Космос — это океан. Я вспоминаю об этом сейчас, когда наблюдаю за армадой голубых нисферов, плывущих навстречу солнечному ветру. Они направляются к Солнцу, чтобы в безопасности погреться на золотистых отмелях. Даже они спасаются бегством от бури.

Кроме тихих вздохов нисферов, здесь слышен лишь постоянное шипение космоса. Ни писка, ни визга, ни рокота, означавших бы бурлящую жизнь на тверди небесной. Мы только что миновали орбиту Плутона, а «Ухо» молчит уже несколько дней.

Донован стоит, глядя в иллюминатор, крепко сцепив руки за спиной. Он тоже смотрит на вздымающиеся паруса и, возможно, думает о том же, что и я. В углу «Ухо» тихо шепчет себе под нос звуки космоса, похожие на рокот волн на берегу далёкого моря.

Я возвращаюсь к журналу и продолжаю отчёт. На самом деле докладывать не о чем.

Сегодня — термин нелепый, но необходимый — мы израсходовали восемь тюбиков концентратов и прикончили семнадцатый резервуар с водой. Сейчас мы находимся в трёхстах шести миллионах пяти десятых милях от Земли или в сорока миллионах миль за орбитой Плутона. Оба расстояния равно бессмысленны. Последняя топливная ракета настигла нас вчера и следовала по параллельной траектории в миле от нас. Из-за необходимых манёвров с нашей стороны мы использовали дополнительное топливо, поэтому я отключил и сбросил второй и седьмой баки. Конец отчёта.

Никто у нас на борту не любит тишины. Обычно «Ухо» улавливает множество звуков; я полагаю, что военные моряки на Земле разработали аналогичный, хотя и примитивный метод прослушивания звуков, издаваемых рыбами. Можно отличить одного обитателя космоса от другого по почерку в радиошуме. Но сейчас «Ухо» молчит, ибо вся космическая живность сбежала внутрь, на отмели Солнечной системы, подобно тому, как рыбы бегут к рифу при приближении акулы. Космос пуст, безмолвен — какую тёмную тварь он ждёт? Мы отправляемся в темноту ловить акул.

Над штурманским столом, служащим мне письменным, в рамке висит пергамент. Я знаю его содержание наизусть.

У существа оного есть душа, жаждущая тепла, но тепло убьёт его. Ибо не Солнце оно, и не космос, не место и не раса, а ненависть, холод, глубочайшая чернота, скрывающаяся в тёмных тенях. Это обитатель тьмы. И, поскольку оно не из их числа, то ненавидит всех обитателей золотых отмелей и благословенного света.

Невообразимое, пребывает оно в своём страдании и холодном одиночестве, и в ненависти своей воет на звёзды.

Это последние слова Фрагмента — другого названия у текста нет. Он был создан, высечен на камне последним представителем вымершей расы. Остальная часть повествует о том, как погибли все его соплеменники, и о чём-то, воющем на звёзды.

Я снова обращаюсь к журналу, впервые за неделю. Меня успокаивает возможность изложить свои мысли на бумаге — вряд ли это настоящий журнал, ибо никто другой его никогда не прочтёт, — а, кроме того, мы очень мало разговариваем друг с другом на борту корабля. Даже при нормальном ходе событий разговоры, как правило, заканчиваются к моменту достижения орбиты Сатурна и заменяются чем-то вроде мысленного общения. Конечно, это объясняется специальным отбором в экипаж космического корабля специально людей, имеющих психологическую совместимость. Обязательно. Ссора в консервной банке — вещь ужасная.

И, однако, это очень спокойное путешествие, или, возможно, мне следует сказать, что каждый из нас слишком занят своими мыслями? В любом путешествии есть элемент риска, но экспедиция в дальний космос — величина неизвестная. В глубине души мы всегда понимаем, что космический корабль может найти какого-нибудь крупного и голодного обитателя. Незначительный сбой в крошечном электронной схеме может привести к поломке всего корабля. Существует опасность попадания метеоритов, их здесь немного, но они всё-таки существуют. Небольшая трещина в топливопроводе. Неправильный расчёт орбиты. Мы всё равно скоро умрём, но предпочли бы мгновенное забвение медленной смерти. И теперь мы знаем — цель наших поисков существует. Мы чувствуем её присутствие где-то впереди, точно так же, как человек ощущает, когда за ним наблюдают. На корабле царит дурное предчувствие, своего рода душевный холод.

