Оригинальная книжка Холдемана получила "Локус" за лучший сборник 1997 года.
Рассказы Холдеман отбирал свои самые хорошие, засыпанные премиями:
Рассказ "Слепая любовь" — Хьюго и Локус за 1995, "Обратная связь" — лучшее за год от Дозуа выпуск 8, "Могильщики" — Всемирная премия фэнтези и Небьюла 1993, "Интервальная съёмка" — в сборнике "Лучшее фэнтези и хоррор за 1990 год", а небольшой роман "Афера Хэмингуэя" взял золотой дубль — Хьюго-91 и Небьюлу-90. И еще в книге приятно сделано после каждого рассказа — небольшое, на одну-две странички, послесловие автора об обстоятельствах связанных с этим произведением.
Это первое издание в твердом переплете, в суперобложке, май 1996 года
Предисловие Холдемана:
То, чего не знаешь, повредить не может
В нашей культуре и в других культурах сложился романтический образ писателя как мужчины или женщины, набравшегося определенного опыта. Джек Лондон пробивается сквозь снега или борется со штормами в открытом море, Хемингуэй прыгает на арену с быками или оказывается на ринге с боксерами, Джоан Дидион едет в Эль-Сальвадор, Норман Мейлер разгуливает по Манхеттену в белой меховой шубе. Но большинство из нас знает, что писатели в основном сидят, уставившись взглядом в пустоту, и отчаянно пытаются придумать следующее предложение. Писатель за работой больше всего похож на клерка. Романтики могут принимать его за «блуждающую точку», отправившуюся в путешествие ради них, — мол, он выходит в мир и живет на полную катушку: делает, чувствует, думает и, наконец, так переполняется жизнью, что должен сесть за письменный стол и извлечь из всего этого какой-то смысл — для себя и для пребывающих в ожидании читателей.
Писатели не очень-то стараются развеять это заблуждение. Многие из нас используют свою профессию как оправдание для вещей либо опасных, либо дорогостоящих, либо нравственно предосудительных, а то и для всего сразу. Если вы вращаетесь в писательской среде, то время от времени наталкиваетесь на одного-двух человек, которые, как вы начинаете подозревать, пишут прозу только потому, что это позволяет им говорить возмутительные вещи, заниматься сексом с множеством самых странных людей и выпивать еще до обеда.
Первоначально этот сборник назывался «Обратная связь», по заголовку первого рассказа, одного из моих любимых. Но «Слепая любовь» получила целую кучу премий, в том числе «Хьюго» за лучший научно-фантастический рассказ года, и мой издатель упросил меня изменить название книги. Он не то что более знаменит, но менее абстрактен, а для художественного редактора это означает меньше головной боли. Мне великодушно разрешили сохранить это введение и внутреннюю структуру сборника, которая увязана с оригинальным названием книги.
Некоторые особенности в поведении писателя, в том числе и нелицеприятные, могут быть объяснены в терминах обратной связи. Обратная связь — это то, что получается, когда часть результата работы системы загружается обратно в систему для ее регулировки. Визг, которым отзывается вам микрофон, это «позитивная» обратная связь; она усиливает мощность. Негативная обратная связь мягче, как ограничитель в двигателе грузовика или регулятор давления в скороварке. Такие писатели, как Хемингуэй и Байрон, которые словно лепили собственную жизнь по образу и подобию своих вымышленных героев, проявляли своего рода позитивную обратную связь. Полагаю, должны существовать и писатели с негативной обратной связью, которые не приемлют излишеств своих персонажей и поэтому живут спокойной, нормальной жизнью, но, само собой, мы слышим только о первых!
Оправдание эпатажных моделей поведения — прямое следствие правила, которое я считаю вредным и ложным: пиши о том, что знаешь. С четвертого класса и до магистратуры преподаватели твердят учащимся писать о том, что им известно, и этот принцип кажется настолько самоочевидным, что ни учителя, ни студенты не ставят его под сомнение. (По этой же причине так много романов о профессорах колледжей, совершающих прелюбодеяние со своими студентами или, по крайней мере, фантазирующих об этом.)
