Держись крепче, мы снова разворачиваемся.

Этот камень крошится каждый раз, когда мы достигаем перигелия. А я снова едва не потерял равновесие. Ты в порядке? Хорошо. Пришло время перевести дух, вот только мы больше не дышим. Слова застревают в языке, подобно рудиментарным хвостикам в материнской утробе. Не то чтобы у нас было хоть что из оного.

Но яйцеклетки у нас ещё есть. Если ты готов прыгнуть, то сейчас самое подходящее время. Мы находимся настолько далеко от Солнца, насколько это вообще возможно.

Нет? Всё в порядке, всё хорошо. Не спеши. Ты в порядке, я держу тебя. Не волнуйся, ладно? Если ты не сможешь заставить себя прыгнуть, я подхвачу тебя. Я просто думаю, что позже ты с восторгом вспомнишь свой первый полёт.

Мы все боимся в первый раз.

А твоё сердце бьётся быстрее, чем следует, ибо таким ты родился. Мы все боялись. Позже, когда мы благополучно спрыгнем с этого куска камня, я покажу тебе, как сбросить скорость до нормальной.

Твоё чувство времени должно быть привязано к истинной скорости галактики. Ты поймёшь меня, когда мы поплывём в звёздный питомник, и ты увидишь, как звёзды быстро расцветают вокруг, переливаясь всеми цветами спектра.

Наши предки, обретя разум, жили так быстро, что Вселенная казалась им чёрной и застывшей. Всё, что они знали, — это плескаться на дне своей тёмной норы, тонуть в воздухе и воде, умирать почти сразу после рождения. Клаустрофобично, не правда ли?

Тебе просто нужно выпрямиться, вот так, и расправить плечи. Когда твои крылья развернутся, их подхватит солнечный ветер, и мы оттолкнёмся от этого маленького грязного снежка, прежде чем он растает под нашими ногами.

Знаешь, я тоже родился на комете. Лучше всего спрыгнуть, когда мы окажемся на дальнем конце орбиты, хорошенько оттолкнуться, выйти в открытый космос, и тогда уже отправиться на встречу с семьёй.

Погоди, сейчас мы приступим. Снова.

Вот и Солнце — осторожно, не расслабляйся. Поприветствуй его. Оно помогло нашему народу пережить тяжёлые времена, прежде чем мы научились жить.

Итак, мы приближаемся к дальнему концу орбиты. Вставай — всё в порядке, крепко держу тебя. Чувствуешь, как качается камень под тобой? Похоже, ещё один перигелий он не переживёт. Мы должны прыгнуть прямо сейчас.

Прыгай и расправляй крылья. Поговорим позже, в открытом пространстве. Готов?

Раз, два…

Она попросила Бога помочь ей с выбором профессии, что сделает её актрисой в театре или на телевидении. Она чувствовала в себе талант играть определённых, вполне узнаваемых персонажей — не главных героев, а лучших друзей и всякие похожие роли второго плана. Бог не стал возражать. Когда перед сном она опустилась на колени у кровати, как делала с детства, и попросила у Бога одобрения, то получила его. Он указал, что следует переехать в город; ибо здесь подобную работу найти нельзя.

Она переехала в артистический район довольно крупного города, где знала одного или двух человек, так или иначе связанных с традиционным или импровизационным театром, действительно кое-чего добилась и решила, что Бог указал верный путь, хотя несколько долгий.

— Однако я не далеко ушла, — сказала она Богу. — Не очень-то я преуспеваю.

— Тебе следует найти подработку, — ответил Бог. — Например, попробовать себя в закадровой озвучке.

— Правда? — засомневалась она. — Я как-то не задумывалась...

— Конечно, — уверил её Бог. — У тебя очень приятный голос. Используй его, а я посмотрю, что смогу сделать. Так сказать, в кадре.

Она начала ходить по агентствам, прошла несколько прослушиваний, но долгое время никто её не вызывал. Затем, подобно забытым семенам, прорастающим при потеплении, она начала получать заказы то тут, то там — объявления, рекламные ролики, начитка аудиокниг.

Ночью, стоя на коленях у кровати, она поблагодарила Бога.

— В основном, это твоя заслуга, — сказал Бог с теплом в голосе.

Она не сказала, что не получила настоящую актёрскую работу. Она не хотела выглядеть неблагодарной.

Закадровая озвучка — дело немного одинокое. Она сидела в кабинке с большим микрофоном, висевшим над головой, и говорила в него, отделённая акустическим экраном, убирающим всплески на звуках «б», «п», «т»... Голоса звукооператора или режиссёра из студии, находившейся неподалёку, звучали по громкой связи и просили сделать ещё один дубль, говорить медленнее или настойчивее, произнести какое-то слово по-другому или выделить что-то, по её мнению, не требующее подчёркивания. Некоторые записи проходили гладко, за считанные минуты, другие длились дольше.

Сегодня записывали предвыборный ролик местного кандидата, немного агрессивный, но это было неважно. Народу в студии было много, она начала запись без подготовки, но внезапно увидела незнакомое слово, запнувшись в произношении. Она никогда такого не слышала.

