XXII век. СССР не погиб на пике своего могущества. Великая социалистическая держава триумфально вышла в космос и вот уже два столетия несет увенчанное серпом и молотом знамя в отдаленные уголки марсианских пустошей и астероидного Пояса. Но не дремлют и могущественные враги — Космический Рейх, Европейский Альянс, Сфера Сопроцветания и Соединенные Штаты. По расчетным орбитам движутся Звезды Смерти, крошат гусеницами марсианский грунт бронеходы Гудериана, вгрызаются в изъеденную метеоритами лунную поверхность мехкомплексы артиллерийской поддержки… И все же нет таких крепостей, которых не смогли бы взять десантники в силовой броне с алыми звездами, простые советские парни и девчонки, бойцы Ракетно-Космической Красной Армии.
Все мы родом из СССР вне зависимости от нашего желания. Именно Советский Союз штурмовал Берлин в годы Второй Мировой, отправил в космос первый спутник и первого же космонавта, именно Союз сформировал культуру, заложил основу современной России. И хотя СССР уже давно и окончательно распался, это не мешает писателям фантазировать о его возможном будущем. Антология "Парабеллум" полностью посвящена различным отражениям Союза в зеркальном зале альтернативных веток будущего. По большей части авторы ставили перед собой задачу не кропотливого моделирования воображаемого развития истории, а создания яркого и колоритного батального полотна, посвященного далекой космической эре человечества. Героический пафос, вой сирен, сражения эскадр — вот основная палитра антологии.
Сергей Игнатьев известен как мастер стилизации, однако вычурный антураж не всегда сочетается с удачным сюжетом. Впрочем, в рассказе "Виски-Фокстрот и Чиан-Ши" ему удалось совместить стильную картинку, высокую концентрацию идей и динамичный экшен и, что особенно ценно, малую долю психоделичности. Смесь получилась гремучая, но оттого лишь еще более удачная. В отличие от него, Татьяна Кигим с "В Америке секса нет" избрала путь гротеска и пародии. Балансируя на грани абсурда, она изобразила прекрасный СССР и загнивающее США, доведя до предела все советские штампы. Тупые американские граждане, обожающие жвачку и не умеющие мыслить; умные, сильные и преданные родине десантники; Сферы Мира против Звезд Смерти и прочие многочисленные отсылки. Абсурд получился кипучим и ядреным, но в большом количестве быстро приедается и навевает тоску.
И все же экспериментов в антологии не так много. Часть авторов обратилась к традициям соц-реализма с его вниманием к психологии коммунистов в самых трудных условиях и непременным подчеркиванием стойкости советских бойцов. По этому пути пошел и Юрий Бурносов в "Черные звёзды, золотое небо", где подробно описана неказистая история простого лейтенанта, и Евгений Гаркушев с рассказом "Имя для эсминца", в котором команда отважно принимает бой, несмотря на тяжелые обстоятельства. Однако обоим не хватило интересных ходов и насыщенного сюжета. Причем у Гаркушева я до конца надеялся на камерное решение загадки, а не скоротечную развязку с внешним решением. Зато Михаилу Лапикову в "Ведре с болтами" удалось найти несколько удачных неожиданных ходов, которые скрасили простую завязку. А может, свое влияние оказал масштабный космический бой.
Если вспомнить о пафосе, то здесь вне конкуренции Юрий Погуляй с шикарным боевиком "След Капеллана". Товарищи, знакомые со вселенной "WarHammer 40.000", оценят аутентичную атмосферу, а остальные получат в меру закрученный сюжет, философские дилеммы и хороший экшен. Хороший рассказ "Кумачовая планета" получился у Александра Сальникова, который интригующе сыграл на отступлениях в прошлое и постепенно складывающейся мозаике событий, чтобы расцветить обычную историю о специальном задании особой важности. Если речь пошла о спецоперациях, то стоит отметить и Игоря Вереснева с его "Круизом «Дженнифер Энистон»". Помимо противостояния террористов, экипажа корабля и русских десантников в рассказе также сплетен узор многослойной интриги, который проявляется постепенно, по мере развития событий, срывая маски и выворачивая наружу все интриги.
