Небо перья взъерошило,

Только — к чёрту примету!

Скоморошина пошлая

Так и липнет к куплету.

Так и хочется выдать

В эту высь безразличную

Мою горькую мысль,

Злую и неприличную,

Ту, что тысячу лет

Иссушает мне душу.

Небо, дай мне ответ,

Ну, хотя бы послушай.

Я кричал в небо лунное,

Но оно не ответило,

Только в глаз снегом плюнуло.

Может, всё же заметило?

Тихо. Лишь в углу стучат часы,
Сердце, где узлы и шестерёнки
Всё минуты гонят и часы
Вместо крови по сосудам тонким.

Тихо так, как будто не всерьёз -
Словно тишина нам только снится.
Слышен даже звук текущих слёз .
И слеза повисла на реснице.

Мы с тобою жили где-то
На границе Ойкумены -
Возле МКАДа, в белом гетто,
Где "черняшкой" травят вены.

Там, где лунный свет с похмелья
Пьёт из лужи чью-то кровь,
В обрамленьи ожерелья
Свежевыбитых зубов.

И отданный на корм порокам,
Лежал родной микрорайон
Гниющим трупом диплодока,
Заброшенный со всех сторон.

Осклизлыми торчали рёбрами
Панельные многоэтажки
Дурными недонебоскрёбами
Из архитекторской шарашки.

Были облака тогда цветные -
Щедрый дар литейного завода,
И ещё цветными были сны
От фантазий и от польской водки.

Но мы знали то, что рядом где-то,
На расстоянии вытянутой руки
Есть что-то по-настоящему светлое.
Наверное, там — на другом берегу реки.

И всю свою жизнь я грезил на бегу:
"Тот берег" был утопией, как американская реклама.
И вот я стою на том берегу
И почему-то здесь то же самое.

В холодном тамбуре накурено,
В моём кармане — ни гроша.
Жизнь, повзрослев ты стала курвой,
Была лишь в девках хороша.

Я еду к чёрту на кулички
Сквозь бесконечно страшный сон,
Иона в чреве электрички,
Сошедший с брошенных икон.

А за окном, природа стынет,
И тают в вечности миры.
С плакатов разные святые
Сулят волшебные дары.

Прошли отпущенные сроки,
Вовсю горит закат-пожар,
В вагон врываются пророки
И предлагают свой товар.

Мои собратья по вагону,
Духовную изведав боль,
Презрев упрёк земных законов,
Вкушают лёгкий алкоголь.

В холодном брюхе электрички
Из пункта А до пункта Б
Я еду. Еду по привычке.
Навстречу собственной судьбе.

В толпе людей разногородних
На перекрёстке всех миров
Один из ангелов господних
Мне ногу отдавил в метро.

Ревели ангельские трубы,
В лицо уткнулись перья крыл,
В бессильной ярости сквозь зубы
Его я матюками крыл.

А он стоял как на иконе,
Лишь подтверждая статус свой.
И нимб наушников от "Сони"
Сверкал над бритой головой.