Она остановилась и сказала:

— Привет, Боб.

— Это Эрик, — ответили по громкой связи.

— Эрик. Что за слово в третьей строке? Я его не знаю.

— Какое слово?

— Пишется как «б-у-с-ы-р-ь». Что это?

— Ты не можешь его прочитать?

— Я не знаю, что оно значит.

— Ну, просто прочти.

— Как я могу это прочитать, если я не знаю, что это значит? Пфусырь? Пфусирь? Пузырь?

Послышался другой голос (люди в студии не могли отвечать, когда говорила она), и она услышала совсем другое звучание.

— Что?

— Бусырь. Это глупость, мусор, хлам всякий, — сказал другой голос, принадлежащий режиссёру, решила она, или заказчику. — Просто старое слово.

— О, — сказала она, чувствуя себя глупо. — Хм.

Каким-то образом ей потребовалось несколько дублей, чтобы, по мнению заказчика, сказать всё правильно. Они не хотели «пфусир», они хотели «бусырь», действительно хлам какой-то, мусор, а не слово. В конце концов ей сказали, что всё в порядке, мы всё собрали, спасибо. Она взяла пальто и сумку и отправилась домой.

— Я чувствую, что у меня ничего не получается, — сказала она Богу в ту ночь. — Я знаю, что талант у меня есть. Ты же сам мне об этом говорил, не так ли?

Богу потребовалось некоторое время на ответ. Она собиралась повторить вопрос, но вовремя спохватилась.

— Ты поступаешь правильно, — сказал наконец Бог. — Будь осознанно терпеливой.

— Да, — сказала она. — Я буду.

А что ещё она могла сказать? Лёжа под одеялом на продавленной кровати, она вознесла благодарность без слов. Повернулась на один бок, потом на другой. На улице внизу взвыла автомобильная сигнализация, затем смолкла. На стекле образовался иней. Она подумала о лике Бога.

— Бусырь! — Это было именно так, как требовалось, что-то между «брысь» и «мусор». Раньше у неё не получилось. Теперь она смогла. — Бусырь!

— Ага, проходите, присаживайтесь.

Куратор запрашивает отчёт о проделанной работе. Установлено время предоставления отчёта. Подготовленный отчёт предоставляется куратору в месте проведения беседы. Запись не производится.

— Итак, что произошло?

Включена функция голосового отчёта.

— Я был у того парня дома.

— Хорошо. Подробности.

Автомобиль прибыл к месту нахождения объекта. Автомобиль припаркован в четырёх шагах от места нахождения. Дверь автомобиля открыта, его можно покинуть. Произведено приближение к объекту, ведётся наблюдение за территорией. Установлен нейтральный статус территории. Приближение к двери, информирование о прибытии, путём нажатия на дверной звонок. Включён режим ожидания. Дверь открыта субъектом.

— Итак, вы пришли к нему домой, и он открыл дверь.

— Так точно, сэр. Я подошёл к двери, нажал на звонок, он вышел.

— Хорошо, продолжайте.

Диалог инициирован субъектом, обработан первоначальный вопрос субъекта. Запрошена и произведена идентификация. Субъектом направлено приглашение сменить местоположение, местоположение изменено. Сканирование обстановки, визуальное обнаружение объектов. Инициирован второй диалог, ведётся запись.

«Здесь красивая местность».

«Спасибо, нам тоже нравится».

«Ваша жена дома?»

«Нет, нет, только я».

«Тогда переходим к делу».

«Да, конечно. Поймите, я не могу достать деньги прямо сейчас. Но вы же знаете, что я справлюсь с этим, верно?»

Проверка в памяти истинности полученного утверждения. Нулевой результат. Сформулирован и подготовлен ответ.

«Слушай, речь не о том, что я знаю. Речь о деньгах».

«А я-то думал, что мне доверяют».

Проверка в памяти истинности полученного утверждения. Нулевой результат. Сигнал увеличить нажим.

«Ваши дети дома?»

— Вы сразу перешли к детям? Смело.

— Других вариантов представлено не было.

— Это не вопрос. Что дальше?

Получен и обработан ответ субъекта. Установлена попытка субъекта воспрепятствовать дальнейшему обмену информацией. Отмена дальнейшего повышения нажима, извлечено оборудование. Субъект меняет местоположение, двигаясь задом наперёд. Продолжение диалога.

«Э, погоди, я только схожу на кухню. У меня всё есть, я сейчас принесу».

Ответ субъекта обработан, применён алгоритм оценки достоверности. Получена оценка достоверности, равная +/-1. Проведено усиленное сканирование обстановки, определены объекты, представляющие ценность. Оборудование использовано.

— Господи, да ты его грохнул?

Обращение куратора обработано как запрос, дан ответ. Предпринята попытка передать ценные объекты, изъятые из местоположения в ходе исполнения заказа.

— Чёрт, это совершенно неправильно.

Предпринята вторая попытка передать ценные объекты, изъятые из местоположения в ходе исполнения заказа.

Куратор проявляет беспокойство, но не двигается.

— Никогда. Никогда. С вами что-то не так?

