобы делать календари в III тысячелетии до н.э., нам неизвестен объем их астрономических знаний. Древнейший сохранившийся индийский трактат — Джьотиша-веданга. В нем описывается, как рассчитать движение Солнца и Луны, имевших значение для проведения ритуалов. Текст сохранился в списках I или II веков н.э., но мог быть составлен и около 700 г. до н.э. или позднее. Его происхождение относится к еще более древнему периоду: описанное в нем зимнее солнцестояние датируется периодом между 1150 и 1400 гг. до н.э. Джьотиша-веданга имеет сходства с вавилонскими текстами».
Энн Руни. История астрономии: От карт звездного неба до пульсаров и черных дыр
Первые астрономы наблюдали гораздо больше звезд на небе, чем мы сейчас (невооруженным взглядом) – из-за нынешнего светового загрязнения. К тому же во времена палеолита наблюдатели видели не совсем те звезды, что видны сейчас. В те давние времена Полярная звезда не обозначала северный полюс мира, а некоторые из созвездий, которые в наше время видны только в Южном полушарии, наблюдались тогда только в Северном и наоборот. Древнейшими календарями были столбы или мегалиты, возведенные в соответствии с восходом Солнца или Луны в определенные дни. Самый древний известный сейчас подобный комплекс – Уоррен Филд, находящийся рядом с замком Кратес в Шотландии.
В красочном (с фото древних комплексов, вавилонских табличек, «Шелкового Атласа комет», древних статуэток, моделей Вселенной и современных фото звездного неба) издании рассказывается о том, как люди тысячелетиями наблюдали за звездами, как возникли многочисленные мифы и предания, связанные со далекими светилами и планетами Солнечной системы. Первым техническим учебником, написанном на английском, был трактат об астролябии, в котором подрастающему поколению объяснялось, как ее сделать и использовать. Автором был Джефри Чосер, вошедший в историю литературы «Кентерберийскими рассказами». Трактат по астролябии в то давнее время был популярен и сохранился в многочисленных рукописных копиях.
В главе «Звезды на карте» описаны каталоги звездного неба и как появилась необходимость в большом количестве названий для звезд с распространением телескопа, и последующая переклассификация звезд. В главе «Последний рубеж» рассказывается поиске инопланетного разума и экзопланет.
«Первое предположение о вступлении в контакт с инопланетянами было сделано Фридрихом Гауссом в 1802 г. Он полагал, что человечество может послать сигнал существам на Марсе, нарисовав гигантские символы на снегах Сибири. Эта идея не была воплощена. Однако в XX веке обнаружение или контакт с инопланетной жизнью начали восприниматься как нечто осуществимое. Серьезному рассмотрению этот вопрос подвергся после того, как математик и физик Энрико Ферми задал невинный вопрос за завтраком в1950 г.: «Где же все?». Имея множество звезд, многие из которых, вероятно, с планетами, почему мы до сих не столкнулись с инопланетянами? Этот вопрос известен как парадокс Ферми.
Вопрос Ферми побудил НАСА в 1971 г. взять на себя финансирование проекта SETI по поиску внеземного разума. Институт SETI выделился как некоммерческая организация в 1984 году. Цель проекта SETI – сканировать небо с использованием радиотелескопов на предмет сигналов из открытого космоса в поисках чего-нибудь, что может оказаться неслучайным сообщением или свидетельством радиопередачи разумной цивилизации».
На Terraart вышло мое интервью с директором Российской книжной палаты Еленой Ногиной.
Публикую здесь его фрагмент.
В чем вы видите сейчас главные задачи Российской книжной палаты?
Мы считаем нашей главной задачей сегодня наряду со всеми остальными нашим функциям – информирование общества, РКП должна создавать и распространять наиболее полную, оперативную и качественную информацию, подготовленную на основе ОЭ изданий.
Можно ли по данным Книжной палаты оценить степень воздействия экономического кризиса на книгоиздание, и в чем оно выражается?
Наши статистические данные показывают, что по количеству выпускаемых изданий мы остаемся на прежнем уровне, а вот тиражи падают и прилично. Косвенно это показывает, что кризис действует, сегодня сложно выпускать большие тиражи, они не расходятся, платежеспособность населения падает.
