Глянуть можно тут (копию сделаю позже) — в ЖЖ организаторов.

PS. А так же появилась вторая часть весьма обширного и обстоятельного отзыва Алексея Уморина "ОЛ(райт)ДИ". Хотя, прочитав статью до конца, понимаю, что видимо в том числе и ему адресованы слова Андрея Первушина: "В нем (имееется ввиду эссе Олди/Валентинова о семинаре), кстати, содержится емкий и очень остроумный ответ сетевым критикам сего действа, которые, вопреки надеждам оптимистов, немедленно нарисовались на горизонте, используя довольно нелицеприятные (и даже матерные!) выражения. (Замечу в скобках, что удивительно вообще-то: молодые авторы заплатили за свое обучение, реально получили по мозгам за ошибки, возможность немедленной публикации для самых лучших из них всё еще остается достаточно виртуальной -- в чем могут быть претензии у посторонних? Вы можете предложить и организовать Семинар лучше? Займитесь!)"

В свете этой статьи вырисовывается, как я понимаю, еще одно фнутрифэндомное противостоние: "сетевики" vs "бумажники". Ой не зря Андрей Валентинов на последнем Портале прочитал доклад про самиздат, хоть спорный и не до конца четко аргументированный, но поднимающий эту проблему, которая может встать вровень с "МТА vs СЗА" (СЗА — "старый заслуженный автор" :)) и "фантдопущение: цель или метод?"

Натолкнулся на интересную вещь Умберто Эко — "Внутренние рецензии"

Штука не новая (1972 как-никак), но от этого не потерявшая актуальности, особенно в свете явления "отзыв в ЖЖ/на форуме о книге/фильме/игре" :)

В прикрепленных файлах можно найти превью на "Недотепу" Лукьяненко и "Алиедору" Перумова из "Мира фантастики" за май 2009 года. На правах бесплатной рекламы, так сказать :)

PS. Плюс — в виде бонуса — статья из колонки Андрея Валентинова из того же номера.

Продолжение вчерашней стенограммы из "Главреда"

цитата

Сергей Дацюк.

...

То есть, ты можешь только обидеть человека. А на психоанализ человек идет только по собственному желанию, никого никогда еще затащить на психоанализ не удавалось. Это только нужно личное желание. Вот затащить Лукьяненко и допросить его с пристрастием: «Ну, почему ты не любишь Украину?» Да он клясться, божиться будет, что он ее любит. Ему в голову не приходит, что-то, что он делает, украинофобия. Вот этот человек искренне так не считает. Вот если вы его сюда посадите, он будет расписываться в своей любви к Украине. Ведь в этом-то и есть проблема русской фантастики. Во всяком случае, современной, мы о ней сейчас говорим. Что это не из каких-то осознанных мотивов она возникает, а из мотивов неосознанных, лежащих на подсознании, и в этом, конечно, есть причина. Причина, на мой взгляд, в том, что человеку в одно время сказали: «Знаешь что? Мы твою жизнь поделим на два периода. Вот то, что было до шестнадцати лет, — это отойдет одному человеку. А твоя жизнь начнется с шестнадцати лет». У человека, который как бы шестнадцатилетний, у него будет отсутствовать возможность думать о жизни так, как думает взрослый. То есть, все его мысли о будущем, не будут взрослыми, что как бы и представляет из себя украинская фантастика.

...

Костянтин Матвієнко.

От давайте так, абстрагувалися від цих письменників. Беремо Злотнікова, беремо Лукьяненка. Так от у Романа Злотнікова «Імперія», спасибі Злотнікову, до речі, на його місці я би таку книжку не писав. Там кілька сторінок присвячено коронній угоді нової Російської монархії з Україною, тобто механізм поглинання України. Беремо Лукьянка, те, що зараз Буздуган тримає в руках — знищення флагману українського флоту авіаносця «Гетьман Івана Мазепа». Там анексія Криму російськими військами. Тобто ось про що ми говоримо? Тобто ось це у російській фантастиці агресія щодо України, причому силова, збройна агресія, я вже мовчу про того ж Хольм ван Зайчика «Дело о незалежных дервишах», тобто просто така знущальна з культури, традицій, етики, якщо хочете. От про що ми говоримо, і говоримо про те, що Україна нічого не дає у відповідь. І ця відповідь не повинна бути симетричною, Боже упаси, у нас насправді інша культура, інша етика, інша ментальність, якщо хочете. І таким чином…

PS. И эта дискуссия не обошлась без темы "первостепенности фантастического допущения и просветительской роли фантастики" — но об этом можно почитать внутри самой стенограммы:)

Нашел интересную штуку.

