Ещё экспериментальный перевод.
Взял первый попавшийся рассказ о спорте — очень далёкую от меня тему.
Что автор — личность вельми известная, сразу и не понял.
Хороших тяжеловесов меньше, чем пуховых подушек в эскимосском иглу, поэтому, когда я смотрю на «Бамбо» Бамуляна, то кровь закипает в жилах, и я сомневаюсь, не мерещится ли мне. Только пока он ещё не Бамбо, а просто здоровяк с шеей в семнадцать дюймов и такими плечами, что Боб Фицсиммонс скрежетал бы зубами от зависти.
Просто Адам Бамулян, здоровенный мужик с Балкан, с мозгами меньшими, чем в пятке мертвеца. Но умел ли он драться? Скажешь тоже...
Я иду по причалу, размышляя, буду ли я есть, и если да, то не только когда, но и где. И вдруг здоровенная обезьяна с плечами шириной в капот грузовика спрыгивает с трапа корабля и направляется к другому парню, явно готовому к встрече. Искры просто-таки летят во все стороны, так что я останавливаюсь и наблюдаю, и если представление будет хоть малость соответствовать потоку брани большого парня, то зрелище выйдет достойным.
Парень способен одной рукой обхватить Эмпайр-стейт-билдинг, а другой — Крайслер-тауэр, и выглядит достаточно крепким, чтобы выбивать заклёпки подбородком, так что я сочувствую другому парню, пока тот не подходит ближе и не попадает в поле моего зрения. Вот так я, братишки, впервые и увидал бессмертного Бамбо Бамуляна.
Он примерно на четыре дюйма ниже первого, пошире в груди, но с тонкой талией и грацией кота, крадущегося по яйцам. Он смугл, в потрёпанной одежде, но за эти годы я повидал много бойцов, и настоящего драчуна узнаю сразу.
Я, конечно, не пророк, но тут и слепой увидит, что вторая горилла в полном комплекте. И более того, времени не теряет. Оказывается рядом со здоровяком, уклоняется от резкого удара правой, а затем бьёт кулаком размером с окорок, отчего горилла становится холодной, как утро на Лабрадоре!
Удара по уху бейсбольной битой в качестве намёка от Старины Рока мне хватает, и я направляюсь к победителю.
— Привет, — встреваю я. — Как тебе идея стать бойцом?
— Стать бойцом? — он рычит, будто я стащил у него носки или как-то так. — Ты чё, двупалубный, не зыришь, я боец и есть! Инче то на что похоже? — И он машет рукой в сторону натюрморта, раскинувшегося на причале.
— Я имею в виду, за деньги, на ринге. Понимаешь, за бабки, капусту, чистоган, хрусты, баксы...
— Я понял! — радостно восклицает он. — Ты имеешь в виду, за это ещё и платят?
И что с ним тут поделать?
— Да, верно понял, — говорю я, стараясь сохранять спокойствие. — На ринге и в перчатках.
— Я не против. Я буду драться с кем угодно и за что угодно! За деньги, шарики и мел, но предпочтительнее за деньги. Шарики и мел малость вредны для зубов!
— Тогда брось этот тюк и пошли со мной. Я лучший бойцовский управленец в мире, один из двух умнейших людей во Вселенной и вообще отличный парень!
— Здорово, да. Ты мне тоже нравишься! — он глупо ухмыляется.
Не обращая внимания на его оскал, я продолжаю:
— В клубе «Лицей» нужен боец. И мы будем драться с любым, кого они выставят.
— Мы? Неужели мы будем драться вдвоём с одним парнем? Чёрт возьми, мистер, мне помощь не нужна.
— Дерёшься ты. Я — мозг, понял? Мозг, кто дела крутит. Понятно?
— О, так ты мозг? Отлично, мистер, что у тебя есть занятие, и мы как-нибудь справимся!
— Хм? О! — Я снова смотрю на него, но он уже идёт, размахивая своими граблями. — Только не называй меня мистером! Меня зовут Макгвайр, Шёлк Макгвайр. Я «Шёлк», потому как я скользкий парень, понимаешь?