Я не зря упоминал о Второй Мировой. Во-первых, в нескольких рассказах Рейх дожил до космического будущего и уже тогда схлестнулся в схватке с СССР, как у Игнатьева и Сальникова. А во-вторых, рассказ "2142: Битва за Марс" Константина Ситникова, по сути, является попыткой соединить дух противостояния Второй Мировой и декорации Марсианской войны. Нарочито ретроградный антураж с артиллерией, танками и землянками, с политруком и портретами Сталина. Однако весь антивоенный посыл оказался сведен на нет анекдотичной кульминацией. В рассказе же Майка Гелприна и Натальи Анисковой"Мой человек из СССР" фашизм не называется по имени, но подразумевается в идеологии и атмосфере диктатуры. Психологический слой соавторы разыграли как по нотам, однако вопросы к мотивам действий СССРа ослабляют впечатление.
А на сладкое в антологии припасены две полу-сказки, полу-притчи. Альберт Гумеров в своем "В гостях у сказки" рассказывает историю о судьбе и выборе, о долге и человечности. Небольшие допущения скрадываются доверительным тоном повествования, но вот скачки от одних к воспоминаний к другим стоило бы оформить более четко, чтобы создавать путаницы. Второй же подобный рассказ, "«Домбай» и «Эрцог»"Сергея Волкова, больше похож на байку у костра, притчу старого ветерана, коей он, впрочем, и является. Легкая доля иронии, колоритные декорации и описания. Речь звездного бродяги, стэлмена, пересыпана и жаргонизмами, и выдуманными словами, однако это лишь дополняет историю, делая ее живее. Даже ставить вопросы по достоверности не хочется, потому что рассказ совсем о другом. Не о заклепках или железках, а про людей, про обычных героев.
Узкотематичность подборки рассказов — это и достоинство — для тех, кто любит космос в стиле советского милитари или тоскует по фантастике с советской идеологией — и недостаток — для тех, кто предпочитается широту мотивов и жанров, точное моделирование будущего или придирчив к малой форме. Однако в целом средний уровень рассказов достаточно высок, поэтому поклонникам темы "Военный СССР в космосе" стоит ознакомиться.
Итог:космос, советские десантники, пилоты и дипломаты в узком спектре боевой фантастики.
Господин Иероним Бербелек — бывший стратегос, нынче — один из совладельцев торговой фирмы. Человек, предпочитающий сон активному времяпровождению, подчинение — властвованию. Но во вселенной, в которой мысль первична и в буквальном смысле слова организует материю, есть люди, заинтересованные в возвращении именно стратегоса, не купца...
За тысячи лет истории человеческой цивилизации кладезь ее мудрости неоднократно наполнялся водами всевозможных философских, религиозных и научных течений. По мере взросления науки и общества, часть теорий каменела в мифологии и преданиях, другие осыпались песком, не выдерживая гнета времени и напора конкурентов. Лишь некоторые сохранились до наших дней, многократно опровергнутые и ставшие напоминанием, путевыми вехами истории человечества. Одним из таких памятников стала античная культура, подарившая миру множество смелых теорий и знаменитых мыслителей. Аристотель, Платон, Демокрит, Зенон и Пифагор, список можно длить без конца. Однако научная фантастика чаще обращается к их наследию за политическими и социальными идеями, забывая о иных, не менее любопытных вещах.
Созданный Яцеком Дукаем мир "Иных песен" — это попытка изобразить весьма странное и зыбкое пространство, где ничто не постоянно. Здесь действует диктат Формы над Материей, духа над телом, воли над обстоятельствами, а ментальности над традициями. Лидеры — кратистосы — влияют и на людей, и на ландшафт, и на природу. Морфируется все, растения и звери — чтобы создать невиданные сады, диковинных созданий. Отпечаток личности ложится на людей и местность, сохраняясь годами, а то и веками. Вторая же сторона вселенной Дукая — это стройное здание мира, возведенное из пяти первоэлементов. Из кирпичиков земли, воды, воздуха, пламени и эфира можно складывать машины и дворцы, звездные ладьи и замысловатые инструменты. Даже вечный двигатель свершает оборот за оборотом в этом причудливом мире.