Этим утром Донован и Брюер отправились на скутере с «Ухом» и стальной сетью. Особой причины для этого не было; корабль не оборудован для биологических исследований, а если бы даже и был, нет возможности доставить результаты на Землю. Просто им обоим захотелось сбежать от корабельной рутины, хотя бы на несколько часов. Но в радиусе ста миль они не нашли ничего, кроме нескольких травоядных из космического планктона и маленького барнаби, наполовину прогрызенного. Точно не челюстями нюка, и не стаей пирантулов или василисков — после них уцелел бы лишь панцирь. Здесь же имелась наполовину растворившаяся оболочка; будто существо, пытаясь спастись от чего-то неведомого, начало использовать собственное тело в качестве топлива для двигательных органов. Донован, бывший биологом, считает, что сие не имеет никакого отношения к нашим поискам, и я с ним согласен. Так спокойнее.

Поговаривают, что пора возвращаться. Мы снова начали болтать, высказывать свои мысли вслух, делая всё, что угодно, лишь бы снять напряжение. Джейсон, инженер и четвёртый член нашей команды, стал первым, кто высказал всё, о чём мы когда-то думали. Так просто — развернуть корабль и сбежать. Почему бы и мне об этом не сказать? Невыносимое чувство — находиться здесь, подвешенным в пустоте, быть под наблюдением, но самому не видеть; я уже собирался согласиться с Джейсоном, но Донован ничего не сказал, и я решил обождать. Мы взглянули друг на друга, и я смог прочесть его чувства. Он знает, я знаю, все мы знаем, что точка невозврата была пройдена, когда мы пересекли орбиту Плутона, ибо даже самый большой корабль вмещает не так уж много топлива. Даже если бы мы смогли вернуться, нас бы сбили на подлёте из-за нашего груза; у нас нет другого выбора, кроме как продолжать путь; боеголовка в носовой части корабля уже несколько месяцев излучает радиацию, очень медленно, но очень смертоносно. На самом деле мы летим на изощрённой бомбе, и храни нас небеса, когда мы её взорвём, ибо она непременно вознесёт нас с собой. Интересная философская мысль, но для меня это точно не имеет большого значения. Если бы мы вернулись на Землю, нас с Джейсоном ждал бы военный трибунал и железный стул. Донован медленно умирает. Брюер здесь, ибо считает себя христианином.

Но даже в этом случае лучше бы развернуться и убежать от темноты. Я заметил, что у меня появилось непреодолимое желание постоянно оглядываться через плечо; все мы на взводе. На корабле так тихо, чисто и холодно, что я вздрагиваю при каждом щелчке реле. На внешней стороне корпуса находится устройство, автоматически ориентируемое на Солнце. Это часть старого навигационного оборудования, и на консоли оно отображается маленькой красной лампочкой на карте звёздного неба. Это обнадёживает. Я и не подозревал, насколько сильно мы зависим от него. Вчера мне пришлось немного сманеврировать кораблём, дабы компенсировать сброс ещё двух использованных баков. Корабль перевернулся из-за сильного выхлопа одной из рулевых ракет, и на несколько мгновений мы потеряли Солнце.

Когда я тренировался, мы обычно парили в невесомости за пределами спутника, в то время как Земля вращалась под нами. Хотя у всех нас имелись вполне мощные реактивные ранцы, и мы умели ими пользоваться, никакая сила на Земле или над ней не могла заставить нас отпустить страховочный трос. Чувства подсказывали нам, что мы обязательно упадём, посему мы цеплялись изо всех сил. Когда инструктор перерезал трос, на мгновение нас охватил ужас, но затем внезапно причин для страха не осталось.

