Завтра исполнится девять дней со дня смерти АНДРЕЯ ДМИТРИЕВИЧА БАЛАБУХИ, моего старшего товарища. От нас ушел один из патриархов российской фантастики, любимый учитель, собрат по перу и добрый друг. Нам всем будет его очень не хватать.
Балабуха всегда поражал и восхищал меня как эталон литератора-многостаночника. Андрей Дмитриевич одинаково успешно писал фантастическую прозу и исторические исследования, статьи о фантастике и поэзию, предисловия и послесловия к сборникам, афоризмы, эссе и байки, комментарии к фантастике и толстенным справочникам. А еще он вел передачи на радио, занимался переводами и редактурой, преподавательской деятельностью на литературных курсах и воспитывал молодых писателей на созданной им Студии. Вдобавок он много лет возглавлял секцию научно-фантастической литературы Союза писателей Санкт-Петербурга, где сумел создать атмосферу предельной доброжелательности и товарищества. И этот список далеко не полон…
На прощании много людей вспоминали Андрея Дмитриевича и благодарили за участие, которое он принял в их литературной судьбе. И чаще других с прощальным словом обращались к Балабухе его ученики по литературным курсам и Студии. Студия молодых писателей была его начинанием, его любимым детищем долгие десятилетия. Шутка сказать: она была создана им вместе с литературоведом Анатолием Федоровичем Бритиковым в далеком 1983 году и прожила тридцать семь сезонов, пока не приостановила свою работу весной 2020 года. Сейчас мы надеемся перезапустить ее — уже как Студию имени Андрея Балабухи.
Через нашу Студию, по моим подсчетам, прошло около сотни молодых (зачастую по литературному стажу, а не по возрасту) литераторов. Немалая их часть состоялись как профессиональные писатели, многие были приняты в творческие союзы, что лишний доказывает высокий уровень их творчества. Поколения студийцев естественным образом сменялись. Сегодня от самого первого состава остался лишь один человек — Елена Ворон. Но благодаря руководству Андрея Дмитриевича сохранялась преемственность, продолжали жить традиции Студии.
Сам я пришел на Студию в конце 1995 года, позднее стал ее старостой, а в 2003 году получил предложение Балабухи поработать соруководителем. Мне есть что сказать о Студии, но я хочу предоставить слово самому Андрею Дмитриевичу Балабухе, ибо никто лучше создателя не может рассказать о своем творении. Вдобавок я убежден, что всем нам будет очень важно и нужно еще раз послушать живой голос ушедшего от нас Мастера.
20 июня 2014 года корреспондент интернет-журнала «Питерbook» Елена Уланова взяла у Балабухи интервью. Затем оно было опубликовано на сайте журнала под названием
В начале июня на площадке арт-проекта «Жук» состоялось последнее занятие тридцатого юбилейного сезона одной из старейших литературных студий Петербурга, возглавляемой писателями Андреем Балабухой и Леонидом Смирновым. Об истории создания и развития студии, о знаменитых студийцах и принципах работы литературного объединения мы поговорили с его руководителем — прозаиком, публицистом, переводчиком и поэтом Андреем Дмитриевичем Балабухой.
— Как появилась Литературная студия и как вы стали ее руководителем?
— Я бы сказал, случайно. Правда, как тут не вспомнить бессмертное высказывание Александра Дюма-отца: «Случайность — это резервный фонд Господа Бога»? Если случайно возникшее творческое сообщество живет уже три десятка лет и умирать пока никоим образом не намерено, значит, в рождении его была некая закономерность… Но это так, между прочим.
А теперь — к фактам. Идея родилась в 1983 году у Александра Сидоровича, бывшего в ту пору председателем городского клуба любителей фантастики «Миф XX», который собирался во Дворце молодежи. Ему пришло в голову, что прекрасным дополнением к деятельности КЛФ послужит создание при нем литературного объединения. С тем он ко мне и обратился.
У меня тут же возникло два сомнения. Во-первых, не хотелось создавать впечатления, будто мы претендуем на какую бы то ни было конкуренцию с наработавшим уже за десять лет немалый авторитет семинаром Бориса Натановича Стругацкого, из состава которого я вышел в 1979 году. Во-вторых, я тогда еще не был членом Союза писателей, всего лишь состоя в Профессиональной группе писателей при Ленинградском отделении Литфонда (прекрасная, кстати, была организация!), а руководить любой творческой мастерской в те времена можно было, лишь обладая полноценным членским статусом. С первым пунктом разобрался сам Сидорович, договорившись со Стругацким: литобъединение при КЛФ — это, мол, так, детский сад, рассада, причем отборные ростки со временем можно будет пересадить и в благодатную почву семинара… Со вторым сомнением оказалось еще проще: мой добрый друг и соавтор литературовед Анатолий Федорович Бритиков взялся возглавить Сидоровичево детище, сделав меня своим соруководителем, что формально было уже вполне допустимо. Да и пара из нас получилась отличная, друг друга с полуслова понимающая и, благодаря несхожести иных взглядов, взаимодополняющая. Но это я забегаю вперед.