— Точно угорь? — уточняет он.
Это слишком смахивает на подколку, и я уже готов ответить, когда вспоминаю четырёхтонного малыша на причале, всё ещё отдыхавшего, когда мы уходили, и решаю не обращать внимания. Спокойствие, только спокойствие!
Через несколько минут я завожу свою гориллу в офис «Большого Билла» Хейни и сажаю на стул в приёмной с кепкой в руках. Затем врываюсь внутрь.
— Привет, Билл! — радостно кричу я. — Вот я и снова здесь! У тебя имеется тяжеловес для четырёхраундового боя сегодня вечером?
— А кому какое дело? — он полон сарказма. — У тебя целый год не было бойца, способного пробить себе дорогу из бумажного пакета!
— Ошибаешься, — холодно отвечаю я. — Опять ошибаешься, дурилка! Выкрутись с кресла и глянь сюда... — я резко распахиваю дверь и показываю облокотившегося на новый стол из красного дерева бойца с сигарой, пахнущей так, словно её вырастили на каучуковой плантации.
— Чёрт возьми, — говорит Хейни, рассматривая Бамбо. — Это не боец. И вообще не человек. Как его зовут? Кинг-Конг?
— Без глупостей, дурик. Этот парень — величайший панчер со времён Берленбаха и быстрее, чем даже Лаугран. Его удары весомее, чем пожизненный срок в Алькатрасе. Малый не проиграл ни одного боя!
— Такого у тебя ещё не было, да?
Большой Билл оглядывает Бамбо с задумчивым блеском в глазах, и я знаю, что он видит. На внешности Бамбо можно заработать. Он выглядит как точная копия неандертальца, только немного жёстче и тупее.
— Хорошо, — неохотно соглашается Хейни. — Сегодня вечером я устрою бой с «Метким» Эмедаско, ежели хочешь.
— С кем? — вскрикиваю я. — Да ведь тот перевернул всё вверх дном отсюда и до Китая, а мой парень лишь новичок. Эмедаско его убьёт его!
— Ты сам напросился на драку, не так ли? — усмехается Билл. — Что ж, ты её получил. Твой клоун получит баксов двадцать, если съездит по уху какому мальцу, а за «Меткого» выйдет не меньше пяти сотен! И ты ещё брыкаешься?
— Но парень перспективен. Он многого добьётся. Я ж не хочу, чтобы его выбили на старте, верно? Эй, дай парню шанс, ок?
— Забудь. Это единственное свободное место. Вчера было четыре раунда, а потом Хэдри проиграл в главном бою, так что я могу выпустить твоего парня. Если выживет, дам ему ещё один шанс. Как ты его зовёшь?
— Эй, горилла! — рявкаю я. — Как тебя звать?
— Меня? Да я сам прихожу, — ухмыляется он. — Но фамилиё моё Бамулян. Адам Бамулян. Б-а-м-у-л…
— Хватит! — притормаживаю я. — Мы будем звать тебя Бамбо Бамулян!
Я вытягиваю с Хейни аванс на еду, и мы отправляемся в кофейню «У Дэна», чтобы получить мешок с кормом. Пока Дэн пытается приготовить яичницу с ветчиной, я пытаюсь малость собраться с мыслями.
На ринге полно цветных, но я не могу понять, в чём подвох. Этот здоровенный бродяга Эмедаско — настоящая отрава, точно, да! По крайней мере, так его называют в газетах. Никогда его не видел, но парень на слуху. Обычно я собираю информацию о таких типах, но этого как-то упустил. Он прокатился по США, нокаутировав многих парней по фамилии Джонс, и в газетах выглядит как будущий чемпион в тяжёлом весе. Здоровенная обезьяна, весящая, согласно отчётам, примерно на два фунта меньше, чем «Королева Мэри», а пилотирует её проверенный человек из «бывших» по имени Марк Конеки, и он не такой уж «бывший», если вы меня понимаете.