Когда мы потеряли Солнце, это было в тысячу раз хуже, разве как забыть своё имя. Внезапно нас осенило, что мы находимся в пустоте, и под нами нет ничего, кроме бесконечного падения, и чувствам нашим не на что опереться. Мы находились в центре Вселенной, холодной, пустой и враждебной. Когда красная лампочка загорелась снова, Брюер был без сознания. Шок длился несколько часов.

Сейчас мы уже далеко за пределами Системы. Сегодня утром Донован вышел на палубу и отсоединил последний внешний бак, оставив только заднюю трубу, что увеличит нашу скорость в нужный час.

Здесь звёзды яркие. Здесь нет ни газа, ни пыли, ни атмосферы, что могли бы приглушить их яркий блеск, они ужасны и очень далеки. И мы находимся всего лишь на краю космоса, где солнечные отмели сливаются с ночью, подобно морю; люди, должно быть, глупцы, если пытаются пересечь море сие на своих маленьких лодчонках. Что за чудовища скрываются за пределами звёздного света? Не только местные монстры, но и более коварные создания, только и ждущие, чтобы завладеть разумом человека и погрузить его в темноту, бестии, подобные страху и боязни пустоты. И твари, ползающие, подобно личинкам, по мёртвым солнцам, скользкие твари — плодятся, мечут икру и умирают в первозданном веществе звёзд; величайшая из них — тёмная холодная тварь, воющая на звёзды. Ни одно морское чудовище, ни один дремлющий кракен не были страшнее его. Я представляю его как огромное тёмное облако, одинокое, несчастное и преисполненное ненависти.

Теперь мы знаем, что оно существует. Иногда звёзды на какое-то время заслоняются, и по космосу скользит тень.

Когда Донован вернулся, мы наглухо заварили воздушный шлюз. Жест ненужный, но, как ни странно, успокаивающий.

«Ухо» молчит, но иногда, когда я остаюсь один, мне кажется, что я слышу звук, тихий, на грани слышимости, доносящийся из темноты. Затем, когда я прислушиваюсь, он стихает. Джейсон подключил к «Уху» более мощную датчики, и когда они направлены назад, всё ещё можно слышать звуки, порождаемые Системой, но вокруг нас по-прежнему не слышно ничего, кроме шипения звёзд. Несколько часов назад я уловил слабое отдалённое поскрипывание барнаби, но прежде чем я смог на него настроиться, он улетел в направлении Солнца.

Брюер начал часто молиться. Я думаю, он поступил глупо, вызвавшись добровольцем в полёт, но, полагаю, что могу понять его причины. Остальные из нас выбрали альтернативу медленной смерти. Бомба намного быстрее и чище, чем рак или петля, или кто знает, что там ещё? Возможно, на Земле установят нечто вроде статуи, изображающей нас, отважно смотрящих в закат с отсутствующим видом — конечно, с каменными глазами, дабы не тратить металл впустую. В принципе, без разницы, но я предпочитаю камень.

Сейчас все вместе со мной в кают-компании; Джейсон пытается читать книгу, но, пока я за ним наблюдал, не перевернул ни страницы. Донован, как обычно, смотрит на звёзды. Брюер пристально смотрит на шахматную доску. Я сижу за своим столом и наблюдаю за другими, пока пишу. Какое увлекательное исследование! Трое мужчин, ожидающих смерти! Брюер: хотел ли он стать мучеником или героем, или делал, что считал правильным? В любом случае, я не могу не презирать его за то, какой он есть. Джейсон и я: простой выбор между смертью сейчас и смертью позже. Жажда жизни расцветает, когда цепляешься за каждую секунду. И Донован. Он почти не говорит, но, казалось, почти доволен, что находится здесь. Возможно, он предпочитает встретить смерть здесь, по своему выбору, а не на больничной койке. Кто может его винить? Я думал, что люди, столкнувшиеся с неизбежной смертью, сходят с ума, но я никогда не видел никого более здравомыслящего, чем эти трое. Почти ужасно, насколько они здравомыслящие. Я почти слышу, как они думают.