Журнал "Главред", рубрика "Политклуб".

Дискуссия на тему "Война между Украиной и Россией: фантастика как инструмент манипуляции"

Ведущий: Юрий Романенко

Участники: Яна Дубинянская, Михаил Назаренко, Юрий Буздуган (литературовед, лидер партии СДПУ, преподаватель Киево-Могилянской академии), Сергей Дацюк (филосов), Костянтин Матвієнко (політичний експерт, знаток фантастики).

Дискуссия довольно интересная в целом, но тут я приведу только "профильную" цитату.

цитата

Юрий Буздуган ... И вот начну все-таки с фантастики. Потому что литература не сводится к фантастике, но фантастика мне кажется более раскованной, и самая глубока правда, как всегда, описана в сказках. Фантастика — это современные сказки, и в сказках как раз все и рассказывается. Итак, я современную фантастику разделил бы на два периода. Первый период — это первое десятилетие после 1991 года, и это десятилетие прошло под именем двух, для меня, по крайней мере, прошло под двумя именами: под именем Олди и Лукьяненко.

Лукьяненко все пытался доиграть за Советский Союз, то есть, мы строили коммунизм, светлое будущее. Практически все произведения Сергея Лукьяненко — это поиск вот этого рая, вот этого бога. Бог из пробирки — Голем, бог из машины, там два или три варианта: «Звезды — холодной игрушки» — один вариант, «аТановская» серия, включающая «Линия грез», «Император иллюзий» — это второй бог из машины. «Диптаун» — это третий бог из машины. Потом бог из бога, вот буквально вчера-сегодня перечитывал «Холодные берега», и «Близится утро», очень интересная версия, как Иисуса Христа убили в младенчестве по приказу Ирода, и что из этого вышло. Потом «Черновик» — это попытка описания бога из социальной структуры, попытка социального конструирования «Черновик. Чистовик».

Сергей Дацюк. А "Спектр"?

Юрий Буздуган. Спектр — это развитие того, что есть, кстати, в произведении «Звезды — холодные игрушки». Ладно, не будем блистать эрудицией, дело не в этом. В любом случае, это поиск, попытка собственно найти какое-то светлое будущее, что оно все-таки где-то там есть. Кстати, в этих произведениях, во всех произведениях Сергея Лукьяненко, Украина выглядит как достаточно непривлекательная. Скажем, в «Геноме», по-моему, прилетают на планету «Новая Украина», где там сало — главный экспортный продукт, сало в шоколаде и так далее.

Сергей Дацюк. Свиньи размером со слона.

Юрий Буздуган. Да, и от которых отрезают это сало.

Сергей Дацюк. И сало со вкусом яблок.

Юрий Буздуган. И так далее. И это мне говорит только об одном, что государство Украина не выглядит не выглядит достаточно перспективным для того, чтобы предложить это самое будущее.

Второе имя, это имя Олди. Это для меня нецивилизационные трансляторы, то есть берем некую цивилизацию — китайскую цивилизацию, и пытаемся рассказать на ней на русском языке, получается «Мессия очищает диск». Когда к следователю, который ведет расследование, на этом свете и на том свете параллельно, заявляется на тот свет, китайский тот свет, некий Люцифер, и говорит, что он является абсолютным злом, а тот ему спокойно по-китайски, в духе китайской философии Инь и Янь говорит, что не бывает абсолютного добра и абсолютного зла, и всегда в абсолютном зле есть зародыши добра, а тот почесал затылок и сказал: «Ну, вот он пойдет и поищет у себя зерна добра. И если не найдет, то обязательно вернется». Вот как можно рассказать. Или там о мусульманском мире, там «Кабирский цикл», из которого «Я возьму сам» — это просто шедевр, я просто влюбился в мусульманскую культуру после «Я возьму сам». О греческой культуре, Одиссей из «Герой должен быть один» можно много говорить.

То есть, в данном случае поиск вот этого светлого будущего происходит в других цивилизациях, которые действительно по-настоящему другие. И Генри Олди и Сергей Лукьяненко — они все-таки доигрывали вот эту попытку, прямую попытку в лоб построить, найти вот это светлое будущее. После 2001 года все стало достаточно грустно, вот этот потенциал советский, который был, выдохся, и этот период я бы назвал двоевластием двух направлений.