Глядя как Бамбо поглощает яичницу с ветчиной, я решаю, что его надо выпускать на ринг почаще, и что лучше покупать ему одежду, чем пропитание. Но когда допиваю третью чашку кофе, ибо есть не шибко люблю, то поднимаю глаза и кого бы вы думаете обнаруживаю, как не «Вертлявого» Хогана?
Так вот, Вертлявый нравится мне примерно, как «скоротечная чахотка» или типа того, да и я слегка раздражаю его с тех пор, как мы сели в покер. Он сдал мне пару двоек из нижней части колоды, а я разыграл четырёх тузов, что облегчило его на полсотни баксов, так что всякий раз, когда он подходит ко мне, в воздухе витает что-то ещё, окромя неприятного запаха.
Как бы то ни было, я всё ещё размышлял, когда он с важным видом подошёл к нашему столику, выглядя столь же преуспевающим, как парикмахер из Бауэри на отдыхе.
— Эй, ты! — рычит он. — Тебя вызывает шкипер!
— Послушай, Бамбо, — спрашиваю я, — ты чувствуешь запах скунса или это просто Вертлявый Хоган?
— Ладно, ладно, — бурчит посланец, не прилагая никаких усилий, чтобы выглядеть отвратительно. — Очень смешно! Шеф хочет тебя видеть тебя!
Как я уже говорил, Вертлявый мне нравится, словно семилетний зуд, но я слышал, что сейчас он топит за «Алмазозадого» Дилбекера, крупного рэкетира, и ходит весь такой взвинченный, с пистолетом в каждом кармане или типа того.
— Будь здоров, красавчик, — ласково говорю я. — Может, ты и зеница ока своей мамочки, но для меня — просто гнилая картошка. — Затем я поворачиваюсь к Бамбо и протягиваю свой ключ. — Держи и, когда поешь, отправляйся в комнату, побудь там, пока я не вернусь. Мне нужно узнать, чего хочет этот болван. Это недолго.
Бамбо встаёт и одёргивает пояс после ужина. Бросает на Вертлявого взгляд, вздувающий волдыри на стальном листе.
— Хочешь, я этот сухарик подброшу? — он ухмыляется. — Ставлю пять против одного, что смогу успокоить его на часок!
— Да тут все десять к одному, — подмигиваю я. — Но пока пусть идёт. Успеется.
В гостиной шикарной квартиры Дилбекера околачивается полдюжины вооружённых парней. Любой из них похитит и убьёт собственного племянника за пару центов, и все они окидывают меня профессиональным взглядом, будто целятся из томми-гана. Довольно шустрая компания чокнутых, уж я-то знаю.
Дилбекер поднимает голову, когда я вхожу. Он невысокий, толстый, надутый, как индюк. При виде его я расслабляюсь, ибо мы с Дилбекером люди не чужие. На самом деле, в далёкие времена, когда мы росли в паре кварталов друг от друга, его звали «Неряхой», о чём он хотел бы забыть сейчас, когда стал лучшим в своём деле.
— Привет, Макгвайр, — небрежно говорит он. — Бери сигару.
Он протягивает мне коробку, и, когда ухватываю сразу несколько, то вижу боль в его глазах. Я вежливо улыбаюсь и рассовываю сигары по карманам, полагая, что если уж я курю, то пусть дым будет хороший.
— Я слышал, у тебя есть боец, — начинает он. — Парня зовут Бамулян?
— Да, пригласил его на сегодняшний вечер. Собирается спеть десяток куплетов с Эмедаско. — Я задаюсь вопросом, к чему бы всё это? — И, — продолжаю я, — он остудит парня на несколько лет вперёд!
— Уверен? — Дилбекер выразительно хмурится. — Может, так, а может, и нет. Но именно по этому поводу я и хотел тебя увидеть.
Он сделал паузу, а затем, наставив на меня толстый средний палец, продолжает:
— Видишь ли, у меня есть часть контракта Эмедаско, и сегодня вечером, полагаю, он должен победить. Я бы хотел, чтобы он выиграл нокаутом примерно в третьем раунде.