Могут ли нас по-прежнему видеть с Земли? Сомневаюсь. Странно думать о Земле сейчас, здесь ей нет места. Планеты кажутся нелепыми по сравнению с космосом, маленькие памятниками замкнутости, мирно вращающиеся в заводях и озёрцах, недоступных для приливов и штормов. Они превращают звёзды в простые точки света на небе, похожие на отражение Солнца в воде. Скоро мы увидим океан, вдали от ложной безопасности Земли.

В «Ухе» тихо. Джейсон склонился над ним; я думаю, он может что-то обнаружить. Мы все знаем, что именно.

Сейчас мы всё это слышим, тихий звук на грани слышимости. Он нарастает.

Рой барнаби, жужжащий, как пчелиный улей, с шипением проносится мимо нас со всех сторон, словно спасаясь от ада, — и вот снова тишина. Что-то слышится из глубины…

Мне больше нечего писать.

Я подключил последний бак, и корабль набирает скорость. Скоро всё закончится — по крайней мере, для нас. Так ли это важно? Всё произойдёт мгновенно. А мы многому научились в этом путешествии — странном и весьма окончательном методе обучения. Мы узнали, что враг человека — не человек и не смерть.

Тот звук, услышанный нами, то существо снаружи. В нём скрыта тайна, но даже это — лишь часть общей картины. Но этот звук! Смесь ненависти и страдания, одиночества, страха и скорби.

«A Warm Reception in L. A. / Тёплый приём в Лос-Анджелесе» (1987)

Чудесное, язвительное и музыкальное творение Винсента Кафарелли и Кэнди Кугель обязательно к просмотру всем, кто когда-либо задумывался о написании сценария на заказ.

«Bad Luck Blackie / Невезучий Черныш» (1949)

Ни одному режиссеру не удавалось так умело сочетать обывательское и донкихотское, мирское и безумное, как Тексу Эвери. Этот мастерский мультфильм, как и большинство у Эвери, является потрясающей авторской работой.

«Minnie the Moocher / Попрошайка Минни» (1932)

Любопытно, что в своё время зрители думали о тревожных маленьких фильмах Макса и Дэйва Флейшеров. Как и многие другие истории Бетти Буп, эта одновременно и пиршество невыразимого, и дань уважения семейным ценностям.

«Bolero / Болеро» (1976)

Кульминация полнометражного фильма «Allegro Non Troppo / Не очень весело» Бруно Боццетто превращает эволюцию в сюрреалистическое шоу, причудливую феерию, сопровождаемую чувственной, изящной музыкой Мориса Равеля.

«Before the Law / Перед законом» (1962)

В качестве пролога к блестящему «Процессу» Орсона Уэллса Александр Алексеев и Клэр Паркер экранизировали притчу Кафки, используя технологию «игольчатого экрана»: тысячи булавок, перемещаемых для создания теней и бликов. Технически это не анимация, но вы все равно должны её посмотреть, хотя приличные издания встречаются редко.

«My Neighbor Totoro / Мой сосед Тоторо» (1988)

Милая фантазия Хаяо Миядзаки рассказывает о двух маленьких девочках и их встрече с Тоторо, своего рода местным добродушным снежным человеком. Режиссёра называют «японским Уолтом Диснеем», но странный ритм фильма заставляет задуматься, видел ли он когда-нибудь американские мультфильмы. Сцена с детьми, ожидающими автобус под дождем, не менее захватывающая, чем фильмы Куросавы.

«The Fabulous World of Jules Verne / Тайна острова Бэк-Кап» (1958)

Чешский режиссёр Карел Земан использует гравюры девятнадцатого века, с течением времени получившие особый привкус старой доброй фантастики. В результате получилась как экранизация, так и ностальгическое воспоминание.