Я пишу научную фантастику и, конечно, был бы парализован как автор, если бы меня принудили ограничиться рассказами только о том, что мне — или кому-либо другому — известно из личного опыта. Никто и никогда не разговаривал с марсианами, не использовал телепатию для контроля над другими людьми и не путешествовал во времени. (Существуют люди, в некотором смысле, с ограниченными возможностями, которые считают, что они всем этим занимались, и одно из преимуществ автора научной фантастики в том, что вы можете с ними переписываться, а иногда даже встречаться во плоти.)
Научная фантастика предоставляет интересные возможности для исследования соотношения творчества и личного опыта под двумя углами. Во-первых, под углом полного отрицания опыта: ценны именно воображаемые события, которые вы описываете, а не воспоминания. Но с другой стороны, возможно творческое взаимодействие воображения и личного опыта: я никогда не стрелял из лучевого оружия, но стрелял из пистолета. Думаю, в обоих случаях вы используете обе руки, чтобы крепче держать оружие, тратите лишнюю долю секунды, чтобы лучше разглядеть цель, нажимаете на спусковой крючок плавно, а не дергаете, и так далее. Знание реального мира делает ваш вымышленный мир более достоверным.
Конечно, еще важнее этих механических подробностей — насколько хорошо вы знаете или можете вообразить эмоциональное состояние персонажа, который держит этот лучевой пистолет и собирается стрелять. Если вы делаете это честно, то пишите правду. Вы отнюдь не лжете, придумывая вещи, которые с вами никогда не происходили; писатели, занимающиеся художественной литературой, делают это сплошь и рядом, а уж если вы пишете научную фантастику, фэнтези или ужасы, то по большей части излагаете то, чего не происходило никогда и ни с кем.
Тем не менее, есть пара тонких мест, которые не следует игнорировать. Вы должны избегать прямого описания вроде бы обычного опыта, если сами его не пережили. Например, мне нужно быть дураком либо считать себя гением, чтобы взяться за описание того, что чувствуешь при беременности, и каково родить ребенка. Писатель-фантаст Джеймс Типтри-младший, который открылся некоторым читателям, что на самом деле является женщиной, попытался дать описание мужчины, мастурбирующего при нулевой гравитации.
Но стоит поразмышлять о том, что на самом деле представляет собой универсальный опыт. Я встречаю ужасающее количество утомительной ерунды, написанной о боях, которая для меня звучит лживо, потому что имею полугодовой опыт боев во Вьетнаме. Но большая часть писательской братии в наши дни этим опытом не располагает; опыт этот очень редок даже среди мужчин моего поколения. Поэтому только немногие читатели подловят вас, если вы, например, напишите, что из М-16 выпустили все двадцать патронов, которые находились в обойме. (Справочник подтвердит, что в обойму к этой винтовке входит двадцать патронов, но наверняка не укажет, что если вы зарядите более восемнадцати, то возникнет риск заклинивания.)
Есть замечательный пример того, как все это придумывается. Согласно мнению большинства критиков, лучшим романом о гражданской войне в Америке является «Алый знак доблести», написанный Стивеном Крейном через много лет после события. Крейн родился через шесть лет после окончания конфликта и вообще не имел никакого боевого опыта. В поисках специфической информации он опросил множество ветеранов, но главное в том, что он сумел вложить в это произведение свою душу, и воображение у него было такое, что только держись. (Старый солдат, дававший свой отзыв на его книгу в Лондоне, восхищался ее точностью и удивлялся только тому, что автор неточно передал звук пролетающих пуль.)
Конечно, к тому времени, когда вы садитесь за стол, чтобы написать о своем опыте, весь он превращается в воспоминания. Поэтому писатели должны помнить об еще одной вещи: барьер между воспоминаниями и воображением может оказаться очень тонкой мембраной. Все мы постоянно переписываем свое прошлое не только для того, чтобы выглядеть лучше, но и пытаясь найти смысл в наших жизнях и в жизни вообще, в той, что начинается с большой буквы.
Моим студентам в Массачусетском технологическом институте я даю упражнение: за пять-десять минут написать о самом раннем воспоминании из детства, какое только они смогут припомнить. Я прошу их воспроизвести настоящее событие, а не просто «ощущение места», чем обычно ограничивается большинство людей. Должна существовать определенная причина, по которой они помнят этот случай, не какая-то другая, ставшая важной для них в последующей жизни — это логический трамплин для развертывания целой истории. Но это и демонстрация ценности опыта при написании художественного произведения.