Дилбекер выдвигает ящик стола и бросает на него пачку банкнот.
— Конечно, дело есть дело. Ты ждёшь пять сотен от Хейни. Что ж, я удваиваю. Что скажешь?
Я откусил кончик одной из сигар, стараясь не торопиться и сохранять хладнокровие. На самом деле, у меня засосало под ложечкой, и мурашки дюжинами побежали по спине. Но какого чёрта! Бамбо ни под кого не ляжет, и если меня хотят вышибить, то, думаю, дело верное. Я встаю.
— Ладно, засранец, — говорю я как можно язвительнее. — Ты сказал своё. Что ж, теперь моя очередь. Вечером я отправлю Бамбо побеждать, и прослежу, чтобы он навешал твоему длинноногому рыбоеду по полной, усёк? — Я надеваю шляпу и зловеще надвигаю её на лоб. — Знаю, что у тебя есть парни при пушках, но это ничего не меняет. Приводи с собой всех, кого сможешь, и устроим большую вечеринку, ибо я собираюсь пригласить свою команду. Сорок человек — самые крутые парни этого города, въезжаешь? Я не прошу твоего бойца лечь, Неряха Дилбекер, потому что Бамбо позаботится об этом.
На минуту его так скрючило, что я думаю, уж не удар ли его хватил, но мне всё равно. Может, для кого-то он и важная шишка, но для меня просто Неряха Дилбекер, парень, кого я раньше гонял домой из школы, а он как был желторотиком, так им и остался. У меня нет парней с оружием, хотя толку от них и немного, но иногда блеф срабатывает, а блеф — это всё, что у меня осталось.
— Ладно, — говорит он, такой злой, что лучше его привязать. — Ты меня слышал. Твой парень ляжет сегодня ночью, или ты последуешь за Тушителем, понял? А байки о парнях со стволами меня не пугают. Ты, бродяга, уже несколько месяцев на мели! Мне ли не знать, что происходит в этой дыре? А теперь убирайся отсюда, и чтоб твой парень лёг сегодня вечером!
Я просто смеюсь в ответ, а когда выхожу, то выгляжу чертовски крутым. В дверях стоит Вертлявый, и, проходя мимо, я останавливаюсь и стряхиваю пепел с сигары ему на лацкан. Затем иду дальше и замечаю его отражение в зеркале: у него от удивления так отвисает челюсть, что туда мог бы въехать грузовик. Или одна из рук Бамбо, что, кстати, хорошая идея.
Но, однако, я волнуюсь. У меня нет парней при пушках, а у Неряхи Дилбекера они есть. Может, он и крыса, но крысы очень опасны, когда у них появляется шанс, и имеется команда поддержки. Всего неделю назад из реки выловили «Тушителя» Чемберса — весь опутан колючей проволокой, а ноги наполовину обгорели. Все знают, что это работа Дилбекера, но доказать не могут. Я очень трепетно отношусь к ногам и не хочу, чтобы меня сбрасывали с мостов, но Бамулян будет биться, и, может быть — очень может быть — победит!
Но есть шанс, что его задуют, как свечку. Многие парни хорошо выглядят на улице, но не могут устоять на ринге, даже против чурбана. Если Дилбекер и подкупал парней, чтобы они ложились под Эмедаско, этот здоровяк всё равно достаточно хорош, чтобы избить моего парня одной рукой, по крайней мере, так представляется.
Тем не менее, я не потерплю, чтобы мной помыкал Неряха Дилбекер. Возможно, живой трус лучше дохлого героя, но я человек гордый. Через несколько часов нас высаживают у Клуба, и Бамбо сжимает в руках свою сумку. К тому времени у меня уже порядком замёрзли ноги, хотя, похоже, к концу вечера они прогреются.