«Pinocchio / Пиноккио» (1940)

Величайшие из диснеевских режиссёров, Бен Шарпстин и Хэмильтон Ласк, создали эпический фильм почти в гомеровском духе, охватывающий удивительное количество мест, приключений, эмоций и деяний длиной всего в восемьдесят восемь минут. Инновационные эффекты многоплановой съёмки лучше всего видны на большом экране. Ходят слухи, что этот фильм был снят для детей.

Вечер только начинался. Луна, наполовину скрытая облаками, время от времени выглядывала из-за проплывающей особенно густой чёрной тучи.

Наконец она вспылила:

— Я не против, чтобы вы шастали по мне, но, ради бога, не занимайтесь этим всю ночь! Я знаю своё место и в чём заключается моя работа, но мне, как и любому другому, нравится время от времени видеть, что происходит вокруг меня.

О, мои звёзды! Но вот эти существа внизу, на Земле — весьма странные, — вполголоса объяснила она Комете, пролетавшей всего в нескольких миллионах миль от неё. — Они ни минуты не отдыхают. Я называю их амбициозными. Всегда пытаются запрыгнуть на ступеньку выше нас. Соорудили хитроумное приспособление из ткани и назвали его «Ципп» или «Цепп». Время от времени несколько их залезают туда. Затем начинают летать, как им кажется, с потрясающей скоростью.

Иногда особо смелые из этих земных созданий усаживаются в крошечные коробочки с крылышками. Они перелетают через пруд или обычную лужу, и тогда устраивают настоящий переполох. Интересно, почему они не устраивают большой парад в честь Летуна Робина? Может быть, они никогда не слышали, на какие огромные расстояния он летает?

Вы когда-нибудь видели что-нибудь более возмутительное, чем что они сейчас вытворяют на Бродвее? Посмотрите вниз. Посмотрите на эти миллионы маленьких солнц. Они зажигают их каждый вечер. Бедняга Сол (прошу прощения), то есть мистер Солнце, просто вспылил! Он ничего не сказал по этому поводу, но я знаю, что он ужасно огорчён. Вы же не ожидали, что он будет сиять от радости, не так ли? Я считаю это нелепостью!

Почему парочка из них, считающих себя особенно умными, соорудили что-то вроде шара из детского конструктора и отправились на нём ко мне! Только представьте! Я никогда так не злилась за всю свою жизнь. Полагаю, именно они пустили слух, что я сделана из зелёного сыра. Зелёный сыр! Кто когда-нибудь слышал о подобной чепухе? Я не говорю, что мои чувства не были задеты. Ещё как были задеты, у меня лицо несколько дней болело, и если бы у меня не было свидания с дорогим Солом (прошу прощения — я имею в виду мистера Солнце), я бы никогда больше не вышла на улицу.

Эй, вы, облака! Начинайте двигаться. Не вздумайте включить душ! Отправляйтесь-ка в Китай! Ух ты! Посмотрите туда! В Центральном парке снова та милая парочка, и я хочу особенно хорошо поработать для них и, кстати, немного поразмяться перед встречей с милым Солом (прошу прощения), я имею в виду мистера Солнце.

Грегори Бут застыл в задумчивости, и резкие черты его лица слабо вырисовывались на фоне мириадов огней межпланетного пространства. Звёзды казались намного меньше, чем при наблюдении с Земли, но и намного ярче, ибо земная атмосфера не рассеивала и не ослабляла их свет. А в результате видимых звёзд было больше раза в два. Была заметна даже маленькая светящаяся точка Нептуна. На фоне множества горящих звёзд небеса казались угольно-чёрными, несмотря на яростный свет Солнца справа, с простёртой на миллионы миль в космос сверкающая короной.

И хотя человеческий взгляд видел подобную картину впервые, Бут не обращал на неё никакого внимания, стоя в маленьком металлическом отсеке — сердце экспериментального лунного корабля «Терра». Все мысли его были обращены к напарнику — Коди Фанштилю. Грегори знал Коди ещё со школьных времён, и всегда Коди ловко приписывал себе все изобретения Грегори, и всегда, ввиду исключительной скромности, Грегори позволял ему пожинать лавры, планируя в следующий раз совершить нечто большее и тогда уж прославиться.