А пока, как водится: сказано — сделано. Студия родилась. И первые годы именовалась Студией молодых фантастов. Это уже много позже стало понятно, что не фантастикой единой в большинстве своем студийцы живы, и естественным образом пришло нынешнее название — Литературная студия.
Поначалу собиралось около полутора десятков человек. Преимущественно это и впрямь был детский сад, следа в литературе не оставивший. Но я счастлив, что с первого дня в Студии появилась — и остается с нами поныне — Елена Ворон, ныне признанная писательница, член Союза писателей Санкт-Петербурга, которую я очень ценю. Был среди первых и Леонид Резник, очень неплохо дебютировавший, но потом, после переезда в Израиль, как-то мало-помалу исчезнувший с литературного горизонта.
1 — Андрей Балабуха в Доме писателя (рядом Галина Усова, Феликс Суркис, Ольга Ларионова, Игорь Смирнов, Борис Романовский и другие); 2 — Андрей Балабуха на конференции молодых писателей-фантастов (рядом Леонид Резник, Борис Гуревич, Марианна Алферова, Александр Щербаков и другие); 3 — Андрей Балабуха на Литературных курсах (рядом Дмитрий Вересов и «курсанты»)
— Какие еще известные, активно публикующиеся авторы занимались в Студии?
— Сами понимаете, за такой срок их было немало. И в первое десятилетие, пока мы вели Студию вместе с Бритиковым, и потом, когда я занимался этим один, и теперь, при втором дуумвирате — с Леонидом Смирновым, кстати, тоже бывшим студийцем. Наверное так, навскидку, я всех и не упомню, а потому заранее приношу извинения тем, кого не упомяну. Итак, в разные годы в числе студийцев были (а некоторые остаются и по сей день) Александр Прозоров и Михаил Ахманов, Екатерина Мурашова и Александр Мазин, Антон и Елена Первушины, Анна Гурова и Анна Овчинникова, Светлана Васильева, Павел Марушкин, Татьяна Томах, Юлия Чернова — все они члены писательских союзов, лауреаты разнокалиберных литературных премий… Разумеется, они чрезвычайно несхожи — ни по масштабам, ни по характеру дарований, ни по стилистическим и тематическим предпочтениям. Так ведь сочинители же — они все-таки не товар серийного производства! Не приведи Бог, если где-то начнут штамповать их по некоему единому образу и подобию. Сдается мне, полтора десятка профессиональных литераторов, вышедших из Студии за тридцать лет — итог достаточно достойный. Вот скажи я, будто таковых вышло из Студии полсотни — и всякому стало бы ясно, что планка опущена, как нынче принято выражаться, ниже плинтуса.
4 — На Студии рядом с А.Балабухой Леонид Смирнов, Александр Мазин и Анна Гурова; 5 — Рядом с А.Балабухой Леонид Смирнов, Александр Мазин и Михаил Ахманов
— А та конкуренция с семинаром Стругацкого, которой вы опасались поначалу, все-таки была?
— Слава Богу, нет. Во-первых, экологическая ниша тут достаточно обширна — в Петербурге и пяток таких семинаров, студий, мастер-классов, как ни назови, мирно ужиться могут. Во-вторых, и Борис Натанович, и я — независимо друг от друга — всегда считали: из чем большего числа источников хлебает писатель, тем для него лучше. И потому я всегда приветствовал, если мои студийцы одновременно посещали и семинар Стругацкого — как, например, Вячеслав Рогожин или Татьяна Томах. В конце концов, я и сам прошел школу семинаров Ильи Варшавского и Бориса Стругацкого. Забавная, кстати, деталь: когда-то я был первым старостой семинара Стругацкого, а мой ученик, коллега и друг Антон Первушин — последним. В конце концов, самое главное — знать, что «мы одной крови, ты и я», а вкусовые предпочтения вторичны.
6 — Рядом с А.Балабухой Мария Акимова, Сергей Удалин и Леонид Смирнов; 7 — Рядом с А.Балабухой Вадим Кузнецов, Елена Ворон, Леонид Смирнов, Михаил Шавшин, Марианна Алферова, Злата Линник, Анна Овчинникова и другие
— Какие творческие задачи вы ставите перед участниками Студии?