Однако на деле все гораздо сложнее. Как замечает и сам Дукай, многие любители фантастики сочтут его роман малопригодным для чтения, разве что представители элиты уловят смысл в хитросплетениях авторских мыслей, нарочито изложенных так, чтобы еще больше затруднить понимание. "Иные песни" построены как интеллектуальная игра, пестрое смешение исторических фактов, где за каждым словом может скрываться целая история или неординарная идея, понятная лишь знатокам древних культур. Учитывая, что автор щедро рассыпал по страницам неологизмы, архаизмы и морфированные понятия, которые, к слову, открыто объясняются поздно, вскользь и с явной неохотой, то полное понимание и вовсе становится недосягаемой звездой. А ведь еще Дукай вволю поиграл с построением предложений и лексической поэтикой.
Но роман невозможен без героя, судьба которого должна связать главы и части. И так получилось, что шестерни антуража — декораций альтернативной квазиантичности — и идей — рассуждений на тему Формы, ее свойств и влияния на мир — безжалостно измочалили сюжет, надорвав отдельные нити. Поверхностный слой — восхождение великого стратегоса Иеронима Бербелека — прописан детально, но если смотреть на изнанку, то она распадается на фрагменты. Автор то увлекается психологическими этюдами, то вспоминает о пейзажных зарисовсках, то и вовсе обращается к полузабытому жанру дорожных заметок, что особенно бросается в глаза во время путешествия на Луну. Ритм и поэтика слов помогают лучше ощутить душевное состояние Бербелека, понять мысли, уловить чувства. Порой они обрисованы кратко, но все же.
Усугубляет трудность восприятия неоднородная композиция, когда в начале имеем психологическую камерность, наибольшая насыщенность разгадками и сведениями достигается в середине, а в концовке преобладает эпический масштаб и космический экшен. Открытый финал подобен пропасти, разверзшейся перед бегуном. Он обрывает сюжет на пике взлета, заставляя перечитывать роман повторно и обнаруживать кольцевые отсылки и разбросанные по всему тексту подсказки. Столкновение Человеческой и Иной Форм, сложная керосополитика кратистосов, поиск и восстановление собственной морфы из обломков прежней личности, искалеченной Чернокнижником, — вот лишь основные мотивы песен. Увы, Дукай не удержался, чтобы не пнуть восточного соседа, изобразив москово-уральского Чернокнижника похожим на Иоанна Грозного.
Вы спросите, каков вердикт? Однако ответ зависит от спрашивающего. "Иные песни" — во многом близки пост-сингулярной научной фантастике, с той лишь разницей, что здесь автор играет с античной системой понятий, с идеями Формы, а не квантовыми теориями. Подлинная оценка романа возможна лишь после повторного прочтения, когда можно быть уверенным, что различил значительное количество скрытых смыслов и уловил большую часть мотивов. Тем более что каждый слышит их по-своему.
Итог:интеллектуальная головоломка, синтезированная из теорий античности и идей современности.
Золотой век подошел к концу: халиф Харун ар-Рашид умер, разделив царство между двумя сыновьями. Не бывает в стране двух властителей, говорили в старину — и не ошибались. В халифате назревает гражданская война, приграничье терзает секта воинственных еретиков, в пустыне, где родилась вера аш-Шарийа, тоскуют о прежних временах древние мстительные богини, сторонники младшего брата плетут заговор. Отчаявшиеся люди решают будить погруженное в многолетний сон волшебное существо — Стража Престола. Сумеет ли могущественный маг и военачальник защитить взбалмошного юнца на троне? Советники братьев готовы на все: убийства, интриги, черная магия, гаремные страсти — хорошие средства для достижения цели, ведь цель — благо государства. Правда, братья, их окружение и Страж понимают это благо по-разному. Сумеют ли они договориться — вопрос жизни и смерти.
C пронзительным свистом ветер проносится над просторами аш-Шарийа, ныряя в расщелины, где сворачиваются чешуйчатыми клубками аждахаки, кружа над лабиринтом Мухсина, где сам камень играет с разумом путников, вздыхая среди древних развалин, где теперь вздымаются барханы. Ветер знает, что с Запада надвигается беда, поднимается зловещая Тень, грозящая погубить весь мир. Весь — от севера и до юга, чтобы стереть с лица земли все сущее. Времени остается все меньше, а сумеречники и смертные словно сошли с ума, истребляя друг друга.