Так всё и продолжалось бы, пока однажды, когда Фанштиль проигнорировал очередное изобретение Бута, настоящий открыватель решил сказать правду и получить заслуженную награду. Но красноречие и проворность хитрого Коди опять переиграли Грегори.

Но вот, получив должность пилота первого корабля, готового разорвать узы земного притяжения, душа Грегори наконец-то наполнилась завистью к Коди, знаменитого лишь благодаря его, Грегори Бута, открытиям. И когда Грегори предложили выбрать напарника для полёта, он выбрал Коди, и все одобряли его благоразумие в выборе такого блестящего учёного. Никто не знал истинного мотива Грегори — убийства. В космосе легко убить ненавистного человека, поместить скафандр с телом в воздушный шлюз, открыть внешний люк и вернуться на Землю, объявив, что Коди Фанштиль решил проверить космический скафандр, шагнул в пустоту и погиб из-за дефекта в материале. Все поверили бы ему, ибо явных мотивов для убийства не имелось; никто не подозревал, откуда взялась вся слава Фанштиля.

Прозвучал электрический гонг. Сигнал, что через десять секунд надлежит включить двигатель, дабы «Терра» следовала по маршруту, рассчитанному астронавигаторами при планировании полёта. Грегори повернулся к пульту управления в конце рубки. Прошло десять секунд, снова прозвенел электрический гонг, и одновременно длинные, тонкие пальцы пилота быстро забегали по клавиатуре.

Серия оглушительных взрывов сотрясла корабль; на мгновение вернулся вес, почти сравнявшись с силой тяжести на Земле. Но вот грохот смолк, двигатель выключился, и корабль снова понёсся вперёд и вперёд, не снижая скорости, практически не испытывая сопротивления. И снова почти не ощущалась гравитация, ибо «Терра» приближалась к точке либрации между Землёй и Луной, и земное притяжение ослабевало.

Грегори повернулся к трапу в центре рубки, ведущей в спальный отсек внизу. Там намеченная жертва вкушала заслуженный отдых.

Человек в рубке управления слегка оттолкнулся от пола, и толчок в условиях пониженной гравитации заставил его медленно проплыть к трапу. Здесь он остановился и смочил носовой платок хлороформом из пузырька, убрал пузырёк в карман. Так надёжнее. Пуля может срикошетить и повредить что-нибудь важное на космическом корабле.

Начинающий убийца бесшумно спустился по ступенькам. Он смутно различил скорчившуюся фигуру на койке у стены. На цыпочках подошёл к ней. Короткое путешествие, казалось, заняло десятилетия, целую вечность. Наконец он добрался и резким движением накрыл платком фигуру.

С приглушённым возгласом удивления и смятения он выпрямился, когда холодный голос произнёс из затенённой ниши:

— Что ж, Бут, ты потерпел неудачу; да, ты... не двигайся! Ты у меня в руках. Пришёл сюда, чтобы убить меня, не так ли? Меня, Коди Фанштиля! Ты явно псих, если решил, что человек с моим интеллектом не догадается, почему ты выбрал меня в напарники? Причин любить меня у тебя нет, и я рассудил, что ты, вероятно, попытаешься убить меня, как только я окажусь в твоей власти. Но я всё равно согласился. Почему? Я стремлюсь к славе первого человека, покорившего космос. И вместо моего тела ты обработал хлороформом груду подушек! Но я не совершу подобной ошибки. Как только я...

Корабль дёрнулся, затем выровнялся, и Грегори обнаружил, что смотрит на тело, вынырнувшее из затенённого пространства, откуда доносился голос Фанштиля. В голове самозваного учёного обнаружилась идеальная дыра, дымящаяся и кипевшая, будто проделанная каким-то телом, двигавшимся с огромной скоростью, достаточной, чтобы поджарить плоть в момент соприкосновения. И пока Грегори смотрел, он услышал шипящий звук и почувствовал, что давление падает. Внезапно он понял, что произошло: метеорит, возможно, не крупнее мраморной крошки, пробил корабль насквозь, с ошеломляющей силой пробив двойные стальные стены и заодно убив Фанштиля в своём безумном полёте.