Несколько раз я выглядывал из-за двери раздевалки, и каждый раз, когда я высовывал голову, то утыкался в огромного, уродливого парня. Тот смотрел на меня глазами, похожими на буравчики, а я сглатывал и втягивал голову в плечи. Но своему бойцу ничего не говорил. Не хочу, чтобы он волновался перед выходом на ринг, хотя он точно не переживает. Весёлый, улыбается мне, дёргает Коттона за кудрявые волосы и смеётся надо всеми. Я никогда не видел, чтобы парень выглядел таким резвым перед боем. Но и он ещё не видел, как бьёт Меткий Эмедаско!
Разок я подошёл к краю ринга и оглядел толпу. И тут меня пробрал озноб. Прямо за нашим углом сидит Неряха Дилбекер и трое его парней со стволами. Но что бросилось мне в глаза и снова охладило ноги, так пустые места вокруг них. В остальном зале аншлаг. Но эти свободные места стали чуть ли не последней каплей. Похоже, уже разнёсся слух, что меня будут править.
Всего через несколько минут нас вызывают, и, когда мы направляемся по проходу к рингу, я подрагиваю. Кроме того, я задаюсь вопросом, почему мне так не повезло, что мой боец встрял с одной из горилл Дилбекера. И вдруг я слышу позади себя нечто, и волосы у меня встают дыбом. Ровный, медленный топот, топот, топот ног прямо за спиной.
Когда я оглядываюсь, то чуть не роняю бутылку с водой, ибо прямо за мной стоит тот большой темноволосый парень, что дежурил за нашей дверью, а дальше — упаковка самых крепких орешков. Крупные, сурового вида парни со смуглыми лицами, квадратными челюстями и густыми чёрными бровями. Очередь аж до дверей.
Пока Бамбо занимает своё место, я вижу, как они рассаживаются на свободные места позади Неряхи, и, поверьте мне, это самая крутая компания из всех. Я никого из них раньше не видел, и, за исключением одного или двух, они не так шикарно одеты, как большинство бандитов Дилбекера, но они крупнее, крепче и выглядят более грозно; и когда Коттон трогает меня за руку, я вскрикиваю и, чёрт возьми, чуть не грохаюсь в обморок. И то сказать — за вами когда-нибудь наблюдали пять десятков стрелков?
Я оглядываюсь: Эмедаско уже на ринге. Он — здоровяк весом около двухсот пятидесяти фунтов и ростом ни на дюйм не выше шести футов семи дюймов!
Мы выходим для инструктажа, и когда собираемся в центре ринга, Бамбо разворачивается и наносит удар в подбородок Меткому, тот едва успевает увернуться. Прежде чем мы успели остановить их, Эмедаско нанёс резкий удар справа в голову Бамбо, а тот в ответ нанёс сильный удар левой в живот! Наконец нам удалось их разнять, и я велел Бамбо подождать, пока бой не начнётся, и когда прозвенел гонг, мы всё ещё спорили.
Эмедаско выскочил из своего угла, как бешеный бык, замахнулся на Бамбо и точно снёс бы ему голову, если бы попал, но Бамбо пригнулся и нанёс сильный удар левой в живот здоровяку. Затем, когда Эмедаско нанёс ударил сверху по голове, вошёл в клинч, и они метались по рингу, пока рефери их не разнял. Они бились пару секунд, а затем Бамбо нанёс потрясающий удар правой, влетевший рефери в висок, выбив того с ринга на скамейки для прессы.
Затем эти два бугая устроились в центре ринга и начали драться, как пара маньяков, а обезумевшая толпа вскочила на ноги, вопя о кровавом убийстве. Эмедаско на добрых шестьдесят фунтов тяжелее, но это не слишком помогало в тот вечер, потому как если кто и хотел драться, так это Бамбо Бамулян.
Внезапно этот здоровенный бандит отступил назад и нанёс сильный апперкот справа, голова Эмедаско откинулась назад, как на шарнирах, а Бамбо прыгнул и начал бить обеими руками в живот здоровяка. Меткий отшатнулся и упал на канвас. Быстро поднялся и так же быстро отступил, когда Бамулян в пару прыжков пересёк ринг и провёл ещё один удар справа в подбородок, и, поверьте мне, этот удар справа начинался где-то к югу от экватора. Затем Меткий снова встал, и когда прозвенел гонг, они стояли лицом к лицу, обмениваясь ударами, как пара обезумевших гигантов.