Собрав работы, я рассказываю студентам анекдот про «первые воспоминания». Великий детский психолог Жан Пиаже долгие годы считал, что его самым ранним воспоминанием является драматический случай, когда его украли из прогулочной коляски. Он даже помнил, как его няня погналась за похитителем и поймала негодяя; в борьбе он исцарапал ей лицо. Однако годы спустя нянечка явилась навестить семью и призналась, что все придумала — лицо она расцарапала, занимаясь любовью с приятелем в кустах! Пиаже слышал историю столько раз, что детали отпечатались в памяти и сохранились, как подробности настоящего инцидента.
Это имеет отношение к художественному вымыслу. Истинным или ложным был этот опыт — неважно для того воздействия, который он оказал на личность Пиаже по мере его превращения из ребенка во взрослого. «Память» о самоотверженном поведении няни должна была способствовать формированию более высокого мнения о человеческой натуре, которое в противном случае могло и не сложиться. Происшествие даже могло оказать влияние на его выбор карьеры.
Когда мы читаем художественную литературу — если это только не очевидные вещи из жизни автора, такие как «И восходит солнце» или «Молитвы без ответа», — то понятия не имеем, пережил ли автор то, что описано в произведении. Вроде бы это не должно иметь никакого значения, но, конечно же, это не так. Мы задаемся вопросом, насколько компетентен автор в затронутой им теме. Мы тоже разнюхиваем и подглядываем.
Одна из причин интереса к биографиям писателей — возможность отследить источники их художественного вымысла. Мне пришло в голову, что было бы полезно, используя ретроспективный взгляд, связать в этой книге воедино разные рассказы и попробовать понять, какая часть в каждой истории вымышлена, а какая исходит из так называемой реальной жизни. В качестве послесловий я изложил свои размышления, напечатанные другим шрифтом, так что те, кто хочет читать только художественное произведение, могут их легко пропустить. Но такие люди и этого не читают…
Джо Холдеман
Остров Джерси
Апрель 1993 — октябрь 1995
===================
Обложка второго издания, март 1997, покетбук
Содержание сборника:
Предисловие. То, чего не знаешь, повредить не может, Introduction: What You Dont Know Cant Hurt You.
Обратная связь, Feedback (1993) Playboy, March 1993, Иллюстрация Филипа Кастла:
Посвящение, Passages (1990), Analog Science Fiction and Fact, March 1990, Иллюстратор Тодд Камерон Гамильтон
Афера Хемингуэя, The Hemingway Hoax, 1990, Isaac Asimov's Science Fiction Magazine, April 1990, Перевод К.Сташевски, раз, два.
Образы, Images (1991), The Magazine of Fantasy & Science Fiction, May 1991
Плацдарм, Beachhead (1991), Антология There Wont Be War, 1991
Чудовище, The Monster (1986), антология Cutting Edge, 1986
Если бы у меня были крылья ангела, If I Had the Wings of an Angel (1991), Антология 2041: Twelve Short Stories About the Future by Top Science Fiction Writers, 1991
Курс лечения, The Cure (1994), Антология Universe 3, 1994, Перевод Л. Щёкотовой (ж. Если № 11, 1996, илл)
Могильщики, Graves (1992), The Magazine of Fantasy & Science Fiction, October-November 1992
Слепая любовь, None So Blind (1994), Asimovs Science Fiction, November 1994, Перевод Л. Щёкотовой (ж. Если № 2, 2002, илл)
И еще в книжку вошли стихи:
Возвращение, Homecoming (1990), В сборнике ConFiction: The 48th World Science Fiction Convention, 1990
Огонь, лёд, Fire, Ice (1994), Omni, April 1994, илл. Eric Dinyer
Интервальная съёмка, Time Lapse (1989), Антология Blood Is Not Enough: 17 Stories of Vampirism, 1989
Ди-Экс, DX (1987), Антология In the Field of Fire, 1987
Эта книга – настоящее сокровище. Альфред Бестер в расцвете своего таланта. Не только увлекательнейший роман, но и картина давно ушедшей эпохи.