— Одну-единственную: быть писателями. Не штамповщиками, выпускающими клишированные тома всяческих «проектов», но творцами. Демиургами собственных миров. Людьми, видящими мир наособицу и способными это свое видение передать читателю. И, главное, — думающими. Мне совершенно все равно, что именно станут они писать: фантастику, реалистическую прозу, научно-художественную, документалистику, публицистику, критику… Да хоть пьесы в стихах! Главное — чтобы писали исключительно то, к чему сегодня душа лежит. Без оглядки на рынок. В конце концов, рано или поздно рынок все съест. Помню, когда я прочел первую рукопись Павла Марушкина «Человек-оркестр», сказал ему: «Паша, это все очень хорошо, но, как теперь говорится, „не формат“. Никто подобного не издаст». И что же? Года через три «Эксмо» выпустило его роман аж трехтомником — правда, как водится, под неродным заглавием «Дети непогоды». Я здорово ошибся, зато приобрел ценный опыт.
Однако замечу: одному каждый писатель должен учиться непременно — терпению, настойчивости, неспешливости. Стремление достичь успеха поскорее неизбежно оборачивается печальными результатами. Но это уже разговор отдельный и долгий. Не мною сказано: в России писателю надо жить долго. И это непреложная истина: скороспелые топ-авторы забываются столь же стремительно, как нарождаются.
И еще. Необходимо понимать, что за всяким из нас стоит минимум шесть тысячелетий развития литературы. За это время умирали и рождались жанры и вкусы читателей, носители прошли развитие от камня до нынешних электронных книг. Но сама-то литература как жила, так и живет. И будет впредь. И профессия писателя — вечная и почтенная.
8 — Рядом с А.Балабухой Мария Акимова, Сергей Удалин, Василий Владимирский и Елена Бойцова; 10 — Рядом с А.Балабухой Светлана Васильева, Елена Ворон и Светлана Богданова
— Как и чем живет Студия сегодня?
— Тем же, чем и раньше. Писанием рассказов, повестей и романов. Их придирчивым чтением и взыскательным обсуждением. Разговорами о литературе вообще. Но самое главное — чувством товарищества и нужности друг другу. Надеюсь, так будет и завтра.
12 — А.Балабуха на Белфесте (вручение студийной премии «Дверь в лето» Татьяне Томах)
Вот такое душевное интервью было взято у Андрея Дмитриевича. Но это не все. Хочу привести здесь еще один документ ушедшего времени — времени Балабухи. Это посвященный Студии монолог Мастера. Его записал писатель Павел Шумилов, один из учеников Андрея Балабухи. Скорей всего, это тоже случилось в юбилейном для Студии 2014 году.
В начале, как водится, было слово, и произнес его (было это много лет тому назад) Александр Викторович Сидорович, в те времена — еще попросту Саша, но уже тогда — великий любитель, ценитель и подвижник фантастики.
— Слушайте, Андрей Дмитриевич, — предложил он как-то, — а почему бы нам не затеять собственное литературное объединение? Или слабо?
Слабо не было. Зато был старший друг и коллега Анатолий Федорович Бритиков. С ним и взялись. Так, в 1983 году и родилась Студия молодых фантастов. Первоначально — во Дворце молодежи, при КЛФ «Миф-XX», который возглавлял Сидорович. Потом — в Доме писателя на Шпалерной, уже под эгидой Секции фантастической и научно-художественной литературы Союза писателей Санкт-Петербурга. А когда дом сгорел, начались странствия: то в подвале издательства «Лань», то в краснокирпичном здании пожарной части на Васильевском острове. Долгое время Студия обитала в Центре современной литературы и книги на набережной Макарова, потом прочно обосновалась в арт-клубе «Жук» при магазине старой книги. Но дважды в месяц студийцы собирались неизменно, и так восемь месяцев в году. Жук — существо непоседливое. И одноименный магазин старой книги скакал по городу, пока не сменил название на «Раскольниковъ» и прочно обосновался в Апраксином переулке. Вместе с магазином скакала по городу и Студия.