Долгий сон Тарега Полдореа подошел к концу. Вновь халифат нуждается в особом защитнике, Страже Престола. Ибо нынешний властитель правоверных, аль-Амин, слаб волей, слаб телом и слаб разумом. Только в змеином клубке интриг и вражды, что свился при дворе, Тарегу не поможет ни волшебство, ни доблесть. Ибо гниль похоти, жадности и коварства проникла всюду, охватив весь двор. И вновь польется кровь на радость нечисти, что будет привольно пировать на трупах. Впрочем, лучше всего о бедах могут рассказать сами жители...
...горе нам, почтеннейшие, ибо ополчились на нас враги Всевышнего! Горе, ибо карматы, истинные отродья нечистого, вырезают города, гонят бесчисленный полон в мертвые пустыни. Засыхают оазисы, пустеют колодцы, гибнут караваны, пропадают в горах паломники. Нет надежного убежища, ибо в масджидах даже муллы и имамы забыли о законах шарийа! Измышляют козни, следуя букве, духом же истины пренебрегают. Суры Книги и сигилы Дауда, нанесенные их неправедными руками, не имеют силы. Горе нам, почтеннейшие, ибо грядет День Суда!..
По сравнению с "Ястребом Халифа", в "Стороже брату своему"Медведевич сделала роман подобным уже не старой настенной фреске, повествующей о давних походах, битвах и падениях, но захватывающей истории о судьбах людей, государства и всего мира. Персонажи резко обрели объем, словно покинув плоские фрески, и живость характеров, которая проявляется в сплетениях чувств и стремлений. Даже к тем, кто по роли своей злодеи, порой возникает сочувствие. К избалованному, трусливому и безвольному аль-Амину, к одинокому и несчастному лекарю Садуну, даже к хитрой и мстительной Мараджил, которая бьется не только во имя сына, но и за спасение халифата.
Также в романе чуть больше уделено внимания волшебному миру и западным королевствам сумеречников. Что касается самийа, то их судьба, если автор не свершит чуда, незавидна. Уже сейчас межклановая война дотла выжигает роды и семьи, заставляя беглецов приниматься на службу к влиятельным аристократам и посредникам, которые хорошо платят за убийства. А вот кому раздолье, так это нечисти — гулям и кутрубам, дэвам и аждахакам — ведомым Золотой Богиней. Конфликт, вызванный близорукостью смертных и мстительной злобой бывшей богини, а ныне демоницы Аллат.
Но основной мотив книги — это борьба с предназначением, вызов судьбе и Всевышнему. Преданный любимой женщиной, обреченный вечно служить халифам, Тарег не желает больше защищать людей. Чаша терпения переполнена. Ложь и зло, творимые повсюду с именем Всевышнего на устах и ловко оправдываемые буквой закона, заставляют задуматься и нас, быть может ашшариты заслужили власть демоницы? Медведевич талантливо создает мрачную и тоскливую атмосферу безысходности. Жестокость, являющаяся неотъемлемой частью романа, лишь подчеркивает степень распада мира. Мира, который в шаге от пропасти, но не задумывается об этом.
Стоит помнить, что "Сторож брату своему" — это только первая половина романа-эпопеи "Золотая Богиня". В нем четко обрисована угроза, воспроизведен баланс сил, точнее его пугающее отсутствие. Здесь в душе Тарега пылает жгучее пламя ненависти, которое едва ли утихнет в обозримом будущем. Но вот что Страж Престола может противопоставить переродившейся богине и что будет твориться в его душе, когда придется спасать людей, станет известно лишь в следующем романе. Надеюсь, он будет читаться столь же легко, как и этот.
Итог:мрачная восточная история о борьбе с судьбой, нечистью и людьми.
Все начинается с взрыва. Еще один обычный день, еще одна бомба, взорвавшаяся в автобусе. Но ударная волна, вызванная этим случайным терактом, распространяется далеко за пределы маленькой площади в турецкой столице. Мир «Дома дервиша» — огромный, древний, парадоксальный город Стамбул. На дворе 2027 год, и Турция вот-вот отпразднует пятую годовщину присоединения к Евросоюзу. Передовые фирмы, развивающие нанотехнологии, спокойно сосуществуют здесь с восточными базарами, почти не изменившимися со времен Средневековья. А еще Турция — ключ к огромным газовым запасам России и Центральной Азии. Хозяйка галереи искусств, занятая поисками уникального артефакта, который принесет ей миллион евро. Наркоман, чуть не убивший свою собственную сестру. Биржевой трейдер с фантастическими амбициями. Университетский профессор на пенсии. Девушка из провинции, приехавшая покорять столицу. И мальчик, до которого не доносятся звуки окружающего мира, но который способен на потрясающие фокусы с мини-роботами.