Альфред Бестер был живым воплощением Нью–Йорка пятидесятых с его кипучей деятельностью. Казалось, он умел всё! Писал радиосценарии, рекламные тексты, статьи и романы, находившие массу читателей и подражателей, работал редактором, и так далее. Словом, настоящий сын своего времени.
С Альфи мы познакомились после войны, в конце сороковых. Выдающийся человек во всех отношениях – и по габаритам, и по натуре. Позднее, когда вышел мой дебютный роман, его рецензия оказалась первой, и лучшей. Я написал ему, чтобы поблагодарить. Так завязалась наша переписка и возобновилась старая дружба.
Тогда я обитал в Дании, перебивался случайными заработками и чаще всего сидел без гроша. Альфи занимал пост редактора в авторитетном журнале «Холидей», радовался жизни и слыл хозяином Манхэттена. Минимум раз в год я мотался в Нью–Йорк договариваться с издателями и, разумеется, повидать Альфи. Тот сразу тащил меня обедать в «Сарди», заново открывая мир, которым я пренебрег ради искромётных будней фермера, растящего картофель в маленькой деревушке в Зеландии. Альфи же был в своей стихии – точно так же, как в романе о той эпохе, который вы держите в руках. На выходных, когда редакторы отдыхали от работы, я приезжал к нему домой в округ Бакс, штат Пенсильвания. Мы много говорили и пили, хотя в плане выпивки я значительно уступал радушному хозяину. Почти в каждой комнате у него стоял наготове галлон водки. Рассуждая, Альфи бродил взад–вперёд и частенько останавливался возле бутыли. Подцеплял её указательным пальцем за ручку и, поддерживая локтем, делал огромный глоток. Незабываемое впечатление! Точь–в–точь как эта книга, захватывающая хроника эпохи.
У моей будущей жены, тогда ещё просто подруги, в квартире была оргонная кабина, забытая предыдущим жильцом. Если вы не слыхали об оргонной кабине, то наверняка не знаете и её изобретателя, доброго доктора Вильгельма Райха. В ту пору дианетика оставалась теорией, опубликованной в научно–фантастическом журнале, мир был молодым, а Нью–Йорк – городом, в котором можно жить.
Последний раз мы с Альфи встретились в Венеции. Пили вино в баре на острове Мурано и любовались залитой солнцем лагуной. Мы говорили, выпивали и великолепно проводили время.
Таким я и хочу его запомнить. Пусть Альфи больше нет с нами, но он по–прежнему живёт в памяти многочисленных друзей и на страницах своих книг.
В том числе, и в этой. Приготовьтесь окунуться в мир Альфреда Бестера и его героев. Удовольствие вам гарантировано.
Пять магазинов находятся в квартале от Триумфальной арки чуть ли не дверь в дверь друг от друга, поэтому она тут в шапке поста не случайно, это лучший ориентир для туристов и прогуливающихся по столице Каталонии.
если идти от Арки то слева бросается в глаза вывеска Норма, это огромный двухэтажный магазин комиксов Norma (в подвале манга) — в витрине Тинтин, в магазине много альбомов фантастических художников (Серджио Топпи, Луис Ройо, Вальехо, и мн. других малоизвестных), выделены отдельные полки под классиков жанра — Манару, Серпиери, Валли Вуда, и т.п. Много малотиражных чуть ли не любительских комиксов, видимо сюда они все и стекаются.
в этом же здании в соседних дверях еще два магазинчика, но небольших — магазин чего-то всего японского, типа шолодадки-мармеладки и непонятные напитки без перевода, и масса игрушек и фигурок, есть и всякие манги и т.п. И рядом еще магазин настолок, тоже есть чему поудивляться.
магазин 1 (?) Chunichi Comics, Passeig de Sant Joan, 21
магазин 2 — Kaburi, Passeig de Sant Joan, 11 (маг игрушек)
магазин 3 — Norma Còmics, Passeig de Sant Joan, 9
Если чуть вернуться назад, то в переулке напротив Нормы будет магазинчик Фрики, вывеска видна над мусорными баками.