Как, по вашим наблюдениям, повлияла на книжный мир всеобщая дигитализация? Что в связи с этим изменилось в вашей деятельности?
Наша деятельность меняется, мы должны наряду с печатными изданиями, регистрировать электронные издания, сегодня они не попадают в систему обязательного экземпляра. Нам необходим новый закон об ОЭ. Мы сейчас работаем над ним.
Государственный архив печати РФ, входящий в состав Книжной палаты, хранит богатейшую коллекцию печатных изданий, начиная с 1917 года. Насколько эта коллекция доступна для научной работы, специалисты каких направлений обращаются к вам с запросами?
РКП старается давать информацию по всем вопросам, связанным с издательской деятельностью, на основе нашего библиографического банка данных. Что же касается использования коллекции печатных изданий, то здесь все сложнее, так как мы хранители печатных изданий, мы не даем доступа к этим изданиям, как это делают библиотеки. Речь может идти только о копиях, причем без нарушения авторских прав.
Владимир Торин. Амальгама 2. Тантамареска. – М.: Вече, 2017. ISBN 978-5-4444-6053-5
Роман "Амальгама 2. Тантамареска" открывается почти безмятежной картиной – Парк Горького, теплый вечер, публика катается на роликах и скейтах, фотографируется, просовывая головы в щиты-тантамарески со смешными фигурами и прорезями на месте лиц. А кто-то слушает лекцию о человеческих снах и связанных с ними загадках. Вот только плавная речь лектора оказывается прервана весьма бесцеремонно: «…Суть этой концепции состоит в том, что душа спящего человека входит в контакт с обитателями астрала, которые не нуждаются в материальном воплощении. — А что, если обитатели астрала не входят в контакт, а просто-напросто уже давно живут в человеке, проявляя себя именно во сне? — раздался чей-то резкий и звонкий голос».
И всё, как говорится, заверте… Вмешавшегося в ход лекции парня преследуют спецслужбы, его спасает таинственная красотка, сражающаяся круче любого суперагента. Автору удалось обеспечить отличный саспенс на протяжении всей книги. Человеческими снами, а значит и людьми, можно незримо управлять? То есть, управлять каждым из живущих, ведь нет такого человека, который не нуждается во сне. Хотя такие, кто не видит снов или не помнит их, существуют. А почему, собственно, у них проблемы с памятью? Или эти люди просто не очень интересны тем, кто давным-давно обитает в человеческих снах, проникая туда из зеркал. Осторожнее надо заглядывать в зеркала, тем более, старинные… Перед некоторыми силами все беззащитны, как превращенный в тантамареску человек на обложке романа (за ее основу взят этюд Жана Ипполита Фландрена «Юноша, сидящий на берегу моря»).
Автор продолжает и тему первой «Амальгамы», историю знаменитых и таинственных зеркал с острова Мурано и венецианского Совета Десяти, который этот секрет ревностно охраняет на протяжении веков. Тайна снов и ее связь с теми самыми зеркалами Совету Десяти тоже известна. «Речь идёт о так называемом зеркале Сталина. Достаточно давно это венецианское зеркало из муранского стекла было подарено кому-то из российских императоров. Зеркало находилось на ближней даче Сталина и однажды открыло портал в какую-то другую эпоху. И по этому порталу в другую эпоху отправился человек, как две капли воды похожий на… — Иван Иванович посмотрел на Верхотурова, а тот едва заметно отрицательно качнул головой, — впрочем, неважно, на кого похожий. Важно, что это зеркало точно является каким-то недостающим элементом в конструкции для проникновения в человеческие сны».
Но кому под силу во всем этом разобраться? Неужели только тем самым спецслужбам, из чьей секретной лаборатории сбежал упомянутый выше возмутитель спокойствия – талантливый компьютерщик Алексей, однажды осознавший, во что ввязался… «Наши умники научились как-то проникать в сон конкретных людей и заставлять их что-то во сне делать. Так? Американские умники тоже лаптем щи не хлебают и тоже давно умели это делать… — Не совсем так, — аккуратно вставил Смирнов. — Это умели делать много лет назад высшие иерархи испанской и итальянской инквизиции… Держалось всё это в строжайшей тайне, пока американцы не добились, чтобы им открыли доступ к этим секретам».