В подавляющем большинстве научно-фантастических романов рассматривается или отдаленное будущее нашей цивилизации, или вообще иной мир со своими обитателями и традициями. Однако Йен Макдональд в романе "Доме дервиша" выбрал в качестве фона улицы Стамбула, перенеся нас на каких-то тринадцать лет вперед. Разумеется, за это время мир изменился, незаметно, но при этом ощутимо. Открылись новые горизонты, возникли новые векторы развития, но многое осталось прежним. И вот, перед нами предстает застывший на стыке прошлого и будущего Стамбул, прообраз всего человечества.
Стамбул — это история и память. Древние легенды мириадами призраков витают по улочкам и крохотным дворикам. Он подобен архитектурной "Тысяче и одной ночи", где у каждого дома есть длинная родословная, где каждая площадка и кофейня пропитана духом полузабытой вражды и любви, скитаний и счастья, гонений и побед. Множество обломков этносов: общины армян, греков и грузин — которые миновали пик влиятельности и бесследно истаивают в горячем шоколаде Стамбула. Желтыми строчками в летописях стали знаменитые правители и архитекторы. А город стал монументом распавшимся религиозным орденам, проигравшим политическим партиям и тонким линиям хрупких человеческих судеб.
Стамбул — это модерн и наука. Занимая ключевое положение между Европой и Азией, связывая пучки газопроводов и маршруты танкеров, он жадно впитывает протекающие сквозь него финансовые потоки, и на субстрате из нефтегазовых контрактов прорастают сумасшедшие научные идеи, способные перевернуть мир. Блеск небоскребов, стройная величественность мостов, бурлящие потоки развлечений. Лазерная визуализация, невероятные возможности ройботов и битботов. Это и нанотехнологии: наночастицы, влияющие на нервную систему человека, наноткани и наносхемы в полимерах. Малое в большом и большое в малом. Принцип связанности или вложенности. Почти искусство микрографии...
Стамбул — это общество. Автор моделирует весь спектр социальных уровней, начиная от низов — сторожей, пенсионеров, проходя через средний класс — владелицу галереи, выпускницу с дипломом маркетолога, и заканчивая элитой — биржевыми игроками и королями инвестиций. Макдональд не просто показывает сплетение традиций и реалий новой эпохи, проявляющееся в ломке стереотипов о роли женщин, о статусе бизнесменов, о правилах шариата, но также наглядно демонстрирует и порой, делая отступления, популярно пересказывает основные положения. Вообще, роман на удивление дружелюбен в плане популярного изложения научно-технических идей, что делает его доступным широкому кругу читателей.
Стамбул — это люди. Именно они служат кирпичиками любого общества. Из причудливой вязи их судеб складывается увлекательный событийный текст. Это истории борьбы, но борьбы не столько с государственной машиной или общественным строем, сколько с глубоко укоренившимися правилами, принципами и запретами. Борьба с изматывающей монотонностью жизни, со всепоглощающей суетой, с сумасшедшим бегом по замкнутому кругу ради славы, богатства и счастья. Борьба с беспросветной серостью буден, с кошмарами прошлого, с заранее распределенным будущим. Это борьба за новизну, за свободу от чуждых привычек. Борьба за новые горизонты, новые перспективы, даже если герои не осознают это.
В подавляющем большинстве текстов слова — это просто слова, но в технике микрографии каждая буква состоит из целого отрывка, тонкий каллиграфический узор позволяет вместить уйму информации на маленьком клочке бумаги или эмали. Так и в "Доме дервиша" внутри сцены часто скрыта целая история, содержащая судьбы нескольких людей или даже поколений. Большое в малом, микрокосм в макрокосме, суть нанотехнологий изложенная средневековым языком. Роман подчеркнуто пронизан духом Востока, плавностью бесед и толкотней базаров, витиеватых фресок и грубых рисунков. Он не требует от читателя каких-то особых знаний, лишь умения смотреть и видеть, как сложные связи приходят в движение, а сквозь мешанину событий проступает картина вечного города.