Это веселое такое двоеточие
магазин 4 — Freaks, Carrer d'Alí Bei, 10, Bajos izquierda — "худший книжный магазин мира", как пишут в комментариях на гугль-картах, владелец только раскаляет ситуацию, продолжая обзывать покупателей и в сети, дословно не помню, типа "в следующий раз сообщите заранее о визите, мы побреемся, оденем лучший костюм, и ваш ребенок не упадет в обморок от моего вида, а лучше купите книжку в интернете, такие придурки нам не нужны в гостях", "вывеску над дверями прочитали? тогда зачем вам вообще книги, если вы читать не обучены?", "да-да, я сам удивляюсь как же я не разорился с таким хамским отношением за 18 лет", "я не буду всем натужно улыбаться, привыкайте что жизнь — боль". Хозяин магазина выгоняет взашей покупателей фотографирующих товар, покупателей разговаривающих по телефону, сверяющихся с интернетом, вырывает из рук книги при попытке их купить, или если покупатель набрал стопку товара — то просто идет и раскладывает их снова по местам, а не продает. Выручка ему не особо-то и нужна, а шизоидность подкрепляется еще и планировкой — магазин занимает два отдельных длинных помещения с двумя разными входами. Найти у него можно черт те что: книги Владимира Прокопа про Буриана на чешском, почти все выпуски Спектрума и его европейского аналога EXPOSÉ. Ассортимент в целом ориентирован на визуалов — книги по кино, киноафиши, альбомы по искусству, странные комиксы и НФ-арт.
После него надо зайти в Гигамеш
магазин 5 — Gigamesh, Carrer de Bailèn, 8
Большой магазин с уклоном в фантастику — представлено ядро классики НФ, см. фото, есть немножко букинистики (Хайнлайн в аляповатых рисованных обложках 1950-х!), видимо владелец намеренно поддерживает НФ, на ряде книг есть наклейки типа "локус 2018", "хьюго 2005", и на разных стеллажах как бы невзначай продается энциклопедия Джона Клюта.
Если по улице пойти в сторону парка Гуэля, а туда стоит по любому сходить, то по пути справа будет еще точка
магазин 6 — дискаунтер "Re-Read", адрес Rosselló 158. Книги по 1, по 2 евро, свежие и не очень, на нескольких языках. Ничего я там не нашел, в витрине вот такая ванна с книгами, но этот простенький рекламный ход исполнен метрах в 300 в магазине бытовой химии
Ну и на центральной большой городской площади Каталонии с пафосными магазинами и дорогими офисами, есть еще огромная точка:
магазин 7 — французской фирмы магазин "Fnac", Centro Comercial El Triangle, Plaça de Catalunya, 4. Я там был вечером, фотографировать не стал, это часть огромного торгового центра, на первом этаже книги, на втором всё отдано под электронику Самсунга, и на третьем этаже снова книги. Ассортимент обычный попсовый, но из-за огромного ассортимента можно и поковыряться. В разделе книг по искусству (а это примерно 50 кв.м.) есть целая стена стеллажей с уценкой на 50-70%. Просто книги старых лет, даже в заводской пленке.
Что где брал не помню, а пакетик точно в магазине Фрик дали:
серия журналов ILLUSTRATION MAGAZINE, выходит с 2003 года, примерно 50 выпусков было.
В номере обычно 80 страниц, рассказывается про трёх-четырех художников. Не смотрите что это журналы в обложке, у них изумительнейшее качество печати, редко в книгах такой сочности красок встретить можно, поэтому и цена как у нормального арт-бука.
очередная книжка с картинками Валли Вуда, великолепно смешного и позитивного художника, их уже три-четыре десятка наиздавали за последние пять лет, если считать с переизданями комиксов 1960-70х, у нас в базе даже немножко есть от этого американского изобилия
что-то жанра сексплуатейшн, репродукции из журналов 1950-60х.
очень четко видно что там пытался доживать нуар, вытесненный из мейнстрима
Наверное единственный сборник работ безвременно ушедшего испанского художника (1980-2017), много на фантастические темы.
Книжные обложки Веймарской Республики, 450 страниц, 32х26х5см, 2,5 кг.
"The book cover in the Weimar Republic" Jurgen Holstein
Это была эпоха поиска нового на обломках рухнувшей империи, 1920е годы, визуально аналог нашему НЭПу, не смотря на огромную разницу в экономике и политике.
Желаю всем в отпуске с книгами не расставаться — с книгами еще интереснее получается.
облако тэгов