Только лихие экспериментаторы не успели разглядеть то, с чего надо было начинать. А именно, что на тайне сновидений, в общем-то, держится наш мир, какой бы он ни был, но держится ведь. Но вот если начать грубо хватать ускользающие сны за их легчайшие крылышки, мирозданию грозит беда. «Запущенный процесс разрушения мира внутри сознания переходит от одного человека к другому, если он спит и находится на расстоянии 20–50 метров от источника. Прошли уже сутки, на базе сменилась охрана, люди спали у себя дома, одновременно генерируя кошмар апокалипсиса в сновидение всех, кто находился от них на расстоянии 50 метров. Вы представляете современные многоквартирные дома?».
Всех героев стремительно затягивает один и тот же гибельный водоворот. Есть в романе даже одна из классических пар отечественного фольклора старушка-мама и сын-каторжанин… ну, то есть уже более современный уголовник. Но все же не настолько современный, чтобы начисто забыть о человеческих чувствах, как минимум, о том, что он когда-то был вихрастым мальчишкой, и мама очень его любила. «Алексей вспомнил, что, действительно, уже несколько дней не видел эту смешную старушку. А вроде бы три дня назад они вместе с Иваном Ивановичем экспериментировали именно с ней. Алексей плохо помнил сон Олимпиады Тарасовны. Помнил, что был какой-то берег моря, какие-то чудовища, молнии. Плохой сон. Странно. Действительно, где она?». А давно выросший непутевый мальчишка, которого мама пыталась во сне ценой собственной жизни заслонить от чудищ, гибнет на детской площадке в перестрелке с теми, для кого уже не существует ничего человеческого.
Такая вот отчаянная попытка спасти этот мир, который летит в тартарары, подкошенный опасными экспериментами, выросшими из честолюбивого научного любопытства и жажды власти. Рядом разворачивается и еще одна мучительная история, в которой разведчик, отличившийся на одной из недавних войн, любит девушку, являвшуюся ему только во сне. Порой она жестока, но иногда способна и помочь, например, предупредить об опасности за считанные минуты до нападения врагов на спящий лагерь. Вот только объяснить, почему ты поднял тревогу, когда ничто не предвещало, весьма сложно. Разведчик попадает в подопытные на объект, где изучают сновидения. Но ему суждено донести до людей, что же скрывается за чередой снов.
И именно на его часах включится обратный отсчет, показывающий безжалостное убывание времени до катастрофы человечества и той удивительной цивилизации, которая все время существовала с ним рядом. А в это еще никто не верит. «Это я с Иваном Ивановичем в твои сны проникаю. Мы пока просто ещё не научились передавать изображение с твоей головы на монитор, но это дело нескольких лет. Но мы уже можем заказать, чтобы во сне ты, например, испытывал те или иные эмоции. — Алексей, вы не понимаете, что вместе с вашим глупым Иваном Ивановичем влезаете в страшную историю, которая может погубить всё человечество!»
Говорят, настоящая любовь даже в этот момент может оказаться спасительной… «Её не надо получать за что-то взамен, она появляется сама. И этот дар — единственное, что есть в нас божественного и по-настоящему сильного. И только этот дар может защитить человека от бед и напастей. Мы же знаем с тобой, что надвигается». Та самая таинственная и непобедимая красавица Глафира, сирота из приюта, воспитанная в обители воинов, любви не знает, но безмерно тоскует по ней. Даже если «железный воин Совета Десяти, несокрушимый страж тайны Амальгамы» самой себе в этом не признается. Даже если лучшему агенту Совета Десяти это совсем не пристало. Она пытается заглушить тоску мимолетными связями, но утолить душевную боль сменой партнеров еще никому не удавалось. И вот она сталкивается лицом к лицу с тем, кто прожил множество жизней в рамках одной, со средневековым рыцарем, попавшим волею судеб – и венецианских зеркал – из эпохи битв в эпоху гаджетов. Кто бы предположил, что он способен влюбиться… да не влюбиться, а полюбить эту самую неистовую, опасную и порой сумасбродную Глафиру, которой будто бы доставляет радость мучить бедного храбреца своим демонстративным равнодушием и легкомыслием. Если речь не идет о деле, конечно. А поиск любви в собственной душе может в один далекий от прекрасного момент оказаться самым важным делом.
облако тэгов