На мгновение Бут почувствовал облегчение: враг был убит, а его жизнь была спасена. Но затем ошеломлённый мозг осознал, что через несколько мгновений «Терра» превратится в безвоздушный, безжизненный кусок железа, если только он не успеет найти и закрыть две дыры, пробитые случайным гостем, выпускавшие драгоценный воздух наружу, в космический эфир. Бесконечный холод пустоты уже проникал в корабль, пока Грегори лихорадочно искал пробоины. Задыхаясь, он бросился к стойке со скафандрами.

На ощупь он надел шлем на голову и включил кислородный клапан. Но когда он потянулся за оставшейся частью скафандра, остатки воздуха покинули корабль, и тело Грегори безжизненно упало на палубу.

Итак, лунный корабль «Терра» устремился в открытый космос, обречённый вечно скитаться, пока не встретит какое-нибудь небесное тело, превосходящее его размерами и не будет уничтожен.

Первая попытка человека покорить Космос провалилась.

Уильям-25E48 смотрел из заднего иллюминатора своей ракеты «Фиат-спорт» на огромную, неуклюжую громаду космического лайнера «Теллуриан» компании «Внутрисолярные сообщения». С трудом верилось, что всего за пару сотен лет человечество шагнуло от неуклюжих машин, именовавшихся самолётами и чем-то напоминавших современные аэрокары, до огромных ракетных кораблей, перевозящих по десять тысяч человек между планетами со скоростью семьдесят пять тысяч миль в час (по земному времени).

Впрочем, он не должен забывать о своей миссии — выследить, раскрыть и представить всемогущему Совету Солнечной системы преступника, известного как «С39». Задание, полученное Уильямом-25Е48, являлось не только делом чести, но и проверкой для неофита прославленной межпланетной тайной полиции. На лайнере находился один из подозреваемых. Через мгновение Билл, как называли его друзья, снова стал самим собой, типичным упрямым и упорным служащим «Тайников».

Он направил свою ракету к «Теллуриану» и пристыковался к корпусу гигантского корабля. Воздушный шлюз открылся, и Билл нырнул через отверстие в тёмную громаду лайнера. Его провели в рубку управления, расположенную глубоко в сердце огромной машины, где его встретил капитан Джордж-59Х22, самый выдающийся офицер, когда-либо командовавший космическим лайнером.

— Капитан, ставлю вас в известность, — начал Билл, представившись, — что я выполняю одно из самых сложных заданий Тайной полиции. Я преследую человека, разыскиваемого в трёх мирах. Он сегодня — главный вдохновитель всех преступлений. Говорят, что идеальный преступник никогда не оставляет следов; что ж, «С39» — почти идеальный. За все сотни преступлений, ему вменяемых, и я не сомневаюсь, им совершённых, он допустил лишь одну ошибку. Это случилось при захвате меркурианского транспорта с радием. Грабёж всегда начинается с отравления команды усыпляющим газом, а поэтому никто его никогда не видит, но на этот раз ему пришлось сжечь кое-какие свои бумаги, находясь на борту. И один обгоревший клочок уцелел. Имя и начальный цифры сгорели, но окончание — «С39» всё ещё читалось.

В этот момент в дверях каюты появился вестовой.

— Что там ещё? — раздражённо спросил капитан.

— Сообщение с Земной станции-87, сэр, — последовал ответ.

Прочитав видеограмму, капитан передал её Биллу.

Тот зачитал сообщение вслух, дабы лучше уяснить информацию.

Капитану Джорджу-59Х22,

командиру корабля Солнечной системы «Теллуриан»

У вас на борту, предположительно, находится известный преступник, известный Тайной полиции как «С39». Приказываем задержать подозреваемых для передачи властям по прибытии на Марс.

— Что ж, это подтверждает мои подозрения. А теперь давайте начнём обыск корабля и посмотрим, сможем ли мы задержать преступника.