Итог:мягкое НФ ближнего прицела с модерн-восточным антуражем и вязью сюжетного узора.
Герой книги — Руслан Фатеев, уроженец планеты Новый Крым, — идеальный солдат грядущей войны с Чужими, жуткими и загадочными монстрами, остановить которых не в силах никто и ничто. Но это будет потом, а пока форма имперского десантника, до боли напоминающая форму солдат вермахта времен Второй мировой, ложится на его плечи как клеймо предателя, покинувшего свой дом и вступившего в ряды оккупантов.
В первую очередь Ник Перумов известен читателям как автор "Кольца Тьмы", вольного продолжения Толкиеновского "Властелина колец", и громадной фэнтезийной саги "Миры Упорядоченного". Однако ему же принадлежит весьма удачная проба в жанре боевой фантастики, а именно — дилогия (на данный момент, хотя ходят слухи о возможном продолжении цикла) "Империя превыше всего". Впрочем, чистым боевиком роман "Череп на рукаве" назвать трудно. Здесь смешаны и мотивы политического триллера, и элементы генопанка.
Костяком книги служит история взросления и восхождения по армейской лестнице Руслана Фатеева, солдата и офицера звездной Империи. Вербовочный пункт, учебка, первые задания — поезд сюжета движется строго по расписанию жанра. Но вот смысл, заложенный автором, резко отличает роман от прочих соседей по книжной полке. Начнем с простого — с Кайзеррейха, Новой Империи, восставшей из берлинского пепла, оживившей проклятые штандарты, имена и эмблемы. Империи, которая подмяла под себя подавляющее большинство обжитых человечеством планет. Установила свои порядки, воспитав миллионы верных защитников.
Мотив ненависти к идеологии имперской махины красной нитью проходит через весь роман. Вполне оправданной и понятной ненависти. Но в том и острота, что герой вынужден постоянно притворяться, подпевать — зная, кому вторит, зазубривать — зная, в чем ложь, воевать — зная, кого защищаешь. И больше того, легко ненавидеть символ, легко ненавидеть абстрактного, чудовищного, далекого врага. А вот соратников: простых ребят, благородных офицеров, веселых связисток — ненавидеть трудно. Еще труднее — когда сражаешься бок о бок с ними. Сражаешься против "чужих", против повстанцев, против жутких порождений генетики и биологии, угрожающих всему человечеству...
Другим достоинством романа является глубокая проработка научной составляющей. Мир молекулярной химии, генетического конструирования и микробиологии крайне редко описывается в фантастике, особенно в боевиках. Чаще всего повторяются шаблоны с клыкастыми монстрами или убийственными газами, пандемичными штаммами. Перумов пошел дальше, рассмотрев задачу — создать универсальное биооружие — комплексно, учел развитие общества и имееющиеся средства. И создал новых монстров — Тучу и маток. Монстров, чьи цели непонятны, чье происхождение покрыто мраком тайны, а вот итог столкновения с ними может оказаться плачевным.
Нельзя не упомянуть и удачно выстроенную политическо-идеологическую структуру человечества. С одной стороны, четкое противопоставление "стержневой нации" и интербригад, с другой — тесные взаимоотношения на уровне элиты Империи и лидеров повстанцев, которые ведут свои сложные игры. Параллельно с этим плетет паутину улик и обвинений контрразведка, желающая продемонстрировать главенство над армией. На фоне угрозы человечеству эти дрязги выглядят глупо и мерзко, что однако не делает менее реалистичными. Увы, такова наша природа. Искать большее, жадно выдирать крохи власти, не замечая судного меча.
И последнее в рецензии, но едва ли не первое по значимости — это патриотические идеи, которыми пропитана каждая строчка книги. Память о доблести предков, вера в светлое будущее и упорство, направленное на печальное настоящее, где от России осталась лишь одна пригодная для проживания колония Новый Крым и несколько рудничных планет. Это боль от потерь и поражений, это гордость за то, что удалось отстоять, за относительную свободу, за счастливые семьи. И надежда, что не может великая страна кануть в Лету. надежда, что Россия еще возродится, воспрянет, сбросит гнет враждебной идеологии и вновь обретет свободу.
Итог: мощный сплав биофантастики, военного боевика и патриотических идей.
облако тэгов