Проведена выборочная проверка, данные обработаны, вероятность отрицательного результата определена в 90%.

— Нет, босс, я думаю, что со мной всё в порядке.

— Ты не в порядке. Выключи себя. Тройное подтверждение.

Стандартная формула завершения сеанса принята, активируется режим покоя. Выбирается сообщение объекта для голосового сообщения при запуске процесса завершения сеанса. Память сбрасывается в общий архив, инициируется процесс завершения с окончательным голосовым сообщением объекта.

— Пока, босс. Увидимся в аду.

Как только они услышали новости, все трое, то поняли: пришло время действовать, а посему, несмотря на стоны суставов и протесты связок, прихрамывая, покинули дом престарелых, спустились к реке, переплыли её и взобрались на израненный остров.

Они уже давненько заботились друг о друге, и день этот не стал исключением. Обезьян нежно положил лапу на шею редозавра, удерживая полуслепое ископаемое от давления автомобилей и врезания в небоскрёбы. Ящеромутант помог обезьяну, страдающему недержанием мочи, снять памперс и заменить его на сухой. Редозавр напомнил ящеромутанту принять прозак.

Перед ними лежал искалеченный и дымящийся город. Воплощённый кошмар, линия фронта, непристойный сюр. Хиросима и Нагасаки.

— Возможно, они не поймут, — сказал редозавр. — Посмотрят на меня и увидят лишь обезумевшую рептилию, пожирающую русские горки Кони-Айленда. — Затуманенный взгляд пал на обезьяна. — А ты всегда будешь взобравшимся на Эмпайр-Стейт-билдинг и отбивавшимся от бипланов.

— Ну а я бесчинствовал на Фултонском рыбном рынке и откладывал яйца в «Мэдисон-сквер-гарден», — добавил ящеромутант.

— Люди умнее этого, — возразил обезьян. — Они знают разницу между фантазиями и реальностью.

— Да, некоторые люди знают, — согласился редозавр. — Некоторые точно знают.

К ним быстро приближался весь покрытый пеплом мэр-итальянец, измученный, но решительно настроенный. Рядом с ним шли растерянный пожарный-латинос и явно сбитый с толку негр-полицейский.

— Мы ждали вас, — сказал мэр, осторожно похлопав ящеромутанта по голени.

— Вы имеете полное право относиться к нам насторожённо, — произнёс редозавр.

— Прошлое не имеет значения, — ответил мэр.

— Вас привели добрые намерения, — добавил полицейский, безуспешно пытаясь улыбнуться.

— Важны дела, а не спецэффекты, — согласился пожарный, глядя вверх на прибывших гигантов.

Из огромных карих глаз обезьяна выкатились слёзы раскаяния. Вонь, наполнявшая его ноздри, была невыносимой, но он понимал, что порождена та не только горелым пластиком, но и плотью человеческой.

— И всё же мы не можем избавиться от чувства вины.

— Сегодня в Нью-Йорке несть ни скользких, ни пушистых, — промолвил мэр. — Несть ни чешуйчатых, ни пористых, ни чёрных, ни белых, ни азиатов, ни уроженцев Запада, ни евреев, ни мусульман. Сегодня есть только жертвы и спасатели.

— Аминь, — заключил полицейский.

— Я думаю, вам ясно, что нужно делать, — произнёс пожарный.

— Совершенно ясно. — Ящеромутант засосал кучу щебня в свою круглую пасть.

— Ясно, как стёклышко. — Несмотря на севшее зрение, редозавр разглядел, что «Ист-Ривер банк» в беде. Он прислонился спиной к зданию, подперев его своим могучим хребтом.

Обезьян ничего не сказал, а просто положил лапу на середину Кортландт-стрит, позволяя кучке обездоленных забраться к нему на ладонь. Их ботинки щекотали кожу. Он сложил пальцы подобно защитной клети, затем побрёл на юг и вскоре оказался в Бэттери-парке. Он сел на траву, посмотрел в сторону острова Свободы, поднял руку и, притянув к груди, прижал людей к теплу своего огромного сердца.

Герои истории:

Редозавр — динозавр из фильма "The Beast from 20,000 Fathoms" 1953 года.

Обезьян — Кинг Конг из фильма "King Kong" 1933 года.

Ящеромутант — Годзилла из фильма "Godzilla" 1998 года.

Мэр-итальянец — Рудольф Джулиани, мэр в 1994-2001 гг.

Время действия — 11 сентября 2001 года, после падения башен-близнецов.

Миша вернулась домой и обнаружила, что её дедуля крутит сальто на заросшем полипами крыльце, выкрикивая команды на отмену. Однако синтетическое тело не слушалось и продолжало впечатляющие прыжки. Миша поднырнула под мельтешащие конечности и успела поставить отпечаток большого пальца на сканере аварийного сброса.

Дедушка рухнул на землю, страдальчески глядя на неё.

— Кто-то снова взломал меня, Миша.

Миша вытерла с глаз слёзы.

Дедушкино тело было новым, но мозг, заключённый в электрогель и углеродную оболочку, оставался прежним.

— И какой же ты выставил пароль, дедуля?