— Вы правы, — с энтузиазмом отозвался капитан. — Чем раньше начнём, тем быстрее закончим. В этом рейсе у нас девять тысяч пятьсот восемьдесят три пассажира. Но нам поможет, — это введённая уже сотню лет назад система нумерации граждан. Никто не может скрыть свой номер, ибо неуничтожимая татуировка с номером наносится на правое плечо сразу после рождения.

— Просмотр списка пассажиров убедил меня, что разыскиваемый находится на этом корабле. Я обнаружил трёх человек с кодом «С39», довольно необычное совпадение — сразу три «С39» на одном корабле. Двое — мужчины, Роберт-18С39 и Фрэнк-104С39, третья — девушка, Кэтрин-76С39, — объявил Билл.

— С Робертом всё в порядке, он сын моего близкого друга, — уверенно изрёк капитан.

— Отлично, задача упрощается. Остаются Фрэнк и Кэтрин, полагаю, девушку можно не принимать в расчёт. Таким образом, мы вычислили нашего человека: это Фрэнк-104С39!

Капитан приказал доставить подозреваемого.

— У меня с собой обгоревший клочок, я собираюсь его предъявить, а вы проследите за реакцией пассажира. А вот и он.

— Вас зовут Фрэнк-104С39? — спросил капитан.

— Я Фрэнк, это верно, да и номер мой вы на плече можете увидеть. А на каком основании меня сюда притащили, да ещё и допрашивают?

— Вы скоро всё узнаете, — с энтузиазмом воскликнул Билл, протягивая улику. — Где вы видели это раньше?

Прежде чем сбитый с толку мужчина смог ответить, из дверного проёма за спиной офицеров, послышался голос.

— На меркурианском транспорте с радием, разумеется. А теперь не поворачивайтесь, если хотите сохранить здоровье. Кидай этот обрывок к двери, а затем подними руки, — голос был хриплым и насмешливым.

Подчиняясь, Уильям взглянул на блестящую пластинку своего наручного идентификационного жетона и заметил отражение невысокой, но довольно плотной фигуры, стоящей в дверном проёме с вибропистолетом в руке. Так вот он какой, «С39»!

Билл быстро просчитал, что если его атака сорвётся, то он будет разорван вибрацией на куски; но в случае успеха получит повышение и награду в полмиллиона долларов. «Долг» — это второе имя полицейских. Он рискнёт, и в случае неудачи имя его будет занесено в список героев, павших за правое дело. В противном случае он будет заклеймён как трус и предатель.

С быстротой молнии он развернулся на каблуках и бросился в ноги таинственной фигуре. Пистолет выстрелил с оглушительным грохотом, но силовая волна прошла над головой, частично снеся противоположную стену. Короткая борьба, и его сильные, молодые мускулы одолели неизвестного, вскоре оказавшимся крепко связанным в кресле под охраной капитана.

Когда Билл нетерпеливо потянулся вперёд, чтобы сорвать маску, у преступника вырвался тихий стон. Поражённый, он отступил назад, но капитан быстро расстегнул куртку и рубашку, обнажая номер на плече — 76С39. Преступницей оказалась девушка, Кэтрин-76С39!

* * *

— Молодой человек, вы были правы, попросив Совет Солнечной системы передать эту девушку мне, — произнёс Джеймс-7R18SD, ведущий нейропсихолог. — У неё чудесный мозг, один из лучших, что я когда-либо имел удовольствие тестировать, но под сводом черепа обнаружилась небольшой опухоль, без сомнения, вызванная случайным ударом по голове, давившая на мозг таким образом, что придала её разуму странные криминальные наклонности. И вот, планируя преступления, она использовала всю мощь своего выдающегося интеллекта. Таким образом она и стала одной из величайших преступниц сегодняшнего дня. Теперь, когда опухоль удалена, она придёт в норму примерно в течение года и станет весьма полезным членом общества.

— Надеюсь, вы правы, доктор, — улыбнулся Уильям-25Е48, — потому что, видите ли, она ещё и моя сестра.