Я был так взволнован боем, что совсем забыл о Неряхе и что может произойти, если победит Бамулян, а дело к тому шло.
Гонг! Бамбо вскочил с табурета и, пересекая ринг, нанёс удар левой с размаха, и Эмедаско влетел в канаты. Но большой парень будто ничего не заметил, и когда оторвался от канатов, то градом хуков, свингов и апперкотов отбил Бамбо в центр ринга, где тот и был сброшен на пол мощным ударом правой в бицепс.
Ошеломлённая публика, пришедшая посмотреть, как Эмедаско раскатает очередную подстилку, прыгала на стульях и орала как сумасшедшая, видя добрый нокдаун и затяжную драку, что все хотят, но редко видят. Бамбо оказался в своей стихии. Большая обезьяна вошла в раж, нанося удары обеими руками и широко раскрывшись, как при дерьмовой игре в Бауэри. Удары Эмедаско для него не больше, чем комариные укусы, и, хорошо разогревшись, он атакует, как боевой придурок.
Сбивает с ног Меткого Эмедаско сильным ударом левой в голову, наносит удар правой по корпусу, а затем опускает руки и смеётся. Но опытный Эмедаско одним прыжком пересекает ринг и наносит моему парню прямо по усам удар, потрясший Гибралтар до основания. И следующее, что я помню, — Бамбо лежит на лопатках в моём углу, плоский, как лопнувший воздушный шарик.
Я перегибаюсь через канаты и кричу, чтобы он вставал, и меня можно вырубить топором, когда он оборачивается и говорит, ухмыляясь:
— Мне не обязательно вставать, пока он не досчитает до девяти, не так ли?
А в девять он уже на ногах, и когда Эмедаско бросается на него, я кричу:
— Бей наотмашь! Прямым в живот!
Удерживая разъярённого Эмедаско одной рукой, в то время как здоровяк колотит его как сумасшедший, моё призовой красавчик наклоняется и спрашивает:
— Что ты сказал, а?
— Бей его в живот, придурок! — рычу я. — Бей в живот!
— О-о-о, я понял! — ухмыляется он. — Ты имеешь в виду, вдарить его в живот!
И, отведя назад свой большой правый кулак, он, как торпеда, вдаривает Эмедаско в живот.
Эмедаско всхлипнул, будто на него обрушился сарай, крутанулся и начал падать. Но прежде чем он успел коснуться канваса, Бамбо шагнул вперёд и ударил обеими руками в подбородок, и Эмедаско вылетел с ринга, как бродяга из «Уолдорфа», и уже не поднялся.
Мы поспешили обратно в раздевалку под такие громкие аплодисменты толпы, что их можно было услышать в Сараваке, где бы тот ни находился, и, поверьте мне, я горел желанием оказаться там.
Пока мы бежим, я слышу дикий вопль большого уродливого парня, что весь вечер не сводил с меня глаз, и когда я оглядываюсь, вся толпа несётся за мной, как толпа психов, но я ныряю в раздевалку и хлопаю дверью.
— Эй, что за глупость? — спрашивает Бамбо. — Кто-нибудь может захотеть войти!
— Этого-то я и боюсь! — кричу я. — В коридоре полно парней, желающих зайти!
— Но там мой брат! — настаивает Бамбо, и прежде чем я успеваю его остановить, рывком распахивает дверь, и прежде чем ты успеваешь подумать, комната уже полна этих больших, крепких на вид парней.
Я бросаюсь к двери, но нога зацепляется за край халата Бамбо, висящего на стуле, и я ныряю носом в пол. Затем что-то ударяет меня по голове, и свет выключается.
Когда я пришёл в себя, надо мной стоял Бамбо, а парень с чёрными глазами держал мою голову.