13 — А.Балабуха с Ириной Кучеренковой и Марией Акимовой; 14 — А.Балабуха с Марией Акимовой у магазина «Раскольниковъ»
Постепенно Студия росла численно и менялась качественно: мало-помалу выяснилось, что пишут господа студийцы не только научную фантастику, как поначалу, но и фэнтези, и научно-художественные и научно-популярные книги, детективы, исторические романы и даже стихи. И потому Студия фантастики превратилась в конце концов в Литературную студию, ибо писатель — не тот, кто верен какому-либо жанру, а тот, кто пишет что ему Бог на душу положит. Не стало Анатолия Федоровича. С 2002-го года соруководителем студии стал Леонид Смирнов. Но сама-то Студия — есть. Живет. И слава Богу.
Факультет ненужных вещей — такова примерно была наша с Бритиковым первоначальная задумка. Ибо кому, собственно, нужно это искусство словоплетения, этакая игра в бисер. Помнится, узнав, чем я занимаюсь и сколько за это платят, один мой питтсбуржский знакомый на голубом глазу сочувственно поинтересовался, неужто я не сумел найти более стоящего дела. Да вот не нашел.
И в Студию стекались такие же не нашедшие. А мы старались поделиться с ними своим горбом нажитым опытом. Умением построить мысль и фразу, что не нужно, на самом деле, ни подавляющему большинству читателей, ни подавляющему большинству издателей. Так было в те, еще советские времена. Так и теперь — только по разным причинам. Мы пытались слепить нечто противоестественное: сообщество волков-одиночек, ибо всякий писатель по определению не одиночкой быть не может, а в сотоварищах, в некоей психологической нише, тем не менее нуждается. Перемирие у водопоя, где, если верить Киплингу (а кому ж еще верить?) все становятся друзьями — пусть на несколько часов в месяц. Оказалось, впрочем, что мы были избыточными пессимистами: общение пошло и за пределами студийных заседаний, и образовалась странная стая, где все волки — одиночки, но вместе им лучше, чем поврозь. И лучшее тому доказательство — сейчас в студии больше тридцати человек, а начиналась она с десятка. Причем те, кто уже выпустил не по одной книге, кто уже вступил в Союз писателей, из Студии все равно не уходят. Чему все и радуемся.
15 — А.Балабуха со Златой Линник
Вопрос вопросов — а зачем, собственно, все это? Пусть бы себе писатели вольно роились в воздухе, с дивной избирательностью свободно падая в сладкий октябрьский эль изящной словесности.
Понятия не имею. Пусть каждый из студийцев сам скажет, зачем нужна Студия именно ему. Я же могу говорить только о себе.
Во-первых, отдаю долг — тем, у кого сам в свое время учился. Тому же Анатолию Федоровичу Бритикову. Дмитрию Михайловичу Брускину, блистательному переводчику Лема, который, сам до того до конца не понимая, стал одним из первых моих литературных менторов. Илье Иосифовичу Варшавскому, придумавшему и — недолго, увы, всего года два — ведшему семинар молодых, который после его кончины возродился как семинар Бориса Стругацкого. И Борису Стругацкому, в чьем семинаре учился несколько лет. И моему другу Александру Александровичу Щербакову, фантасту, поэту, переводчику, прозаику, драматургу и прочая, и прочая. И многим другим, кто был рядом со мной и на чьих книгах я учился — тут и Александр Мееров, и Георгий Мартынов, и Лев Успенский, и Евгений Брандис с Владимиром Дмитревским, и Виталий Бугров, и иже с ними. И еще большему числу тех, у кого я учился только по книгам. Все они вложили что-то в меня. А долги, говорят, надо отдавать — и не только из-за опасности «наезда».
Во-вторых, ученики не только на глазах превращаются в подмастерьев и мастеров, но и постепенно становятся друзьями, а что мы в этой жизни без друзей?
В третьих, мне просто интересно.
И, наконец, это три десятка лет моей жизни, от которых я ни за что не отрекусь, потому что это моя жизнь, мною сделанная, и другой я бы ни при каком раскладе не хотел.
17 — А.Балабуха с Татьяной Громовой; 18 — А.Балабуха с Антоном Первушиным
В качестве комментария скажу, что за долгие годы жизни Студия кочевала чаще, чем рассказал Андрей Дмитриевич. Вдобавок она гостила в историческом здании Думы, а также на гостеприимной квартире самого Балабухи.
Я снабдил этот материал фотографиями Андрея Дмитриевича Балабухи — как на Студии, так и вне ее. Чтобы понять, что из себя представлял феномен по имени Балабуха, его надо не только читать, но и слушать, и видеть.
Здесь нет ни одного моего снимка — так уж вышло. Многие из них прислали мне студийцы, другие я выловил в Рунете — уже после смерти мэтра. Большое спасибо всем авторам фотографий. Особая благодарность Марии Акимовой. Вы нам очень помогли.
цитировать
свернуть ветку