— Ладно, ты меня поймал! Я сдаюсь! — буркнул я. — Я у тебя в руках, наслаждайся.
— Слушай, ты что, рехнулся? — Бамбо с отвращением рявкает на меня. — Что на тебя нашло? Завязывай, я хочу познакомить тебя с моим братом!
— С кем? — вскрикиваю я. — Ты хочешь сказать, что этот парень — твой брат?
— Конечно, он пришёл посмотреть, как я дерусь. Все эти парни, они мои земляки. Мы вместе приехали с Балкан, поэтому они хотели взглянуть на бой. Они сталелитейщики из Питтсбурга.
Я всё ещё смеюсь, когда мы заходим в «Зелёный веер» на поздний ланч, и только когда мы все рассаживаемся, я вспоминаю, что это одно из заведений Неряхи Дилбекера. Как раз когда я перестаю смеяться от этакой мысли, ко мне подходит Вертлявый Хоган. Только теперь он другой, ходит очень осторожно и подходит к моему столику так, словно напуган до смерти.
— Мистер Макгвайр? — обращается он.
— Ну, и в чём дело? — спрашиваю я. Рявкаю на него. Не знаю, почему он должен бояться, но лучше блефовать. И если он боится, значит, тому есть причина, а если такой парень с оружием, как Вертлявый, называет меня мистером, он точно боится, так что я веду себя очень жёстко.
— Неряха — я имею в виду Алмазозадого — просил передать, что он просто пошутил сегодня днём. Он не хочет неприятностей, и приглашает поучаствовать с ним в крышевании прачечной? Он говорит, что у вас отличная компания парней со стволами, но места хватит для всех вас.
С минуту я смотрю на него, как на сумасшедшего, а потом до меня доходит. Я оглядываюсь на этих здоровенных сталелитейщиков, а потом смотрю на Вертлявого.
— Ничего не выйдет, бездельник. Возвращайся и скажи Неряхе, что мне его игрушки не интересны. У меня есть свои, побольше и получше. Просто скажи, чтобы он отвял от меня, понято? И тебя это тоже касается! Один неверный шаг, и я спалю тебе ноги до колен, понял?
Он пятится, но внезапно меня осеняет вдохновение. Нет ничего лучше, чем подстегнуть судьбу, когда игра складывается в твою пользу.
— Эй! Эй! — кричу я. — Передай Неряхе Дилбекеру, что мои мальчики просят угощения за счёт заведения, и скажи ему, чтобы он достал лучшее шампанское и сигары, какие у него есть! Иначе сам понимаешь…
Я откидываюсь на спинку стула и засовываю большие пальцы в проймы жилета. Я подмигиваю Бамбо Бамуляну и ухмыляюсь.
— Всё, что нужно, — это мозги, мой мальчик, мозги.
— Да ладно? И как ты узнал? — ухмыляется он.
Пол Берленбах (1901-1985) — американский боксёр-профессионал, чемпион мира в полутяжёлом весе (1925-26 гг.).
Томми Лаугран (1902-1982) — американский боксёр-профессионал, чемпион мира в полутяжёлом весе (1923, 1927-1929 гг.).
Роберт Джеймс Фицсиммонс (1863-1917) — первый и на протяжении ста лет единственный британский абсолютный чемпион мира по боксу в тяжёлом весе.
«Деньги, шарики и мел» — присказка из английской игры в мраморные шарики, где мел используется для рисования, а сама игра идёт на деньги.
Канвас — жёсткий и очень плотный материал с утолщёнными волокнами, который обладает негибкой текстурой. Использовался как покрытие для рингов.
Панчер — боксёр особого атакующего стиля, отличающегося сбалансированным сочетанием техники и силы удара, благодаря чему он способен выигрывать поединок очень быстро.
Саравак — один из двух штатов Восточной Малайзии, расположенный на северо-западе острова Калимантан.
«Уолдорф-Астория» — фешенебельный многоэтажный отель на Манхэттене в Нью-Йорке. С 1931 по 1963 год был самым высоким в мире (191 м).
облако тэгов
